Текст книги "Далёкие звёзды Севера"

Глава 6

…А вот утром, мягко говоря, было уже совсем «не хорошо».

Более того.

Если б меня Женька с утра пораньше не разбудил, я б до обеда минимум точно бы не проснулся.

Да и когда разбудил, тоже вставать не хотелось, честно говоря…

Но выполз.

Потянулся, глядя на необъятный обский простор, начинающийся сразу за обрывом, метрах в ста от бревенчатого домика, где мы ночевали.

Продышался слегка студеным сибирским ветерком.

Почистил зубы.

Преодолевая отвращение к себе вчерашнему, умылся холодной родниковой водой.

Залил кипятком две чайные ложки растворимого кофе без сахара в солдатской эмалированной кружке, доковылял до балагана, присоединился там к Женьке, раскуривающему первую утреннюю сигарету.

Прикурил.

– Здорова, – говорю.

– Привет, – усмехается. – Что же вы вчера меня с лосятиной-то так и не дождались? Приехал, – так, однако, только храп богатырский отовсюду. А я старался, понимаешь, в красном вине мариновал, чтобы жесткость отбить…

Я хмыкаю.

– Ты бы, – щурюсь в ответ, – еще под утро приехал. Понятно же, люди весь день в катере, потом с батей твоим, под строганину. Вот. Не выдержали. Ничего страшного, сегодня вечером твою лосятину оприходуем, с удовольствием. А вообще – очень рад тебя видеть, если совсем честно, старик…

– Да я тоже, – улыбается широко, протягивая ладонь для приветствия. – На нельму сегодня пойдем? Или проставухами под налима с берега ограничимся? А то – так-то ветерок на воде, на стремнине вообще барашки по волнам гуляют.

Я фыркаю, возмущенно.

– Конечно, пойдем! Ты как, кстати, на разведку по ней не вылезал еще?

Женька недовольно морщится.

– Да ходил мало-мало, два дня назад. Пусто пока. За весь день две мелких поклевки, одна на кило, другая чуть побольше, но спустил. Вот-вот пойти должна, но когда непонятно пока. Надо каждый день проверять…

Чтобы было понятно – нельма в этих местах «проходная».

Под осень заходит в реку с Обской губы.

Нет, есть и «жилая».

Но – мелкая.

Вкусная, конечно, но ловить ее не очень-то интересно. А трофейную – надо «выжидать», пока «пойдет».

Но уж если «пойдет»…

Попасть «на ход» – надежда любого «спортивного» рыболова.

Бывает, можно и «пятнашку», и «двадцатку» достать из студеной реки, – тут уж как кому повезет.

Мы пару раз на такой «ход» попадали, я чуть несколько спиннингов не сломал: нельма – рыба упорная.

Кстати.

Это даже очень хорошо, что она пока «не пошла», потому что именно попасть «на начало хода», когда вверх по течению поднимаются самые крупные экземпляры – именно в этом и состоит та самая «мечта любого уважающего себя рыбака».

Она тут, кстати, двумя-тремя «волнами» идет.

И самый лучший «ход», фактически, одновременно с ледоставом, где-то ближе к концу октября, но это уже совсем экстрим. Плюс – выбираться потом отсюда: на катере уже толком не пройдешь, а до «зимника» еще пока далеко.

Если только вертушкой рейсовой.

Сейчас – совсем другое дело.

Самое комфортное время для рыбалки и отдыха в этих благословенных местах: комар с гнусом уже, можно сказать, «отошли», в бору полно грибов и брусники, если дойти до кедровника можно шишек сколько угодно насобирать.

И пока – сравнительно тепло.

Днем – градусов десять-двенадцать, а то и все пятнадцать-семнадцать.

Ночью – да, могут и заморозки упасть.

Но это, простите, – фигня…

– Ладно, – киваю. – Пойдем сегодня, проверим. Когда надо выходить?

Женька смотрит на небо.

Думает.

– Да часам к одиннадцати, не раньше. Надо, чтобы в речке вода хотя бы на полградуса прогрелась. Выше по Оби дожди шли от нас, с севера. Вода холодная. Ну, что тебе говорить, сам знаешь. Сейчас позавтракай, да опохмелись мало-мало, потом иди, отдыхай. К одиннадцати разбужу, ближние гряды проверим. Если пошел «ход», после обеда на дальние точки пойдем. Если нет – поедем на Питляр, будем на щуку охотиться, я на той неделе на пятнадцать кило там взял. Ты со своими снастями, небось, и побольше вымутишь. Или, если захочешь, на налима с берега сядем, живца я мало-мало привез…

Я киваю.

