Текст книги "На крыльях феникса"

– Не нужно кричать, не нужно кричать, рыцарь. Его родители были извергами, он много кричал и плакал в младенчестве, и однажды мать, ворожея, вырезала ножом язык из его рта. Ведь так?

Мальчик быстро закивал головой, сотрясая в ней мозги, а на его глазах проступили слезы.

– Я расскажу поподробнее, если хотите. Проходите в трапезную скорее.

Тобиас сощурил глаза, но в трапезную вошел, перекидывая через плечо треугольный щит. За ним в нее юркнул, страдающий от любопытства Стевин. Мальчик без языка его заинтересовал сильнее, чем могли заинтересовать девушки.

Лаитон, Клайд и Себастьян остались одни уз своих расседланных к тому моменту лошадей. Лаитон достал из своей сумки мехи с водой, сделал большой глоток и тихо пробормотал, обращаясь к Себастьяну и Клайду:

– Собратья, я вам так скажу. Я слышал, что священники в этой церкви почему-то часто меняются. Старые пропадают. Как все эти путешественники и поселения на тракте.

– Чего? – выпалил Клайд. – Ты что, веришь этим глупым сказкам? Это все ложь, любой тебе скажет.

– Может и так, но все равно мне здесь не нравится, – беспокойно оглядывая местность, пояснил Лаитон.

– Мне больше интересно, почему такого олуха настоятелем поставили? – спросил Клайд. – Он не отличает рыцарей от паладинов!

– Ну а кто, по-твоему, еще пойдет сюда? Судя по всему, приход маленький, доход еще меньше. Работа сложная. Скорее всего назначают тех, кто с грамотой хоть как-то знаком… А таких мало. Если все остальные еще и пропадают, так от отчаянья жители могут настоятелем сделать даже свинопаса.

– Одно хорошо, у этого типа, небось, есть чем согреться, – предположил Клайд, когда отнес свое седло к другим.

– Может, и есть, – согласился Лаитон. – Только не думаю, что сэр Тобиас позволит кому-либо из нас даже попробовать.

– Да, а я бы не отказался от кружки хорошего пивка… Хотя настоятель, наверное, жрет одно гнилое пойло, но я бы и его выпил, – признался Клайд, вытаскивая из своей сумки латные рукавицы.

– Только смотри при сэре Тобиасе это не скажи. А то придется и за его жеребцом убирать, – предупредил Лаитон и негромко засмеялся, после чего указал пальцем на рукавицы. – Это тебе зачем?

– На всякий. Может сегодня мой час. Не хочу пальцев лишиться.

– Думаешь? Сомневаюсь. Я тоже щит брать не стану. По мне, я бы и все доспехи сбросил. Хорошо хоть жары не было. И зачем сейчас быть во всеоружии, если мы даже не на задание приехали? Это, наверное, все то же орденское мнение, что паладины должны привыкать к доспехам.

– Да, местность здесь красивая, но внешний вид церкви подтверждает все эти слухи о пропадающих селах, – неожиданно для самого себя произнес Себастьян, обращаясь к Лаитону.

– Почему подтверждает? – заинтересованно спросил Лаитон.

– Так положено, – ответил юноша и едва заметно улыбнулся. – Заброшенные здания, заросшие поля…

– Ардентэл, может заткнешься? – агрессивно спросил Клайд, его глаза приняли форму глаз бешеного пса. – Стишок что ль очередной хочешь сочинить, как ездил к демону в зад и наткнулся на пьяного священника, гнилую церковь и лошадиное дерьмо?

Молодой паладин не стал отвечать, только покачал головой, бережно поглаживая свою лошадь. Наверное, она была его единственной отрадой…

– Одна дурь в твоей пустой голове! – процедил сквозь зубы Клайд, привлекая тем самым внимание Себастьяна. – А сам и меч в руках держать не умеешь. До сих пор гадаю, как такой заморыш смог пройти Испытание?

– Клайд, я… – начал было молодой паладин не поднимая глаз.

– Ну, все, кончайте это! – оборвал его Лаитон. – Клайд, прекрати, наконец. Ладно, послушником ты был, еще куда ни шло.

– Плевал я на то, что приятно этому знатному недоумку, а что нет! И пускай привыкает, только жизнь в стенах особняка хорошая. А в нормальном мире без злости даже улицу не перейдешь! – гневно выпалил Клайд и, потянув на себя дверь, ворвался в трапезную.

