Текст книги "Герои битвы за Крым"

Иван Ефимович Петров

Родился 18(30) сентября 1896 г. в городе Трубчевске Орловской губернии.

Генерал армии (1943 г.).

В январе 1917 г. после окончания учительской семинарии мобилизован на военную службу и направлен в Алексеевское военное училище. По завершении обучения в июне 1917 г. произведен в прапорщики и направлен в 156-й пехотный запасный полк в г. Астрахань.

В Красную армию вступил добровольцем в апреле 1918 г. В период Гражданской войны участвовал в боях против белочехов под Сызранью, Самарой, Бугульмой, Симбирском и Казанью, против белоказаков под Уральском, воевал на Западном фронте против белополяков. В боях был дважды ранен и контужен. С марта 1922 г. участвовал в боях с басмачами на Туркестанском фронте.

В межвоенный период служил в составе Среднеазиатского военного округа: командир кавалерийского полка, отдельной сводной Узбекской бригады, 1-й Туркестанской горнострелковой дивизии. С января 1933 г. – начальник и военком Объединенной Среднеазиатской военной школы им. В. И. Ленина (с марта 1937 г. – Ташкентское военное училище им. В. И. Ленина). С введением в РККА генеральских званий в июне 1940 г. присвоено звание генерал-майор. В том же году назначен командиром 194-й стрелковой дивизии. С марта 1941 г. формировал 27-й механизированный корпус и был назначен его командиром.

С началом Великой Отечественной войны корпус был направлен в район Брянска. После расформирования корпуса в июле 1941 г. командовал 25-й Чапаевской стрелковой дивизией на Южном фронте. В октябре 1941 г. принял командование Отдельной Приморской армией, по 1 июля 1942 г. был одним из основных руководителей обороны Севастополя, был эвакуирован на Кавказ.

С октября 1942 г. возглавлял Черноморскую группу войск Закавказского фронта, а с мая 1943 г. Северо-Кавказский фронт. Войска под его командованием успешно участвовали в Керченско-Эльтигенской десантной операции, в боях при освобождении Таманского полуострова, городов Майкопа, Краснодара и Новороссийска. С августа 1943 г. – генерал-полковник, с октября того же года – генерал армии.

В марте 1944 г. за неудачное проведение ряда локальных наступательных операций освобожден от должности командующего Приморской армией, зачислен в резерв Ставки ВГК и снижен в звании до генерал-полковника. В марте 1944 г. назначен командующим 33-й армией Западного фронта. С апреля того же года – командующий войсками 2-го Белорусского, а с августа – 4-го Украинского фронтов. С апреля 1945 г. – в должности начальника штаба 1-го Украинского фронта. В октябре 1944 г. вновь присвоено воинское звание генерал армии.

После войны командовал войсками Туркестанского военного округа, был первым заместителем главного инспектора Советской армии. С апреля 1953 г. – начальник Главного управления боевой и физической подготовки, с марта 1955 г. – первый заместитель главнокомандующего Сухопутными войсками, с января 1956 г. – главный инспектор Министерства обороны СССР.

Депутат Верховного Совета СССР 2–4-го созывов.

Герой Советского Союза (29 мая 1945 г.). Также награжден: пятью орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Суворова и Кутузова 1-й степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, орденами Трудового Красного Знамени Туркменской ССР и Узбекской ССР; иностранными орденами, медалями.

Скончался 7 апреля 1958 г. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

«Мы идем прикрывать Севастополь»

Об этом совещании командования Приморской армии 31 октября 1941 г. нет следов в военных архивах. Известно о нем лишь из воспоминаний некоторых его участников, в первую очередь – Маршала Советского Союза Н. И. Крылова, в те дни – полковника, начальника штаба армии. Не озаботься видный военачальник записью, посчитай излишним зафиксировать на бумаге этот, конечно, далеко не самый яркий эпизод – и потомки лишились бы важнейшей подробности севастопольской эпопеи. Правда, командарм генерал-майор И. Е. Петров позднее называл иную дату – 27 октября, и хронология событий показывает, что он ошибался. Впрочем, это не так и важно, в данном случае куда важнее – сам факт совещания.

Состоялось оно в степном поселке Экибаш, что в 40 км севернее Симферополя. Генерал Иван Ефимович Петров вызвал командиров и комиссаров всех соединений Приморской армии на КП 95-й стрелковой дивизии. Съезжавшиеся под покровом быстро густевшей осенней тьмы командиры прислушивались к артиллерийской канонаде. Она не смолкала на севере, где, прорвав Ишуньские позиции и рассекая наш фронт, развивала наступление 11-я немецкая армия Э. фон Манштейна.

