Текст книги "Один из ста двадцати пяти. 2000-е"

Глава 22. Продолжение
Штраф

– Зачем ходят на работу в налоговую полицию?

– Что значит – зачем? Конечно, работать.

– Нет, не работать. Ходят туда зарабатывать!

Еще одна шутка

В один из рабочих будней, слившихся в бесконечную череду мелькающих перед глазами лиц людей, названий организаций и разборок с меняющимися с завидным постоянством крыш, Волков с Королевым получили оперативную информацию. Суть ее сводилась к следующему: некие производители бетона отпускали его с завода, не проводя сделки купли-продажи по бухгалтерскому учету. Оформив необходимые документы, опера выдвинулись на место для проверки.

Заводик располагался недалеко от МКАД, в лесополосе, куда шла одна дорога. По ней сновали туда и обратно цементовозы, поднимая тучи придорожной пыли вперемежку с цементной крошкой. Торговля шла бойко, напоминая конвейер. На место вновь заполненной цементом бочки сразу пристраивалась следующая, пустая.

Спокойно, чтобы не привлекать лишнего внимания, парни подкатили к офису. Волков, еще со времен Америки обожавший джипы, рассекал на Toyota Prado. Белая, заляпанная грязью иномарка не вызвала подозрений. Прильнув к тонированным стеклам, опера битый час наблюдали оформление документов за отпущенный раствор; благо стекла в офисе были чистыми и прозрачными. Вся работа бухгалтерии просматривалась из окна джипа, будто через стенки аквариума. Кассовый аппарат напрочь отсутствовал, а покупателем выдавалась одна несчастная бумажка, вместо положенного увесистого пакета документов.

– Соблюдайте спокойствие, работает УНН! – простая фраза вызвала настоящий шок у сотрудников фирмы.

Бухгалтер лихорадочно попыталась стереть рабочие файлы из компьютера, но не успела. Все черновые записи оказались в руках у оперативников. Они начали, не торопясь описывать их, по ходу опрашивая работников.

В самый разгар работы незаметно появились черноволосые хлопцы, оказавшиеся владельцами. С ними разговор начал Волков. Королев занимался изъятием доказательств. Дмитрий неожиданно исчез из поля зрения вместе с собственниками. Минут через десять он, сияя как весеннее солнце, подсел к Чише и на ухо прошептал: «Все, поехали отсюда. Потом объясню». Сергей удивленно поднял бровь, но ничего не ответил. Раз напарник так говорит, значит, так и надо делать. Они вежливо попрощались со всеми и, стараясь как можно меньше испачкать ноги в серой жиже, покрывшей землю вокруг, забрались на сиденья джипа.

На обратной дороге Волков сообщил Чише, что он решил вопрос с владельцами. Они заплатили. Королев, еще со времен службы в специальной милиции, не растерявший окончательно критичное отношение к мздоимству, пробурчал через губу: «Не надо было…» Но сделанного не воротишь. История только начиналась.

По прибытии в отдел их сразу позвали к начальнику. Быковский в свойственной ему манере, сквозь усы тихо и спокойно поинтересовался:

– Были?

– Были.

– Взяли?

Опа! Вот где собака порылась! Что отвечать? Понятное дело – правду.

– Да.

– Вернуть!

– Плюс штраф. Отвезете начальнику средней школы милиции. Он оформит, как добровольное пожертвование, и даже выдаст вам грамоты.

– М-м-м…

– Мне отзвонились с Петровки. Они в курсе.

– М-м-м…

– Все, исполняйте, придурки.

Понурые они вышли из кабинета и поплелись к «Тойоте». Дорога предстояла неблизкая. Сначала заехать обратно на бетонный узел, опозориться там, а уж после в школу.

«Блин, святой человек Быковский. Ладно, вернули. Ну а штраф зачем?» – с такими мыслями несостоявшиеся взяточники поперлись через всю Москву за грамотами.

Пятиэтажное серое здание встретило их неприветливо. Припарковав машину, ребята еще минуты три шли до центрального входа, промокнув до нитки из-за неожиданно полившего как из ведра дождя. Дежурный сразу проводил их к начальнику. Было понятно, что парней ждали. На месте у них приняли добровольное пожертвование и действительно выдали бумаги с печатями, где школа благодарила их за широкий жест. Молодые воспитанники с любопытством поглядывали на посетителей, провожая до дверей. Знали бы они, зачем Дима с Сергеем посетили их обитель. Вот бы, наверное, удивились. Ливень прекратился так же быстро, как и начался. Выглянувшее из-за облаков солнце подсушило мокрый, серый асфальт. Противная история на этом закончилась. Его ангел-хранитель в этот раз не позволил Чише испортить карму. Жизнь продолжалась.

