Текст книги "От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920"

Жизнь в Ставке шла своим чередом. Изредка начали появляться дамы, но всегда на короткий срок и быстро исчезали. Наступала зима с короткими днями и длинными вечерами. Прогуливаться было почти негде, так как кругом был снег. Прочищались только самые необходимые дорожки для сообщения. Одна из дорожек около дома квартирмейстерской части носила название оперативной, так как по ней совершал ежедневную гигиеническую прогулку генерал-квартирмейстер Данилов. Вскоре мы с ним подружились, и я стал составлять ему компанию.

Заботясь, чтобы дать какое-нибудь развлечение личному составу, начальство устроило кинематограф в манеже железнодорожной бригады, и все начали его усиленно посещать. Обыкновенно ставили какую-нибудь кинодраму и затем сцены из боевой жизни или посещение частей высочайшими особами. Надо отдать справедливость, почти все военные фильмы были сняты неумелыми людьми, были скучны и однообразны до тошноты. В особенности это бросалось в глаза, когда мы получали подобные же фильмы из Франции. То же можно сказать и про фильмы с высочайшими особами. Все сводилось к выходу из автомобиля и посадке на автомобиль. Самым большим успехом пользовались американские фильмы с дикими зверями и различными трюками, а также разбойники Фантомас, Черная Рука и тому подобные.

У меня в морском вагоне завелись свои приятели. Наиболее частыми посетителями были состоящий при великом князе для поручений генерал Петрово-Соловово[123]123
  Петрово-Соловово Борис Михайлович (1861–1925), генерал-майор свиты (1905), флигель-адъютант (1902–1905). Окончил лицей цесаревича Николая в Москве, выдержал офицерский экзамен при 2-м военном Константиновском училище. Командир лейб-гвардии Гусарского его величества полка (1905–1907). Во время Первой мировой войны генерал для поручений при Верховном главнокомандующем (с 25.07.1914). Уволен от службы за болезнью 23.09.1917.


[Закрыть] и кавалерийский генерал Новиков,[124]124
  Новиков Александр Васильевич (1862 – не ранее 1931), генерал-лейтенант (1913). Окончил Михайловское артиллерийское училище (1884) и Николаевскую академию Генерального штаба (1891). С 13.10.1914 г. командир 1-го кавалерийского корпуса. С 31.01.1915 г. состоял в распоряжении Верховного главнокомандующего. Командир 43-го армейского корпуса (25.06.1915–02.04.1917). Отчислен от должности с назначением в резерв чинов при штабе Петроградского ВО (02.04.1917). 28.04.1917 уволен от службы. В 1918 г. добровольно пошел в Красную армию. С 1922 г. в отставке. 29.11.1930 был арестован по делу «Весна», 18.07.1931 приговорен к 10 годам лагерей. Дальнейшая судьба неизвестна.


[Закрыть] состоящий при Ставке в ожидании места. Его называли командующим морской кавалерией, так как он обучал верховой езде всю молодежь морского управления и предпринимал с ними длинные прогулки в окрестностях. Оба генерала рассказывали нам новости, слышанные за обедом у великого князя, и мы их совместно обсуждали.

Развлекали публику еще и военные агенты,[125]125
  Атташе союзных стран.


[Закрыть] которых в Ставке все прибавлялось и прибавлялось. Вначале были только француз, англичанин и серб, но потом постепенно подъехали бельгиец, черногорец, итальянец, японец, румын, и к каждому из них стали подъезжать помощники, так что в конце концов собралось немало.

Француз маркиз де ла Гиш был очень корректен. Англичанин генерал Уильямс был типичным сыном своей расы; всегда с трубкой в зубах и руками в карманах, он мало говорил, но много ел и еще больше пил и хранил при всех обстоятельствах невозмутимое хладнокровие. Серб полковник Ланткиевич был очень проворный и юркий господин, очень умно устраивал свои дела. Бельгией был добродушный толстяк, очень остроумный и веселый, говоривший необыкновенно скоро и притом густым басом. Полковник Муханов, один из офицеров оперативной части, необычно ловко его представлял и морил всех со смеху. Итальянец полковник Марченго(?) больше всех пришелся ко двору. Он хорошо играл на гитаре и недурно пел шансонетки. Без него не обходилась ни одна выпивка, и его для простоты даже переименовали в полковника Марченко. Японец, генерал Оба, очень умный и толковый генерал, единственный из всех агентов с боевым прошлым. Он был моим приятелем, мы много говорили о Японии, и он меня поражал своими глубокими знаниями по всем отраслям наук.

