Текст книги "Дом Ночи"

В другой раз…

Охотник стоял, широко расставив ноги, бородатой щекой прижимаясь к прикладу ружья. Ружья, служившего ему так долго, что на темном дереве приклада вытерлась глубокая выемка. Над вороненым стволом вился дымок.

– Крестный!

Ива смотрела на него и не понимала, откуда он появился. И почему именно сейчас? Туман клубился у его ног, с каждым выдохом изо рта Охотника вырывалось облако пара. Огромный, лохматый, черный, как гигантский медведь, поднявшийся на задние лапы. Непоколебимый, точно скала за домом Матушки Ночи. И в то же время какой-то ненастоящий.

После встречи с Первозверем, после его горячих слез весь мир казался чужим и незнакомым, будто отражение в пыльном зеркале. Как сон, который кажется живым и ярким, лишь когда ты спишь, но тает, стоит открыть глаза… А может, все наоборот? И на самом деле это встреча с Первозверем была сном, а выстрел Охотника ее разбудил? В голове все смешалось. Иве было радостно оттого, что Охотник нашел ее и теперь все будет хорошо. В то же время сердце наполняла невыразимая печаль из-за того, что Первозверь ушел, оставив ей лишь свое «прости»… Вместе с ним – только сейчас Ива это заметила – исчез и колючий пастух. На острове посреди болота не было никого, кроме нее и крестного.

Охотник не взглянул на девочку; темно-зеленые глаза смотрели куда-то вдаль. Лицо крестного обратилось в каменную маску, но Ива заметила, что в уголках глаз собирается влага. Слезы? Он плачет? Так же как плакал Первозверь у нее на плече… Ива замотала головой. Нет! Не может такого быть! Ее крестный никогда не плачет, да и зачем ему плакать? Лишь потому, что он промахнулся и упустил добычу?

Промахнулся?

Иве стало не по себе. Что значит «промахнулся»? С такого расстояния даже она, с ее никудышными стрелами, смогла бы попасть в цель… Если только Охотник специально не стрелял мимо. Потому что испугался, что может ее задеть.

Крестный опустил ружье и шагнул к девочке. Ива поднялась и попыталась отряхнуть с подола налипшие хвоинки, листья и клочки мха. Будто, если она будет выглядеть опрятно, это что-то исправит.

– Я… – начала Ива и замолчала. Все слова, которые она знала, трусливо бежали от нее. Не в силах смотреть на Охотника Ива уставилась на свои сапоги.

– Что я тебе говорил? – спокойно сказал Охотник. Можно было подумать, что он совсем не злится, но Ива знала, что это не так. – Правило номер один? Повтори.

Ива шмыгнула носом и кулаками размазала по щекам грязь и слезы.

– От тебя ни на шаг. Но я… Я же…

Не говоря ни слова, Охотник отвесил ей такую затрещину, что у Ивы из глаз посыпались искры. Она упала на подстилку из прелых листьев, еще хранившую звериный запах и тепло Первозверя. Но Ива не вскрикнула: сама виновата, заслужила. Она лишь больно прикусила губу, чтобы не разреветься всерьез. Опираясь на руки, Ива приподнялась и сказала:

– Роган-Броган… Колючий пастух. Это он принес меня сюда.

– Я знаю, – сказал Охотник. – Я шел по следам. Радуйся, что я успел вовремя. Еще немного, и мне бы некого было спасать. Тебе повезло, вороненок. В этот раз.

Ива хотела возразить, мол, Первозверь не собирался ее убивать, но не была уверена, так ли это на самом деле. Она не знала, кому верить – Охотнику и его рассказам о жестоком лесном чудовище или же тому, что видела собственными глазами.

Охотник по кругу обошел логово Первозверя, что-то высматривая. Затем присел на корточки и дотронулся до земли. Когда он поднял руку, на его пальцах блестело что-то темное. Охотник понюхал их, лизнул и тут же сплюнул черной слюной.