– Налим – это хорошо. Особенно, если живец есть. Лучше на него присядем, у костерка поболтать. К тому же печенки хочется. И Ленчик о ней к тому же всю дорогу мечтал, чуть ли не больше чем о нельме. Он, кстати, как? Спит?

Женька дробно хохочет.

– Леонид из вас самый живой, – констатирует. – Уже подскочил, позавтракал, за грибами в лес побежал. Обещал сегодня на ужин белых нажарить по своему рецепту, я уже ему даже сметаны с поселка привез. Еле его заставил двустволку взять, тут у нас последние дни неподалеку мишка озорует.…

Я озабоченно киваю головой.

Женька успокаивающе кивает.

– Да ты не бойся, с ним Алмаз с Серышом побежали. Добрые лайки. Если что по любому предупредят.

Я делаю еще один глоток кофе.

Ну, – если с Леней собаки пошли, тогда и вправду не страшно.

Добрые псы.

– Ладно, – говорю, – Жень. Пойдем и вправду позавтракаем. А вот спать я после не буду, надо палки настроить, а на одной из катушек, думаю, стоит еще и плетенку поменять. Ну, и Леню дождусь, с его «тихой охоты». А потом на воду пойдем.

Он жмет плечами.

Тоже достает сигареты, наклоняется к моей зажигалке.

Прикуривает, разгоняя дешевый едкий дым натруженной, – вся в буграх мозолей, – ладонью.

Делает жест рукой «работникам», чтобы начинали готовить завтрак, разжигали стоящую неподалеку от чума уличную металлическую печку-плиту. Судя по продуктам, которые тащит к печке второй «работник», на завтрак сегодня будет каша.

И, возможно, яичница с колбасой.

Это хорошо.

Судя по общему состоянию, похмел не страшный, вполне можно будет обойтись бутылкой-другой пива из вчерашних запасов.

Не все вчера, к счастью, выжрали, как я погляжу.

Нагибаюсь к ящику, достаю оттуда емкость.

Откручиваю пробку, отхлебываю.

Прохладненькое.

Вот и хорошо.

– Разумно, – соглашается, еще немного подумав, хозяин. – Если нельма еще не пошла, лучше после обеда поспишь пару часиков. Оно и полезней будет. А если пошла – тогда уж совсем не до сна…

– Это точно, – смеюсь, потягивая из горлышка живительный пенный напиток. – Ради этого, собственно, и приезжали…

Он, улыбаясь, кивает.

– Есть такое ощущение, что вот в этом году нам с тобой совершенно точно повезет…

Глава 7

…Утром на большой воде – холодно.

Да и ближе к обеду, честно говоря, тоже.

Продувает.

К тому же, извините, ветерок морось дождевую может принести иногда.

Тем не менее выползли на Обь аж в три лодки: я с Женькой на его «казанке», Леня со своим неизбежным и постоянным егерем Леонтием, ну и Василий Михайлович Серегу с Гариком к себе в катер загрузил.

Так-то потом Серый к нам в лодку перейдет, он мой постоянный напарник здесь, на Оби, уже несколько лет.

Но сейчас, пока серьезной волны нет, на катере, безусловно, вдвоем, да даже и втроем рыбачить куда удобнее, чем на Женькиной видавшей виды и не самой просторной «Казанке». Пусть даже она и килевая, и булевая, и вообще «эм-пятая», что твой, простите, спортивный во всех смыслах BMW.

А вот как поднимется более или менее серьезная волна, – Васин «пластик» лучше сразу вытаскивать на берег.

Слишком легкий.

Болтает на волне так, что всю жопу, вы меня уж простите, отшибешь.

Сейчас пока что, слава Богу, волны еще нет.

Так.

Рябь.

Даже еще и без «барашков».

Утром, Женька говорит, были, да к обеду утихло.

Для рыбалки «на грядах» катер в такой ситуации, фактически, самое, что ни есть настоящее наслаждение.

Широко.

Удобно.

Вместительно.

Даже специальный столик, крепящийся к бортам на случай разливания по поводу неудачной рыбалки предусмотрен.

Комфорт.

Только я-то вот все равно больше люблю сначала облавливать каменистые «гряды» с берега.

Ничего секретного.

Просто, на «падении» – нельма лучше клюет.

