Текст книги "Далёкие звёзды Севера"

Глава 10

…Утром были туман, безветрие, и, мягко говоря, очень нехорошо на душе.

Бодун.

Он иногда и на рыбалках случается, извините.

Проснулся.

Нет.

Не то слово «проснулся».

Тупо – пришел в себя.

Выбрался из домика, где мы ночевали, сопровождаемый не сильно громким, но уверенным храпом Васи и Серого.

Чуть не упал с крыльца.

Но, доковыляв кое-как до балагана, все-таки уселся на лавочку, потряс башкой и от всей души закурил.

Из стоящего чуть поодаль и скрывающегося сейчас за легкой кисеей тумана чума показалась весело улыбающаяся лохматая Женькина голова.

Ему, непьющему, – хорошо…

Подошел, вежливо поздоровался, пожав мою вялую, надо признать, из-за больной головы и слегка влажную ладонь.

– А до лосятины, – смеется, – так и не добрались вчера. Надо будет сегодня обязательно кушать, а то совсем пропадет.

Я чуть не взвыл.

– Гибели моей хочешь? – хватаюсь за больную голову обеими руками. – У нас же еще и уха…

Женька, все так же улыбаясь, кивает.

– Я помню, – лезет в мою пачку за сигаретами, но не по фамильярности, а потому как свои, похоже, в чуме забыл.

Бывает.

Я тоже у него так стреляю, иногда.

– Помню, – прикуривает. – Не ты один, все гости болеют. Я сейчас Леонтия за рыбой отправил вашей. Пусть прямо с утра наварит, чтоб, как проснулись, и погуще, погуще. Будем народ лечить.

Я приоткрываю пошире один глаз.

Уха?

С утра?!

А ведь он, черт возьми, прав!

Заодно и в себя придем…

– Ну, – смеюсь в ответ, – раз такая пьянка, тащи-ка, Женьк, мне грамм сто беленькой и бутылочку пивка, «со складов». А то, пока они спят да ушица целебная заваривается, я, боюсь, и не доживу…

Женька коротко кивает.

– Правильно, – вздыхает. – Я сам, когда раньше еще позволял себе немного выпивать, тоже всегда так делал. Сейчас подлечишься, посидим, поговорим. Потом ухи покушаем. Потом часок отдохнешь, да пойдем на воду, нельму снова искать. Или можно даже без сна. На воде по любому продует. Сегодня вниз пойдем, далеко, за село, на реке тебя точно провентилирует, ветерком-то, и мозг на место встанет. Можем и Серого с собой взять, а Леня с Васей и Гариком пусть пока тут ловят. Им туда тяжеловато на весь день-то идти. Там грядка одна есть, я ее как-то месяца два назад разведал, чуть-чуть обкидал. Если даже проходная нельма еще не зашла, там должна местная быть. Нужно что-нибудь да поймать-то. А вечером лосятины покушаем, да, а то я немного обижусь. Специально для вас стрелял…

…Уходит.

Возвращается с полупустой, но, по погоде, холодной бутылкой водки и двумя бутылками пива.

Следом «работник» Леонтий тащит на подносе миски с вчерашней налимьей печенью, остатками грибов и неизменными солеными огурцами. Потом опять куда-то убегает и возвращается с истекающим паром чайником.

– Чайку, – улыбается Женька, – горячего тоже сейчас хорошо…

Я согласно киваю.

Чайку – это и вправду хорошо.

Это – правильно.

Но сначала, все же, – пивка…

…Делаю большой, добрый глоток пенного.

Нет.

Так дело не пойдет, подобное лечится подобным.

Наливаю рюмку.

Беру.

И с огромным трудом проталкиваю первую порцию внутрь болеющего организма, меня при этом несколько раз аж совершенно конкретно передергивает. Как шутит один добрый приятель: вроде и хорошо пошла, но обещала вернуться.

Тьфу…

…Тьфу ты, черт, как же мне все-таки не по себе.

Надо завязывать.

Синька – зло.

Самое что ни на есть натуральное.

Хорошо еще, конечно, что в Москве в последнее время вообще почти что не злоупотребляю. Но и на рыбалке тоже в последнее время мешать начинает как-то совершенно конкретно.

Старею, что ли?!

Делаю еще один глоток пива, с усилием тру мгновенно вспотевший, несмотря на утреннюю прохладу, лоб.

Закуриваю очередную сигарету.

Женька смотрит с сочувствием.

– Да, Валерьяныч, – хмыкает. – Ты бы как-то уж что ли поберег бы себя…

Я морщусь.

