Текст книги "Христианин, живший за полстолетия до Христа"

Дмитрий Логинов
Христианин, живший за полстолетия до Христа

И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.

Иоанн, Откровение

Omnis fert omnia tellus

Vergilius, Bucolica

Христианская фреска катакомб св. Прискиллы, IV в.

Он родился за 70 (число «мужей апостольских» – Лк 10:1) лет до Иисуса Христа. Имя его было Публий Вергилий Марон (Publius Vergilius Maro). Он признан был современниками своими (и признается нашими) величайшим поэтом Рима.

Вергилий предсказал вочеловечение Спасителя в книге стихов «Буколики» (Bucolica). Он посвятил созданию ее более трех лет жизни. И завершил ее в возрасте 33 лет. В том же самом, в котором завершил земной путь Иисус Христос.

Название этой книги переводится как «Пастушьи песни». И в этом тоже есть элемент пророчества, ибо Тот, Который предсказан в ней, говорит о Себе как о добром Пастыре для овец своих (Ин 10:11), и самое слово «пастырь» сделалось нарицательным в христианстве. В эклоге IV книги, в частности, говорится:

 
Снова великий веков возрождается ныне порядок.
Дева приходит опять и рождает в правленье Сатурна —
Снова с высоких небес посылается новое племя.
Мальчика ты сбережешь – век отступит железный;
Век золотой возвратится для целого мира.
 

Сейчас пытаются доказать, будто бы Вергилий не пророчествовал о Христе. А просто намекнул, якобы, на возможность рождения ребенка Скрибонией от Октавиана, которые были современниками поэта и ключевыми фигурами противоборствующих властных партий. Появление дитя от их брака утихомирило бы распрю. Но если бы Вергилий вправду посвятил стих упованию на то, чтобы прекратился рутинный политический конфликт, он бы не написал, что золотой век вернется для всего мира.

Другие строки содержат и еще более веские основания полагать, что в них перед нами явлено, именно, предсказание о Христе. Как могут подразумеваться земные соития, коли у Вергилия говорится определенно: рождает Дева? И совершается рождество это в правленье Сатурна. Общеизвестно, что Иисус был рожден под знаком Козерога, а «управитель» этого созвездия есть, именно, Сатурн, как утверждают астрологи.

Снова с высоких небес посылается новое племя. Сказываемое этой строкою перекликается с обычаем св. отцов именовать Иисуса Новый Адам– в противоположность Адаму ветхому. Снова великий веков возрождается ныне порядок. Новый завет Христа есть не только преодоление Ветхого, но и – тем самым – новое возрождение на земле завета небесного, Вечного.[1]1
  У Гераклита Эфесского: «Солнце не только Новое после всякой ночи, но оно же есть Вечно и Неизменно Новое».


[Закрыть] Сравним слова из Вергилия со словами из первого послания апостола Иоанна: «Возлюбленные! Пишу вам не новую заповедь, но заповедь древнюю, бывшую от Начала» (1 Ин 2:7).

Согласно философии Вергилия, приход золотого века есть некая палинодия, то есть возрождение прежде бывшего. Духовное совершенствование понимается им как возвращенье к Истоку. Даже и сама Дева у Вергилия «приходит опять». Здесь явное совпадение с Русской Северной Традицией, о которой будет еще сказано ниже. Согласно этой Традиции, великая Мать (Макошь), родившая при Начале мира богов, вновь явится (воплощенной в земную Деву), чтобы родить Сына самого Сварога Небесного – и тогда люди сделаются богами.

Несколько отвлекаясь от темы, отметим: «Буколики» содержат столько совпадений с Традицией, что это дает основание говорить о посвященности в нее Публия Марона Вергилия. Так, согласно Традиции, число Сатурна (Индрика) есть 4 – и вот в четвертой эклоге, именно, поэт пророчествует о рождестве под Сатурном. Далее, числом Даждьбога (цикл мифов о нем представляет собой древнейшее и детальное предсказание об Иисусе Христе – подробнее говорится об этом в моей работе «Преображение Даждьбога») является 10.[2]2
  О соответствии богам чисел Дюжины будет сказано в моей книге «Обруч Перерождений» из цикла «Русская Тайна», первая книга которого уже издана.


