Текст книги "На крыльях феникса"

Тем временем второй дружок окончательно сполз под стол, паладин сделал вывод, что мужчина не просто испугался, он еще и испытывал стыд за своих друзей. Однако, как только Себастьян предположил это, приятель Брайана молниеносно выбрался из-под стола, схватил лежащий неподалеку от мужика и паладина нож и приставил его к горлу мальчишки:

– Отпусти Брайана, или я убью щенка! – закричал мужчина, его голос дрожал и срывался.

Себастьяну стало страшно за жизнь мальчишки, хотя он и осознавал, что мужчина не станет убивать молодого трактирщика, хотя бы потому, что сюда скоро придет стража, и много свидетелей вокруг, которые даже не собирались вмешиваться, а старались оставаться в стороне. Просто наблюдали!

– Я сейчас отпущу, – дрожащим голосом произнес Себастьян и стал медленно приподниматься, освобождая руки Брайана, – положи, пожалуйста, нож.

Сердце поборника колотилось, он не хотел, чтобы по его вине снова погибли. Он понимал, как защитить себя, но ведь другим тоже требовалась защита. А самое главное, молитва, если ее прошептать, не причинит вредя людям! От этого ситуация становилась еще сложнее. Гнев и страх овладели душой паладина. Он ненавидел этих пьяноватых дружков, ненавидел каждого посетителя!

Мужик, кряхтя, встал с пола и размял руки и шею.

– Тварь паладинская… – сквозь зубы прорычал он.

– Я отпустил его! – гневно закричал Себастьян.

– Смотри-ка, паладин предался греху гнева! Да еще и против смертного! – ехидно произнес Брайан, – Отпусти, отпусти, я сам закончу.

Мужчина убрал лезвие от горла мальчишки и передал Брайану.

– Ну вот, увидишь сейчас… Я не хотел, но придется.

– Сейчас сюда придет стража! – предупредил паладин, он чувствовал, как начинает терять над собой контроль.

– Ну и что, я ведь самого паладина заставил мне задницу лизать! – засмеялся мужик.

У Себастьяна появилось жуткое, практически непреодолимое желание выхватить меч и убить своего противника. Но здравый смысл подсказывал, что лучше этого не делать. Однако в какой-то момент Брайан ухмылкой напомнил человека по прозвищу Змей.

– Ублюдок! – выпалил паладин и с ноги ударил мужику поддых.

Тот закашлялся, согнулся и принялся жадно глотать воздух, мясницкий нож со звоном упал на землю.

Двери «Дубового трактира» распахнулись. В помещение вбежало четверо стражников, шлема и доспехи которых были покрыты крупинками снега.

Одним из стражников был лесной эльф, это встречалось редко. Хотя многие эльфы работали на стенах, как первоклассные лучники. Эльф, подобно своим сородичам, был невысокого роста, с изящной, грациозной фигурой.

– Кто здесь устраивает беспорядки? – громким басом спросил посетителей стражник высокого роста, с выдающимся подбородком. Этот имел звание сержанта городской стражи Эйджгейта и носил гербовый наплечник.

Юный трактирщик трясущейся рукой указал на Брайана.

– Значит, ты? – поинтересовался стражник и рявкнул. – Встань прямо!

Мужик послушно выпрямился и убрал руку с ребер. Стражник перевел взгляд на поборника Ординума.

– Так, феникс… – задумчиво произнес он, рассматривая накидку Себастьяна. – Ты из Феникса Порядка, верно?

Себастьян кивнул. Он был не в том состоянии, чтобы что-то говорить. Он сейчас даже мыслей своих не ощущал, а душой управляли одни эмоции.

– Что случилось? – допрашивал сержант, ни один нерв на его грубом лице не дрогнул.

– Можно я расскажу? – тихо пробормотал мальчишка.

– Хорошо, – согласился стражник. – Я знаю от зверолюда, что ты случайно пролил пиво, а этот посетитель стал тебе угрожать, так?

– Да… Господин, вернее сэр паладин выручил меня… Он повалил на землю вот этого… – начал рассказывать юноша и указал пальцем на Брайана, – а потом другой приставил мне к горлу нож, и тогда паладин отпустил того… И он снова начал угрожать и издеваться.

