Текст книги "Серые будни богов"

Глава 11

Спасибо, папуля, за заботу. Удружил. Мариса в очередной раз с грустью посмотрела в треснутое зеркало заднего вида. Древняя колымага, что сошла с конвейера еще до рождения самой Марисы, безбожно чадила, дребезжала и, что самое неприятное, глохла на каждом светофоре. Автопилот сбрасывал пункт назначения и его приходилось вводить заново. Гордый отец в порыве чувств подарил это авто по поводу ее выхода на новую работу. «Не будешь же ты ездить на авто-такси как студентка?» Мариса бы с удовольствием предпочла ездить на чем угодно, только не на этом недоразумении автопрома. Но перечить отцу?.. Ну как она бы смогла?

– Эй, ну чего встала? Зеленый давно!

– Да вижу, вижу, – пробурчала Мариса, пытаясь в очередной раз завести заглохшую машину.

Еще эта встреча с Филом. Неприятный остался осадок. Вроде и прошло все прилично, но… Она ждала от этой встречи примирения или еще большей ссоры. Ну хоть какой-то определенности. Но нет. Просто посидели в людном месте, поболтали на отвлеченные темы. «Ты как?» – «Нормально» – «Обитаешь где?» – «У родителей». – «Понятно». И все в том же духе. Ну, спросил про новую работу. Врать не стала. Ответила, не вдаваясь в подробности и не переходя черту секретности. На том и разошлись. Ничего особенного, а все равно из головы не идет, что неправильно как-то. Чувствовалась фальшь, что-ли.

На трассе за городом без светофоров стало немного легче, и Мариса доехала без приключений. Вот только перед офисной парковкой творилось что-то невообразимое. Спокойствие каштановой аллеи нарушали сразу несколько десятков машин. Полиция, пожарные, «скорая».

– Офицер, – Мариса остановилась перед импровизированным кордоном. – Что происходит?

– Прошу прощения, мэм. Вам нельзя здесь находиться.

– Я здесь работаю, – Мариса сунулась в сумочку, чтобы достать пропуск, но того в привычном кармашке не оказалось. – Где-то здесь был… Господи, да где же он?

– Мэм, не загораживайте проезд, – не обратил внимания на ее проблемы полицейский. – Можете припарковаться дальше по трассе, но внутрь пускать пока никого не разрешено. Простите, но там сейчас опасно.

Черт возьми, да что тут происходит? Мариса проехала дальше, как и советовал полицейский. На обочине уже стояло несколько машин. Похоже, не ее одну в офис не пускают. Бросив как попало свою колымагу, Мариса поспешила выяснить, что же случилось. Перепуганная стайка сотрудников корпорации столпилась возле одной из пожарных машин. Судя по разговорам – все пребывали в таком же неведении, как и она сама.

– Мои исследования, – причитала пожилая дама в совершенно неделового вида платье в цветочек. – Я и так на неделю опоздала с результатами…

– Смотрите, это же шефа машина на парковке. Значит, он приехал до этих…

– Или его, в отличие от нас, пустили, – резонно заметил лысоватый мужчина в твидовом пиджаке.

Лица собравшихся отчасти были знакомы Марисе, но она еще слишком мало проработала, чтобы запомнить, кого как зовут. Томительные минуты тянулись одна за одной, но никто из служителей порядка так и не удосужился объяснить им, что же произошло, и народ строил самые невероятные догадки. А ей даже обсудить свои не с кем.

Между полицейских машин Мариса заметила знакомую рыжую шевелюру. Вася уверенно пробирался в сторону кордона с явным намерением попасть в офис. Прижав плечом к уху трубку коммуникатора, он жестами доказывал офицеру, что никакая потенциальная опасность его не остановит. Офицер вяло отбивался, но в итоге сдавшись, пропустил его за очерченный полосатой лентой периметр. Мариса уловила только обрывок фразы, сказанной в коммуникатор: «Сэм, а я тебе говорю, он уже был подключен». Она решила, что бесцельно бродить в толпе незнакомых пока коллег – это не для нее и рванула вслед за Васей.

