Текст книги "История русской бюрократии"

БЮРОКРАТИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ

Иван Иванович Хемницер3434
  Иван Хемницер, современник Екатерины II, считается самым значительным русским баснописцем до Ивана Крылова, на творчество которого оказал определённое влияние.


[Закрыть] (1745–1784) из сатиры «Ода на подьячих»

 
Когда кто в плутнях обличится,
За кои самый кнут грозит,
С подьячим должно подружиться:
Он плутни в честность превратит;
Он по указам обвиняет
И по указам оправдает:
Что криво – назовёт прямым,
Что прямо – назовёт кривым.
 

Начало XIX века: взлёт бюрократии

В начале XIX века в обиход вошёл термин «чиновничество». Он образовался от известного в религиозной практике слова «чиновник». Но на церковном языке «чиновник» означало не человека в должности, а свод правил, по которому священники вели службу. В светской жизни применялось слово «чин»: оно упомянуто, в частности, в Табели о рангах Петра I в понимании «служебный разряд». Брокгауз и Ефрон в своём словаре, чтоб не путали с церковным чиновником, писали не «чиновник», а «классный чиновник: имеющий чин определённого класса или право на него».

В появлении новых слов нет ничего удивительного, ведь в любом языке идёт процесс словообразования, заимствования слов, перемены их значения. Назрела необходимость особо обозначить всю совокупность должностей, потому и применять «чиновника» стали в смысле «деятель, упорядочник», администратор и законник. Считается, что первыми приложили это слово к служащему той или иной конторы, а также к обозначению его занятия, люди, близкие М. М. Сперанскому, реформатору времён Александра I (1777‒1825).

И сразу вслед за появлением термина «чиновничество» те, кто побывал в Париже в составе оккупационной армии, «занесли» в Россию французское слово «бюрократ».

Бытование в языке двух слов для обозначения одного и того же понятия неизбежно ведёт к приобретению каждым из них своего особого смысла. Слово «бюрократ» стало склоняться к негативному толкованию, сохраняя и позитивное. У тех же Брокгауза и Ефрона «бюрократ» обозначен как «представитель канцелярской системы управления, страдающей всеми недостатками бюрократии», но тут же предложено такое значение: «чиновник высокого ранга».

Итак, появились эти словечки при Александре I Павловиче. Император сей получил трон в результате дворцового переворота, организованного верхушкой дворянства против его отца. «Элите» надо было сменить императора Павла, объективно работавшего в интересах страны, а значит, ущемлявшего всевластие дворянства, на монарха, подвластного её воле. Парадокс был в том, что Александр, воспитанник швейцарского республиканца Ф.-С. де Лагарпа, для умственных размышлений получил от своего воспитателя смесь идей от либеральных и конституционно-монархических и до коммунистических, и сам был обуреваем идеями. К счастью для дворянской верхушки, он не имел никакого плана реформ, а только романтические мечты: хорошо бы сделать, чтобы стало лучше. Надо ли говорить, что получилось, как всегда!

Летом 1801 года император создал из своих личных друзей так называемый Негласный комитет, все члены которого по странному стечению обстоятельств оказались англоманами. Им-то Александр и поручил разработку проекта реформ.

Работу они вели секретно, что непонятно, если не собирались отменять крепостничества. Но освободить крестьян не было никакой возможности, и ни психология лидера, ни мечты о справедливости со всеми присущими таким мечтам эмоциями тут ни при чём. Каким бы благодетелем народа ни мнил себя Александр, а деваться от необходимости обеспечивать государственную службу людскими ресурсами, – ему было некуда. Александр, осознавав это, обошёлся полумерами, на чём его первый реформаторский порыв и закончился.

