Текст книги "Павел. Августин"

XLVIII

О том, как глубоко столкновение Павла с Церковью, лучше всего можно судить по глубине его столкновения с Петром. Вечная противоположность или противоречие, антиномия, закона и свободы, терзающее сердце Павла, терзает и сердце всей Церкви.

Вскоре, кажется после первого апостольского путешествия Павла, произошло, весною 43–44 года, в Иерусалиме то, что в позднейших преданиях Церкви названо будет «Собором Апостольским».[40]40
  Меуег. III. 171. – Otto Pfleiderer. Das Urchristenthum, seine Schriften und Lehren, in geschichtlichem Zusammenhang beschrieben von Otto Pfleiderer. Berlin: G.Reimer, 1902. I. 2. – Arthur Cushman Mc. Gifford. A history of Christianity in the apostolic age. Edinburg: T. & T. Clark {1897}; New York: C. Scribner's sons, 1897. P. 171, 214.


[Закрыть]

«Я ходил с Варнавою в Иерусалим… по откровению и предложил там знаменитейшим (Апостолам) особо (наедине, kat'idian) благовествование, проповеданное мною язычникам (чтобы узнать), не напрасно ли я тружусь и трудился… Вкравшимся же лжебратиям, тайно приходившим подсмотреть за нашей свободою… во Христе Иисусе, чтобы поработить нас (Закону), мы ни на час не уступили и не покорились… И знаменитые не возложили на меня ничего (более)… А напротив, увидев, что мне вверено благовествование для необрезанных, как Петру для обрезанных… Иаков и Кифа, и Иоанн, почитаемые Столпами, styloi, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти к язычникам, а им – к обрезанным» (Гал. 2, 1–9).

Это свидетельство Павла подтверждается и в «Деяниях Апостолов», с такою точностью, что историческая подлинность его, по крайней мере в главных, внешних чертах, несомненна.

«Когда же началась великая распря, pollés de xetéseos genoménes, Петр, встав, сказал им: «Мужи братия! вы знаете, что Бог, от первых дней, избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали… и не положил никакого различья между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы (ныне) искушаете Бога, возлагая на шею учеников иго (Закона), которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатью Господа Иисуса Христа спасемся, так же, как и они» (язычники). – Тогда умолкло все собрание, слушая Варнаву и Павла, возвещавших, какие чудеса и знамения сотворил Бог через них среди язычников» (Д. А. 15, 7–12).

Слишком невероятно, чтобы Петр мог действительно так говорить: кажется, здесь (особенно в этом противоположении «спасемся благодатью», а не «делами Закона») говорит устами Петра сам Павел; но еще невероятнее, чтобы Павел мог говорить устами Иакова (Д. А. 15, 13–21). Слишком не похожи в этом свидетельстве Иаков и Петр на тех двух Апостолов, которых мы знаем, по свидетельству Павла.

Смутный след какого-то исторически подлинного воспоминания, может быть, уцелел и в свидетельстве «Деяний Апостолов» о чудесном обращении римского сотника, Корнилия, после видения Петру сходящего с неба полотна, с нечистыми животными: «того, что очистил Бог, не почитай нечистым» (Д. А. 10, 15). Смысл видения – тот, что Павлова проповедь – не новшество, потому что и Петр такой же, как Павел, – «Апостол язычников». Но отделить историческую действительность от покрова легенды здесь уже невозможно.

«Нет у меня ни в чем недостатка против высших Апостолов» (II Кор. 11, 5), «почитаемых Столпами» (Гал. 2, 9), – с этим выводом Павла, сделанным на «Апостольском соборе», не могли бы согласиться Двенадцать, уже потому, что Петра поставил «Верховным Апостолом» и положил его «Камнем» в основание Церкви не кто иной, как сам Господь. Грех сатанинской гордыни помнит ли Павел, когда говорит: «Лучше для меня умереть, чем уничтожить похвалу мою» (I Кор. 9, 15)? Так же не могли бы согласиться Двенадцать и с другим выводом Павла, что Закон отменен не только для язычников, но и для обращенных Иудеев.[41]41
  Meyer. III. 425.