– Проклятье, – выругался крестный. – Теперь в эту берлогу он точно не вернется.

С пальцев сорвалась тяжелая вязкая капля. Кровь? Так, значит…

– Ты попал в него!

– Всего лишь ранил, – с горечью сказал Охотник. – Это не первая его рана и не последняя. Но поверь мне, вороненок, рано или поздно мы с ним снова встретимся, и тогда в живых останется лишь один из нас.

Он вытер руку о штаны и снова сплюнул под ноги. Тут уже Ива не выдержала:

– Но он не плохой! Я видела его, он… Он сказал мне «прости».

– Прости? – Охотник покачал головой. – Он зверь, вороненок, опасный дикий зверь. Он не знает жалости, и он не умеет говорить.

– Но… – Ива посмотрела на крестного и замолчала. Без толку говорить Охотнику о бесконечной печали в глазах Первозверя и его горячих слезах. Может, он ее и выслушает, но точно не услышит. Слишком долго длилась его Охота. Это было неправильно, так нельзя, Ива чувствовала это всем сердцем. Только ничего не могла с этим поделать. Она была слишком маленькой и ничего не могла изменить в этом мире. Но она вырастет. Ива сжала кулаки. Обязательно вырастет.

– В другой раз, – сказал крестный, расправляя плечи. – А сейчас нам пора идти. Соберись, вороненок, осталось совсем немного.

Пустое место

Они шли долго. Так долго, что Ива окончательно потеряла счет времени. Солнце пряталось за серыми облаками и густыми ветвями, и невозможно было сказать, как высоко оно поднялось. Все еще утро? День? Вечер? Чтобы найти какую-то точку опоры, Ива пыталась считать шаги, но всякий раз сбивалась, не добравшись до тридцати. Приходилось начинать заново, а уж сколько было этих попыток…

Они прошли через болото и снова оказались среди гигантских деревьев. Охотник не стал делать привал, хотя Ива очень на это надеялась, и повел ее дальше узкими звериными тропами. Ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и продолжать считать шаги: семнадцать, двадцать пять, восемь, опять семнадцать… Бессмысленные цифры окружили ее, стучались в голове в такт ударам сердца, гоня все прочие мысли – четырнадцать, девять, двадцать два…

Ива так устала, что в любой момент готова была упасть и умереть. Прямо здесь, на лесной тропинке, в тени еловых ветвей и головой в черничнике. Усталость давила на нее, словно все мышцы обратились в гранит; в боку кто-то ковырял невидимым раскаленным гвоздем. Ива продолжала идти только потому, что уже не могла остановиться. Как ожившая деревянная кукла. Шаг, еще шаг. Семь, двадцать один, девять…

Всю дорогу Охотник молчал. Он шел впереди и не оборачивался, чтобы взглянуть, поспевает ли за ним крестница или она давно отстала, потерялась в лесу, а то и вовсе утонула в болоте. Ива же не решалась его окликнуть. Она не сомневалась, что Охотник зол на нее, сильно зол, однако не могла сказать, что же его рассердило сильнее: то, что она нарушила правила, или то, что по ее вине он упустил Первозверя. Длинное ружье висело у него на плече и на каждый шаг било его прикладом по ноге, понукая и заставляя идти быстрее. На другом плече висел колчан с луком и стрелами. Ива смотрела на свое оружие и гадала, вернет ли его крестный или заберет навсегда? И лишь в одном можно быть уверенным – теперь крестный никогда не возьмет ее с собой в Большой Лес. У нее был шанс, а она его упустила. Провалила самое главное испытание в своей жизни. Ива едва сдерживалась, чтобы не разреветься от обиды. Держалась лишь потому, что понимала, что слезы все испортят. Небо затянула грязная облачная пелена, такая же как у нее на душе – без единого просвета. И вдвойне было обиднее оттого, что теперь Ива была обязана вернуться в Большой Лес. Она должна выяснить, что означало «прости» Первозверя. Это слово и тихий голос зверя, звучавший в голове, точили ее изнутри, как жук-короед вгрызается в самое твердое дерево. Терзали не плоть, но мысли. И если она не разгадает эту загадку, ей не будет покоя.