Захватив Джанкой, противник преследовал 51-ю армию, отходившую к Керченскому полуострову. За последние дни канонада с севера стала уже привычной. Но теперь орудийные выстрелы зазвучали уже и с запада, со стороны Евпатории и Сак. Слышны они были уже и на юго-западе. Что это означает – всем командирам было понятно: противник обошел левый фланг Приморской армии, вырвался в степь, и без хорошо подготовленных рубежей задержать его здесь было не под силу. Степь скоро кончается, далее – предгорья и горы, там будет много сложнее.

Взявший слово командарм подтвердил: утром немецкие танки появились в нескольких километрах южнее Симферополя. Дорога, идущая через Бахчисарай на Севастополь, вероятнее всего, перерезана. Связи с командованием и штабом войск Крыма нет… Генерал скуп на слова и переходит к самому главному: не сходя с места, командованию армии предстоит самостоятельно определить дальнейший порядок действий.

– Практически перед нами два пути: на Керчь и на Севастополь, – говорил Петров. – Путь на Керчь еще не закрыт. Есть примерно сорокакилометровый проход, воспользовавшись которым мы могли бы за ночь достигнуть Керченского полуострова и занять там оборону. Однако туда, как вы знаете, отходит 51-я армия. Думается, будет достаточно, если на Ак-Монайских позициях закрепится она… Свободного пути на Севастополь уже не существует, во всяком случае для всей армии. Идти туда – значит идти с боями. Но Севастополь – это главная база Черноморского флота. Удержать ее необходимо ради сохранения нашего господства на Черном море. Не секрет, что с суши город не прикрыт: полевых войск там нет. Если к нему не пробьется Приморская армия, если значительные силы противника ее опередят, Севастополь может пасть…¹¹⁷

Без лишних слов Петров обратился к присутствующим с предложением высказать свое мнение, куда следует идти армии. За то, чтобы пробиваться к Севастополю, высказались: командир 161-го стрелкового полка 95-й дивизии полковник А. Г. Капитохин, начальник артиллерии 95-й дивизии полковник Д. И. Пискунов, командир 25-й Чапаевской стрелковой дивизии генерал-майор Т. К. Коломиец и военком дивизии бригадный комиссар А. С. Степанов, командир 172-й стрелковой дивизии полковник И. А. Ласкин, командир 40-й кавалерийской дивизии полковник Ф. Ф. Кудюров. Несколько человек заняли иную позицию, причем сделали это аргументированно. Командир 95-й дивизии генерал-майор В. Ф. Воробьев резонно заметил, что отход на Керченский полуостров, куда еще можно выдвинуться свободно, позволит сохранить армию в то время, как при движении на юг, в районе Бахчисарая армия рискует попасть в окружение, из которого в связи с недостатком боеприпасов может и не вырваться. То есть ни армию не удастся сохранить, ни Севастополю – помочь.

По всему было видно, что у командарма готова была сорваться с языка какая-то реплика, но он молча выслушал доводы Воробьева и подвел итог: подавляющее большинство высказалось за отход к Севастополю. Это мнение полностью совпадает с решением, которое еще накануне принято Военным советом армии.

Н. И. Крылов и спустя многие годы помнил те жесткие нотки, которые прозвучали в голосе командующего, когда он формулировал приказ:

– Итак, мы идем прикрывать Севастополь. Отвод главных сил с обороняемого рубежа начнем с наступлением темноты. Направление – на Камбары, Булганак с выходом к утру на рубеж Альмы. А дальше… как покажет обстановка…

В 17.45 был подписан боевой приказ, определявший колонные пути движения дивизий, рубежи, на которые в установленные промежутки времени должны были выходить войска, позывные колонн, условные радиосигналы. Наступившая ночь была на руку нашим частям, она давала лишнюю возможность оторваться от противника.

«Вспоминая короткое военное совещание в затерявшемся среди степи поселке, совещание, не оставившее следов в архивах, но оказавшее определенное влияние на развитие событий в Крыму, – писал маршал Н. И. Крылов, – надо по справедливости сказать: для нас, приморцев, оборона Севастополя началась с Экибаша»¹¹⁸.

Опрос подчиненных командиров – для чего к нему прибег Петров? Люди, далекие от военного дела, могут решить – чтобы снять персональную ответственность с себя, разделить ее с подчиненными в случае неудачи. Но если в гражданской жизни это еще может пройти, то в армии – практически невозможно. Принимать единоличное решение – право, но и обязанность командира. За него, решение, он несет личную ответственность перед старшим начальником. Петров окончательно пришел к выводу о необходимости в интересах дела отходить именно к Севастополю еще до совещания. Другое дело, что сил и уверенности в правильности такого решения прибавилось, коль скоро он убедился в том, что большинство командиров его позицию разделяют.

