Текст книги "Тени у порога"

Глава 3. Камея

Планета целиком заняла экран. Поворачивалась, как новогодняя игрушка, блестя пятнами синего лака, шероховатыми зелеными материками и сизо-белой ватой облаков.

– Этап номер пять – какие будут приказания, капитан? – Вадковский вскочил и вытянулся по-уставному.

– Пошли в рубку, – буднично сказал Трайнис.

– Действительно, – сказал Роман, – пошло управлять посадкой на неизвестную планету из столовой, попутно хлебая борщ и жуя, шницель.

– А стажеру Вадковскому необходимо пройти курс пользования синтезатором, – сказал Трайнис. – А то, боюсь, свалится он как-нибудь в приемную камеру и восстановится до грудного возраста. Вот нам будет проблем с пеленками.

– Дети, сущие дети, – вздохнул Вадковский.

Они поднялись в рубку.

– Если позволите, – ни к кому не обращаясь сказал Трайнис и взял быка за рога.

Планета на экране прыгнула вверх, корабль стал проваливаться в узкую черную щель космоса между нижним краем планеты и рамкой экрана. Планета катилась над ними как шар-каток, пока совершался информационный облет.

Они облетели Камею за сорок минут. Анализатор не обнаружил на поверхности ничего выдающегося.

– Зеленая планетка, – с видом знатока сказал Трайнис.

– Садимся? – нетерпеливо спросил Вадковский.

Лядов смотрел на Камею и кусал губы.

Трайнис сделал паузу.

– Тебе куда, Слава?

– Все равно, – Лядов ткнул пальцем в самый центр огромного зеленого материка. – Можно сюда.

– Сюда так сюда.

Корабль начал опускаться.

– Посадка типа лифт, – вздохнул Вадковский. – Романтики столько же, сколько и в лифте. Гинтас, ты мог бы сесть в стиле высшего пилотажа – пикирующая «бочка» с «горкой», а в самом конце сделать сальто? Причем все это без зануления перегрузок.

– Хватит с нас, – отрезал Трайнис. – Пилотаж – это просто тренировка. Если тебе нужны острые ощущения – пойди попрыгай в кают-компании со стола.

Вадковский насупился:

– Ты, Гинтас, бескрылый и бесчувственный птеродактиль. Даже тридцать три оборота тебя не оправдывают.

– Перехватывай управление! – заорал Трайнис, глазами отшатнувшись от пульта.

Лядов вздрогнул.

Вадковский подпрыгнул, руки его заметались над пультом:

– Что? Что делать? Где?!

Он перевел бегающий взгляд на Трайниса. Тот с наслаждением беззвучно хохотал.

– Ага! Ха-ха!

– Иди ты к черту, Гинтас, – сказал Вадковский, с улыбкой расслабляясь.

Трайнис дьявольским глазом покосился на него, принимая управление:

– Прогрессор Вадковский, три балла вам, с минусом. Трояк!

– Осторожно, планета, – спокойно сказал Вадковский, покачиваясь в кресле. – Не промахнись.

Трайнис резко замедлил спуск и стал всматриваться.

– И вы тоже смотрите, – сказал он.

Лядов и Вадковский принялись смотреть.

– Ну? – спросил Роман, посмотрев с минуту в панорамный экран.

– Ноогенный феномен, – объяснил Трайнис.

Вадковский отмахнулся:

– Пусть анализатор смотрит, он глазастый.

– Во-первых, – сказал Трайнис, – никто не знает, что это такое. Во-вторых, шесть лишних глаз не помешают.

– В-третьих, – продолжил Вадковский, – он же псевдоноогенный. Нет тут никого.

Оттолкнувшись ногой, закрутился в кресле.

– СКАДа точно нет, – сказал Трайнис с недоумением. Кивнул на черный квадрат со схемой орбиты: – Следящих спутников я не вижу.

Корабль со скоростью ленивой кобылы опускался в центр желтой поляны в полукольце низких мшисто-зеленых гор. Показалось, корабль садится в море спелой ржи. Участок для посадки скорректировал анализатор. Здесь был надежный скальный выход с тонким слоем почвы. Желтыми оказались цветы, блестящими лепестками напоминавшие гигантские лютики, правда со странной осевой симметрией лепестков.

– Вообще-то все в норме, – сказал Лядов.

– Вроде бы так, – согласился Вадковский. – Красиво.