Сержант поднял с пола мясницкий нож, повертел его в руках, снял кольчужную рукавицу и попробовал пальцем лезвие.

– Этот нож? – спросил он.

Мальчишка кивнул.

– Он затупленный, но это ничего не меняет, – стражник оценивающе окинул стоящих мужиков, – Стража, уводите этих.

Двое стражников среднего сложения, вывернули руки Брайану и его приятелю и вывели обоих из трактира. Мужик бранился и даже пытался сопротивляться, однако стражника сложно сломить.

– А этот с ними? – спросил командир у юного трактирщика и указал на последнего, третьего дружка Брайана. Тот, услышав как говорят о нем, забился к краю лавки и прижался к стене.

– Да, он тоже угрожал… словами.

– Понятно, – ответил стражник. – Этого тоже забирай.

Стражник-эльф полез за мужчиной и начал насильно его вытаскивать из-за стола, однако тот прижался к стене и начал громко и трусливо вопить:

– Меня-то за что? Я ничего не делал, я только сказал, только сказал!

– Мне плевать, пойдешь как соучастник, – отрезал командир и жестом приказал эльфу забирать нарушителя. Мужчина сопротивлялся и даже пытался махать кулаками, но у эльфа была слишком крепкая хватка.

– Господин, я могу заплатить! – пообещал приятель Брайана.

– Что?! – проревел стражник.

– Ну, деньги, конечно, у меня есть, я достану!

– Выводи его сюда! – с яростью рявкнул командир.

Чтобы вытащить мужчину, пришлось даже перевернуть стол. Когда же, наконец, приятеля Брайана удалось выволочь, словно мешок с картошкой, к входной двери, к нему подошел сержант и с размаху ударил кулаком по лицу. Мужчина чуть было не свалился, но руки эльфа хорошо его держали.

– Еще про взятку вякнешь, крысами будешь питаться… Если тебе их в темнице дадут, а дадут только, если ты свой зад тамошним заключенным предоставишь! – сквозь зубы, обрызгивая нарушителя слюной, процедил сержант.

Приятель Брайана затрясся и стражник эльф вытолкнул его из трактира.

– Живой, парнишка? – спросил стражник у мальчишки.

– Живой… – ответил тот, держа руку на сердце.

– Проводишь его до дома? – обратился стражник к Себастьяну.

– Да… – медленно проговорил Себастьян.

– И впредь, паладин, не вмешивайся. Ты, видно, молодой, но у вас работа своя, у нас своя. Преступник пьет пиво, а не кровь.

Сержант придвинулся к паладину вплотную и закончил фразу, шепча предупреждения:

– Еще раз увижу, как ты пытаешься самостоятельно поймать преступника смертного и разумного, сделаю так, что медальона ты лишишься. Усек?

После этих слов сержант моментально покинул «Дубовый трактир». Самый настоящий бес-трактир. По крайней мере, таковым он будет отныне для Себастьяна.

– Ну что? – обратился к паладину Джаспер, который все это время стоял возле входа, скрестив руки на груди.

– Все, как видишь. Спасибо, что помог, Джаспер. – угрюмо ответил тот.

– Не за что. Должен тебе сказать, что я бы на твоем месте поменьше вмешивался в чужие дела, ты ведь правда можешь лишиться медальона… и жизни…

– Я должен был стоять и смотреть, так, по-твоему?! Оставить мальчика на произвол судьбы?! – резко произнес божественный поборник.

– Просто надо было сразу пойти за стражей. Ты бы еще меч выхватил, честное слово. Трибунала не боишься?

– Знаешь, однажды я уже постоял в стороне, трясясь от страха!

– Себастьян, прошу тебя, не начинай… Держи свои эмоции в руках! Какой же ты паладин тогда?

– Да что ты знаешь о паладинах, Джаспер?! Что ты знаешь?!

– Я знаю… Впрочем, это неважно… Я просто хотел дать дружеский совет.

– Он мне не нужен, – отрезал Себастьян.