[Закрыть]

Как бы то ни было, высшая точка, – зенит будущей Церкви Вселенской – достигнута Деяниями в этом именно свидетельстве об Апостольском соборе, где Павел входит в Церковь. Но если теперь входит в нее, значит, не был в ней раньше или, по крайней мере, не был так, как теперь. Очень знаменательно, что Петр, после того, исчезает из Деяний уже навсегда и почти бесследно: остается только Павел. Но тщетно пытается Лука, «врач возлюбленный» (Кол. 4, 14), исцелить эту зияющую рану Церкви – «великую распрю» Петра и Павла: через пятнадцать веков, в протестантстве, Реформации, рана зазияет снова и уже не исцелит ее никто, кроме одного Врача.

XLIX

Очень скоро – вероятно, между первым и вторым путешествием Павла – «великая распря» вспыхнула снова, еще большим пламенем.

«…Когда же Петр пришел в Антиохию, я лично противостал ему, потому что он подвергся нареканию. Ибо, до прибытия некоторых учеников от Иакова, он ел вместе с язычниками; когда же те пришли, начал таиться и устраняться, боясь обрезанных». Те, вероятно, так же точно укоряли и обличали Петра, как Павла, за то, что он ест с «нечистыми», а слова Божия: «того, что очистил Бог, ты не почитай нечистым» – уже не вспомнил Петр.

«Вместе с ним лицемерили, synyperkrithesain, и прочие Иудеи (христиане), так что Варнава увлечен был их лицемерием. Но когда я увидел, что они поступают не прямо, по истине евангельской, то сказал Петру при всех: «Если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?.. Мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою… Если же Законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2, 13–21).

Петр, конечно, не мог лицемерить. Робок был, застенчив и неуклюж, что показал в ту памятную ночь, в разговоре с привратницей и слугами, во дворе Каиафы: «Не знаю Человека сего» (Мк. 14, 71); но и правдив был бесконечно, что покажет всей своей жизнью и смертью.[42]42
  Ernest Renan. Saint Paul. Paris: Caiman Lévy, 1923. P. 296–297.


[Закрыть]

Нет, Петр не лицемерил. Был правдив и тогда, в Антиохии. Но, в вечной «распре» между Законом и свободой, верен будет Иисусу, вне Церкви – против Церкви, один только Павел. Та же и здесь антиномия – «согласная противоположность» – у самого Иисуса, как у Павла.

«На путь к язычникам не ходите… а идите… к погибшим овцам дома Израилева», – говорит Господь ученикам (Мт. 10, 5–6) и теми же почти словами скажет о Себе Самом: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мт. 15, 24); и жене Ханаанеянке, молящей об исцелении дочери: «Нехорошо взять хлеб у детей (Израиля) и бросить псам» (язычникам), говорит как будто жесточайшее слово Милосерднейший (Мт. 15, 26). Если же, все-таки, бросит, то уже, конечно, не с легким сердцем.

«Будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака, Иакова и всех пророков в царстве Божием, а себя изгнанными вон» (Лк. 13, 28). – «Истинно говорю вам: и в Израиле не нашел Я такой веры», – как у римского сотника, в Капернауме. «Многие же придут от востока и запада и возлягут… в Царстве небесном, а сыны Царства извержены будут во тьму внешнюю» (Мт. 8, 10–12). – «Се, оставляется дом ваш пуст» (Мт. 23, 38). – «Идите и научите все народы во имя Мое» (Мт. 28, 19).

Та же мука, раздирающая сердце Господне, – противоречие Закона и Свободы, – раздирает и сердце всей Церкви, в «великой распре» между Петром и Павлом.