– Э-э-э… я с ним, – Мариса ткнула пальцем в спину уходящего коллеги и, поднырнув под лентой, побежала по дорожке. Полицейский даже не успел среагировать. – Вася, постой!

– Чего? – он на секунду оторвался от коммуникатора. – А! Здоров, Марис.

Дальнейшего разговора не предвиделось. Вася уверенным шагом продвигался по аллее в сторону офиса и продолжал разговор с Сэмом.

– Сэм, ты скажи, когда будешь или чего конкретно мне делать… Хорошо, это я найду. Дальше?…Да сказал же, найду, не боись, – Вася вновь обратил внимание на Марису, которая продолжала семенить следом. – Марис, ты чего? У тебя дело какое или как?

– Я… – только и успела выдавить она, как внимание Васи было вновь потеряно.

– Чего, Сэм?.. Да, Мариса. С собою? Уверен? Ладно, ладно, не шуми – я понял… Может, я все-таки тебя дождусь? Хорошо, давай.

– Я просто хотела спросить, что происходит, – на одном дыхании выпалила Мариса, как будто боясь, что Вася опять отвлечется. – Ты выглядишь осведомленным.

– Пошли. Помощь твоя нужна.

Вася бежал впереди, а Мариса старалась не отставать. Что на шпильках делать было крайне неудобно. И без того обычно немноголюдные коридоры центра в данный момент казались и вовсе мертвыми. Задыхаясь от быстрого бега, Вася цедил обрывочные сведения. Сам он, судя по всему, тоже знал не много.

– Дед звонил. Он убирается по утрам, пока народ не набежал. А тут говорит взрыв. Потом еще один, и все. Свет на аварийку переключился, видишь? А это значит полный трындец.

Мариса действительно обратила внимание, что освещение коридоров какое-то тусклое.

– Авария?

– Если бы. Две линии питания в разных концах комплекса с разницей в несколько секунд? Я в совпадения не верю. Дед тоже.

Дальнейшие объяснения вырисовывали совсем уж невероятную картину. Со слов Васи, его дед первым делом, конечно, перепугался. Ну, оно и понятно. Человек в возрасте и к подобным ситуациям не привычный.

За десять минут до взрывов он как раз общался с Алексом. Тот частенько работал в собственном режиме и приходил в лабораторию не в рабочее время, а как в голову взбредет очередная идея. Вот с ним-то и решил посоветоваться, но застал подключенным к миру. Дед хоть в технике и не смыслит, а смекнул: если и с генератором что случится, то Алексу не поздоровится.

– В генераторной он засел, – Вася махнул в сторону ближайшего окна, будто именно там и находилась эта генераторная. – И, я тебе скажу, очень вовремя. Сразу за ним туда сунулись каких-то два хмыря, но дед забаррикадировался и копов вызвал. Потом мне звякнул.

– А мы-то куда бежим? – в голове Марисы уже сложилась примерная картина, но в чем их с Васей роль, понять никак не могла.

– Алекс, он это… на звонки не отвечает. Боюсь, подключен еще. Если жив…

Вася, опережая ее на несколько метров, скрылся за очередным поворотом. Грохот и отборная ругань заставили Марису сбавить ход. Рядом с растянувшимся на полу Васей бесцельно нарезала круги какая-то плоская коробочка на колесиках. В тусклом свете аварийных ламп Мариса никак не могла понять назначение предмета.

– Твою дивизию, – Вася с досады пнул коробку ногой.

– С тобой все в порядке?

– Идем дальше, – слегка прихрамывая, он двинулся по коридору. – Это дедовы пылесосы, будь они неладны.

Чуть дальше по коридору, почти полностью перегородив проход, стояла уборочная машина, а вокруг нее так же бесцельно, как и первая, крутились еще несколько коробочек.

– Чего это они?