Трайнис молчал. Густота разлившегося внизу моря «лютиков» была невероятной. Росли они так плотно, что стеблей и листьев видно не было. Сплошь желтые волны.

– Мы не слышали, чтобы какая-нибудь экспедиция пострадала на Камее. Правда, Слава? – сказал Вадковский.

Лядов кивнул.

– Мы вообще никогда не слышали о Камее, – возразил Трайнис.

– Тем более, – сказал Вадковский. – Значит, ничего особенного здесь не случалось.

– Не случалось, но начало вдруг случаться 29 лет назад, если верить каталогу.

Опоры корабля вжали в скалу плотную желтую массу.

Лядову показалось, что он слышит неприятный влажный скрип спрессованных лепестков. Он зажмурился. Но внешний звук был отключен. Показалось.

– Приехали, – сказал Трайнис.

– С приездом, – поздравил Вадковский. – Капитан, прошу выдать мне бревно и коловорот.

– Зачем это?

– Буду столбить планету.

– Боевая – готовность час, – сказал Трайнис. – Чуть что – взлетаем.

– Ну зачем час? – заныл Вадковский. – Ты посмотри какая тишь. Давай полчаса. Чуть что – остаемся.

– Полчаса, – подумав, согласился Трайнис. – И не спорь.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Роман и занялся круговым обзором. – Давайте пустим зонд.

– Никаких зондов, – строго сказал Трайнис.

Он сидел с каменной спиной, держа руки на сенсорах управления, и не сводил глаз с картинки, где была вся поляна и корабль сверху, развернутая лента круговой панорамы, некоторые увеличенные ее участки.

Лядов сидел, поставив локти на пульт, упершись подбородком в сплетенные пальцы. Смотрел он на цветы, низкие скалы, стену леса за скалами, но видел, кажется, что-то свое – слишком неподвижным был взгляд. С отцом он посещал миры куда более экзотические, и, похоже, не удивить его было мирным пейзажем землеподобной, хотя и неизвестной, планеты.

Вадковский своей камерой шарил во всевозможных направлениях, давал максимальное увеличение по горизонту. Потом стал разглядывать небо.

– Пусто.

Длинная лента панорамного экрана абстрактно голубела, когда Трайнис сказал:

– Полчаса прошло. Выходим.

Вадковский подскочил и оказался в дверях рубки первым, нетерпеливо оглядываясь. Лядов и Трайнис развернулись к нему в креслах.

– Секундочку, – сказал Гинтас. – Хотя снаружи все в порядке – выходим через тамбур.

Вадковскому пришлось возвращаться через всю рубку и замыкать шествие к красно-желтой двери «боевого» выхода.

– Давай без амуниции, – попросил Лядов. – Здесь почти Земля.

– Ладно, – смягчился Трайнис. Нацепил на руку дистанционный командирский пульт, еще раз глянул на экраны и вышел первым.

Трехстворчатый тамбур, применявшийся для выходов на небезопасные планеты, выпустил их на площадку с поручнями, нависшую над поляной. Завертели головами по сторонам. Осторожно принюхались – неистребимый рефлекс первооткрывателей. Воздух был чистый, узнаваемо ничем не пах, но витало вокруг что-то неуловимо чужое. Это казалось естественным. Вадковский тут же перегнулся через поручень. Трайнис схватил его за пояс и молча потянул назад.

– Не будем терять времени. – Трайнис рывком поднес к носу пульт на запястье и пробормотал несколько слов. Все трое, щурясь, посмотрели вверх. Вершина корабля раскрыла черный зев, и оплывше-зализанная туша глайдера опустилась перед ними. Блистер, втягиваясь в себя, съеживаясь, отъехал к корме, открывая внутренности кабины.

– Кто поведет? – с надеждой спросил Вадковский.

– Я, – сказал Трайнис, перешагивая низкий бортик и опускаясь в кресло.

Они отлетели метров на пятьсот, когда Вадковский попросил остановиться. Машина замерла высоко над кронами деревьев. Зеленый сплошной ковер с темными низинами, лысоватыми холмами и редкими прорвавшимися скалами убегал к горизонту.

– Ну, что? – Трайнис не отрывался от экрана локатора. Потом посмотрел на Вадковского. Тот стоял, упершись лбом в колпак кабины и смотрел назад. Трайнис оглянулся. Корабль был отсюда еле виден. Он напоминал сложно ограненную пирамидку из оникса на дне желтого с серо-зеленой каймой кратера.