L

«Если бы кто начал проповедовать (вам) другого Иисуса, которого мы (Павел) не проповедуем… вы были бы очень снисходительны к тому (Петру или ученикам Петра)… Это лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых, и неудивительно, потому что и сам сатана принимает вид Ангела света» (II Кор. 11, 4–5, 13). – «Если бы даже мы (Павел) или Ангел с неба стал благовествовать не то, что мы благовествуем вам, да будет анафема» (Гал. 1, 8–9). Если же самому Петру, то ближайшим ученикам его, – эта «анафема» Павла.[43]43
  Meyer. III. 424–426.


[Закрыть]

«Симон Волхв» и «лжепророк Валаам», в Откровении (2, 14), очень вероятно, Павел.[44]44
  Renan. 303.


[Закрыть] «Ангелу Пергамской церкви напиши: есть у тебя держащиеся учения Валаамова (Павлова)… чтобы сыны Израиля вкушали идоложертвенное и блудодействовали… учение Николаитов (учеников Павла), которых Я ненавижу» (Откр. 2, 14–15).

«Враг-человек (Павел) разрушил Закон», – насадил, как диавол, плевелы в пшеницу. – «Некоторые из язычников, отвергнув благовестие мое (Петра), приняли беззаконное учение врага-человека», – скажет, по преданию Церкви, от начала II века Петр в Послании к брату Господню Иакову,[45]45
  Hennecke. I. 151, 158. Первое «Послание» – от 116 года, второе, – от 130 г.


[Закрыть] и он же – о видении Павла, на пути в Дамаск: «Кто верит снам и видениям, тот может быть обманут; ведь и нечистый дух является (под видом Ангела света)… Видящий видение не знает, от Бога ли оно… И может ли кто-нибудь поставлен быть видением (в Апостолы)? А если может, то зачем Господь, в течение целого года, обращался и говорил с нами (не в снах и видениях, а наяву)? Если же Господь тебе (Павлу) являлся воистину, то не противься мне (Петру), бывшему с Ним, ибо ты восстал на меня – твердый Камень, положенный в основание Церкви».[46]46
  Pseudo Clement. I. 2. «Послание Петра Иакову». Pseudo Clement. II. 17, 14–17.


[Закрыть]

LI

Кажется, самим Иисусом, в предсмертную ночь, на Тайной Вечере, предсказаны всемирно-исторические судьбы Церкви, в этой «великой распре» между Петром и Павлом: «Симон! Симон! вот сатана просил (у Бога), чтобы сеять вас, syniásai, как пшеницу (сквозь сито). Но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя, и ты некогда, обратившись (покаявшись), утвердил братьев твоих» (Лк. 22, 31–32). Вечная распря между Петром и Павлом – не одно ли из этих «диавольских сит»?

«Я пришел во имя Отца Моего, и вы не принимаете Меня; а если иной, állos, придет во имя свое, его примете» (Ио. 5, 43). Этот «иной Христос» – Антихрист.

То же, но еще яснее, предсказано и Господом воскресшим: «Когда ты (Петр) был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел, а когда состаришься, то прострешь руки твои и другой, állos, препояшет тебя и поведет, куда не хочешь» (Ио. 21, 18).

Вот что значит: «если бы кто начал проповедовать другого Иисуса, которого мы (Павел) не проповедуем… вы приняли бы его».

Через пятнадцать веков вспыхнет снова, уже всемирным пожаром, все та же «великая распря» между Петром и Павлом, в Протестантстве-Реформации, и люди поймут или все еще не поймут, что значит: «другой поведет тебя, куда не хочешь».

LII

Думает ли Павел о примирении с Петром, хочет ли подать ему «руку общения», когда в конце третьего путешествия, вероятно весною 58 года, в канун Пятидесятницы, решает идти в Иерусалим?[47]47
  Jülicher. 30–31.


[Закрыть]

«Из Милета же, послав учеников в Эфес, Павел призвал пресвитеров (тамошней) церкви, и когда они пришли к нему, сказал им… „вот я иду, по влечению Духа, в Иерусалим, не зная, что там со мною будет; только по всем городам возвещает Дух… что узы и скорби ждут меня. Но я, ни на что не взирая, не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить мне поприще мое и служение, принятое от Господа Иисуса… И вот я знаю, что все вы, между которыми ходил я, проповедуя царство Божие, не увидите больше лица моего“… Сказав это, преклонил он колена и со всеми помолился. Тогда великий плач был у всех, и, падая на шею Павла, целовали его, скорбя особенно от сказанного им слова, что уже не увидят лица его. И провожали его до корабля» (Д. А. 20, 17–38). Это слово к Эфесской общине – как бы предсмертное завещание Павла.