Себастьян угрюмо склонил голову.

– Себ, ты это… не обижайся на Клайда. Он ведь и не злой вовсе. Пускай о злости и говорит, – тихо произнес Лаитон, поправляя стопку сложенных седел.

– Я и не обижаюсь. Привык уже к его оскорблениям, – спокойно ответил Себастьян и выдавил из себя огорченную улыбку.

– Пойми, у него была тяжелая жизнь, – продолжил Лаитон, в его глазах и голосе можно было заметить дружескую нотку. – Ты рос в заботе, у тебя есть семья. У него нет ни семьи, ни имени. Именно из-за такой жизни Клайд стал таким. Вся эта наигранная гордость и злость, все берет начало из детства. Не каждый выдержит питаться отбросами и спать на холодной мостовой…

– Я все это понимаю, Лаитон. Одно мне неясно, почему именно я? – пожаловался юноша, с целью подтвердить свои подозрения.

– Ну, ты аристократ, – предположил Лаитон. – А Клайд их и недолюбливает. Из зависти, наверное.

– Но ведь не единственный в ордене. Далеко не единственный, кто из аристократической семьи, – заметил Себастьян.

– Не обижайся, Себ, но ты не паладин, – признался Лаитон и посмотрел собрату в глаза. При этом его взгляд был направлен вниз, так как этот паладин был значительно выше Себастьяна. – Думаю, если ты вернешься в реальность, то сможешь добиться успеха. Нужно жить здесь и сейчас, тогда чего-нибудь добьешься.

– Я не хотел этой судьбы. Я хотел быть менестрелем! Меня всегда привлекало быть создателем баллад, а не их участником, – пробормотал молодой паладин, перевязывая волосы.

– Я знаю, – убежденно сказал Лаитон. – Мне Алекс рассказывал. Только поздно, ты уже дал присягу.

Юноша не стал ничего отвечать, только пожал плечами.

– Пойдем, Себастьян, – позвал Лаитон, видно, не желая продолжать тему разговора. – Сейчас поужинаем, да приступим к Смиренной молитве. В ней все плохое забывается.

– Я сейчас, только заберу сумку, – пообещал Себастьян.

– Ну, давай, я тогда пойду. Не задерживайся, скорее начнем, скорее закончим, – сказал Лаитон и сделал шаг из стойла, однако обернулся и добавил. – Если хочешь, чтобы Клайд относился к тебе с большим уважением, то хотя бы посмотри ему в глаза. Помогает.

Паладин по-дружески улыбнулся и ушел. Себастьян посмотрел ему вслед. Лаитон оказался достаточно хорошим человеком. Может, и недоверие к нему неоправданное? Себастьян улыбнулся. Он сделал вывод, что, может, все образуется, жизнь наладится. Теперь у него может появиться еще один друг, который станет верным соратником в битве. И сложная судьба постепенно превратится в отраду. Наверное, Ординум все-таки помогает. Пускай не сразу и незаметно. В груди молодого паладина засиял теплый огонек надежды. Юноша с радостным чувством погладил кобылу Робену и произнес ей напоследок:

– До встречи, Робена, – попрощался молодой паладин с лошадью, от чего та в ответ приветливо фыркнула и пошевелила ушами, – Утром свидимся!

Себастьян поправил на поясе ножны с мечом, перекинул через плечо щит, подтянул кожаные лямки, на которых он висел, вобрав побольше воздуха, вошел в трапезную. Его поступь была гораздо увереннее, чем еще несколько минут назад. И даже звон отягощающей и сковывающей движения брони стал более приятен слуху.

***

За окнами, ведущими прочь из часовни, слышалось стрекотание сверчков. Где-то вдалеке кричали козодой и филин. Выли стаи голодных волков и свирепых варгов…

Всю дорогу отряд паладинов сопровождала заупокойная тишина, но стоило ночи опуститься и сразу же, в то же мгновение, возникли разные зловещие шумы.

Прохладный ветер тихонько колыхал локоны каштановых волос Себастьяна, спадающих на лицо. Вместе с ветром сквозь многочисленные щели в главный зал часовни проникал неприятный, зяблый холодок, предвещающий скорые холода. Ветерок трепал пламя свеч в высоких канделябрах. На стенах шевелились тени церковного убранства и самих паладинов.

