Текст книги "Путь диакона. Воцерковление"

Батюшка очень часто вспоминал Святую Гору и со слезами пел канты об Афоне. Но недолго пробыл он в Уделе Пресвятой Богородицы – по состоянию здоровья был отправлен в Россию. Когда теплоход отплывал от Афона, батюшка с болью в сердце молился, чтобы Матерь Божья укрепила его и не оставила Своею милостью. Из жизни отца Мирона было видно, что он возлюблен Богоматерью. Я вспоминаю, как он служил у нас в соборе на праздник Всех святых в земле Русской просиявших. Собор готовился к встрече Святейшего патриарха Алексия Второго, и потому центральный Троицкий предел был огорожен и закрыт для ремонта, а служба временно совершалась в приделе Казанской иконы Божьей Матери. В этом же приделе стояли и новописаные иконы на центральный иконостас. Я в это время пел на клиросе, но читать шестопсалмие и паремии я ходил за благословением служащего в алтарь. Служили отец Мирон, отец Пётр Васильев и отец Владимир Борисов. Когда мы выходили на полиелей, и хор запел «Хвалите имя Господне», я обратил внимание на отца Владимира. Он кивком показывал на икону Божьей Матери, которая была написана для центрального алтаря. Мы повернулись, и я увидел, как из правого глаза Матери Божьей потекла слеза. На солнце было отчетливо видно, как она истекала из глаза до подбородка. Служба продолжалась, а многие стояли и плакали, видя такое чудо. Что интересно, слеза на этой иконе была видна долгие годы пребывания образа Матери Божьей в иконостасе. Сейчас иконостас в соборе обновился – построили новый, и иконы на нём тоже новописаные, а вот куда делись старые, я не знаю. Больше всех удивлялся и уверовал в Господа художник Сергей Воинов. Он писал сей образ и был в алтаре в это время. Когда ему сообщили о чуде, он не мог понять, как это произошло, и тщательно осматривал свою работу. Удивлению его не было предела, а вера укреплялась.

Печоры

После Пасхи и празднования Светлой седмицы мне предложили поехать во Псков. У отца Мирона были знакомые иконописцы, и он заказывал им писать огромные иконы для нашего собора. Ехать надо было на «Газели» вместе с водителем. Я взял деньги на дорогу и содержание, в назначенный день встретился с Дмитрием, так звали водителя, и мы отправились в долгий путь. Нам предстояло проехать на автомобиле 1700 километров. Раньше не было навигаторов и смартфонов с интернетом, да и вообще мобильных телефонов – пользовались атласом автомобильных дорог СССР. Наметив путь, мы решили переночевать в Красногорске, за Москвой. Вечером мы уже были в столице. Доехав до назначенного места ночевки, решили остановиться около госпиталя, в котором я лежал во время службы в армии. Поужинав, чем Бог послал, мы устроились на ночлег в машине, я – на матрасах в кузове, а Дмитрий – в кабине. На рассвете мы уже мчались по трассе. Я иногда сменял водителя. Дорога была длинная, и за это время мы познакомились поближе. Рассказали друг другу свои истории жизни. Дмитрий был наркозависимый, но, уверовав, пришел к Богу. Добравшись до Пскова, мы связались с батюшкой Мироном, но иконы, оказывается, были еще не готовы и художники просили подождать до завтра. Мы обрадовались этому, ведь появилась возможность поехать в Печоры. С благословения батюшки сразу же отправились туда. Обитель меня радостно удивила: из-за необычного рельефа местности она находилась будто в низине. Мы спускались по дорожке, вымощенной гладкими камнями. Все цвело, зеленело, и радовалась душа в этом святом месте. Внизу располагался сам монастырь, здания братских корпусов и храмы. Главный Успенский храм находился как бы в пещере. Просто так не описать словами это великолепие, да и в памяти уже стирается чёткость событий. После этого посещения обители я больше так и не доехал сюда.