В Тире, куда приплыли на корабле, идущем в Финикию, снова все ученики, с детьми и женами, провожали Павла за город и на морском берегу, «преклонив колена, молились», – в соленой свежести волн, под немолчный шум прибоя, как в «Одиссее» Гомера.

Отплыв же из Тира в Птолемаиду, прибыли в Кесарию Приморскую, куда пришел к Павлу Агав пророк. «И вошедши к нам, взял пояс у Павла и, связав себе руки и ноги, сказал: „Так говорит Дух Святой: мужа, чей этот пояс, свяжут так в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников“. Когда же мы это услышали, то… просили, чтобы Павел не ходил в Иерусалим. Но он… сказал (нам): „Что вы делаете? для чего плачете и сокрушаете сердце мое? Я не только хочу быть узником, но готов и умереть за имя Господа Иисуса“ (Д. А. 21, 5–13).

Павел – свободнейший из людей в мире, – связанный по рукам и ногам, как влекомая на заклание жертва, – вечный узник Духа.

LIII

«После сих дней (в Кесарии Приморской), пошли мы в Иерусалим» (Д. А. 21, 15). Здесь «брат Господен», Иаков, невольно искушает Павла: «Все ревнители Закона… из Иудеев уверовавших… наслышались о тебе… что ты учишь отступлению от (Закона) Моисея, говоря, чтоб не обрезывали детей своих… Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющих на себе обет („Назиреата“, строжайшего исполнения закона об „очищении“).[48]48
  Weiss. III. I. 20.


[Закрыть] Взяв их, очистись с ними (освятись, hagnistheti) и возьми на себя издержки (на жертву) за них… И тогда узнают все, что слышанное… о тебе – неправда, но что и сам ты продолжаешь соблюдать Закон»… Тогда Павел, взяв тех мужей и очистившись с ними, в следующий день вошел в храм» (Д. А. 21, 18–26).

Жертву приносит Павел за других и сам «становится жертвой» (II Тим. 4, 6). – «Будучи свободен от всех, я всем поработил себя… Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев; для подзаконных, как подзаконный, чтобы приобресть подзаконных; для чуждых Закона – как чуждый Закона, чтобы приобресть чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных» (I Кор. 9, 19–22). Это отречение от свободы Христовой для него бóльшая жертва, чем смерть.

«Слишком любил он – перелюбил Израиля, hyperegápesen, по чудному слову Варнавы.[49]49
  Barnab. Epist. V. 8.


[Закрыть] – «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти… Израильтян… от них же и Христос по плоти, сущий надо всем Бог» (Рим. 9, 3–5).

Вот какой страшной ценой хочет сильный помириться с немощным, свободный – с рабом, с Петром – Павел.

LIV

Здесь, в Иерусалиме, мог бы он вспомнить, как лет десять назад, в Антиохии, обвинял Петра в «лицемерии». Жертва «очищения», – такая же часть Закона, как «обрезание»; кто соблюдает часть Закона, тот соблюдает и весь Закон.

В первые годы служения своего Павел, «ради Иудеев», обрезал в Листрах, Тимофея, полуэллина (Д. А. 16, 1–3). Знал, конечно, уже и тогда, чтó делает. «Стойте в свободе, которую дал вам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства… Если обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа» (Гал. 5, 1–2). – «Берегитесь обрезания, берегитесь псов, злых делателей», – учеников Петра (Флп. 3, 2). Думая так и все-таки обрезывая Тимофея, не хуже ли Петра «лицемерил» Павел? «Стойте в свободе», – говорит другим, а сам не стоит.

