Текст книги "33 принципа Черчилля"

Принцип № 10
Комплексный подход при работе с информацией

В настоящей главе мы рассмотрим принципы Черчилля в работе с информацией. Обычно, касаясь этой темы, большинство начинают непосредственно с данных. Наш герой, напротив, придерживался комплексного подхода, считая, что работа с информацией должна начинаться не с данных, а с источника данных.

Выше мы описывали увлечение политика сведениями, собранными разведслужбами. На качество подобной информации влияла неоднородность ее получения. Во время Второй мировой войны глава британского правительства получал секретные сведения одновременно из нескольких источников: Секретной разведывательной службы (MI-6), специализировавшейся на шпионаже; Правительственной школы кодирования и шифрования, занимавшейся криптоаналитикой и радиоэлектронной разведкой; разведывательных служб трех видов вооруженных сил – армии, авиации и флота, а также от отдельной службы Министерства экономической войны. У каждого ведомства были свои средства, методы и источники. В результате предоставляемые премьер-министру данные иногда дублировались, иногда противоречили друг другу, а иногда и просто не совпадали. Прежде чем начать работу с полученным материалом, необходимо было провести сверку и объединение данных. За это отвечал Объединенный разведывательный комитет, входивший в состав Комитета начальников штабов. Однако указанная ответственность значилась лишь на бумаге, и в начале войны координации разведактивностей обеспечено не было. Появившийся в 1936 году и претерпевший организационные изменения летом 1939-го Объединенный разведывательный комитет представлял собой легковесное формирование, лишенное даже номинального руководителя. Военные не хотели подчиняться представителю МИД, а Форин-офис не мог долго определиться с лицом, которое было бы, с одной стороны, достаточно влиятельным для представления их ведомства в столь щекотливой теме, и с другой – согласилось бы подчиняться председателю-военному. Поэтому первые месяцы войны работе комитета не придавали большого значения: представители вооруженных сил не особо чтили его своим присутствием, и лишь в феврале 1940 года состоялось первое совместное заседание, а Комитет начальников штабов за первые девять месяцев войны пригласил членов разведывательного комитета на свое заседание только один раз. В результате вместо кооперации различных секретных служб процветала борьба за власть, а отсутствие централизованного управления данными приводило к их фрагментарности и противоречивости. Все это негативно влияло на отношение военных и политиков, вызывая у них недоверие к разведке. Последнее в свою очередь сказывалось на самооценке разведчиков и аналитиков, способствуя формализму с их стороны. Получалась петля, разорвать которую придется уже Уинстону Черчиллю, который повысит качество разведданных, а с ним – престиж профессий разведчика и аналитика.

Приведенный исторический экскурс показывает, что работа с информацией должна начинаться с изучения источника данных. Им может быть человек, документ, техническое средство. В зависимости от этого определяется зона действия источника, то есть какую часть ситуации (пространственную, временную, тематическую) описывает поступившая информация. Также зона действия источника указывает на наличие или отсутствие определенных признаков. Например, если информация получена с помощью технического средства, она не имеет эмоциональной окраски. Помимо зоны действия источник характеризуется полнотой и точностью отображения действительности. Отдельная тема для изучения – надежность источника. Если речь идет о человеке, то какова его репутация, компетентность, квалификация и уровень подготовки? В каком психоэмоциональном состоянии он находился, какие цели преследовал, сообщая информацию? Насколько полны полученные от него сведения и что могло остаться за периметром сообщения. В целом надежность источника определяется частотой предоставления достоверных данных в предыдущие периоды времени. Это дает возможность понять, насколько велика вероятность получения некорректной информации.

