Текст книги "Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции"

Глава 4
Ледовый поход

А. М. Щастный стал командующим флотом в момент упадка влияния выборных органов в вооруженных силах Советской России и начала постепенного перехода к централизации и руководству сверху. Он оказался у истоков регулярного Красного флота наряду с другими «старыми» офицерами – контр-адмиралом В. М. Альтфатером и вице-адмиралом М. П. Саблиным, который в это же время стал командующим красным Черноморским флотом. Казалось бы, поворот к единоначалию должен был привести А. М. Щастного, М. П. Саблина и других офицеров к мысли о поддержке Советской власти, которая обратилась к превращению «хаоса» в «порядок», но этого не произошло.

Став фактическим командующим флотом 20 марта 1918 г., А. М. Щастный, тем не менее, сохранял видимость полновластия коллегиальных органов. В историографии существует версия назначения А. М. Щастного командующим флотом, согласно которой он был избран командующим Советом флагманов (то есть органом, состоящим из высокопоставленных офицеров) и лишь затем получил утверждение от центральной Советской власти[234]234
  Тонкий Ф. В. К 90-летию Ледового похода Балтийского флота в 1918 г. В кн.: Россия в XX веке: проблемы политической, экономической и социальной истории. СПб., 2008. С. 439–440.


[Закрыть]. В 20-е гг. высказывалось мнение, что в марте 1918 г. нового командующего флотом избрал Совкомбалт[235]235
  [Дрезен А. К.] Балтийский флот в борьбе за диктатуру пролетариата //Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 13 (римс. паг.)


[Закрыть]. О выборах командующего пишет и Г. Н. Четверухин[236]236
  Четверухин Г. Я. Указ. соч. 1990. № И. С. 90.


[Закрыть]. На суде А. М. Щастный планировал задать вопрос комиссарам Е. А. Блохину и Е. Л. Дужеку: «Отказывался ли я от назначения в должности наморен 20–25 марта[?]; Не устраивал ли специально в верхней рубке “Кречета” заседание Сов[ет] к[омисса]ров, где приводились все доводы против [моего] назначения[?]; Ditto (то же самое (лат.). – К. Н.) в Совете флагманов[?]»[237]237
  РГА ВМФ. Ф. р-2244. On. 1. Д. 10. Л. 16 об.


[Закрыть]. Очевидно, А. М. Щастный предполагал, что на все эти вопросы будут даны положительные ответы, которые подтвердят, что он отказывался от назначения командующим флотом, приводил доводы в пользу своего отказа на Совете комиссаров и Совете флагманов.

Однако то была тонкая политическая игра. Мы уже писали о том, что об избрании А. М. Щастного на Совете флагманов не могло быть и речи. 29 марта 1918 г. М. Б. Черкасский писал А. В. Развозову: «Морские дела идут в прежнем духе, если не считать создания постоянного совета флагманов – вершителя судеб флота и А. М. Щастного – главного распорядителя. Таким образом, и коллегия налицо, и А. М. [Щастный] ни за что не ответственен, т[ак] к[ак] в совете не состоит. Хорошо ли это? Думаю, хуже не будет, но удивляюсь, как “г[оспо]да”, ратуя о единовластии, сами участвуют в коллегии. А. М. [Щастный] – другое дело, здесь хитро устроенное сохранение “невинности” (выделено нами. – К. Н.)»[238]238
  РГА ВМФ. Ф. р-342. On. 1. Д. 141. Л. 3.


[Закрыть] Подчеркнем, что слово «невинность» взял в кавычки сам М. Б. Черкасский. Под «господами» М. Б. Черкасский понимал флагманов Балтийского флота, отношения с которыми у него и А. В. Развозова были в значительной мере испорчены в связи с многочисленными колебаниями адмиралов вокруг признания результатов Октябрьской революции и форм реагирования на приход к власти большевиков.

В том же письме М. Б. Черкасский четко сформулировал свое отношение к событиям: «Наши 8 дней вторичной службы флоту вполне излечили меня от угрызений совести, я вижу, что я пока для флота непригоден»[239]239
  Там же.


[Закрыть]. Таким образом, М. Б. Черкасский в отличие от А. М. Щастного не желал маневрировать. Последний же маневрировал удивительно искусно.

3 апреля 1918 г. М. Б. Черкасский писал А. В. Развозову: «А. М. [Щастный] после Вашего ухода (с поста командующего флотом 20 марта. – К. Н.) считал, что время для единовластия еще не настало и что в такое время и офицерам (большинству) и командам решительно все равно, какая будет власть, лишь бы кормили и платили деньги. Ввиду этого, а также необходимости какой-либо организации власти для спасения остатков флота, А. М. [Щастный] решил привлечь к управлению флагманов, чтобы через них привлечь постепенно к работе и офицерство. Для этого был создан Совет флагманов, разрабатывающий все вопросы жизненного обихода (штаты, контракты офицеров и команды и проч.) Эти проекты обсуждаются затем в Сов[ете] комиссаров и после этого проводятся в жизнь А. М. [Щастным], который, собственно говоря, вертит Сов[етом [ком[иссаров] как хочет (выделено нами. – К. Н.)… Оф[ицерст]во ко всему безучастно и после нескольких крикливых фраз по адресу А. М. [Щастного] – теперь перед ним “Жужу на задних лапках”»[240]240
  РГА ВМФ. Ф. р-342. On. 1. Д. 141. Л. 6–6 об.