Себастьян, выпрямив спину, как и остальные, стоял на коленях с закрытыми глазами —он совершал Смиренную молитву. Тобиас наказал всем юношам максимально хорошо выдержать ее, не уснуть, не открывая глаз и не двигать даже пальцами. Во время Смиренной молитвы разрешается лишь дышать.

Молодой паладин старался, пытался вернуть то состояние на Испытании, когда он смог не открывать глаз, молчать и сидеть без пищи и воды на холодном полу Храма Людских богов двое суток. Однако в данную ночь боги, Ординум, не приходили на помощь. Себастьян тайком открывал глаза на несколько секунд и оглядывал прямоугольный зал, которому надлежит быть круглым, кольцеобразным.

По центру, как и положено, стояла статуя Верховного бога Ординума. Но она была небрежно вырезана из дерева, примитивна словно идол. Крылатый колокол в левой руке Верховного бога больше походил на крылатое, простите боги, ведро. А крылья за спиной Ординума выглядели перепончатыми, как у летучей мыши, хотя всегда их делали птичьими.

Недаром же Ординума в народе звали Крылатым богом.

Юноша слышал, что именно по этой причине два паладинских ордена: Феникса Порядка и Солнечного грифона избрали своим символом крылатых созданий. Одна художница, имя ее Себастьян не помнил, однажды брезгливо заметила, что крыльев на паладинах чрезвычайно много. Медальон в виде крылатого колокола, пикирующий феникс на груди… Но речь не о ней, и не о крыльях. Речь о статуе.

Хуже всего в ней было то, что она имела лицо под капюшоном.

А это непростительное богохульство!

Никто не знает лиц Людских богов, поэтому вместо лица всегда изображалось солнце, как символ того света, что исходит от них.

А в этой церквушке все было как тысячу лет назад, еще до Всея Войны!

С каждой секундой, отведенной на Смиренную молитву, Себастьян все больше убеждался, что в последний раз литургия в часовне совершалась еще в конце прошлого тысячелетия, когда он, Себастьян, появился на свет.

Запах священных масел и свежей краски давно улетучился, уступив место запаху сушеных трав, от которого щипало в носу и, конечно, алкоголя. Юноша не знал, что думают остальные, находящиеся рядом паладины, но лично ему показалось кощунственным не только наличие спиртного в часовне, а еще отсутствие даже скудного иконостаса. Алтаря, конечно же, тоже не было…

Еще юноша, пока отвлекался от молитвы, заметил странный люк в левом углу. Зачем же строители устроили его здесь, было неясно…

Обшарив глазами вокруг, Себастьян поймал себя, наконец, на том, что только и делает, что периодически открывает глаза и приглядывается то к одному, то к другому. Обычно в Храме Людских богов юноша во время литургии чувствовал, как по нему, распространяясь по всему телу, движется тепло, душа находится в полном единении с плотью, а все проблемы и дурные мысли уходят…

Может все из-за того, что часовня – это очередная насмешка, насмешка над самими богами?

Себастьян прекрасно знал, что после того обучения, что он прошел, молитва в любом месте и положительные мысли вкупе с сосредоточением, дают удивительный результат. Они, словно горячий напиток, что излечивает простуду, избавляют от всех ран, как духовных, так и телесных. Сегодняшняя, вымученная молитва, была черной, она приобрела клыки и когти, которые врезались в душу. Точно юноша воздавал литания Темным богам…

Господь мой, верховный Оридинум, Ты есть святая опора моя, Ты есть незримый учитель мой, щит мой, защиту олицетворяющий. Колокол мой, к порядку зовущий…

– Нет, это совершенно невозможно, – внезапно раздался голос мастера Тобиаса.

Все юноши разом открыли глаза, но подниматься с колен не спешили.

– Я не знаю в чем дело, но мне ну просто никак не дается молитва! Никогда такого не было! – задумчиво высказался старший паладин, – А вы как там?

– Тоже самое… – промямлил Себастьян.

– Ага. Тоже самое, – подтвердил Клайд, – Даже Ардентэл понимает.

– Такое ощущение, что я молюсь Темным богам! Так тяжело на душе… – признался Лаитон.

– И что же делать, сэр? – спросил Стевин.

Старший паладин провел рукой по бороде и оперся на кулак.