Знает, чтó делает, и в Галатии, земле скопцов, «обрезанных» Великой Матери, Magna Mater, Кибелы,[50]50
  «Оскопление», peritomé, «обрезание», katomé. – Meyer. III. 494. – Weiss. II. 69.


[Закрыть] когда говорит: «Сами бы пусть оскопились – обрезались, aposkopsóntai, смущающие вас». Иудею сказать: «Не нужно обрезания» – все равно что сказать христианину: «Не нужно крещения», под тем предлогом, что оно не духовное, а плотское таинство; сравнивать оскопление с обрезанием для Иудея – такое же невыносимое кощунство, как для христианина – оплевание Креста.[51]51
  Toussaint. 207–208.


[Закрыть]

«Если оправдание – Законом (обрезанием), то Христос напрасно умер» (Гал. 2, 21). Это значит: исполняя закон обрезания, Павел делает смерть Христа «напрасною», как бы снова Его распинает.

Знает он, чтó делает, и в Иерусалиме.

«…Иудеи Мало-Азийские (в том числе, может быть, и Галаты), увидев Павла в храме, возмутили весь народ и наложили на Павла руки, вопя: «мужи Израильские! помогите! Этот человек… ввел Эллинов в храм, и осквернил святое место сие». Ибо перед тем, видя с ним в городе Трофима Эфесянина, подумали, что Павел ввел его в храм» (Д. А. 21, 27–29).

В этом, конечно, правы Иудеи: Павел действительно «осквернил» святыню храма, – в жертву «нечистую» себя принес, а вместе с собою ввел всю «языческую нечисть» в храм. «И, схватив Павла, повлекли его вон из храма… и весь Иерусалим возмутился» (Д. А. 21,31).

Вот когда и где родилось «возмущение всесветное», – «революция», по-нашему. Первый «Возмутитель» – Иисус; второй – Павел.

Когда в Иудейской войне-революции 70 года римские воины, взяв Иерусалим, войдут в храм и ворвутся в Святое святых, то, не увидев в нем ничего, кроме голых стен, удивятся – ужаснутся этой пустоте: так и теперь «пустому» возмущению ужасаются, – «глупому спору», не из-за чего, – из-за «какого-то Иисуса умершего, о котором Павел утверждает, будто Он жив» (Д. А. 25, 19).

«Огонь пришел Я низвесть на землю, и как желал бы, чтоб он уже возгорелся!» (Лк. 12, 49). Вот когда и где желание это исполнилось, – возгорелся огонь Возмущения-Революции, в котором некогда вспыхнет весь мир, как ночной мотылек на свече, и сгорит.

LV

«…Тотчас же тысяченачальник (Клавдий Лисий), взяв воинов и сотников, устремился на них; они же, увидев его… перестали бить Павла… И тысяченачальник, схватив его, велел сковать двумя цепями… и отвести в крепость. Когда же он был на лестнице, воинам пришлось в тесноте нести его (на руках)… ибо множество народа следовало за ним и кричало: „Смерть ему!“ (Д. А. 21, 32–36.)

Павел спасся от смерти двумя чудесами, – невидимой защитой Господней и видимой – сенью римских орлов. Никогда не был он таким Иудеем, как в этот день, но и таким Римлянином не был тоже никогда.

В той самой претории, где некогда кричали Пилату Иудеи: «Распни!» и бичевали Господа Римляне, Павел скажет Римскому сотнику: «Разве позволено вам бичевать римского гражданина, да еще и без суда?» Тысяченачальник же, подойдя к Павлу, спросит его: «Ты – Римский гражданин?» Он скажет: «Да», и тотчас же отступят от него хотевшие бичевать его. И тысяченачальник испугается, что сковал его (Д. А. 22, 24–29).

«Я – Римский гражданин», civis Romanus sum, – зримое в этом слове, чудо: «Римского мира величие безмерное», pacis Romanae immensa majestas, охраняет Павла и охранит до конца – до Рима.

LVI

Павел просит тысяченачальника: «Позволь мне говорить к народу». – «Когда же тот позволил, он, стоя на лестнице, сделал рукою знак… и, когда наступила глубокая тишина, начал говорить по-еврейски (арамейски)… и народ утих еще более».