Глава 23
Спорт прекрасен, и не только он…

Ты был бы хорошей женой, Раймондо…

Флетчер. Из к/ф «Джентельмены»

Сверху приходит распоряжение один раз в неделю устраивать для сотрудников спортивный день. Оно хорошее, полезное и дельное, если не вдаваться в детали, а дьявол кроется именно в них.

Каждую среду отдел в полном составе во главе с начальником отправляется на близлежащий стадион. По мнению Быковского, спортивный день – это три урока по сорок пять минут боевого самбо. Почему нет? Вытаскивают туда даже вечно жалующегося на здоровье Королева. У него то болят почки, то радикулит, а то и вовсе весь организм. Но приказ есть приказ, и он дан, чтобы исполнять. Тем более, куда без боевого самбо при их работе. Бизнес, ясное дело, так и ждет, чтобы напасть на бедных оперов УНН с целью овладеть их главным оружием – ручкой.

Где начальник обучался самбо, осталось загадкой, но преподавал он явно не его. Движения ног и рук больше походили на карате для начинающих.

Быковского это ничуть не смущало, и он самозабвенно исполнял непонятные кульбиты, не забывая заставлять оперов повторять несуразные движения. Команда сотрудников под предводительством Большого автоматически повторяла за ним непонятные приемы боевого искусства. В отсутствии матов для борьбы все удары наносились исключительно по воздуху, что само по себе уже странно. Потешались все, что в целом уже было положительным.

После изнурительной тренировки полагалось принимать душ. Проблема заключалась в том, что кабин для него существовало всего две. Как соблюсти гигиену, но при этом успеть на службу, – а рабочий день никто не отменял, – было совершенно непонятно. Встал вполне резонный вопрос: «Как проводить водные процедуры, в какой последовательности и сколько по времени?»

Горохов, корешок известного Макса Дороненко, так лихо отличившегося в истории с Рыжковым, поразмыслив, предложил:

– Надо мыться по двое.

Его фразы было достаточно для обожавшего острить на почве однополой любви Королеву. Он только этого и ждал.

– Правильно! Надо идти в душевую по двое.

– Как?

– Очень просто. Сначала идут начальник с замом, это, надеюсь, всем понятно.

– Ну?

– Дальше по интересам.

– То есть?

– Другую кабинку занимают Горохов с Максом. Они любовники. Это тоже ясно. Следом – Коновалов Димка с Окуневым, они скоро станут партнерами.

Горохов с Дороненко дружили еще со времени учебы в Академии налоговой полиции, которую оба закончили с красными дипломами. Окунев был неплохим опером, но всегда себе на уме, что чрезвычайно раздражало Борисовича, справедливо полагавшего, что он, как заместитель, должен понимать, что творится у каждого в голове. Его нелюбовь к Окуневу в итоге вылилась в увольнение последнего. Как считал Чиша, совершенно несправедливое.

– Дальше? – подал голос Быковский, посмеиваясь в усы.

– Дальше Рыжков с Бляхиным, они сидят в одном кабинете и, в конце концов, примкнут к Максу & Co.

Бляхин ничем особенным не отличался, он забрел в УНН, чтобы откосить от армии и не пользовался в отделе уважением ни как человек, ни как опер.

– Последним пойду я, один. Всегда же говорил, что в отделе два натурала – я и начальник. Если бы мне нравились мужчины, как некоторым, то давно перетрахал бы вас всех.

Возражения от парней поступили мгновенно, за исключением Макса и Горохова, те лишь смущенно заулыбались. Дележка кабин закончилась веселым беззаботным смехом, будто не надо после спорта ломиться в отдел, опрашивать людей, проводить проверки и возбуждать уголовные дела, говоря посетителям на прощание: «Вот и вы уходите от нас с тяжелым сердцем». Но это потом, а сейчас менты хохотали в раздевалке, выплескивая смехом в душный, влажный воздух свои проблемы. Спортивный день удался на славу!