Мы прошлись по территории и решили попробовать зайти в Богом зданные пещеры. На дверях весела табличка: «Санитарный день». Мы слегка расстроились, но, немного походив по монастырю, увидели группу английских школьников. Я понял, что они шли к пещерам. Экскурсовод-монах рассказывал на русском языке, а переводчик объяснял ребятам. Мы незаметно пристроились к группе и, улыбаясь, прошли вместе с ними в пещеры. Молитвами отца Мирона мы не только посетили это святое место, но и узнали массу полезного из экскурсии. Удовлетворённые и благодатные мы возвращались в Псков. Мы также посетили Кремль, зашли в кафедральный собор, а после поехали на ночлег в Покровский скит к отцу Мирону.

Нам выделили келью, и мы сели перекусить перед сном. После ужина по очереди заходили в келью к батюшке, исповедовались и получали наставления. Он говорил мне о важности мира и любви в семье, а главное – благословил меня поступать в Духовное Училище. Утром, встав на полунощницу и утреннее правило, помолившись, мы поехали в Псков за иконами. Забрав и погрузив их в машину, мы выехали на трассу.

Дорога домой показалась тяжелее. Может, из-за того, что мы везли святыни, а может быть, просто от недосыпания и усталости. Добирались до дома, сменяя друг друга за рулём, переночевали в Рязанской области и утром следующего дня уже были в своем городе.

За 20 с лишним лет после тех событий с отцом Мироном мы встречались ещё несколько раз, но уже не было у меня такого тесного общения с ним, как при посещении его в Пскове. Да упокоит Господь душу усопшего раба Своего схиархимандрита Мирона со святыми. Мы же будем хранить в своих сердцах молитвенную память об этом светлом человеке, подвижнике и наставнике.

Знакомство с монашеством

Мое первое паломничество в Высоцкий мужской монастырь города Серпухова не давало мне покоя, и я всей душой стремился еще раз побывать в этом дивном месте. Как-то на службе ко мне подошла Надежда N. Они собирались поехать на своем автомобиле в Высоцкий монастырь на Праздник иконы Божьей Матери «Неупиваемая Чаша», и, зная моё желание побывать там ещё раз, пригласили поехать вместе. Вначале я отказался, но уже поздно вечером, из-за домашних неприятностей, всё же решился поехать и остаться там пожить. Выдвигаться надо было очень рано, в два часа ночи. Рано утром мы приехали в обитель на Высоком. Был Воскресный день 18 мая. Оказывается, Богослужение должен возглавить митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков). Настало время, когда открылись монастырские ворота, и мы дружно зашли в обитель. Первым делом поспешили в Покровский храм, чтобы приложиться к Чудотворному образу Пресвятой Владычицы Богородицы «Неупиваемая Чаша». Затем, приложившись к мощам преподобного Афанасия, мы вошли в лавку – заказать обедню и подать записки с именами родных. В прошлой поездке я также познакомился с иеродиаконом Алексием (Горлычевым). Это был высокий худощавый монах, которого я увидел на Всенощном бдении. Он был всего лишь на два года старше меня, поэтому мы сразу подружились и нашли общий язык. Даже не верится, что уже прошло 23 года с той встречи, и игумен Алексий сейчас возглавляет Николо-Пешношский мужской монастырь в качестве настоятеля.

В тот день отец Алексей находился в храме с самого утра и наводил там красоту к приезду Преосвященного. Он ловко управлялся с послушниками и алтарниками, которые, пыхтя, расстилали ковровые дорожки. Я сразу же направился к нему и обнаружил, что отец иеродиакон уже стал иеромонахом. На его груди блестел серебряный священнический крест. Мы заулыбались при встрече, и я подставил руки под благословение. Он еще неумело сложил пальцы и, с удовольствием благословив, стал расспрашивать, какими судьбами я здесь очутился.

–Приехал на праздник Неупиваемой Чаши, – ответил я и добавил: – Как думаешь, отче, оставят меня здесь пожить?

Отец Алексей просиял от услышанного:

– О-о-о, брат ты мой, здорово! Значит будет время поговорить!