[Закрыть]. М. Б. Черкасский имел в виду цитату из басни И. А. Крылова «Две собаки»: «“Чем служишь! Вот прекрасно! ” / С насмешкой отвечал Жужу: / “На задних лапках я хожу”». Последняя фраза указывает на то, что далеко не все шло гладко в отношениях А. М. Щастного с офицерами флота. Вероятно, часть их воспринимала его как выскочку, а может быть, и как карьериста-приспособленца, прислуживающего Советской власти. Осенью 1917 г. А. М. Щастный был одним из самых младших капитанов 1 ранга русского флота (на 25 октября 1917 г. он занимал 242-е место в списке по старшинству из 255 капитанов 1 ранга)[241]241
  Тонкий Ф. В. Указ. соч. С. 439–440.


[Закрыть].

Сам А. М. Щастный во время следствия заявил: «Около 30 марта (опечатка или оговорка, правильно – 20 марта. – К. Н.) вечером в Гельсингфорсе на посыльном судне “Кречет” ко мне в каюту вошел Ф. Ф. Раскольников, приехавший из Петрограда, и сообщил, что им получен приказ Коллегии народных комиссаров об отчислении от должности начальника морских сил А. В. Развозова, а потому до распоряжения Совнаркома о его замене в должность наморси должен вступить я как старший из членов штаба и знакомый со всеми условиями пребывания флота в Гельсингфорсе. Ночью того же дня Развозов после пленарного заседания представителей судовых команд на Гельсингфорсском рейде был по их постановлению арестован, и я фактически вступил в исполнение обязанностей наморси»[242]242
  Протокол допроса А. М. Щастного следователем В. Э. Кингисеппом. 3 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 114.


[Закрыть].

На кораблях офицеры почувствовали оживление работы штаба: «В это время мы стали получать указания от Штаба Флота о подготовке к выходу в море, затем получили указание о том, что мы включены в состав 2-го эшелона кораблей», – вспоминал лейтенант А. П. Белобров, который был лично знаком с А. М. Щастным по линкору «Полтава»[243]243
  Белобров А. П. Указ. соч. С. 279.


[Закрыть].

29 марта было введено «Временное положение об управлении Балтийским флотом», отменившее коллективное руководство им. Документ был подготовлен контр-адмиралом В. М. Альтфатером[244]244
  Дайнес В. О. Альтфатер Василий Михайлович. В кн.: Реввоенсовет Республики. 6 сентября 1918 г. – 28 августа 1923 г. М., 1991. С. 120.


[Закрыть]. Положение предусматривало должности начальника морских сил Балтийского моря и главного комиссара при нем, которые «избираются» Коллегией НКМД и утверждаются СНК. Слово «избираются» в этом контексте следует понимать как «выбираются из пригодных кандидатов», «предлагаются», здесь не шла речь о какой-либо демократической процедуре. Начальник морских сил, согласно положению, наделялся правами главнокомандующего (с очевидной отсылкой к дореволюционной трактовке этого понятия – права главнокомандующего были подробно разработаны в соответствующих нормативных актах царского времени), он нес полную ответственность за оперативную деятельность и боевую подготовку флота, имел право единолично назначать своих помощников. С главным комиссаром он должен был согласовывать мероприятия в отношении береговых морских частей и приморских крепостей, хозяйственные мероприятия. Кроме того, командующий по согласованию с главным комиссаром имел право «вступать в переговоры с германским командованием и финляндским правительством», руководствуясь при этом особой инструкцией, которая так и не была издана. Главный комиссар назначался ответственным руководителем «в отношении политической и общественной деятельности». В отношении прав штаба флота временное положение от 29 марта 1918 г. прямо ссылалось на дореволюционное положение о штабе командующего флотом Балтийского моря. Совет флагманов и Совет комиссаров объявлялись совещательными органами[245]245
  Временное положение об управлении Балтийским флотом // Балтийские моряки в борьбе… С. 87–89.


[Закрыть].

Таким образом, для А. М. Щастного отпала формальная необходимость согласовывать свои действия с Советом флагманов и Совкомбалтом. Однако реальная ситуация, очевидно, требовала поддержания впечатления, что Совет флагманов и особенно Совкомбалт продолжают играть важную роль. А. М. Щастному это удалось, причем демонстративное (хотя во многом и фиктивное) участие этих органов в управлении флотом не ставилось ему в вину на суде, хотя и являлось формальным нарушением «Временного положения об управлении Балтийским флотом».