При упоминании надежности людей в качестве источников данных уместно привести один эпизод из жизни английского придворного и писателя Уолтера Рэли, который произвел на нашего героя очень сильное впечатление. После кончины в 1603 году Елизаветы I и начала правления Якова I Рэли был арестован, заточен в Тауэр и приговорен к смертной казни по сфабрикованному против него обвинению в попытке возведения на престол Арабеллы Стюарт, двоюродной сестры короля. Приговор Рэли, как и само дело об измене, отдавали такой откровенной фальшью, что вызвали общественное негодование. Под давлением двора Яков отложил исполнение приговора на неопределенный срок. Рэли проведет в заточении тринадцать лет. Являясь наставником наследника престола, он решил написать для своего воспитанника фундаментальный труд «История мира». Рэли с удовольствием работал над сочинением, пока однажды утром не стал свидетелем одной сцены. Окна его камеры выходили на внутренний двор. Из окна он увидел мужчину, идущего по двору через арку. Навстречу ему побежал неизвестный. Они обменялись несколькими репликами. После чего один мужчина ударил несколько раз другого, и тот упал замертво. Началось разбирательство. Оказалось, что свидетелями убийства, помимо Рэли, стали еще пять очевидцев. Каждый из них был допрошен и дал свои показания. В результате следствие получило шесть описаний, полностью отличавшихся друг от друга. Осознав ничтожную ценность и субъективизм человеческого мнения, Рэли прервал работу над своей книгой¹.

В отличие от Рэли Черчилль написал много исторических сочинений, включая четырехтомную «Историю англоязычных народов». При этом, хорошо помня этот эпизод, он никогда не принимал данные в работу без предварительной проверки, прекрасно понимая, что на их формирование могут влиять многие субъективные факторы и личные цели. Поэтому при анализе источника важно понимать, кто или что является первоисточником. При определении первоисточника, помимо перечисленных выше вопросов о его надежности, зоне действия, полноте и точности данных, также требуют уточнения способы получения информации. Была ли она получена напрямую или опосредованно. Какой канал связи использовался для передачи информации между первоисточником и источником? Какие искажения – технические и смысловые – могли быть внесены при передаче? Можно ли считать метод получения информации источником надежным?

Учитывая сознательные и неосознанные искажения при передаче данных, разумеется, лучше иметь дело с первоисточником. Не желая «довольствоваться коллективной мудростью», Черчилль «предпочитал лично видеть оригиналы» разведданных. «Я не хочу, чтобы получаемые сообщения отбирались и обрабатывались различными сотрудниками разведки», – заявил он в начале августа 1940 года главе секретариата Военного кабинета генералу Исмею.

У этого подхода со ставкой на изучение оригинальных сообщений был существенный недостаток – ограниченность временных и интеллектуальных ресурсов политика при изучении переданных ему сведений. В начале 1941 года количество дешифрованных сообщений, перехваченных только у люфтваффе, достигало 250 единиц в сутки. Через полтора года общий объем перехваченных и дешифрованных сообщений в сутки достиг трех тысяч единиц. Ни о каком изучении всех дешифровок лично премьер-министром не могло быть и речи, поэтому обычно для него отбирали только самые важные материалы. Кроме того, это были сырые данные, которые требовали обработки, проверки и сверки с данными от других источников (сведения от агентов, материалы допросов пленных, результаты аэрофотосъемки), а также соотнесения с уже имеющейся информацией. Таким образом, речь шла о проведении скрупулезной аналитической работы, на выполнение которой у Черчилля не было времени. Без аналитики его выводы могли быть ошибочными, что порой доставляло немало хлопот начальникам штабов, которые были вынуждены переубеждать премьера. При этом сам политик в спорах с военными ловко использовал асимметрию распределения данных для убеждения и продвижения своей точки зрения в вопросах стратегии².

В тех случаях, если информация берется из нескольких источников, их оценка обобщается, а также учитывается зависимость источников друг от друга. Лучше организовать получение информации таким образом, чтобы выбирались источники с минимальной зависимостью между собой. Проводя изучение источника, можно гораздо больше узнать о нем самом, чем о той информации, какую он предоставляет, что также весьма полезно.

После того как произведена оценка источника и определены его основные характеристики, начинается непосредственная работа с собранной информацией. Опираясь на опыт Черчилля, в этой активности можно выделить несколько основных этапов. Вначале данные преобразовывались в вид, удобный для восприятия. Затем наш герой приступал к изучению преобразованных данных и определял целесообразность их использования в дальнейшей работе. На этом этапе важно помнить, что данные описывают не текущее, а прошлое (!) состояние дел. Помимо неактуальности, данные могут быть ошибочными. Одним из средств обнаружения недостоверных данных, которое использовал Черчилль, была проверка собранного материала на предмет отсутствия в нем противоречий. Проверка может выполняться для разных данных, представленных в одном сообщении, в разных сообщениях одного источника или в разных сообщениях от разных источников, а также на соответствие достоверным моделям и интерпретациям.