Но даже для этих куцых реформ понадобилось появление среди сподвижников царя М. М. Сперанского. И что интересно, именно Сперанскому исследователи приписывают первую попытку «борьбы с бюрократизмом» (хотя само слово «бюрократ» в тот момент ещё не появилось в русском языке). Накал борьбы был таков, что, говорят, чиновники-взяточники из страха перед неизбежной карой сами давали взятки тем, у кого их раньше брали – чтобы только не проболтались, ибо разбор поступивших на них жалоб мог обойтись им куда дороже…

Чтобы улучшить отношение государственных служащих к работе, Сперанский ввёл образовательный ценз для них, поощряя вхождение в их состав лиц с гимназическим и университетским образованием. Он убедил Александра I в пользе «литерной системы» управления в виде единой вертикали министерской власти вместо патриархальной губернаторской власти. И 8 сентября 1802 года царь подписал Манифест об учреждении министерств, с отменой коллежской системы управления.

БЮРОКРАТИЗМ: ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ

Однажды Александр Павлович беседовал со Сперанским о проекте российской конституции. Зашла речь о выборе депутатов, и император спросил:

– Так в депутаты будут выбирать, кого захотят?

Собеседник ответил:

– Точно так, государь.

Император возмутился:

– Да этак они, пожалуй, пришлют мне и Панина?

Было решено в проект конституции включить пункт, по которому избиратели могли представлять лишь трёх кандидатов, из которых правительство выбирало депутата.

Реформы продолжались недолго. Началась череда войн, «властитель слабый и лукавый» утратил интерес к модернизации государственного устройства, Сперанский попал в опалу, и бюрократы стали брать и воровать ещё больше. Лишь в конце 1808 года, когда Александра обуял новый реформаторский порыв, он опять призвал Сперанского. Тот был известен как поклонник простой и стройной системы государственного механизма наполеоновской Франции, и царь поручил ему составить общий план государственных преобразований. Проект был составлен, Александр его одобрил, но в итоге реализованными оказались лишь некоторые его фрагменты: создали Госсовет и уточнили функции министерств. Кончились реформы тем, что в 1812 году Сперанского обвинили в шпионаже в пользу Наполеона и выслали в Нижний Новгород под строгий надзор полиции…

Все реформы Александра I в экономике и госстроительстве, в социальной сфере и культурной жизни провалились, а внешняя политика себя не оправдала. Единственное, что прославило его имя – победа над Наполеоном, изгнанным из страны через потерю и сожжение Москвы. Если же вернуться к нашей теме – бюрократии, то при Александре не только появилось в русском языке само это словцо, но и пошли в рост волокита, «спихотехника», взяточничество на местах, начали появляться примеры нарушения связей между разными ведомствами и ветвями власти из-за чрезмерной централизации. Чиновничество двинулось в сторону того, что видный русский социолог конца XIX века К. М. Тахтарёв назвал «должностным паразитизмом». Неслучайно в годы правления Александра или сразу после родились писатели, разоблачавшие пороки бюрократизма – Гоголь и Салтыков-Щедрин, Сухово-Кобылин и другие…

БЮРОКРАТИЗМ: ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ

Однажды князь П. В. Долгоруков беседовал с графом Д. Н. Блудовым. Последний стал вспоминать свою службу у генерала от инфантерии графа Николая Михайловича Каменского, который командовал русской армией против турок:

– После обеда пили мы кофий; граф Каменский сидел в креслах, а мы все вокруг него стояли…

Долгоруков прервал графа:

– Как, неужели перед Каменским не садились?

Блудов с улыбкой ответил:

– Нет, теперь [во времена Александра II] это понять трудно, а в то время [Блудов служил у Каменского в 1809‒1811 годах] перед начальством не принято было садиться!

Долгоруков отметил, что это уже был прогресс, так как сановники времён Александра Павловича принимали подчинённых своих в сюртуке и сидя, а не в халате и лёжа, как это делали сановники екатерининской эпохи…

Умершему в ноябре 1825 года Александру наследовал его брат Николай I (1796‒1855). Главным его качеством, определившим результаты всей эпохи, было стремление к максимальной организованности. Таким он старался сделать всё государство, ибо вне государственного порядка – лишь «хаос отдельных личностей».

Прежде всего, для достижения наивысшего порядка в стране по указу от 1826 года было образовано III Отделение императорской канцелярии, с подчинённым ему Корпусом жандармов. Страну поделили на пять округов во главе с жандармскими генералами, а в каждой губернии вопросами охраны государственной безопасности отныне ведал специально назначенный штаб-офицер жандармерии. Общая численность Корпуса была невелика, но III Отделение располагало ещё и обширной сетью тайной агентуры, что позволяло вести секретный надзор за правительственными учреждениями, частными лицами, писателями, иностранцами и т. п.