[Закрыть] Вергилий же составляет книгу «Пастушьи песни», предсказывающую приход Пастыря, из десяти, именно, эклог!

Едва ли данные совпадения случайны, поскольку римский поэт определенно не оставлял нумерологию без внимания. Свидетельство тому содержится, например, в этих же «Буколиках»: каждая нечетная эклога написана в диалогической форме, а каждая четная – в повествовательной.

Но наиболее значимы совпадения с Традицией философского и богословского плана. Так, идеалом Севера, то есть легендарного праантичного полярного царства, был духовный покой, тогда как у его мятежной экваториальной колонии, напротив, – страстный экстаз.[3]3
  Подробнее в книге Лады Виольевой и Дмитрия Логинова «Планетарный Миф» (М.: Альва-Первая, 2008).


[Закрыть] Персонификацией того и другого в «Буколиках» Вергилия являются, соответственно, Дафнис и Галл. Последний предает страстям душу и в результате гибнет, раздираемый ими. Но первый предпочитает соблазнам осознанность бытия и душевный мир. И даже идет на смерть, когда сами боги начинают силой принуждать его испытывать страсти. Причем, пройдя через врата смерти, Дафнис обнаруживает себя… богом.

Не надо думать, однако, будто бы, отрицая страсть, Вергилий порицает любовь. Напротив, он предрекает, что истинная любовь (свет, покой) победит ложное представление о любви (мрак и буря). Об этом хорошо говорит Михаил Гаспаров в работе «Вергилий – поэт будущего»: «В IV эклоге перед нами картина не прошлого, но будущего золотого века, наступающего по предсказаниям сивиллы: рождается Божественный Младенец, и по мере того, как он растет, смиряются дикие звери, земля сама родит колосья, а дубы – мед, являются и минуют последние герои, борющиеся с природой, как аргонавты, или друг с другом, как троянские бойцы, и, наконец, все мироздание сливается в едином роднящем ликовании… Чувство, животворящее этот возрожденный мир, трудно назвать иначе, как вселенской любовью».[4]4
  Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. – М.: 1979


[Закрыть]

Итак, предсказанное Вергилием согласуется не только с Новым заветом, но – и даже еще более детально – с заветом Вечным, который помнили, покуда не воцарился Ветхий, и «который был от Начала».[5]5
  «Иисус сказал: истинно, истинно говорю вам: прежде, нежели был Авраам, Я есмь» (Ин 8:58).


[Закрыть]

Но мог ли быть посвящен в Северную Традицию древних руссов (скифов) гражданин античного Рима? Невероятного в этом нет. Ведь ищущий – обретает, а именно таким был Вергилий, который написал в одном из первых же стихов («Смесь»), что главное для него в этой жизни есть поиск истины, а поэзия – лишь путь к ней.[6]6
  Вергилий родился под знаком Весов (15 октября). Этому созвездию, согласно Русской Северной Традиции, покровительствует Велес, а он есть бог мудрецов (прорицателей) и поэтов. Вослед божественному Вергилию под Весами родились: Конфуций, Ганди, Михаил Лермонтов, Оскар Уайльд, Сергей Есенин, Марина Цветаева, Лада Виольева.


[Закрыть] И в точности повторил это на смертном ложе.

Вергилий начинал изучение философии с Лукреция, Эпикура, но пошел глубже. Он отдал предпочтение Платону, который перенял многое от Гераклита Эфесского. Последний же, как раз, и был посвящен в Северную Традицию, как это сохранило предание. Он получил тогда духовное имя Любомудр, а совершилось посвящение Гераклита в городе Голуни.[7]7
  Об этом свидетельствует, например, Александр Иванченко в книге «Путями великого россиянина» (СПб.: 2006). Впрочем, посвященный в иную русскую Традицию, чем Северная, он полагает, что Любомудр было природное имя, а Гераклит – почетное прозвище, подобно тому как Пифагора прозвали Аполлоном Гиперборейским.