– Вот что, поедем-ка отсюда…

– А как же Смиренная молитва? – забеспокоился Лаитон.

– Что-нибудь придумаем.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Оконные ставни разом захлопнулись наглухо.

Несколько свечей резко потухло и резко вспыхнуло зеленым пламенем. Пламенем Небытия.

Люк со скрипом отворился, и из него поднялись две черные фигуры. В черных балахонах и черных масках. На их груди была вышита спираль…

Вышита человеческими сухожилиями.

Как только Себастьян ее заметил, все сразу встало на свои места.

Тобиас выхватил из ножен меч.

– Встаньте за моей спиной и придвинетесь к стене… – вполголоса приказал старший паладин. – Нас отсюда не выпустят.

Все юноши кроме Себастьяна двинулись назад. Он находился в состоянии такого глубокого потрясения, что его мышцы парализовало.

– Тупица, Ардентэл! К стене, кретин! – брызжа слюной зарычал Клайд.

Сектанты захохотали, ткань их масок зашевелилась. Но в глазах не было смеха, сплошное безумие.

Юноши отступали к стене, Тобиас быстро схватил щит в свободную руку, он встал перед новопосвященными паладинам, загораживая всех четверых.

– Стойте за моей спиной и никто к вам не приблизиться! – повторил он.

Юноши вооружились и застыли на месте. Себастьян не мог даже дышать, Стевин дышал беспокойно, а дыхание Клайда и Лаитона напоминало дыхание разъяренных псов.

Из коридора в зал влетел отец Дилан и свалился на пол. Далее вошли еще четверо, загородив единственный выход. Двое выглядели так же, как и те, что поднялись из люка. Типичные служители Темных богов. Еще один был огромный, под шесть футов роста, одетый в броню из толстой и крепкой кожи. В его руке болтался цеп с тяжелым, покрытым острыми шипами шаром на конце цепи. Не сектант, а, скорее всего, наемник. Громила ухмылялся волчьим оскалом и играючи вертел оружие в руке.

Впереди всех стоял, по всей видимости, предводитель отряда. Высокий (скорее вытянутый), стройный (скорее худощавый) человек, неопределенного возраста, в тонкой вороненой кольчуге. Его кудрявые волосы были аккуратно уложены и зачесаны назад. На шее человека висел спиралевидный медальон, украшенный черными камнями. На поясе же, слева, был заметен одноручный изящный меч в дорогих ножнах. Справа маленький, легкий самострел, а из мешочка торчали наконечниками вверх болты. Человек выглядел достаточно аристократично.

– Господин Седрик, Змей, пожалуйста, не убивайте! Я же не знал! – всхлипывая и дрожа, прокричал священник, сидящий на полу.

– Глупец! – холодно выругался предводитель звонким и достаточно высоким голосом. – Ты, недоумок, сказал нам про рыцарей! Но раскрой свои слепые глазенки, это же паладины!

Седрик подошел к настоятелю и ударил кабулком по его лицу, отчего последний снова завалился на пол.

– Гггоспподин… Я н-н-не х-хо-т-тел… – заикаясь, произнес отец Дилан, тяжело дыша и утирая кровь, текущую из носа. Седрик не обратил внимания на мольбы настоятеля, просто и быстро вытащил меч и перерезал ему горло. Из артерии хлынул фонтан густой крови. Он окрасил лицо и кольчугу предводителя, отдельные капли разлетелись по полу. Красная жидкость пузырилась, вытекая из раны, стекала на серую рясу и, как болотная жижа поднималась изо рта и носа хрипящего и клокочущего священника.

Сердрик глазами смерил паладинов.

– Что нам с вами делать, а? Убить? Принести в жертву? Распять? Сожрать? Жаль, вы не девки – не изнасилуешь.

Страх Себастьяна ушел, вместо него началась паника. Все тело дрожало, дыхание сперло, внутренности сводило в какой-то дикой судороге. От вида мертвого тела залитого кровью организм содрогался. Затем разум начал покидать юношу, а дыхание участилось, все приемы, выученные за семь лет изнурительных занятий, исчезли, испарились как сновидение, оставляя после себя лишь смутные воспоминания. Себастьян не хотел верить и не верил, что этот момент настал.

Юноши ехали к Смиренной молитве, а попали на бойню.

