Текст книги "Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции"

В Петрограде на ситуацию смотрели несколько иначе. Советское руководство города, прежде всего Григорий Евсеевич Зиновьев (1883–1936), категорически отвергало возможность временной сдачи Петрограда немцам, которая, как один из возможных вариантов развития событий, допускалась в Москве. Г. Е. Зиновьев был готов пойти на разрыв Брестского договора ради обороны Петрограда, а центральное советское руководство – нет[340]340
  Этот сюжет достаточно подробно описан в: Рабинович А. Большевики у власти. М., 2007. С. 335–337.


[Закрыть]. При этом Г. Е. Зиновьев и Военный комиссариат Петроградской коммуны во главе с Борисом Павловичем Позерном (1882–1938) пытались построить на месте части Красной Армии, которые были бы подконтрольны скорее Петроградской коммуне, чем московскому руководству. Вопрос об Ино очень сильно волновал петроградцев. Об этом свидетельствует речь Г. Е. Зиновьева на первомайской демонстрации, где он особо похвалил моряков, которые, «несмотря на создавшуюся панику, вызванную слухами о появлении 20 тыс. немцев под фортом Ино, явились по первому зову и твердо заявили о своем желании отстоять форт»[341]341
  Речь Зиновьева // Петроградское эхо. 1918. 2 мая. № 59. С. 2.


[Закрыть].

24 апреля военрук Петроградского участка генерал-лейтенант А. В. Шварц дал предписание: «… форт Ино не может быть оставлен. Его надлежит защищать всеми средствами от всяких нападений»[342]342
  РГА ВМФ. Ф. р-52. Оп. 5. Д. 1. Л. 48.


[Закрыть]. На наш взгляд, решительный тон А. В. Шварца, требовавшего оборонять Ино всеми средствами, рискуя ввязаться в новый конфликт с немцами, отражает позицию петроградского руководства.

В Москве в отношении судьбы форта Ино разногласий не было. Предполагалось не допускать в него немцев и финнов, а в случае серьезной угрозы с их стороны взорвать форт, не вступая в боевые действия. В любом случае вступать в боевые действия из-за форта считали возможным только после глубокого раздумья. В Петрограде же смотрели на дело по-другому и были готовы оборонять форт, невзирая на опасность подорвать хрупкий мир с Германией, поскольку считали форт важнейшим оборонительным рубежом на северных подступах к Петрограду.

К началу мая поражение красной Финляндии стало очевидным. 10 мая красное правительство эвакуировалось из Выборга, а 14 мая последние остатки финской красной гвардии перешли границу России на Карельском перешейке[343]343
  Свечников М. С. Указ. соч. С. 103–104.


[Закрыть]. Фактическое окончание гражданской войны в Финляндии позволило белым финнам вплотную заняться фортом Ино. В результате форт был взорван по распоряжению его коменданта К. М. Артамонова 14 мая 1918 г. в 23 часа 30 минут.[344]344
  Рапорт К. М. Артамонова Военному отделу Кронштадтского Совета об обстоятельствах взрыва форта Ино // Балтийские моряки в борьбе… С. 158–160.


[Закрыть] Небезынтересна мотивировка этого поступка в докладе коменданта Военному отделу Кронштадтского Совета: «Я полагал, что бесконечные уступки, делаемые германскому правительству, приучают его к мысли, что в России не осталось людей, способных причинить ему реальные неприятности, а потому считал своим долгом, как русского гражданина, использовать случай доказать противное»[345]345
  Рапорт К. М. Артамонова. С. 159.


[Закрыть]. Такая формулировка была бы уместна, если бы К. М. Артамонову было приказано сдать форт финнам или немцам. Ему же давались указания либо оборонять форт (А. В. Шварц), либо не допускать финнов и немцев на его территорию и в крайнем случае взорвать укрепление (СНК, Л. Д. Троцкий, А. М. Щастный). Применительно к форту Ино о «бесконечных уступках» немцам говорить не приходилось. Фраза из рапорта К. М. Артамонова выглядит крикливой политической демонстрацией. Она может быть понята лишь в контексте слухов, ходивших в Петрограде, о дополнительных уступках, которые требуют немцы от Советского правительства.

Военный руководитель Петроградского участка А. В. Шварц оценил действия К. М. Артамонова как самочинные[346]346
  РГА ВМФ. Ф. р-92. On. 1. Д. 141. Л. 10.


[Закрыть]. Таким образом, он продолжал считать свое распоряжение об обороне форта верным. Было назначено следствие, закончившееся официальным признанием правильности действий коменданта. При этом кронштадтское начальство – старший морской начальник в Кронштадте С. В. Зарубаев и военный отдел Кронштадтского Совета – с самого начала считали действия коменданта абсолютно правильными[347]347
  Отношение Военного отдела Кронштадтского Совета в следственную комиссию с заключением по поводу взрыва форта Ино. 16 мая 1918 г.// Балтийские моряки в борьбе… С. 160–161.


[Закрыть].