– Фигня, – кряхчу, – ща пройдет. Но подзавязывать действительно надо. Тут ты прав. Не поспоришь, то есть от слова «вообще»…

А сам – мотаю головой.

Прав Женька.

Прав, чертов хант.

Но – сейчас пока не до глупостей…

…Наливаю еще одну рюмку.

Ага.

Во-о-от.

Уже полегче заходит.

Но – все равно морщусь.

– Ладно, – кривлюсь. – Сейчас башка прояснится. Прорвемся. Чуть-чуть посижу, да после третьей рюмки пройдет. Ты лучше скажи, ты как, Серегину просьбу исполнил? Нашел ему речку? А то, что он сюда гидрокостюм-то тащил…

Женька чешет затылок.

– Да нашел, – наклоняет голову по-птичьи, вбок, – в принципе. Хорошая протока, вода чистая, метра три-четыре глубины. Даже коряг много, ровно как он просил, и ямы хорошие есть. Но…

Я тушу сигарету.

Наливаю «третью».

Сейчас выпью, сделаю глоток пива, закурю.

После этого должно отпустить, проверено.

Бутылка пива и три рюмки водки ровно по двадцать пять грамм плюс свежий прохладный воздух.

И – все пройдет.

– Что «но»-то? – интересуюсь.

Женька с неудовольствием пожимает плечами.

– Да бежать далеко. Километров шестьдесят, против течения. Надо с ночевкой идти, иначе вообще смысла никакого нет. А места совсем-совсем глухие, тайга, болота недалеко. И рыба там, считай, из интересных для охоты, только окунь крупный, да щука. Ну, иногда, налим мал-мала. Но щука, – да, хорошие там щуки. Килограмм по пятнадцать много, в сетки, мужики, говорят, и по двадцать, и по двадцать пять влетала. Но не любят рыбаки туда ходить. Если только на Осетровый плес, не дальше. Уж очень глухие места, совсем-совсем. И старики о них всякое говорят. Но ближе протоки с чистой водой нет. Так-то прямо в нашей речке, в Питляре, где стоим вода хорошая. Просто от слияния с Обью километров на пять подняться. На моторе десять минут идти. Но недавно дожди прошли, сильные. Муть идет. А когда успокоится, не знаю…

– А че это за Осетровый плес, расскажи поподробнее.

Я вздрагиваю.

Женька, кстати, тоже.

Просто это Серый – как всегда незаметно подобрался.

Проснувшийся.

И даже уже умытый и причесанный, только что не побритый. На это даже и у него сил, видимо, не было.

Дайвер хренов.

Любит он неслышно ходить…

…Женька мотает головой.

Серега тем временем деловито наливает себе рюмку, чокается с моей: каким бодрячком тут ни держись, а после вчерашнего праздника головка-то все равно, мягко говоря, «совсем немного побаливает».

Ну – делать нечего.

Выпиваем.

Женька дробно смеется.

Оценил…

– Да, раньше там осетра рыбаки ловили прилично, – закуривает. – Прямо на слиянии с протокой коса, от нее наискось сетки ставить надо. Иногда и до сих пор влетает. Не такой осетр, как в ранешние времена, конечно. Но и сейчас штуки две-три килограмм по двадцать вполне можно поднять, место хоть и нехорошее, но рыбное. Если ночевать, кстати, будем, надо там становиться. И комара ветром относит, коса открытая, даже не коса, остров, считай, почти. Плес, галечный, широкий. Давно уж намыло, дед мой там еще ночевал. И ни медведь незаметно не подойдет, ни росомаха не нахулиганит. Зверья там полно.

– О! – соглашается Серега. – Ну так прекрасно. Идем с ночевкой, Валерьяныч вон компанию составит. Если что, еще в Москве обещал. Доходим до Осетрового плеса, ставим лагерь. Ты меня забрасываешь на протоку, я ныряю, ты возвращаешься вон к Валерьяну. Поставите сетки на осетра как раз, спортсмены, блин. Или грядки свои любимые обкидаете, нельму поищете. Часа через четыре вернешься за мной, на речку, забираешь, везешь в лагерь, где и ночуем. С утра я опять по протоке пойду, вы по своему плану. После обеда идем на базу, вечером мы уже тут. От зверья пару ружьишек в моторку кинем, с собой немного перекусить, палатку, пару котелков, спальники. Ну да плюс Валерьяну Борисовичу соску с водкой его любимую, да не одну. Мне, когда ныряю, нельзя. А на обратный путь я с собой специальную бутылочку вискаря захвачу. Заветную. И как вам план?