За годы премьерства Черчиллю постоянно приходилось обращать внимание коллег на противоречия в их данных и точках зрения. Например, в начале августа 1940 года, во время подготовки к вторжению немецких войск на Остров, он прочитал в отчете Комитета начальников штабов, что угроза вторжения, по данным начальника Имперского генерального штаба, одинаково велика для городов южного и восточного побережья. При этом по информации другого члена Комитета – начальника Военно-морского штаба, – максимальное количество войск противника, которые в настоящее время могут высадиться на южном побережье, составляет всего пять тысяч человек. Черчилль указал на противоречие, заметив, что «необходимо внимательно относиться к рассредоточению наших войск на южном побережье, а также избегать лишнего давления на местных жителей». Спустя три дня на заседании Комитета обороны Черчилль столкнулся с еще одним противоречием. Раньше его убеждали, что пилотов достаточно, но есть острая потребность в самолетах. Потом картина поменялась, и ВВС начали требовать как можно больше пилотов, указывая на их нехватку. «Если это действительно так, – спросил премьер-министр, – почему нельзя использовать самолеты, которые сейчас в избытке, для увеличения выпуска летных училищ»?

Для того чтобы проверка на отсутствие противоречий была эффективна, проверяющий должен располагать большим набором данных и иметь возможность сравнивать их между собой. У Черчилля такая возможность была, и он считал «важным преимуществом», что «огромное множество принимавшихся нами решений могло постоянно контролироваться одним человеком и что я как премьер-министр получил от своих коллег широкие полномочия, необходимые для единого руководства всей огромной административной сферой». Правда иногда он не делал самостоятельных выводов, обращаясь к другим за выяснением причин разногласий и уточнением представленных сведений. «Прошу посмотреть прилагаемые данные[8]8
  Потери торгового судоходства.


[Закрыть], которые готовят для меня на еженедельной основе, и сообщить, каким образом и почему они отличаются от цифр, направляемых мне ежемесячно первым морским лордом», – написал Черчилль руководителю Адмиралтейства и его первому заместителю.

Помимо актуальности и достоверности Черчилль также проверял информацию на предмет непротиворечивости и полноты, сверяясь с данными из других источников или подвергая ее критическому разбору. В качестве примера рассмотрим анализ политиком одного из документов начальников штабов, результаты которого нашли отражение в закрытом приложении стенограммы заседания Военного кабинета от 27 мая 1940 года. В этом эпизоде премьер-министр негативно оценил работу начальников штабов, заметив, что подготовленный документ «не дает правильной картины». Особенно много вопросов вызвали у него таблицы сравнения британских и немецких ВВС, которые «вводили в заблуждение». Сверяя приведенные в документе данные с отчетами Министерства авиации, Черчилль обнаружил, что по отчетам Министерства авиации за последние три года немцы построили 25 тысяч самолетов, а британцы – 15 тысяч, таким образом, соотношение ВВС двух стран составило пять к трем. Но начальники штабов утверждали, что соотношение составляет четыре к одному. Если принять это соотношение, заметил Черчилль, то получается, что и нагрузка на подготовку пилотов должна быть у немцев в четыре раза больше, чем в Британии. А следовательно, и ее влияние на операционные показатели должно быть гораздо выше, чем отражено в представленных данных. Одновременно Черчилль подверг сомнению данные о количестве британских самолетов. Согласно оценке министра авиации, к 30 июня 1940 года первая линия защиты ВВС метрополии должна была состоять из 2150 самолетов. По информации же начальников штабов, в наличии имелось всего 1256 машин. Если учесть, что двести или триста самолетов находились во Франции, то общее количество самолетов составляло примерно 1550 единиц, из чего следовало, что за прошедшие две недели с момента начала сражений на Западном фронте Британия лишилась четверти сил. И это при том, что, согласно другим данным, потери по состоянию на 24 мая составили 360 самолетов при введении в строй новых машин с 12 мая в количестве 610 единиц. Присутствующий на заседании заместитель начальника Штаба ВВС признал, что есть определенные расхождения, и необходимо провести уточнения³⁴.