– Давайте пустим зонд, – предложил Вадковский. – Смотри какой абсурд: огромному вездеходу с экипажем можно, а маленькому зонду – нет.

– Зонд эту планету за два часа облетит, – сказал Трайнис.

– Вот и хорошо.

– На фоне тихоходного вездехода зонд вызывает пугающие ассоциации.

– У кого? Где ты видишь местный разум? Верь приборам, Гинтас. Если бы не эта фраза в отчете... И потом – вообще-то тебе это должно быть более известно, чем мне – если на планете обнаружены признаки разумной жизни, то на орбите немедленно появляются охранные спутники СКАД. Можно даже сказать, что спутники СКАД на орбите – признак наличия разума на планете. Нам просто не дали бы высадиться. А феномен – он и есть феномен: раз в сто лет случился – сто следующих опять тихо. Отсутствие следящих спутников объясняется тем, что раз феномены эти «псевдо», они, выходит, абсолютно бессмысленные, всех уже достали и ни кому не нужны.

– Ну хорошо, – сказал Трайнис. – Во всяком случае, это действительно интересно.

– Все время тебя приходиться уламывать! – возмутился Вадковский.

– Не меня, – возразил Трайнис спокойно. – Без меня знаете где бы мы все уже были?

Вадковский включил задний обзор и дал увеличение на корабль.

– Ну? – Он взглянул на Трайниса. – Впрочем, давай я сам. Глайдер, связь с кораблем. На корабле! Приготовиться к запуску зонда. Высота двести метров, по меридиану – пошел!

Удлиненный черный трехметровый кристалл выплыл из вершины корабля, всплыл в воздухе на несколько метров, прицеливаясь, и вдруг исчез. Лишь через секунду Вадковский осознал, что заметил рванувшееся по восходящей темное тело. Он посмотрел сквозь колпак кабины – небо было чистым.

– Отлично, поехали, – сказал Роман.

Глайдер заскользил над монотонно зелеными зарослями. Вадковский некоторое время смотрел в одну точку за борт, и ему начало казаться, что под ними беззвучно проносятся зеленые волны океана. Заросли оживлялись огромными пятнами невероятно интенсивных по яркости цветов – желтых, красных, голубых, фиолетовых, – словно кто-то громадный, от чьих подошв зацветает земля, прошагал по планете. Цветные пятна располагались на вершинах совсем полысевших холмов, пробивших монолитное тело чащи, либо на дне колодцепо-добных полян, которые внезапно открывались на миг, когда глайдер проносился над ними. Впрочем, не реже цветных мелькали и невзрачные пятна – тускло-серые, блестящие антрацитом воронова крыла, мягко темнеющие бурой шерстью. Словно что-то там росло или кучковалось по видовому признаку.

– Красиво, – сказал Трайнис, и плавно поднял машину.

– Смотрите, смотрите! – закричал Вадковский, тыча пальцем в колпак. – Скалы. Давайте свернем.

– Как ты все замечаешь, – удивился Трайнис, повернув голову в указанную сторону и заложил вираж. – Где?

– Да вон. – Роман обернулся. – Проскочил.

Глайдер на полном ходу развернулся и стал. Зануление инерции сотрясло и крутануло внешний мир. Удивительно, как он не развалился. На борту же было спокойно и тихо, как в комнате.

Это была узкая лощина, зажатая чащей. Дном ее была крутая каменная осыпь с торчащими редкими клыко-образными голыми скалами. Поднимаясь к стене леса, осыпь постепенно терялась в прораставшей меж камней зелени.

Вытянув шеи, экипаж разглядывал лавину. Глайдер приближался к ней на бреющем.

– Ну, а здесь что у нас? – Трайнис вспомнил о зонде.

Из-за большой скорости картинка, идущая с зонда, была дискретной – трехсекундные фрагменты в замедленном темпе.

– А пробы ты берешь? – спохватился Вадковский.

– Беру, – сказал Трайнис.

– Интересные здесь цветочки.

Роман вдруг вспомнил, что забыл разглядеть цветы вблизи, пока они пережидали получасовую готовность.

– Давайте слетаем к радужному холму.

– Куда? – спросил Трайнис.

– Там, – Вадковский вытянул палец. – Далеко от него прошли, но я заметил. Словно попугаями усеянный.

