Текст книги "Ваня-Любаня в стране вежливых людей"

Глава четвертая. Подарок № 3

Без паники, это не Любаня – это торт взорвался. И из самой его серединки как ракета вылетел тот, кого все так ждали, сделал кувырок над столом и мягко приземлился перед юбилярами, обдав их волной своего знаменитого одеколона «Служу Отчизне!». Да, так вкусно пахнет только он – лучший друг всех сиамских близнецов во Вселенной, маленький человек с большим авторитетом, кап-майор Белкин-Летягин! Ростом он не вышел – метра полтора без фуражки. Но в эти крепенькие румяные полтора метра вмещается столько доброты и отзывчивости, храбрости, юмора, смекалки, такта, ума и фантазии! И много-много чего еще.

– Торт – объедение, половину изнутри слопал, пока сидел. Вы уж извините… – виновато шепнул кап-майор Ване-Любане, вытер салфеткой лицо со следами торта и стал ждать, когда радостный галдеж за столом утихнет.

Но шум не стихал, и тогда Белкин-Летягин выстрелил из пистолета в жирную навозную муху, прилетевшую сюда из кухни. Муху он легко ранил в ухо, зато в игровой комнате моментально воцарилась звенящая тишина.

– Дамы и господа, товарищи-резиденты, разрешите мне обронить пару слов виновникам нашего торжества, – откашлявшись, начал он. – Ребята, ну чего греха таить, вы большие молодцы. Первую пятилетку отработали просто на отлично. Скажу честно – никто не ожидал. По показателю ай-кью вы опережаете девяносто девять и восемь десятых процента своих сверстников. Рядом с вами обычные, нормальные дошколята – откровенные дебилы, ать-два. По семи зимним и тринадцати летним видам спорта вы уже сейчас на уровне кандидатов в мастера спорта, это тоже супердостижение. Ваши паранормальные способности мы только начали изучать – но и тут уже есть кое-какие интересные результатики. Многообещающие, хм… Но это все ерунда! Потому что тот, у кого хорошо работают мышцы и мозги, – это еще не человек. Не обязательно человек… Он может быть и биороботом последнего поколения. Или там маньяком и отморозком неисправимым. А человек – это тот, у кого душа работает. Как говорится, и день и ночь, ать-два, и день и ночь. Как показала наша прослушка и подглядка, ваша душа – не лентяйка, не халтурщица, она трудится и во сне и наяву. Настоящая работящая человечья душа, ребята!

– Слушай, а у нас с тобой же вроде две души. А, Вань? И разные совсем… – прошептала Люба. – А Белкин правда думает, что она у нас одна на двоих, типа общая? Во дурачок!

– Да тихо ты, дай послушать, – Ваня ткнул сестру плечом в лопатку.

– У вас есть взаимовыручка! – взволнованно и вдохновенно продолжал кап-майор. – У вас есть тайны от нас. И даже начинают появляться маленькие секреты друг от друга! У вас есть вопросы, на которые мы пока не можем ответить. Или не хотим. И у вас есть такие мечты, которые многим из нас даже не снились! Короче, Ваня-Любаня – вы настоящие, ать-два! И я пошел бы с вами в разведку…

– Пойдешь, когда Родина пошлет… – громыхнул вдруг откуда-то сверху страшно вежливый голос, от которого задрожали руки и уши, рюмки и бутылки, окна и стены. Это вмешался дядя Вовася по прозвищу Гудвин. – Хватит комплиментов, майор, ты мне детей испортишь. Переходи к подаркам.

– Перехожу, товарищ надполковник, – кивнул в потолок Белкин-Летягин и спрыгнул со стола. – Хоп! Значит, так. Сегодня все уроки отменяются! А с завтрашнего дня вы будете изучать только те предметы, которые захотите. И сможете сами выбирать себе преподавателей! Ну как вам первый подарок?

– Круто, – выдохнул Ваня, не веря своим ушам.

– Идем дальше, ать-два. Мы тут посовещались и решили, что хватит уже вам сидеть взаперти, будто попугайчикам в золотой клетке. Пора выходить в свет, находить новых друзей, раздавать и получать лайки. Вот вам, – Белкин-Летягин сунул руку за пазуху и вытащил оттуда планшет – новенький, предпоследнего поколения. – Бороздите на здоровье просторы мировой паутины!