– Я заметил, – сказал напоследок волколюд и покинул «Дубовый трактир» не попрощавшись

В обычное время Себастьян бы кинулся вдогонку, и попросил бы у лучшего друга прощения. Однако, после произошедшего, паладина вообще ничего не интересовало. Он не мог адекватно оценивать окружающую действительность, он испытывал злость и одновременно боль, от которой хотелось выть и рыдать. На Себастьяна давило поведение противников, собственное поведение, безразличная реакция других посетителей, что после ухода стражи вернулись к своей еде и питью и принялись разговаривать, будто все было хорошо. Давило оскорбительное предупреждения сержанта! Когда надо, их рядом нет. К тому же этот Брайан, он скверны порядочно наелся! Его поборник Ординума с удовольствием причислил бы к Абсолютному злу.

Но это потом. Сейчас Себастьян сел на лавку и дотронулся рукой до лба, что казался чрезмерно горячим.

***

Ночь в Эйджгейте стояла непривычно тихая. Северные ветра, приносившие в город стужу, и серые тучи утихомирились и заснули. Ставни на окнах больше не скрипели, стекла перестали дребезжать, пугая маленьких детей.

А когда завеса ледяной темноты немного приоткрылась, наступил самый чудесный момент с начала зимы. Перед взором появляется ослепительное и завораживающее ночное небо…

Только такой морозной ночью, можно увидеть мириады звезд и созвездий…

И каждая звезда хранит определенную легенду. И каждое созвездие – это небесный рисунок в память о тех, кто сгинул навечно.

Джеймс, которого все называли просто Джимми не хуже звездочета умел их различать. Он видел и поющую Ундину, и вставшего на дыбы Единорога, и вскинувшего бивни Мамонта. И Феникса, конечно, Феникса.

Когда зажглось его созвездие – закончилась Всея Война и наступила Эра Богов. Фениксы вымерли, они принесли себя в жертву, предупреждая смертных об опасности, о том, что Темные Боги пришли в материальный мир, о том, что Абсолютное зло дало приказ начать кровавый пир, о том, что началась Всея Война!

Тогда паладинов еще не было.

Паладинов, таких, как тот бесстрашный человек, идущий впереди.

Джимми взял голой ладонью снег и смял его в кулаке. Холод охватил руку, мышцы и кости свела судорога, но юноша терпел, он знал, что заслужил эту боль. Мужчина, что пресмыкается перед врагом и теряет свое достоинство, не более чем жалкий трус, что не заслуживает ходить по улицам Эйджгейта.

По изящным улицам, мимо дворцов, храмов, памятников должны ходить лишь славные воины, рыцари и… паладины.

Он и по трущобам пройдет, не шелохнется, а вся местная шпана попрячется по норам!

И что бы сейчас было с юношей, если бы не этот паладин? Наверное, Джимми бы лежал избитый, за «Дубовым трактиром» в куче собачьего дерьма и помоев с кухни.

Но поборник Ординума его спас. А сам юноша только и мог, что стоять испуганный, едва не плача, перед противником и невнятно что-то мямлить в ответ на оскорбления и угрозы. Джимми опротивело от себя настолько, что он желал отдать свое никчемное тело на растерзание демонам.

– Ты там идешь? Не останавливайся, а то замерзнешь, – сказал паладин. Джимми в раздумьях даже не заметил, как сам собой остановился и, словно зачарованный ворожеей, смотрел в одну точку.

– Да… да, я иду, – тихо промолвил юноша и поспешил за своим проводником.

Сейчас они вдвоем шли по узким длинным улочкам, мимо ветхих двух– и трехэтажных домов и инсул. Типичный пейзаж городских трущоб.

О Эйджгейт, как ты двуличен!

Дворцы, храмы, роскошные особняки и богатые трактиры города искусно скрывали в своем искрящем величии старые дома без окон и с покосившейся крышей, темные тупики и глубокие отхожие ямы.

Музыка менестрелей, громкий голос герольдов и звонкий смех богатых дам заглушали ночные вопли бедных кварталов, а запах благовоний надежно закрывал обоняние от неприятно запаха сточных канав, перегнивших отбросов и немытых тел бедняков.

Джимми был одним из немногих жителей трущоб, что хотели выбраться из этого вонючего болота… Остальные же жители, эти свиньи, отнюдь не спешили. Им было гораздо комфортнее в зловонной трясине.