Мы вместе порадовались, ещё о чем-то пошептались, и он откланялся, так как спешил выполнить послушание.

Побродив по территории, я зашёл в пещерку в притворе Зачатьевского собора, где был погребён преподобный Афанасий. Там никого не было, и я, припав ко гробу святого, стал просить, чтобы он направил меня на путь истинный, укрепил на духовную жизнь.

Чуть позже, почти перед самым Богослужением, я встретил на улице отца Иннокентия и, подойдя, благословился. Отец Иннокентий спросил:

– Вы надолго к нам или так, на праздник?

Он тоже обрадовался, когда я ему рассказал о своих планах пожить в монастыре и попеть с братией на клиросе, после чего велел подойти к нему после архиерейской службы и напомнить об этом. Я никогда не видел так много паломников, как на этом празднике в Высоцком монастыре. Вокруг обители стояло огромное количество автобусов, номера были самые разные: Беларусь, Украина, многие регионы России, отовсюду люди ехали к Матушке Божьей, надеясь на Её заступничество. Народ заполнил весь храм и почти всю монастырскую площадь. Я чувствовал себя свободным, так как знал, что не надо будет уезжать. Я спокойно смогу здесь всё осмотреть, побывать на службах, Причаститься, а может быть, меня возьмут на послушание в братский хор. Зазвонили колокола. Вначале долго благовествовал один колокол, а когда подъехал архиерей, начался весёлый перезвон. Через огромные открытые врата колокольни вошел владыка Ювеналий, сопровождаемый настоятелем архимандритом Иосифом, благочинным Серпухова протоиереем Владимиром Андреевым, иподиаконами и администрацией города. Все они зашли в Покровский храм, но туда я уже не попал. Остался слушать службу на площади через колонки, которые вынесли перед этим. Лилось праздничное Богослужение, прекрасно звучал мужской хор. Во время Литургии иеродиакона монаха Феодосия рукоположили во иеромонахи, а монаха Феодора – во иеродиакона. По окончании Богослужения владыка с братией и гостями проследовали в трапезную. Паломники долго еще гуляли по монастырю, но к трём часам дня во дворе уже никого не было. Началась вечерня, служили сорокоустники иеромонах Феодосий и иеродиакон Феодор. Встав около клироса, я наблюдал за ходом службы. Как же красиво они пели, братский хор звучит особым звуком – будто ангелы ублажают слух человеческий. Много раз я слышал мужские хоры, сам всегда пел и пою, но очень редко то чувство издалека возвращается и услаждает душу.