И с берега, кстати, особенно.

Так что, пришвартовались к берегу у ближней грядки, немного, чисто для порядку, покидали вдвоем.

Потом Женька ушел собирать плавник, жечь костер и кипятить воду в походном котелке, чтобы заварить крепкого черного чаю для всей компании. Ханты вообще все время чай пьют, как только такая возможность предоставляется. А я остался на гряде, время от времени обкидывая свалы, в ожидании хода нельмы.

Без толку.

И у нас, и на катере, и на второй лодке.

Гарик, да, вымутил маленькую нельмушку – килограмма на полтора.

Но это – так.

Ни о чем.

Мне, правда, все-таки повезло, но не с той рыбой, о которой мечталось: на одной из проводок в блесну впоролась почти трофейная щука.

Еле выволок.

Потом, на базе, взвесили: одиннадцать килограмм.

Не хухры-мухры.

На Волге, кстати, я бы такую совершенно точно отпустил: шикарная рыба, но на югах, с точки зрения гастрономии, – совершенно сорная.

Пустая.

На севере щука и в смысле гастрономии весьма серьезный, уважаемый и вполне желанный трофей.

Совершенно другое мясо.

Вот от слова «вообще».

На северах – рыба жирная, плотная.

Вкусная.

Холодная вода заставляет «нагуливаться», оттого – и совершенно другие ощущения «на вкусовых рецепторах».

Да…

Неслучайно тут, на Оби, желанным трофеем выглядит даже кишащая в этих местах «шурогайка»: мелкая щучка, грамм в двести-триста, бросающаяся на каждую проводку специальной мелкой блесны.

Ее даже не потрошат.

Просто обваливают как следует в муке или сухарях, да и бросают в кипящее масло на раскаленную сковородку.

Вместе с пальцами съешь.

А такого вот крокодила приготовить «на распорках», на углях – это вы даже представить себе не можете, как вкусно. Белое мясо, истекающее соком, чуть сбрызнутое сверху лимоном с сахаром…

М-м-м.

Словом, оставили с удовольствием.

Вечером займемся.

Или, может, нафаршируем зубастую красавицу овощами, картошкой, луком и запечем в фольге, на углях.

С местными таежными травками – Женька знает, с какими.

И кстати, со свежими кедровыми орешками: вот, Бог весть отчего, но кедровое масло придает рыбе какой-то совершенно неземной вкус.

Что щуке.

Что, кстати, налиму.

А вот нельму, муксуна и чира орешками – только портить.

Их вообще лучше всего есть сырыми, или в виде сугудая, или есть еще такое понятие: «таежный северный салат».

Растительное масло, лук, помидоры, огурцы.

Свежая благородная рыба.

Такая красота…

…Что-то я замечтался.

Свалил блесну чуть в сторону от гряды – и резкий, мощный рывок, который ни с чем по этой дурацкой жизни не спутаешь.

Она!

Уперся как следует ногами, проверил фрикцион на катушке.

Заорал Женьке, чтобы тащил подсак.

Начал аккуратно вываживать: рыба таскала блесну просто как ненормальная, но мы тоже не лыком шиты!

Та-а-ак!

Минут пять борьбы, потом вываживание в сторону каменистой отмели, там уже егерь с подсачеком.

Еще рывок!

И – как в стену уперся.

Ладно.

Начинаем перетягивание каната.

Плетенка у меня там стоит серьезная, только бы узел выдержал.

И крючки.

А так – человек сильнее рыбы!

И не вздумайте мне даже и возражать…

…Через какое-то время человеческое упорство все-таки победило, и над водой показался какой-то странный, не очень похожий на узкую, серебристую, стремительную нельмину желто-коричневатый предмет.

Как пук травы, только сопротивляется.

Тьфу ты!

Налим…

…Нет, ну надо же.

И не самый, по местным меркам, крупный – килограмма на три, самый максимум, может, на четыре.

Просто течение.

Да плюс еще эта скотина свилась, по своей дурной налимьей привычке, кольцом: площадь сопротивления увеличивается, попробуй-ка перетяни.

И кой же черт тебя вытащил, расскажи мне, треска пресноводная, да на самую да на стремнину?!

Женька хохочет.

– Ну что, – утирает лоб, – если эта сволочь здесь на грядах пока стоит – можно точно сворачиваться…

Я киваю.

Достаю трясущимися пальцами из внутреннего кармана плоскую фляжку с дагестанским коньяком.