Кстати, во время суда А. М. Щастного обвиняли также в публичной критике этого положения за недемократичность! Представители офицерства, оставшиеся в Красном флоте, казалось бы, должны были стремиться к восстановлению привычной дисциплины и ликвидации всяких «демократических» учреждений и порядков, поэтому такая критика из уст А. М. Щастного должна быть признана лицемерной политической игрой на стихийно-демократических чувствах моряков. Критика А. М. Щастным положения об управлении флотом нашла отражение в приговоре, где утверждалось, что он «вел контрреволюционную агитацию […] <…> ссылаясь на якобы антидемократичность утвержденного СНК и ЦИК Положения об управлении флотом»[246]246
  Приговор революционного трибунала при В ЦП К // Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов. 1918. 22 июня. № 137. С. 6.


[Закрыть].

Совкомбалт в это время находился в напряженных отношениях с центральной властью. В бумаге, посланной Совкомбалтом в СНК с целью оправдать А. В. Развозова, говорилось (в пересказе Ю. К. Старка) о том, что «во всем виновато вмешательство центральной власти в дела Б [алтайского] фл[ота]. Верховная Морская Коллегия не отвечает своему назначению, а в частности просят убрать Раскольникова»[247]247
  Письмо Ю. К. Старка к А. В. Развозову. 29 марта 1918 г. // РГА ВМФ. Ф.р-342. Оп. 1.Д. 141. Л. И.


[Закрыть].

Следует отметить, что в марте 1918 г. Ф. Ф. Раскольников радикально испортил отношения с комиссарами Балтийского флота – лидерами матросской массы. Вероятно, причиной этого была его роль в снятии А. В. Развозова. Еще в июле 1918 г. члены Совкомбалта припоминали «неправильность действий в увольнении тов. Развозова членом верховной Морской Коллегии тов. Раскольниковым и происходящее из-за этого поднятие недовольства среди матросов»[248]248
  Протокол допроса Антона Ильича Минаева. 4 июля 1918 г. // РГА ВМФ. Ф. р-174. On. 1. Д. 282. Л. 187–187 об.


[Закрыть]. Требования «убрать» Ф. Ф. Раскольникова из руководства флотом балтийские моряки выдвигали вплоть до лета 1918 г.

А. М. Щастный был утвержден командующим флотом постановлением Совнаркома 5 апреля 1918 г., вечером 6 апреля из Москвы в Петроград пришла телеграмма И. И. Вахрамеева об этом решении и о том, что Е. С. Блохин в качестве комиссара флота не утвержден по технической причине – потому что «представления о нем не сделано»[249]249
  РГА ВМФ. Ф. р-5. On. 1. Д. 109. Л. 6; Телеграмма членов Морской коллегии Ф. Ф. Раскольникова и И. И. Вахрамеева в Петрогенмор С. Е. Саксу. 6 апреля 1918 г. // Там же. Ф. р-342. On. 1. Д. 115. Л. 36–37.


[Закрыть]. Ближайшим помощником А. М. Щастного по командованию флотом стал начальник штаба флота капитан 2 ранга Михаил Александрович Петров (1885–1938)[250]250
  Белли В. А. В советском военно-морском флоте… С. 37.


[Закрыть]. Он работал в штабе и при А. А. Ружеке, 17 февраля он назван флаг-капитаном штаба флота[251]251
  Из донесения начальника береговой обороны Финского залива начальнику Морского генерального штаба // Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 61.


[Закрыть]. В 20-е гг. М. А. Петров претендовал на роль главного теоретика Красного флота, пытаясь поддерживать то направление военно-морской мысли, которое господствовало в России в период между Русско-японской и Первой мировой войнами, и отстаивая строительство линейных кораблей и линейных крейсеров. После 1930 г. эти идеи были признаны вредными, но затем, во второй половине 30-х гг., к ним снова вернулись. Впрочем, это совсем другая история.

3 апреля 1917 г. на полуострове Гангэ (Ханко) высадились первые части германских войск, что привело к перелому в финляндской гражданской войне и остро поставило вопрос о необходимости вывода русского флота из финских баз для его спасения. Четыре русские подводные лодки, стоявшие там, были взорваны своими экипажами.

На другой день англичане уничтожили в Гельсингфорсе семь своих подводных лодок и три транспорта. Видимо, к этому времени следует отнести попытки командира британской подводной флотилии и по совместительству военно-морского агента (атташе) капитана 1 ранга Ф. Кроми подтолкнуть российское командование к уничтожению и русских кораблей. Более подробно мы расскажем об этом в главе, специально посвященной роли британской разведки. Пока же отметим, что Ф. Кроми не верил в возможность вывода эсминцев и подводных лодок в Кронштадт через льды и стремился убедить русское командование в необходимости уничтожить эти корабли в Гельсингфорсе, по примеру англичан.

Корабли Балтийского флота в Гельсингфорсе были подготовлены не только к переходу в Кронштадт, но и к уничтожению. Среди вопросов, которые А. М. Щастный планировал задать на суде свидетелям, был вопрос, адресованный комиссару Е. Л. Дужеку: «Указывалось ли мною, что с приходом [эсминцев] “Новиков” в Кр[оншта]дт и Петроград нужно отставить готовность ко взрыву их; и я такого приказания не отдал, считая положение невыясненным[?]»[252]252
  РГА ВМФ. Ф. р-2244. On. 1. Д. 10. Л. 16 об.