Во время следствия А. М. Щастный, отвечая на вопрос Л. Д. Троцкого, заявил, что считает действия К. М. Артамонова неправильными, поскольку он должен был поставить в известность его как командующего флотом, но как начальник он берет на себя ответственность за все произошедшее. Сопоставляя распоряжения А. М. Щаст-ного и его слова на следствии, остается сделать вывод, что он не считал положение форта Ино 14 мая безвыходным и, вероятно, полагал его оборону возможной, то есть солидаризовался с А. В. Шварцем.

Нельзя не признать, что попытка оборонять форт Ино была сомнительной с военной точки зрения (из-за низких боевых качеств и малочисленности его гарнизона, а также в связи со слабостью сухопутных укреплений) и крайне опасной политически, поскольку давала немцам повод заявить о нарушении советской стороной статьи Брестского договора о выводе войск с территории Финляндии, поскольку форт несомненно был на ней расположен.

С другой стороны, как мы покажем далее, на время вскоре после 12 мая 1918 г. нелегальная организация, возглавляемая британским военно-морским атташе Ф. Кроми, планировала взрыв лучших кораблей Балтийского флота[348]348
  Чаплин Г. Е. Два переворота на Севере (1918 г.)// Белый Север. 1918–1920 гг. Мемуары и документы. Архангельск, 1993. Вып. 1. С. 47.


[Закрыть]. Нельзя исключать, что взрыв форта Ино 14 мая произошел по инициативе той же организации. Эта версия нуждается в дальнейшей разработке.

Немцы в Гельсингфорсе заявили А. П. Зеленому о том, что установить демаркационную линию в Финском заливе можно будет лишь после передачи Ино финляндским войскам[349]349
  Донесение А. П. Зеленого командованию Балтийского флота о положении кораблей и моряков, оставшихся в Финляндии // Балтийские моряки в борьбе… С. 157.


[Закрыть]. Советское командование узнало об этом как раз в день взрыва форта, 14 мая. О важности форта для немцев и белофиннов свидетельствует факт размещения на развалинах форта немецкого подразделения[350]350
  Гольц Р. Указ. соч. С. 88.


[Закрыть]. Однако уничтожение артиллерии форта делало его неопасным для Красного флота и Петрограда.

Взрыв Ино пытались связать с именем А. М. Щастного. 29 мая произошло чрезвычайное заседание Петроградского совета с участием всей красноармейской конференции, конференции Первого городского района, Центрального бюро профессиональных союзов, представителей Минной дивизии, находящейся на Неве, представителей фабрично-заводских комитетов и других организаций. Оно было в значительной степени посвящено аресту А. М. Щастного. Г. Е. Зиновьев заметил, что «адмирал Щастный был арестован за невыполнение приказа. По его настоянию был взорван форт Ино»[351]351
  Ответ Зиновьева // Новая жизнь: Петроградское издание: Общественно-политическая и литературная социал-демократическая газета. 1918. 30 мая. № 103. С. 3.


[Закрыть]. Эта фраза показывает, насколько Г. Е. Зиновьев был раздражен взрывом форта. Он приписал его А. М. Щастному в качестве его главного преступления, за которое тот был справедливо арестован. При этом во время следствия и суда взрыв Ино А. М. Щастному в вину не ставился, а сам он на следствии намекал на то, что считает взрыв преждевременным.

Судьба территории форта не была еще решена окончательно. 27 мая газеты опубликовали ноту наркома иностранных дел Георгия Васильевича Чичерина (1872–1936) о том, «что предлагаемый германским правительством и сообщенный народному комиссару по иностранным делам через германского дипломатического представителя графа Мирбаха базис для урегулирования отношений к нынешнему финляндскому правительству, а именно: уступка Финляндией Российской республике форта Ино и [поселка] Райвола (ныне Рощино. – К. Н.), с обязательством для Российской республики не укреплять этих мест и уступка Российской республикой Финляндии западной полосы Мурмана с выходом в море, – приемлем для российского правительства»[352]352
  Соглашение с Финляндией. Мурманское побережье переходит к Финляндии. Форт Ино и Райвола уступаются Финляндией России взамен западной части Мурмана // Петроградское эхо. 1918. 27 мая. № 69. С. 1.


[Закрыть]. Во время встречи с Г. В. Чичериным «граф Мирбах… заявил, что он со своей стороны примет все меры к тому, чтобы воздействовать на [финское] правительство Свинхувуда с целью ускорить созыв русско-финляндской мирной конференции»[353]353
  Гр[аф] Мирбах у Чичерина // Петроградское эхо. 1918. 27 мая. № 69. С. 1.


[Закрыть].

Переход территории форта Ино и Райволы в руки РСФСР позволял бы контролировать северный берег восточной части Финского залива и избежать слишком близкого расположения единственной военно-морской базы на Балтике – Кронштадта – к государственной границе. Этим планам не суждено было сбыться. Граница по реке Сестре осталась нерушимой до 1939 г.