Общий посыл, который следует из приведенного примера, состоит в том, что следует критически относиться к собранным данным, подвергать их сомнению, уточнять двусмысленности и неопределенности, четко отдавать себе отчет, что именно нужно определить. Важно также понимать, что является единицей анализа, с чем сравниваются различные показатели, что на самом деле скрывается за тем или иным фактом, при каких условиях представленная информация потеряет актуальность и станет недостоверной. На этом же этапе выявляются и фильтруются устаревшие и недостоверные сведения. Подобная фильтрация является важным элементом информационной работы, хотя в реальной жизни она часто сводится к подтверждению существующего мнения или достижению частных целей.

После того как данные проанализированы по критериям актуальности, достоверности, непротиворечивости и полноты, Черчилль переходил на следующий этап с разделением информации на три категории – факты (не путать с их интерпретацией!), предположения или неопределенности и сведения, требующие уточнения. Затем он определял, какие еще данные необходимо собрать, что необходимо проверить, есть ли детали, неизвестные на данный момент, но необходимые для представления полной картины. Получив в конце февраля 1942 года информацию о неэффективности некоторых процессов в работе гражданской службы и необходимости принятия корректирующих мер, Черчилль направил ее своему заместителю с просьбой собрать дополнительные сведения. Перед принятием корректирующих решений и внесением изменений он попросил сначала найти подтверждающие примеры. Для этого он посоветовал своему заместителю лично съездить с инспекцией в порт Ливерпуля или в какой-нибудь командный пункт истребительной авиации с целью посмотреть на ход выполнения работ. «Почему бы вам не посетить также какой-нибудь завод по производству самолетов или танков, чтобы лично убедиться, насколько много в их работе расслабленности и неэффективности». Собранные дополнительно данные также подвергались анализу по критериям актуальности, достаточности, непротиворечивости и полноты, что указывает на итерационную природу работы с информацией с постепенным приращением знания и движением к истине⁵.

Следующий этап работы с информацией предполагал ее преобразование в привычные смысловые категории с фильтрацией и отсеиванием ненужных и отвлекающих внимание сведений. Затем осуществлялась систематизация данных по определенным признакам – людям, географическим местам, времени, объектам, явлениям, событиям, целям и так далее, – с выявлением внутренних связей, сходства, зависимостей и закономерностей. Все эти подготовительные действия были необходимы Черчиллю для описания ситуации, которая состоит из обстановки, процессов и их последствий, а также для формулирования гипотез. Принципиальным моментом, отличавшим подход нашего героя при описании ситуации, было умение вычленить главное среди мириад различных фактов, домыслов, мнений, предположений – и понять суть происходящего. Для этого на протяжении своей карьеры он постоянно развивал в себе способность синтезировать разрозненные факты в единое целое, чтобы увидеть в неоднозначном и противоречивом массиве данных то ценное, что определяет текущее положение и будущие направления развития.

Помимо сведения данных в единое целое существенным препятствием при работе с достоверными и полными данными является их толкование и рассмотрение через призму устоявшейся точки зрения, которая может оказаться ошибочной. Подобная особенность приводит к выдвижению неправильных гипотез, которые, в свою очередь, способствуют принятию неправильного решения. Стараясь избегать описанных ошибок, Черчилль основательно подходил к информационной работе – старался понять сущность явлений и процессов, умел находить зависимости, устанавливать причинно-следственные связи, выявлять тенденции (устойчивые, цикличные, скачкообразные) и направления развития (по восходящей или нисходящей линии).

В завершение добавим, что информация из внешнего мира служила для Черчилля лишь сырым материалом, из которого он, сообразно своему личному ви́дению, формировал образ мира. Именно это и имел он в виду, когда шокировал своего помощника Мориса Эшли знаменитой фразой: «Дайте мне факты, а я прокручу их так, чтобы доказать свою точку зрения»⁶.