На суточном дежурстве в отделе Чиша напечатал запросы, подшил дела и как-то рано освободился. Надо было чем-нибудь занять себя. Впереди ночь, а она длинная. Сидел-сидел и сочинил табличку на входную дверь кабинета закадычных друзей, а может, уже и больше, Дороненко и Горохова. Названия вытащил из интернета, поглядел на готовый продукт и охнул, насколько, по его мнению, вышло круто. На табличке Сергей большими печатными буквами изобразил следующее:

«Оперуполномоченный УНН. Лейтенант милиции Флоринель Попэску». Этот псевдоним он придумал для Дороненко. А для Горохова: «Оперуполномоченный УНН. Лейтенант милиции Пидуардо Пупа».

Табличку, пока никого не было, прикрепил к ним на дверь, убрав уже имеющуюся с нормальными фамилиями, и стал дожидаться утра.

Как ни странно, она провисела десять дней, походу, доставив удовольствие сотрудникам, даже сами герои отнеслись к ней неплохо, оставив на месте. Это вызвало уже вполне обоснованные подозрения у Чиши, решившего продолжать подкалывать их более предметно. «Парни, ну, признайтесь вы, наконец, объявитесь. Как круто, когда в отделе есть свои элгэбэтэшники», – периодически говаривал он. Ребята, на удивление, пока не сознавались.

Масла в огонь подлили два происшествия, приключившиеся на такую злободневную тему.

Первое заключалось в практически невинном вопросе-предложении самого Дороненко. Выпив после тяжелого трудового дня, он забрел в кабинет к Королеву, в задумчивости листавшему бухгалтерскую отчетность одного из злоумышленников. Он никак не мог посчитать количество вагонов с сырьем, полученных организацией, и сопоставить их с проведенными по бухгалтерскому учету. Каждый раз выходили новые цифры, от огромных, влекущих за собой криминал в действиях руководства до отвратительно мизерных, перечеркивающих все его старания. Короче, Сергей был явно не в духе. А тут еще Макс.

Дороненко заплетающимся от выпитого языком начал издалека. Типа, то да се… Но в конце Чиша отчетливо услышал одну фразу. Максим выдавил из себя следующее: «Серег, ты это, смотри, если что, то я – твой!» Он растерялся, но тотчас взял себя в руки.

– Макс, иди, на хер, проспись! – голосом, не терпящим возражений, прикрикнул он на поклонника.

Дороненко с понурой головой вышел из кабинета, оставив Королева в задумчивости: «Вдруг он и вправду не такой, как все. Чем черт не шутит? Буду аккуратней в следующий раз. Мне еще такой истории не хватало!»

На этом все не закончилось. В отделе помимо парней служила женщина – ревизор Агафонова Ирина, лет сорока пяти, вдова с бесцветными потухшими глазами. Ее мужа-омоновца убили на службе. Это все понимали и старались по возможности выслушивать ее невеселые умозаключения и не злить. Раздражающе унылая, она обладала прекрасной грамотностью по части составления бумаг, и потому писала акты налоговых проверок, постоянно жалуясь на то, что ее все время обносят, набивая карманы. В кабинете собрались трое оперативников – Королев, Дороненко и, конечно, Горохов. Они обсуждали какой-то незначимый акт, и ревизор, как всегда, говорила, что все взяли деньги, а ей ничего не досталось. К такому положению вещей все давно привыкли, никакие деньги, конечно, вокруг нее никто не носил, но давно уже никто не возражал, просто игнорируя немые и не очень упреки женщины.

Как-то постепенно разговор перешел на Макса. Он был немного простужен, но жаловался на увеличенные и болезненные лимфоузлы, что точно не являлось хорошим признаком. Чиша выслушал его и сказал, так просто из головы, не задумываясь: «Слышь, Максим, ты знаешь, что при ВИЧ такая же фигня. Ощущение легкой простуды и увеличенные больные узлы». Ну, сказал и сказал.

Дороненко сильно напрягся и, что характерно, не менее сильно напрягся Горохов, начавший тут же щупать свои. Он не болел, но ему показалось, что у него тоже не все в порядке. Неугомонный Чиша продолжил: «У меня давно знакомый был, СПИДом заразился. Так же было». Черный юмор Королев обожал всегда, не заботясь о том, как его воспринимают окружающие. Главное, что он сам перся от подкалываний. Горохов реально обделался, начав с большей интенсивностью исследовать шею. Тут до Сергея, наконец, дошло:

– А что это ты, тоже напрягаешься? Ну, Макс, понятно. При чем здесь ты, мой друг? Вы че, в задницу долбились?

Гробовая тишина повисла в комнате, даже вечно причитающая Агафонова примолкла.