В трущобах стояли свои законы, присутствовала некая свобода от городских властей и даже короля с Советом Смертных. Стража появлялась в бедных кварталах крайне редко, поэтому трущобные банды могли наслаждаться жизнью, грабя таких же бедняков, как они, и насилуя немытых женщин.

Пожалуй, самым ужасным было абсолютное бездействие остальных жителей трущоб. Это бездействие было похоже на сегодняшнюю реакцию посетителей «Дубового трактира». От этого Джимми было еще тяжелее идти и вдыхать морозный воздух. Юноша сам лично видел, как в одной из темных подворотен насиловали дочь одного старого нищего, а потом еще кинули пару медяков к его босым ногам и произнесли: «Держи, старик! Купи дочке хлеба, а то она так старалась, так старалась!»

Но чего хотел Джимми от других, если сам ничего не делал? Он только мечтал выбраться из ненавистной комнатки, что пугала его, и работал за гроши в «Дубовом трактире»!

Нет, юноша недостоин, жить лучше и быть сильнее, как недостоин старик, отдающий свою дочь на растерзание двуногим выродкам, как недостойны соседи за стеной – супруги средних лет, что весь день друг друга избивают и поносят, а ночью устраивают настоящий концерт животной страсти и похоти. Единственным достойным человеком, и не только человеком, для Джимми был этот божественный поборник, этот паладин.

– Сэр паладин! – обратился юноша к паладину, когда они проходили очередной темный перекресток.

Человек остановился и обернулся. Его лицо закрывал капюшон мехового плаща, только каштановые волосы ниспадали на плечи.

– Что случилось? – спросил паладин.

Юноша только что заметил, что его голос был воинственный и одновременно мягкий, добродушный.

– Вас же… Себастьяном зовут?

– Да. Откуда ты знаешь? – удивился паладин.

– Ваш друг, тот, что зверолюд, он так к вам обратился… – объяснил юноша.

– Вот оно что… – протянул Себастьян. – К сожалению, твое имя мне пока неизвестно.

– Я Джеймс, но меня называют просто Джимми. – смущенно произнес юноша и посмотрел на снег.

Поборник отпрянул и пробормотал себе под нос что-то, что юноша не разобрал.

– Что с вами? – испуганно вопросил Джимми.

– Как же ты, Джимми, оказался в таком жутком месте, как «Дубовый трактир»? – спросил паладин, подойдя чуть ближе.

– А что не так?

– Нет, это обычное дело… – заметил паладин. – Но, мне показалось, что ты…. не слишком подходишь для этого места.

– Так получилось…. – пробормотал Джимми, надвигая шапку сильнее на лоб.

– Прискорбно, – вынес вердикт Себастьян.

– Сэр Себастьян… – начал юноша.

– Не называй меня сэром, хорошо? Я еще не привык к этому титулу, – попросил паладин.

– А вам…

– Двадцать.

– Мне шестнадцать… А как вас тогда называть?

– Некоторые зовут меня по фамилии, Ардентэлом, другие Себом, – ответил паладин и уставился на крышу одного из старых домов, с которой только что свалился снег.

– Моя фамилия Мерчент, но никто не зовет меня Джеймсом Мерчентом, – стыдливо признался мальчик. – Если бы у меня были друзья, они называли бы меня просто Джимми. Себастьян добродушно усмехнулся и жестом позвал:

– Пойдем, Джимми, а то замерзнем здесь.

– Конечно, – согласился Джимми и даже улыбнулся.

– Долго нам еще?

– Один или два квартала…

Они продолжили свой путь через холодные и темные силуэты трущобных домов.

– Ты так и не ответил, как оказался в работниках трактира, – напомнил через какое-то время Себастьян.

– Я приехал сюда, чтобы учиться, – нахмурился Джимми, словно не хотел отвечать на данный вопрос.

– В Университете или подмастерьем? – уточнил паладин.

– В Университете, – кивнул юноша и тяжело вздохнул, вбирая легкими как можно больше свежего воздуха. – Мой отец купец, как и его отец, и отец его отца… Отец хотел, чтобы я стал каким-нибудь клерком или архивариусом.