– Погоди с попугаями. Ты лучше посмотри на это, – Трайнис кивнул на сканер.

На огромном участке в виде широкой полосы стволы деревьев, сверху невидимые за общей слившейся кроной, располагались в строгом порядке, как узлы атомной решетки. И полоса эта тянулась от горизонта до горизонта. Это было невероятно. По бокам полосы, если верить сканеру, с лесной чащей все было в порядке – хаос и естественность. Поражали масштаб и бессмысленность.

– Феномен, – спокойно произнес Лядов.

Вадковский прикинул возможные причины данного явления и вдруг машинально сказал:

– Стоп.

Трайнис тотчас же остановил вездеход, словно ждал. Они замерли в двухстах метрах над осыпью.

– Ну, если Роман говорит «стоп», значит, действительно приехали.

– Кончай язвить, – сказал Вадковский. – Это уже не шуточки.

Трайнис обернулся к нему с переднего сидения.

– А я что говорил? – медленно, чтобы дошло до самого тугодумного, спросил он. – Чем вам не понравился Экзилис?

– Не паникуй, командир, – Вадковский вновь приник к стеклу. – Я просто хочу рассмотреть.

– Ну-ну, – недовольно сказал Трайнис, отвернулся и стал рассматривать горизонт.

Лядов смотрел вниз. Отсюда лес напоминал задремавшие, залитые солнечным светом сонные джунгли. Лес как лес. Впрочем...

– Вы заметили, что птиц нет? – спросил Лядов. – Кажется, и мошкары нет никакой. Это не кажется странным?

– Может, поэтому и нет птиц? – почти серьезно предположил Вадковский.

– Давайте просто повисим, осмотримся, – предложил Лядов.

Они сидели в абсолютной тишине. Вадковский из-за спинки кресла видел руки Трайниса, неподвижно лежащие на штурвале. Гинтас не шевелился, казалось – задремал. Но Роман знал, что сейчас именно Гинтас наиболее ясно представляет картину их положения. Впрочем, он вполне мог задремать. Подумаешь, деревья! Наверное, какой-нибудь неизвестный на Земле закон биосферы. В остальном-то все спокойно.

Лядов разглядывал окружающий пейзаж, вертя головой, словно пытался что-то услышать.

Они провисели четверть часа. К удивлению, Трайнис не торопил.

Внизу ничего не происходило. Синий купол неба был чист и пуст. Все трое молчали.

Вадковским овладело странное состояние неопределенности, как у человека, попавшего в страшно суетное – все вокруг кричат, носятся без видимого смысла – и совершенно незнакомое место, где срочно надо что-то делать, но при всем желании никак не можешь сообразить в какую сторону бежать и что делать. И надо ли вообще что-то делать? Но он не понимал, почему он испытывает это – ведь сейчас их окружала тишина.

– Гинтас, включи внешний звук, – попросил Вадковский.

Трайнис коснулся пульта и заметил:

– Было почти на максимуме.

Гинтас снова коснулся пульта, включив фильтры. В динамиках слабо зашуршало.

– Что это? – спросил Вадковский.

– Кажется, ветер, – сказал Трайнис. – Очень слабый. На такой высоте? Больше ничего. Странно. Не может вся фауна поголовно вести ночной образ жизни. Кто-то должен в этой чаще чирикать, мяукать, рычать.

– Покрякивать, – неуверенно подсказал Вадковский и сам не понял, шутка это или нет.

Трайнис не глядя ткнул пальцем в пульт. Рядом с верхним экраном, где мелькали картинки, транслируемые зондом, ожил второй экран.

– А это что? – спросил Вадковский.

– Проверка планеты, – проворчал Трайнис.

– Ну и как?

Трайнис не ответил и стал вполголоса общаться с машиной.

На экранах замелькали графики, диаграммы, запульсировали столбики цифр.

Ничего не понимая в специфике полного анализа, Вадковскому все же показалось, что Трайнис пытается найти структуры высшего порядка в биосфере Камеи. Начал он с полосы невероятно правильно рассаженных деревьев.

Вскоре Трайнис откинулся в кресле и стал легкомысленно насвистывать.

– Что сказала машина? – оживился Вадковский.

– Не знаю. – Трайнис был недоволен. – Нет здесь структур высшего порядка. Или машине мало данных.

– Опять мало данных? Но этот лес...