Тревога по поводу возможного немецкого наступления не утихала в руководстве Советской России до августа 1918 г. Чрезвычайно болезненно был воспринят немецкий ультиматум, предъявленный 6 и 10 июня, требовавший возвращения Черноморского флота из Новороссийска в Севастополь и угрожавший новым наступлением. 10 июня было принято решение затопить флот, и в Новороссийск были отправлены знаменитые телеграммы – открытая, с приказом сдаться немцам, и шифрованная – с приказом потопить корабли. Открытая телеграмма была напечатана во многих газетах и вызвала очередной приступ истерики по поводу желания большевиков передать флот немцам[354]354
  Возвращение Черноморского флота в Севастополь // Новая жизнь. 1918. 19 июня. № 117. С. 2.


[Закрыть].

Убийство левыми эсерами немецкого посла в Москве графа В. фон Мирбаха 6 июля в очередной раз осложнило советско-германские отношения. Как раз к этой дате немецким командованием был разработан план операции «Шлюссштайн», предусматривавший овладение Кронштадтом внезапным ударом с моря силами эскадры из 4 линкоров и нескольких мелких судов. Одновременно на Петроград должны были наступать сухопутные войска. 11–12 августа совещание представителей германской армии и флота в Ковно (Каунас) предложило оккупировать Петроград и наступать вдоль Мурманской железной дороги против войск Антанты на Мурмане. При этом, по мнению немцев, следовало «обеспечить восстановление в России прежних порядков, если необходимо, то посредством реставрации монархии». Предполагалось выделить для наступления пять дивизий. Подготовка операции должна была завершиться к 24 августа[355]355
  РупасовА. И., Чистиков А. Н. «Шлюссштайн» // Вопросы истории. 1993. № 11–12. С. 150–153.


[Закрыть].

Высадка английских войск в Архангельске и начало полномасштабной интервенции на Севере оживили советско-германские контакты, поскольку теплилась надежда на то, что удастся дать отпор англичанам руками немцев или, во всяком случае, сковать английские силы в районе Архангельска с помощью Германии.

Советская сторона предпринимала меры для защиты и от немцев. 9 августа командование Балтийского флота получило директиву непосредственно от В. И. Ленина немедленно выставить дополнительные минные заграждения в Финском заливе[356]356
  Телеграмма председателя Совнаркома Ленина начальнику морских сил и главному комиссару Балтийского флота. 9 августа 1918 г. // Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 136.


[Закрыть]. Эта операция была выполнена 10–14 августа. Она явно нарушала Брестский договор, против чего протестовали Германия и Финляндия. Г. В. Чичерин отрицал факт выставления мин[357]357
  Нота народного комиссара по иностранным делам Г. В. Чичерина германскому генеральному консулу по поводу постановки минных заграждений в Финском заливе. 14 августа 1918 г. // Балтийские моряки в борьбе… С. 219.


[Закрыть].

18 августа немцы начали сосредоточивать силы флота для проведения операции «Шлюссштайн» – отряд крейсеров и миноносцев перешел в Либаву, а затем в Койвисто. В эти дни в Берлине проходили советско-немецкие переговоры. На них немцы предлагали «мирную» оккупацию Петрограда, но советские представители категорически отказались от такого плана. Переговоры завершились 27 августа подписанием Добавочного советско-германского договора и секретных нот к нему. Подписание дополнительного договора, казалось, разрядило обстановку, но ранение В. И. Ленина 30 августа подвигло немецкое командование вернуться к плану «Шлюссштайн» на случай смены власти в Москве[358]358
  Ру пасов А. И., Чистиков А. Н. Указ. соч. С. 153.


[Закрыть]. Советское морское командование продолжало готовиться к возможной «закупорке фарватеров» вплоть до середины сентября[359]359
  Представление начальника морских сил Балтийского флота начальнику Морского генерального штаба. 13 сентября 1918 г. // Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 138.


[Закрыть]. Лишь 27 сентября немецкое верховное командование объявило: «Операция “Шлюссштайн” в обозримом будущем не состоится. Подготовка [к ней] может быть прекращена»[360]360
  РупасовА. И., Чистиков А. Н. Указ. соч. С. 153.


[Закрыть]. Уже 18 октября советское морское командование поставило вопрос об отказе от консервации кораблей Балтийского флота ввиду возможных изменений обстановки в связи с поражением Германии в войне[361]361
  Из докладной записки Альтфатера в Революционный военный совет Республики. 18 октября 1918 г.// Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 139.


[Закрыть].

Остается только поражаться, в каких эмпиреях витало немецкое руководство в июле – августе 1918 г. На Западном фронте в это время провалилось германское наступление на реке Марна 15–17 июля, которое стало последним наступлением немцев в Первой мировой войне. 18 июля союзники нанесли контрудар. 8 августа наступил «черный день германской армии» – она потерпела психологически переломное поражение под Амьеном. 14 августа государственный совет Германии принял решение приступить к мирным переговорам с Антантой. 26 сентября союзники перешли в общее наступление. Немецкое командование было вынуждено расформировывать пехотные дивизии из-за отсутствия пополнений[362]362
  Строков А. А. Указ. соч. Т. 5. С. 624–636.