Все старшие агенты помещались в великокняжеском поезде и столовались у великого князя. Им ежедневно сообщались бюллетени о положении военных действий, и иногда они все вместе или порознь предпринимали поездки на фронт, в сопровождении кого-либо из офицеров Генерального штаба.

Иногда случались и комические эпизоды. Так, однажды генерал де ла Гиш был во Львове арестован патрулем, принявшим его за австрийца. Он вышел погулять по улицам и своей формой возбудил подозрение и, не зная по-русски, ничего не мог объяснить. После этого случая агентам было рекомендовано при поездках надевать русскую форму.

Кроме кино другим развлечением было хождение на станцию Барановичи, которая, будучи важным узлом, пропускала через себя множество поездов. Это называлось собиранием сведений с мест, так как мимо проезжало много отпускных и раненых офицеров с фронта, а иногда и целые войсковые эшелоны при передвижении с фронта на фронт. Многие сильно огорчались невозможностью достать вина и водки,[126]126
  С началом войны императорским указом была воспрещена продажа питей, что в обиходе именовалось «сухим законом».


[Закрыть] но потом как-то приспособились, и ловкачи ухитрялись добывать и то и другое в любом количестве. Вероятно, местные жиды на этом делали недурные гешефты, хотя, правду сказать, между напитками попадалась прямо какая-то отравляющая смесь.

Само местечко не представляло никаких ресурсов, но кто-то открыл там великолепного зубного врача из жидков и, хотя вначале к нему отнеслись с недоверием, кончилось тем, что у него перебывала вся Ставка по зубной части.

Еще в 20-х числах сентября до Ставки начали доходить слухи о новых операциях немцев против нас, но определенно выяснилось о предстоящем наступлении на левом берегу Вислы только в конце месяца. При втором посещении государем Ставки в столовой царского поезда я слышал разговор сопровождавшего государя военного министра[127]127
  В это время генерал от кавалерии В. А. Сухомлинов (1848–1926), военный министр в 1909–1915 гг.


[Закрыть] с генералом Даниловым, где силы немцев определялись последним в двенадцать корпусов. Некоторые полковники оперативной части определяли их в восемнадцать, а другие говорили так же, как в былое время при нашествии татар, что немцев идет несосветимая сила. Впоследствии оказалось, что немцы располагали только шестью корпусами. В общем, настроение в Ставке было сильно паническое, тем более что дислокация армии совершенно не отвечала направлению готовящегося удара. Пять наших армий скопилось на маленьком пространстве между Вислой и Саном, три армии были заняты в Восточной Пруссии, и надлежащее место для встречи удара занимали только два корпуса. Началась спешная рокировка армий, почти без помощи железных дорог, по непролазной осенней грязи, причем мы перекалечили массу обозных лошадей, тем не менее три армии – 4, 5 и 9-я – были переброшены, и мы смогли противопоставить немцам и австрийцам около 25 корпусов, т. е. силы, значительно превосходившие их собственные.

Генерал Данилов оценил намерения противника как желание обойти правый фланг нашего Юго-Западного фронта, скученного на узком пространстве, и в отместку за Галицийское поражение устроить нам грандиозные клещи, зажав между Карпатами, Перемышлем и Вислой.

Чтобы парировать удар, генерал Данилов решил собрать кулак под Варшавой и обрушить его на спину обходящих немцев. Наступление наших войск против Австрии было остановлено, и, наоборот, мы стали быстро отходить за Сан. Здесь кстати сказать, что мы считали австрийскую армию на продолжительное время небоеспособной, но оказалось, что она, подпертая немцами, прекрасно могла наступать и доставила нам немало хлопот.