Клайд был решительнее остальных. Пока Тобиас оценивал ситуацию и думал, как защитить новопосвященных, а Себастьян боялся, их собрат уже выбрал тактику. Свою любимую.

– Мерзкие сектанты, суки вы дети! – проревел юноша и с громким воплем неистовой ярости бросился прямо на предводителя отряда, занося над ним меч.

– Стой, Клайд, нет! – вскрикнул Тобиас, но, увы, сделал это слишком поздно.

Для тех, кто видит битву со стороны, она кажется короткой. Для бойца, для непосредственного участника, каждое сражение невероятно долгое.

Вот и сейчас, не успели остальные паладины что-либо предпринять, как услышали лязг цепи, в воздухе просвистел шипованный шар, мелькнул удар, и Клайд с грохотом свалился на пол.

Оружие разбило, нет, пробило, голову новопосвященного. На лбу и на виске возникла уродливая рана – проломленный череп, из которого сочилась кровь и мозги.

Глаза юноши оставались открытыми, они отражали в себе огоньки свеч, мертвые огоньки в мертвых глазах. Себастьян с безумным ужасом смотрел на собрата, собрата, Людские боги, что еще совсем недавно дышал, говорил и двигался.

– Вы сами выбрали свой путь… – словно бы огорченно произнес Седрик-Змей.

Он щелкнул пальцами.

– Убейте мальчишек, во имя Темных богов, убейте! А этого оставьте, я принесу его в жертву!

К четырем паладинам медленно, как бы предвкушая, приближался отряд сектантов во главе с наемником. Он раскручивал цеп. Сектанты вертели ритуальными кинжалами и боевыми косами.

Громила отвел, похожую на дубовое бревно, лапу и взмахнул цепом, надеясь зацепить всех разом, кроме Тобиаса, но тот порывисто предотвратил удар, приняв тяжелый шар стальным щитом.

Удар, вкупе с той силой и злобой, без остатка вложенной в него, получился настолько мощный, что старший паладин, чуть не потерял равновесие, а дробящее оружие оставило большие вмятины на щите, разорвало феникса на белой ткани.

Четыре сектанта перешли в наступление. Они пытались пробиться к юношам, но старший паладин, метался из стороны в сторону, словно вратарь во время игры в мяч. Он защищал новопосвященных, как ворота.

Вдруг Себастьян услышал потусторонний, мистический шепот.

ОТОМСТИ… ЗА СВОЕГО СОБРАТА… ОНИ УБИЛИ ЕГО… ТЫ СМОТРЕЛ… ОТОМСТИ… ИСКУПИ СВОЮ ТРУСОСТЬ!

Страхи Себастьяна был сильнее ментального зова. Чего нельзя было сказать об остальных.

Из тени, из-за спины старшего паладина, который прикрывал их, как только мог, юноши, выпрыгнули в зеленый свет Небытия.

– Нет! – выпалил Тобиас.

– Отправляйтесь в Небытие, ублюдки!!!

Лаитон в прыжке вытянул ногу, один из четырех сектантов, получив удар в живот, расставил руки и пошатнулся, отступив назад.

Юноша был готов пронзить его в любой момент, целя прямо в спираль. Но справа летел металлический шар цепа. Лаитон присел.

Стевин пытался атаковать двух сектантов, что похихикивая, окружили его. Он не парировал, уклонялся от атак, затем бил в ответ.

Колющий удар, режущий удар, рубящий удар!

Сектанты, как черные ужи, ловко уходили от каждого и мгновенно били снова. Стевин тяжело дышал, корчил истошные рожи и его глаза беспокойно бегали, следя за обоими врагами.

Старший паладин защищал юношей от громилы, Лаитон выпрямился и парировал удары, несущиеся с двух сторон.

Мечи, лезвия, кинжалы свистели без умолку! Косы раскручивались, как лопасти ветряной мельницы в ураган. Лаитану едва хотело сил, чтобы уходить и отступать.

Стевин отражал удары со спины и спереди.

Сектанты рубил от плеча и постоянно, когда удар достигал клинков юноши рука, держащая их, вздрагивала, ровно как и все тело. Враги метили в шею, в грудную клетку, надеясь разрубить прочную кольчугу.

