Текст книги "Хроника Великой войны"

Снег все падал и падал. Добин уже не видел стройки, лишь белое крошево перед глазами, как будто небо разбилось и посыпалось битым стеклом на землю.

***

Рупин и Китара долго шли на север, откуда кочевники совершали свои набеги, пока не дошли до крупной деревни. Она была обнесена частоколом, но некоторые дома уже не вмещались в ограниченное пространство и расположились за забором. Герои обогнули поселение и оказались у ворот. Они были закрыты и не поддались, когда Рупин попытался их открыть. Тогда герои перелезли через забор и направились к центру деревни. Рупин осторожно оглядывал дома – нигде не было следов разрушений, видно, кочевники здесь ещё не побывали, однако везде читались следы запустения. На улицах – ни души. Не было слышно ни звука.

Вдруг сзади раздался скрип. Рупин выхватил лук и, кинув стрелу на тетиву, круто развернулся – ветер терзал распахнувшуюся дверь, выжимая отчаянно жалобный плач из заржавевших петель.

– Пусть спокойствие сопутствует тебе, – Китара положила руку на плечо товарищу. – Утихомирь свои нервы.

Она улыбалась, но лицо её хранило серьезное, сосредоточенное, даже печальное выражение.

– Что подсказывает тебе твой опыт, куда исчезли все жители?

Воительница пожала плечами:

– Быть может, покинули свой разоренный край, опасаясь кочевников.

Лучник кивнул, и вдруг замер как вкопанный.

– Что нашел ты? – удивилась Китара, проследив за его остановившимся взглядом.

Около улицы росло большое фруктовое дерево и крупные, ярко алые плоды украшали его ветви. Вблизи валялась брошенная плетеная корзина, и несколько таких же красных плодов высыпалось из неё на дорогу. Лучник подошел, взял один из них и пощупал. Фрукт был свежий, как будто только что сорванный.

– Кто-то собирал урожай, но наше появление испугало его, и он убежал.

Воительница насторожилась.

– Эй, добрые люди, отзовитесь! – закричал Рупин. – Мы не несем вам зла. Стрелы наши направлены против ваших врагов-кочевников!

Он замолчал, ожидая ответа. Тогда откуда-то из боковой улочки показался высокий загорелый мужчина. В руках у него был взведенный лук.

– Какие пути привели вас сюда? – резко спросил он, и по его чересчур суровому голосу Рупин понял, что он боится их, но ещё более боится показать свой испуг.

– Мы пришли сюда, чтобы обратить наше оружие против кочевников. Опусти лук, добрый человек. Видишь, я не хочу тебе зла, – герой по обычаю высыпал стрелы из колчана.

Постояв несколько мгновений, мужчина медленно опустил оружие.

– Хорошо, я верю вам. Ступайте за мной.

Герои отправились вслед за своим проводником и вскоре дошли до другой окраины деревни. Они остановились перед обычным домом похожим на остальные, но очень длинным. Проводник указал на вход, и герои вошли внутрь. Заходя, Рупин краем глаза заметил, что за ними крадучись следуют ещё два человека.

Герои оказались в просторной комнате. Поселение лежало на границе со степью, и влияние культуры кочевников чувствовалось во всем: стены были завешены циновками, пол укрывали темные конские шкуры. Высокий парзиец прошел в угол, откинул одну из шкур и несколько раз с остановками постучал. Герои с изумлением заметили, как в полу появилось черное отверстие хода. Парзиец что-то тихо сказал кому-то невидимому, потом обернулся к ждущим его воинам и кивнул. Они подошли к лазу и, нащупывая ногами ступени, стали спускаться вниз. Рупин почувствовал могильный холод и осторожно взял руку Китары:

– Это подземелье не выхолодило кровь из твоих жил?

Воительница презрительно хмыкнула.

Они прошли несколько ступеней и попали в большую подземную комнату. Там было теплее, ибо посередине, наполняя спертый воздух копотью, горел костер. У стен сидели люди. В полумраке нельзя было опознать их возраст и пол. Лица у всех были уставшими и словно вылинявшими. Только дико светились белки глаз. Один из людей поднялся и открыл рот – хищно сверкнули в полумраке его белые зубы:

– Верен ли мой слух? Вы говорили, что пришли помочь нам?