Задачи III Отделению поставили такие: выяснение и пресечение злоупотреблений, защита обывателей от притеснений и вымогательств чиновников. А получилась крайне раздражавшая того же обывателя централизованная общегосударственная система сыска и надзора. Она вызвала рост недовольства и, соответственно, объёма работ жандармов. Чиновники же, под страхом жандармских репрессий выполнявшие свою работу буквально, по предписаниям, добавляли в жизнь мертвечины.

Также был введён новый цензурный устав, ужесточивший административный надзор за деятельностью литераторов и журналистов. Правда, цензорам велено было рассматривать лишь прямой смысл текстов, не принимая во внимание возможные интерпретации, но… Парадокс в том, что именно в таких условиях развернулся талант величайших поэтов и писателей России: Пушкина и Лермонтова, Гоголя, Грибоедова и других.

Учредили и II Отделение императорской канцелярии; им руководил возвращённый на службу Сперанский. Оно занималось кодификацией всей массы законов и перетряхнуло всё российское законодательство. В 1830 году, после четырёхлетней работы, было издано 45 томов «Полного собрания Российских законов», в которые вошли почти все указы, начиная с Соборного уложения царя Алексея Михайловича и до указов последних дней Александра I (более 30 тысяч актов). К 1832 году вышли ещё 6 томов, включивших законодательные акты 1825‒1830 годов. Затем были подготовлены ещё 15 томов: «Свод действующих законов Российской империи».

Правда, эта грандиозная работа никак не могла помочь в практической работе. Накопившаяся за две сотни лет разрозненная масса указов, часто противоречивших друг другу, затрудняла ведение дел и способствовала злоупотреблениям. Контроль за административным аппаратом вёлся эпизодически, из столицы следить за провинциями было невозможно, и с удалением от неё произвол и злоупотребления возрастали. Естественно, развились лихоимство и прямое воровство с одной стороны, медлительность и неисполнение распоряжений центра – с другой. Для примера, при проверке канцелярий Курской губернии в 1834 году обнаружили более девяти тысяч неоконченных дел, около шестидесяти тысяч – не исполненных, и ещё без малого триста тысяч вообще не разобранных бумаг.

В столичных департаментах неисполнительность была ниже, но только потому, что здесь просто было больше чиновников. Даже в Комитете министров ревизии 1840‒1841 годов показали 65 неоконченных важнейших дел, причём одно из них – семнадцатилетней давности, а 20 высочайших повелений не только не были выполнены, но их даже не донесли до сведения членам Комитета! Николай I, узнав об этом, высказался так: «Неслыханный срам! Мне стыдно и прискорбно, что подобный беспорядок существовать мог почти под глазами моими»3535
  Катаев И. М. Дореформенная бюрократия. По запискам, мемуарам и литературе. СПб.: Типография «Энергия», 1914. С. 135‒141.


[Закрыть].

В 1830 году в Санкт-Петербурге вышла книга Эраста Павловича Перцова «Искусство брать взятки. Рукопись, найденная в бумагах Тяжалкина, умершего титулярного советника». Сие сатирическое исследование содержало подробную классификацию взяток: подарки, сюрпризы, обеды; вещи, словно нечаянно забытые; деньги. Было здесь и немало полезных советов взяточникам, вроде такого: «Возьмите от того, кто даёт больше, а прочих с шумом и гневом проводите за дверь»…

Царь старательно выстраивал государственный механизм, а механизм требовал винтиков. Численность чиновников росла, к середине века их стало сто тысяч человек, то есть в 6,5 раза больше, чем столетием раньше. Выходцы из купечества, мещанства, крестьянства и отпущенные на волю крепостные служили повсюду, включая центральные учреждения. А «винтикам» нужно было содержание и социальное оформление, поскольку каждый чиновник выслуживал себе дворянство. В итоге дворянское сословие чрезмерно разрослось, и Николай решил «законсервировать» дворян количественно и качественно.