[Закрыть]. При этом на территории бывшей Российской империи немцы не только продолжали держать оккупационные войска, но и планировали новые операции! Закономерный конец этого трагифарса наступил 9 ноября 1918 г., с началом революции в Германии.

Глава 6
Россия в тисках: «союзники»

В судьбе А. М. Щастного свою роль сыграла и британская разведка. В наши дни исследователям стали доступны британские архивные фонды, появилось достаточно англоязычных и русскоязычных публикаций на тему работы британской разведки в Петрограде в 1918 г.[363]363
  См., напр.: Зданович Л. Л. Организационное строительство отечественной военной контрразведки (1914–1920 гг.): Дисс. канд. ист. наук. М., 2003; Он же. Британская военно-морская разведка… С. 101–115; Тотров Ю. X. Из истории английской разведки в России: «Дело Генмора» // Кортик. 2015. № 15.
  С. 20–36; Он же. Английская Секретная разведывательная служба в России // Исторические чтения на Лубянке: XX лет. М., 2017. С. 45–55; Сергеев Е. Ю. «Заговор послов» против Советской России в 1918 году: Новая интерпретация «британского следа» // Международная жизнь. 2017. № 10. С. 103–124. Он же. Большевики и англичане: Советско-британские отношения, 1918–1924 гг. СПб., 2019.


[Закрыть] Возглавлял ее такой яркий человек, как капитан 1 ранга (captain) Ф. Кроми.

Ф. Кроми был одним из первых британских подводников. В сентябре 1915 г. в качестве командира подводной лодки он прошел через Датские проливы и действовал в Балтийском море, базируясь на русские порты. Его главным успехом стало потопление немецкого легкого крейсера «Ундине» («Undine») 7 ноября 1915 г., за что Ф. Кроми получил русский орден Св. Георгия IV степени и британский орден «Выдающейся службы» («The Distinguished Service Order»).

Ф. Кроми стал командиром британской подводной флотилии на Балтике в 1915 г. Он законно гордился деятельностью своей флотилии, которая потопила или повредила четыре немецких боевых корабля, тогда как русские подводники на Балтике не добились ни одного попадания в боевые корабли противника. В феврале 1918 г. контр-адмирал В. М. Альтфатер, «один из членов русской мирной делегации в Брест-Литовске», сообщил Ф. Кроми о своей приватной беседе с немецким адмиралом Альбертом Хопманом (Albert Hopman) (1865–1942), в которой тот сказал, что «английская флотилия причиняет серьезное беспокойство немцам на Балтике и что они организовали и постоянно держат в море специальный отряд для борьбы с ней»[364]364
  Bainton R. Honoured By Strangers: Captain Cromie’s Extraordinary First World War. L., 2015. P. 165.


[Закрыть].

Говоря о Ф. Кроми, отметим его свободное владение русским языком, ораторские способности и обаяние. Он, несомненно, отличался склонностью к жизни на широкую ногу и к авантюрам. Ходили слухи о его многочисленных связях с дамами высшего света, в частности с фрейлиной княжной Софьей Андреевной Гагариной (1892–1979).

Ф. Кроми мог выступать и перед матросами. 2 января (стар, ст.) 1918 г. он появился на заседании Центробалта, заверив собравшихся в том, что Англия «всегда согласна вести дружбу, не касаясь политики, а в случае продолжения войны она всегда готова оказать помощь русскому флоту»[365]365
  Протокол заседания Центрального комитета Балтийского флота № 1.2 января 1918 г.// Протоколы и постановления Центрального комитета… С. 339. Фамилия Ф. Кроми в протоколе указана ошибочно – Кронберг.


[Закрыть]. Ф. Кроми не только выступал на заседаниях. В январе он вел тайные переговоры с Центробалтом о возможности «финансирования его (Балтийского флота. – К. Н.) британским правительством, что явилось бы гарантией сохранения союзнического контроля над ним»[366]366
  Рабинович А. Большевики у власти. С. 352.


[Закрыть]. К сожалению, А. Рабинович не конкретизирует этот сюжет, и нам довольно трудно представить себе автономно действующий Балтийский флот, финансируемый из Лондона. В любом случае его контакты с Центробалтом были довольно тесными[367]367
  Bainton R. Op. cit. Р. 174.


[Закрыть]. Ф. Кроми не стеснялся выступать на митингах перед русскими матросами, пытался активно влиять на их политические взгляды[368]368
  Козлов Д. Ю. Флотилия английских подводных лодок на Балтике в 1917 и 1918 годах // ВИЖ. 2014. Интернет-приложение. [Эл. док.] URL: http://history.milportal.ru Последнее посещение: 26.08.2019.


[Закрыть].