– Да.

– Какие доводы есть у вас, чтобы я мог вам поверить?

Рупин задумался:

– Не знаю. Но мы – герои князя. Я – лучник Рупин, а она – воительница Китара.

– Китара? – переспросил кто-то. – Не та ли это женщина, что разбила вместе с другим славным героем большой отряд кочевников пять лет назад?

– Да.

– Валум, Китара нам поможет. Она очень хорошо дерется. Не знаю, как лучник, но он тоже может пригодиться.

Рупин хотел было высказаться, как он "может пригодиться", чтобы они знали, какой человек пришел к ним, но потом одумался. Следовало быть осторожнее.

Человек, который расспрашивал героев и которого назвали Валумом, задумался и наконец произнес:

– Я посвящу вас в наши дела. Вы кажетесь мне достойными доверия. – Он сделал паузу, как будто избавляясь от последних сомнений. – Часть жителей ушла на юг, ближе к морю, в безопасные земли. Там, я слышал, много гхалхалтаров, и кочевники не направляют туда бег своих коней. Те же, кого вы сейчас видите, – самые стойкие. Мы решили остаться, но не ждать смерти, как ведомые на убой телята. Мы разработали план обороны деревни от кочевников и расставили в окрестностях посты. Когда они нападут, мы надеемся отомстить им за тех, кого убили их безжалостные стрелы и сабли.

– Но что придает вам уверенности в том, что кочевники приедут сюда? – поинтересовалась Китара.

– О, они обязательно это сделают. Наша деревня – оазис в пустыне, и единственная осталась не разоренной из всех северных селений. Солнце не успеет десять раз пройти свой небесный путь, как кочевники будут здесь.

***

Лорд Карен принял графа Этельреда в зеленой гостиной роскошного жоговенского дворца. Граф был невысоким, полноватым человеком, что было нестранно в его шестьдесят. Войдя, он метнул быстрый взгляд на красивые, выложенный зеленым и голубым мрамором стены комнаты и на увитые плющом колонны. Затем взгляд Этельреда задержался на Карене, который сидел в дальнем конце гостиной рядом с высокой, в половину человеческого роста вазой. Граф остановился, приглаживая рукой растрепавшиеся усы.

– Здравствуйте, Этельред, – заговорил Карен.

Граф чуть поклонился и, поприветствовав лорда, в нерешительности стал оглядываться по сторонам.

– Садитесь, пожалуйста, – Карен указал на изящный диван, покрытый зеленой замшей.

Этельред кивнул и с удовольствием сел, откинувшись на удобную спинку.

– Не хотите ли фруктов? Или, быть может, кофе – напиток богов? – гостеприимно предложил Карен.

– Нет, спасибо.

– Я бы на вашем месте не отказывался, – улыбнулся лорд. – Кофе мне привозят с Южного континента. Там сейчас полно гхалхалтаров, и все стало очень сложно…

– Да, да, понимаю, – согласился Этельред.

Лорд Карен отогнал улыбку, подался вперед, и его серые глаза впились в дородное седоусое лицо графа.

– Хорошо, тогда перейдем к делу. Вы, я думаю, подозреваете, зачем я вас вызвал.

– Кажется, да.

– Итак, как вы уже осведомлены, гхалхалтары собираются напасть на нас, и скорее всего это произойдет весной следующего года. У нас ещё есть месяца два-три.

Граф кивнул.

– Чтобы достичь Королевства Трех Мысов, им необходимо перебраться через Жоговенский канал. Он довольно широкий, и тут можно хорошо отыграться.

– Я, кажется, понимаю вас.

– Я знал, что вы один из умнейших людей, Этельред.

– Вы хотите, чтобы я со своим отрядом преградил гхалхалтарам дорогу.

– О, нет, – лорд Карен прищурился. – Они ведь сметут вас вместе с вашим отрядом. Даже я со всей армией не рискну открыто встать на пути у Хамрака.

– Чего же вы хотите?

