Текст книги "Безумная экономика для думающих людей"

Государство, ты кто?

Обратите внимание на то, как развивалась история. Если в самом начале мы говорим о театре военных действий, убийствах, то уже в середине все выливается в область экономики. То, что сейчас происходит вокруг нас, я называю Третьей Цифровой войной, или Цифровой войной 3.0.

Когда мы говорим о Персии в том числе, то раньше налоговое бремя, подати приводили к внутренним противостояниям, которые выливались в кровопролитные войны. Сейчас так не происходит. То ли правители стали мудрее, то ли гражданское общество. Как только возникает сильное напряжение в экономической сфере, наиболее активные ее граждане просто меняют свою юрисдикцию. Это тоже военные действия, потому что в данном случае территория теряет лучших своих сынов и дочерей как экономических субъектов, как национальных субъектов, как субъектов, которые рождают детей.

И если мы посмотрим на то, как развивалась Персия во времена деда Хосрова II, мы увидим некоторые аналогии. Аналогии с ситуацией, когда налоги резко снижают, но укрепляют контроль над ними. Если быть точным, то это не аналогии, а противопоставления. У нас в Российской Федерации и налоги повышают, и увеличивают контроль над ними. Именно поэтому, видимо, мы – не Персия.

Посмотрите, как наказывали раньше неплательщиков: телесные наказания, а главу семьи даже могли забрать в армию. Сейчас бог миловал, такого не происходит, но в тюрьму забирают. Византия в этом смысле – достаточно любопытный субъект, который устанавливает кадастр. У нас кадастр является не мерилом стоимости, а мерилом манипуляций. Яркий пример тому – реновация, когда до включения тех или иных объектов в реновацию их стоимость была высокой, а как только объекты попадали под реновацию, кадастровая стоимость падала на 20–30 %. И, так же как и в стародавние времена, у нас осталась ответственность по долгам семьи. Зачастую судебное решение скатывается именно в эту сторону.

Взгляните, как правители развивают захват чужих территорий. Они водят налог на грабеж. Да-да, на обычное преступление. По сути дела, правители финансируют и поощряют грабеж, насилие над человеком. Потому что сомнительно, что те, к кому приходили грабить – Сирия, Палестина, – отдавали свое имущество без боя, без кровавых жертв, без убийств и насилия над другими.

И есть иная реакция – реакция гражданского общества. Когда гражданское общество уставало от своих властителей, тогда и приходили кочевники. Люди выдавали (этот момент очень любопытен) своих сборщиков податей в качестве жертвы варварам. И те забирали сборщиков податей, то есть, по сути, сотрудников ФНС в нынешних реалиях, в рабство и присваивали их имущество. Что забавно – и захватчики, и их потенциальные жертвы приходили к согласию. То есть захватчики работали не только в качестве силы, но и в качестве установителей податей.

Еще одна интересная линия в этой истории – вопрос, что первично: религия или злато. К сожалению, почти две сотни лет злато выигрывало у любой религии. И арабские завоевания Персии показали, что злато может победить любую религию.

Исчезла Византия, исчезла Персия. Исчезли благодаря, на мой взгляд, неумелому и неуемному потреблению властителями имущества и труда своих подданных. Вопрос: «Государство, а ты кто?» во все времена приводил к одному – к изменению границ мира.

Чжан Цянь

Чжан Цяню было уже за 60, когда он, пройдя, по традиции, серию жесточайших экзаменов, получил младший чин в китайской бюрократической иерархии – лан. В этом нет ничего удивительного. Складывавшаяся под влиянием конфуцианцев система отбора чиновников, которая в будущем станет известна как кэйцзюй, была такой утомительной и изнуряющей, а объем требуемых знаний настолько велик, что не каждому претенденту на чин хватало жизни на подготовку к экзаменам.

Удивительное в жизни Чжан Цяня началось чуть позже, когда император У-ди «счел подходящим послом» новоиспеченного лана и направил его в земли, где китайцы раньше не бывали, – далеко на запад. Так, в возрасте, который многие считают закатом жизненных сил и энергии, началась удивительная карьера этого умнейшего человека, который кардинально изменит цивилизации своего времени.