[Закрыть]Очевидно, подразумевался ответ, что А. М. Щастный не отменил готовность кораблей к взрыву после завершения Ледового перехода, что являлось подтверждением факта их минирования в Гельсингфорсе. В первые дни апреля М. Б. Черкасский писал А. В. Развозову: «…я боюсь, что могут быть и преждевременные взрывы, и несвоевременное бегство»[253]253
  Письмо М. Б. Черкасского к А. В. Развозову. [4–5 апреля] 1918 г. // РГА ВМФ. Ф. р-342. On. 1. Д. 141. Л. 5.


[Закрыть]. К счастью, до взрывов дело не дошло благодаря энергии матросов, офицеров и А. М. Щастного, которые смогли буквально вытащить корабли из Гельсингфорса.

Командование флота приняло меры по борьбе с паникой. Так, 4 апреля А. М. Щастный приказывает «для прекращения дезорганизованной стрельбы в районе расположения судов флота в Гельсингфорсе… сдать на судах все револьверные и ружейные патроны, а также орудийные унитарные патроны и заряды в судовые погреба»[254]254
  Приказ начальника Морских сил Балтийского флота № 221 от 4 апреля 1918 г.


[Закрыть]. Для борьбы с самовольным уходом с кораблей было запрещено удовлетворять уезжающих «как всякими видами денежного довольствия, так и обмундированием, включая также и выдачу литеров на проезд по железным дорогам»[255]255
  То же № 223 от 5 апреля 1918 г.


[Закрыть]. Г. К. Граф в своих мемуарах не мог не выпустить в советское руководство «парфянскую стрелу», отметив, что «инструкции Москвы были все время двусмысленны и сбивчивы: то они говорили о переводе флота в Кронштадт, то об оставлении в Гельсингфорсе, а то – о подготовке к уничтожению. Это наводило на мысль, что на советское правительство кем-то оказывается давление»[256]256
  Граф Г: К. На «Новике»… С. 432.


[Закрыть]. Г. К. Граф был не единственным, кто об этом писал. В. А. Белли вспоминал: «Мне говорил лично А. М. Щастный о существовании двух противоречивых приказаний. В. И. Ленин приказывал флот увести в Кронштадт и Петроград, а Л. Д. Троцкий отдал приказание флот оставить в Гельсингфорсе как источник поддержки финляндских революционных сил, то есть красной Финляндии. Я сам этих документов не видел и говорю лишь со слов А. М. Щастного»[257]257
  Белли В. А. В советском военно-морском флоте… С. 36.


[Закрыть]. В. А. Белли искал доказательства наличия противоречивых инструкций и приводил следующий аргумент в пользу их существования: «Если бы не существовало два фактически противоречивых приказаний Ленина и Троцкого об оставлении флота в Финляндии или об его уходе, то А. М. Щастный не мог бы сообщить о них на собрании Совета флагманов и Совета комиссаров… Я был участником этого совещания и потому знаю, что было единодушно высказано пожелание флот из финляндских вод увести, о чем был подписан соответствующий протокол. Так было положено принципиальное начало для Ледового перехода»[258]258
  Белли В. А. В советском военно-морском флоте… С. 36.


[Закрыть].

При добросовестном анализе документов в контексте обстановки ощущения «сбивчивости и противоречивости» инструкций не возникает. Нам также не известно никаких распоряжений В. И. Ленина, отданных непосредственно флоту в феврале – апреле 1918 г. Сама по себе концепция противопоставления «хороших» приказаний В. И. Ленина «плохим» распоряжениям Л. Д. Троцкого возникла значительно позднее, во второй половине 20-х гг., после того как Л. Д. Троцкий стал, по остроумному выражению его биографа И. Дойчера, из «вооруженного пророка» «разоруженным пророком», а вскоре и «изгнанным пророком»[259]259
  Deutscher I. The Prophet Armed. Trotsky: 1879–1921. N-Y., 1954; The Prophet Unarmed. Trotsky: 1921–1929. N-Y., 1959; The Prophet Outcast. Trotsky: 1929–1940. N-Y., 1963. В русском переводе вторая книга издана под странно переведенным названием «Безоружный пророк».


[Закрыть].

Вероятно, и Г. К. Граф, и В. А. Белли передают слухи и домыслы, когда каждый из офицеров «мнил себя стратегом» и не скупился на глобальные выводы и глубокие умозаключения, фактически не владея ситуацией. Слова В. А. Белли о том, что он услышал о противоречивости инструкций от А. М. Щастного, наводят на мысль, что последний систематически обрабатывал свое окружение, дискредитируя центральные органы Советской власти. Далее мы еще приведем примеры его деятельности на этом поприще.