Конкретно же Петрова подозревать в малодушном стремлении переложить ответственность на подчиненных – вообще пустое занятие. Против такого предположения восстает вся его служебная биография, пройденный им к тому времени боевой путь.

Впервые Приморская показала себя под Одессой

Этот боевой путь обширен, его подробно освещает книга «Полководец», написанная – что весьма отрадно – воспитанником Петрова по Ташкентскому военному училищу, фронтовым разведчиком и известным писателем Героем Советского Союза Владимиром Васильевичем Карповым. Это обстоятельство избавляет любого из его последователей от необходимости детально касаться всех сколько-нибудь значимых эпизодов боевой деятельности Петрова, нам же позволяет сконцентрироваться на его севастопольской эпопее.

Участие Ивана Ефимовича в обороне главной базы Черноморского флота было предопределено его удачными действиями при обороне Одессы в качестве сначала командира 25-й Чапаевской стрелковой дивизии, действовавшей в составе Отдельной Приморской армии, а затем – и командующего этой армией.

Немецкое командование поставило перед 4-й румынской армией задачу в кратчайший срок овладеть Одессой. Взятие этого приморского города позволяло немцам и их союзникам лишить Черноморский флот его важнейшей базы, утвердиться в северо-западной части акватории Черного моря, облегчив захват Крыма и главной базы ЧФ и открыв себе путь на Кавказ. Стимул у румын был, да еще какой: Гитлер обещал передать Одессу в их владение. В августе 1941-го глава пронемецкого режима Румынии маршал Йон Антонеску обратился к своим войскам: «Наступайте! За два дня вы овладеете самым большим портом на Черном море. Это будет наивысшая слава для вас и для страны. Весь мир смотрит на вас, чтобы увидеть вас в Одессе. Будьте на высоте вашей судьбы!» А на 23 августа уже был спланирован парад румынских частей на площади Красной армии (румыны называли ее по-старому – Соборной).

С полным пониманием стратегической значимости Одессы Ставка ВГК 5 августа 1941 г. отдала командованию Южного фронта директиву: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». С этого дня и пошел отсчет героической, до 16 октября, обороны города и военно-морской базы. Противник имел пятикратное превосходство над защитниками Одессы в артиллерии и более чем шестикратное в личном составе.

С 13 августа Одесса была полностью блокирована с суши. Фронт представлял собой дугу длиной примерно в 80 км, которая упиралась своими основаниями в берег моря. Единственным средством надежной связи с Большой землей оставались морские коммуникации. Полукольцо вокруг города постепенно сужалось. Тем не менее об оставлении города никто не помышлял. 19 августа приказом Ставки ВГК был создан Одесский оборонительный район (ООР), в который вошли Одесская военно-морская база, Отдельная Приморская армия, корабли ЧФ и части народного ополчения. Во главе ООР был поставлен командир Одесской военно-морской базы контр-адмирал Г. В. Жуков, командующий Отдельной Приморской армией генерал-лейтенант Г. П. Софронов стал его заместителем по сухопутным войскам. В одном строю, бок о бок отстаивали родной город пехотинцы и моряки.

В составе Отдельной Приморской армии активными действиями выделялась 25-я Чапаевская стрелковая дивизия генерал-майора И. Е. Петрова. По поручению командования армии Петров возглавил южный сектор обороны, получив под свое командование, кроме 25-й стрелковой, 2-ю кавалерийскую дивизию и один стрелковый полк 95-й стрелковой дивизии. Войска сектора в течение месяца стойко отражали атаки врага, что позволило командованию OOP подготовить и нанести в восточном секторе, где наши части отошли в наибольшей степени, комбинированный удар по группировке противника.

В ночь на 22 сентября в его тыл в районе Григорьевки был высажен морской десант в составе полка морской пехоты, одновременно был выброшен парашютный десант. Навстречу десантникам наступали стрелковые части, пополненные пятью тысячами пехотинцев, которых удалось перебросить морем с Большой земли. В результате две дивизии румын были разгромлены и враг был отброшен на 5–8 км, утратив возможность обстрела города и порта.