На воде – один черт.

Делаю глоток, закрепляю выпавшую из подсачека блесну крючком в специальное колечко на спиннинге, подматываю катушку.

Выбираюсь на берег.

Закуриваю.

– Это, – вздыхаю, – точно. Если б здесь нельма стояла, она этого козла точно бы прогнала. Да и щуку тоже…

Женька отрицательно качает головой.

– Щуку вряд ли. Что ей со щукой делить?

Я жму плечами.

– Ну, не знаю. Не любит она соседей почему-то.

Женька жмет плечами.

Забрасывает налима в люк на носу «Казанки», садится на борт лодки, чешет затылок и тоже закуривает.

Вздыхает.

– Да и хрен с ней. Ну что, на базу пойдем? Мать вчера специально к вашему приезду борща на лосятине наварила. Твоего любимого. Я в термосе привез, за сутки почти уже должен настояться так-то. Вкусно! Потом отдохнем, а вечером другую гряду проверим. В сторону поселка. Ну, а будет пусто, на налима сядем ненадолго. Или просто печенки нажарим, батя сетки ставил, наловил. Полно его в этом году…

Глава 8

…За обедом почувствовал, что, кажется, вхожу в нормальный, привычный рыбацкий ритм, и немного расслабился.

Даже выпивать уже как-то не особо хотелось.

Так.

Пару рюмок.

Под чудесный борщ на бульоне из мозговых лосиных костей и с мелко порубленным все тем же лосиным мясом.

Чисто подчеркнуть вкус.

Ну и – немедленно пошел отсыпаться, благо вечером, скорее всего, придется прилично посидеть над донкой и у костра на берегу, охотясь на здоровущего и упорного местного северного налима.

Там, кстати, может, и выпьем немного.

А пока – пора спать.

Вот только сигарету выкурю.

На крутояре.

Под крепкий, почти дегтярный местный чаёк, настоянный, как водится, на молодых листьях брусники.

Плюс – совсем-совсем немного чабреца.

Не для вкуса.

Для запаха.

А для вкуса – грамм пятьдесят добротного дагестанского коньяка, только, желательно, прямо почти в кипяток.

Чтобы спирт частично испарился.

А то не вкусно.

Хотя и, в горячем-то виде, безусловно, и действенно, что называется. Но это мне сейчас ни к чему.

И так очень хорошо.

Легкий ветерок, птички какие-то местные чирикают.

Я не охотник, в их стрекоте нельзя сказать, что шибко хорошо разбираюсь.

Стрекочут – и хорошо.

Собака под ногами вертится, просит, чтобы погладили, приласкали, почесали за острым ушком.

Нет.

Пожалуй, что одной кружкой и одной сигаретой я тут все-таки не обойдусь…

– Говорят, щуку серьезную взял сегодня?

Я жму плечами.

«Брат Коля».

Умеет он подкрадываться.

Блин.

– Вот, – хмыкаю. – А я думал, что бухать уже сегодня не буду. Дурак, конечно. Поговорить надо, Николай?

Он немного грустно смеется.

– Все время забываю, – становится рядом, тоже доставая из куртки пачку сигарет, – насколько вы, писатели, опасные люди…

Я ежусь.

Зябко пожимаю плечами.

Ну да…

– Ну, да, – кривлюсь. – А как ты еще хотел?

Он прикуривает.

Выпускает дым в сторону берега.

Какое-то время молчит.

– Я многое что хотел, Валерьяныч, – морщится. – Но в первую очередь – поговорить с кем-то, кто поймет. Это важно. Но это не самое важное. Важно поговорить с посторонним. С тем, кого мои проблемы не касаются…

– Это, – удивляюсь, – как? В смысле, как не касаются? Я же, с одной стороны, вижу, как тебя корежит…

– А с другой? – перебивает.

Я качаю головой.

Совсем идиот, что ли?!

– А с другой, – чеканю, – я тоже «творческий человек». И прекрасно соображаю, что проблемы твои никак с твой лично жизнью не связаны. Равно как и с профессиональной. Твой последний фотоальбом по Ямалу – я смотрел. Очень неплохая работа. Очень. Ты прекрасно понимаешь, что мы с тобой работаем настолько в разных областях, что мне вообще тебе не имеет смысла льстить. Да и вообще у меня с комплиментами, врать не буду, очень сложно по этой жизни получается, особенно, если мужикам. Так что, можешь мне поверить, работа и вправду не плохая. И, судя по логотипу спонсора, весьма неплохо оплаченная. Значит, и в этом смысле, ты тоже вполне себе даже в порядке. Ну. И чего рефлексируем, Коль?!