Трайнис помолчал, нехотя проговорил:

– Желтое в кратере помните? Это не цветы.

– Что же тогда?

– Какая-то биомасса.

– «Какая-то»? Что это значит?

– Машине мало данных.

– Ребята, глайдер тоже в порядке, – тревожно сказал Лядов.

Трайнис медлил, глядя на результаты теста:

– Теоретически могут существовать сверхсложные соединения и структуры, для расшифровки которых требуется техника исследовательского корабля. Но посмотрите вокруг. Даже состав атмосферы земной. Не пойму я, ребята, – что-то не так, но вот что?

Повисло молчание. В сочетании с наружным безмолвием молчание в кабине нарастало, как снежный ком, пущенный с горы.

Л ядов, внимательно посмотрел на результат теста. По нему было видно, что результаты эти вполне приличные.

– Гинтас, ты сколько планет повидал? – нарушил тишину Лядов.

– Достаточно, чтобы верить интуиции. Я не пойму, почему машина утверждает, что все в порядке, не имея достаточно данных для анализа. Но я привык верить машинам.

– Я тоже кое-где побывал, – сказал Лядов. – Правда, это были туристические маршруты в благоустроенные ксенозаповедники. Замаскированные гостиницы с т-портами и дальней связью, служба спасения – все как обычно. Ромка, ты, кажется, вообще ни на одной не был. Так?

Вадковский уныло кивнул:

– Солнечную систему можно не считать.

– Гинтас, ты из нас самый опытный, – сказал Лядов. – Действуй как считаешь нужным. Роман, ты согласен?

– Мог бы не спрашивать, – так же уныло произнес Вадковский.

Трайнис поднял взгляд на верхние экраны. Его плечи словно окаменели.

Вадковский с опаской посмотрел вверх.

Экран, который должен был показывать картинку с летящего зонда, был черным.

– Система, тест! – крикнул Трайнис, и – экипажу: – Мы потеряли зонд. Экипаж, внимание.

«Внимание» – начальный уровень опасности. Это значит, ситуация стала неясной и возможно ее ухудшение.

– Как это потеряли? – взволнованно воскликнул Лядов. – Где предупреждение о прекращении трансляции?

В ту же секунду глайдер сообщил с легкой иронией в голосе:

– Все системы в норме.

– Состояние зонда? – спросил Трайнис.

– Системы зонда в норме, – сообщил глайдер.

– Я не вижу картинку, – сказал Трайнис.

– Может быть, он транслирует темноту? – вдруг пришло в голову Вадковскому.

– Картинка адаптирутся под человеческий глаз, – быстро объяснил Трайнис. – Должен автоматически включиться любой другой диапазон. Сетку Камеи на экран. Где сейчас зонд?

– Две минуты назад вошел на теневую сторону, – ответила машина и медленно движущейся красной точкой указала местоположение зонда на схематичном глобусе Камеи. Светящаяся точка медленно ползла.

– Я же тебе говорил! – радостно воскликнул Вадковский. – Там ночь.

Трайнис молча постучал себя пальцем по лбу. Роман, нахмурясь, проворчал:

– Понял, понял.

– Анализ изображения с зонда. Весь спектр, – приказал машине Трайнис.

Все трое впились взглядами в экран. Экран остался черным.

– Связь с зондом прервана, – сообщил глайдер, как показалось, удивленно.

Трайнис застыл.

– Причины прекращения связи?

– Нет данных.

– Телеметрию зонда, начиная с двух минут до момента обрыва связи, на главный экран. – Трайнис говорил быстро, но лицо его ничего не выражало, будто ничего не случилось.

На главном экране размоталась разноцветная пряжа телеметрии, ровно, как ножом, обрезанная с краю черной полосой – здесь связь с зондом прервалась.

Трайнис и Лядов резко наклонились к экрану, принялись водить по нему пальцами, бормоча что-то сугубо техническое.

Вадковский с тревогой ждал, вцепившись в спинки передних кресел и подавшись вперед.

Лядов и Трайнис оторвались от экрана и уставились друг на друга.

– Он просто исчез! – с непонятным восхищением прошептал Лядов.

– Минутку, господа, – сказал Вадковский. – Без паники. Зонд со всего маху натолкнулся на скалу...