– Что, один планшет на двоих? – недовольно забурчала себе под нос Люба. – Ну вот, я так и знала. Значит, интернет тоже будет один на дво…

Это Ваня вежливо ей на ногу наступил, и она язычок прикусила.

– Ищите полезную информацию, знакомьтесь в соцсетях с хорошими людьми! А с плохими мы вам не дадим познакомиться – мигом заблокируем, ать-два! И аватарку подыщем симпатичную. Ну, как вам второй презент? – подмигнул ребятам кап-майор, сияя от радости, словно отполированная пряжка со звездой на ремне.

– Офигеть, – выдавила Любочка сквозь кислую улыбочку.

– Презент очень… презентабельный, – веско добавил Ваня.

– А теперь – внимание! – хлопнул в ладоши Белкин-Летягин. – Подарок номер три! Подарок-сюрприз… Мы тут посовещались и решили устроить вам в день рождения экскурсию в знаменитый Московский зоопарк. Не виртуальную, а самую настоящую экскурсию! А?! Сразу после завтрака за вами вертолет прилетит. Ну? Так, не понял – чего это вы с такими дебильными лицами сидите, ать-два?

…Нет, а с какими лицами им прикажете сидеть? Ребята всю жизнь ползали, гуляли, слонялись, шныряли, носились и ездили только по территории резиденции «Сиам-13», за высоким забором с колючей проволокой. И наружу, на свободу, ни разу даже носа не высовывали, бедняжки. От такого крутейшего сюрприза, пардон, и описаться можно. Причем одновременно.

Только минут через пять до Вани-Любани начало понемногу доходить, какое потрясающее событие произойдет сегодня в их маленькой засекреченной жизни. Это не просто подарок-сюрприз № 3. Это взрыв! Это революция. Они от радости так разволновались, что забыли даже сказать спасибо. Они вообще забыли, как говорить, – временно онемели, задохнулись и вдобавок оглохли от избытка чувств. Поэтому не услышали тех важных слов, которые сказал им дядя Вовася своим проникновенным, невыносимо вежливым голосом. А сказал он вот что:

– Ребята, мы на большой риск идем. Я вас не как Главный резидент, я вас как хороший человек хорошего человека прошу: ведите себя хорошо там, на свободе. Если с вами что-то случится, если вы, не дай бог, засветитесь и провалитесь – пострадают все. А больше всех знаете кто? Вы, мои дорогие. Счастливого пути!

Глава пятая. Вертолетик-теремок

Ваня-Любаня даже не помнят, как одевались-собирались, они словно во сне были. И только оказавшись внутри вертолета, ощутили каждой извилиной: все это не глюк, это происходит с ними на самом деле. Через час они впервые увидят Москву, столицу своей великой родины! Сидят, волнуются страшно. Люба вообще вся как на иголках. И вдобавок не в своей тарелке – тут ей жмет, там давит, здесь натирает. Зачем-то дурацкие брючки серые на нее напялили, пилотку голубую нахлобучили. А главное – всё как у Ваньки, один в один. Будто бы из одного инкубатора вылезли…

– Ты планшет взял? – спрашивает брата через губу.

– А зачем?

– Как зачем? А селфи с жирафом и бегемотом? Где планшет?

– Кажется, на праздничном столе оставил. Или на праздничном стуле…

– Ах так? Ну все, я никуда не лечу. Давай вылезай из вертолета.

– Тебе надо, ты и вылезай.

Вдруг резко потемнело – это в вертолет, загородив собою небо и солнце, втискивается громадный лейтенант Огурцов (оперативный псевдоним – Шкаф). Сам еле влез, улыбнулся, развернулся и начал протаскивать в вертолет лейтенанта Огурцову. А у нее оперативный псевдоним – Шкаф-купе с тумбочкой. Попробуй протащи такую.

– Ну все, теперь точно не взлетим, – убито прошептала Люба.

Огурцовы уселись и дружно пыхтят, как два паровоза. Но самое удивительное, что они в своих прошлогодних нарядах жениха и невесты!