– Связь потеряли, – пожал плечами Вася. – Базу не видят. Электричества-то нет.

Буквально за следующим поворотом они достигли цели. Лаборатория Алекса была почти точной копией всех тех лабораторий, где ей довелось поработать за последнюю неделю. В приоткрытое окно доносились неразборчивые команды по мегафону и виднелись отблески проблесковых маячков. Худшие предположения оправдались: Алекс до сих пор был подключен. Вася ринулся долбить по кнопкам терминала, сверяясь с данными на десятке мониторов. Мариса проверила пульс. Жив! Заметно побледневшее лицо и крупные капли пота на лбу свидетельствовали, что Алекс уже давно превысил время обычного подключения.

– И давно он так?

– Что? – Вася отвлекся от мониторов и обернулся. – Не знаю, но дед звонил полтора часа назад.

– Сколько!? – опешила Мариса. – А лимит? Его же давно должно было выкинуть.

– Не в его случае. Он как-то на спор четыре часа там провел.

Мариса даже представить себе не могла, каково это. Сколько он там уже? Полтора часа? Это же три месяца субъективного времени. Ей и нескольких субъективных часов за глаза хватало, чтобы потерять счет времени в реальном мире. А тут месяцы.

– Да какого лешего, – Вася в сердцах толкнул один из мониторов, и вся конструкция опасно зашаталась. – Слышь, жестянка, что за чушь ты мне тут выдаешь?

– Проблемы? – Мариса подошла к операторскому пульту.

За все время ей так и не довелось поработать с мирами без погружений, через терминал. Назначение всех этих графиков, таблиц и прочей информации было для нее сущей бессмыслицей.

– Да вот же, смотри, – Вася уверенно ткнул в одну из множества таблиц. – Здесь и здесь.

– Я в этом ничего не понимаю.

– Ну… Короче, эта шайтан-машина говорит, что Алекса не существует.

Мариса честно попыталась понять, что именно не так в указанных таблицах, но ни малейшего просвета.

– Смотри, – Васины пальцы вновь замелькали по клавиатуре. – Вот последняя точка, где система его видела.

На одном из мониторов развернулась карта незнакомого континента, будто снятая из космоса. На западной оконечности мерцала красная точка.

– Вот он был, – Вася нажал еще пару кнопок. – И вот его нет. Чертовщина какая-то…

Мариса оглянулась на кресла подключения, где без движения лежал Алекс. Если бы он умер внутри синтетического мира – его бы выкинуло. Или нет? Она слишком мало знает техническую сторону вопроса, чтобы строить догадки, «как поведет себя техника в нештатной ситуации». Вася хоть и тот еще разгильдяй, но опыта имеет больше. Вот пусть он и принимает решение. А еще лучше дождаться действительно разбирающихся в вопросе.

– А Сэм скоро подъедет?

– Полчаса, – Вася с отсутствующим видом снова и снова выводил какие-то таблицы на мониторы. – Но я хочу сам разобраться. И Сэму я обещал, что справлюсь.

Мариса облокотилась на краешек стола и молча наблюдала за его стараниями. Вид бледного Алекса, лежащего в кресле, и разгоряченного Васи, с остервенением мучающего клавиатуру терминала, вызывали желание хоть чем-нибудь помочь.

– Я тут подумала… В смысле, я конечно не уверена, но пылесосы твоего деда меня на мысль натолкнули.

– При чем тут они?

– Они связь с базой потеряли, – пожала плечами Мариса. – Может, у Алекса также?

– Может, конечно, – хмыкнул он. – Скачка напряжения могло хватить, техника тонкая. Только чем это поможет? Я не знаю, где его искать.

– Можно начать с последней известной точки.

– А дальше что? – Вася бросил на нее скептический взгляд. – По следу с собаками пойдем?

– Не знаю. Может, его из местных кто опознает?

– Хм… Уговорила, – Вася вскочил с кресла и стал разгребать содержимое одного из выдвижных ящиков в поисках шприцев. – Подключаемся!

