Текст книги "Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции"

Наконец, на последнем допросе, 10 июня – о выступлении A. М. Щастного на совете 3-го съезда[920]920
  Протокол допроса А. М. Щастного следователем В. Э. Кингисеппом. 8 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 142–142 об.


[Закрыть].

B. М. Альтфатер в своих кратких показаниях ограничился лишь несколькими формальными справками по вопросу о правах и обязанностях командующего флотом[921]921
  Показания В. М. Альтфатера. 5 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 123.


[Закрыть].

Показания Е. С. Блохина выдавали в нем политически наивного и житейски недалекого человека: «Бывало, что Щастный отправлял телеграммы, подписывая их за меня, и из всей практики выяснялось, что только чисто оперативного характера. Во всех таких случаях Щастный мне после говорил, что он послал телеграмму за моей подписью и говорил содержание. То же самое бывало и с мелкими оперативными приказами по флоту»[922]922
  Показания Е. С. Блохина. 5 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 128.


[Закрыть].

Е. Л. Дужек в кратких показаниях пытался от всего откреститься: «Я был комиссаром Минной дивизии… живу на [бывшей императорской яхте] “Штандарте”, в дивизии бываю редко… я не помню, какое объяснение дал Щастный по поводу приписки Беренса к резолюции Троцкого»[923]923
  Показания Е. Л. Дужека. 6 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 130.


[Закрыть].

Л. Д. Троцкий 4 июня повторил В. Э. Кингисеппу те обвинения в адрес А. М. Щастного, которые он высказывал еще 27 мая[924]924
  Показания Л. Д. Троцкого. 4 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 116–121.


[Закрыть]. Нарком кратко и емко подвел итог: «Если формулировать совершенно точно, к чему сводятся мои подозрения, ныне вполне оформившиеся, то получится следующее: Щастный не хотел связывать себя ни в одном направлении. Сохраняя неопределенное положение во флоте – неопределенное по отношению к немцам (демаркационная линия), не выполняя своих обязанностей по отношению к Советской власти (невыполнение и полувыполнение приказов), компрометируя матросов в глазах Советской власти, Советскую власть – в глазах матросов, играя на панике матросов и питая эту панику, пользуясь открытой агитацией контрреволюционеров и пускавшимися ими слухами, и сам пуская темные слухи. Щастный хотел сохранить за собой возможность либо овладеть властью, если бы условия сложились для этого благоприятно, либо войти в связь с немцами и финскими белогвардейцами, если бы счел это выгодным, в то же время прикрывая свой тыл в том смысле, что сдача кораблей немцам в глазах команды вызвана предательством Советской власти, вызвана предательством, развращенностью и недисциплинированностью команды и т. д. Наконец, Щастный, действуя крайне осторожно, стремился не оборвать связь Советской власти на случай, если два другие исхода окажутся закрытыми, и ему придется служить под Советским флагом. В этом отношении крайне характерна его попытка овладеть положением на кронштадтском съезде. Он разрабатывает строгий план в виде конспекта, но боясь внести сразу определенность в правовое положение, не идет прямо на съезд, а делает рекогносцировку в совете съезда, где говорит, несомненно, осторожно, уклончиво, нащупывает почву. Не встретив там надлежащего отклика своим политическим замыслам, он отступает»[925]925
  Показания Л. Д. Троцкого. 4 июня 1918 г. Л. 120–121.


[Закрыть].

Лишь 19 июня были получены показания И. П. Флеровского и С. Е. Сакса. Первый из них достаточно четко изложил свой взгляд, согласно которому А. М. Щастный подчеркивал свою совместную работу со старым Совкомбалтом, а во всех выступлениях нагнетал «впечатление тяжкой безвыходности и будто нежелания Советской власти принять меры к воссозданию флота»[926]926
  Показания И. П. Флеровского. 7 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 148–149.


[Закрыть]. С. Е. Сакс отмечал, что пока сохранялся старый состав Совкомбалта, А. М. Щастный выступал за укрепление дисциплины, но как только был поставлен вопрос о его перевыборах, он «в корне с этим не соглашался»[927]927
  Показания С. Е. Сакса. 7 июня 1918 г. //Архив УФСБ по СПб иЛО. Д. П-86300. Л. 152


[Закрыть].

13 июня В. Э. Кингисепп посчитал следствие законченным и передал его в Обвинительную коллегию Верховного трибунала при ВЦИК[928]928
  Постановление В. Э. Кингисеппа. 13 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 146.


[Закрыть].