Современному читателю может показаться странным, что китайские государства, распадающиеся и воссоединяющиеся, имели весьма слабое представление о своих соседях на западе. Путь в Центральную Азию преграждали самые мощные на планете горные массивы – Гималаи, Гиндукуш, Тянь-Шань, – безжизненные пустыни, самая страшная из которых, Такламакан, считалась непроходимой, и Турфанская впадина, лежащая ниже уровня моря, внушающая ужас. Но самое главное препятствие – дикие кочевые племена, истреблявшие всех «чужаков» и являвшиеся постоянными источником бед для оседлого Китая.

Китайцы постоянно, во все времена, воевали с кочевниками с запада и севера, и императоры династии Хань исключением не были. Императору У-ди сильно досаждали племена хунну, непрерывная война с которыми длилась веками, из года в год, с переменным успехом.

Китайцам известно было о племенах юэчжей (нам больше известных как восточные сарматы), народа, не менее дикого и воинственного, чем хунну, с которыми император рассчитывал заключить союз против их общего врага. Посольство отправилось в путь весной 138 года до н. э., и его постигла неудача: почти сразу же оно попало в плен к хунну. Пленение было «почетным» – самого посла и его слугу, в отличие от остальных, не продали в рабство и даже не ограбили, и Чжан Цянь все десять лет своего пребывания в плену тайно хранил посольский бунчук.

Десять лет плена – невероятный срок, вполне достаточный для того, чтобы впасть в уныние. Но Сыма Цянь, китайский Геродот, не зря упоминал, что Чжан Цянь – человек сильный, возможно, подчеркивая не только его физическую силу, но и силу духа. В плену Цянь женится (может показаться, что 70 лет – поздновато для женитьбы, хотя… после таких экзаменов, как экзамены на звание лана, жениться, наверное, уже можно) на женщине из хунну, и она рожает ему сына.

В плену же Цянь с изумлением узнает, какое великое множество богатых и удивительных государств находится на западе от Китая, и начинает тщательно собирать сведения о них. К хунну попадают таинственные предметы и удивительные лакомства из невиданных миров, а кроме того, Чжан Цянь, которого называют человеком, умеющим входить в доверие, собирает рассказы кочевников о дальних народах, их обычаях и дорогах в их земли.

Через десять лет Чжан Цянь улучает момент для давно готовящегося побега – и бежит. Бегство тщательно подготовлено: сам Цянь, его жена с сыном, его слуга и несколько человек из свиты уходят из центральной ставки хунну верхом и словно растворяются – их пытаются поймать и не могут найти.

А Цянь какое-то время спустя, преодолев невероятные горы и пустыни, оказывается у озера Иссык-Куль, а потом появляется в Ферганской долине, в стране Паркан (Даюань у китайцев), где очаровывает местного правителя. Чжан Цянь и сам очарован и поражен увиденным до глубины души. Сохранивший способность удивляться в свои 70 с хвостиком, он лихорадочно записывает все, что узнает о диковинках этой удивительной страны, которую он называет благословенной.

Ему надо продолжать свой путь, и он, распрощавшись с правителем Паркана, движется на юг, в Бактрию, в поисках юэчжей. Его путь лежит через Греко-Бактрийское царство (один из последних осколков эллинизма, оно падет через несколько лет после путешествия Чжан Цяня). Наконец-то наш герой добирается до цели своего посольства – племени юэчжей.

Несколько лет он проводит в восточной Бактрии, но всей его исключительной дипломатической ловкости недостаточно, чтобы выполнить свою миссию. Союза с юэчжами заключить не удается, и немногочисленное посольство отправляется назад, в Китай.

В пути ему снова не везет: все в тех же горах Наньшаня он снова попадает в плен все к тем же хунну. В этот момент в стране хунну начинается междоусобная война: шаньюй (верховный правитель) хунну, десять лет державший в плену Цяня, умирает. Цянь, пользуясь неразберихой, бежит и, спустя 13 лет с начала своего путешествия, возвращается в Китай.