Ещё при Александре I серьёзным препятствием для карьеры чиновников, попавших в аппарат власти «из низов», стал указ от 1809 года, разработанный Сперанским: для получения чинов, дававших права личного и потомственного дворянства, необходимо было предъявить свидетельство об окончании университета или сдать соответствующие экзамены. Теперь, в 1827 году, Николай I окончательно запретил приём на службу лиц из податных сословий, сделав исключение лишь для выпускников учебных заведений, дававших при окончании курса классные чины. Тем не менее, в 1836‒1843 годах около 65 % служащих, получивших чин коллежского асессора, происходили из духовенства, купечества и мещанства. Вершиной для большинства был IX-й класс – титулярный советник; лишь их сыновья, продолжая этот путь, со временем выслуживали себе потомственное дворянство, но иногда этого достигали только внуки.

В чиновной лестнице канцелярских служителей помимо основных ступеней: копииста, подканцеляриста и канцеляриста, имелись ещё две, губернского регистратора и губернского протоколиста. Классный чин получали чаще всего в должности канцеляриста. Достичь чина коллежского регистратора можно было за 10‒15 лет, но в зависимости от сословной принадлежности, образования, способностей, отношения начальства, возраста и даже губернии, где служил чиновник, этот срок мог сокращаться или увеличиваться на 4‒5 лет.

БЮРОКРАТИЗМ: ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ

При постройке первого постоянного моста через Неву (Благовещенского, ныне Николаевского) на забивке свай было занято несколько тысяч человек, но работа продвигалась очень медленно, так как сваи забивали вручную, да и стоили такие работы очень дорого. Руководитель работ генерал С. В. Кербец (1810‒1899) изобрёл специальную машину для забивки свай, которая значительно ускоряла и удешевляла эту громоздкую работу. После испытаний описание машины и её чертежи были представлены Главноуправляющему путями сообщений и публичными зданиями графу П. А. Клейнмихелю ( 1793‒1869). Вместо благодарности Кербец получил от графа строжайший выговор: почему он раньше не изобрёл такой машины и тем ввёл казну в огромные и напрасные расходы.

Рабочий день в губернских учреждениях в 1820-х годах продолжался с девяти часов утра до шести, иногда до семи часов вечера, а два раза в неделю, когда не было почты, заканчивался в час дня. В 1840-х чиновники прибывали на службу в девять-десять часов утра и сидели до трёх-четырёх часов дня; многие приходили и вечером на два-три часа, а переписчики ещё брали работу на дом. В министерствах режим был более свободным: служащие являлись в десять утра и занимались часов до четырёх, а раз в неделю (в дни докладов министру) уходили позднее.

Изнутри учреждения XIX века выглядели весьма убого. Сохранилось описание помещения столичного учреждения, относящееся ко временам правления Александра I. Назначенный в 1815 году начальником Инспекторского департамента Военного министерства А. А. Закревский был поражён увиденным: «В комнатах с грязным полом и покрытыми паутиной стенами около столов изломанных, изрезанных и замаранных чернилами сидели неопрятно одетые, а инде в рубищах чиновники и писаря на изломанных же, верёвками связанных стульях и скамейках, где вместо подушек употреблялись журнальные книги… Под столом и везде на полу валялись кипы бумаг в пыли и беспорядке, а между ними дрова с водой»3636
  Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 78. СПб., 1892. С. 331‒332.


[Закрыть].

Сходно описывает присутственные места Гоголь. Герои его «Мёртвых душ» посещали «присутствия» в 1840-е годы, в царствование Николая I. Читаем: стены имели «…темноватый вид – снизу от спин канцелярских чиновников, сверху от паутины, от пыли. Бумаги без коробок; в связках одна на другой, как дрова… Вместо чернильниц иногда торчало дно разбитой бутылки»3737
  Гоголь Н. В. Из дополнений к первому тому «Мёртвых душ».


[Закрыть].

БЮРОКРАТИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ

Николай Васильевич Гоголь (1809–1852)

Из «Записок сумасшедшего»

«Записки сумасшедшего» написаны Гоголем во времена правления императора Николая I. Гоголевский Поприщин рисует портрет чиновника того времени:

«Там, смотришь, иной прижался в самом уголку и пописывает. Фрачишка на нём гадкой, рожа такая, что плюнуть хочется, а посмотри ты, какую он дачу нанимает! Фарфоровой вызолоченной чашки и не неси к нему: «это», говорит, «докторский подарок»; а ему давай пару рысаков, или дрожки, или бобёр рублей в триста. С виду такой тихенькой, говорит так деликатно: «Одолжите ножичка починить пёрышко», а там обчистит так, что только одну рубашку оставит на просителе».

Меры по наказанию нерадивых чиновников при Николае I стали менее жестокими, нежели при Екатерине II и в начале века: в колодки больше не заковывали, и на цепь не сажали. Нерадивым чиновникам задерживали выплату жалованья или, приставив охрану, запирали их «безвыходно» в учреждении до окончания работ. Позже (в 1860-е) так же повышал работоспособность своих подчинённых председатель Пензенской казённой палаты Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Не получив к сроку отчёт из уездного казначейства, он предписал «арестовать» бухгалтера и его помощника и «держать их запертыми в помещении казначейства», пока не закончат работу3838
  Макашин С. А. Салтыков-Щедрин. Середина пути: 1860–1870-е: Биография. М., 1984. С. 205–206.


[Закрыть].

Но вернёмся к Николаю I. Стремление оного императора к единообразию и порядку сподвигло его на разработку формул собственной идеологии России. Основой её стала выдвинутая в начале 1830-х годов теория «официальной народности», автор которой С. С. Уваров выдвинул догматы православия, самодержавия и народности.

Сергей Семёнович Уваров (1786‒1855) в молодости был яростным врагом и гонителем Пушкина. Потом стал крупным чиновником; был президентом Академии наук, управлял Министерством народного просвещения. С. М. Соловьёв дал такую характеристику Уварову в своих «Записках»:

«…Он не щадил никаких средств, чтобы угодить барину [Николаю I]; он внушил ему мысль, что он, Николай, творец какого-то нового образования, основанного на новых началах: православие, самодержавие, народность; православие – будучи безбожником, самодержавие – будучи либералом, народность – не прочитав в свою жизнь ни одной русской книги. Люди порядочные… с горем признавались, что не было никакой низости, которую бы он не был в состоянии сделать, что он кругом замаран ничтожными поступками. При разговоре с этим человеком, разговоре очень часто блестяще-умном, поражало, однако, крайнее самолюбие и тщеславие»3939
  Т. П. Мазур, Н. Н. Малов, «Новые данные о Пушкине из архива С. С. Уварова».


[Закрыть].

Как бы в пику Уварову, в 1836 году московский журнал «Телескоп» опубликовал «Философические письма» П. Я. Чаадаева, в которых прошлое, настоящее и будущее России оценивалось крайне пессимистически: «Прошлое её бесполезно, настоящее – тщетно, а будущего никакого у неё нет». Царь высочайше повелел считать Чаадаева сумасшедшим, но в обществе под влиянием народнической разработки Уварова и письма Чаадаева стали организовываться два идейных течения: западников и славянофилов (ни одно из которых, правда, не было согласно с Чаадаевым); в итоге и в этом случае не получилось у царя единообразия и организованности.

Нарастал государственный долг. Императору Николаю захотелось эту ситуацию поправить. В 1839‒1843 годах денежная реформа установила в России систему монометаллизма с серебряным рублём, как основной денежной единицей, и переложением государственных доходов и платежей на серебро, а бумажные ассигнации заменили кредитными билетами. Но госдолг продолжал расти.

БЮРОКРАТИЗМ: ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ

В одной уголовной палате была страшная медленность в ходе арестантских дел. Предписание за предписанием следовали одно за другим из министерства в палату о скорейшем решении дел. Спустя несколько времени председатель палаты приезжает в Петербург и с ликующим лицом является к министру юстиции, докладывая, что все дела в его палате решены.

– Как же вы это сделали? – спросил министр граф Панин.

– Я, Ваше Сиятельство, – отвечал председатель, – воспользовался особым случаем. В нашем губернском остроге содержится несколько весьма опытных чиновников: я и роздал им дела, и они мне живо написали, что нужно.