[Закрыть] (Заметим, что подобное не было редкостью среди мудрецов эллинских. Они отнюдь не чуждались причастия «скифской философии». Божественного Пифагора, к примеру, посвятил в Северную Традицию вещий Абарид Скиф.[8]8
  Подробнее об этом в Альманахе «Исконный Триглав», выпуск 1 (М.: Альва-Первая, 2005), с. 96.


[Закрыть]) После посвящения Гераклит изъяснялся в основном притчами, афоризмами, как и учила Скифская Школа, оберегая сокровища своей мудрости от профанов, чтобы не исказили их. За это он и получил от современников прозвание Темный.

Итак, великий поэт античности при желании вполне мог – а желание у него было – извлечь передаваемое Традицией из трудов Любомудра. Его трактаты во времена Вергилия не были ведь еще утрачены. Целые поколения мудрецов цитировали из Гераклита веками после поэта. Выдержки из него содержат произведения таких светочей христианства, как Ипполит Римский и Климент Александрийский. Впрочем, что говорить о них, когда сам любимый ученик Христа – Иоанн Богослов – начинает благовествование почти дословной цитатой из Гераклита: «В Начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1:1). Творения Любомудра (то есть Гераклита Эфесского), вот, скорее всего, каков был источник, из коего почерпал Вергилий необходимое для пророческого своего подвига. И косвенным свидетельством тому служит, что конфликты противоположностей в «Буколиках» практически всегда разрешаются в духе учения Темного.

Но возвратимся к теме. Публий Марон, как видим, имеет полное право именоваться не только величайшим поэтом своего времени и народа, но также и христианином, который родился за семь десятилетий до Иисуса и предсказал рождество Его. Но как, однако, относится к этому поэту-пророку христианская церковь?

Здесь мало будет произнести в ответ слово «неоднозначно». Мы можем наблюдать историческую динамику изменений этого отношения. И это драматическая история: Вергилий оказался низвергнутым с высочайших вершин признания в пропасти совершенного игнорирования и даже (в случае католической конфессии) шельмования.

Ярчайшую свою славу стяжал римский поэт-пророк у христиан во времена «церкви огненной», то есть во времена апостольские. Предание говорит, что Павел, первоверховный апостол, свершил паломничество к его гробу (склепу) в Неаполе и воскликнул, «проливая умиленные слезы»:[9]9
  piae rorem lacrymae


[Закрыть] Si te vivum invenissem, poetarum maxime! (О, если бы я застал тебя живым, величайший из всех поэтов! – лат.)

Вплоть до начала второго тысячелетия церковь относилась к Вергилию точно так же, как и первоверховный ее апостол. Марон был прославляем не только за предсказание Спасителя в IV эклоге «Буколик», но и как богослов, философ. Ведь описание Вергилием, например, потустороннего мира в «Энеиде» во многом напоминает христианские (православные) представления о нем (как, впрочем, и соответствующее место из Велесовой Книги). Но резко различается с упрощенной схемой «царства теней» Гомера. (Что интересно, наш современник иеромонах Роман – поэт, суровый к поэтам, творения которых не ведут к Богу – клеймит Гомера как «великого не Правдой, а баснями»,[10]10
  В предисловии к своей книге стихов «Перед всеми душа виновата» (Минск: Белорусский Экзархат, 2006).


[Закрыть] при этом ни единым словом не порицая Вергилия, такого же, с поверхностной точки зрения современности, языческого поэта. Кстати, иеромонах откровенно славит объявленного «язычником» Баяна, песнопевца-волхва, нашего великого предка.[11]11
  «Но малости своей не усрамись./Ты дал Отчизне вещего Бояна,/Чтоб гусли сквозь века отозвались/На струнах недостойного Романа…» Иеромонах Роман, сборник стихотворений «Русский куколь», (Минск: Белорусский Экзархат, 2002).