Принцип № 11
Учитывать неопределенность и выявлять причинно-следственные связи

Выше мы показали, сколько усилий тратил Черчилль на сбор данных и какие подходы он использовал при их обработке. Применение подобных практик может породить ощущение информированности и полного контроля над ситуацией. В действительности это иллюзия, способная привести к трагическим последствиям. «Судьба страшно наказывает тех, кто играет, опираясь на несомненные факты», – предупреждал британский политик.

Сам Черчилль, хотя и относился к редкой плеяде руководителей, владеющих ценными знаниями, никогда не считал свою осведомленность всеобщей, допуская неизбежное наличие неопределенности. Он не раз высказывался на этот счет и особенно подчеркивал влияние фактора неопределенности в военное время. Так, в мемуарах о Первой мировой он указывал, что «опасности и неопределенности всегда сопровождали войну как верные спутники». В гексалогии о следующем мировом конфликте он развил свою мысль: «на войне редко можно действовать наверняка», «густа и непроницаема завеса неизвестного», «будущее неясно», «все неопределенно», а управление боевыми действиями представляет собой «тяжкие и неблагодарные труды, когда на каждом шагу подстерегает незримая опасность и часто приходится испытывать жесточайшие разочарования, перемежающиеся различными инцидентами и драматическими событиями». Не менее красноречивы высказывания Черчилля, сделанные им непосредственно во время военных событий. «Никто не может сказать заранее, что произойдет», – указывал он премьер-министрам Австралии и Новой Зеландии в августе 1940 года. «Мы не знаем точно, как будет развиваться политическая и военная ситуация», – писал он начальнику Штаба ВВС в ноябре 1940 года. «Мы не можем сказать, насколько сильными будут воздушные налеты этой зимой», – признавал он в октябре 1941 года. «Мы не можем сказать, куда ударит противник на разных этапах войны, поэтому должны действовать по обстоятельствам», – отмечал он в переписке с президентом США в июле 1942 года. «Нужно принимать риски, на войне нет ничего определенного», – скажет он в палате общин в сентябре 1943 года¹.

Являются ли рассмотренные условия с отсутствием достоверной, однозначной и надежной информации о проблеме, внешней среде, взаимосвязях и последствиях специфичными лишь для военной сферы? К сожалению, нет! «Мы все ничего не знаем или почти ничего, – утверждал Карл Поппер. – Это, как я предполагаю, основной факт нашей жизни». Называя «надежное знание» «пустым словом», философ-скептик указывал, что сам процесс познания основан не на знании, а на угадывании. «Достоверного знания не существует, – говорил он. – Все, что у нас есть, – это предположительное знание». И все наши знания – не более чем «предположения, которые мы сами себе создаем». А выработка нашего мнения «всегда включает в себя элемент открытого мышления». Поэтому так важно учитывать фактор неожиданности и присущую каждому решению неопределенность. Поэтому так важно уметь управлять своими сомнениями, неизбежными спутниками выбора в условиях неизвестности. Поэтому так важно настороженно относиться ко всем, кто предлагает определенность. А последние, как известно из парадокса Элсберга[9]9
  Парадокс Элсберга, или эффект нетерпимости неопределенности, открытый психологом Даниэлем Элсбергом в 1961 году, утверждает, что люди предпочитают выбирать варианты, для которых вероятность благоприятного исхода известна, вместо вариантов, для которых такая вероятность неизвестна.


[Закрыть], могут казаться весьма убедительными, поскольку человеческий ум страшится неизвестности. Могут они быть и весьма успешными, поскольку помимо неприятия неопределенности человеческий ум открыт для обучения, а значит, обладает высокой степенью внушаемости. Потребность в достоверности, регулярности и надежности, отмечал К. Поппер, усиливает «потребность обладать общей догмой и внушать друг другу истинность этой догмы», которая «превращается в фанатическую веру».