Трайнис, прищурясь, окинул взглядом горизонт:

– Поверь, Рома, разведывательный зонд корабля дальнего космоса – это серьезный аппарат. Если он на полном ходу начнет врезаться в скалу, то пока разрушается носовой обтекатель, передатчик на корме подаст исчерпывающий сигнал о причинах аварии.

– Но ведь существует процессы, протекающие быстрее? – не сдавался Вадковский. – Или затрагивающие зонд сразу весь, целиком?

Трайнис стремительно обернулся и смерил Романа пронзительным взглядом.

Тот поглубже заполз в свое кресло:

– Ну ты чего? Я просто предположил.

– Аннигиляция? – испуганно выдохнул Лядов.

– Экипаж, – не раздумывая сказал Трайнис. – Тревога! Боевое расписание. Автопилот, возвращаемся на корабль. Скорость – максимальная. На корабле, подготовка к экстренному старту. – И пробормотал под нос: – Р-романтики...

Вадковский ощутил ужас й сладкое замирание в груди – все сразу.

Залитый солнцем застывший океан джунглей внизу, разгоняясь, поехал в сторону, одновременно быстро и плавно поворачиваясь – чтобы не терять времени, глайдер начал движение к «Артемиде» кормой вперед и разворот одновременно. И вдруг, накренившись, джунгли прыгнули вверх, им навстречу. Глайдер рухнул, словно обрезали нитку, до сих пор державшую его.

Вадковский потом плохо мог восстановить последовательность событий.

Сначала все экраны и индикаторы на борту погасли.

Трайнис, кажется, тут же закричал:

– Аварийная защита экипажа!

Возникшая на мгновение невесомость исчезла – всех грубо впечатало в кресла. Глайдер дернулся. Размазанные начавшимся кувырканием солнечные, голубые, зеленые пятна мелькали за стеклом фонаря. Воздух в кабине затуманился – защитное поле вставало между людьми и окружающей средой.

– Все ресурсы защите! – глухо, сквозь вату крикнул Трайнис.

Роману показалось, крикнул спустя очень долгое время.

Глайдер медленно опрокидывался.

Плохо просматриваемый сквозь сгущающуюся дымку колпак глайдера медленно потемнел (это их повернуло дном вверх), потом колпак медленно посветлел (над головой снова было небо), опять потемнел. Все происходило в тишине. Защитное поле не могло противодействовать гравитации планеты. Глайдер достиг верхнего яруса леса и опять-таки медленно – так казалось Вадковскому – стал проваливаться в темно-зеленый колодец. Роман подумал: влетаем в деревья. Показалось, подумал спокойно и даже не спеша.

Удара как такового не было – поле гасило индивидуальные перегрузки внутри кабины, но настолько резко дернулось размытое пятно неба над головой, что Вадковский понял: упали. Туманное голубое пятно поползло в сторону и раздался воющий скрежет, как будто что-то сопротивлялось нагрузке. Роман удивился – откуда звуки в защитном поле?

Вадковский был надежно зафиксирован в кресле, висящем на боку. Кажется, после падения прошло несколько секунд. Наконец, туманная пленка защитного поля пропала.

Трайнис возвышался над ним, держась рукой за срез блистера над собой. Прозрачного колпака кабины не было. Одной ногой Гинтас упирался в круто задранный пол кабины, другую по-ковбойски поставил на нижний срез блистера. Рядом с его ступней неровными зубцами сверкали остатки выдранной с корнем системы крепления колпака.

Странно, что сначала Вадковского удивило – несмотря на аварию Трайнис улыбается. И только потом он понял: они остались живы.

– Ты немножко того... отключился, – сказал Трайнис. – Я не стал тебя будить. Как самочувствие?

Вадковский снизу вверх воззрился на него:

– Гинтас, ты же понимаешь, что я не мог «отключиться», что за прогрессор такой, отключающийся в сложных ситуациях?

– Но ты сидел в кресле и мирно спал. Минут пять. Мы со Славкой заволновались было, но глядим – пульс есть, дыхание нормальное.

– Я не спал. Я ждал, когда отключится силовое поле.

– И ты ничего не почувствовал?

Роман пожал плечами:

– Поле отключилось, вижу, ты стоишь рядом.

Они посмотрели друг на друга.

– Ноогенный феномен? – в полголоса предположил Вадковский.

В ответ Трайнис слабо усмехнулся. В глазах его была растерянность.

Роман с трудом выбрался из кресла – не мог разжать заевшие фиксаторы, – соскользнул по вздыбившемуся полу и спрыгнул на пыльную щебенку. Отошел на несколько шагов.