Из путешествия, в которое отправлялось более ста человек, возвращаются лишь двое (не считая обретенной в скитаниях семьи) – сам Чжан Цянь и его слуга, Таньи Фу. Дипломатическая миссия провалена, речь о союзе с юэчжами не идет, но сам Чжан Цянь прекрасно понимает, что он привез нечто более ценное. Он уверен, что полученные в путешествии знания – гораздо более важная добыча, чем союз с одним кочевым племенем против другого.

Он рассказывает императору о землях, богатых изумительными камнями – нефритом, жадеитом, лазуритом, – и показывает привезенные образцы. Он рассказывает об изумительных фруктах, слаще которых нет на земле, – винограде и персиках, – о сочных травах (семена люцерны он привез с собой и скоро высадит их, как и виноград, на берегах Хуанхэ), о «небесных конях» – легких, тонконогих и быстрых, как ветер.

Наблюдательный Чжан Цянь утверждает, что на западе не знают китайского шелка, и предлагает торговать с западными странами именно им, как товаром легким, компактным и дорогим.

В землях юэчжей Цянь увидел бамбуковые «китайские посохи из Сычуаня». Он предполагает, что существует морской путь, по которому китайские товары, возможно, через множество посредников, попадают в страны, что западнее горных хребтов. Но невероятно трудный путь, который преодолел он сам, через горные перевалы и пустыни, кажется ему более быстрым, и главное – изведанным.

Несомненный ум и наблюдательность Чжан Цяня и его представления о том, что является настоящей великой пользой для своей страны, оказываются оцененными, что, как мы знаем, случалось в истории крайне редко. Надо отдать должное императору У-ди, оказавшемуся способным понять своего чиновника, что поздние китайские историки связывают с воспитанием императора, основанным на конфуцианских принципах. Император, да и весь двор, в восторге от доклада Цяня. Что называется, голова кружится от перспектив.

Начиная с этого момента династия Хань последовательно проводит политику «10 000 ли» (1 ли – около 500 метров) – продвижения своих границ на запад. Хунну и более мелкие племенные объединения мешают этому, но теперь у Китая есть цель, и империя неуклонно оттесняет хунну к северу. Еще при жизни Цяня и императора У-ди удается оттеснить хунну из никому не нужных раньше предгорий Тянь-Шаня в сторону родной им пустыни Гоби.

Что касается самого Цяня, то после своего возвращения он повышен в должности. Даже его слуга, его постоянный спутник, телохранитель, переводчик и его палочка-выручалочка («выросший в степях, он обладал навыком стрельбы из лука и не раз умело добывал пропитание») родом из хунну, и тот получает титул – «особого государева посланца».

Чжан Цяню 77 лет (возраст – вовсе не помеха служить императору), и он – главный советник в одной из китайских армий, ведущих наступление на земли хунну. Военное счастье переменчиво, и в одной из битв китайцы терпят сокрушительное поражение. Почти все воины перебиты, погибает и главнокомандующий, а Цянь… опаздывает к месту битвы и избегает гибели.

Ему положена смертная казнь, но, знающий придворные нравы, Цянь ухитряется откупиться.

Между тем хунну вытеснены с маршрутов, которые через пару тысячелетий назовут Великим шелковым путем (это название придумает географ и историк Фердинанд фон Рихсгофен в XIX веке), и начинается невиданный торговый обмен, который на долгие столетия сделает страны Центральной Азии самыми процветающими землями на планете. Именно через Согдиану и Бактрию в Европу попадают шелк, фарфор, бумага, порох, чай – не только предметы, но секреты изготовления (разве что фарфор остается недоступным и будет открыт европейцами заново в XVIII веке), а из Средней Азии в Китай еще со времени путешествия Чжан Цяня попадают семена винограда и люцерны, полудрагоценные камни, которые считаются драгоценными в Китае, арабские скакуны, а кроме того, последовательно – христианство (несторианского толка), буддизм и ислам.

Путешествие Чжан Цяня по своему значению вполне сопоставимо с путешествиями Васко да Гамы или Колумба: оно открыло людям той эпохи новые цивилизации и новые миры, преумножило человеческие знания и человеческие богатства.