– Принимается, – вздыхаю.

Мне уже полегчало, кстати.

Хотя еще все-таки не совсем.

Надо потом будет с Серегой еще одну рюмочку принять, но не ту, что он вот прямо сейчас разливает.

Эту – пока пропущу.

Лучше чайку.

Вон, кстати, заварился…

– Ну, так, может, сразу завтра тогда и пойдем?! – берет быка за рога Серега.

Но тут уже я фыркаю.

Разогнался.

Задумчиво отхлебываю чай из солдатской эмалированной кружки.

Закуриваю.

Хорошо…

– Ну, уж нет, – смеюсь. – Сегодня вечером лосятина, крайний день запланированной заранее «въездной» пьянки. А сейчас мы с тобой будим остальных, завтракаем уже заваренной парнями ухой, и идем на нижнюю грядку, куда-то за поселок, там Женька вон что-то интересное нашел. Уходим на весь день. Обед с собой. Вечером, я тебе уже говорил. Завтра отмокаем и облавливаем по окрестностям. А вот послезавтра, пожалуй, можно будет и выйти. Если нельма, разумеется, не попрет…

Серый хмыкает и все-таки разливает водку.

Ну да Бог с ним.

Еще одну, наверное, можно и до ухи.

Кстати, – и голод уже потихоньку пробивает, значит, похоже, организм поправился окончательно: что там у нас со вчерашней налимьей печенью-то там на столе, не подожрали закуску еще?!

Нет?!

Это – хорошо.

– А если попрет? – лукаво смотрит в мою сторону.

– А если попрет, – протягиваю рюмку в его сторону, – то ты сам про любые погружения забудешь, дней на несколько. Потому как, если нельма попрет, то забыть можно не только про погружения, но и про водку с лосятиной, такие, братишка, дела…

Глава 11

…На «нижней гряде» было пусто, как в продуктовом магазине во времена позднего Горбачева.

То есть от слова «вообще».

Нельма «молчала».

И «проходная», и «жилая», на которую наш проводник так решительно рассчитывал: что-то ей не нравилось, то ли погода, то ли давление, то ли еще что.

Даже «шурогайка», мелкая щучка, которую так любят в жареном виде местные аборигены, не клевала.

Ну, что делать.

Исхлестали несчастную Обь блеснами, потом плюнули, развели костерок, приготовили в походном котелке картошки с тушенкой, время от времени по очереди подрываясь к реке, чтобы еще и еще раз «проверять перспективную грядку».

Потом-таки надоело.

Перекусили, чем Бог послал.

Выпили водки, запили чаем.

И, расстроенные, поплелись обратно в сторону базы.

По дороге попросив Женю связаться с кем-нибудь из «работников», чтобы начинали топить баню.

Хоть что-то от этой жизни сегодняшней получить…

С этим нас, правда, обломили.

Буквально через минут пятнадцать перезвонили, сказали, что народ возмущается: какая баня, на базе, в связи с бесклевьем, продолжается тихая пьянка, и «гости» уже пребывают в такой кондиции, что париться их лучше бы не пускать. Особенно если учесть, что народ уже сожрал остатки ухи, вовсю мечет строганину и ждет только нас, чтобы приступить к торжественной жарке вожделенной лосятины.

Ленчик даже уже еще раз в лес за грибами сгонял. И теперь гоняет всех остальных, готовя какую-то сложную к этой самой лосятине грибную подливку. Да и белые для гарнира по рецепту «жаленая картошка по-деревенски» уже не только собраны, но и помыты, и порезаны, как, собственно, и сама картошка.

Только нас, в принципе, и ждут.

Точнее, если быть совсем уж честными, – не совсем нас.

Женьку.

Потому как по приготовлению лося «по-охотничьи на решетке» именно он, как ни крути, все равно лучший и едва ли не единственный специалист.

А тут – баню им, понимаешь ли, подавай.

Завтра попаримся.

Как раз когда придет пора «отмокать».

Да и вообще…

…Мелкая нельма, как выяснилось, перестала клевать и в окрестностях нашей базы. Мужики, с досады, даже на нашу речку за щукой сгоняли, всю речку исхлестали, но и там, как выяснилось, тишина.

После чего и начали пить.

Стихийно.

Но – вдумчиво.

Точнее, конечно, – продолжили.

На рыбалке почти всегда в этом, алкогольном смысле, самые страшные – первый и второй день.