Глайдер словно присыпали мукой. Машина рухнула боком в осыпь и стояла на ребре, войдя метра на четыре в глубь каменистой почвы точно между каменными лбами скальных выступов. Пахло жженым камнем. Вадковский вспомнил этот запах – в детстве они добывали искру, стуча камнем о камень. Искра добывалась плохо, в основном отбивали себе пальцы.

Почва от удара, а скорее всего под действием защитного поля, широко расплескалась вокруг. Темная влажная земля, поднятая с глубины, свежие каменные осколки многолучевой звездой лежали поверх пыльной осыпи и подступающей со стороны близкого леса траве. Сорванный ударом блистер, навсегда застывший в состоянии «закрыто», съехал далеко вниз по склону и отсюда напоминал прозрачную лодку.

Вадковский задрал голову.

Сужаясь в перспективе, к небу уходили живые стены лесного колодца. Черные, желтые, коричневые, сотканные из прямых и переплетенных стволов, живые стены становились все более зелеными, набирали сочность и невероятные оттенки зелени, поднимаясь выше. В зеленый колодец заглядывало безмятежное голубое небо. Было тихо.

Вадковский мысленно спикировал от обреза колодца, наткнулся взглядом на глайдер и сел на землю там, где стоял, внезапно ослабев.

Что-то загремело, посыпались камешки, и рядом уселся Трайнис. Он осматривал, держа в руке... Роман не поверил – искореженный кусок обшивки.

– Генераторы отказали у самой земли в момент касания, – задумчиво сказал Трайнис. – А прямого удара с такой высоты даже композит не выдержит. Если бы не камни – кувыркались бы мы вниз до самого леса. Но это не страшно. А вот откажи генераторы двумя секундами раньше...

Он не договорил.

Вадковский сосредоточенно вспоминал, словно восстановление картины аварии могло как-то повлиять на их теперешнее положение:

– Подожди, какие две секунды? Сначала погасли экраны, вообще – все. Словно питание отключили.

– Так оно и было, – кивнул Трайнис. – Автопилот делал скользящий разворот, и в этот момент исчезло питание всего – двигателя, защиты, управления... дополнительный реактор... дублирующие цепи... Мы сразу стали падать. Вообще-то такого не может быть, чтобы вырубилось все сразу.

Трайнис с силой отшвырнул мятый кусок корпуса.

Они молча смотрели, как похожий на гигантский осенний лист фрагмент полого устремляется к земле, слабо стуча, прыгает по камням, скопившимся внизу осыпи и, подскочив последний раз, влетает в заросли. Дрогнул и снова застыл подлесок.

– Нас спас аварийный блок, – сказал Трайнис. – Он не связан с энергосистемой глайдера. Я направил все, что оставалось, на защиту экипажа. Глайдер мог рассыпаться, но мы бы уцелели.

Вадковский кивнул и посмотрел вверх на край лесного колодца.

– Но и аварийный блок отказал через пять секунд, – Трайнис тоже посмотрел на небо. – Такого, Рома, не может быть.

Вадковский усмехнулся:

– Может, как видишь. Похоже, мы второй раз за полет становимся достоянием Аномального архива.

– Второй?

– Метеорит при подходе к Камее.

– Ах, да, – Трайнису словно напомнили о чем-то важном. – Точно.

– Гинтас, а где...

– Погоди, – затряс пальцем тот.

– Славка где?

Трайнис нетерпеливо ткнул большим пальцем через плечо.

Вадковский посмотрел вверх по осыпи и увидел дико вставший на ребро глайдер на фоне темно-зеленой стены леса и камней. Он полез вверх, увязая в маленьких оползнях, которые сам же пробуждал.

Лядов обнаружился за глайдером. Он сидел на корточках над разложенными в реденькой траве вещами. Лес здесь уже подступал вплотную. Вадковский узнал сумку из черной кожи. Тут же стояли открытые инструментальный ящик и ящик с НЗ, снятые с глайдера.

Лядов вскинул глаза на подходящего Романа. Они переглянулись молча.