Сам Великий шелковый путь, пережив период бурного расцвета (V–X век), когда, бережно хранимый евреями-радонитами и согдийцами, он был безопасен на всем своем протяжении, от китайского Дунхуаня до Бактрии и Согдианы (согдийский язык был общим для всех земель, племен и стран на всем его протяжении), с Х века, когда арабы нанесли поражение рассыпающейся династии Тан и стали играть ведущие роли в торговле, постепенно приходит в упадок. За обладание шелковым путем (или хотя бы небольшим его отрезком) ведутся войны: «сесть на трафик» очень прибыльно.

Но все-таки не войны становятся причиной затухания этого маршрута. Торговцы окончательно теряют к нему интерес после эпохи Великих географических открытий, когда появляются морские пути, которые оказываются не только более быстрыми и безопасными, чем путь через горные перевалы и пустыни, но и более эффективными, емкими: вместительность даже небольшого корабля сопоставима с грузоподъемностью целого каравана верблюдов. Великий шелковый путь, однако, не умирает и после того, как начинает доминировать океанская торговля, но он становится скорее местечковым, а не общецивилизационным явлением.

Что до Чжан Цяня, то свое последнее посольство – в страну усуней (располагавшуюся в районе нынешних Киргизии и Казахстана) – он совершит в возрасте 83 лет. На этот раз он добьется целей: усуни станут помогать императору в бесконечной войне с хунну. Вернувшись, Чжан Цянь займет место в ближнем кругу советников императора, став одним из девяти дасинов. Умрет он в возрасте 85 лет, во время сборов в очередное свое путешествие на запад.

Начинать никогда не поздно

Это история о младшем чине, но здесь важная ремарка. Чжан Цяню, когда он начал свою карьеру, было за шестьдесят – это возраст нашей пенсии. А в те времена это был древний старик. Тем не менее его жизнеописания показывают, что начинать никогда не поздно.

Вернемся к экономике. Вообще, путешествие Чжан Цяня – это дорога длиною в жизнь. Которая совпала с созданием Великого шелкового пути. Мы периодически в нашей сегодняшней экономической истории пытаемся воспроизвести Великий шелковый путь, точнее – его логистическую часть. А нашему герою была доступна не только эта область, но, в первую очередь, обработка больших данных. Big Data. Ведь его жизнь и жизнь Великого пути – это жизнь великих знаний, великих цифр, великих событий.

Логистические цепочки видоизменяются. Если вы внимательно читали эту историю, а она действительно занимательная, вы заметили, как много претерпел изменений и сам шелковый путь, и позиция Цяня. Только его наблюдательность и смекалка, его знания, по нынешним временам весьма и весьма прогрессивные, привели к весомым результатам.

Еще одна линия, которую я здесь вижу, – это развитие трех стихий: земли, воды и огня. Что я подразумеваю под этим? Ту самую любимую мною логистику. По воздуху передвигаться тогда не могли, только по земле, поэтому три стихии. Под огнем я подразумеваю передачу данных. Ну и вода – святое. Развитие «стихий» логистически, на мой взгляд, и является основой существования бизнеса.

Чжан Цянь займет место в ближнем кругу советников и еще долго будет делиться своими знаниями. А мы с вами, современники четырех стихий, должны воспользоваться этими наблюдениями и подниматься, step by step, в своих знаниях, в своих устремлениях, несмотря на то, что нам, может быть, как и Цяню, далеко за шестьдесят. Никогда не опускайте руки.

Кайдзен и конвейер

Японская практика (или даже, если будет угодно, – философия) кайдзен означает непрерывное совершенствование. Хочешь добиться совершенства, неважно, в каком деле, – занимайся им всю жизнь. Пусть даже минутку в день, но – бесконечно, регулярно.

Конечно, не каждый народ на планете выделяет самосовершенствование в особую философию существования, но каждый знает, что для улучшения каких-либо навыков, в том числе и навыков производства, надо уделять своему делу максимально много времени. Впрочем, уделять максимально много времени одному только делу, оттачивая его до уровня искусства, человечеству весьма долго не удавалось, потому что львиную долю своего существования на земле род людской был занят добычей пропитания, которая занимала у него практически все его время.