Павел говорит о первом, бывшем ему, на пути в Дамаск, видении Господа, и о втором, после Дамаска: «Когда же я возвратился в Иерусалим и молился в храме, то пришел в исступление и увидел Его (Иисуса), и Он сказал мне: «…выйди из Иерусалима… потому что здесь не примут твоего свидетельства о Мне… Я пошлю тебя далеко к язычникам». До этого слова слушали Павла, а затем… меча одежды и пыль на воздух, подняли крик: «Истреби от земли такого, ибо ему не должно жить!» (Д. А. 21,40; 22, 1–22.)

Имени для него не находят в неистовой ярости: «Такого», toióuton, значит: «не такого грешника», а «такой грех»; не «такого проклятого», а «такое проклятие» – всего Израиля, всего человечества. «Бог сделал Его (Христа) грехом, hamatian за нас» (II Кор. 5, 21), – и Павла тоже; «сделался за нас (Христос) проклятием, katára» (Гал. 3, 13), – и Павел тоже. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ио. 15, 13): это сделал Иисус, – и Павел тоже.

LVII

В ту же ночь, в претории Антониевой крепости, было Павлу видение: «Господь, представ ему, сказал: „Дерзай Павел; ибо, как ты свидетельствовал обо Мне в Иерусалиме, так должно тебе свидетельствовать и в Риме“ (Д. А. 23, 11).

В третьем часу ночи двести римских воинов, семьдесят всадников и двести стрелков, повели Павла через Антипатриду в Кесарию Приморскую, к Римскому прокуратору, Феликсу (Д. А. 23, 31).

Подъезжая на осле к Кесарии, на восходе солнечном, и увидев вдали, между холмами, темно-синюю полосу моря, вспомнил, может быть, Павел, бывшее ему в Коринфе, видение Рима,[52]52
  В конце третьего апостольского путешествия Павла из Эфеса в Коринф, в зимние месяцы 51–52 года, при Луции Юнии Галлионе, проконсуле Ахайи, брате Сенеки Философа, «кротком», dulcis, как его называет Сенека. – Natur. quaest. IV. praef. – Statius. Silvae. II. 7, 3. – Weiss. III. 98–100.


[Закрыть] когда на перепутье между Востоком и Западом, прошлым и будущим, в городе «между двумя морями», bimaris,[53]53
  Horat. Od. I. 7, 2.


[Закрыть] глядя с высоты Акрокоринфа на два моря – на две дали («Я пошлю тебя далеко к язычникам»), – он писал в Рим: «С давних лет имея желание прийти к вам, – как только предприму путь в Испанию, – приду» (Рим. 15, 23–28).

Первое слово Господне к Павлу, на пути в Дамаск: «Я пошлю тебя… к язычникам» (Д. А. 26, 17), – будет и первым словом самого Павла в Риме: «Спасение Божие послано язычникам» (Д. А. 28, 28). Только здесь, в Риме, сделается Павел в полном смысле «Апостолом-язычником».

LVIII

«По прошествии двух лет, поступил на место Феликса Порций Фест и, в угоду Иудеям, оставил Павла в узах» (Д. А. 24, 27). «Когда же Фест предложил ему идти на суд в Иерусалим, Павел сказал: „Я стою перед судом Кесаревым… Иудеев я ничем не обидел… ибо, если я не прав и сделал что-нибудь достойное смерти, то не отказываюсь умереть; а если того нет, в чем они обвиняют меня, то никто не может меня выдать им. Требую суда Кесарева“ (Д. А. 25, 9–11).

Фест решил исполнить требование Павла и послать его в Рим. «Когда решено было плыть нам в Италию, то отдали Павла… сотнику Августова полка, Юлию» (Д. А. 26, 32; 27, 1).

Было три апостольских путешествия Павла, на свободе, а это, четвертое, – в цепях. Но, вечный узник Духа, возвестит Он миру и в цепях свободу.