[Закрыть] Ибо на самом деле ведизм язычеству – рознь.) Вплоть до начала XI века во храмах Запада на Рождество пели, прославляя Вергилия: Maro, vates gentilium, da Christo testimonium! (О Марон, прорицатель народов, свидетельствуй о Христе! – лат.)

Но песнопения подобного рода запретили, когда властолюбивый Рим не пожелал более подчиняться Константинополю (Цареграду) и ввел у себя новоизобретенный богослужебный канон. Там поминанию пророческого подвига Вергилия (великого римского гражданина) не оказалось места. В 1054 в Константинополь явился кардинал Гумберт, желая навязать христианской церкви (она тогда была «единой и православной»[12]12
  Решение Константинопольского собора 879 года


[Закрыть] во всех странах мира, где жили христиане) переосмысленные – латинские – обряды и догматы. Лев Охридский показал в специальном трактате, что они есть отступничество от апостольской традиции. Но кардинал, упорствуя в заблуждении, заявил, что, если так – христианский Запад разрывает отношения с христианским Востоком. В ответ на это Патриарх Михаил Керулларий анафематствовал Гумберта и двух прибывших с ним папских легатов как зачинателей раскола церкви. Так Запад совершил свое самоотсечение от исконных вероучительных корней. Кстати, мы снова обнаруживаем здесь предсказательную силу строк эклоги IV. Мальчика ты сбережешь – век отступит железный. Лишь в случае сбережения т. н. «детских», «наивных» особенностей раннего христианства не было бы, наверное, ни костров инквизиции, ни покупаемых индульгенций, отпускающих даже еще лишь только замышляемые грехи, ни прочего в таком роде.

Особенностью же западного «зрелого переосмысления» была, в частности, последовательная «борьба с эллинством в христианстве». Под этим предлогом из богословия и канонов безжалостно изгоняли все, что не имело прямых соответствий с Библией. Странно, как устоял Аристотель. В обоснование данного мракобесия духовные лидеры Запада приводили слова Евангелия: «нет ни иудея, ни эллина» (Колос 3:11). Однако, если они взялись им последовать, то почему не боролись точно также и с иудейством в христианстве? В итоге, Ветхий Завет, который ранее был, в основном, иллюстрацией того, что именно Иисус превозмог,[13]13
  По меткому выражению Тихона Арконова Ветхий завет включен в Библию точно так же, как, например, изображение змия в икону святого Георгия.


[Закрыть] стал чуть ли не нормативом формирования западного христианского богослужебного канона. И горе было тем учителям истинного христианства, которых раньше превозносили. Вергилия, например, стали понимать как некоего чернокнижника и языческого колдуна, который, согласно «Хронике Иоанна Солсберийского» (XII в.) путем чародейства основал город Неаполь! В средневековом же рыцарском романе «Парсифаль» Марон изображен предком и наставником в магии злого волшебника Клингзора.

В дальнейшем эстафету католиков приняли пуритане, которые «очистили»[14]14
  Название «пуритане» происходит от английского pure (чистый).


[Закрыть] христианство уже до такой степени, каким оно и отдаленно никогда не было. Как правильно замечает Александр Владимиров, пуритане, желая воссоздать раннехристианскую общину, которая пошла, якобы, от иудеев, и где в основном, поэтому, продолжал исполняться Ветхий Закон, – воссоздавали то, чего никогда не существовало.[15]15
  Владимиров А., Гностико-эллинские истоки христианства. Беловодье, 2003.


[Закрыть] Подробнее о мнимых и подлинных корнях учения христианского можно прочитать в моей книге «Конец четырехвекового заблуждения человечества о Христе».[16]16
  М.: Альва-Первая, 2008


[Закрыть]

Поскольку дерево может без ущерба расти лишь на своих собственных, а не на «переосмысленных» корнях, ведущие официальные западные конфессии пришли к тому, о чем справедливо говорит Иеромонах Роман:

 
«В их христианстве и Христа
Не распознать!»
 