– Не припомню, чтобы видел ученика Университета среди работников трактиров, тем более купеческих детей, – заметил Себастьян, когда они повернули на другую узкую улочку.

– Потому что их там нет, – ответил Джимми и понуро продолжил. – Я больше не студент. Учеба меня не слишком привлекала, я хотел другого, иной судьбы… Будь я посильнее, я бы обязательно пошел в паладины…

Себастьян Ардентэл остановился на миг, обернулся, после чего пошел дальше и лишь через минуту спросил:

– И зачем тебе идти в паладины?

Юноша удивился этому вопросу, он считал, что каждый из паладинов более чем доволен своей работой, точнее сказать, судьбой и долгом. И, соответственно, каждый паладин понимает, ради чего многие хотят служить Ординуму и сражаться с Абсолютным злом. Однако вслух Джимми ответил:

– В твоем ордене я бы мог стать героем, заслужить признание среди смертных… Мне бы не пришлось сидеть перед бумагами или носить подносы с алкоголем.

– Только поэтому? – спросил Себастьян недоверчиво.

– Ну, я думаю, что паладины не сталкиваются с такими, как этот пьяница.

– Зато сталкиваются с кое-чем пострашнее и намного опаснее, – заверил юношу поборник Ординума.

– Я думаю, все эти порождения зла более уязвимы и, наверное, помнят о чести, – предположил Джимми и пожал плечами.

Себастьян Ардентэл резко развернулся на месте, проторив сапогами снег, и уставился на юношу. Тот хоть и не видел глаза паладина, чувствовал, что они смотрят на него прямым, серьезным и немигающим взглядом. Юноше вдруг захотелось исчезнуть, испариться, только бы не ощущать такой взгляд на себе. Более того, Джимми не понимал, чем вызвал подобную реакцию.

Что я сказал?

– Ты в этом уверен? – резко выпалил паладин, его голос пронесся по пустынной улице и утонул в одном из переулков, – Ты точно в этом уверен?

Себастьян положил руку Джимми на плечо и стал ждать ответа, немедленного ответа. Джимми вздрогнул и неуверенно промямлил:

– Я не знаю… Я думал, что так.

– А раз не знаешь, то не делай никогда таких выводов! – крикнул Себастьян, – И не смей говорить, что Абсолютное Зло помнит о чести!

– П-простите… Прости, я не хотел, я не понимал…

Паладин тяжело задышал и закрыл лицо рукой.

– Я честно не хотел вас… обидеть, – виновато и тихо произнес юноша.

– Нет, все в порядке, – спокойно, но устало ответил паладин, – Просто… неважно.

Он замолчал и развернулся, чтобы идти дальше.

– Мы скоро придем? – спросил Себастьян.

– Да, – ответил Джимми, внимательно вглядываясь в ночную тьму, ища в ней знакомые места. – Мой дом в конце, близко к стене.

Он указал рукой на дальний конец улицы, где дома прилегали к массивной, каменной стене, что сейчас стояла обледеневшей и от этого казалась еще более внушительной. Двадцатифутовая громадина отделяла Район Торговцев от Рабочего района.

– Ясно, сейчас уже придем – отметил для себя поборник, – Ты все никак не можешь до рассказать. Я понимаю, тебя выгнали из Университета?

– Да… – с сожалением согласился юноша, – Я стал много лениться, но все из-за того, что хотел другой судьбы.

– Людским богам виднее, какая у тебя судьба.

– Я думал, – признался Джимми, – каждый смертный, а особенно человек, может сам творить свою жизнь.

– Лишь отчасти… Я тоже считал иначе, когда был мальчишкой. Но сейчас я знаю, что Людские боги, а особенно Ординум, дают каждому свое предназначение. Кто-то должен быть стражником, кто-то торговцем, кто-то шутом. Кто бежит от своей судьбы, но она настигает теневым демоном, – объяснил паладин Себастьян.

– В чем же волен человек?

– Наверное, он сам выбирает путь, который его приведет куда нужно. Вот ты, если бы сразу отнесся к наставлениям своего отца с уважением, может и не оказался бы в этом бес-трактире, – предположил паладин.

– Вам легче говорить, вы, наверное, все детство грезили о судьбе паладина, – грустно заметил юноша.