Длительное пребывание в России не мешало ему передавать своему начальству самые дикие слухи о происходящих событиях. Так, вскоре после Февральской революции он сообщил, что главный командир Кронштадтского порта и губернатор Кронштадта адмирал Роберт Николаевич Вирен (1856–1917) был разрублен на мелкие куски и сожжен в деревянном ящике на площади, его жена убита, дочь совершила самоубийство, а сын лейтенант был застрелен революционерами[369]369
  Dobson С., MillerJ. Op. cit. Р. 28.


[Закрыть]. В действительности Р. Н. Вирен был застрелен матросами и похоронен на Немецком кладбище в Кронштадте, его вдова Надежда Францевна (1860–1950) пережила мужа на 33 года, долгую жизнь прожили и его дети: Надежда (1885–1971), старший лейтенант Николай (1886–1943), мичман Георгий (1895 – после 1974) и мичман военного времени Алексей (1897–1975). Заметим, что отечественные любители смаковать ужасы революции 1917 г. пока еще не взяли на вооружение историю об аутодафе над Р. Н. Виреном – вероятно, из-за плохого знания исторических источников.

С 10 января 1918 г. (нов. ст.) Ф. Кроми становится британским военно-морским атташе[370]370
  Bainton R. Op. cit. P. 202.


[Закрыть]. С этого же времени он возглавляет британскую разведку в России. После отъезда послов стран Антанты из Петрограда в Вологду в феврале 1918 г. Ф. Кроми становится старшим дипломатическим чиновником Великобритании в северной столице. Необходимо отметить, что целью британской разведки в России в конце 1917 – начале 1918 г. было оказание помощи в борьбе против немцев любому правительству, в том числе и большевикам. До подписания Брестского договора и британское правительство, и его разведывательные органы в России в этом вопросе были единодушны.

С марта 1918 г. в Лондоне начали постепенно приходить к мысли, что снова втянуть Россию в войну с Германией и Австро-Венгрией можно, если свергнуть большевиков. 15 марта на совещании премьер-министров Италии, Франции и Великобритании было принято решение о вмешательстве союзников в русские дела. При этом высшие руководители Британской империи до смешного не разбирались в ситуации в России. Министр без портфеля (бывший первый лорд Адмиралтейства) Эдвард Карсон (1854–1935) спросил как-то весной 1918 г.: «Может мне кто-нибудь объяснить разницу между марксималистом и большевиком?»[371]371
  Bainton R. Op. cit. Р. 179.


[Закрыть] Он сконструировал новое политическое течение, скрестив марксистов и эсеров-максималистов.

После Бреста британские руководители записали В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого в германские агенты. Подобное объяснение позволяло не вдаваться в детали социально-экономического и политического развития России и приписывать все не устраивавшие британских политиков события злой воле отдельных лиц. Подобные приемы они применяли и в собственной стране. Так, во время Первой мировой войны британская разведка сфабриковала как минимум одно шпионское дело, когда члены ирландской партии «Шинн Фейн», борцы за независимость острова, были представлены в качестве прямых немецких агентов. 17 мая 1918 г. 73 лидера «Шинн Фейн» были арестованы.

Одним из организаторов «германского заговора в Ирландии» был контр-адмирал Уильям Р. Холл (1870–1943)[372]372
  McMahon Р. British spies and Irish rebels: British intelligence and Ireland, 1916–1945. Woodbridge, 2008.


[Закрыть], руководитель британской морской разведывательной службы, непосредственный начальник Ф. Кроми. Далее мы коснемся фальсифицированных «документов Сиссона», которые «доказывали» связь между немецким руководством и большевиками.

Знакомство А. М. Щастного с Ф. Кроми, вероятно, состоялось не позднее лета 1917 г., однако начало тесных контактов между ними следует отнести лишь к марту 1918 г., когда А. М. Щастный стал командующим флотом. Они были связаны с решением судьбы русского флота в Финляндии. Ф. Кроми не верил в возможность Ледового похода, поэтому он отдал приказ уничтожить британские подводные лодки и три транспорта в Гельсингфорсе[373]373
  Козлов Д. Ю. Флотилия английских подводных лодок…


[Закрыть]. Моряки Балтийского флота и А. М. Щастный доказали, что Ф. Кроми ошибался и переход кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт во льдах возможен.

По словам известного мемуариста капитана 1 ранга Г. К. Графа, «когда в апреле 1918 года вопрос о переходе флота из Гельсингфорса в Кронштадт сильно обострился ввиду занятия германцами Финляндии, англичане проявили самый живейший интерес к его судьбе. Морской агент кэптен Кроми несколько раз ездил в Гельсингфорс, чтобы добиться от капитана 1 ранга А. М. Щастного потопления флота. Это требование было мотивировано боязнью, что корабли достанутся немцам. Одновременно Кроми вел переговоры и с тайной организацией морских офицеров, имевшей целью уничтожение флота, если бы оправдались слухи о передаче его немцам согласно секретным пунктам Брест-Литовского договора… Все старания Кроми ни к чему не привели. А. М. Щастный определенно заявил, что он во чтобы то ни стало переведет флот в Кронштадт. Офицерская организация тоже отказалась без явных доказательств топить свои корабли. Вопреки заверениям англичан, что немцы обязательно заберут и используют флот, он спокойно перешел в Кронштадт. Оказалось, что насчет его Германия не имела никаких домогательств»[374]374
  Граф Г: К. На «Новике»… С. 431–432.