Слава Богу, что на Руси подобные переосмысление и подравнивание под одну гребенку произошли как в меньших масштабах, так и на полтысячелетия позже. Нашим доморощенным «кардиналом Гумбертом» выступил, как известно, Патриарх Никон, который затеял церковную реформу, получившую впоследствии его имя (теперь, когда каноны и книги старого обряда признаны официальной церковью «равноспасительными и равночестными», ее все чаще называют никонианская ересь). Реформа эта стартовала после церковного Собора, который произошел в год, весьма примечательный с точки зрения апокалипсической нумерологии: 1666.

Однако на фреске паперти Благовещенского собора Московского Кремля, созданной в 1560-е годы, сохранился и по сие время образ Вергилия: средь ветвей древа, символизирующего духовное родословие Иисуса, на почетном месте среди других мудрецов античности. Створки же медных врат, ведущих с паперти в храм, украшены изображениями сивилл. (Заметим, что Благовещенский собор был не просто одним из храмов Кремля, но и домовой церковью Государей Московских. То есть его протопопы являлись одновременно и духовниками царей.)

Впрочем, и средневековый католический Запад, в лице своих лучших представителей, не забывал Марона и пророческий его подвиг. Данте Алигьери (XIV в.), как известно, избрал Вергилия проводником по царствам потустороннего мира к Истине, то есть к Иисусу Христу (Божественная Комедия). Причем Вергилий у Данте говорит как, именно, христианский философ, над чем безосновательно посмеялся в романе «Остров пингвинов» изящный, но легкомысленный и поверхностный в ряде случаев Анатоль Франс (1844–1924).

Кстати, Данте в девятнадцатой песне «Ада», то есть первой части «Божественной Комедии», написал:

 
103 И я в речах излился громословных:
«Вы алчностью растлили христиан,
Топча благих и вознося греховных.
 
 
106 Вас, пастырей, провидел Иоанн
В той, что воссела на водах со славой
И деет блуд с царями многих стран;
 
 
109 В той, что на свет родилась семиглавой,
Десятирогой и хранила нас,
Пока ее супруг был жизни правой.
 
 
112 Сребро и злато – ныне бог для вас;
И даже те, кто молится кумиру,
Чтят одного, вы чтите сто зараз.
 
 
115 О Константин, каким злосчастьем миру
Не к Истине приход твой был чреват,
А этот дар твой пастырю и клиру!»
 
 
118 Пока я пел ему на этот лад,
Он, совестью иль гневом уязвленный,
Не унимал лягающихся пят.
 
 
121 А вождь глядел с улыбкой благосклонной,
Как бы довольный тем, что так правдив
Звук этой речи, мной произнесенной.
 

Из этого фрагмента мы можем видеть, что Анатоль Франс оказался поверхностным даже и не один раз, а дважды, когда посмеялся над Алигьери в романе «Остров пингвинов» за то, что Данте «сделал» Вергилия христианином.

Во-первых, Алигьери прекрасно знал, что Вергилий, родившийся за 70 лет до Христа, исповедовал христианство, именно (чего из стихов Марона не сумел понять Франс, если вообще давал себе труд их прочесть). Конечно же, исповедовал, используя существовавшие в его эпоху понятия: сивиллы, Зевс и Сатурн, и тому подобное.

Но это даже не главное. Во-вторых – что именно хотел подчеркнуть божественный флорентинец, избирая себе в проводники по потустороннему миру Публия Марона Вергилия, именно? Пророка, что был отвержен официальной католической церковью.

Данте пожелал подчеркнуть свое несогласие с позицией этой церкви. И даже – выразить мысль, что самое возникновение папства и отделение католичества в качестве самостоятельной конфессии было драматическою ошибкой. Мы можем это видеть отчетливо из девятнадцатой песни «Ада». О чем же именно говорится в приведенном выше фрагменте?