Министр, услыхав это, всплеснул руками и удалился из приёмной комнаты, не найдя ничего сказать.

Николай в 1837‒1841 годах пытался упорядочить и «крестьянский вопрос». Было даже создано министерство по управлению крестьянским имуществом. Для крестьян эта «организованность» обернулась своей противоположностью, хаосом.

Не достиг царь ничего хорошего и во внешних делах. Когда в 1848 году вспыхнула революция во Франции, волнения охватили также Пруссию и прочие германские государства и перекинулись в пределы Австрийской империи. Австрийское правительство обратилось к Николаю за помощью, русская армия, разумеется, помогла, и это стремление Николая защитить монархии Европы обернулось дипломатической изоляцией со стороны той же Европы, а вскоре и Крымской войной, в которой спасённые Россией от революции страны унижали Россию, как могли.

В городском управлении к концу царствования Николая I упадок дошёл до невероятных пределов: фактически повсюду местная администрация упразднили думы, приняв на себя их дела или передав их самовольно созданным учреждениям. Городское хозяйство во всех губерниях дошло до полного расстройства.

Важно вот что. За время царствований Александра I и Николая I продолжал увеличиваться разрыв в уровне жизни самых бедных и самых богатых, а саморазвитие растущего чиновничьего сословия вело к нарастанию бюрократизма. Вот и не достигли эти два брата успеха ни в государственном строительстве, ни в лучшем устройстве общества. Отчего так получилось? Оттого, что в своих действиях один из них – Александр – основывался на идее абстрактного гуманизма, а второй – Николай – на абстрактной идее регламентации и порядка, не учитывая интересов страны и народа.

В 1855 году во время Севастопольской осады император Николай I скончался, и на престол вступил его сын Александр II.

БЮРОКРАТИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ

Николай Васильевич Гоголь (1809–1852)

«Ревизор», явление XI

Хлестаков, слесарша и унтер-офицерша.

Слесарша (кланяясь в ноги). Милости прошу… Унтер-офицерша. Милости прошу…

Хлестаков. Да что вы за женщины?

Унтер-офицерша. Унтер-офицерская жена Иванова.

Слесарша. Слесарша, здешняя мещанка, Февронья Петрова Пошлёпкина, отец мой…

Хлестаков. Стой, говори прежде одна. Что тебе нужно?

Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло! Что ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни тёткам его ни в чем никакого прибытку не было!

Хлестаков. А что?

Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты, и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по закону нельзя: он женатый.

Хлестаков. Как же он мог это сделать?

Слесарша. Сделал мошенник, сделал – побей бог его на том и на этом свете! Чтобы ему, если и тётка есть, то и тётке всякая пакость, и отец если жив у него, то чтоб и он, каналья, околел или поперхнулся навеки, мошенник такой! Следовало взять сына портного, он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так он и присыкнулся к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне. «На что, говорит, тебе муж? он уж тебе не годится». Да я-то знаю – годится или не годится; это моё дело, мошенник такой! «Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл, да всё равно, говорит, он украдёт, его и без того на следующий год возьмут в рекруты». Да мне-то каково без мужа, мошенник такой! Я слабый человек, подлец ты такой! Чтоб всей родне твоей не довелось видеть света божьего! А если есть тёща, то чтоб и тёще…

Хлестаков. Хорошо, хорошо. Ну, а ты? (Выпровожает старуху.)

Слесарша (уходя.) Не позабудь, отец наш! будь милостив!

Унтер-офицерша. На городничего, батюшка, пришла…

Хлестаков. Ну, да что, зачем? говори в коротких словах.

Унтер-офицерша. Высек, батюшка!

Хлестаков. Как?

Унтер-офицерша. По ошибке, отец мой! Бабы-то наши задрались на рынке, а полиция не подоспела да схвати меня. Да так отрапортовали: два дни сидеть не могла.

Хлестаков. Так что ж теперь делать?

Унтер-офицерша. Да делать-то, конечно, нечего. А за ошибку-то повели ему заплатить штрафт. Мне от своего счастья неча отказываться, а деньги бы мне теперь очень пригодились.