[Закрыть]. Характерно, что для Г. К. Графа, как и для многих других, не подлежал сомнению факт наличия секретных статей Брестского мира. Люди начала XX в. (впрочем, как и наши современники) настолько привыкли к тайной дипломатии, что не допускали мысли о том, что мирный договор между Советской Россией и Германией может быть полностью опубликован немедленно после его подписания.

Ф. Кроми был настроен крайне решительно: еще в ноябре 1917 г. им был разработан план атаки английскими подводными лодками русских кораблей, если те попытаются выйти из Гельсингфорса, чтобы сдаться немцам[375]375
  Bennett G. Naval Battles of the First World War. L., 1968. P. 270.


[Закрыть].

В записках, которые А. М. Щастный вел во время суда, довольно много места уделено вопросу о контактах с Ф. Кроми в связи с подготовкой кораблей к взрыву. К сожалению, заметки А. М. Щастного выполнены в телеграфном стиле, отрывочно, к тому же они не всегда поддаются прочтению из-за крайне неразборчивого почерка. Знак вопроса в круглых скобках означает, что мы не уверены в чтении предшествующего ему слова. В квадратных скобках даны слова, восстановленные нами по смыслу.

Таблица 1. Расшифрованные записки А. М. Щастного[376]376
  РГА ВМФ. Ф. р-2244. On. 1. Д. 10. Л. 17. Этот фрагмент был опубликован Е. Н. Шошковым со значительными искажениями (Шошков Е. Н. Указ. соч. С. 372–373.) и не вошел в публикацию дела А. М. Щастного (Дело командующего Балтийским флотом…)


[Закрыть] во время суда

В любом случае заметки А. М. Щастного подтверждают контакты Ф. Кроми с русским командованием и подробное обсуждение с ним вопроса об уничтожении русских кораблей в Гельсингфорсе. На наш взгляд, эти контакты нельзя ставить в вину ни Ф. Кроми, ни А. М. Щастному.

Оба они в данном случае выполняли свой долг: в интересах Британии было ни в коем случае не допустить перехода русских кораблей в руки немцев, в интересах России было попытаться вывести флот в Кронштадт и уничтожать корабли только в случае полной невозможности их спасения. В предложении англичанами для этой цели взрывчатки и оплаты услуг русских подрывников не следует видеть признаки мирового заговора. В британском флоте того времени в максимальной степени сохранились традиции, связанные с денежными наградами, – они выплачивались командам за потопление вражеских кораблей, выдающиеся адмиралы получили крупные денежные награды после окончания войны. Судя по фразе А. М. Щастного о том, что Ф. Кроми «обращался ко мне непосредственно с [момента] моего вступления в должность», их контакты начались в двадцатых числах марта. Также они могли иметь место между 3 и 10 апреля – в эти дни Ф. Кроми точно был в Гельсингфорсе и уехал в Петроград поездом[377]377
  Bainton R. Op. cit. Р. 174.


[Закрыть]. Наморси подозревал англичан в ведении двойной игры и требовал от Ф. Кроми официального подтверждения выплаты компенсации за уничтоженные русские корабли в качестве базы для дальнейших переговоров. На это британский атташе не согласился, и переговоры были прерваны.

А. А. Зданович высказывает предположение, что А. М. Щастный узнал о попытках Ф. Кроми назначить денежные выплаты за взрыв судов только на суде, в июне 1918 г.[378]378
  Зданович А. А. Британская военно-морская разведка… С. 108.


[Закрыть]В действительности они вели разговоры об этом еще в Гельсингфорсе в конце марта – начале апреля. Для А. М. Щастного стремление Ф. Кроми уничтожить Балтийский флот не было секретом.

Мы полагаем, что с точки зрения Ф. Кроми существовала разница между А. В. Развозовым и А. М. Щастным. В апреле 1918 г. он докладывал руководителю британской морской разведки контр-адмиралу У. Холлу: «… я считаю флот в Кронштадте в небезопасном положении [по отношению к немцам], но о его уничтожении не может быть и речи, если Развозов не вступит в свою должность снова»[379]379
  Dobson С., MillerJ. Op. cit. Р. 105.


[Закрыть]. В то время во главе флота стоял А. М. Щастный. Получается, что Ф. Кроми был уверен в том, что А. В. Развозов будет взрывать флот, а А. М. Щастный – нет. Вероятно, что к этому выводу он пришел, основываясь на контактах с обоими русскими моряками в Гельсингфорсе. Возможно, что А. В. Развозов перед Ледовым походом относился к возможности вывода кораблей в Кронштадт пессимистически, тогда как А. М. Щастный считал это вполне вероятным. Сам Ф. Кроми, очевидно, не верил, что получится вывести в Кронштадт подводные лодки, поэтому и утопил свои корабли. Русские подводники, неожиданно для англичанина, довели до Петрограда 12 подводных лодок![380]380
  Донесение командира посыльного судна «Ястреб» Н. Н. Варзугина начальнику дивизии сторожевых судов А. К. Вейсу о переходе из Гельсингфорса в Петроград отряда подводных лодок 7-20 апреля. 21 апреля 1918 г. // Балтийские моряки в борьбе… С. 141.