Потом народ постепенно отмокает, отходит от городского стресса, и начинает заниматься тем, зачем сюда и приезжает, а не водку жрать в угрожающих для любого нормального организма количествах.

То есть рыбу ловить.

Значит, дело, действительно не в пустоте «нижней гряды»: просто рыба на реке была вообще не активна, так иногда бывает.

Увы.

Насчет бани, кстати, были вынуждены согласиться.

Велели мужикам без нас с лосятиной не начинать, а пока напомнили им про уже, наверняка, просолившихся и готовых к копчению горячим способом окуней и сигов. И про мою вчерашнюю щуку, которая уже гарантированно промариновалась в ягодах и черемше и подлежит к нашему приезду фаршировке.

И обязательной укладке в фольгу.

А после – прям сразу же на угли.

На что нас заверили, что окуни и сиги нас уже, конечно, ожидают в копченом виде – янтарные по цвету и приятно пахнущие дымком. А вот насчет щуки приказали не расстраиваться: ее, извините, уже и без вас сожрали. Без всяких, кстати, изысков, типа фаршировки и запекания в фольге на углях.

Просто филировали и пожарили в сливочном масле на сковородке.

С луком.

Сразу после ухи.

Говорят – спасибо, Валерьяныч, все было очень вкусно.

Лови и вези еще.

И это – тоже сожрем.

С нашим, что называется, удовольствием.

Вот ну не сволочи, нет?!

И это – мои друзья…

…Пришлось попросить Женьку пристать к берегу.

Достали оставшиеся полбанки, плавленые сырки «Виола», сало, хлеб, пару соленых огурчиков.

Пучок подвявшего зеленого лука.

И пусть эти сволочи там нашу щуку и копченых сигов пожирают, у нас все равно лучше и вкуснее.

Потому что мы – на реке.

Здесь – все вкуснее, даже обычный ржаной сухарь круче, чем любое «эксклюзивное блюдо» из самого дорогого столичного ресторана.

Просто – река.

Просто – обычная моторная лодка, приставшая к берегу.

Просто – чистая тряпица, небрежно расстеленная на носу.

Из звуков вокруг – только Обь плещет, да какие-то птицы, еще не улетевшие на юга, в небе бездонном кричат.

Небо, кстати, сегодня – ну, совсем даже без облачка.

Одна белесоватая, северная синева.

Невысокая, кстати.

Совсем.

Вот руку только протяни.

– Ну, – говорю, – Серый, Бог с ней, с этой рыбалкой. Сегодня не взяли, завтра свое доберем. Давай, что ли, за нас…

Чокнулись.

Непьющий Женька себе чайку из термоса нацедил.

Хороший, кстати, термос, похоже.

Чай даже «дымится» еще.

Красота…

– Ты, кстати, Валерьян Борисыч, судя по выражению морды лица, пишешь новое там чего? – интересуется, не торопясь, Серега. – Просто взгляд у тебя последние месяцы какой-то немного странный. То как будто стекло им резать собрался. А то и будто нет тебя тут. И хрен докричишься, даже при всем желании.

Я морщусь.

Нос, скотина, что-то совсем чешется.

Надеюсь, что просто к пьянке: драться мне еще тут только не хватало.

Да…

– Да нет, – жму плечами. – Пока, если честно, не пишу. Писать-то оно легко, если честно. Придумывать тяжело. Вот я сейчас как раз кое-что, что конкретно, извини, говорить не буду, и придумываю. Вот это-то как раз и долго, и муторно, пока все, как следует, в голове не сложится. А вот как сложится, так дальше просто. И по времени не очень долго записывать. Лично у меня месяца три-четыре занимает, как максимум. Иногда чуть быстрее, иногда немного помедленнее. Редко когда полгода. Но тут, знаешь, у каждого Абрама своя программа. У всех по-разному бывает. Универсальных рецептов нет…

И – вздыхаю.

Серый согласно кивает.

– Это-то как раз понятно. Индивидуальная ручная сборка. А кстати, давно спросить хотел, ты, когда пишешь, тебе твои статьи не мешают? Ну, в смысле, не отвлекают сильно? А то концентрация все-таки, то, извини, се…

Я потихоньку злюсь.

– Слышь, – фыркаю, – финансист. Ты когда свою очередную головоломную комбинацию продумываешь, то что, стандартные операции у себя в конторе останавливаешь, что ли? Или, прости, как?!