На стихирах «Господи, воззвах к тебе. услыши мя» из алтаря вышел настоятель архимандрит Иосиф и начал канонаршить. Он проговаривал звонким тенорком строку из текста, и хор тут же пел её стихирным гласом, и так до конца. Как же это прекрасно, когда начальник монастыря выходит на клирос, какая это моральная и духовная поддержка для братии. И как мне хотелось петь вместе с ними. Не успел я об этом подумать, как отец Иосиф повернулся и кивком подозвал меня. От неожиданности меня словно кипятком ошпарило, но от радости даже не мог толком петь. Какой же восторг был в сердце, душа просто горела тем, чтобы пребывать там всегда и ни о чём не думать. Это нужно прочувствовать, словами просто так не передать. Закончилась служба, настоятель вместе с братией воспели тропарь и кондак преподобному Афанасию. Мы поочерёдно прикладывались к открытым мощам святого игумена обители и кланялись настоятелю. Впервые я ощутил такое сильное благоухание от мощей, это было непередаваемо. После всего мы вышли на монастырский двор, и настоятель благословил меня пожить в обители, а послушанием назначил клирос. По окончании тяжёлого дня я уснул в келье гостиницы, не раздеваясь, и проспал до утра. В пять часов утра зазвонил колокольчик, который будил трудников и паломников на полунощницу. В монастырях есть специальное послушание будильника. В храме, встав на клиросе, стал наблюдать, как приходили монахи и трудники, они крестились и кланялись друг другу. Впервые я был на полунощнице, в мирских храмах такие службы не совершаются. На клирос вышел настоятель, и все запели «Се жених грядет в полунощи и блажен раб, Его же обрящет бдяща». Это было необыкновенно: около тридцати человек братии пели вместе этот тропарь, и он очень сильно подействовал на меня. Я готов был каждый день быть здесь, в этом святом месте, молиться со всеми петь и радоваться тому, что здесь происходит. А совершается в монастырях молитва за весь мир, молитва о спасении душ человеческих. Уйдя из мира, эти люди посвятили себя молитве за мир. По окончании полунощницы и утреннего правила братия разошлась на послушания – кто куда, а я и еще несколько человек остались на клиросе. Постараюсь вспомнить всех, кто пел в то время в братском хоре. Иеромонах Никон впоследствии стал насельником Санаксарского мужского монастыря, здесь он был уставщиком и пел первым тенором. Иеромонах Сергий – второй тенор, насколько я знаю, раньше он был московским хиппи. Иеромонах Иоанн, о котором, я уже упоминал в своих воспоминаниях, и, конечно же, послушник Александр Епископосов, он же и регентовал. Да, ещё приходил петь баритоном или басом иеродиакон Феодор, молодой парень с длинными светлыми волосами (сорокоустник). Он пришёл в монастырь ещё подростком, и братия приютила его, а по исполнении 18 лет его постригли в мантию и рукоположили во диакона. Когда читались часы, некоторые из клиросной братии дремали на лавочке, а послушник Александр даже всхрапывал. Мне было смешно, в душе я даже осуждал их, хотя были и добрые мысли: а вдруг они молятся по ночам, как настоящие подвижники.

Послушание

На самом деле братия в монастырях спит очень мало. Ранний подъём на полунощницу, служба, послушания, повечерье, а для служащих еще и подготовка к Богослужению, вычитывание монашеского правила, поклоны. Потому и дремлет братия, сидя на лавке, под монотонный голос чтеца. Перед самым началом Литургии послушник Александр начал доставать тексты и ноты, по которым предстояло петь. Я стоял рядом и искал взглядом знакомые произведения. Регент, повернувшись ко мне вполоборота и показывая пальцем в ноты, спросил:

– Владеешь?

Я внимательно смотрел, а он еле слышно напевал мне эту мелодию. Я почти ничего не пел из того, что он мне показывал, а с читкой с листа у меня были сложности. Надо будет заниматься и схватывать на лету во время службы. Антифоны на первый глас и ектенья «московская» мне дались легко, проблемы начались с Херувимской песни, но так как мелодия повторялась, я быстро усвоил свою партию, благо брат Александр гудел мне в ухо. Милость мира попалась знакомая, «Феофановская», и её-то я спел, как полагается. После службы регент поблагодарил и сказал, что надо заниматься. Обрадовал, что я быстро схватываю, а также отметил голосовые данные. В общем, первая служба в братском хоре мне очень понравилась. Мы пошли в свои кельи передохнуть и подготовиться к обеду. Только я прилёг, чтобы перевести дух и немного подремать, как пришёл старший трудник, чтобы найти кого-нибудь в гостинице для послушания. Надо было идти в Зачатьевский собор помогать рабочим. Переодевшись в робу, я отправился на послушание. Внутри собора стояли леса во всю площадь храма, по которым можно было свободно ходить и подниматься к куполам. Туда-то я и попал, мне досталось зачищать металлическую перекладину на самом верху. Работа была не из лёгких, но с молитвой Иисусовой дело пошло. Так прошло несколько дней, я пел на клиросе, а между службами шёл работать во славу Божью под купол храма. Всё это мне очень нравилось, но часто беспокоили трудники, большую часть которых составляли мужчины с алкогольным пороком. Очень часто они заводили нехорошие разговоры в гостинице и могли даже выяснять отношения, пока монастырское начальство не видит. В один прекрасный день, после Божественной Литургии, настоятель отец Иосиф собрал всех проживающих болящих трудников и сказал им очень суровое слово, да так, что аж стучал посохом по земле. Оказывается, они были замечены курящими на территории монастыря, да и матерятся, как сапожники.