Рассмотрение неопределенности с точки зрения системного подхода связывает это явление с таким свойством систем, как контринтуитивность, когда полученный результат не соответствует исходному замыслу. Контринтуитивность накладывает серьезные ограничения на человеческие возможности самим определять ход дальнейших событий, забирая ненавязчиво штурвал из мозолистых рук уверенных в себе капитанов. Можно много говорить и писать о роли личных качеств и призывать надеяться только на самих себя, но даже такой апологет индивидуального начала, как Черчилль, признавал в биографии отца, что «порой человек может вне зависимости от того, что он делает, постоянно достигать победы, а затем, наоборот, – постоянно терпеть поражение». В реальных условиях, принимая решение и инициируя действия, индивид оказывается в потоке слабо контролируемых событий, которые не только приводят его челн к неожиданным берегам, но и увлекают за собой, не давая возможности самому определить момент, когда следует сменить выбранный путь или просто – остановиться. Поэтому, как говорил Черчилль, «те, кто выбирает момент для начала войны, не всегда способны завершить ее по собственному усмотрению». Более того, «никто не может сказать, сколько продлится война и как она закончится», – констатировал британский политик²³.

Рассмотрим, какие факторы влияют на контринтуитивность систем и сложность понимания происходящих в них процессов.

Во-первых, невозможность одновременного учета всего комплекса взаимосвязей, взаимодействий и взаимозависимостей, а также их изменений во времени. Неспособность человеческого разума просчитать все сценарии и охватить все нюансы приводит к необходимости упрощения, чрезмерное рвение в котором с исключением важных аспектов искажает проблему и подталкивает к неправильному решению. Поэтому, выбирая между сложностью окружающего мира и простотой его представления для последующего понимания, следует искать золотую середину, что само по себе является нетривиальной задачей и требует серьезной подготовки.

Во-вторых, из-за изменений исходных условий первоначальные переменные, которые привели к определенному результату, могут быть со временем заменены на другие составляющие, и, соответственно, устранение этих первоначальных переменных уже не сможет повлиять на изменение следствия.

В-третьих, разделение в пространстве и времени исходного воздействия и вызываемой им реакции. В физике подобное явление для временной плоскости известно как гистерезис, от греческого слова ὑστέρησις – «отставание, запаздывание». Разделение исходного воздействия и конечного результата приводит либо к определению неправильной причины, либо вообще делает невозможным установление причинно-следственной связи между двумя событиями. Без учета гистерезиса можно ошибиться в оценке успешности принимаемого решения, признав выбор эффективным или, наоборот, ущербным, после чего следует либо дальнейшая эксплуатация порочной практики и раскачивание системы, либо упущение благоприятной возможности, соответственно. Вместо согласия с внешне правдоподобными объяснениями следует разбираться в структуре системы, учитывать влияние различных факторов, а также не принимать первого и очевидного результата.

Рассмотрение фактора неопределенности и свойства контринтуитивности систем будет неполным без такой важной составляющей процесса принятия решений, как причинно-следственные связи. Существует несколько подходов определения причин. Согласно одному из них, определение причины представляет собой поиск значимых явлений, предшествовавших событию с выстраиванием из них причинной цепочки и оценкой ее убедительности. При этом рекомендуется обращать внимание на индикаторы причинности, к которым относятся: временная последовательность (причина по времени предшествует следствию), близость во времени и в пространстве, сходство причины и следствия – по интенсивности и продолжительности. Другой подход учит не торопиться и дать причине проявиться более отчетливо, чтобы воздействовать не на фасад, а на несущие. «Трудно бывает распознать зло в зародыше, потому что задатки часто обманчивы, и самое мудрое – выждать, пока они проявятся, не предпринимая попыток единоборства», – описывал этот подход Н. Макиавелли. Третий подход обращает внимание на два способа познания причин – посредством восприятия и умозаключений; последний в свою очередь включает оценку частоты событий, происходящих вместе, и понимание того, как именно причина порождает следствие. При этом в процессе умозаключений определяется структура причинности – что именно вызывает наблюдаемый эффект и как часто влияние приводит к изменению. Четвертый подход призывает различать типовую и конкретную причинность. В то время как типовая причинность касается общих свойств, конкретная, или, как ее еще иногда называют, сингулярная, причинность характеризуется специфическими событиями и конкретными индивидами. Пятый подход акцентирует внимание не на результате, а на траектории с изучением последовательности сценариев во времени. «Кто мудр, тот во всем смотрит на замысел, а не на исход», – писал об этом Сенека.