Он фыркает.

Достает из кармана флягу, с чем-то явственно алкогольным.

Отвинчивает крышку.

Нюхает.

Потом вспоминает о некоторых элементарных правилах мужского человеческого общежития и сначала протягивает мне.

Я делаю вид, что отпиваю.

Очень, кстати, недурственный в своем роде вискарь.

Но мне сейчас надо другое…

…Встаю, протягиваю ему его фляжку.

– Ты пока хлебай, – говорю. – А я пока пойду, себе еще чашку чаю сделаю, с коньячком. А то что-то подмерзаю. Тебе, кстати, как?

Он отрицательно качает головой.

Морщится.

– Нет, – кривится. – Не стоит. Я лучше вот этим виски погреюсь. А тебе, кстати, что, особо не алё?

Жму плечами.

– Всякому овощу, – вздыхаю, – свой фрукт. Отличный вискарь, хоть я бурбоны и вправду «не особо алё». Не в этом дело. Просто именно здесь и именно сейчас я хочу чаю. Крепкого. С молодыми листьями брусники. И с коньяком.

Он согласно кивает.

– Давай, – соглашается. – Наливай. Подходи.

Чайник, к сожалению, оказался уже холодным.

Пока вскипел.

Пока запарилась брусника.

Пока искал бренди.

Короче, когда я подошел, он уже убрел потихонечку к костерку.

Подхожу.

Присаживаюсь рядом на бревнышко, накидываю штормовку, делаю глоток, потом несильно треплю его по плечу, приобнимая.

– Извини, – вздыхаю, – и только не подумай, что я чего хотел избежать…

Он смеется.

– Наоборот, – подмигивает, – все нормально. Я тут пока продышался как раз. И понял, что я с вами тут дня на три, пожалуй, зависну. Так что сейчас давай просто покурим. Но поговорить обязательно надо. Выберем как-нибудь вечерок…

Глава 9

…На налима мы вечером с Женькой так и не пошли.

Поездили по Оби, прокидали еще несколько «грядок», взяли несколько маленьких нельмушек, килограмма, максимум, на полтора.

Рыбаки это называют «вымучили».

И – справедливо называют, врать не буду: вот какой смысл врать-то, среди своих, нормальных людей.

Ничего.

Бывает.

Для нормальной ухи – и эта мелочишка сойдет.

А крупную будем после искать.

Время пока есть.

А вот когда вернулись, то выяснилось, что Леня и «брат Коля», которые во вторую половину дня никуда не ходили, уже приступили к таинству приготовления знаменитых «Ленчиковых грибов».

Вот, казалось бы, простейший рецепт, а сколько сам ни старался – никогда так вкусно не выходило.

Хотя, казалось бы, чего проще.

Сначала обжарить на сковороде порезанный толстыми кольцами лук, параллельно слегка протушить в кастрюле или котелке крупно порезанные белые грибы. Потом грибы «слить», перемешать с луком и, дополнительно обжарив чуть-чуть на все той же сковородке, снова сложить в кастрюлю.

И еще раз протушить.

Только на этот раз уже без крышки, чтоб было почти что «досуха», сначала так, а потом предварительно залив, желательно, жидкой деревенской сметаной с парой горстей хорошо промолотой пшеничной муки.

Сметана тоже, кстати, должна выпариться, да.

Параллельно в той же сковородке, в которой обжаривались грибы, пожарить в несколько порций порезанную по-деревенски картошку, лучше всего на сале со шкварками, заправить мелко нашинкованным зеленым луком.

Добавить в картошку чуть-чуть укропа, чисто «для запаха».

Если кто любит – может еще петрушку пошинковать, допустим.

Или сельдерей.

Да вообще любую, подходящую по этому случаю зелень, только чтоб нормально сочеталась с грибным и сметанным соусами.

Собственно говоря, всё.

Можно подавать.

Под водочку, разумеется.

Под холодненькую.

Прямо чтоб с ледника…

И обязательно с солеными или, еще лучше, малосольными огурчиками: мы их специально ради этого из самого Салехарда тащили.

Не ленились.

Ибо правильные такие огурчики нам на рынке в Салехарде попались, ровненькие, крепенькие.

Пупырчатые.

В зеленом укропе, с крупными дольками порезанного чеснока и с обязательным смородиновым листом.