– Ошибаешься, – признался Себастьян. – Мы пришли.

Мальчик с грустью заметил, что снова очутился в жутком месте, возле ветхого трехэтажного дома, что стоял на пересечении с другой улицей, что назвалась Тупиковой, так как вела именно к тупику. Как же юноше не хотелось, чтобы паладин уходил, бросая его одного в этой дыре!

– Спасибо большое, сэр Себастьян Ардентэл… – постарался по-дружески поблагодарить своего сегодняшнего спасителя юноша.

– Да чего там… – ответил паладин, смотря при этом в сторону покатой крыши, с которой только что скатился очередной ком снега, – Я рад был помочь.

– Тогда я пойду домой, высплюсь… Завтра снова в трактир – недовольно произнес Джимми.

– На твоем месте я бы там больше не появлялся.

– Что поделаешь…

– Береги себя, Джимми – улыбнулся поборник и протянул руку, что бы пожать руку Джимми, – Если что-то понадобится, обращайся. Знаешь, где Орден Феникса Порядка?

– Да… Примерно.

– Приходи, спроси Ардентэла.

– Я запомню, – радостно пообещал Джимми, ответил паладину тем же жестом, – До встречи, сэр Себастьян.

– До встречи… – ответил Себастьян Ардентэл, после чего зашагал в сторону, откуда они пришли.

Джимми же вдруг почувствовал, как ему стало зябко и холодно на зимней улице, и поспешил скрыться в темноте подъезда, пропитанного затхлым запахом. Темное помещение не пугало юношу, а запах совершенно не тревожил нос. На душе было как-то спокойно, легко. Даже произошедшая беда начинала отпускать разум. Ведь и в ней нашлось что-то хорошее, например, знакомство с паладином Ордена Феникса Порядка.

***

Маленькая, сжатая, как сжимают тиски, комнатка, встретила Джимми непролазным мраком пространства неровных стен и обветшалой мебели. Сквозь узкое, воющие от сквозняков окно, едва пробивался уличный свет. В темноте любой предмет видится чудовищем. Например, груда хлама походила больше на миниатюрный курган, а отсыревшее одеяло из лоскутков, превращалось в скалы. Но большая часть темноты, ее огромный кусок, формировалась в углу… В моменты, когда юноша не мог заснуть, ему казалось, что там сидит темная сущность, потерявшая свою форму, и терпеливо выжидает время, прежде чем напасть.

– Спокойно, брат. Здесь нет ничего страшного, обычная комната, – вполголоса произнес Джимми, успокаивая сам себя.

Он хотел сбросить с себя теплый тулуп из овчинной шерсти, однако заколебался, и все же не решился на подобные действия.

– Замерзнешь, – коротко бросил юноша.

В холодное время года сквозняки практически не покидали старый дом. Они блуждали по его коридорам, таились под лестницей и посещали комнаты жильцов, стараясь погасить огонь в чугунных печах у тех, кто их имел.

Джимми не желал своему обиталищу ничего доброго, однако был рад, что ему удалось снять комнату с кирпичной печкой, что служила одновременно и камином. Огня в очаге не хватало, чтобы как следует подогреть еду и осветить помещение, труба постоянно засорялась, а тепло и жар пламени порой не спасали от стужи, бушующей снаружи.

Некоторым приходилось отапливать свои комнаты «по-черному», задыхаясь дымом и запахом гари. Другие вообще не имели печей, и единственным спасением в зимнее время для них были лоскутки рваной одежды, одеяла, покрытые плесенью из-за сырости. Джимми было известно о больших семьях, что прогревали свое жилище одним дыханием. В подобных семьях даже справляли нужду в своих комнатках, нарочно забывая об уборных на этаже, что вели в подземные акведуки.

– Нужно найти кресало, – напомнил себе юноша и аккуратно прошел к столику, стараясь не создавать лишнего шума.

– Осторожно, не разбуди хозяина, – произнес Джимми.

– Не разбужу, я тихо. Тихо, – ответил он сам себе.

Хозяином, а точнее хозяйкой, была сварливая, сильно располневшая женщина, что любила вопить по любому поводу чрезвычайно визгливым голосом. Внешне она напоминала болотного монстра, которого Джимми однажды видел в старой книжке.