[Закрыть] Сохранились свидетельства о существовании «организации контрадмирала А. В. Развозова», которая готовилась взрывать корабли Балтийского флота. Связь ее с Ф. Кроми осуществлял лейтенант Юлий Витальевич Пуаре (1894–1931)[381]381
  Здапович А. А. Британская военно-морская разведка… С. 105.


[Закрыть]. Мы полагаем, что деятельность «организации Развозова» относится к периоду до Ледового похода.

Вопрос о контактах русских офицеров с иностранными разведками весной 1918 г. достаточно сложен. В письме Ю. К. Старка к А. В. Развозову от 29 марта 1918 г. есть фраза: «Дорогой Саша. Спасибо за присланные деньги, но только, кажется, нам их зря платят, потому что делать что-нибудь здесь очень трудно, ну да это ты и сам знаешь. Мне кажется, что пока Шейман у власти, толку никакого не выйдет, впрочем, Черкасский сведения собирает»[382]382
  РГА ВМФ. Ф. р-342. Он. 1. Д. 141. Л. 10.


[Закрыть].

В. А. Белли, возглавлявший офицерское отделение Распорядительной части штаба флота, то есть отвечавший за учет офицерских чинов, вспоминал, что, «начиная с акта расформирования старого флота (декрет о создании Красного Флота 29 января 1918 г. – К. Н.), офицеры стали постепенно уходить со службы. Некоторые принципиально не хотели служить в Красном флоте. Сразу же ушел в отставку контр-адмирал Ю. К. Старк. Делалось это очень просто. В моем отделении уходящему со службы выдавалась бумажка, удостоверяющая его уход, на основании которой в городе выдавался гражданский паспорт»[383]383
  Белли В. А. В советском военно-морском флоте… С. 36.


[Закрыть]. И. И. Ренгартен упомянул в дневнике о том, что Ю. К. Старк с группой офицеров подал в отставку еще 7 (20) декабря 1917 г.[384]384
  РГА ВМФ. Ф. р-29. On. 1. Д. 200. Л. 137.


[Закрыть] Правда, официально Ю. К. Старк был уволен в отставку 3 апреля 1918 г.[385]385
  Приказ начальника Морских сил Балтийского моря № 209 от 3 апреля 1918 г.


[Закрыть]

Учитывая фразу о «сведениях», которые собирает М. Б. Черкасский, и о том, что руководит этим делом Шейман (неустановленное лицо), мы полагаем, что Ю. К. Старк пишет о своей нелегальной деятельности по сбору сведений о флоте. М. Б. Черкасский упоминает «сведения по минной и механической частям», которые он должен переслать А. В. Развозову в Петроград с оказией (29 марта 1918 г.)[386]386
  РГА ВМФ. Ф. р-342. On. 1. Д. 141. Л. 10.


[Закрыть], и о том, что их принес ему капитан 2 ранга барон Рудольф Романович Мирбах (1882–1965) в первых числах апреля[387]387
  Там же. Л. 5.


[Закрыть]. Скорее всего, здесь речь идет о контактах с иностранной разведкой, вероятно английской.

В апреле – мае 1918 г. в Петрограде была создана организация «ОК», получившая свое имя то ли по первым буквам фамилии одного из ее организаторов, старшего лейтенант русского флота Рогнара Ансельмовича Окерлунда (1883–1919), то ли от американского междометия «ОК», означающего «все хорошо». Агентами этой организации стали практически все сотрудники русской дореволюционной морской разведки во главе со своим начальником капитаном 2 ранга Виктором Андреевичем Виноградовым (1879–1918), который действовал в непосредственном подчинении Ф. Кроми. Организация была раскрыта случайно, после возвращения из Скандинавии агента старой русской морской контрразведки, действовавшего под псевдонимом Ланко, который в октябре 1918 года предоставил ВЧК информацию о ее шпионской деятельности. Результатом стало так называемое дело Генмора, расследовавшееся ВЧК в конце 1918 – начале 1919 г. «Член ВЦИК В. Э. Кингисепп, состоявший в распоряжении ВЧК и ознакомившийся с материалами следствия по “делу Генмора”, писал в итоговой докладной записке, что “Регистрационная служба в совокупности с Морским контролем Генмора является филиальным отделением Английского Морского Генштаба”»[388]388
  Здапович А. Л. Организационное строительство… С. 99–103.


[Закрыть].