М-м-м…

…Вот – вообще ничего сложного нет.

Готовить можно даже во вполне походных условиях.

Но все равно ни у кого так вкусно, как у нашего Лени, не получается.

Правда – возится долго.

Вдумчиво.

Но за этим можно вполне спокойно и понаблюдать, дразня свои ноздри терпким грибным духом и закусывая всю ту же водочку заботливо и тоненько наструганной Женькиным отцом строганиной.

Какой уж тут, простите, налим.

Отдали работникам пойманную нельму, чтоб почистили и бросили куда-нибудь на ледник, под завтрашнюю уху.

И – немедленно присоединились.

Не готовить, разумеется: видишь, мастер – отойди.

Выпивать.

Я – водочку.

Женя – свой любимый чаёк.

А через некоторое время к нам и Серега с Гариком и Васей присоединились: с нельмой им совсем не повезло, ни одной даже поклевки не было. Зато на протоке Гарик в нахлыст взял несколько весьма приличных сижат, а Серега с Василием Николаевичем набили почти что ведро упитанных темных северных окуней. Так что, с завтрашним ужином, вопрос можно считать решенным.

Уха из нельмы с окунями.

Моя утренняя щука на углях в фольге.

И, для любителей, копченый «горячим способом» сиг все с теми же окунями, там, на пару закладок, – вполне себе даже и хватит.

А то и на все, извините, три.

На кедровых-то шишках.

Нда…

– Дружище, – интересуется Вася, – Ты, говорят, таки нельму сегодня завалил? Что, неужто пошла?

Я жму плечами.

– Мелочь, – морщусь.

– А сколько?

Я достаю сигареты.

Делаю приглашающий жест.

Вася угощается.

– Да, – кривлюсь, – штук пять, Василий Николаевич. Но ни одной больше полутора килограмм. Так что – пока не пошла…

Вася согласно кивает.

– Уху, – смеется, – тогда, понятное дело, на завтра. Сегодня, судя по ароматам, – вон она какая красота…

Молча жму плечами.

А чего уж тут говорить?

Но кулинарные чудеса пока не хотят заканчиваться.

Потому как на авансцене появляется настоящий хозяин этой самой сцены, интерпретатор и режиссер.

Герман.

– Сегодня, – улыбается раскосо, – кроме грибов, за которые наш уважаемый гость отвечает, еще и это.

И ставит на дощатый стол уличного балагана, за которым мы все собрались, чтобы не мешать народу у очага, миску с порезанным луком. А следом за этим один из работников, Леонтий, водружает эмалированный тазик.

Печень.

Налимья.

Ну, твою же, простите, мать…

– Вот, – качает головой. – Пока грибочки готовятся, зреют, предлагаю пожарить на закуску. Тут делов-то минут на пять-десять от силы, Женя, займись. Я вчера-сегодня сеточки просто ставил. Налима – тьма…

Народ дружно ревет.

Налим – та же треска, только пресноводная.

Печень – деликатес.

Да и вообще рыба вкусная.

Но печенка – держите меня семеро.

Все равно ведь не удержусь…

…Василий Николаевич деловито и решительно отстраняет рукой, двинувшегося было к тазику Женьку.

И я в очередной раз удивляюсь, какая же у него тонкая и сильная, по-настоящему аристократическая, кисть:

– Сиди, молодой. Отдыхай. Это не для вашего поколения работенка. Хотя, если хочешь, пойдем со мной. Посмотришь, как дядя Вася народ радовать собирается. Леонтий, Лень, сгоняй, черемши дикой нарви…

Народ – уже даже не «ревет».

Стонет.

И подвывает.

Налимья печень с черемшой в исполнении старого таежника и тундровика – вещь, мягко говоря, вполне себе даже и эксклюзивная.

Немногие могут похвастаться даже не тем, что едали, а тем, что видали.

И бруснички кисленькой туда…

– Сейчас, дядя Вась, – с готовностью подкидывается «работник». – Тут недалеко растет, я знаю. Я тебе еще, если надо, шишек кедровых принесу. Кедрач в этом году урожайный выдался, шишек полно…

– Во-о-от! – Василий Николаевич торжественно поднимает вверх худой, аристократический палец. – Человек понимает! А если понимаешь, то еще и ягод по дороге несколько горсточек прихвати. Брусники и, если найдешь, костяники. А мужики пока еще за водкой сгоняют. Праздновать – так праздновать! Животом…