Возможности обороны города были далеко не исчерпаны. Но все дальше и дальше под ударами группы немецких армий «Юг» отходили на восток войска Южного фронта. Части 51-й армии не смогли сдержать войска 11-й немецкой армии в районе Крымского перешейка и оставили Перекопские позиции, позволив противнику ворваться в Крым. Потеря же Крыма неизбежно повлекла бы за собой и потерю Одессы – пятачка земли, остававшегося в глубоком неприятельском тылу.

Уже в ночь на 1 октября в Одессу из Севастополя прибыл заместитель наркома ВМФ вице-адмирал Г. И. Левченко с директивой Ставки ВГК от 30 сентября 1941 г. Поскольку она имела принципиальное значение не только для Одессы, но и для Севастополя, имеет смысл привести ее максимально полно:

«…В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать ООР и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова.

Ставка приказывает:

1. Храбро, честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам ООР в кратчайший срок эвакуироваться из Одесского района на Крымский полуостров.

2. Командующему 51-й Отдельной армией бросить все силы армии для удержания Арабатской стрелки, Чонгарского перешейка, южного берега Сиваша и Ишуньских позиций до прибытия войск из ООР.

3. Командующему Черноморским флотом приступить к переброске из Одессы войск, материальной части и имущества в порты Крыма: Севастополь, Ялту и Феодосию, используя по своему усмотрению и другие удобные пункты высадки.

4. Командующему ЧФ и командующему ООР составить план вывода войск из боя, их прикрытия при переброске, при этом особое внимание обратить на упорное удержание обоих флангов обороны до окончания эвакуации.

5. Командующему ООР все не могущее быть эвакуированным: вооружение, имущество и заводы, связь и рации – обязательно уничтожить, выделив ответственных за это лиц.

6. По высадке в Крыму войсковые части ООР подчинить командующему 51-й армией…»¹¹⁹

Реализовывать директиву в части, касающейся сухопутных войск ООР, выпало генералу Петрову, который 5 октября ввиду тяжелой болезни генерал-лейтенанта Софронова вступил в должность командующего Отдельной Приморской армией.

У нас есть возможность увидеть Петрова тех дней глазами его верного сослуживца Н. И. Крылова: «Отношения с новым командующим сразу установились простые и ясные. К Ивану Ефимовичу я давно уже испытывал не просто уважение, но и глубокую симпатию. И радовался, ощущая дружеское расположение с его стороны. Это отнюдь не мешало ему быть чрезвычайно требовательным. Чуждый всякого дипломатничанья, прямой и естественный во всем, Петров умел говорить правду-матку в глаза и старшим, и младшим. Можно было и с ним быть совершенно откровенным.

Ивану Ефимовичу не сиделось на КП, и он находил возможность почти каждый день вырываться то в одну, то в другую дивизию. После того как мы вывели из боев часть сил, положение на одесских рубежах снова стало напряженным, и командарм считал необходимым лично бывать на переднем крае»¹²⁰.

Первое, что сделал Петров после назначения командармом, – предложил смелый, даже в чем-то дерзкий план эвакуации войск. Почему смелый?

Предыдущий план, разработанный еще генералом Софроновым и, к слову, утвержденный Ставкой, предусматривал постепенный отход четырех дивизий армии на вторую линию главного рубежа обороны. В течение какого-то, довольно короткого срока две дивизии должны были оборонять рубеж, а две другие выйти из боя и отойти в порт для эвакуации. Затем, поскольку вести бои за город не предусматривалось, оставшиеся две дивизии со второй линии главного рубежа обороны должны были быстро отойти сразу в порт и погрузиться на корабли и транспорты. Правда, при этом пришлось бы отказаться от эвакуации части техники и конной тяги, но личный состав был бы вывезен полностью.

Вступив в командование армией, Петров критически пересмотрел план своего предшественника. Возникло серьезное опасение, как бы объявленное заранее решение об эвакуации не повлияло на снижение стойкости войск: зачем, мол, держаться на каком-то рубеже до последнего, если все равно отсюда придется уходить? Кроме того, по данным разведки, противник пополнил наступающие дивизии свежими частями, чтобы незамедлительно взять город, не случайно 9 октября он опять перешел в общее наступление. Смогут ли в таких условиях ослабленные вдвое (после отхода двух дивизий) передовые части Приморской армии удержать линию фронта?