Несмотря на обширный методологический аппарат, в определении причин еще осталось много лакун, а единого подхода, который бы оказывался эффективным при любых условиях, нет до сих пор. В огромном литературном наследии Черчилля на этот счет сохранилась следующая рекомендация при выявлении причин: «Избыток действий и игра стихий, сколь бы масштабными они ни были и сколь бы многими материальными эффектами ни сопровождались, подчас не соответствуют истинному смыслу происходящего, имея лишь малое или ничтожное значение для конечного результата». В этой связи не следует обольщаться кричащими и подавляющими своим объемом явлениями. «В цепи причинно-следственных связей даже самые малые события играют жизненно важную роль, – отмечал британский политик. – Именно их следует изучать и размышлять над ними»⁴.

При определении причинно-следственных связей часто допускается ошибка с восприятием изменений как детерминированных (от лат. determinans – «определяющий») явлений. Мы видим, что происходит одно, второе, третье, и понимаем, что эти события не могли не произойти и каждое предыдущее определяло следующее. Но мир устроен не так. В нем преобладают не детерминированные отношения, а вероятностные процессы, означающие, что причина не всегда вызывает ожидаемое следствие. Когда Черчилля спрашивали, почему он не боится погибнуть в результате авианалетов люфтваффе, он любил цитировать слова французского математика Анри Пуанкаре: «Я нахожу спасение под неприступной аркой вероятности». В 1925 году, возглавляя Минфин и ведя напряженный спор с Адмиралтейством насчет расходов на ВМФ, Черчилль заметил в одном из своих меморандумов для коллег по правительству, что при упоминании военных планов Японии «следует учитывать не только степень, но и вероятность наступления угрозы»⁵. Причина повышает вероятность наступления следствия, которая может приближаться к единице, но от этого она не перестает оставаться вероятностью. И никто не сможет гарантировать, что следствие наступит всегда и при любых условиях после воздействия причины. Отсюда простое правило – для поиска причины нужно искать те явления, которые повышают вероятность наступления ожидаемого результата. И менее простая рекомендация: ничего нельзя утверждать определенно, лишь с разной степенью вероятности.

Переход от детерминированного к вероятностному мышлению позволяет иначе оценить роль случая. Обычно вера в случай противопоставляется вере в собственные силы и относится к уделу слабых личностей. Подобный взгляд ошибочен. Даже такая незаурядная персона, как Черчилль, всегда снимал шляпу перед случайными процессами. По его словам, «немногие даже из самых информированных и умных людей готовы поверить, насколько многое в современной политике определяется случаем или прихотью часа». В 1926 году он напишет небольшую статью «Удача?», которая выйдет в апрельском номере Cosmopolitan. Приводя в ней эпизод из своей фронтовой жизни в годы Первой мировой войны, во время которого он едва не расстался с жизнью, наш герой заключает: «Чем больше живешь на свете, тем больше понимаешь, что все зависит от случая. Случай, фортуна, удача, судьба, рок, провидение воспринимаются мною как нечто единое, только названное разными словами. Непосредственное влияние, которое каждый из нас оказывает на свою жизнь, постоянно контролируется внешней, высшей силой. Если каждый из нас проанализирует последние десять лет своей жизни, он обратит внимание, что крошечные события, нисколько не важные сами по себе, в действительности управляют нашими достижениями и нашей карьерой». Черчилль вернется к этой мысли в другой своей статье, написав, что «если бы то или иное событие произошло иначе, если бы не был отдан этот приказ, если бы не был нанесен этот удар, если бы эта лошадь не споткнулась, если бы он не встретил ту женщину, или пропустил бы тот поезд, или успел бы в него вскочить, – вся наша жизнь изменилась бы, а с ней изменились бы и жизни других людей, пока это не достигло бы всемирных масштабов».