– Подожди, – Марису смутило безрассудное рвение коллеги.

Ей казалось, что как минимум следует дождаться Сэма. И идею в общем-то высказала так, скорее как предположение.

– Чего ждать? – Вася уже плюхнулся на соседнее с Алексом кресло. – Спасать надо!

– Не знаю, я предпочитаю сперва все обдумать. Ты вот уверен, что сам не потеряешь связь? Миры, кстати, до сих пор на аварийном питании держатся.

Вася на секунду задумался, уставившись на лампу освещения, что горела вполсилы. Мариса было порадовалась, что найденный впопыхах аргумент принят всерьез и они не получат еще двоих асимов в состоянии овоща, но… Лампа пару раз моргнула и разгорелась на полную. Кто-то восстановил подачу энергии от одной из основных линий.

– Вот видишь? – оживился Вася. – Подключаемся! А на «подумать» там у нас будет намного больше времени.

Не дожидаясь новых аргументов, Вася сделал укол. Толку теперь с ним спорить? Мариса еще несколько секунд стояла, в нерешительности перебирая в руках холодную сталь шприца-пистолета. Надо идти. Иначе этот оболтус наворотит дел. Она заняла третье кресло и уже привычным движением вогнала иглу в шею.

Глава 12

Деревенька Валуны, как и все остальные деревни Туманного кряжа, на необычные события была небогата. Отчего у бабки Лозы сарай сгорел, да почему у Сметаны блины завсегда вкуснее, чем у соседей. Раз в год по весне проходящие мимо караваны из Зульгарата пообсуждать да на ярмарку в Уствин съездить. Вот и весь нехитрый набор развлечений. Свадьбы и похороны так и то редкость – всего-то чуть больше дюжины дворов. Когда же под конец осени в деревне объявился «странный» чужак, то пересуды на его счет не умолкали три седмицы.

Вереск, один из местных мужиков в тот день ушел в лес. Овечка у него пропала, вот и пошел искать. А вернулся без овечки, зато с чужаком без сознания на закорках. «Таким и нашел, – отмахнулся он тогда от расспросов соседей. – Нешто волкам на съедение бросать?». Чужак седмицу без сознания валялся, еле выходили. Потом еще две только слушал да глазами хлопал, будто не понимает, чего от него хотят. Так никто и не понял, откуда он родом. Ни откуда, ни что делал в канун зимы на Туманном кряже, когда любой нормальный путник из дому нос не высунет. Сам же чужак, хоть и взрослый с виду мужик, а по первости был вроде младенца – ничего из своего прошлого не помнил. Так Молчуном прозвали, да и привыкли.

– Помощь нужна? – Молчун переступил высокий порог избы и зажмурился от яркого весеннего солнца.

– Не-е-е, – Вереск с натугой расколол очередную чушку и взял из поленницы новую.

Зима выдалась не очень холодная и запас дров исчерпался едва ли на три четверти. Вереск, облокотившись о длинное топорище, перевел дыхание. Крепкий и привычный к тяжелой деревенской работе мужик с хитрым прищуром смотрел на спасенного им когда-то чужака.

– Хотя… – он напустил на себя задумчивый вид. – Может, грамоте меня выучишь?

– Хм-м. Это можно, – поддержал шутку Молчун. – Завещание пишешь?

Вереск расхохотался и, махнув Молчуну, чтоб ступал своей дорогой, снова принялся за колку дров. Беззлобные подначки на эту тему давно вошли у них в привычку. С тех пор как Молчун пришел в себя и стал реагировать на окружающих, то быстро освоил как имперский валайский, так и местный рунгийский. Вся деревня диву давалась. А уж когда ему на глаза случайно попались куски пергамента с амбарными записями, что вел отец нынешнего старосты, так и вовсе произошло чудо – он зараз смог их прочесть. Да еще и не по слогам, как обычно читал их сам старик, а бегло, будто всю жизнь только тем и занимался. Вот староста деревни Багор и насел на него: «Научи да научи». Отец-то у старосты ослеп, когда сам Багор был еще мал, вот и не успел толком выучить сына, а прочие обитатели деревни никогда чтением и письмом не интересовались.