– Вы чего, в свадебное путешествие? – ехидно поинтересовалась Люба.

– Ага, в Африку, – кивнул довольный Огурцов. – А в Африке, Любаньк, гиены – р-р-р-р! В Африке гориллы – у, у, у, у! В Африке большие злые крокодилы – ам-ам! И все они очень любят маленьких вкусненьких сиамских близнецов, ха-ха-ха!

Нашел кого Африкой пугать, обормот. Молочно-шоколадная Любаня наконец-то улыбнулась, во все свои тринадцать молочных зубов.

– Отставить, Огурцов! – Огурцова ткнула мужа локтем в бок. – С вами мы, в зоопарк. Просто нам надеть больше нечего. Всю жизнь только форму носим, еще с детских кадетских времен. Она на нас лучше всего сидит. А в зоопарк нельзя в форме, Гудвин запретил. А из цивильной одежды у нас только эта, свадебная, и больше ничего нет, – призналась лейтенант Огурцова и уронила на пол слезу размером с фасоль.

– Ты что, Оль, не плачь – тебе очень идет платье невесты, – пожалел ее Ваня.

Огурцовы в недавнем прошлом – социальные сироты с большой дороги. Страна нашла их, вырастила, воспитала, поставила на правильный путь.

– Ворваться можно? – в вертолет просунулась вихрастая и очкастая голова старлаба Кости Кукарекина, старшего лаборанта резиденции «Сиам-13». А затем, как длинный-предлинный солнечный луч, начало проникать в вертолет Костино тощее туловище в сером халате с пятнами йода, зеленки, марганцовки, крови и многих других химических препаратов и биологических жидкостей.

– Костя, вы халат забыли снять, – заметила вежливо Люба.

– Да не забыл я, все утро пытался, а он, гад, не снимается. Будто намертво прирос. Я ведь его в этом году еще ни разу не снимал, ребята. Работы было невпроворот, – объяснил Костя, усаживаясь на пол.

Если бы он сел на пассажирское сиденье, его шея уперлась бы в потолок вертолета и голова свисала бы, как лампочка на шнуре. С этим Костей никогда сразу не поймешь, шутит он или серьезно. Зато про Ваню-Любаню Костя знает все: от количества эритроцитов в их крови до баланса добра и зла в их головах. Информированный товарищ…

Вдруг запахло букетом только что сорванных луговых цветов – это в вертолет впорхнула старлей Маша Красотухина, старший лейтенант службы безопасности, в удивительно весеннем розово-салатово-желто-голубом платье в цветочек. И в белых туфельках на небольших, но острых шпильках. Все восхищенно распахнули глаза и рты – никто даже и представить себе не мог, что вся такая серьезная и ужасно дисциплинированная старлей Маша – на самом деле такая хорошенькая! У старлаба Кости от удивления даже язык высунулся и повис аж до второй пуговицы халата, как красный галстук.

– А вот и я! – внутрь вертолета запрыгнул какой-то наглый коротышка в рваных джинсах, старых стоптанных кроссовках и ярко-оранжевой толстовке с капюшоном, нахлобученным по самые бесстыжие глаза. Под левым бесстыжим глазом красуется разноцветный фингал. За левым плечом болтается гармошка, маленькая, но настоящая. Вглядевшись в коротышку с гармошкой, все еще шире рты разинули. Это был лучший друг всех сиамских близнецов во Вселенной, кап-майор Белкин-Летягин!

– Что с вами, дядя Белкин? – почти в один голос спросили Ваня-Любаня.

– Не боись, ребята! – с довольным видом усмехнулся тот. – Буду отвлекать внимание от вас и привлекать к себе. Так надо! Если вдруг начну в зоопарке песни горланить, приставать к людям или даже к животным – не удивляйтесь. Наша задача – сохранить вас не только невредимыми, но и невидимыми, понятно? То есть не засветить, не рассекретить. Поэтому я отвлекаю, остальные прикрывают. Сзади и с боков вас будут прикрывать Огурцовы, а спереди – старлей Маша и старлаб Костя. А вы будете изображать самую дружную в мире парочку обыкновенных братьев-близнецов.