Понятен гнев настоятеля, но и ребят жалко, не могут же они сразу так перестроиться на другую жизнь, они жили в другом мире. Варились во всем этом беззаконии и грязи, а тут попали в совершенно другие условия.

Отец Иосиф повернулся ко мне и скомандовал:

– Димитрий, пойдём со мной!

Мы с батюшкой проследовали в игуменский корпус, а по дороге он расспрашивал, как мне живётся в монастыре и как дела дома в семье. Я рассказал о своих ощущениях, о том, что привыкаю, и всё это мне нравится. Навстречу нам вышел отец Иннокентий, и настоятель благословил, чтобы он мне показал мою келью в братском корпусе. На лице моем отразилось такое счастье, что отец Иннокентий предложил мне чаю с лимоном. Мы вместе зашагали в братский корпус, а Иннокентий подбадривал меня и говорил:

– Ну, всё, брат ты мой! Теперь ты в братии и нечего тебе там, в миру, делать, оставайся!

Меня, конечно, всё это радовало, но я не мог вот так всё бросить и уехать жить в монастырь. Я сказал, что поживу здесь максимально долго, насколько возможно. Мне показали келью, выдали чистое бельё и помогли перенести вещи из гостиницы. Поселили меня в общую братскую келью, здесь стояло шесть кроватей в одной большой комнате. Только два места были заняты, и я мог выбрать любую из свободных кроватей. Расположившись, я пошёл осматривать корпус. Он состоял из двух этажей, на первом этаже размещалась трапезная с кухней, туалеты с умывальниками, а далее шли кельи и библиотека. Еще имелся просторный подвал, в котором хранились приношения, вещи, продукты, инструменты, садовые принадлежности и прочее. Вскоре зазвонил колокольчик, и все стали стягиваться в трапезную на обед. Поваром на кухне был иеромонах Григорий. Этот замечательный батюшка на всю жизнь запомнился мне своей добротой и застенчивостью. Он до сих пор живёт в Высоцком монастыре и так же управляет трапезной. Собравшись, братия ждала настоятеля, а когда тот вошёл в трапезную, все встали и запели молитву. Во время обеда назначенный чтец читал жития святых нынешнего дня. Очень интересно и полезно было так трапезничать. Окончив обед, все встали и пропели благодарственную молитву. Отец Григорий объявил:

– Кто может, останьтесь для уборки посуды.

Я и еще два иеродиакона, Амвросий и Георгий, остались помочь в трапезной.

Первая ночь в братском корпусе.

После 23 часов в монастырский двор выпускают двух огромных псов-волкодавов. Улёгся я примерно в это время, мне почему-то не спалось, а вот соседи по койкам сразу же захрапели. Очень хотелось спать, но я не мог даже закрыть глаза. Какой-то животный страх овладел мной и рисовал в воображении безумные картины. Окно во двор было открыто, так как в келье было довольно жарко. Псы, бегая по двору, громко лаяли, и, конечно, это нагнетало обстановку. Заснул я лишь на рассвете, утром был разбит и очень хотелось спать. Всю Литургию боролся с зевотой, хотелось, чтобы служба поскорее закончилась, чтобы пойти отдыхать. Днем я отпросился с послушания и проспал вплоть до вечерней службы.

Вечером служили Всенощное бдение под Николу. Служба проводилась в другом храме, с Престолом во имя Святителя Николая Чудотворца. Храм очень красивый, со множеством старинных икон и мощевиков. Там же была и икона Николы XIV века. Сам святитель был вырезан как бы в глубоко-рельефном стиле. Чудная икона, намоленная, от неё исходило тепло и на сердце становилось спокойно. Вечером после службы, выйдя из храма, я увидел отца Иосифа и, подойдя к нему, попросил благословения, чтобы поехать домой. Он удивился и спросил, в чем проблема моего внезапного отъезда. Я вначале сказал, что соскучился по дому, но потом всё-таки признался, что не могу спать ночами. Батюшка протянул:

– Так во-о-от в чём дело! Понятно! Давай ты подготовишься сегодня к исповеди, а завтра перед Литургией зайдешь в алтарь, и я исповедую тебя!