С появлением некоторых излишков продуктов питания произошло то, о чем мы хорошо знаем: постепенно из общего ряда земледельцев и скотоводов стали выделяться ремесленники – гончары, кузнецы, ткачи, чье ремесло было востребовано и могло сначала прокормить, а позже и вовсе принести достаток. Но разделение процесса производства на операции состоялось относительно недавно: эта идея могла занимать умы людей только тогда, когда на тот или иной товар появлялся устойчивый платежеспособный спрос.

Так, Цзиндэчжэнь в Китае был общепризнанным центром производства фарфора еще с XIV века, но только 300 лет спустя, когда спрос на фарфор среди европейских купцов стал, что называется, зашкаливать, «столица фарфора» разрастается невиданно, до миллиона человек (и становится крупнейшим городом своего времени) и появляется распределение занятий. Есть специальные люди, добывающие глину, другие приготавливают из добытого каолина, кварца и шпата волшебную смесь, третьи работают на гончарном круге, четвертые занимаются обжигом, и, наконец, есть еще и художники, расписывающие фарфор чудесными узорами.

Разделение, пусть весьма грубое, процесса на отдельные операции позволило необыкновенно возвыситься Цзиндэчжэню, выдавая на-гора невиданное количество фарфора удивительно высокого качества. Но в конце XVIII – начале XIX века, когда спрос на китайский фарфор снизился, повсеместно стало исчезать и разделение труда. Большинство мастерских снова вернулись к ремесленным технологиям производства.

В Европе к тому времени уже вовсю работают мануфактуры: такой способ производства известен еще с XII века, когда византийцы, узнавшие секрет производства шелка, работают не покладая рук, стремясь удовлетворить бесконечный европейский спрос на эту удивительную ткань. Примерно в то же время на Сицилии и в итальянских городах появляются мануфактуры по производству бумаги, а в Венеции появляются мануфактуры по производству зеркал.

А в XV веке мануфактуры возникают уже по всей Европе. Возродившаяся европейская торговля требует большого количества товаров, и появляются мануфактуры по производству сукна, литейные, кораблестроительные, горнодобывающие и масса других.

Великие географические открытия сильно стимулируют сбыт. Европейцы заняты не только применением новых технологий, но и созданием новых механизмов, использованием энергии воды и ветра. К XV веку венецианский Арсенал при строительстве кораблей уже использует что-то отдаленно напоминающее конвейер: строящиеся галеры перемещаются по воде от одной «станции», группы рабочих определенной специальности, к другой.

Цеховые правила усложняют жизнь мануфактур, как только могут: города, бывшие «островки свободы», запрещают их существование в принципе, и промышленники пускаются на хитрости, размещая производство в деревнях. В одних деревнях стригут овец, оттуда шесть перевозят в деревню, где работают прядильщики, потом – в деревню, где работают ткачи, после – к красильщикам.

В конце концов предприниматели повсеместно переносят свои производства за город, где вырастают уже вполне себе заводы, собирающие под одной крышей рабочих разных профессий. Гораздо рентабельнее собрать вместе людей, чем развозить по стране «полуфабрикаты». Так на месте крошечных деревень вырастают новые мегаполисы.

В конце XVIII века некий скучающий английский джентльмен задается целью подсчитать, как поменялась производительность труда. Он просит деревенского кузнеца изготовить обыкновенные гвозди, и тот делает дюжину, затрачивая на это более 40 минут. В то же время, замечает джентльмен, расположенный по соседству завод по производству гвоздей, на котором занято 16 рабочих, выпускает в час 90 тысяч гвоздей, сильно превосходящих по качеству сделанные ремесленным способом.

Энергия пара, а позже электричества раскручивает производительность труда до невероятных показателей, но человеческий гений неисчерпаем. И новую революцию в производительности труда делает конвейер.