– Чего-чего-чего? – Люба встрепенулась настороженно. – Каких еще братиков? Это зачем это?

– Ну ты совсем, что ль, ать-два, Любаш? – Белкин разочарованно посмотрел на нее и тут же сочувственно переглянулся с Ваней. – Неужели непонятно? Для конспирации! Чтобы никто не догадался, что вы на самом деле брат и сестра, да не простые, а сиамские. Это же совершенно секретная информация, и мы не допустим ее утечки! Я за эту военную тайну своей башкой отвечаю, – кап-майор рубанул себя по шее ребром ладони, отчего румяная, в меру лопоухая его голова чуть не отвалилась.

– А как я буду Ванькиным братиком прикидываться? Я не умею, у меня не получится, – засомневалась в себе Любаня и угрожающе засопела.

– Это у тебя-то не получится? Да ты у нас актриса прирожденная! Представь, что у тебя сегодня бенефис. Представила? Звезда Московского зоопарка, несравненная и неподражаемая Любовь Козлова!.. А? Звучит?!

Звучало и правда красиво, эффектно. Но Люба почувствовала какой-то подвох и приготовилась прямо сейчас сорвать свой бенефис и разреветься на весь вертолет…

– Прекращай балаган, майор. Спецотряд в сборе? Взлет разрешаю, – раздался вдруг откуда-то сверху ужасно человечный и страшно добрый голос дяди Воваси. – Ну, ребята, с богом!

Лейтенанты Огурцовы автоматически отдали честь, а старлей Маша почти так же автоматически перекрестилась, – и все потонуло в ревущем шуме мотора, в треске пропеллера. А днище у этой модели вертолета не совсем обычное – оно из толстого пуленепробиваемого стекла. И все, что творится внизу, сквозь него отлично видно. Лететь в таком вертолете в сто раз интереснее и раз в пятьдесят страшнее: на большой высоте кажется, что днище вдруг отвалилось и все сейчас рухнут вниз.

– Ой, это же наш домик! А он оранжевый! – заорала Люба, впервые увидев черепичную крышу родного корпуса А резиденции «Сиам-13». – Смотри, смотри, там наша Клава! – сестренка резко пригнула свою и Ванину головы к прозрачному полу.

Где-то далеко внизу стояла на крыльце няня Клава и махала уносящему их в небо вертолету. Ваня-Любаня успели помахать ей в ответ, и она исчезла за верхушками сосен. Дальше им махали в окна только птицы, летящие с юга в родные подмосковные леса. В основном это были стрижи, мастера высшего пернатого пилотажа.

– Ребята, вниз старайтесь не смотреть, чтобы не затошнило, – посоветовал старлаб Костя.

– Разве от такой красоты может стошнить? – откликнулась старлей Маша, восхищенно глядя в стеклянное днище вертолета.

Костя сверкнул на нее своими круглыми учеными очками и как-то виновато улыбнулся. Дальше они всю дорогу изредка о чем-то переговаривались, чуть склоняясь друг к другу, чтобы было лучше слышно. И вот так, слово за слово, наклон за наклоном, между ними незаметно возникло таинственное нечто – очень хрупкое, странное, нежное. За несколько лет совместной работы на земле ничего такого не возникало, а здесь, в распахнутом весеннем небе, возникло, за каких-то полчаса. Они почти не заметили, как снаружи пробушевала первая майская гроза, пролилась дождем – и снова вышло солнце.

Внизу пестро-серой лентой тянулось Дмитровское шоссе. Несущиеся по нему машины дачников казались разноцветными жучками и божьими коровками, ползущими куда-то по своим делам. А рядом извивалась темно-синяя лента Канала имени Москвы с редкими светлыми пятнышками катеров и пароходов.

Люба с Ваней без устали кричали и тыкали пальцами в окошки. Они как зачарованные разглядывали такой огромный и такой крохотный кусочек России, своей великой Родины.

А любовь к Родине им начали прививать еще с первых месяцев жизни, вместе с прививками от коклюша, гепатита и полиомиелита.

Глава шестая. Визгокриковопль в Большом доме

Столица возникла на горизонте внезапно, как укол зонтиком.