– Просто обстреляйте гхалхалтаров, когда они будут переправляться через залив. И ни в коем случае не вступайте с ними в рукопашный бой, иначе они подтянут основные силы и из ваших никто не уйдет.

– Я понимаю, – граф сосредоточенно подергал ус.

– К вашему отряду я дам ещё триста лучников. Они вам сильно пригодятся. Возьмите ещё двадцать дракунов и будете каждый день посылать мне вести.

Граф вновь кивнул.

– В таком случае все, – закончил лорд Карен. – Можете идти. Не смею вас удерживать: вам ещё надо собраться.

Этельред поднялся и, поклонившись, направился к выходу.

– Простите, я забыл. У вас, кажется, семья?

– Да, – граф обернулся. – Жена и три дочери.

– Пожалуйста, оставьте их здесь в Жоговене. А то мало ли…

Этельред криво улыбнулся:

– Скажите, у меня много шансов?

– Все зависит от вас, дорогой граф. Главное не подпускайте гхалхалтаров близко.

***

День 15-го зиммеса выдался пасмурный. Небо было блеклым, затянутым облаками, лишенным красок. Проснувшись и выглянув в окно, Рупин с тоской подумал, что может пойти дождь. Лучник осторожно поднялся, чтобы не разбудить остальных – с ним спали ещё четыре парзийца. Надев теплую стеганую куртку, герой вышел на улицу. Снаружи его встретил охранник, который должен был разбудить спящих в случае нападения.

– Как ощущаешь ты себя в преддверии нового дня? – поинтересовался Рупин.

– Хорошо, но прохладно.

– Да.

Герой подошел к бочке с водой, погрузил в неё руки и почувствовал, как холод распространяется от ладоней к локтям и выше, к плечам. Лучник постоял некоторое время, собираясь с силами, потом вдруг резко наклонился и выплеснул воду на лицо и за шиворот. Окончательно проснувшись, Рупин вернулся в дом, где взял оружие. Когда он выходил, один из парзийцев уже проснулся.

– Куда направляешься, герой? – спросил он шепотом.

– В степь. Валум просил меня поохотиться на зверей. Наши хранилища оскудели, и мяса осталось мало.

– Ступай, воины света да сопутствуют тебе, герой.

Рупин благодарно кивнул и вышел. Он оказался на пустынной улице. Деревня была большой, однако лучник прожил там уже неделю и знал, куда надо идти, чтобы выбраться из селения.

***

Рупин направился на охоту не один, а с двумя жителями. Им удалось подстрелить большую лань. Привязав её к палке и взвалив на плечи, воины двинулись домой. Рупин чувствовал тяжесть убитого животного и радовался, что накормит целую деревню мясом. Сегодня вечером они устроят пир.

Охотники добрались до селения, но пошли не к большим воротам, а к малоприметному потайному входу, которым жители пользовались в последнее время.

Они шли по пустынным улицам, и это уже не казалось Рупину странным. Вдруг из-за дома прямо перед ними выскочил парзиец и прокричал:

– В степи неспокойно!

Рупин удивился: как неспокойно? Разум его ещё не охватил значения этой роковой фразы, как рядом, он уже увидел Китару. В руке у неё был меч.

– Скорее! Кочевники! Рупин, как хорошо, что ты здесь!

Рука лучника разжалась, и туша лани грохнулась на дорогу.

– Быстрее, быстрее! – раздались крики.

Появился Валум. Метнув обеспокоенный взгляд на стоящих героев, он исчез за забором. Вслед за ним пробежала группа парзийцев.

Рупин уже сориентировался и помчался с Китарой на противоположную окраину поселения к большим воротам. Герой увидел сваленные в стороне снопы травы и быстро забрался на них. Оттуда было видно, что происходит снаружи.

По степи неслись всадники. Их было около пятидесяти, и лучник с досадой заметил, что сил у защитников маловато. В то же время он подумал, что если Китара уничтожила с Байданом большой отряд кочевников, то почему она не может сделать этого в паре с ним? Лучник перекинул лук с плеча, достал стрелу, положил её на тетиву.