– Сознавайтесь, сукины дети, – беззлобно продолжил Королев, решив добить их окончательно.

Ситуацию разрядила ревизор. Она привстала со своего места, намереваясь дотянуться до принтера, и смахнула свою записную книжку со стола. По полу веером рассыпались пятитысячные купюры, разлетевшись оранжевыми лепестками по углам кабинета.

– Да, Ирка, еще кто кого обносит, – только и смог выговорить Сергей.

Деньги тотчас помогли собрать. Шутить над ней никому в голову не пришло.

На следующий день где-то в районе полудня, в самый разгар борьбы с налоговыми преступлениями, в кабинет к Чише со строгими лицами заявились оба виновника вчерашнего разговора. Перебивая друг друга, они поведали удивительную историю о том, как вдвоем трахали проститутку в попу без презерватива, и лишь поэтому вчера так напугались. На полном серьезе, вдвоем, без презерватива, проститутку в попу. Неслыханное дело для молодых культурных образованных парней.

– Умней отмазки и придумать нельзя. В следующий раз придется фото представить для доказательства, – беззаботно, от души рассмеялся Королев.

Глава 24
Эльмурзаев

Пошли казаки в поход. Попросился с ними слепой. Думали, думали, что с ним делать. Наконец, решили, пусть идет, что ему одному дома сидеть, а так развлечется. Остановились вечером на привал. Пришло время ужинать. Закололи барашка, освежевали, сделали шашлык и нанизали мясо на шампуры. Пожарили и давай совещаться между собой, мол, он слепой, жаль его. Надо отдать ему самые лучшие куски. Так и сделали. Тот сидит, ест и думает: «Если они мне, слепому, такое мясо отдали, то что же они сами жрут?»

Жесткий и откровенный оперский анекдот

Отношения на службе сложились на редкость доброжелательные и деловые. Каждый понимал, что от его личного результата зависит общий.

А это спокойная жизнь, премии и отсутствие проблем со стороны руководства управления.

Конечно, сама работа приносила удовольствие и удовлетворение. Любая проверка приносила деньги в бюджет, что в итоге сказывалось на процветании государства. Но существовало одно исключение.

В отделе Королев дружелюбно общался со всеми, но ближе других в одно время он сошелся с оперативником, сидящим с ним в одном кабинете. Ему оставалось совсем ничего, чуть меньше года до пенсии, и упорно трудиться тот, походу, не собирался.

Взрослый мужчина, кавказец Асланбек Магометович Эльмурзаев приглянулся Сергею своим богатым жизненным опытом, рассудительностью и аккуратностью. Он сочетал в себе мудрость поколений с привычками и нравами молодежи. Обладая тонким чувством юмора, граничащим с иронией, Асланбек не боялся смеяться над собой, не забывая при этом подшучивать над другими. Очень вежливый, он успел снова напомнить Чише об этом качестве, частично потерянным им во времена бурной наркоманской молодости и не менее бурной службы в милиции и КБН.

Сергей слушал его рассказы, раскрыв рот, впитывая открывавшиеся новые аспекты жизни. Глубоко религиозный Магометович свято чтил свою веру, придерживаясь всех постов и праздников, посвящая не особо верующего Королева в основы его древней и богатой религии, мусульманства. Так близко с представителями данной религиозной концессии Чиша никогда не сталкивался, и все рассказанное новым приятелем ему было чрезвычайно интересно. Королев постепенно проникся глубоким уважением к этому коренастому, седому дядьке, каждый день выглядевшему так, словно он собирается на прием к министру. Всегда отглаженный, по фигуре костюм скрывал неплохие мышцы, а его глаза светились задором, так свойственным молодым. Он не посещал спортивные занятия и суточные дежурства, будучи на каком-то особом положении в отделе из-за возраста. Старше него не было никого.

Асланбек Магометович совершенно ничего не делал. Он не занимался проверками, не возбуждал уголовные дела. А любой документ, случайно отписанный ему на исполнение Быковским, он сначала клал в стол со словами: «Бумага должна отлежаться» – и благополучно забывал о нем. В конце месяца в результате сверки это всплывало, и Эльмурзаев бросался делать вид, что намеревается его тотчас исполнить. Но это был всего лишь вид. Он брал в руки лист с визой начальника и очень долго вчитывался в него, нацепив на нос очки. После вздыхал, охал и клал его назад, ничего не предприняв. Если его поднимали с места на совещании и начинали отчитывать за плохие результаты, Магометович обещал перевернуть горы, исправиться и все устранить. Но после ничего не менялось, повторяясь снова и снова.