Я согласился, а сам всё еще не верил, что может что-то измениться. После ужина прочитал правило к Причащению и начал писать свои грехи на бумажке. Почти полгода я был в Церкви, но так и не было у меня настоящей исповеди. Никто не объяснил мне серьёзность этого Таинства. Раньше я как по шаблону исповедовался, не задумываясь, что нужно пересмотреть, перетрясти всего себя, всю свою жизнь и вычистить всё, что было беззаконного, нечестного и подлого во мне. А теперь вот пришёл к этому моменту в своей жизни. Наутро, зайдя в алтарь, я сделал три земных поклона, благословился, и батюшка подозвал меня к жертвеннику. Я решил не читать грехи по бумажки, а рассказать всё по памяти, ведь только вчера я их вспоминал и выписывал. Я встал на колени и начал свой рассказ, а батюшка склонился, чтобы лучше слышать. Выложив свои первые несколько грехов, я запнулся, и память как опустела. Отец Иосиф, как опытный священник, начал мне помогать, называя самые распространённые грехи, – совершал ли я их или нет. Так мне стало гораздо легче, я осмелел и очень хорошо закончил свою исповедь. Отец Иосиф прочитал надо мной разрешительную молитву и благословил причаститься. Выйдя из алтаря, я, как на крыльях, зашёл на клирос и всю службу пел с блаженной улыбкой на лице. После Причастия мне стало хорошо, всё напряжение, которое сопутствовало мне все эти дни и бессонные ночи, улетучилось. Батюшка благословил не ходить на послушание, так как был праздник святителя Николая, и я снова решил выспаться. Ночь после Причастия прошла хорошо, как будто и не бывало страха. Всё изменилось внутри меня, и остальные дни в обители я провёл в спокойном молитвенном состоянии. Вечерами мы прогуливались с отцом Алексием по монастырскому двору, он рассказывал мне интересные истории о жизни святых, которых я даже и не знал. Он оказался очень интересным собеседником и, как я уже говорил, прекрасным человеком, в котором горела искра Божественной любви. Много раз в последующие годы, во время моих посещений обители на Высоком, мы вечерами прогуливались с ним по знакомым местам, вспоминая первую встречу, или пили чай с баранками в трапезной. Спустя еще пару недель я всё-таки засобирался в дорогу домой. Там меня ждали, и я благословился поспешать. На вокзал меня провожал отец Иннокентий. Он взял мне билеты на поезд до Моршанска и, сунув пачку денег в карман, добавил:

– А это чтобы ты еще раз к нам приехал. Мы тебя всегда ждём!

Эти слова меня тронули до глубины души. Я обычный неофит, а у меня уже есть свои друзья в монастыре, да не просто друзья, а иеромонахи, певчие, да и сам настоятель, который всегда был рад моему приезду, даже когда стал епископом. Вернувшись домой, я мечтал поскорее пойти на службу в собор – не терпелось поделиться своими историями с ребятами и местными отцами.

Подготовка к визиту патриарха Алексия Второго

Жаркое лето 1998 года огласило наш маленький городок вестью о приезде в Троицкий собор, Святейшего Патриарха Алексия Второго. Это не могло не удивлять и не радовать.

Настоятель собора рассказал нам о его визите, который состоится в канун празднования памяти святителя Питирима Тамбовского, 9 августа. К этому числу всё должно быть готово. Небольшая бригада из местных прихожан во главе с завхозом, в которую входил и я, уже сколачивала высокий иконостас для центрального придела. Георгий отбивал старую испорченную плитку в приделе Александра Невского. Он повязывал платком свои длинные волосы и бороду, чтобы пыль не испортила, не посекла их.