Вадковский присел рядом, обозрел разложенное на траве. Что-то было буднично знакомо. Универсальные парализато-ры – стандартное оружие частных кораблей. Устройства индивидуальной связи. Упаковки с пищей. Аптечки. Походные анализаторы. Индивидуальные защитные комплексы в виде пояса. Туго скатанные всепогодные комбинезоны с многочисленными встроенными функциями. Тяжелый даже на вид куб универсального трансформатора-генератора, могущего черпать и накапливать энергию из любых проявлений физического мира. Многие из этих вещей годами валяются упакованными и в конце концов сдаются на переработку вместе с отслужившим свое глайдером так ни разу не извлеченные на свет божий.

Что-то оказалось полузнакомым или незнакомым вовсе. Две бутылки темного стекла, на вид очень древние. Продолговатый брусок с закругленными торцами, собранный из множества металлических пластин. Пистолет странного вида: большой, тускло блестящий, грубый – наверное, тяжелый – и в то же время какой-то наивный. Пара коробочек, явно сделанных из тонких древесных пластин. И еще одна, побольше, из черного пластика. Остальное было свалено в неясную кучу.

– Будем возвращаться? – спросил Вадковский, с интересом разглядывая непонятную часть предметов. Они не вызывали никаких ассоциаций. – Неплохо бы засветло успеть. Кто знает, какие здесь ночи. Слушай, я забыл – глайдер на корабле один? Может быть, вызовем вторую машину? Или сразу корабль? Кстати, получился у нас побег? По мне так встряска что надо.

Роман заметил, что много говорит. Говорить было очень приятно. Хотелось говорить много. Он с некоторым усилием замолчал.

Лядов оторвался от созерцания разложенного на траве и оторопело посмотрел на Вадковского. У того что-то томительно замерло в душе. Роман зажмурился – нет, нет!.. И с удивлением спросил себя: что – «нет»? И вдруг почувствовал: не к добру современные вещи свалены в кучу, а древние аккуратно разложены.

– Гинтас разве не сказал тебе? – ровным голосом спросил Лядов, возвращаясь к созерцанию предметов.

Вопрос оказался риторическим. Лядов не ждал ответа:

– Вся сложная техника выведена из строя. Мы пока ничего не выяснили, но повреждения на глубинном уровне. Парализатор, – он направил оружие на ближайший ствол, нажал спуск – ничего не произошло, – не стреляет, хотя батареи, вроде бы, целы. Индивидуальный защитный комплекс, – Лядов небрежно подцепил пальцем и отпустил широкий толстый пояс со множеством выступов разных форм, – не работает. Анализаторы – туда же. Коммуникаторы – молчат. Капитанский пульт у Трайниса – сдох. Корабль мы вызвать не можем. Даже направление узнать. Короче, все, где есть «мозги» и серьезная энергетика. Мой древний фонарик работает. Пищу можно есть. Ножик не затупился.

– Плохо это все, конечно. Но тут идти-то... – Вадковский задумался. – Мы ведь всего несколько километров пролетели. Правда, через лес придется идти. Да, долго.

Лядов снова одарил его взглядом, от которого у Вадковского подвело в животе:

– Несколько километров? Легче пробежать марафонскую дистанцию, чем пройти километр по такой чаще. А направление? Ты, Рома, сразу видно, никогда не терялся в лесу.

Вадковский открыл рот, но лишь издал что-то вроде «оп-п!..»

– Я же говорю, – терпеливо сказал Лядов, – с кораблем связи нет. Иначе бы он нас уже забрал. Нам сейчас хотя бы пеленг его взять – по прямой все легче идти. Так мы и этого сделать не можем. А без пеленга – куда мы пойдем?

– Я хорошо помню эту лощину. К ней мы свернули влево от курса.

Лядов с интересом посмотрел на Романа:

– А каков угол поворота? Точка поворота? На таком расстоянии ошибка в пару градусов уведет нас. – он махнул рукой. – Корабль мы, конечно, найдем рано или поздно, я не собираюсь тебя пугать, но в нашей ситуации сдуру бросаться на поиски не следует. Я совсем не хочу заблудиться и остаться здесь робинзонить. Рома, пойми, здесь нет никакой инфраструктуры, вообще ничего нет. Дикий лес. Дикий мир. Планета запрещена, никто на ней не появится. Наблюдающие спутники не висят, нас некому заметить. Даже «дикие» туристы сюда не сунуться. Разве только такие же, как мы. Но что-то не верится, что у кого-то еще родится подобная идея. Никто не знает, что мы здесь. Для всех мы улетели на Экзилис с неопределенной датой возвращения.