Кочевники мчались во весь опор. Их не смущали закрытые ворота, видно, они привыкли побеждать без потерь. Рассчитывали и на этот раз взять наскоком. Впереди скакал высокий человек в одеждах более богатых, чем у остальных. Обличив в нем предводителя, Рупин выбрал себе мишень и стал целиться. В это время парзийцы выстрелили, но не причинили всадникам никакого вреда. В ответ в частокол с глухим, дребезжащим стуком воткнулись несколько неприятельских стрел.

Когда до деревни оставалось не более ста шагов, один из кочевников привстал в стременах. Рупин видел, как светящийся шар сорвался с его рук, описав дугу, ударился в ворота и, вырвав всполохи пламени, обгоревшие доски створок и осколки разлетевшихся петель, погас. Колдун! Лучник быстро перевел лук с предводителя на него и выстрелил. Колдун рухнул вниз, скрывшись в траве. Главарь на секунду придержал коня, как будто догадавшись, что встретился с достойным противником, но потом преодолел сомнение и устремил своего породистого скакуна к деревне. Парзийцы вновь выстрелили. Два всадника упали, и один конь перекувырнулся, подмяв седока.

Кочевники выпустили горящие стрелы. Соломенные крыши занялись. Рупин уложил ближайшего к нему кочевника и тут услышал, что внизу кто-то кричит. Герой оглянулся – кочевничья стрела угодила одному жителю в руку. Всадники были совсем рядом. У обороняющихся осталось всего лишь несколько секунд. Потеряв пятерых, кочевники вихрем ворвались в деревню. Обозленные до предела, они обрушились на стрелков и стали давить их конями. Рупин прицелился в хладнокровного предводителя, но тут взгляд его упал на молодого обессиленного парзийца. Ухмыляющийся кочевник замахнулся на него саблей. Герой выстрелил – кочевник, изумленно вскрикнув, не меняя позы, завалился назад. Молодой парзиец даже не успел понять, как ему повезло.

Появилась Китара. Она стремительно напрыгнула на коренастого, похожего на пень степняка и, выдрав его из седла, повергла наземь.

Предводитель был совсем рядом. Рупин уловил это краем глаза, но уже выпустил стрелу по другому кочевнику. Герой понял, что главарь скачет к нему, и тогда он откинул ставший бесполезным лук и схватился за меч. Однако прямой клинок уже вошел в него. Рупин зажмурился от резкой боли и скатился с кучи соломы вниз. Предводитель развернулся, ища себе нового противника. Китара была уже рядом, и, прежде чем он успел ударить её, пронзила ему руку. Кочевник вскрикнул, маска спокойствия слетела с его лица, и в его взгляде отразилась уже настоящая ненависть. Он хотел истребить стоящую перед ним женщину, заколоть её, но дорогой клинок выскользнул из его ослабевшей кисти. Теперь предводитель понял, что надо было оставить деревню в покое, что смерть колдуна была ему предостережением. Но было уже поздно – меч воительницы вошел ему в грудь…

***

Бой закончился быстро, безжалостно раскидав людей и уничтожив огнем половину домов в деревне. Кочевники, потеряв главаря и большую часть отряда отошли в степи, и оставалось надеяться, что они не вернуться с подмогой. После схватки сил у парзийцев не осталось.

Рупина осторожно усадили, прислонив к мягкой соломе. Кровь шла у него не переставая, и он заметно ослабел. Он сделался бледным, как будто не родился под солнечным небом Парзи. Китара сидела возле него и меняла быстро пропитывавшиеся кровью повязки. Рядом стояли ещё три парзийца. Остальные были заняты другими ранеными. Четверо жителей с великими почестями пронесли павшего в бою Валума.

Китара дала Рупину воды:

– Выпей, тебе должно стать полегче.

– Какая разница? Отпущенный мне срок закончен, – через силу улыбнулся лучник.

– Выпей, я приказываю. Я лучше знаю.

Рупин снисходительно отхлебнул воды.

– Сейчас мы перенесем тебя в дом.

– Не надо, так я умру, по крайней мере, под небом. Правда, оно сегодня неважное.

Он замолчал.