– Да нет, конечно, – теряется. – Это же работа…

– Вот, – фыркаю еще раз. – А почему у меня по-другому, как думаешь, быть отчего-то должно?! То же самое ремесло…

Он на секунду задумывается.

Потом уважительно поджимает губы.

Кивает.

Поводит подбородком, сначала слева направо.

А потом даже и наоборот.

Разливает.

– Вот оно, – тянет, – как…

Женька, тем временем, пытаясь прикурить, бесполезно щелкает зажигалкой.

Один раз.

Другой.

А – не получается никак.

Подмокла, похоже.

Таких непромокаемых шмоток, как у нас, у «столичных штучек», у местных, разумеется, нет.

Все время об этом забываю почему-то.

А это как минимум не по-человечески.

И нехорошо.

Надо будет ему как-нибудь из своей снаряги какую-нибудь непромокайку приличную подарить…

Протягиваю ему свою зажигалку, он наконец-то прикуривает.

– Да наверно, – выпускает едкий, дешевый дым, – вы каждый по-своему правы. У нас в тайге тоже по-разному бывает. Смотря чего хочешь добиться, так-то. Когда на крупную рыбу снасть ставишь, то помельче тоже не выпускаешь, особенно на промысле, и она тоже в дело пойдет. Не на сдачу промысловую, так хотя бы так, на уху. А то и собак тоже надо покормить. У нас собачки рыбу уважа-а-ают. Или если в мелкоячеистую сеть, допустим, как у меня месяц назад, которую я чисто на налима под свал ставил, обский осетр почти в центнер весом впоролся, мне что его, отпускать? А вот когда в лесу лося или медведя выхаживаешь, по горячему следу идешь, тогда на зайца или, там, тетерку, отвлекаться оно нельзя. И тем более стрелять. Может и уйти зверь…

Я мысленно усмехаюсь, стараясь при этом сохранить максимально возможный серьезный и задумчивый вид.

Народная мудрость, мать ее так.

Хотя…

…Подмигиваю Сереге.

Чокаемся.

Тепло сегодня, однако.

Волна о борта плещет.

Ветерок раздувает.

Да и вообще хорошо…

Лезу в карман за сигаретами.

– А все-таки, – не унимается Серый, – может, хоть намекнешь, на какую тему картину-то рисовать будешь?

Я тем временем все-таки достаю сигареты, оказавшиеся почему-то не в том кармане. Прикуриваю от запасной зажигалки.

Закидываю руки за голову, выпуская в холодное северное небо теплый сиреневый сигаретный дымок.

– Не-а, – усмехаюсь. – И даже вот не рассчитывай. Не намекну…

Глава 12

…По удивительно гладкой и сказочно синей, застывшей в солнечном безветрии могучей Оби, до базы мы, фактически, долетели.

И еще снизу, от самой кромки воды, услышали радостный гомон и нестройное хоровое пение.

«Ой, мороз-мороз».

A cappella.

Бля.

Судя по репертуару, эту разнузданную во всех отношениях пьянку можно было бы уже и прекращать.

Даже нужно, я бы, наверное, сказал.

Но – ничего не поделаешь.

Наши люди.

Особенно, блин, в лесу…

…Вытащили лодку повыше, я, пока Женька с Серым выгружали шмотье, оттащил якорь еще метров на двадцать вглубь берега, закрепил его там, привалив покрепче камнями. А то что-то мне, признаться, сегодняшнее пронзительно-ясное небо и штилевое безветрие как-то внезапно не понравились.

Особенно – с учетом бесклёвья.

Как бы – да не к резкой перемене погоды.

А «раздуть» тут может так сильно и так внезапно, что фигово закрепленную на берегу моторную лодку можно будет потом искать хорошо еще где-нибудь в районе самой Тазовской губы.

А то и в самом Карском море.

Незачем такие эксперименты, короче…

Поднялись по деревянной лестнице на обрыв, прошли мимо балагана, знаками показав пьяненьким уже мужикам, что сейчас только переоденемся, сполоснемся, а потом обязательно к ним присоединимся.

Потому как баня – она, конечно, завтра.

Но из подмышек, мягко говоря, «попахивает» уже прямо сейчас.

Да и вообще…

…Расставили спиннинги.

Разделись до пояса, облили друг друга холодной водой, намылились как следует, потом еще разок облились.

Бритье, понятное дело, решили оставить на завтра.

Вытерлись насухо.

Переоделись в чистые спортивные костюмы.

Переглянулись.

А, может, думаем, не бухать?!

Да нет.