К Джимми она испытывала ненависть и срывала на нем злость, если он попадался ей на глаза. Юноша долгое время мечтал отделаться от невыносимой хозяйки и не желал ей ничего хорошего, пока однажды не услышал разговор между двумя костлявыми старухами.

Оказалось, что под толстым слоем жира и заляпанной одежды, скрывалась несчастная девушка, которую будто проглотил этот самый безобразный монстр с болот. Когда-то, если верить услышанному, хозяйка была весьма привлекательной и жила вовсе не в трущобах Района торговцев, а в одном из прекраснейших домов Знатного района. Мужем ей приходился один из младших командиров Королевской гвардии, рыцарь Ордена замка.

Однако рыцарь погиб от несчастного случая на учениях, в то время, когда его жена носила ребенка. Не перенеся горя, теперешняя хозяйка трущобного дома, сделала выкидыша в одной из столичных больниц, за что была жестоко наказана своей свекровью. Женщина осталась на улице, и, скорее всего, померла бы, если бы ее не подобрал милосердный старик, который в то время и заведовал всеми делами этого старого дома. Старик женился на бедной женщине, а после его смерти она стала новым хозяином. И, в отличие от покойного мужа, не проявляла милосердия, а только без конца поднимала цены на жилье, дабы купить себе побольше алкоголя.

История, рассказанная старухами, научила Джимми лояльнее и снисходительнее относиться к негодяям различного профиля. Но лишь отчасти. Порой, как сегодня, юноша мог испытывать лишь страх перед ними, а после ненависть.

Джимми рыскал в груде полезных вещей и безделушек, лежащих на столике, высматривая в темноте мешочек, что содержал в себе огниво. Только, к большому раздражению юноши, под руку попадались предметы бесполезные в разведении огня. Приходилось откладывать в сторону потрепанные книги в кожаных и тканевых переплетах, со страницами из пергамента или жесткой бумаги, поломанные перья, пустые чернильницы, деревянные ложки, глиняные игрушки, купленные на ярмарке. Вскоре, рядом с основной грудой вещей, на столе образовалась новая возвышенность и, возможно, все вещи перешли бы на нее, если бы в процессе поиска, что-то с грохотом и стуком не свалилось на пол.

– Грязные демоны! – выругался Джимми и поднял с пола упавший предмет.

Им как раз оказался необходимый кожаный мешочек с огнивом. Юноша испуганно приложил ухо к полу, прислушался к шуму в нижней комнате, а когда убедился, что там – тишина, с облегчением вздохнул.

– Наверное, хозяйка слишком много выпила сегодня, – сделал вывод Джимми, направляясь к печи.

– Впрочем, может она уже идет сюда? – спросил он сам себя.

– Нет, иначе сейчас должна была стоять такая ругань, что посетители «Дубового трактира» бы покраснели от стыда.

– Верно, верно.

Юноша вытащил из мешочка кресало, кремень и трут, и, сложив поаккуратнее дрова в печи, зажег очаг. Через минуту всю комнату наполнил тусклый, оранжевый свет дрожащего огня, оставляя во тьме лишь запыленные и обтянутые паутиной углы.

Джимми недолго постоял у огня, дабы согреть руки и тело, а затем, подошел к широкому, закругленному окну, желая закрыть ставни.

На чердаке, что как раз находился над комнатой юноши, послышались шорохи и громкие шаги, будто по полу передвигалась массивная фигура.

– Что это? – настороженно и испуганно спросил Джимми, устремляя беспокойные глаза к потолку.

– Не волнуйся, это наверняка бездомный. Они же постоянно залезают погреться к нам в дом, – ответил юноша сам себе, успокаивая душу.

– Точно?

– Скорее всего.

За окном, позади других трущобных домов и пелены густого дыма, вдалеке виднелся остроконечный шпиль грандиозного древнего монумента, прозванного Исполинским Обелиском. Уже несколько сотен лет Обелиск неподвижно стоит на одной из площадей Эйджгейта, не поддаваясь времени и жестокой погоде. Монумент нисколько не изменился, даже после Черного урагана, что буйствовал в Центральных землях сорок лет назад.