Если действительно у немцев были намерения, приписываемые им нашей Ставкой, что всегда все знающий противник скоро изменил их, и мы узнали, что значительные силы неприятеля двигаются на Варшаву. Немцы наступали быстро, не давая отдыха нашей кавалерии, которая должна была их задерживать. Первый серьезный бой произошел под Опатовым, где сильно пострадала наша гвардейская стрелковая бригада, выдвинутая в авангард 9-й армией. Противник обрушился на нее превосходными силами, и после двухдневного боя остатки бригады с трудом могли отступить к своей армии. Я слышал, что генерал Лечицкий[128]128
  Лечицкий Платон Алексеевич (1856–1921 или 1923), генерал от инфантерии (1913). Окончил Варшавское пехотное юнкерское училище (1880) и Офицерскую стрелковую школу. Участник Китайского похода 1900–1901 гг. и Русско-японской войны. Флигель-адъютант (1904–1905) и генерал-майор с зачислением в свиту Его Величества (1905). С 09.08.1914 командующий 9-й армией. С 18.04.1917 в распоряжении военного министра. С 07.05.1917 в отставке. С 1920 г. в Красной армии. В 1920 г. (по другим данным в 1921) арестован и умер в заключении.


[Закрыть] получил жестокий нагоняй за то, что позволил расстроить такую хорошую часть. Подойдя к Ивангороду, немцы попробовали взять его открытой силой, но он уже был приведен в хорошее оборонительное состояние, и они потерпели неудачу. Тогда они отошли немного и начали спешно строить оборонительные позиции. Генерал Иванов[129]129
  Иванов Николай Иудович (1851–1919), генерал от артиллерии (1908). Окончил Михайловское артиллерийское училище (1869). Участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., Русско-японской войны. Во время Первой мировой войны главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта (19.07.1914–17.03.1916), действиями которого руководил во время Галицийской битвы, Варшавско-Ивангородской операции, боев под Хыровым (1914), при наступлении через Карпаты в Венгрию (1914–1915); отступления из Галиции (1915). В конце 1915 г. предпринял неудачное наступление на Стрыпе и в марте 1916 г. был заменен на посту командующего фронтом Брусиловым. 17.03.1916 назначен членом Государственного совета и состоял при особе императора. С началом Февральской революции Николай II поручил ему усмирить беспорядки в столице. После отречения царя был арестован; по личному распоряжению А. Ф. Керенского освобожден. В октябре 1918 г. принял предложение генерала П. Н. Краснова возглавить Особую Южную армию. Умер от тифа.


[Закрыть] решил, что пора наступать, и стал переправлять корпуса через Вислу, но везде потерпел неудачу. Тогда вмешалась Ставка, и Варшавский район был передан генералу Рузскому. Немцы 11 октября сбили наш авангард у Гронц и сильным напором заставили наши войска отойти к Варшаве. Целую неделю напуганные варшавяне слышали шум орудий, а ночью шум моторов цеппелинов. Методичный Рузский ждал сосредоточения всех войск, чтобы перейти в наступление. Наконец 20 октября приказание было отдано. Началась атака с фронта и охват немцев с обоих флангов, но противник уже вполне отдал себе отчет в своем положении и не пожелал вступить в решительный бой в крайне невыгодной обстановке. Наш фронтальный удар встретили лишь слабые арьергарды противника, а главные силы уже отступали на запад. Вслед за Варшавской группой начала отступать и Иваногородская, а далее и австрийцы, освободившие уже Перемышль от осады. Несомненно, что мы одержали в этот раз стратегическую победу, несмотря на многие тактические неудачи. Немцы показали свое тактическое искусство, смело нападая со слабейшими силами на менее искусного противника, и их корпуса действовали, наскакивая и отскакивая, как искусные фехтовальщики. Вообще к этому времени выяснилось, что наш хороший полк мог стоять против немецкого среднего полка, но, когда дело касалось дивизий, корпусов и в особенности армий, нам нужно было иметь чуть ли не двойное превосходство в силах, чтобы рассчитывать на успех.

Нам очень мешала также чрезвычайная пестрота наших частей в смысле их боевого достоинства. Иные полки стоили дивизий, а иные дивизии не стоили хорошего полка, и это даже в кадровых частях. При таких обстоятельствах высшим начальникам приходилось при составлении задач взвешивать не только численный состав, но и качества каждой части, что чрезвычайно усложняло командование.

Причина этого печального явления лежала в недостаточной сортировке при назначении начальников частей, начиная с командира полка, а также в отсутствии всеобщей руководящей военной идеи, проникающей весь личный состав от мала до велика.

Когда выяснилось полное отступление германцев и австрийцев, наши войска сейчас же начали преследование в надежде по пятам неприятеля вломиться на его территорию, в наиболее выгодном направлении на Берлин, но немцы показали себя прямо художниками в деле порчи железных и шоссейных дорог, а также телеграфных линий. Они быстро оторвались от наших войск и исчезли в неизвестном направлении. Только 11 ноября началось обнаруживаться новое наступление немцев с северо-запада.