Судя по нестройному хоровому пению у балагана, сегодня у нас с Серым уклониться от распивания водки, пения песен, шаманства, голых танцев под луной и прочих безобразий – уже вряд ли получится.

Увы.

Надо сдаваться идти…

…Балаган нас встретил дружным ревом, разлитой ледяной водкой и свежепоструганным не менее ледяным муксуном.

– Оу! Уклоненцы! Вырожденцы! Разложенцы! Вы-то хоть там сегодня поймали кого-нибудь?! Давай штрафную!

Нда, думаю.

И – понимаю – всё: пропал дом.

Вон уже и Женька огромных размеров тазик с маринованными кусками лосятины тащит, за ним работник Леонтий тазик чуть поменьше, уже, судя по всему, с тоже обещанной дикой олениной.

А Женькин отец, по совместительству знаменитый хантыйский художник Гена, уже размахивает картонкой, раздувая угли в открытом уличном очаге.

Дела…

…Ну, если беспорядки невозможно отменить, то их надо возглавить.

Так что – вперед.

Не забыть потом, перед сном, двойную дозу «Алко Зельцера» заглотить, в целях сугубо профилактических.

А то потом опять с утра умирать.

Не хочу…

– Тихо-тихо, – машет руками также все понимающий Серега. – В очередь, сукины дети. В очередь. Сначала давай штрафную.

Загоготали.

Вася, гляжу, тоже тащит поднос.

На нем миска со строганиной из муксуна, блюдечко соевого соуса с васаби, маленькие маринованные огурчики.

И два граненых «губастых» стакана.

Хорошо еще, что не до краев налили, гады.

Так.

Чуть больше чем по половинке.

Ироды.

И это – мои друзья…

– Ну, за рыбалку!

…Маханули, под одобрительный рев.

Вполне синхронно поморщились.

Закинули в обожженные рты по тонкому лепестку вкуснейшей сырой северной рыбы, оттенили огурчиком.

Ой.

Красота.

А жизнь-то, она, кажется, потихоньку налаживается.

И – вполне…

…Обь внизу непривычной синевой сияет, на ее берегу небольшие, с высоты, зеленоватые пятнышки – это отдыхают наши натрудившиеся рыбацкие лодки. Крутой обрыв, сверху поросший высокой, мягкой травой.

Чуть дальше, вглубь леса, идет сначала кедрач, а потом уж совсем дикая и глухая лиственничная тайга, через которую ведет узкая двухколейная, заросшая все той же травой, полудорожка-полутропинка.

В обход, мимо излучины, прямо до поселка.

Недолго, километров всего десять-двенадцать, по местным таежным меркам – так и вообще ничего.

Пахнет грибами и разнотравьем.

Три рубленых домика: два жилых и банька.

Умывальник, на неструганой деревянной подставке.

Рядом чум, где летом предпочитают жить наши гостеприимные хозяева.

А прямо за ним небольшая времянка: летняя кухонька и молчащий сейчас, но, если потребуется, готовый в любой момент «подрубиться» и затарахтеть небольшой дизельный генератор.

Цивилизация, можно сказать.

Почти…

Рубленый балаган с крышей из серого теса.

Струганный, гладкий, словно полированный дощатый стол под балаганом, такие же струганные из лиственницы лавки.

Вьется дымок над очагом.

Пахнет разнотравьем, звонким осенним лесом.

Хвоей.

Немного – сыростью и грибами, но это уже так – оттенки бесконечности глухой сибирской тайги.

Ну, и, маринованным мясом чуть-чуть, само собой разумеется.

Носятся, радостно взвизгивая, пушистые сибирские лайки.

Над головой – бездонное небо.

Вокруг – разгоряченные лица друзей.

Матерых, неглупых и упорных мужиков, среди которых нет и не может быть ни одного случайного.

Ну – вот.

Ради этого в том числе, может быть, и живем…

– Ну что, так поймали кого? – торопит нетерпеливый Гарик.

Серый отрицательно машет головой.

– Вообще всё молчит. Валерьяныч вон с обиды чуть спиннинг об коленку не сломал. И лицо такое было, что я испугался, что сейчас прям нас Женькой в набежавшую волну швыранет, что твой Стенька Разин.

Хохочут.

– А если серьезно? – это уже Ленчик.

– А если серьезно, – вздыхаю, – молчит рыба, Лень. И «это ж-ж-ж неспроста». Как бы погода не поменялась…

Мужики согласно кивают.

Идем в сторону стола.

Рассаживаемся.

Предстоит обстоятельный разговор…