Что касается принятия решения о Ледовом походе на Совете флагманов, то оно могло лишь подтвердить уже фактически проводившиеся мероприятия, поскольку Совет флагманов начал действовать лишь в 20-х числах марта, тогда как первый эшелон кораблей ушел из Гельсингфорса раньше. Несомненно, в Совете флагманов могли обсуждаться вопросы, связанные с походом. Нельзя исключать и того, что А. М. Щастный, пользуясь Советом флагманов как прикрытием, решил на всякий случай подкрепить решение об уходе из Гельсингфорса еще и постановлением этого органа.

5 апреля 1918 г. под руководством А. М. Щастного проходит заключение Гангэудского соглашения с немцами. Соглашение предусматривало передачу немцам в неповрежденном виде береговых сооружений, сохранение на русских кораблях в зоне немецкой оккупации только небольших охранных команд, снятие замков и прицелов с орудий на этих кораблях. Охранные команды немцы обещали со временем отправить в Россию. Заметим, что формально в соглашении не содержалось обязательства немцев передать остающиеся корабли России, но в то же время подразумевалось, что они не будут немедленно захвачены немцами – на кораблях сохранялся «русский военный флаг». С немецкой стороны соглашение подписал командующей немецким отрядом в финских водах контр-адмирал Хуго Карл Август Мойрер (1869–1960). В русских источниках он именуется то Мейрером, то Маурером. Судьба сыграла с ним злую шутку. Если 5 апреля немецкий адмирал подписывал нечто вроде капитуляции русского Балтийского флота, то спустя полгода он был назначен уполномоченным немецкого морского командования по уточнению условий капитуляции немецкого флота перед англичанами[260]260
  ReuterL., von. Scapa Flow. Das Grab der deutschen Flotte. Leipzig, 1921. S. 16.


[Закрыть].

Из шести членов русской делегации в Ганга четверо были задержаны немцами под предлогом того, что «немедленное возвращение всех членов комиссии в Гельсингфорс по военным соображениям не представляется возможным», фактически они стали заложниками[261]261
  Гангэудское соглашение // Балтийские моряки в борьбе…
  С. 133–135.


[Закрыть]. Отпустили капитана 1 ранга Петра Алексеевича Новопашенного (1881–1950) и комиссара Е. Л. Дужека, а задержали капитана 1 ранга Павла Васильевича Гельмерсена (1880–1953), лейтенанта Михаила Михайловича Комелова (1890 – после 1931), гардемарина Павла Александровича Бородаевского (1898–1920) и комиссара Александра Григорьевича Григорьева. П. В. Гельмерсен и М. М. Комелов возвратились в Петроград через Ревель только 3 мая 1918 г.[262]262
  Разговор по прямому проводу Ф. Ф. Раскольникова и В. М. Альтфатера. 7 мая 1918 г.//Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 53 об.


[Закрыть] Когда возвратились П. А. Бородаевский и А. Г. Григорьев, мы не знаем.

Несомненно, в тех условиях Гангэудское соглашение было единственно возможным выходом, а наморен имел полное право его заключить в соответствии со статьей 10-й «Временного положения об управлении Балтийским флотом» от 29 марта 1918 г.

Забегая вперед, отметим, что немцы сравнительно честно соблюдали Гангэудское соглашение, выпустив из Гельсингфорса ряд русских кораблей после занятия города их войсками. В частности, в мае 1918 г. из Гельсингфорса и Котки в Кронштадт перешли 39 судов, в конце апреля из Выборга – 4 судна. Немцы даже разрешили вывезти из Гельсингфорса те снаряды и взрывчатку, которые хранились на бывших немецких пароходах, захваченных Россией во время войны и подлежавших возврату Германии в соответствии с Брестским договором[263]263
  Из рапорта старшего морского начальника русских морских сил в водах Финляндии А. П. Зеленого командованию Балтийского флота. 2 мая 1918 г. // Балтийские моряки в борьбе… С. 150.


[Закрыть]. Очевидно, что немцы могли легко присвоить себе эти боеприпасы вместе с пароходами, которые подлежали возвращению их германским владельцам, но не сделали этого. 7 мая в Кронштадт пришли ранее задержанные немцами 6 эсминцев, 2 транспорта и посыльное судно[264]264
  Разговор по прямому проводу Ф. Ф. Раскольникова и В. М. Альтфатера. 7 мая 1918 г.//Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 53 об.


[Закрыть].

Другое дело, что белофинны не считали себя связанным этим соглашением, захватывали русские суда, особенно под торговым флагом или под флагом Красного креста, а немцы не препятствовали им. Однако и финнам пришлось расстаться с некоторыми русскими судами: например, в течение 1918 г. они вернули Советской России заградитель «Шексна» и 4 парохода[265]265
  Примечание // Балтийские моряки в борьбе… С. 322.


[Закрыть].

Нервного настроения в Гельсингфорсе добавляли прокламации, появлявшиеся в городе, в которых от имени немецкого командования морякам угрожали смертной казнью за попытку уничтожения кораблей. Ходили слухи, что они разбрасываются с аэропланов[266]266
  Письмо М. Б. Черкасского к А. В. Развозову. 7 апреля 1918 г.// РГА ВМФ. Ф. р-342. On. 1. Д. 141. Л. 2 об.