– Ой, гляди, телебабашня! – Люба рванула к боковому иллюминатору так резко, что они с Ваней оба поморщились от боли в виске, он в левом, она в правом. – Как ее – Останковская?

Ваня поправил сестру и уткнулся веснушчатым носом в стекло. Любке ничего не оставалось, как сделать то же самое.

– Дядя Белкин, а правда, что в ней есть ресторан, на самом верхнем этаже? – вдруг спросила она, не поворачивая головы.

– Давным-давно открылся, «Седьмое небо», – кивнул кап-майор. – А ты откуда знаешь?

– Я не знаю, откуда я знаю… А правда, что из этого ресторана весь мир видно, прямо во все, во все стороны?

– Может, и видно. У кого зрение идеальное.

– А вы там были?

– Не был, врать не буду. А что?

– И я не была, – Люба вздохнула. – Товарищ майор… А вы можете… можете меня на следующий Деньрожденья пригласить в этот ресторан? На эту, как ее… на икскукурсию.

– Ать-два! – Белкин, и без того розовощекий, густо зарумянился, до самых ушей. – На «икскукурсию», говоришь? Ладно, подумаю. Как вести себя будешь… Будете. Гм…

Кто мог знать, что и двух недель не пройдет, как Ваня-Любаня вернутся сюда, в «Останкино». На этом же вертолете, но уже в другой компании. И произведут настоящий фурор!

– Всё, ребята, подлетаем, – кап-майор встал и резко помрачнел, увидев в окно Большой дом, мрачный, с огромной плоской крышей.

Месяц назад в этом доме, в одном высоком кабинете был подписан приказ о присвоении капитану Белкину-Летягину звания майора. Оставалось на приказе только печать поставить. Так вот, из этого кабинета приказ вышел, а в тот кабинет, где ставят печати, он почему-то не попал. Хотя оба эти кабинета на одном этаже и даже в одном коридоре – между ними всего шагов двадцать пять по мягкому ковру. Пропал приказ где-то по дороге из одного кабинета в другой, и, пока не отыщется, Белкин-Летягин так и будет оставаться в обидном промежуточном звании кап-майора.

Но он старается не унывать.

Вертолет завис над плоской крышей Большого дома. Ваня-Любаня увидели сквозь стеклянное днище, что эта крыша поделена на множество разноцветных прямоугольников, квадратов, кругов и ромбов. И каждая фигура подписана какими-то буквами.

– КГБ, ФСБ, ГРУ, ВДВ, СВР, СКР, ОМОН, СОБР, ОБЭП, – читали вслух ребята.

Крыша Большого дома оказалась огромной посадочной площадкой, на которую опускаются вертолеты самых крутых спецслужб великой страны. И у каждой спецслужбы есть там свой очерченный и подписанный участок для приземления. Вертолет с ребятами начал опускаться на самый маленький треугольник на самом краю крыши. И этот малюсенький треугольничек имел самую длинную надпись!

– АБВГД-ЭЮЯ, – успел прочитать Ваня. – Это что же значит? Целая азбука получается…

– Ну ты даешь! Это же наша спецслужба, Вань, наша АБВГДейка! – стукнул себя в грудь кап-майор. – Самая молодая, но самая перспективная, ать-два. Пока ни одного провала и прокола, тьфу-тьфу-тьфу. Армия безопасности внешне-внутренних государственных дел! Во как. Экспериментальная юнармейская ячейка! Звучит?! Вы что, забыли, что вас еще в подгузниках в Юнармию зачислили? А теперь вылезаем и спускаемся в подземный гараж, там нас ждет «скорая помощь» с пуленепробиваемыми стеклами…

Дальше все было почти как в сказке. Рядом с вертолетом прямо в крыше открылся металлический люк с кнопочками, и кап-майор на крышке этого люка нажал кнопку «– 25», что означает минус двадцать пятый этаж. Большой мрачный дом в Москве – он как айсберг в океане. Кое-что наверху и видно, но гораздо больше не видно, скрыто от глаз глубоко внизу.

– Лейтенант Огурцов, руки вверх! – приказал Белкин-Летягин. – Идешь первым, Олег.