Странствуя по кругам преисподней, Данте встречает одного из пап римских – Николая III (занимал престол Ватикана с 1277 по 1280 г.), Джованни Гаэтаио дельи Орсини, пребывающего в аду уже двадцать лет. И Данте упрекает его – а в его лице вообще все папство – в стяжательстве. И в том, что проводимая Ватиканом политика соблазняет верующих, вовлекая в сей грех. «Вы алчностью растлили христиан». Как видим, Данте не приемлет католический догмат о непогрешимости папы. Напротив, носители тиары представляются ему чередою грешников и растлителей. И Ватикан – блудницею вавилонской. «Вас, пастырей, провидел Иоанн». Умерший папа Николай III предсказывает Алигьери, что в 1303 году отправится в ад и здравствовавший во время путешествия Данте папа Бонифаций VIII.

Впрочем, Данте говорит здесь же, что грешными папы сделались лишь с определенного времени, а до этого были праведны. Римская христианская церковь «хранила нас, пока ее супруг был жизни правой». Что именно сделало римских пресвитеров хуже «молящихся кумиру»? Отмежевание – говорит Алигьери – Рима и всего Запада с ним от христианства исконного, восточного. Во времена Данте тому расколу, который внесло в христианский мир выделение католичества в виде самостоятельной конфессии, было всего три века. Память о прежней праведности еще жила, и современники Данте сопоставляли, что было до и что стало после.

Это осуждение раскола и выражают слова: «О Константин, каким злосчастьем миру не к Истине приход твой был чреват, а этот дар твой пастырю и клиру!»

Приходом к Истине поэт называет энергичное покровительство христианам, которое оказывал император Константин (IV в.), не препятствовавший при этом и почитанию богов. От своего отца Хлора венценосец перенял веру северных скифов, которые испокон ведали, что над богами и людьми есть один Бог-Царь. И в этой вере Константин имел возможности укрепиться, странствуя у «морей британских». Северная вера была далека от римского язычества, противопоставлявшего богов и Бога Всевышнего по принципу или – или (католики воспроизвели это противопоставление, только, так сказать, «с другой стороны»). И Константин, хотя крестился лишь на смертном одре (337 г.), всю жизнь покровительствовал учившим о воплощении Сына этого Бога-Царя. Константин именовал Иисуса Христа «Бог-Солнце».

Но что это за «дар пастырю», который обернулся злосчастием для всего мира? Рим, обосновывая свое отделение от Византии, упирал на то, что Константин, якобы, когда переносил столицу из первого города в последний, подарил Рим и весь Запад римским епископам на вечное владычество. Великий Данте ошибся в частности, как потом выяснилось. В XV веке было доказано, что пергамент, именуемый «дар Константина», являет собой не более как подделку VIII века, сфабрикованную в папской канцелярии. Чистый душой создатель «Божественной Комедии» представить себе не мог, что такое мошенничество возможно. Он свято верил, что Константин, перенося христианскую столицу в скифский (тогда) Царьград, зачем-то и впрямь оставил городскому пресвитеру власть над Римом.

Для Данте важно, что Вергилий одобряет его позицию. «А вождь глядел с улыбкой благосклонной, как бы довольный тем, что так правдив звук этой речи, мной произнесенной». Он выбирает Вергилия, рожденного за 70 лет до Р.Х., судьею в спорах с папой римским о том, что хорошо, а что плохо для христианства.

И вот что Данте хочет этим сказать: если бы христианство следовало заветам эллинства – того, которое уходит корнями в скифскую мудрость, – оно бы не разделилось. Если бы христианство не разделилось, мир не утратил бы подлинного знания о Христе и об истоках учения христианского.

Но Запад, политической волей которого всегда было противостоять Востоку и утверждать (или подтасовывать) свое над ним первенствование во всем, скорее предпочел возвести свое христианство к иудейству, чем к скифам. Поэтому из католического христианства и был столь тщательно выкорчеван Вергилий, почитавшийся всеми христианами мира в первое тысячелетие по Р.Х. более ветхозаветных пророков.

Сентябрь 2008