[Закрыть], но скорее всего, то была провокация белофинского подполья. 6 апреля в гельсингфорсских газетах за подписями А. М. Щастного и Е. Л. Блохина появилось разъяснение о том, что между Россией и Германией сохраняется мир и что командование флотом объясняет «распространение воззвания недостойным желанием неизвестных злонамеренных лиц нарушить состояние мира»[267]267
  Объявление от командования Балтийским флотом Российской Республики // Русский голос: Ежедневная вечерняя газета. 1918. № 22. 6 апреля. С. 2.


[Закрыть].

7 апреля в Гельсингфорс была передана телеграмма из МГШ, в которой начальник морских сил ставился в известность о требовании МИД Германии вывести русские морские силы из финских вод до 12 апреля либо разоружить остающиеся суда[268]268
  Юзограмма из Петрогенмора // Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 81.


[Закрыть]. Гангэудское соглашение предвосхитило это требование. МГШ одновременно просил СНК войти в сношения с немецким правительством, чтобы предупредить его, что из-за сложной ледовой обстановки требование вывода судов к 12 апреля может быть не выполнено[269]269
  Телеграмма Е. А. Беренса В. М. Альтфатеру // Балтийские моряки в борьбе… С. 135.


[Закрыть]. 10 апреля соответствующая нота была направлена правительству Германии[270]270
  Документы внешней политики СССР. М., 1959. Т. 1. С. 237–238.


[Закрыть].

9 апреля в «Известиях» было опубликовано большое интервью, которое Л. Д. Троцкий дал представителю Бюро печати. Значительная его часть была посвящена флоту. Нарком заявил: «В самом тяжелом положении – это очевидно всем – оказался наш Балтийский флот. Германское наступления на Финляндию вырвало у этого флота Гельсингфорсскую базу»[271]271
  Беседа с тов. Троцким // Известия ВЦИК. 1918. 9 аир. № 69 (333). С. 3.


[Закрыть]. На вопрос, «посягают ли немцы на прямое уничтожение флота», Л. Д. Троцкий ответил: «Я не считаю возможным гадать по этому поводу. Но по прямому смыслу Брест-Литовского договора мы имеем право оставить наши суда в Финляндских портах до того момента, пока море покрыто ледяным покровом… Мы обязаны были лишь довести экипаж военных кораблей до необходимого минимума, что и было сделано… Но я не хотел бы этим сказать, что положения [Брестского мирного] трактата при нынешних условиях могут определять всю судьбу флота. На самом деле судьба Балтийского флота теснейшим образом связана с судьбой Курляндии, Эстляндии, Лифляндии и Финляндии. А судьба этих областей и стран в свою очередь находится в глубочайшей зависимости от всего хода европейской, и в частности, германской политики в ближайший период»[272]272
  Беседа с тов. Троцким // Известия ВЦИК.


[Закрыть].

11 апреля третий эшелон кораблей флота покинул Гельсингфорс. С ним шел флагманский «Кречет» с А. М. Щастным. Несмотря на его уход из Финляндии, вокруг личности командующего флотом распространялись нелепые слухи. Так, 12 апреля гельсингфорсский «Русский голос» поместил такую заметку: «Кап[итан] Щастный освобожден советом народных комиссаров от исполнения обязанностей командующего морскими силами Балтийского флота. Ему поручено оставаться в Гельсингфорсе и иметь наблюдение за разоружением не покинувших гельсингфорсской гавани русских судов и за сохранением целости русского военного имущества. Временно командующим Балтийским флотом назначен моряк военного флота бывший кап[итан] 1 ранга Зарубаев»[273]273
  Хроника // Русский голос: Ежедневная вечерняя газета. 1918. 12 апреля. С. 3.


[Закрыть].

12 апреля немецкие войска взяли столицу Финляндии, вслед за ними в город вступили белые финны.

Для организации эвакуации и сохранения оставшихся в Финляндии русских кораблей, торговых судов и другого имущества 8 апреля 1918 г. контр-адмирал Александр Павлович Зеленой (1872–1922) был назначен старшим морским начальником русских морских сил в водах Финляндии с правами командующего флотом. При нем состоял комиссаром Борис Алексеевич Жемчужин (1896–1918)[274]274
  Приказ начальника Морских сил Балтийского флота № 236 от 8 апреля 1918 г.; То же № 238 от 9 апреля 1918 г.


[Закрыть]. Флагманским судном назначался старый крейсер «Память Азова»[275]275
  Из рапорта старшего морского начальника русских морских сил в водах Финляндии А. П. Зеленого начальнику морских сил Балтийского моря (24 июля 1918 г.) // Балтийские моряки… 1932. С. 102.


[Закрыть]. А. П. Зеленой участвовал в Брестских переговорах в качестве эксперта[276]276
  РГА ВМФ. Ф. р-29. On. 1. Д. 200. Л. 137.