– Не впервой, – подмигнул Огурцов, подошел к краю люка, поднял ручищи и рухнул вниз, вперед ботинками.

– Маша, Костя, теперь вы. Лучше в обнимочку, – посоветовал Белкин-Летягин.

– Поняла, – кивнула старлей Маша, уперлась взволнованным лицом под дых старлабу Косте, цепко обвила его руками вокруг пояса и сиганула в черноту люка. Костя даже пикнуть не успел.

– Оля, берешь близнецов на руки и не выпускаешь. Нет ничего надежней женских рук. Ну, пошла! – скомандовал Белкин-Летягин лейтенанту Огурцовой.

– А там что, лифт? – успела спросить Люба, боязливо косясь в черную пасть люка.

– Лифт, лифт, только сверхскоростной и без кабинки, – успокоила ее Огурцова, прижала ребят к своей необъятной ласковой груди, начала протискивать в люк нижнюю часть тела и… застряла.

– Ой, мамочка, ой-ой-ой, – заголосила она, умоляюще глядя на маленького Белкина-Летягина. От страха лейтенант Огурцова начала шумно дышать и чуть не придушила Ваню-Любаню своими роскошными грудями.

Пришлось кап-майору напрячь всю свою смекалку.

– Без паники! Значит, так. Сделала глубокий выдох ртом и попой – ать! – крикнул он, скидывая с себя правую кроссовку. – Живот втянула в позвоночник – два! – велел он, стаскивая левую кроссовку. – Уменьшила бюст на три размера – хоп!

И пока лейтенант Огурцова соображала над третьим приказом, Белкин-Летягин в одних носках цвета хаки, ловко подпрыгнув, пружинисто вскочил ей на плечи и моментально пропихнул внутрь вместе с близнецами! А сам схватил свои кроссовки, закрыл за собой крышку люка, тихо выругался и полетел следом за ними.

В тот же миг Большой дом содрогнуло и тряхануло от страшного визгокриковопля. Даже во время учебной сирены его так не сотрясало. Мы-то знаем, что это Любаня закриковопила от страха и восторга, пролетая вниз тридцать три этажа в темной шахте пневматического лифта. Но в первые минуты в Большом доме никто еще ничего не понял, а жертвы и разрушения уже были.

От Любкиного пятисекундного визгокриковопля:

– на плюс пятом этаже в двух высоких кабинетах вылетели стекла и посыпалась штукатурка с потолков;

– на плюс третьем этаже в переполненном конференц-зале началась паника, заклинило двери, их пришлось выламывать;

– на плюс первом этаже какой-то нервный генерал выбросился из окна с криком: «Американская крылатая ракета, спасайся, кто может!..»;

– на нулевом этаже ничего особенного вроде бы не произошло;

– на минус пятом, минус шестом и минус седьмом этажах в секретных лабораториях вышла из строя новейшая аппаратура и контузило то ли трех, то ли четырех особо чувствительных секретных лаборантов;

– на минус тринадцатом этаже в тюремном ресторане прокисли сливки, из-за чего контингент лишился крем-супа из шампиньонов со сливками и мускатным орехом на первое и курицы с грибами в сливочной подливе на второе.

Ваня-Любаня еще побывают на этом этаже…

Вообще-то, материальный ущерб от визгокриковопля на самом деле был гораздо меньше. Это составители отчета о происшествии нарочно все преувеличили, чтобы выбить у руководства побольше денег на ремонт. А пока обитатели Большого дома приходили в себя и гадали, что это было, наш доблестный спецотряд на минус двадцать пятом этаже-гараже загрузился в машину «скорой помощи» и рванул наверх и наружу, в направлении Московского зоопарка.

По дороге Люба с Ваней любовались красотами весенней Москвы, а Белкин-Летягин ворчал на Ольгу Огурцову, почему она девчонке не заткнула грудью рот.

А вот и сказочные башни зоопарка! Стоп, приехали.

– Пожалуйста, больше не ори так. А главное, пилотку в зоопарке не снимай ни в коем случае – под ней твои косички спрятаны, – напоследок тихо проинструктировал Любу кап-майор. – Хотели тебя под пацана обрить, да я пожалел, не позволил.

А зря…