Лес начал редеть; деревья становились тоньше, сосны и ели уступили место черной ольхе и березкам с мелкими ядовито-зелеными листьями. После теней и сумрака Большого Леса они казались особенно яркими. Еще спустя какое-то время Ива разглядела просвет между деревьями. В ту сторону они и направлялись, а им навстречу ползли лоскутья тумана, похожие на парящие над землей грязные, полуистлевшие тряпки. Словно кто-то разорвал в клочья погребальный саван и бросил ошметки на откуп лесным ветрам. У тумана был странный запах – так пахнет мокрая заплесневелая глина, если долго месить ее руками, – и от этого запаха Иву подташнивало. Горло першило от желчи; Ива то и дело сплевывала под ноги, но это не помогало. Хотелось пить, да так, что язык распух и с трудом помещался во рту. Досадно, но Ива знала, как от этого избавиться – когда-то Охотник рассказал ей об этом. Если мучает жажда, то нужно взять гладкий камешек или орех в скорлупе и пососать, пока слюна не смочит горло. Но сейчас, связанная правилом номер два, Ива не могла воспользоваться этим советом.

Просвет меж деревьями приближался. Мелкие растения, которым в лесу не хватало света, здесь разрослись пышно и бурно, и тропинка, по которой шли Ива с Охотником, окончательно потерялась в густом разнотравье. Тем не менее крестный уверенно шагал вперед, словно чувствовал дорогу особым чутьем. А вот Иве пришлось несладко: там, где Охотник шел напролом, не замечая препятствий, она должна была пробиваться изо всех сил. Словно растения сговорились и решили, что она недостойна идти дальше. Ветки хлестали по щекам и цеплялись за одежду; спутанные пучки травы хватали за ноги, и то и дело она спотыкалась о неприметные камни – все ноги отбила. А уж запах… Чем ближе они подходили, тем сильнее он становился. Даже в курятнике Матушки Ночи так не воняло. Из-за роста у Ивы не получалось разглядеть, что же ждет впереди. Она видела лишь кусочек серого неба, да и тот Охотник постоянно заслонял широкой спиной. Оставалось только гадать.

Неужели они подошли к краю Большого Леса? Ива не раз слышала от старика Сикорского и от Доброзлой Поварихи истории о другом мире, из которого они и пришли в дом Матушки Ночи. Но для Ивы это были лишь сказки. В ее представлениях Большой Лес был бесконечен. И уж точно нельзя дойти до его границы за пару дней… Вот лесная поляна или очередное болото куда более вероятны. Ива совсем приуныла. Куда бы они ни шли, еще одну дорогу через топи она не одолеет.

Лес закончился так внезапно, что Ива растерялась. А потом испугалась. Деревья остались за спиной, она же очутилась в Пустом Месте – это было первое имя, которое пришло к ней в голову. Не болото, но и не лесная поляна – всего лишь плоская земля, заросшая стелющимся вереском, укутанная ползущим туманом. Никогда еще Ива не видела столько открытого пространства: без края, без границы. Пустое Место уходило вдаль, пока не сливалось воедино с серым небом. От одного взгляда у Ивы засосало под ложечкой. Страх поднимался снизу живота, расползаясь по всему телу. Совсем не похожий на ужас, который она испытывала прежде – при встрече с Первозверем, Угольной Девочкой и еще много-много раз. Там Ива понимала, чего или кого она боится. Сейчас же она испугалась не того, что есть, а того, чего нет, – пустоты, отсутствия. И она спрятала лицо в ладонях, чтобы этого не видеть.

– Эй! – Голос Охотника прозвучал над самым ухом. – Что случилось, вороненок?