[Закрыть], что было признаком большой лояльности к большевикам, поскольку, например, капитан 2 ранга Лев Валерьянович Сахаров (1884–1939), которому это предлагали, отказался[277]277
  Там же.


[Закрыть].

12 апреля в соответствии с Гангэудским соглашением над всеми оставшимися в Гельсингфорсе русскими боевыми кораблями были подняты Андреевские флаги, над восемью судами флотилии Красного креста – прусские торговые флаги, флаги Красного креста и датские флаги (в знак покровительства над ними датского Красного креста), над 36 судами Тральной артели – русские торговые флаги (трехцветные), а захваченные во время войны русским флотом немецкие пароходы стояли вовсе без флагов[278]278
  Там же. С. 103.


[Закрыть]. Как уже говорилось выше, эти оттенки были продиктованы Гангэудским соглашением и впоследствии имели влияние на судьбу судов и их команд.

12 мая Л. Д. Троцкий передал в МГШ разрешение командующему Балтийским флотом совместно с главным комиссаром вступить в переговоры с белыми финнами с целью «сохранения в неприкосновенности судов, имущества и запасов флота». При этом запрещалось делать какие-либо заявления, которые могли бы быть поняты как признание белофинского правительства. На другой день А. П. Зеленой заключил соглашение с белофинским правительством, которое гарантировало неприкосновенность русским невооруженным транспортным судам, направляемым в Гельсингфорс для эвакуации российских подданных[279]279
  Гарантия финляндского правительства (13 мая 1918 г.) // Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 99.


[Закрыть].

Положение этой миссии и вообще русских в Финляндии сразу же стало очень тяжелым. Обычным делом стал захват русских судов, избиения моряков и гражданских лиц, заключение их в тюрьмы и концлагеря, лишение продовольственного пайка. Газеты Петрограда в апреле – августе 1918 г. регулярно помещали заметки о белом терроре в соседней стране.

А. П. Зеленой почти ежедневно получал подобные рапорты: «Довожу до сведении Штаба, что вчера, 28 апреля, около 12 часов дня во время стоянки у борта крейсера “Память Азова” вверенный мне ледокол захвачен вооруженной финской белой гвардией со всем судовым имуществом и инвентарем. Команда ледокола в числе 15 человек с вещами высажена на борт крейсера “Память Азова”»[280]280
  Рапорт командира ледокола «Черноморский № 1» в Штаб старшего морского начальника в водах Финляндии (29 апреля 1918 г.) // Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 100.


[Закрыть]. В другом рапорте сообщалось: «Отношение штаба белой гвардии к русскому населению в Финляндии очень плохое, причем все русскоподданные подразделены на поляков, латышей, украинцев и великороссов. Все нападки финского штаба обращены на великороссов или “русскоподданных”, как они их называют»[281]281
  Рапорт командира эскадронного миноносца «Мощный» командующему флотом Балтийского моря (5 мая 1918 г.) // Балтийский флот в Октябрьской революции… С. 100.


[Закрыть].

Среди жертв белофинского террора оказался и комиссар Б. А. Жемчужин. 8 мая его схватили на территории Свеаборгского порта, на другой день предали военному суду по обвинению в антифинской агитации и расстреляли. А. П. Зеленой протестовал перед Финляндским сенатом – высшим государственным органом страны, но безрезультатно. Очевидно, что расстрел Б. А. Жемчужина был грубейшим нарушением общепринятых норм взаимоотношений между государствами, но у Советской России не оказалось в этой ситуации рычагов воздействия на белофинское правительство. На протест А. П. Зеленого контр-адмирал Людольф Ведекинд фон Услар (1867–1939), сменивший А. Мойрера в качестве командующего немецкими морскими силами в Финляндии, цинично ответил: «комиссар Жемчужин приговорен одним из финских военных судов к смертной казни, каковая и совершена над ним 9 мая. Имеющаяся у меня выборка из актов указывает, что Жемчужин уличен в заблуждении (так! – К. Н.) финского населения и германских солдат, таким образом, он поставил себя вне той защиты, которая гарантирована русским судам и командам гангэудским договором и международным правом. Вследствие этого означенное происшествие является исключительно русско-финским делом»[282]282
  Разговор по прямому проводу А. М. Щастного и В. М. Альтфатера. 16 мая 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 260–261.


[Закрыть]. А. М. Щастный предложил в ответ выселить финских подданных из Петрограда[283]283
  Там же.


[Закрыть]. Но в тогдашних политических условиях это была не только бессмысленная, но и вредная мера – ведь в Петрограде оставались к этому времени преимущественно красные финны и их выдворение из Советской России означало бы для них гибель, а для Советской власти – потерю сторонников.

Еще одна проблема заключалась в том, что еще в конце 1917 г. был создан Народный военно-промышленный комитет (Вопром), целью которого было спасение имущества морского ведомства в Петрограде, Кронштадте и других местах в случае их захвата немцами путем передачи имущества специальной организации – Морскому отделу Центропрома, которая носила «частно-общественный правовой характер»[284]284
  РГА ВМФ. Ф. р-5. On. 1. Д. 184. Л. 13.