Старшему паладину удалось облегчить бой Лаитона, ловко и без колебаний воткнув меч в подмышку одного сектанта, отчего тот успел только вскричать и тут же упасть мертвым. Лаитон сумел воспользоваться ситуацией и убил второго, потому как последний, явно не ожидавший смерти своего приятеля, на секунду остановился. Этой секунды хватило, чтобы вскрыть ему грудную клетку, уничтожить ненавистную спираль на балахоне и забрызгать его кровью.

Стевин же еще продолжал сражаться со своими противниками. Юноша ударил одного кулаком в челюсть, тот пошатнулся.

Громила понесся с цепом на Себастьяна, тот выронил меч и закрылся руками. Юноша уже приготовился разделить участь Клайда. Тобиас воспользовался ситуацией. Под удар попал сектант, которого Тобиас толкнул сапогом в живот. Враг принял на себя всю мощь стального шара, что прошел ему по лицу и груди.

– Ардентэл, мать твою, сражайся! – выкрикнул Стевин.

И тут же арбалетный болт, выпущенный Седриком-Змеем, разрезал воздух и пробил насквозь его ладонь. Юноша, вопя, выронил меч и согнулся пополам.

Его последний противник, сектант, за подбородок потянул юношу к себе, сделал выпад и в один миг воткнул кинжал в глаз паладина. Стевин выдавил из себя что-то невнятное и повалился на спину. Теперь из его глазницы торчала рукоять кинжала и вытекала кроваво-белая жижа.

Себастьян увидел это и понял, что начинает задыхаться. Ему становилось все хуже, он больше не хотел битвы. Тело, повинуясь слепым инстинктам, начало сползать по стене, а разум покрывала темная пелена забвения.

Громила замахнулся цепом еще раз, но и сейчас его удар не настиг цель. Тобиас отсек держащую оружие руку и без ожиданий проткнул мечом кожаный доспех в районе живота, одновременно с этим щитом поймав еще один арбалетный болт. Громила испустил басистый стон, схватился левой рукой за ранение, из которого вытекала густая, грязная кровь. Враг упал на колени, его глаза закатились, а тело завалилось на бок. Тобиас же на всякий случай воткнул меч ему в шею.

Лаитон же, пока старший паладин добивал громилу, отомстил сектанту за собрата Стевина, снеся вражью голову, скрытую маской.

Изнеможенный Себастьян сидел на полу, поджав под себя ноги, сипло и обрывисто дышал, отсутствующим взглядом рассматривая трупы, лежащие вокруг и пол, изрисованный кровавыми разводами и ошметками плоти.

Раздались громкие аплодисменты. Предводитель Седрик, стоящий возле противоположной стены, был обрадован результатом сражения.

– Красивый бой! Смотрите все, рабы Богов Дня, адепты Ординума, предались греху неистового гнева! И после этого нас называют Абсолютным Злом?! – злорадно и весело восклицая, произнес он и вскинул рукой, держащей самострел.

Тобиас грозно взглянул на него исподлобья. В два широких шага старший паладин достиг противоположной стены, но к своему жуткому удивлению, от которого на вспотевшем теле выступил новый, холодный пот, никого у нее не обнаружил кроме собственной длинной тени, переходящей под свод крыши. Тобиас развернулся.

Змей уже стоял в дверном проеме. Старший паладин метнулся туда. Но вспышкой Седрик оказался возле выживших юношей.

Он отсек вооруженную руку Лаитона. Паладин закричал. Змей встал за его спиной и приставил к горлу лезвие меча. Самострел Седрик направил на бледного, почти мертвого, Себастьяна.

– Стой на месте, святоша. Ты же не хочешь потерять последних?

Тобиас молчал и с ненавистью глядел на врага.

– Убей себя, и я отпущу их. Пусть бегут в Орден.

– Нет, не надо! – закричал Лаитон.

Седрик прижал лезвие к шее юноши, на коже остался кровавый след.

Тобиас молча отбросил щит и повернул меч острием к себе.

– Ну же, смелее! – подзуживал Змей.

Тобиас закрыл глаза. Меч просвистел воздухе, перекручиваясь через себя, он полетел прямо в Змея.

И вонзился в древесину. Седрик уже стоял за спиной Тобиаса. Тот перекатился по полу, схватил щит, чтобы остановить рубящий удар.

Но щит раскололся. Острие меча перечеркнуло лоб Тобиаса, кровь моментально залила глаза. Лезвие прошло до самого черепа.