Хлестаков. Хорошо, хорошо. Ступайте, ступайте! я распоряжусь.

В окно высовываются руки с просьбами.

Да кто там ещё? (Подходит к окну.) Не хочу, не хочу! Не нужно, не нужно! (Отходя.) Надоели, чёрт возьми! Не впускай, Осип!

Осип (кричит в окно). Пошли, пошли! Не время, завтра приходите!

Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели, с небритою бородою, раздутою губою и перевязанной щекою; за нею в перспективе показывается несколько других.

Пошёл, пошёл! чего лезешь? (Упирается первому руками в брюхо и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)

***

Александр Николаевич Островский (1823–1886)

«Доходное место», явление четвертое

Юсов и Кукушкина.

Кукушкина. Как любят друг друга, трогательно смотреть. Одного недостаёт молодому человеку – места, говорит, нет хорошего. Не могу, говорит, обеспечить жену всем полным спокойствием. Кабы, говорит, столоначальником сделали, я бы, говорит, мог жену содержать. А ведь жаль, Аким Акимыч! Такой прекрасный молодой человек, так влюблён…

Юсов (нюхая табак). Понемногу, Фелисата Герасимовна, понемногу.

Кукушкина. Однако вы должны знать, скоро ли он место получит. Может быть, даже это и от вас зависит. Я за него просительница. (Кланяется.) Вам нельзя будет мою просьбу не уважить; я мать, нежная мать, хлопочу для счастья своих детей, своих птенцов.

Юсов (сделав серьёзную физиономию). Скоро, скоро будет. Я уж об нём докладывал нашему генералу. А генерал весь в моих руках: что я скажу, то и будет. Мы его сделаем столоначальником. Я захочу, будет столоначальником, а не захочу, не будет столоначальником… Хе, хе, будет, будет! Генерал у меня вот где. (Показывает руку.)

Кукушкина. Признаться вам сказать, я даже не люблю холостых. Что они делают? так только землю тяготят.

Юсов (важно). Бремя на земле, бремя… и празднословие.

Кукушкина. Да-с. Да и в дом опасно принимать холостого человека, особенно у кого есть дочери или молодая жена. Кто его знает, что у него на уме. По-моему, молодого человека надо женить поскорей, он после сам будет благодарен, а то ведь они глупы, своей пользы не понимают.

Юсов. Да-с. От рассеянности. Ведь жизнь – это море житейское… поглощает.

Кукушкина. Холостой не может завести хозяйства у себя, об доме не заботится, ходит по трактирам.

Юсов. Да ведь и мы ходим-с… отдохновение от трудов…

Кукушкина. Ах, Аким Акимыч, большая разница. Вы пойдёте, когда вас позовут, захотят вас угостить, уважение своё показать вам, а на свои вы ведь уж не пойдёте.

Юсов. Как можно, нет-с, не пойду.

Кукушкина. Теперь возьмите: холостого человека проситель за какое-нибудь дело позовёт в трактир, угостит обедом, да и всё тут. Денег истратят много, а пользы ни на грош. А женатый-то, Аким Акимыч, скажет просителю: на что мне твои обеды, я пойду лучше с женою пообедаю, семейным образом, тихо, в своём угле, а ты мне дай чистыми. Да деньги-то принесёт. Так оно две выгоды: и трезвый придёт да и с деньгами… Который вы год женаты?

Юсов. Сорок третий год-с…

Кукушкина. Скажите! А как вы молоды на лицо!

Юсов. Регулярность в жизни… банки вчера ставил.

Кукушкина. Здоровому всё здорово, особенно когда человек душой покоен, живёт в довольстве.