Молчун притворил за собой калитку и направился к дому старосты. Время очередного «урока». С приходом весны хоть на завалинке перед домом можно буквы учить, а то зимой, при лучине – сплошное мучение. Молчун как-то привык к зимним пейзажам. Сугробы, укрывшие белым ковром все окрест, и тесные избы с жарким очагом. Это, по сути, были единственные его воспоминания. Сейчас же природа наливалась свежей силой весны, и Молчуна не покидало ощущение, что именно так и должно быть. Что в прошлой жизни он уже много раз вдыхал этот запах сырой земли и радовался робкому теплу.

– Цыц, непоседа, – пригрозил он соседской собачонке, но та преследовала его звонким лаем до тех пор, пока не миновал «охраняемую» территорию.

Дом старосты стоял аккурат посреди деревни. Там, где дорога к ручью сливалась с дорогой к торговому тракту. На перекрестке во всю ширину разлилась огромная лужа, и Молчун старательно выискивал кочки, чтобы все-таки добраться до крыльца.

– Долгие лета тебе, дедушка Филин, – поприветствовал Молчун отца старосты. – Багор дома?

Дед сидел на завалинке, почти у самой кромки лужи. Белесые глаза под кустистыми бровями были широко раскрыты, но не видели ровным счетом ничего.

– И тебе не хворать, – заслышав чей-то голос, дед стал смешно крутить головой, поворачиваясь в сторону гостя то одним ухом, то другим. – Молчун, ты?

– Я, дедушка.

– Нету Багра. На лугу он.

– А как же занятия?

– Весна пришла, – покачал головою дед. – Не до учебы теперь.

Молчун от такой новости только и смог, что хмыкнуть. За что бы он ни брался по хозяйству – везде его помощь только во вред шла. И печь погасла, когда ему доверили следить, и топор выщербил, пока к поленьям приноравливался. Единственное, в чем он свою полезность ощущал, так это уроки для старосты. За них Багор позволял по своим запасам шастать. Молчун для себя крупы да солонины успевал набрать и детишкам Вереска яблок прихватить или еще чего вкусненького. Теперь, похоже, быть ему обузой для семьи, что приютила такого неумеху.

– Понятно, – грустно вздохнул он. – Ну, раз не до учебы ему, то я пойду.

– Погодь, – окликнул его Филин. – Посиди со мной. А то все бегают, суетят. Никому до старика дела нет.

Молчун не стал отказывать в просьбе. На завалинке было хорошо и спокойно, так бы сидел и сидел. Филин тихонько улыбался, устремив невидящий взор куда-то вдаль, но разговор заводить не спешил, и Молчун первым решил нарушить повисшую паузу:

– Филин, ты вот человек опытный, рассуди нас с Вереском. Мы тут спорили, где мне избу ставить. Со стороны леса или ближе к реке?

– А ты, стало быть, решил в Валунах осесть?

– Ну да, – Молчун пожал плечами, хотя собеседник этого жеста видеть не мог. – Куда ж мне еще деваться.

– А ежели тебя кто из родных искать будет?

– Вереск и Сметана мои родные. Ну и ребятишки.

– А-а-а… Не возвращается память?

– Нет.

– Знаешь, ходил как-то еще мой дед в Пируссе на судне одном, – вдруг ни с того ни с сего начал Филин. – И друг у него был. Может, и не друг, а так – земляк. Не важно… Так того мужика во время шторма балкой такой, что понизу паруса, по башке приложило.

– И что?

– Так я и говорю, он после этого, как ты прям стал. Говорит, все понимает, а кто таков – напрочь забыл.

Филин замолк, только задумчиво гладил и без того отполированное за долгие годы навершие своей клюки. То ли с мыслями собирался, то ли вовсе забыл, о чем речь шла.