В его голосе не было злости, только забота и беспокойство. Ива решилась поднять глаза, огромные, как плошки.

– Я. – Она вздрогнула плечами. – Мне… Мне страшно! Это плохое место! Зачем ты сюда меня привел?!

Охотник опустился перед ней на корточки и положил огромные ладони на плечи.

– Эй! – Крестный слегка встряхнул ее, чтобы привести в чувство. – Успокойся. Здесь нет ничего страшного и опасного. Здесь нет…

– Ничего! – выкрикнула Ива, да так, что Охотник отпрянул.

Некоторое время крестный хмурился, но затем по его лицу скользнула тень понимания. Он даже позволил себе улыбнуться.

– Вот оно что, – протянул он, продолжая удерживать ее за плечи. – Мир оказался слишком большим для такого маленького вороненка? Не бойся, это всего лишь Пустоши. Здесь нет высоких деревьев, но это тоже Лес – у него много обличий…

Ива глядела Охотнику прямо в глаза, и по ее взгляду было видно, что она ему не верит. Хочет поверить, но не может. Разве так бывает – лес без деревьев?

– Не надо бояться того, чего нет, вороненок, – сказал Охотник.

Ива вытерла нос рукавом платья. Крестный потрепал ее по макушке и снова улыбнулся – неумело, куда больше его улыбка походила на звериный оскал.

– Зачем мы сюда пришли?

– Чтобы ты кое-что увидела. – Охотник посмотрел на Пустоши. Ива проследила за его взглядом, но там не было ничего, кроме лоскутьев тумана.

– Что?

– Потерпи немножко. – Охотник мотнул головой. – Скоро они придут.

– Кто?

– Те, кого больше нет. Ушедшие Звери.

Ушедшие Звери

Туман полз отовсюду – из леса и из-за далекого края земли. Время шло, и он становился гуще и гуще, укутывая Пустоши бледными клубами. Он поднимался снизу, как прибывает вода в реке в половодье. Поначалу бледно-серые лоскуты жались к земле и едва доставали Иве до лодыжек. Но вот уже туман достает ей до колен, до пояса… И с каждой секундой он становился все плотнее, как белый кисель.

Ива вздрогнула. Точно такой же туман опустился, когда она потерялась в двух шагах от лагеря и встретила Угольную Девочку. Но на этот раз Ива вцепилась в край одежды Охотника – урок о том, каким лукавым бывает Большой Лес, она усвоила с первого раза.

– Смотри внимательно, вороненок, – сказал крестный, положив ей на плечо тяжелую ладонь. – Может статься, на твоем веку подобного больше не случится.

– Смотреть? Куда?

Ива завертела головой. Туман поднялся уже так высоко, что деревья за спиной обратились в едва различимую темную полосу. А что можно увидеть в таком тумане? Ничего… Ничего и не было.

И вот тогда Ива услышала зов. Протяжный низкий гул, похожий на завывания ветра в печных трубах, пронесся над Пустошью. Девочка замерла, не понимая, откуда же доносится странный звук. Спереди? Сзади? Сверху?

И снова трубный зов – на этот раз он прозвучал ближе. Ива изо всех сил цеплялась за одежду Охотника. Что-то приближалось, что-то очень большое. Она чувствовала дрожь земли, словно невероятный великан бил оземь каменным молотом. Бам! Бам! Бам! Дрожь нарастала, и, хотя Ива не слышала звука ударов, если бы сейчас под ней разверзлась земля, она бы не удивилась. Бам! Бам! Бам!

Туман впереди потемнел. Некто большой, чьи черты никак не получалось разглядеть, прошествовал мимо. Ива услышала резкий запах мокрой шерсти и звериного пота. Запах, который напомнил ей о Первозвере, хотя тот пах по-другому – похоже, но иначе.

– Кто это? – прошептала Ива.