Свою точку зрения Иван Ефимович позднее пояснял так: «Получение приказа Ставки об эвакуации внесло ясность в обстановку и поставило перед войсками отчетливую, конкретную задачу – организовать эвакуацию так, чтобы не было никаких потерь ни в людях, ни в материальной части…

Торопливость и связанная с ней нервозность проведения эвакуации, а тем более при таком плане, какой был намечен, – выводить гарнизон частями, – грозили серьезными потерями и материальной части, и личного состава. Поэтому командование Приморской армии, проанализировав создавшуюся обстановку, предложило эвакуацию войск отложить на 10 дней. За это время последовательно и планомерно вывезти всех раненых, госпитали, все тылы, материальные ценности, излишнюю артиллерию, транспорт, а оставшиеся войска, освобожденные от тяжелой материальной части, эвакуировать сразу, в одну ночь, внезапно оторвавшись от противника»¹²¹.

Что говорить, план сулил в случае успеха огромные преимущества, но он был и сложен, и сопряжен с большим риском. Нужно было в короткий срок переработать планы и графики движения, загрузки транспортов, обеспечить прикрытие покидавших боевые позиции войск. Наконец, требовалось предупредить малейшую утечку информации, ибо обнаружение противником отхода наших частей неминуемо погубило бы все дело.

Все эти факторы не могли не принимать во внимание старшие начальники. Поначалу предложение об изменении плана эвакуации встретило возражение и контр-адмирала Г. В. Жукова, и командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского. Последний даже прислал в Одессу члена Военного совета флота дивизионного комиссара Н. М. Кулакова, чтобы разобраться на месте, выслушав доводы авторов нового плана. Главный политработник флота, обстоятельно переговорив с Петровым и другими командирами и штабистами, убедился в их правоте и дал телеграмму командующему флотом. Ответная радиограмма разрешала действовать по плану, предложенному командующим Приморской армией, с посадкой на суда в ночь на 16 октября.

За оставшиеся дни генерал Петров вместе с контр-адмиралом Жуковым организовал вывоз техники, вооружения, материальных ценностей в максимально возможном количестве. В Крым были переброшены стрелковая дивизия, армейские склады, госпитали, автотранспорт и другие грузы. Часть артиллерии, сдерживавшей наскоки врага, правда, пришлось оставить. Параллельно советским войскам приходилось противостоять возобновившемуся наступлению противника. Притом что огневая мощь армии сокращалась, Петрову удалось усилить активность боевых действий, организовать ряд мощных ударов авиацией и артиллерией. Орудийным огнем помог и флот. У противника не должно было возникнуть даже мысли о возможном отходе наших войск. И, как показали дальнейшие, стремительно набиравшие темп события, не возникло.

Главные силы армии до последнего часа продолжали удерживать занимаемый рубеж, а затем осуществили неожиданный для противника маневр, внезапно оторвавшись от противника и быстро отойдя в порт. Сам И. Е. Петров вспоминал о ночи с 15 на 16 октября так: «…После заката солнца, в сумерках, основная масса войск бесшумно снялась с позиций и, быстро построившись в колонны, двинулась в порт. А через полтора-два часа прикрывающие части, поддерживая на линии фронта редкий ружейный, пулеметный и минометный огонь, также снялись и пошли в порт на погрузку. На линии фронта остались только группы разведчиков, продолжавшие имитировать огонь и жизнь войск в окопах. Но и те после полуночи на специально для этой цели оставленных машинах снялись и прибыли в порт.

В ночь на 16 октября оживление в Одесском порту было необычайное. Со всех прилегающих улиц и переулков потоками стекались войска, направляясь к своим кораблям, стоявшим у пирса. Хотя и требовалось соблюдать полную тишину, однако войск оказалось так много на сравнительно ограниченном пространстве Одесского порта, что уберечься от суеты, шума и гомона массы людей было невозможно. Личный состав одесской военно-морской базы на погрузке проявил величайшую организованность»¹²².

К 4.00 16 октября были погружены и ушли из гавани более 40 кораблей и судов. Эвакуацию от атак с воздуха прикрывали стоявшие на рейде боевые корабли во главе с крейсером «Красный Кавказ». При том, что из Одессы было вывезено более 80 тысяч бойцов, 500 орудий, более 1100 автомашин, 20 тысяч тонн боеприпасов, много имущества, все было так организовано, что румыны эвакуацию советских войск своевременно не обнаружили. Только через шесть часов после отхода наших войск они начали артиллерийский обстрел и бомбардировку с воздуха.

«Позднее мне приходилось беседовать с адмиралами Г. В. Жуковым, Д. И. Кулешовым и другими военачальниками, причастными к этой сложной операции, – писал адмирал Н. Г. Кузнецов. – Успешную эвакуацию войск они связывают с именем генерала И. Е. Петрова»¹²³. Столь высокая, пусть и эмоционально сдержанная оценка из уст наркома ВМФ дорогого стоит.