– А потом? – не выдержал Молчун. – Потом-то вспомнил?

– Дед говорил, намучались с ним тогда. Что только не делали. Что сами знали про него, все рассказали. А он верит, да вспомнить не может. Отчаялись уже.

А потом хозяин ремонт затеял, и пока судно в доках стояло, кто пьянствовать стал, а кто родных навестить поехал. Ну, и дед в Валуны с гостинцами засобирался. Заодно друга того беспамятного уговорил. Его деревня-то как раз по пути была.

– Помогло?

– А как же! – Филин с гордостью за смекалистого предка улыбнулся. – Тот как увидел родную деревню – почитай все и вспомнил. И хату родительскую и луг, где деревенское стадо пас еще пацаненком. Девку соседскую, свою первую любовь вспомнил. Дед говорил, на ней и женился, да в море возвращаться не захотел. Так-то!

– Поучительная история. Только мне-то какой с того прок?

– Так я к тому и веду, что и тебе надо свою деревню найти. А ежели в Валунах сидеть станешь, нипочем и не вспомнишь.

– Ну да… – с сомнением фыркнул Молчун. – Про того мужика твой дед знал. Сказал бы кто, где мою искать. Не-е-е, тут и думать нечего. Да и дел невпроворот: старосту обучить, избу срубить. Потом, может, детишек начну к грамоте приучать.

– Во-во, я такой же по молодости был, – засмеялся Филин. – Все думал: «Потом, потом…». Детей поднять надо, хозяйство. Да и как деревня без старосты? А потом вдруг раз – и «старость». Сижу вот без дела и вспоминаю, а об чем мечтал-то?

Молчун почувствовал себя неуютно. В чем-то старик, пожалуй, прав. Что его держит в Валунах? Признательность Вереску и семье, что приютила его? Так в чем та признательность? Как был обузой, так и останется. Может, и в самом деле где-то есть «его деревня»? Место, где помнят и ждут именно его, Молчуна.

Уж сколько раз пытался найти разгадку своего прошлого, а ни на шаг не продвинулся. Вереск долгими зимними вечерами не раз в подробностях рассказывал о том, где и как нашел его, но не помогало. Даже на злополучную поляну ходил, но там снегу по пояс навалило. Повторить, что ли? В лесу снег, поди, сошел уже. Сейчас можно и кострище найти, наверно. Вот только поможет ли?

– Ты послушай совет старика, – прервал его размышления Филин. – Память твоя, она как голодный зверь. Ей пища нужна, а ты сидишь сиднем и голодом ее моришь. А ведь как я погляжу начал вспоминать, да все не то…

– Ты это о чем, дед?

– Язык вот наш… Письмо опять же. Отчего так быстро освоил?

Вопросы поставили Молчуна в тупик, и ответить ему было нечем.

– Не выучил ты это все, а вспомнил! – отрезал Филин. – Услышал, увидел и вспомнил.

– Хочешь сказать, если увижу или услышу что-нибудь из своего прошлого, то и дальше вспоминать буду?

– Зверя надо кормить, – уверенно кивнул старик. – В нашей деревне памяти твоей нечем питаться.

* * *

Разговор со старым Филином всколыхнул что-то смутное в глубине души Молчуна. Он еще и сам не знал, к каким решениям это приведет, но то, что в жизни намечаются большие перемены, он ощущал очень остро.

Дойдя до границы деревни, он замер, наслаждаясь открывшимся пейзажем. Дальше дорога вилась под горку, огибая то один древний валун, то другой. Огромные, истертые ветром и дождями каменюги усеяли все окрестности. Словно боги щедрой рукой разбросали зерна, из которых должны вырасти новые горы. Там, внизу тропинка упиралась в бурливый ручей, что даже зимой не желал покрываться льдом.