Важно отметить, что в первое время после Бреста сотрудники британской разведки в России продолжали идти прежним курсом – они пытались организовать сотрудничество с большевиками ради возвращения России в число стран, воюющих против Германии. Это было связано с техническими трудностями передачи новых указаний, с инерцией в их деятельности, а также с тем, что, возможно, глава английской шпионской сети в России Роберт Локкарт (1887–1970) в известной мере подпал под обаяние таких харизматичных лидеров, как В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий.

Р. Бэйнтон сообщает, что 12 мая Ф. Кроми вместе с Р. Локкартом беседовал с Л. Д. Троцким в Москве. Англичанин записал в дневнике: «Пошли с Кроми, чтобы повидаться с Троцким по вопросу о флоте. Троцкий сказал, что война [с немцами] неизбежна. Поэтому я спросил, примет ли он вмешательство союзников. Он ответил, что уже просил союзников представить их предложения. Затем я сказал, что если союзники согласятся на это, я попрошу у него полчаса, чтобы обсудить ситуацию. Он сказал: “Если союзники согласятся, я дам Вам не полчаса, а целый день”»[389]389
  Bainton R. Op. cit. Р. 177.


[Закрыть].

Сохранилась шифровка Р. Локкарта о его совместном с Ф. Кроми посещении Л. Д. Троцкого 15 мая. Судя по ее содержанию, это та самая встреча, которая была датирована Р. Бэйнтоном 12 мая. Р. Локкарт сообщал, что встреча была специально посвящена вопросу об уничтожении Балтийского флота. Нарком сказал англичанам, что для этого назначены люди, которым определена денежная награда. По мнению Р. Локкарта, Л. Д. Троцкий был больше склонен договориться с союзниками об их интервенции, чем В. И. Ленин, при этом британец считал, что В. И. Ленин более «сильный человек» (в политическом смысле). О плохом состоянии связи у английских разведчиков свидетельствует тот факт, что эта шифровка была отправлена 18 мая, а получена и расшифрована лишь 25-го[390]390
  The National Archives (далее – TNA). Foreign Office. 371-4023. Russia. Code W38. File 92955.


[Закрыть]. Остальное содержание беседы не противоречит данным Р. Бэйнтона.

О двух майских встречах Ф. Кроми с руководством Советской России по вопросу об уничтожении Балтийского и Черноморского флотов пишет М. Уилсон[391]391
  Wilson M. Baltic Assignment. British Submariners in Russia: 1914–1919. L., 1985. P.217.


[Закрыть]. По данным Р. Бэйнтона, Ф. Кроми дважды посещал Москву между 15 и 23 мая[392]392
  Bainton R. Op. cit. Р. 183.


[Закрыть], при этом вопрос об уничтожении Балтийского и Черноморского флотов поднимался в контексте возможного немецкого наступления, а целью этой акции было не дать немцам возможности захватить корабли. О встрече с Ф. Кроми вспоминал Л. Д. Троцкий во время следствия по делу А. М. Щастного: «Морскими специалистами, в частности английским морским офицером, имя которого я сейчас позабыл, но могу восстановить через Альтфатера… обращалось мое внимание на то, что в случае нападения на флот могут вызвать заранее такое паническое настроение в командах, что эти последние физически помешают предназначенным для этого лицам взорвать корабли»[393]393
  Показание Л. Д. Троцкого. 4 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 116.


[Закрыть]. В. М. Альтфатер пояснил: «Фамилия английского офицера, упомянутого в показании Л. Троцкого, – комендэр[394]394
  В. М. Альтфатер указал предыдущий чин Ф. Кроми, который он носил до конца 1917 г.


[Закрыть] Cromie. Он английский морской агент»[395]395
  Показания В. М. Альтфатера. 5 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 122–123.


[Закрыть]. Из слов Л. Д. Троцкого следует, что Ф. Кроми выступал даже в роли консультанта советского наркома по вопросу об уничтожении кораблей.

В своих показаниях на суде по делу А. М. Щастного Л. Д. Троцкий вспоминал, что распространялись слухи, «будто морской комиссариат в угоду немцам и во исполнение какого-то тайного пункта Брестского договора хочет погубить Балтийский флот. Слухи, распространяемые контрреволюционерами, были настолько злостными, что в морской комиссариат являлись представители английского морского ведомства с тревожными вопросами, принимаются ли меры, чтобы флот, в случае опасности, был взорван. Представители английского адмиралтейства предлагали даже деньги чинам ударной команды, которые будут выплачены после [взрыва людям, которые] могут [постра] дать при взрыве. Такое предложение, разумеется, было отвергнуто»[396]396
  Дело Щастного. Показания Троцкого // Вечерние огни. 1918. 21 июня. № 54. С. 3.


[Закрыть]. Корреспондент другой газеты успел записать, что «к одному из членов морской коллегии дважды являлись представители английского адмиралтейства, которые настойчиво спрашивали, приняты ли меры к уничтожению флота на случай захвата его германцами»[397]397
  Дело Щастного в Революционном трибунале. Показания Троцкого // Заря России. 1918. 21 июня. № 47. С. 3.


[Закрыть].