Вначале у нас не придали этому наступлению должного внимания, но вскоре обнаружилось, что немцы в недельный срок, пользуясь своей прекрасной железнодорожной сетью, сосредоточили армию в пять корпусов под начальством Макензена[130]130
  Макензен Август фон (1849–1945), германский военачальник, генерал-фельдмаршал (1915). Участник Франко-прусской войны 1870–1871 гг. В начале Первой мировой войны командовал 17-м корпусом, входившим в состав 8-й армии, участвовал в Восточно-Прусской операции. 02.11.1914 назначен командующим сформированной на Восточном фронте 9-й армией, которой командовал в ходе Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операций. 16.04–15.09.1915 – командующий 11-й армией, совершившей Горлицкий прорыв. С октября 1915 г. командующий группой армий, включавшей германские, австро-венгерские и болгарские войска, сосредоточенные против Сербии (20 дивизий). Начав наступление 07.10.1915, группа Макензена к началу декабря оккупировала всю территорию Сербии. В конце 1916 г. возглавил германские, болгарские и турецкие войска, действовавшие против Румынии с южного направления. В результате действий войск Макензена румынская армия была разгромлена, а большая часть Румынии оккупирована. Макензен был назначен командующим оккупационными войсками в Румынии.


[Закрыть] для нанесения сильного удара по правому флангу наших наступающих войск. Мы могли им противопоставить в этом направлении только три корпуса, которые и были вынуждены к отступлению.

Немцы прорвали наш фронт и быстро начали окружать нашу 2-ю армию, но, по счастью, и тут выручил Плеве. Со своей 5-й армией он быстро пришел на помощь ко 2-й, освободил ее левый фланг и начал со своей стороны окружение зарвавшихся немцев. Три пехотных дивизии и две кавалерийских попали в кольцо нашего окружения. Мы в Ставке уже радовались, предвкушая реванш за Самсонова. Известия о победе уже проникли не только в Петербург, но и в Лондон, где в парламенте лорд Китченер[131]131
  Китченер Горацио Герберт (1850–1916), британский военный деятель, фельдмаршал (1909), 1-й граф Китченер (1914). Участник ряда колониальных войн Великобритании, в том числе Англо-бурской, во время которой ввел систему концентрационных лагерей для мирного населения. С 06.08.1914 военный министр Великобритании. Направляясь с визитом в Россию, погиб у Оркнейских островов 05.06.1916 с крейсером «Хэмпшир», подорвавшимся на немецкой мине.


[Закрыть] сделал недвусмысленное сообщение, но все это было преждевременным. Оказалось, что в мешке была дивизия немецкой гвардии, и она сделала чудеса. Израсходовав все свои снаряды и патроны, гвардия короткими ночными ударами в штыки прочистила путь и себе, и всем другим дивизиям, чем и вырвала победу из наших рук.

Когда начали разбирать это дело, то увидели, что вся операция около мешка велась тремя самостоятельными начальниками без единого руководства, и, несмотря на огромное превосходство в силах, большинство частей не проявляло никакой активности, а заботилось только об обороне своих позиций. В особенности много нареканий было на действия генерала Ренненкампфа, и он наконец был смещен.

Однако справедливость требует сказать, что не все части держали себя пассивно. Доблестный Нижегородский полк[132]132
  44-й (с 1907 г. 17-й) драгунский Нижегородский полк – один из прославленных полков русской армейской кавалерии; существовал с 1701 г., участвовал во многих войнах России. Особенно ярко проявил себя за много лет активного участия в покорении Кавказа.


[Закрыть] вполне поддержал свои славные боевые традиции и по собственной инициативе атаковал и взял с боя тяжелую немецкую батарею, изрубив ее прикрытие. Наверное, были и еще подвиги, но они не дошли до меня. К сожалению, должен констатировать факт, что начальники некоторых привилегированных кавалерийских частей имели довольно своеобразный способ мышления. Мне лично приходилось слышать такие суждения, которые высказывались почти открыто: «Мое положение очень трудное; нужно сделать так, чтобы полк был в бою и по возможности получил побольше наград, и вместе с тем нужно обойтись, если нельзя совсем без потерь, то во всяком случае с минимальными». Один из таких полков присутствовал в виде зрителя при атаке нижегородцев и не подумал им помочь.