Возникало устойчивое ощущение, что Асланбек не просто ничего не хочет делать. Временами казалось, что он занимается саботажем с таким расчетом, чтобы ему в будущем уже ничего не поручали, не рассчитывая на исполнение.

Возможно, оно так и было, но это не мешало ему пользоваться всеобщим уважением и симпатией. Он всегда мог вовремя дать нужный совет, нередко выручавший деятельного Королева, постоянно впутывавшегося в неприятности.

Чиша обожал с ним дискутировать о жизни, ее смысле и месте каждого индивидуума. Эльмурзаев не пил алкоголя, но был совсем не дурак дунуть марихуаны. Они с Королевым выходили на улицу, метров на двадцать от двери, и время от времени раскуривали косячок травки. Уже потушенный окурок от «Беломора» Магометович аккуратно рвал на маленькие кусочки, чтобы никто не смог найти бычок и догадаться, чем же все-таки опера УНН занимались в расположенном рядышком со входом палисаднике.

В такие моменты споры приобретали особенно сильный характер. Основным предметом бесед стала роль женщины и вообще такого чувства, как любовь, в обществе. Совершенно современный Асланбек Магометович с упорством, свойственным желторотым юнцам, доказывал Сергею, что женщины, по его мнению, являются существами второго сорта, приговаривая: «Если бы мужчины могли рожать, то они (женщины) совсем были бы не нужны». У него в глазах светилась хитрость, и поэтому понять шутит он или нет, не представлялась никакой возможности. Любви, как полагал оппонент Чиши, не существует, а если и есть, то может существовать вне брака, вне семьи. Мол, жена – это глава дома, она воспитывает и ухаживает за детьми, а любовь возможна только на стороне. Королев категорически возражал, будучи активным сторонником этого состояния. Убежденный пессимист и реалист, Чиша все же верил в любовь, надеясь и надеясь…

Эльмурзаев степенно вышел на заслуженную пенсию, дослужившись до полковника и получив от государства четырехкомнатную квартиру с личным кабинетом. После ухода их пути разошлись. Королев продолжил воевать с неплательщиками налогов, а Асланбек, отдохнув около года, решил стать адвокатом. Благо опыт и знания ему позволяли.

Через пару лет Чиша случайно узнал о плохой истории, приключившейся со старым товарищем.

Один из федеральных судей навострился брать деньги с адвокатов подсудимых, снижая сроки или совсем освобождая от уголовной ответственности. Дело шло, пока однажды серьезные ребята не заинтересовались его трудовой деятельностью, подрывающей в корне устои общества.

За ним снарядили слежку, и в расставленные сети попался сам Магометович, предложивший одному из подсудимых злодеев решить вопрос с судьей полюбовно, чтобы уйти от ответственности. Эльмурзаева взяли с мечеными деньгами на кармане, которые предполагалось передать мздоимцу. Асланбек взял все на себя и не понес дальше деньги судье, тем самым уведя его от справедливого наказания.

Старому оперу впаяли мошенничество, и он заслуженно уехал на зону, оставив жену и четверых детей на пять лет без мужа и отца. А судью просто уволили с работы, лишив всех привилегий.

Чиша сильно переживал, сочувствовал ему, но закон есть закон, и он суров, как решили когда-то очень давно римляне, написав свое известное римское право.

Впоследствии горе-адвокат вернулся, отсидев честно три с половиной года, и продолжил, как мог, жить дальше.

Глава 25
Протокол и Магометович

Налоговая полиция – это не работа.

Это стиль жизни.

Источник неизвестен

Руководство УНН зачем-то спустило план по выявлению административных нарушений в сфере оборота алкогольной продукции, по два протокола с носа за месяц. Соответственно, с двух напарников выходило четыре штуки. Не особенно много, но при чем здесь налоги, осталось за кадром. Делать нечего, исполнять надо.

Королев с Волковым выделили на административку один рабочий день и отправились на охоту. Зарулили на крупную АЗС, заправились и там же, походу, надумали наехать на них с проверкой реализуемого алкоголя. Утонули в куче всевозможных накладных и счетов-фактур, наваленных стопками в коробках, и выявили нарушения. Все задокументировали и оставили присутствовавшим сотрудникам, как положено, копию протокола с замечаниями. Довольные результатом отправились в отдел регистрировать документы и формировать административное дело.