Китара всматривалась в лицо Рупина, словно пытаясь найти в нем ответ на мучивший её вопрос, а лучник чувствовал, как уходят из него силы. В глазах начало темнеть, как будто на землю опустилась глубокая ночь. Потом побежали светлые круги. Он хотел избавиться от них, открыть глаза и проснуться, но не мог.

– Ты знаешь, а Хамрак все-таки оказался прав не совсем. Он предсказал мою смерть, но сказал, что я погибну от антимагюрского оружия, а это не так… – Голос героя сошел на нет.

Китара прислушалась – Рупин сделал ещё несколько вдохов. Воительница сравнила их с шелестом ветра в листве. Но ветер пролетел, листья осыпались с дерева жизни – герой Рупин умер.

Китара закрыла ему глаза, поднялась и ещё некоторое время смотрела на товарища. Она не стала говорить ему о том, что на оружии убитого ею предводителя стояло клеймо: "Мастер Ла Муйер, Антимагюр, Фгер, 148 год". Это была не сабля, но шпага, подаренная главарю кочевников графом Роксуфом.

Глава вторая

Залив манил своей глубиной, притягивал к себе доверчивые солнечные лучи и, наслаждаясь их теплом, сверкал через листву растущих по берегам деревьев. Равнины, чередуясь с мелкими перелесками, тянулись вдоль воды. К северу деревьев становилось все больше, пока они не переходили в настоящий лес. Однако он был очень далеко, вне досягаемости даже острого гхалхалтарского глаза, и на севере Гамар видел только уходящую вдаль блестящую полосу залива, степь и чистое голубое небо.

Гамар перевел взгляд на противоположный берег. Там начинались владения короля Иоанна. Корпус Гамара вновь подошел к заливу первым. Три года назад гхалхалтары покидали Королевство Трех Мысов, теперь же все было наоборот, и военачальник ощущал прилив сил, как будто после долгого отсутствия возвращался на родину. Гамар предчувствовал великие сражения, завоевания и подвиги. Теперь гхалхалтар был уверен, что не уйдет из Королевства Трех Мысов, пока не покорит его, пока люди не признают власть короля Хамрака.

Несколько гхалхалтаров на троллях взлетели над заливом и, описав три круга, повернули обратно. Военачальник проследил, как они снижаются. Один из разведчиков подбежал к Гамару:

– Ваша милость, – начал он, – недалеко от берега находится лагерь людей. Похоже, они ждут нас, чтобы атаковать.

– Сколько их?

– Около полутысячи.

Основное войско медленно подтягивалось к берегу. Гамар усмехнулся: неужели эти жалкие существа сумеют противостоять им?

– Вперед!

Гхалхалтары стали с грохотом сгружать заготовленные ещё в Парзи плоты из легкого, но прочного тростника. Они с глухим всплеском стукались о спокойную гладь залива и, сначала чуть зачерпнув воды, выравнивались, приглашая воинов ступить на них. Гхалхалтары сначала загоняли на плоты визжащих от страха тварей, а потом садились сами.

***

За зиму граф Этельред построил у Жоговенского залива укрепленный лагерь. Он расположил его недалеко от берега так, чтобы солдаты могли быстро занять боевые позиции. Весь конец февраля и начало марта Этельред ожидал начала наступления, и наконец оно началось.

О приближении неприятеля графу доложили дракуны. В сопровождении тридцати ратников он поспешил к берегу и, укрывшись в зарослях, стал наблюдать за вражеским войском. Оно было небольшим, но граф понимал, что это только авангард. В небе появились черные точки – разведчики. Этельред с сожалением покачал головой: элемент неожиданности был утерян. Теперь гхалхалтары знали, сколько у него солдат и где они находятся. Укрываться дальше было бесполезно, и граф приказал отряду подтянуться к берегу. Стрелки рассредоточились по кустам и стали ждать.

Этельред увидел спускаемые на воду плоты. Три года назад, потеряв при переправе много тварей, гхалхалтары решили не повторять ошибок и на этот раз подготовились основательно. Граф перевел взгляд на находившегося подле него лучника – он неотрывно уставился на гхалхалтарские плоты, а его пальцы, словно против воли, терзали тетиву лука. Этельред невольно сравнил стрелка с бардом. Какую песню споют гхалхалтарам людские луки? Граф нервно пощипал ус: пусть подплывут поближе.