По лугу носился староста Багор, а за ним стайкой следовали деревенские мужики. С того места, где стоял Молчун, конечно, не было слышно, о чем речь, но отчаянная жестикуляция вполне красноречиво отражала бурные дискуссии. Похоже, и без него старосту вконец доняли расспросами. Делая очередной виток по лугу, группа мужчин прошла совсем близко, и Багор все же заметил Молчуна. Он виновато развел руками и кивнул в сторону своих помощников: «прости, мол, дела». Ну, дела так дела.

Молчун было решил вернуться в избу и еще раз хорошенько обдумать сказанное Филином, как его обступила стайка гусей, с важным видом топающая вниз по дороге. Хм?! Знакомые гуси. Молчун обернулся. Так и есть – вот и пастух.

– Привет, Прутик.

– И тебе привет, – вид у мальчишки был какой-то затравленный. – Можешь сказать, что я с тобой был, если мать спросит?

– Опять нашкодил? – улыбнулся Молчун.

Прутик был одним из тех, для кого он тягал яблоки из закромов старосты. Сын Вереска и Сметаны, он делил с Молчуном кров, и за эту зиму стал как младший брат. Самый взбалмошный из всего семейства. Рядом с этим живым и непосредственным сорванцом Молчуна и самого частенько тянуло на шалости.

– Ты знаешь, чего они так суетятся? – кивнул Молчун в сторону группы мужчин на лугу.

– Ну, так… Стоянку размечают. Вчера на тракте княжеские разъезды видели. Они всегда тракт проверяют накануне сезона караванов. Со дня на день и сами купцы объявятся.

Из тех немногих историй, что пересказывались у очага зимними вечерами и не касались самой деревни, добрая половина была про караваны из Зульгарата. Их ждали каждую весну, а потому для Молчуна этот сезон будет первым. Или не первым? Внезапная мысль, что люди из другой страны могут добавить хоть малую толику воспоминаний о прошлой жизни, разбередила душу.

– Значит, говоришь, со дня на день? Скорее бы…

* * *

Заняв стратегический пост на плоской верхушке одного из валунов, Молчун с Прутиком наблюдали за подготовкой к встрече караванов. Шершавая поверхность, покрытая желтыми пятнами сухого мха, еще толком не успела прогреться, но сидеть на ней все равно было лучше, чем на голой земле. Гуси, предоставленные сами себе, с азартом выискивали первые, едва-едва проклюнувшиеся ростки зелени.

– Я чего спросить хотел, – Прутик теребил одноименное орудие вразумления непослушных гусей. – Почему тебя до сих пор называют Молчуном? Ты же давно не молчишь.

– Ну, какое дали имя, так и зовут. Что в этом странного?

– Так ведь если имя не подходит человеку, его надо менять, – выдал Прутик с таким видом, что, мол, такие истины даже дети знают.

– Правда? Не знал.

Молчун примерил очередной «кирпичик» в здание своих воспоминаний и не нашел ему места. Похоже, он и до потери памяти не знал этого.

– И что теперь? Я, если честно, привык.

– Если в деревне сидеть, то можно и так, как привык. А представь, ты поедешь куда-нибудь и там скажешь, что тебя Молчуном зовут, – Прутик ехидно улыбнулся, предрекая самый нехороший итог такой попытки. – Засмеют и сразу другое придумают. Врун, например.

Молчун за все время своего пребывания в деревне ни разу не сталкивался с традицией менять имена. Вереск как был Вереском, так им и оставался. Сметана – Сметаной, Багор – Багром. Перебрав в памяти еще несколько имен соседей, он пришел к неожиданному выводу: имя каждого из них отражало особенность внешности, яркую черту характера или род деятельности, в котором владелец имени преуспел. В любом случае, имя подходило как нельзя кстати, и двух одинаковых на всю деревню не сыскать.

– Ну, хорошо, допустим мне нужно новое имя, – сдался Молчун. – Я что, сам его должен придумать?

– Нет, так не пойдет. Оно ж не приживется тогда. Хочешь, я придумаю? – Прутик весь подобрался в предчувствии очередной шалости, но увидев скепсис на лице Молчуна, поспешил уточнить. – Не, ты не думай, я правда хорошее придумаю.