[Закрыть], формально являясь кооперативной организацией[285]285
  Подробнее см. Назаренко К. Б. Флот и власть в России: От Цусимы до Гражданской войны. 1905–1921. М., 2019. С. 343.


[Закрыть]. По существовавшим в то время международным нормам частное имущество не могло быть объявлено военным трофеем. В Финляндии представителем Народно-промышленного комитета был контр-адмирал Ю. К. Старк. В рамках этой организации была создана «Трудовая артель работающих по делу траления мин» (Тралартель), которая должна была на коммерческих началах заниматься ликвидацией минных заграждений. Все береговое имущество флота, а также большое число тральщиков были формально выведены из состава военного флота, переданы Тралартели и подняли торговый флаг[286]286
  Приказ начальника Морских сил Балтийского флота № 235 от 8 апреля 1918 г.


[Закрыть]. Но по Гангэудскому соглашению неприкосновенными должны были остаться лишь корабли под военным флагом, а коммерческие суда были в большинстве своем захвачены финнами, заявлявшими, что они имеют полное право на национализацию имущества на своей территории. Не избежали этой участи и тральщики Тралартели, с которых была грубо изгнана русская команда[287]287
  Из рапорта старшего морского начальника русских морских сил в водах Финляндии А. П. Зеленого командованию Балтийского флота. 2 мая 1918 г. // Балтийские моряки в борьбе… С. 151.


[Закрыть].

И все же большинство боевых кораблей флота смогло уйти из Гельсингфорса. А. М. Щастный сыграл важную роль в организации легендарного Ледового похода Балтийского флота. Как охарактеризовал его один из участников, «великий, небывалый переход в истории народов и нашей России в частности; грустное и печальное зрелище»[288]288
  [Екимов А. П.1] Дневник участника Ледового перехода // Балтийские моряки в борьбе… С. 136.


[Закрыть]. Положение флота осложнил захват финнами почти всех ледоколов. Два лучших ледокола были потеряны первыми: «Тармо» был захвачен 21 марта, а «Волынец» (бывший «Царь Михаил Федорович») – 23 (по другим данным, 29) марта 1918 г. Ходили слухи, что они были захвачены собственными командами, перешедшими на сторону немцев, хотя достоверно известно, что захватившие их финны не входили в состав экипажа, а проникли на суда под видом пассажиров. Действия захватчиков поддержали лишь немногие члены команд ледоколов[289]289
  Кровяков Н. С. Указ. соч. С. 120.


[Закрыть]. Еще один мощный ледокол – «Сампо» был захвачен еще в январе. В распоряжении Балтийского флота остался единственный мощный ледокол «Ермак», который находился в Кронштадте и не мог пройти в Гельсингфорс из-за обстрела с острова Лавенсари 29 марта 1918 г., а затем с ледокола «Тармо» 31 марта. Это вынудило «Ермак» вернуться в Кронштадт. Попытка пройти в Гельсингфорс под прикрытием крейсера «Баян» не удалась. Лишь 5 апреля «Ермак» смог выйти в Гельсингфорс под прикрытием броненосного крейсера «Рюрик»[290]290
  Там же. С. 127–128.


[Закрыть].

0 движении третьего эшелона, с которым шел А. М. Щастный, вспоминал старший лейтенант Николай Николаевич Струйский (1885–1935): «Первая партия мелких судов, имея в голове ледокол, отправилась с флагманским штурманом [Н. Н.] Крыжановским в Кронштадт, а я был вызван в штаб флота и назначен флагманским штурманом вместо него, так как [Н. Н.] Крыжановский получил новое назначение. Это было 8-10 апреля. Передо мной стояла задача вывода более сотни судов шхерами без единой вехи и со слабыми ледокольными средствами. Первая партия с [Н. Н.] Крыжановским пошла 18-ти футовым фарватером, почему и суда, сидевшие глубже 18 футов, были обречены на оставление в руках белофиннов. Среди этих судов были: яхты “Штандарт” и “Полярная звезда”, на которых размещался Центробалт, мастерская “Ангара” и посыльное судно “Кречет” со штабом командующего. После переговоров с Центробалтом мной была выяснена возможность вывода и этих судов, но другим фарватером, которым не пользовались из-за его трудности и малой обследованности. Однако операция удалась. Я шел на головном “Кречете”, и за нами [шли] вышеперечисленные суда, на которые удалось для проводки найти сведущих людей. Переход всей массы судов сопровождался большими трудностями и совершен был в 10–12 суток. В результате было выведено из Гельсингфорса около 160 судов без потерь и лишь с некоторыми повреждениями из-за передвижки льдов»[291]291
  Струйский Н. Н. «Советская власть не интересуется тем, что со мной происходило в Эстонии»: Н. Н. Струйский о службе в Северо-Западной армии // Кортик. Флот. История. Люди. 2009. Вып. 9. С. 53–76.


[Закрыть].