Однако на пути обратно им позвонил начальник с просьбой, типа, там заправляется его старый друг, еще со времен учебы в Суворовском училище. Он попросил не давать делу ход. Административка не уголовка. Почему не отпустить, если шеф просит. Чиша, поворчав немного, порвал протокол на маленькие кусочки и выбросил в подвернувшуюся зеленую мусорницу, каких много установлено рядом с жилыми домами.

Вернувшись в отдел, Чиша зашел к себе в кабинет и услышал от сидящего за своим рабочим столом Эльмурзаева странный, неприятный вопрос:

– На АЗС были?

– Ну, были.

– Протокол сделали?

– Хм, сделали. А что?

– Ничего, так интересуюсь, – с заговорщицким видом ответствовал Асланбек, строго посмотрев на бедолаг своими карими глазами поверх очков.

– Странно. А ты откуда знаешь?

– Знаю. Где он?

– Блин, похерили, я его порвал. Шеф просил.

– Ну вы даете!

– Да не тяни ты. В чем дело?

– Эх, м-м-м…

– Да говори уже!

– Из УСБ звонили.

– ?..

– На вас заяву накатали, типа, вы деньги просили.

– Но мы ничего не просили.

– Дела не меняет. Они приложили свою копию. Параллельно обратились, чтобы навсегда желание отбить посещать их заправку. Подлецы, одним словом.

– Ну?

– Че, ну? Нарушение выявили, задокументировали, а протокол не зарегистрировали. Сокрытие выходит. Уэсбэшники завтра приедут проверять. Если всплывет отсутствие документов, то минимум увольнение. Вы же нарушение спрятали, так выходит.

– Откуда знаешь?

– Вас не касается.

– Блин, блин, что делать?

– Искать гребаный протокол.

Перепуганные Волков с Королевым ломанулись к начальнику. Тот лишь усами и руками развел, мол, думайте, парни. А что тут думать? Подстава выходит.

Как всегда спокойный и невозмутимый, шеф позвонил при них своему корешу, тот пошел в отказ, типа, он ничего не знал об этом. После разговора Быковский еще и наехал, что протокол порвали, мол, не могли просто отложить не уничтожая. Короче, сами виноваты. Нормально? Что делать? Решили обратно ехать, из мусорницы обрывки доставать и пытаться его восстановить. Рванули с выпученными глазами искать тот самый мусорный бак. Лишь бы его не увезла мусоровозка.

Нашли контейнер с отходами, вывалили его на землю и по кусочкам собрали протокол, отделив разорванные кусочки от грязных продуктовых пакетов, бутылок, испорченных овощей и колбасных очисток. Уже в отделе склеили и поглядели на него со стороны. Вышло отвратительно, получился плохо собранный мятый вонючий пазл. Чиша в сердцах скомкал бумажки и спустил их в унитаз. Что делать?

С поникшими головами снова зашли в кабинет с вечно сидящим и мечтающим о чем-то своем Магометовиче.

– Асланбек, что делать? Научи, – привязался к старому хмурому оперу Королев.

– Что делать, что делать? Думать надо. Не мешайте. Приходите минут через двадцать, я обмозгую, – немного обнадежил парней Эльмурзаев.

Прослонялись, как неприкаянные, полчаса и снова к нему:

– Ну, придумал?

– Да, но с вас стакан красного, – пошутил непьющий Асланбек.

– Говори, не тяни.

– Что бы вы без меня делали? – затянул свою песню старый хитрец.

– Да, говори, уже.

– Ладно, слушайте, бездельники. Пишите рапорт на шефа, где указываете, что выявили нарушение и составили документы. По пути на работу для регистрации вы просто их потеряли. Все. Протокол регистрируете в журнале установленном порядке.

– Да ладно?

– Черт, я вам говорю так сделать! – резко повысил голос и вышел из себя Асланбек.

– Поняли, поняли.

Так и сделали. На следующий день явились три опера из УСБ. Два лейтенанта и майор. Опечатали все журналы и нашли рапорт. Удивились, развели руками и поняли, что информация ушла. Случается и такое в их конторе. А опера что? Ну, потеряли и потеряли. За такое не наказывают. С кем не случается? Хмурые и раздосадованные особисты уехали несолоно хлебавши, но задумались крепко: «Кто-то слил…»

Благодаря Магометовичу и его связям, парни избежали серьезнейших проблем. Реально никому верить нельзя, лишь родителям. Только они желают истинного добра своим чадам. Новый закон быстро усвоили. С ним и шли дальше по жизни.