– Например?

– М-м-м… – паренек стал сосредоточенно морщить лоб и кусать в напряжении губы. – Как тебе Странник?

– Какой из меня Странник? – фыркнул Молчун.

– Хорошо. Тогда Учитель? Грамотей? – не сдавался Прутик. – Или… О! Болтун.

– Ну, спасибо. Был Молчун, стал Болтун. Предел мечтаний просто.

– А что? Ты же и по-нашему и на имперском болтаешь. Все сходится.

– Уж лучше Врун.

– Как знаешь, – дернул щекой Прутик и отвернулся.

Мальчишка! Молчун улыбался, глядя на умильно серьезное лицо Прутика. Посидит насупившись и забудет. Так уже много раз бывало за время их знакомства. Но на этот раз Молчун решил ускорить процесс и вернуть в разговор веселую струю.

– Скажи, а тебя сразу назвали Прутиком?

– Раньше я был просто Младший, – парнишка все еще сохранял обиженное выражение лица, но долго дуться, похоже, и вправду не умел.

– Но ведь Младший – это твой брат, – Молчун изобразил искреннее изумление. – Он отобрал твое имя?

– Когда я был Младшим, брат еще не родился.

– Я думаю, тебе самому пора придумывать новое имя. А то… – Молчун подпустил в голос зловещие нотки и наклонился к самому уху мальчишки. – Младший скоро отберет твоих гусей. Твой прут. И твое имя!

С этими словами Молчун резко выхватил тонкую лозину, которой мальчишка охаживал непослушных гусей.

– Отдай! – Прутик попытался вернуть свой рабочий инструмент, и завязалась веселая потасовка.

Гуси на мгновение отвлеклись на шум, но тут же вернулись к своему важному занятию. Запыхавшийся, но довольный, Прутик восстановил справедливость.

– На самом деле я уже думал об этом, – он мечтательно запрокинул голову. – Я хотел бы красивое, звучное имя.

– А давай я придумаю! – Молчун собирался мстить мальчишке за Болтуна его же оружием. – Как насчет Оболтус?

– П-ф-ф… Глупости, – Прутик отмахнулся от предложения, но на всякий случай уточнил. – Ты же пошутил, да?

– Ну, конечно, пошутил, – Молчун взъерошил мальчишке волосы.

Они еще долго так грелись на солнце, но идиллию нарушил знакомый женский голос:

– Ах, вот ты где, сорванец!

Оба резко обернулись. Сметана, мать Прутика, стояла, уперев руки в боки, и ее внешний вид ничего хорошего для сына не предвещал.

– Ма, я ж не прятался. Я гусей пасу. Видишь? – Пацан бросил взгляд полный надежды на поддержку в сторону старшего товарища. – Молчун подтвердит: я все время тут был.

– Да? А кто тогда навоз подбросил Ухватке в сундук?

От масштабов содеянной пакости Молчун аж присвистнул. Да Ухватка младшего брата просто заживо съест. Там же все ее приданое: скатерти, сорочки, белье постельное. Девку замуж вот-вот позовут, и уж она над тем сундуком так трясется, что богам тошно, не то что домочадцам. И как только ухитрился?

– Ну, ты храбрец, – прошептал Молчун дивясь отчаянности пацана. – За твою шкуру теперь и гнутую осьмушку просить – много.

Прутик дернулся, как от удара хлыстом. Молчун напрягся. Да что не так сказал-то? В глазах пацана легко читалось восхищение и искреннее обожание.

– Точно! – выдохнул он. – «Храбрец» – это же то, что надо.

Прутик сорвался с места и побежал в сторону деревни, периодически подпрыгивая и сотрясая воздух радостными криками.

– О чем это он? – Сметана строгим взглядом смерила Молчуна.

– М-м-м… – замялся тот. – Боюсь, что на Прутика он теперь откликаться не будет.