Практически каждую ночь и до самого утра, в золотой чаше у самой верхушки горело яркое пламя, рассеивая темноту вокруг. Даже сильному ливню было не по силам погасить его. Огонь возжигал рыцарь Королевской гвардии, подлетая к чаше на своем грифоне. Церемония зажжения привлекала к себе массу народа!

Еще бы, всем хотел посмотреть на настоящего грифона!

В отличие от других жителей, что считали огонь на Обелиске не более чем традицией, Джимми видел в нем нечто особенное, отличное от пламени в той же печи, или скажем, на факеле. Юноша очень часто, подходя к окну по ночам, вглядывался вдаль, стараясь разглядеть каждое движение огня. Вот и сейчас он также привлек его, заставляя забыть о холоде и пустом желудке.

На улице, около дома, раздался звонкий, агрессивный лай бездомной собаки. Юноша отвлекся от своих размышлений и прислонился к окну, опираясь ладонями на замерзшее стекло. Однако узоры, оставленные морозом, мешали разглядеть скрытую во мраке улицу. Джимми с усилием потянул кверху створку, и она со скипом и дребезжанием открылась. Юноша высунулся в широкий проем и стал внимательно оглядывать улицу. К сожалению, несмотря на искрящийся снег и ясную ночь, разглядеть что-либо с расстояния двадцати шести футов было практически невозможно. По крайней мере, для человека. Джимми уже хотел закрыть окно, как лай повторился, стал громче и пронзительнее, затем резко оборвался.

– Да что там случилось такое? – вопросил юноша, еще перед тем, как что-то капнуло ему на голову.

Джимми изумился и дотронулся до макушки. Волосы на ней были покрыли какой-то склизкой и мерзкой на ощупь дрянью, что юноша даже вздрогнул телом от неприязни. Он посмотрел наверх, его глаза вылезли из орбит, обнажая тем самым застывший в них животный страх. Джимми бросило в пот, а его размеренное дыхание участилось и стало обрывистым.

На юношу голодным, звериным взглядом уставилась безобразная морда с оголенными белыми клыками. Из широких ноздрей равномерно исходило тяжелое сопение. Чуть выше них располагались глаза, не имеющие зрачков и наполненные темно-красной жижей. Вся морда будто была растянута по непропорционально широкой голове, серая кожа просвечивала и обтягивала буквально каждую кривую кость. Довершали эту жуткую картину два длинных, оттопыренных и заостренных уха, похожие на уши летучей мыши.

Джимми, дрожа каждой частичкой, медленно стал выбираться из оконного проема, попутно обдумывая план спасения жизни.

Нельзя было терять время, и пока чудовище не опомнилось, что есть силы бежать, стучаться в двери соседей, искать себе укромное место, где тварь не достанет и не найдет!

Однако, назло всем демонам, Джимми будто застыл на месте.

Увиденное повергло его в шок, пересилить который юноша был неспособен. Хотя всей душой и разумом он понимал, что еще секунда промедления, и его тело превратится в массу костей, крови и внутренних органов. А затем эта масса наполнит ненасытный организм чудовища.

– Беги! Беги! Беги! – твердил Джимми, как завороженный, но не мог пошевелиться, только продолжал смотреть в пустующее окно.

Наконец он сделал шаг назад, едва не ударившись спиной о стол и, резко развернувшись, приготовился бежать к двери.

И вдруг, в этот момент юноша почувствовал, как остры когти врезаются в левое плечо, он громко закричал и закрыл глаза! А когда же они открылись, Джимми с ужасом осознал, что летит мимо трущобных домов.

А держит его длинной жилистой лапой крылатая тварь.

***

По просторному, восьмиугольному водовместилищу гулял страшный сквозняк. Бойницы впускали в помещение мороз, который превращал пространство в ледяную пещеру.

Крылатое, безобразное чудовище принесло Джимми в заброшенную водонапорную башню, что располагалась в трущобах с давних лет. Когда-то в башне хранили воду, однако теперь в ней хранились лишь смрадные останки смертных. Строение возвышалось над всем кварталом, оно было этаким Исполинским Обелиском для трущоб.