Плоты достигли середины залива. Надо было подпустить ещё чуть-чуть. Этельред прищурился. Он наказал лучникам не стрелять, покуда не даст команды.

Вдруг откуда-то из соседнего перелеска вырвалась стрела и ушла в воду, не долетев до врагов. Доведенные до крайнего нервного напряжения, лучники без приказа разогнули три сотни луков. Вода затрепетала, словно пошел дождь. Когда стрелки выстрелили второй раз, несколько темных фигур соскользнули в воду и на плотах раздался визг.

– Давай, ребята! – воодушевлено закричал Этельред, поняв, что стрелы достают.

Гхалхалтары, находившиеся на первых плотах, стали отстреливаться, но их стрелы, пущенные наугад, не приносили вреда. Лишь магическая вспышка, вонзившаяся в заросли попала в цель. Этельред с болью увидел, как заполыхали деревья и выбежали из укрытия трое лучников. Гхалхалтарские стрелы тут же скосили двоих из них, а третий догадался броситься в траву.

Плоты были недалеко, однако Этельред не хотел отступать. Не затем он простоял три месяца. Ему нужен был короткий, но победоносный бой.

Граф отъехал от линии стрелков к шеренге ратников. Они ожидали его приказаний.

– Давайте, молодцы. Не подведите. Впе-е-ред!

Стальной ряд ратников пополз, ломая кусты.

Плоты ещё не дошли до берега, но гхалхалтары уже спрыгивали с них и бежали по пояс в воде. Среди них выделялся один – беловолосый в легком панцире, сделанном из сцепленных друг с другом пластин. Каждая из них была украшена сверкавшим золотым знаком. Гхалхалтар размахивал узким длинным мечом, и луч солнца полыхал на его острие. Этельред неожиданно подумал, что родители, наверняка, гордятся таким сыном. Гхалхалтар без труда преодолел несколько шагов, отделявших его от берега. "Каков молодец!" – почти закричал Этельред. Глаза молодого беловолосого гхалхалтара были устремлены на него. Граф никогда не видел такого взгляда. Он захотел вдруг помочь этому гхалхалтару и даже стал поворачивать коня супротив собственным ратникам, как вдруг беловолосый воин вскинулся. Стрела пробила его панцирь. Гхалхалтар оступился и упал. Этельред очнулся от наваждения. Его солдаты вылетели на берег в самый раз. Увидев так много людей, гхалхалтары опешили и даже подались назад, но поняли, что отступать некуда. Воины схлестнулись в жестокой схватке у самой кромки воды. Ратники стеной теснили неприятеля в залив. Гхалхалтары не сдавались и отчаяние придавало им силы. Люди пробились к вражеским плотам и стали топить их вместе с визжащими тварями. От страха перед водой низшие бросались солдатам на плечи, цепляясь когтями за доспехи. Ратники отдирали их и безжалостно сбрасывали в залив.

К гхалхалтарам уже спешило большое подкрепление, и Этельред понял, что надо отступать. Колонна ратников подалась назад. Лучники сделали последний выстрел и начали отходить.

Граф ещё раз обернулся, взглянув на поле боя. На прибрежной полосе лежали убитые люди и гхалхалтары, а в воде – только гхалхалтары и твари. Он с честью выполнил поручение лорда Карена. Взор графа упал на молодое, застывшее лицо беловолосого гхалхалтара. Руки его были раскинуты в стороны, как будто он собирался взлететь. Но незаметная стрела удерживала его у земли… "А ведь и правда, хороший был телепат", – вздохнул Этельред.

***

Гамар направился к Хамраку. Армия уже почти вся переправилась на берег Королевства Трех Мысов. Последние плоты достигли середины залива. С них доносились смутные крики гхалхалтаров и визг тварей. Хамрак следил за тем, как копошатся на плотах живые существа. А куда они плывут? Куда он ведет их? Взгляд бессмертного обратился к солдатам на берегу. Некоторые выжимали промокшую одежду, иные строились в походный порядок. Кое-кто убирал тела погибших. Началось…

– Ваше величество! – обратился Гамар ещё издали.