– Тот, кого больше нет, – ответил Охотник, и в голосе крестного послышалось благоговение.

– Но как же…

– Тсс! Смотри…

И тут туман перед ними расступился, точно полотняный занавес, разодранный могучей рукой. Ива вскрикнула, прижимаясь к Охотнику.

В первые мгновения она не поняла, что именно увидела: решила, что это древесный ствол. Но затем «ствол» стал медленно подниматься. Ива следила за ним широко раскрытыми глазами. Нога. Огромная и толстая нога, покрытая длинной рыжей шерстью, вот что это было.

Задрав голову так, что едва не вывихнула шею, Ива уставилась на могучего зверя.

Он был такой огромный, что в голове не укладывалось, как такое возможно. Ноги-колонны, тяжелая лобастая голова; длинный хобот, толщиной с предплечье Охотника, качался, как маятник… И загибающиеся бивни, цвета топленого молока, на каждом из которых могли устроиться все жильцы дома Матушки Ночи, и еще осталось бы место. Ива не смогла разглядеть глаза этого существа – они скрывались под массивными надбровными дугами. Из-за этого создавалось неприятное впечатление, будто зверь на самом деле слеп. На его горбу покачивалась тоненькая березка с крошечными листочками. Из-за чудовищных размеров, а может, из-за тумана, зверь казался ненастоящим. Следом за ним, опираясь о посох, шагал колючий пастух.

Роган-Броган! Он шел широким шагом, длинные иглы топорщились на загривке. Ветер, которого не было, трепал длинные перья и ленты на конце посоха. Ива не могла сказать, тот ли это пастух, что похитил ее, но он был похож на него как две капли воды. Безучастным взглядом колючий пастух скользнул по Иве, по Охотнику. Как если бы они были всего лишь деталями пейзажа – такими же, как кочки на болоте или деревья в лесу.

А затем туман сомкнулся. В одно мгновение все исчезло – и огромный зверь, и колючий пастух. Осталось белое молоко перед глазами, сквозь которое не проступали даже тени.

– Пойдем. – Охотник потянул ее за руку, и они двинулись в глубь Пустошей.

Крестный шел осторожно, выверяя каждый шаг. Время от времени они останавливались и подолгу стояли на одном месте.

– Держись крепче, вороненок, – сказал Охотник, отвечая на незаданный вопрос. – Если ты потеряешься здесь и сейчас… боюсь, я не смогу тебя найти даже через сто лет. Так и будешь блуждать в этом тумане до конца времен.

Ива глянула на крестного, и на мгновение ей показалось, что рядом с ней стоит кто-то другой. Вовсе не человек, а дикий зверь с медвежьей головой. Но видение прошло быстрее, чем она успела удивиться или испугаться.

Мимо них сквозь туман скользили тени огромных зверей, порой настолько близко, что казалось, достаточно протянуть руку, чтобы до них дотронуться. Но Ива не решилась это сделать. Больше туман перед ней не расступался. Та первая встреча осталась единственной.

Впереди показался темный купол, скорее всего, покатый валун, возвышавшийся над Пустошью. Охотник направился в его сторону. Ива, спотыкаясь, топала рядом, едва поспевая за широкими шагами крестного. И вот, когда они уже почти добрались до цели, тяжелый рев сотряс воздух. Долгий гул, похожий и на вой, и на плач, и на стон, и на крик. С перепугу Ива вскрикнула, но Охотник сжал ее ладонь – не бойся, вороненок, я рядом.