Во время самых тяжелых фазисов боя я часто гулял с Даниловым по оперативной дорожке. Он седел и худел с каждым днем, но, надо ему отдать справедливость, был тверд и упорен. На мои слова, что есть время еще и отступить, он ответил:

– Нет, если мы не добьемся победы, то все пропало!

Победы мы так и не добились, но тем не менее немцы все же отступили, а мы были в таком состоянии, что не могли их преследовать. Это сражение, очень кровопролитное и сложное по своей обстановке, видимо, истощило силы обеих сторон. И немцы, и мы последовательно были близки к победе, но капризная богиня не улыбнулась ни тем ни другим.

Гинденбург в газетных интервью так объяснял план своих операций: «Я совершенно не ожидал, что русские успеют подвезти к Варшаве свои сибирские войска и нам придется встретиться с превосходящим нас вдвое силами неприятелем. Когда это выяснилось, мне пришлось решать дилемму: принимать ли в невыгодной обстановке сражение с превосходными силами неприятеля или временно отступить и начать сражение по новому плану.

Если бы принял сражение, то, несмотря на превосходные качества наших войск, наш фронт был бы в конце концов продавлен сильнейшим неприятелем, и мы могли бы потерпеть поражение, почему я не колеблясь принял второе решение.

Последующее сражение следует несомненно считать как нашу победу, так как наступательный порыв русских разбился о крепость наших войск. На войне всегда побеждает тот, у кого крепче нервы, и я думаю, что наши нервы крепче».

Лодзинским сражением окончился период активных действий наших армий, который продолжался четыре месяца. После этого сражения если мы и наступали, то всегда частично, а не всей совокупностью нашей силы. Подводя итоги этого периода, следует отметить как положительные, так и отрицательные результаты, достигнутые нами.

В территориальном отношении больших перемен не произошло: мы потеряли Западную Польшу, но зато приобрели Галицию, Буковину и часть Восточной Пруссии. К положительным результатам следует отнести приобретенный нами опыт и то, что мы оттянули с Западного фронта часть германских корпусов, чем сильно облегчили положение наших союзников. Отрицательные результаты сказались прежде всего в проникшем всю армию сознании в превосходстве немецкого военного искусства, что, несомненно, охладило наш наступательный порыв. Кроме того, мы потеряли в боях три четверти кадрового офицерства и понесли несоразмерные большие потери в людях.

В снарядах, патронах, винтовках и пулеметах к декабрю 1914-го чувствовался уже катастрофический недостаток, и нам пришлось их собирать с бору и с сосенки.

Морское ведомство передало армии 80 % своих винтовок, пулеметов и патронов, но это была капля в море перед тем, что требовалось для удовлетворения нужд армии. Пришлось ограничивать расход всех этих предметов или, иначе, уменьшать потери неприятеля, что, несомненно, отозвалось на духе войны. Наш тыл в это время работал еще очень слабо и совершенно не успевал удовлетворять растущие потребности армии.

Вскоре после Лодзинских боев немцы получили большие подкрепления и снова атаковали нас с фронта, но больших успехов им достигнуть не удалось. Они потеснили нас к востоку, но мы все же окончательно закрепились на Сохачевских позициях. В это время одни и те же названия местностей по неделям не сходили со страниц официальных бюллетеней. Всем набили оскомину слова Здумска Воля, Мезалибарча и другие, подобно французским Динамюнде, Лабасе и др. Видимо, и на нашем фронте война принимала позиционный характер.

В середине октября приехал в Ставку, от имени командующего Балтийским флотом, флаг-капитан оперативной части капитан 1-го ранга Колчак.[133]133
  Колчак Александр Васильевич (1874–1920), адмирал (1918). Окончил Морской корпус (1894). Полярный исследователь, участник экспедиции барона Э. В. Толя. Участник Русско-японской войны. Капитан 1-го ранга (1913). В начале 1914 г. назначен флаг-капитаном при командующем Балтийским флотом. С 10.04.1915 начальник минной дивизии. Контр-адмирал (10.04.1916). 28.06.1916 произведен в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом. 27.07.1917 направлен в США во главе русской военно-морской миссии. Во время Гражданской войны военный и морской министр Уфимской Директории (04.11.1918). С 18.11.1918 Верховный правитель России и Верховный главнокомандующий. После поражений от красных и серии эсеровско-меньшевистских мятежей в тылу 15.01.1920 был выдан командованием чехословацкого корпуса с санкции французского генерала Жанена Политцентру. Расстрелян по постановлению Иркутского ревкома.