Хамрак обернулся – военачальник был уже рядом с ним и, резко осадив своего роскошного единорога, заговорил:

– Ваше величество, вы видели, что люди сделали с моим корпусом. Я потерял тридцать гхалхалтаров и одного из своих лучших бойцов – Гихарга. Я не говорю о тварях.

– И что? – удивился Хамрак.

– Я прошу вас на один день дать в мое владение первый людской город.

Король взглянул в глаза военачальника. Они были чуть прищурены и сталью полыхал в них зрачок. Страшная судьба ожидает город, если он будет отдан Гамару хотя бы на один день. Некромант понял это и с жалостью подумал: "Гамар, бедный Гамар, ты, сам того не ведая, состоишь на службе у Смерти. Она действует через тебя. Благодаря тебе она погубила сегодня тридцать гхалхалтаров и столько же людей. Через тебя она хочет уничтожить целый город. Но нет".

– Хорошо, я дам тебе первое большое людское поселение, – произнес Хамрак.

Гамар улыбнулся и уже собирался поблагодарить короля, как вдруг тот добавил:

– Город твой, но с тем условием, что ты возьмешь его, не потеряв ни одного солдата.

Гамар ожесточенно взглянул на бессмертного. Хамрак как всегда улыбался.

– Я постараюсь, – наконец выдавил Гамар и поехал к своему корпусу.

***

Со стены крепости Халхидорог напряженно следил за тем, как переправлялись войска. Он доложил Хамраку, что на противоположном берегу был замечен лагерь людей, но бессмертный не принял никаких мер. Без магической подготовки, не дожидаясь, пока подойдут основные силы, солдаты передового корпуса спустили на воду плоты и ринулись навстречу неприятелю. Халхидорог вглядывался в перелески на противоположном берегу, но они находились настолько далеко, что гхалхалтар даже не заметил, как люди стали стрелять. Он только увидел, как серебряной цепочкой заблистала на солнце появившаяся из леса шеренга ратников. Халхидорог понял, что сейчас начнется рукопашный бой. С такого расстояния невозможно было узнать, как складываются дела на берегу, но сердцем Халхидорог понял, что гхалхалтаров теснят. Наконец черными струйками заскользили поперек течения залива новые плоты. Комендант Осерда воодушевился. Он заметил, как подалась назад шеренга ратников. На противоположном берегу все стихло.

После этого переправа пошла без приключений.

Халхидорог взглянул на стоявшую подле него Осерту. Ветер, налетавший со стороны залива, взбивал её красивые, пышные волосы и откидывал их назад. Лоскутом неба трепетал её широкий голубой плащ. Девушка смотрела не на переправу, но вдаль, туда, где находилось Королевство Трех Мысов, и Халхидорог надеялся, что она не заметила боя на берегу. Он обещал увезти её далеко от войны и вот опять не сдержал своего обещания. Молодой комендант опустил голову. По крайней мере, он уговорил Хамрака не брать его с собой в поход, а оставить в Парзи охранять крепость. Халхидорог вспомнил лицо бессмертного: Хамрак, по своему обыкновению, улыбался, но что-то странное было в его улыбке и во взгляде. Некромант сказал, что очень рад и, прощаясь, обнял Халхидорога. Это не походило на поведение хладнокровного, уравновешенного короля, каким молодой военачальник привык видеть своего наставника, и, может впервые, Халхидорог почувствовал, что Хамраку тяжело, неизвестно отчего, но очень тяжело.

С крепостных стен не было видно Жоговенских гор, но Осерта знала, что они впереди за степью и там живут люди, которые спешно готовятся к обороне. Она хотела остаться в Осерде и одновременно побывать там, в Королевстве Трех Мысов. Девушка не знала, зачем ей надо было видеть людей. Она все равно ничем не могла им помочь. Просто, она должна была сказать им что-нибудь доброе, напутственное.

– Ну вот, теперь мы наконец остались вдвоем и далеко от войны, – улыбнулся Халхидорог.

Осерта повернула к нему лицо.

– Да, но… ты не представляешь. Я не знаю, – она замолчала. – Может этого и не надо было говорить, ты, наверное, не поймешь, но мне вдруг захотелось повидать Виландор, места, где я выросла, горы, людей.