Сложно сказать, насколько справедливо изобретение конвейера приписывают Генри Форду. Этот способ производства автомобилей был запатентован Рэнсомом Илаем Олдсом еще в 1901 году и использовался при производстве Олдмобилей за 13 лет до старта подобного производства у Форда. Говорят, Олдса на конвейерное производство вдохновило посещение знаменитых чикагских скотобоен – невероятного и невиданного по тем временам производства, не имевшего себе равных ни по масштабности, ни по эффективности.

Мясопереработчики Америки выбрали берега озера Мичиган не случайно: именно здесь сходились пути перегонщиков скота (в основном это были лонгхорны – одичавшие потомки коров, завезенных на континент еще во времена Колумба). Чикагская «фабрика смерти» была спроектирована инженером Октавом Шаньютом и открыта в 1865 году.

Гигантский скотный двор, бойни, ледники, железнодорожные пути и станции подачи электричества и воды (горячей в том числе), заводы по консервированию, комплекс офисов. Среди всего прочего – конвейер: туши животных перемещались от рабочего к рабочему, подвешенные к наклонному рельсу, а каждый работник выполнял одну-единственную операцию по обработке туши. Предприятие быстро стало городом: на бойнях работало от 25 до 50 тысяч человек, здесь ежегодно забивали 9 млн голов скота, и сами бойни давали больше 80 % всего производимого в США мяса.

Наверное, для современного человека зрелище чикагских боен было бы невыносимым и шокирующим. Олдс же увидел там то, что хотел увидеть, – эффективность. Увидел, поразмыслил, творчески перенес на собственные нужды и – применил.

К этому моменту Форд только занимался разработкой своих первых машин. Собственно, известность марка «Форд» получила только в 1903 году, когда одна из моделей этого конструктора одержала яркую победу в гонках. В первый год своего существования компания Форда произвела 1700 автомобилей (Олдс же тем временем, заметим, применив конвейер, где детали автомобиля перемещались на специальной тележке от одного рабочего к другому, увеличил масштабы своего производства с 400 до 5000 машин в год). 1700 – отличный показатель, акционеры были страшно довольны, но у самого Генри Форда были другие планы: он считал автомобиль совершенно необходимым для каждого американца и грезил о несбыточном – о производстве тысячи или даже двух тысяч автомобилей в день.

К модели, которая сделает марку знаменитой, – Форд-Т – компания и сам Генри Форд шли еще несколько лет, и наконец в 1908 году был разработан автомобиль, о котором реклама сообщала как о совершенстве, о машине для всех, «народном» и «семейном» автомобиле. Форд объединил идеи чикагских боен – конечно, использовав движущуюся ленту вместо рельсовой подачи, по которой автомобиль передвигался от рабочего к рабочему, – с идеями Олдса. Доведя идею специализации до абсолюта, Форд разделил все операции, которые только возможно было разделить: на его конвейере один рабочий вставлял болт, другой наживлял гайку, третий – закручивал.

Сказать, что производительность труда повысилась, – не сказать ничего: это была настоящая революция в производительности. Сам Форд, склонный к хронометрированию всех без исключения процессов, писал, что время сборки одного шасси сократилось с 12 часов 08 минут до 1 часа 33 минут.

Изматывающие условия труда на конвейере Форд компенсирует высокой оплатой труда и невиданными льготами для рабочих: кажется, он стал одним из первых, если не самым первым предпринимателем, который ввел на своих заводах 8-часовой рабочий день и пятидневную рабочую неделю.

Собственно, с конвейера и начинается победное шествие автомобилей Форда сначала в Америке, а после – и по всему свету. Но одновременно мир завоевывает и «фордизация» – процесс применения конвейера повсеместно, практически в любом производстве. Конвейер изменил мир и само понятие производительности.

А другой автомобильный концерн, нынешний мировой лидер, Тойота, творчески переработав идеи Генри Форда, называет именно кайдзен философией своей компании. Кайдзен, философия совершенства, считает одним из своих важнейших принципов преодоление проблем: если вы больше не видите проблем, то вы достигли совершенства. К счастью, человечеству до достижения совершенства все еще далеко, и нам всем все еще есть чем заняться.