Тобиас упал на спину, откатился на несколько фунтов, схватил первый попавшийся под руку меч и вскочил на ноги, стерев кровь со лба и глаз.

Старший паладин и Седрик помчались навстречу друг другу. Змей отбросил самострел и тот распался на части, стукнувшись об стену. Сектант и паладин, как два непримиримых врага, которыми они и были, скрестили мечи и прижались друг к другу, хрипя и рыча.

Лаитон выл, держась за остатки своей руки. Себастьян уже ничего не соображал.

Лезвие Тобиаса трещало, вот-вот оно должно было развалиться. Седрик харкал ему в глаза и его вязкая слюна смешивалась с кровью. Старший паладин свободной рукой, сжатой в кулак, лупил Змея, но тому было все равно. Ни один его мускул даже не шелохнулся. Тобиас словно бил камень.

ТЫ ХОРОШО ПОСЛУЖИЛ …НО ОН МОЙ

Седрик отпрыгнул назад и истерически засмеялся. Он отбросил клинок и расставил руки, предоставляя себя Тобиасу.

Старший паладин, как разъяренный бык, на бегу вонзил меч прямо в солнечное сплетение противника, тот завалился на идол Лжеординума, и уже вместе они приземлились на пол.

– Черная тень не исчезнет… – прошептал Седрик перед смертью.

Тобиас упал на колени.

– ААААРРРР! – закричал он истошно, подняв голову к потолку.

Старший паладин отбросил меч и обернулся к юношам.

Себастьян тяжело дышал. Он лежал, собравшись в комок, как в утробе матери, куда хотел вернуться. Лаитон всхлипывал и смотрел на отрубленную руку перед собой.

– Пора домой, пора домой, – медленно проговорил старший паладин. – Черная тень… Церковь Темных богов… Ординум…

Себастьян еле сдерживал слезы и эмоции, которые хотелось выплеснуть. В битве некогда плакать, но после нее слезы идут сами собой. Скорее льются, а не идут.

– Надо сообщить в орден о рассаднике сектантов… – с трудом сказал Лаитон, останавливая кровь, которая хлестала из кисти.

Тобиас оторвал от накидки кусок и протянул юноше.

– Перевяжи… – тяжело дыша произнес он.

Затем старший паладин подошел к телу Клайда. Осторожно закрыл его пустые глаза и поцеловал холодный лоб. Губы Тобиаса зашевелились. Слова, которые он произносил, были словами Смиренной молитвы, неоконченной молитвы.

Себастьян встал и посмотрел на тело Стевина. Теперь на его лице не было улыбки, в глазах больше не бегали озорные смешинки. Лоб, к которому Себастьян, следуя примеру, прикоснулся губами, все еще покрывали капельки пота. Теперь в одном глазе вместо смешинок находился короткий кинжал, а щеки и нос были залиты смесью из крови, пота и непонятной слизи, что вытекала из глазницы. Себастьян хотел вытащить кинжал, а после и болт из ладони, все еще держащей меч.

– Ардентэл, почему ты не сражался? – спросил Лаитон, вертя отсеченную длань в целой руке.

Себастьян молчал, заливаясь слезами… Все встало на свои места. Часовня была не просто насмешкой, это был богохульный плевок изо рта искаженного в истерическом хохоте. А он просто никчемный трус.

***

Зеленое пламя всколыхнулось и наклонилось в сторону, как при сильном ветре, которого не было. Темнота исходила из узенького коридорчика, таилась по заросшим паутиной углам зала, крылась под сводом остроконечной крыши.

Но вдруг она начала оживать. За спиной Тобиаса клубилась густая, даже не темнота, а абсолютная тьма, которая подобно полупрозрачной дымке выходила прямо из тела Седрика. Тьма сочилась из его глаз, она была практически прозрачна, но при этом черна. Тьма начала поглощать, вбирать в себя, жадно всасывать, как не назови, тени и приобретать слабо различимую форму, а от всей ее сущности тянуло ледяным ужасом, что заставил Себастьяна буквально оцепенеть. Тело пронзала дрожь и сильный, как при лихорадке, озноб, паладин ощущал, как тепло постепенно покидает его ослабший организм…. Вскоре начали отниматься конечности. Сердце перестало биться, оно трепыхалось.