– Понимаю, – кивнул Халхидорог. – Я говорил тебе, что родился не на Южном континенте, а в Эмберге, королевстве эльфов. Иногда мне тоже хочется съездить туда. Вряд ли живы те, кто приютил меня, когда я остался сиротой. Может, их дети? – Халхидорог пожал плечами. – Но, к сожалению, мне так и не удалось побывать там.

– Жаль.

– Я тоже жалею об этом, но не стоит переживать. Когда-нибудь я сделаю это. Ты тоже когда-нибудь вернешься в Королевство Трех Мысов. Даже очень скоро, – поправился Халхидорог. – Но сейчас там опасно.

Осерта вновь устремила взор в сторону Жоговенских гор и Грохбундерского ущелья. Больше всего её угнетало именно то, что там было опасно. Там будут умирать люди и гхалхалтары, а она бессильна что-либо сделать. Халхидорог, по крайней мере, знал, кто ему ближе, а она – нет. Осерта не знала, кому отдать предпочтение. Впрочем, девушка и не хотела сравнивать людей и гхалхалтаров. Она желала, чтобы произошло чудо, чтобы войны не было.

***

День смешивал краски на широкой палитре Жоговенской равнины: от темно-изумрудных, с холодной синевой тонов, преобладавших в тени, до ярко-салатовых всполохов на свету. Леса нежились в теплых лучах весеннего солнца, и трепетавший в кронах ветер словно хотел поведать вместо деревьев, как им хорошо.

Море было спокойным, с приливом наползало на берег, а потом, словно гигантское животное по мановению невидимого хозяина, нехотя отступало назад, освобождая належанное за день место, оставляя на нем чешую резных светлых ракушек. Песок, появлявшийся из-под воды, был холодным, мокрым и необыкновенно гладким, с темными провалами крабьих нор. Вечером мальчишки из Жоговена и из соседних деревень ходили на берег собирать крабов, которые наивно вылезали на песчаную полосу, наслаждаясь ночной прохладой. Изредка до города доносились радостные выкрики мальчишек, когда им попадался особенно большой краб или когда они находили необычную раковину, щедро выброшенную морем.

Иногда лаяли собаки и проходил дробным, маршевым шагом по улицам патруль. Больше ничто не нарушало молчания готовящегося ко сну города. Он закутывался в зыбкий плащ тьмы в надежде, что это убережет тепло его согретых за день домов. Кое-где в темном, скромном одеянии Жоговена зияли прорехи: красноватые огни факелов и желтый свет в окнах трактиров. Там останавливались приезжие, которых в порту было много, однако сидели за кружкой пива и жоговенцы, желавшие послушать небылицы про житье в других странах.

На этот раз центром общего внимания стал прибывший из Эмберга эльф. Приглушенный свет свечей матовыми пятнами ложился на его гладкие щеки, обтекал складки тонких губ и трепетал в больших лиловых глазах, придавая лицу молодого эмбергца загадочное выражение. Эльф говорил с заметным акцентом, который придавал его речи притягательную мягкость:

– Я шел в горах Великого Хребта уже недалеко от Натура и вдруг увидел нескольких людей. Они были одеты в грязные лохмотья, вооружены и выглядели весьма враждебно. Сначала я подумал, что это разбойники и даже вытащил лук.

Привлеченная красотой рассказчика, служанка, примостившаяся рядом с мужчинами, ахнула.

– Однако потом оказалось, что люди – ополченцы разбитой армии лорда Толокампа. Им нужна была только еда, – продолжил с легкой улыбкой эльф. – Местность там неплодородная, не то что Жоговенская долина. Вокруг растут лишь корявые деревца и сухая, вымочаленная ветром трава. Я понял, что люди очень голодны, и потому достал из сумки хлеб, который дали мне в Эмберге.

– Тащил от Эмберга до Натура? – удивился один из жоговенцев. – Ничего себе горбыль!

Улыбка вновь чуть тронула уголки тонких губ эльфа:

– Он был испечен по старинному способу, а потому оставался всегда мягким, вне зависимости от времени.