А низкий гул продолжал звучать: он катился сквозь нее тугими переливами звука, становясь то громче, то тише. У Ивы заложило уши, закружилась голова. Земля завертелась под ногами, все быстрее и быстрее, огромные тени скользили сквозь туманное молоко, оставаясь при этом неподвижными. Ей казалось, что она падает, а может быть, летит через то, что не было ни пространством, ни временем, а объединяло и то и другое. Где-то вдалеке Ива увидела огонь, взмывающие к небу языки рыжего пламени, распадающиеся и превращающиеся в стаю черных птиц. Увидела лицо незнакомой женщины, все в копоти и саже – женщина тянула к ней руки… И тут же все исчезло, растворилось в клубах тумана. Ива увидела обнаженную молодую женщину на берегу черного озера – в ее черных волосах звездами сияли белые цветы. Женщина беззвучно засмеялась и прыгнула в воду… И снова белый туман. Бледная рука, сжимающая стальной нож, – Ива видела, как пульсирует бугристая вена на запястье, видела, как по серому лезвию катится капля крови. Девушка в красной шапке и длинном черном пальто бежит через зимний лес, по колено утопая в снегу, кто-то гонится за ней, но Ива не видит, кто именно. Матушка танцует в свете костра, а рядом с ней – человек с бронзово-красной кожей и рогами на голове… На Иву обрушился водопад образов и видений, странных, диких, нелепых, но все они таяли быстрее, чем она успевала их запомнить.

Волны звука били ее, мотали, как щепку в бурном потоке. Ива заплакала, и в тот же момент Охотник подхватил ее на руки и прижал к груди. Девочка зарылась лицом в грубую шерсть его одежды и зажала уши ладонями. Лишь бы не слышать этот звук, этот рев… Эту песню.

– Сейчас… – выдохнул Охотник.

В тот же момент, будто слова крестного были неким сигналом, подул резкий ветер. Такой силы, что, если бы Охотник не держал ее, Иву бы сбило с ног. Крестный что-то крикнул, но поднявшийся ураган украл его слова. Тяжелый гул, песня Ушедших Зверей застыла на одной протяжной ноте, становясь все тише и тише…

И так же внезапно, как и началось, все и закончилось. Ветер стих в одно мгновение. Когда же Ива решилась обернуться, то увидела, что исчез и туман – ураган развеял его, а вместе с белыми клубами унес тени огромных зверей и их пастухов. Девочка и Охотник остались на Пустоши совсем одни, рядом с торчащим из земли валуном. На камень опустилась маленькая птичка с ярко-красным хохолком и посмотрела на Иву рыжими глазами.

– Пииу? Пииу?

Птица взлетела и рассыпалась в воздухе тонкой пылью. Ива не удивилась. Так и должно было случиться – время этой птицы ушло и унесло ее с собой.

Ива глянула на камень и вздрогнула, когда поняла, что на самом деле это огромный череп. Тяжелая покатая кость заросла склизким мхом, а что творится в черных дырах глазниц, было не разглядеть. Присмотревшись, Ива увидела рядом утонувший в земле изогнутый бивень – не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кому принадлежат эти кости.

Они были повсюду – гигантские черепа, кости и бивни, остовы ребер, поднимающиеся частоколом. Обнаженные или оплетенные чахлым вьюнком. Кости зверей, которые всего несколько мгновений назад были здесь, рядом и пели свою песню. Пустошь оказалась гигантским кладбищем.

– Эти звери… Они были… – Ива задумалась, подбирая правильное слово. – Привидениями? Духами?

Охотник покачал головой:

– Нет. Больше чем просто духи. Они воспоминания этой земли. Ее сны.

– Сны? – заморгала Ива. – Разве земля может видеть сны?

– Конечно. – Крестный улыбнулся, но без радости во взоре. – Ей снится много снов… И я, и ты – мы тоже ее сновидения… Растаем раньше, чем она проснется.

Ива поджала губы. Все это было слишком сложно.

– А я хороший сон? – наконец спросила она.

– Когда как, – усмехнулся Охотник и взлохматил ее черные волосы. – Иногда – замечательный, а иногда – сущий кошмар…

Он подхватил ее на руки, подбросил вверх и поймал – в самый последний момент. Ива рассмеялась.

– Пойдем, – сказал Охотник. – Пора домой. Твоя Матушка уже ждет тебя не дождется.