– Сэр, оглянитесь! – безудержно взвыл, словно баньши (если бы они еще существовали), Лаитон, срывая голосовые связки. И его крик стал самым мощным из всех криков за сегодняшний день, пока не оборвался.

Ибо тьма вытянулась и внезапно метнула часть себя в сторону юноши. Себастьян увидел подобие когтистой, костлявой лапы, сотворенной из черной массы, отрывающей оторвала голову Лаитона, от чего та отлетела к стене и, отскочив от нее, упала рядом с ним, Себастьяном.

Лицо собрата исказилось в гримасе ужаса, рот и глаза были широко раскрыты. Рану на шее будто сразу прижгли, кровь выглядела уже запекшейся и почерневшей.

Тобиас повернулся к формировавшейся тьме и тут же отшатнулся назад. Она приобрела окончательную форму.

Косматая, рогатая голова….Два сияющий мертвым, синевато-бледным светом, огонька… Когтистые лапищи и змеиный хвост вместо ног.

Молодой паладин ее уже однажды видел.

Огоньки мертвенно-синего света были направлены в его сторону.

ТЫ ПОМНИШЬ… МЕНЯ… МАЛЬЧИШКА? Я ТВОЙ СТРАХ. Я ТВОЙ УЖАС. ЗАМОРРРРЫШ…

Себастьян помнил. Слишком хорошо, чтобы не бояться. Он видел ЭТО в старых книгах, манускриптах.

Этого он боялся увидеть в своей детской комнате. Но сейчас всего в пяти футах от юноши образовалось нечто реальное и отчасти материальное. И самое ужасное – вполне себе живущее.

Себастьян видел, как старший паладин стоит перед этой сущностью и не атакует ее. Он даже не поднимает меча. Просто смотрит широко раскрытыми глазами и вслух произносит молитву за молитвой.

Новопосвященный паладин, осторожно присев, подобрал свой меч и медленно начал двигаться поближе к Тобиасу.

Сущность не приближалась к ним. Молитва, раздавалась эхом по всему залу. Тобиас читал ее мертвым голосом. Он четко произносил каждое слово, стараясь не сбивать дыхание, отчего тьма немного удалялась назад, но и не думала уходить полностью.

– Себастьян! – громко обратился к юноше старший, не отрывая взгляда от сущности.

– С-с-эр? – отозвался Себастьян.

– Там лестница, в коридоре. Поднимись по ней.

– Я…Я.. х-х-очу вам п-п-омочь… – пролепетал юноша.

– Живо! Это приказ! Пошел! – закричал на него Тобиас и тут же ринулся на тьму.

Когда Себастьян выбегал из зала, он видел, как меч мастера проходит сквозь тело этой твари. Он видел, как тварь в ответ бьет когтями, царапает пол, но не может дотронуться до Тобиаса, будто вокруг него образовался некий невидимый щит, что не пропускает сущность. Старший паладин во весь голос произносил молитвы, что приходили ему на ум, и бил, бил, хоть это было бесполезно!

Тварь взлетала к потолку, металась по стенам, рывками нападала на Тобиаса, но невидимый щит, прочный щит продолжал сдерживать ее.

Новопосвященный паладин, покинул зал и начал беспокойно бегать глазами по стенам темного коридора, стараясь увидеть проем, ведущий на второй этаж. От безнадежности юноша начал прощупывать руками стены. Как только глаза привыкли к темноте, Себастьяну удалось увидеть, как из правой стены недвижимым потоком льется лунное сияние. Он направился прямо к нему, как вдруг что-то резко схватило юношу паладина за ногу и он почувствовал боль, практически нестерпимую боль в голени, так, словно десяток кинжалов разом пронзают его плоть и начинают усиленно пробивать кость.

Себастьян упал на живот, стукнулся носом об пол, и все та же сила потащила его назад, в зал.

Молодой паладин повернул голову и с ужасом заметил, что это Тьма тянет его к себе. Он мог, следуя примеру Тобиасу, взмолиться, но губы не разжимались.

Тобиас моментально среагировал и бросился на помощь. Старший вонзил клинок в безобразную лапу твари. Тьма в том месте, куда пришелся удар, немного растворилась. Хватка сущности ослабла, и Себастьян, недолго думая, поднялся на ноги и, превозмогая боль, ковыляя, побежал к лестнице.