[Закрыть] Балтийскому флоту была поставлена строгая и определенная задача: не допускать входа неприятельских судов за линию наших заграждений между Ревелем и Парналаудом, и при этом подчеркивалась недопустимость колебания нашей силы вследствие рискованных операций. Капитан 1-го ранга Колчак приехал ходатайствовать о разрешении Балтийскому флоту выходить в море для нанесения возможного вреда неприятелю. Он приводил следующие мотивы ходатайства адмирала фон Эссена: в ближайшее время Финский залив замерзнет и станет недоступным для неприятеля. К весне 1915 года четыре наших дредноута вступят в строй, и сила флота увеличится в несколько раз. От бездействия превосходный дух флота может измениться к худшему. Обида флоту находиться в бездействии и безопасности, когда армия истекает кровью. Невозможность ожидать действия с моря серьезных германских сил, пока немцы находятся под угрозой нападения англичан.

Великий князь принял лично Колчака, был с ним очень любезен, сказал, что очень ценит порыв Балтийского флота, но наотрез отказал в ходатайстве. Пришлось мне вместе с Колчаком напасть на генерала Янушкевича, и после долгих упрашиваний и уговоров мы выторговали разрешение употребить для операции в море все суда, кроме четырех линейных кораблей, которые до готовности дредноутов оставались неприкосновенными как защита подступов к столице со стороны моря.

С этого времени начались активные действия Балтийского флота. Они выразились, главным образом, в смелых вылазках к германскому побережью и в постановке минных заграждений на путях сообщения между портами. Эти операции производились по большей части миноносцами, но иногда и в большом масштабе крейсерами. Для немцев эти вылазки были чрезвычайно неприятны, как мы увидим дальше, но помешать им они не могли, несмотря на все старания.

5 ноября миноносец «Новик» и два миноносца типа «Пограничник» поставили минное заграждение, первое у Пиллау в Данцигской бухте, а второе в районе Мемеля. Такого рода операции стали возможными только во время длинных зимних ночей. Миноносцы вышли из Рижского залива перед закатом солнца и, будучи уверены, что никто их не видал, пошли полным ходом к назначенному месту постановки, рассчитывая время так, чтобы выполнить операцию и успеть вернуться ко входу в Рижский залив к восходу солнца следующего дня. Сама операция постановки мин требовала от четверти до получаса времени, так как миноносцы брали мин немного: «Новик» – пятьдесят, а «Пограничник» тридцать, но все же это было небезопасное предприятие. Обе группы встретились с неприятельскими сторожевыми крейсерами ночью, но нашего полудивизиона немцы не заметили, а «Новик» был обстрелян, но попаданий не было. Вероятно, противник не догадался, зачем ходили наши миноносцы, так как вскоре мы узнали через агентов, что у Мемеля подорвался и потонул крейсер «Фридрих Карл», а у Пиллау подорвался миноносец, но был благополучно доставлен в порт.

23 ноября «Новик» повторил постановку мин, на этот раз у банки Штольце невдалеке от Кольберга, и совершенно благополучно вернулся назад, никого не встретив.

11 декабря наш флот постигло новое несчастье. В этот день четыре наших миноносца типа «Исполнительный», имея на себе каждый по восьми мин, шли из Гельсингфорса в Моонзунд для постановки минных заграждений. Дул шторм, и миноносцы сильно качало. С задних миноносцев вдруг увидели взрыв у миноносца «Исполнительный», и его моментально не стало. Шедший за ним миноносец «Летучий» сейчас же подошел, чтобы спасать команду, но и его вдруг не стало. Тогда оставшиеся миноносцы бросились в сторону из опасения подводных лодок. С погибших миноносцев спасся только один человек.

Вначале общее мнение было, что неприятельская подлодка пробралась в залив и во время шторма взорвала миноносцы, но, как ни велико искусство германских командиров подлодок, все же такое объяснение казалось маловероятным. Скептики говорили, что нельзя было отправлять малые миноносцы с грузом мин в штормовую погоду в море. Они были того мнения, что миноносцы перевернулись от сильной качки при повышенном центре тяжести. Этот случай так и остался неразъясненным.