Юсов. Я вам доложу, какая игра природы бывает… с человеком… из бедности и в богатство. Меня, сударыня, – давно уж это было – привели в присутствие в затрапезном халатишке, только что грамоте знал – читать да писать… Сидят, вижу, всё люди пожилые, важные, сердитые, тогда брились-то не часто, так оно ещё больше важности придаёт. Страх на меня напал, слова выговорить не мог. Года два был на побегушках, разные комиссии исправлял: и за водкой-то бегал, и за пирогами, и за квасом, кому с похмелья, и сидел-то я не у стола, не на стуле, а у окошка на связке бумаг, и писал-то я не из чернилицы, а из старой помадной банки. А вот вышел в люди. Конечно, всё это не от нас… свыше… знать, уж так надобно было мне быть человеком и занимать важный пост. Иногда думаем с женой: за что так нас Бог взыскал своей милостью? На всё судьба… и добрые дела нужно делать… помогать неимущим. Да-с, имею теперь три домика, хоть далеко, да мне это не мешает; лошадок держу четверню. Оно подальше-то лучше: и земли побольше, и не так шумно, да и разговору меньше, пересуду.

Кукушкина. Да, конечно. Садик, чай, имеете при домах-то?

Юсов. Как же-с. В летний зной прохлада и отдохновение членам. А гордости во мне нет-с. Гордость ослепляет… Мне хоть мужик… я с ним, как с своим братом… всё ровно, ближний… По службе нельзя… особенно верхоглядов не люблю, нынешних образованных-то. С этими строг и взыскателен. Возмечтали очень. Предрассудкам этим я не верю, будто учёные с неба звёзды хватают. Видал я их: не лучше нас, грешных, да и к службе не так внимательны. У меня правило – всячески их теснить для пользы службы… потому от них вред. Как-то, Фелисата Герасимовна, к простым людям больше сердце лежит. При нынешних строгостях случается с человеком несчастие, выгонят из уездного училища за неуспехи или из низших классов семинарии: как его не призреть? Он и так судьбой убит, всего он лишён, всем обижен. Да и люди-то выходят по нашему делу понятливее и подобострастнее, душа у них открытее. По христианскому долгу, выведешь такого человека в люди, он тебе всю жизнь благодарен: и в посаженые отцы зовёт, и в кумовья зовет. Ну, и в будущем веке мзда… Вот Белогубов, ведь грамоты не знает, а я его люблю, Фелисата Герасимовна, как сына: в нём чувство есть. А признаться вам сказать, другой ваш жених… он ведь тоже под начальством у меня… Так я могу судить…

Кукушкина. Что же такое?

Юсов (делает серьёзное лицо). Неблагонадёжен.

Кукушкина. Отчего же? Ведь он не пьяница, не мот, к службе не ленив?

Юсов. Да-с. Но… (нюхает табак) неблагонадёжен.

Кукушкина. Каким же образом, растолкуйте мне, батюшка, Аким Акимыч, ведь я мать. Юсов. А вот, изволите ли видеть. Имеет такого человека родственником… Аристарх Владимирыч Вышневский.

Кукушкина. Знаю.

Юсов. Особа, уж можно сказать, особа.

Кукушкина. Знаю.

Юсов. А он оказывает непочтение.

Кукушкина. Знаю, знаю.

Юсов. Против начальства груб… высокомерие сверх границ… и даже такие мысли… развращает юношество… а особенно вольнодумство. Начальство должно строго смотреть.

Кукушкина. Знаю.

Юсов. А коли знаете, так сами можете рассудить. Какие времена пришли, Фелисата Герасимовна, житья нет! А от кого? От дряни, от мальчишек. Сотнями выпускают их; заполонят нас совсем.

Кукушкина. Эх, Аким Акимыч, женится – переменится. А не знать всего этого я не могла, я не такая мать, без оглядки ничего не сделаю. У меня такое правило: как только повадился к нам молодой человек, так и пошлю кого-нибудь узнать про него всю подноготную или сама от сторонних людей разведаю. Все эти глупости в нём, по-моему, происходят от холостой жизни. Вот как женится, да мы на него насядем, так и с дядей помирится, и служить будет хорошо.

Юсов. Он переменится, и начальство к нему переменится… (Помолчав.) Нет прежних чиновников, Фелисата Герасимовна! Упадает чиновничество. Духу того нет. А какая жизнь была, Фелисата Герасимовна, рай просто! Умирать не надо. Купались, просто купались, Фелисата Герасимовна. Прежние-то чиновники были орлы, орлы, а теперь молодёжь, верхогляды, пустота какая-то.