В советское время наш собор был наполовину разрушен. В подвалах трапезной хранили солёную рыбу, зерно и от этого там долгое время не могли избавиться от грибка на стенах. А в самом соборе были устроены гаражи наподобие теперешних СТО, и по храму ездили автомобили, трудились рабочие. Таким образом, плитка в некоторых местах сильно повредилась, и её решили сбить и заменить на новую. Между строительством иконостаса и службами мы ещё занимались благоустройством будущей встречи Святейшего. В один из дней я собрал нескольких алтарников от мала до велика, мы загрузили на тележки ковры и повезли их стирать на речку. У нас на реке Цне есть место, устланное бетонными плитами, и там часто можно увидеть людей, стирающих ковры. Это сейчас в городе действуют мойки, в продаже имеются «кёрхеры», которыми можно помыть такой ковёр у себя во дворе. Но в то время именно на реке и стирали соборные ковры. Мы запаслись щетками, порошком и разложились на плитах для стирки. В плавках, на коленях, мы ползали по коврам и драили их щётками. Кто посильнее, носили воду вёдрами из реки и поливали их сверху, смывая грязь и пену. Постиранные ковры мы с огромным трудом подвешивали на забор, чтобы они обтекли. Это была тяжелая работа, потому как взрослых из нас было только двое – ваш покорный слуга и Андрей С., а остальные – еще дети. Потом, также на тележках, мы везли мокрые ковры в собор. Того и гляди, чтобы тележка не перевернулась на каком-нибудь камне или ямке. Развесив всю поклажу вокруг собора на деревянных козлах и натянутых тросах, мы спокойно отправились отдыхать.

В связи с этими событиями, вспоминается один забавный случай, произошедший в пономарке. С вечера Иван К. решил почистить электрочайник антинакипином. Засыпав порошок в воду, он нажал кнопку и ушёл домой. Утром была служба. Отец Владимир Б. был помогающим в этот день и после исповеди решил испить чаю в пономарке. Увидев, что чайник полон воды, он как ни в чем не бывало нажал кнопку и заварил себе чаю. Естественно он ничего не знал о Ваниных заботах по очистке накипи и спокойно попивал чаёк из гранёного стакана. Не знаю, весело это было или не очень, но вскоре после чая батюшка как-то поменялся в лице и, положив руки на утробу, произнёс:

– Вроде бы и не ел ещё, может, вчерашнее взыграло?

Недолго думая, он быстрым шагом вышел из собора. Животом батюшка мучился весь день, а вечером наблюдалась такая картина. Это была суббота перед «всенощной», и все собирались в алтарь. Отец Владимир Б., как всегда, стоял около пономарки и наблюдал, чтобы алтарники вовремя разожгли кадило к заупокойной службе. Пришел Иван К., чуть ли не бегом подлетел к чайнику и, увидев, что там нет воды, поменялся в лице. Он начал расспрашивать алтарников, кто вылил воду из чайника, но никто ничего не знал. Отец Владимир спокойно, но громогласно произнёс:

– Чадо, ты что же по алтарю летаешь, как угорелый?

– Да, батюшка, тут такое дело… – замялся Иван и заикаясь продолжил: – Я вчера после стирки поставил чайник от накипи очистить, включил и ушёл, а утром хотел пораньше прийти и очистить, да новой воды налить!

Теперь уже батюшка переменился в лице и, словно о чём-то догадавшись, грозно возгласил:

– Ага! Теперь понятно, от чего я весь день в отдельную комнату бегал! Ты понимаешь, что ты людей мог потравить насмерть?

Отец Владимир побагровел от негодования, гневался на беспечность Ивана и продолжал:

–Так что же ты утром-то не пришёл?

Иван стоял красный и чуть не плакал:

– Проспал я! Отец Владимир, ну я же не специально!

Закончилось всё тем, что отец Владимир назначил Ване сто поклонов и запретил делать что либо без ведома старших алтарников.

Патриаршая служба

Пролетали дни, в соборе уже стоял каркас нового иконостаса из бруса. Наши стираные ковры высохли и были аккуратно уложены в стопки. Службы проходили в Казанском приделе храма.

В это же время я поехал в Тамбов сдавать документы на поступление в Духовное Училище, вернее даже – Пастырские курсы. Владыка благословил, чтобы все поступали учиться, лишь потом он станет рукополагать ставленников. Все два месяца до приезда Святейшего Патриарха велась огромная работа, как в соборе, так и в городе. Ожидалось огромное стечение паломников из окрестных городов и деревень. Для пения Патриаршей службы настоятель пригласил хор из Троице-Сергиевой Лавры. Намечалось грандиозное по своему великолепию торжество. Незаметно настал день приезда семинарского хора во главе с игуменом Лазарем. Мне было поручено встретить и сопроводить людей на место ночлега, находившееся на военном аэродроме. Мы вместе с Андреем С. встречали автобус. Так как Андрей учился в академии, то, конечно, знал всех певчих, которые должны приехать. По приезду ребята разбрелись осматривать собор, а Андрей познакомил меня с тамбовскими ребятами, которые были в составе хора. Так я познакомился с Сашей Зайцевым и ещё парой ребят. Мы сопроводили автобус на аэродром и поехали отдыхать – утром нас ожидал тяжёлый, ответственный, но очень яркий и исторический день. В 6 утра я был в соборе, народ уже наполовину занял его – люди боялись потерять место из-за множества паломников. Приехали певчие хора – человек тридцать или сорок, и я помог им расположиться в храме на левой стороне от алтаря. Когда они решили опробовать акустику, я находился в другой стороне храма, неся записки в алтарь. Это было как гром среди ясного неба, я даже присел от испуга! Акустика в соборе великолепная, поэтому голоса звучали очень громко. В соборе было установлено несколько микрофонов, для того чтобы всё, что происходит в храме, было слышно на улице. Звукорежиссеры то и дело бегали по собору со своими микрофонами и проводами, что-то там шуршало и падало, так они настраивали технику. Поставили несколько видеокамер для прямой трансляции по местному телевидению. Постепенно начали приезжать батюшки, архиереи и всякого звания гости. Здесь я впервые увидел патриаршего архидиакона Андрея Мазура (+2018), он был похож на доброго дедушку с низким тембром голоса. Приехал владыка Евгений, архиепископ Тамбовский и Мичуринский, который по-хозяйски всё осматривал и отдавал последние распоряжения перед встречей Патриарха. В алтарь набилось столько народу, что я даже расстроился, но потом Андрей С. спросил меня, хочу ли я петь в хоре с семинаристами. Моей радости не было предела, грусть сразу улетучилась, и я уже стоял среди ребят-семинаристов. Правда, пришлось петь вторым тенором, в баритонах и басах у них был перебор, а вот теноров не хватало. Я всё равно согласился, хотя, признаться, мне было тяжело петь не своим голосом. Оставались считаные минуты до встречи дорогого гостя. Батюшки выстроились в два ряда в середине храма и ждали. Зазвонили колокола, мы внимательно смотрели на регента, отца Лазаря. Через какое-то время раздался возглас протодиакона Алексея Смагина:

– Прему-у-у-дро-о-о-сть!

И архидиакон загудел своим раскатистым басом:

– Достойно есть, яко воистину, блажити Тя Богородицу…

И мы грянули! Это было действительно торжественно, величественно, и местами подкатывал комок к горлу от мысли о том, что это происходит у нас, на нашей Тамбовской земле, в моём родном городе, в храме, где я несу послушание. Переполняли чувства от торжества происходящего. Впервые в жизни я увидел Святейшего Алексия Второго, Патриарха Московского и всея Руси. Он возвышался на кафедре и благословлял народ. А мы тем временем пели «На гору Сион», «Да возрадуется душа Твоя о Господе», эти песнопения поются на архиерейском Богослужении. Патриарха разоблачили до подрясника, а священники один за другим стали выносить на подносах служебное облачение. Архидиакон и протодиакон стояли на амвоне, читая молитвы на облачение: «Облече бо Тя в ризу спасения и одеждею веселия одея Тя…»