Через два дня было составлено обвинительное заключение: «Бывший начальник морских сил Щастный…поставив себе заведомой целью использовать тяжелое международное и политическое положение Советской республики для захвата вооруженной силы флота путем ниспровержения власти Петроградской коммуны в целях дальнейшей затем вооруженной борьбы с Советской республикой:

1. В явное нарушение положения об управлении флотом, утвержденного Советом Народных Комиссаров и ЦИК, с целью снятия с себя формальной ответственности за свои действия в то время фактического подготовления захвата власти, установив в качестве нормального порядка управления флотом решение всех вопросов управления в совещательном органе по управлению, так называемом Совете комиссаров флота, внося туда разрешение и оперативных вопросов, что должно лежать в его единоличной и полной ответственности.

2. В целях создания себе определенного оплота для борьбы с правительством агитировал затем в среде Совета комиссаров флота против установленного законом положения об управлении флотом, ссылаясь якобы на антидемократичность, а затем восстанавливал против правительства указанный состав Совета комиссаров флота.

3. Достигнув этой цели и ворвавшись в доверие к главному комиссару флота Блохину, фактически присвоил себе не принадлежавщую ему власть единоличного командования, подписывая в отсутствие Блохина ряд распоряжений за его подписью и в его отсутствие по вопросам управления флотом.

4. Оказывал сопротивление проведению в жизнь нового положения, противодействуя, в частности, назначению нового комиссара Флеровского, для чего добился вынесения от имени Совета комиссаров протеста против такого назначения, затем втянул в свои планы и борьбу против Советской власти и Совет комиссаров флота.

5. Опубликовал с той же целью противодействия приказ о вступлении в должность Блохина, несмотря на уже состоявшееся назначение Флеровского.

6. В тех же целях фактического присвоения себе всей власти назначил с прямым превышением своих полномочий комиссарами петроградского порта Сладкова и Суркова и затем, подготовив себе в тех же контрреволюционных целях в Совете комиссаров флота, сознательно, с целью вызвать политический кризис и противоправительственное настроение в матросских массах, тормозил, задерживал и попустительствовал полному неисполнению своим подчиненным Зеленым прямого предписания верховной власти о немедленном начале переговоров с немцами о проведении в Финском заливе демаркационной линии.

7. (Пропущен в оригинале, вероятно, вследствие опечатки в нумерации. – К. Н.).

8. Неприятием никаких мер попустительствовал равным образом распространению провокационных слухов среди матросов о непринятии правительством мер для спасения флота через установление с немцами демаркационной линии, равно как слухов об имеющемся якобы у советской власти секретном соглашении с немецким командованием об уничтожении флота.

9. Сам принимал участие в таковой агитации путем хранения и распространения провокационных документов явно подложного характера, демонстрируя их перед Блохиным, Советом комиссаров и Советом флагманов, чем еще более способствовал распространению указанных слухов.

10. Агитировал одновременно против Советской власти среди Совета, указывая на ее якобы безучастное отношение к жертвам контрреволюционного террора и, наконец,

11. В целях непосредственной подготовки переворота сознательно задерживал отправление из Петрограда Минной дивизии с 21 апреля по 24 мая, относительно которой имел сведения о ее наибольшей недисциплинированности и наличности там контрреволюционных заговорщиков.

12. Разгласил заведомо через тот же Совет комиссаров секретную телеграмму Троцкого относительно срочной подготовки взрыва Кронштадта и флота, чем непосредственно провоцировал выступление указанной дивизии против Петроградской коммуны с предъявлением ее требований о передаче всей власти ему, наморен, совместно с Блохиным и установления диктатуры флота.

13. Попустительствовал контрреволюционным выступлениям на этом собрании, равно как и на последующем в Морском корпусе выступлении тех же лиц.

14. Попустительствовал под формальными предлогами неисполнению постановления Съезда моряков, Морской коллегии и наркома Троцкого об исключении заведомых контрреволюционеров из состава флота, не исполняя тем самым прямого предписания высших властей.

15. В целях противодействия тому же постановлению и создания давления на съезд и противоправительственной агитации поставил и прочел по собственной инициативе, не имея на то никакого права и в явное нарушение положения о флоте, политический антиправительственной доклад в совете съезда флота, где доказывал вред правительственной политики, якобы явно направленной к уничтожению флота, причем проявил, по донесению Флеровского, стремление к максимальной самостоятельности и властности, доказывал ненужность арестов заведомых контрреволюционеров, одновременно опорочивал деятельность крайних партий, в том числе членов Морской коллегии и наркома Луначарского.

16. Потерпев неудачу в этом своем выступлении, вторично разгласил в тех же целях контрреволюционной агитации и восстановления масс против советской власти, вторичную секретную телеграмму Беренса относительно подготовки взрыва флота, чем вновь возбудил брожение в массах и посеял недоверие к Советской власти в составе самого съезда, выразившееся в факте посылки специальной делегации в Москву для выяснения положения.

17. Задержал всем этим принятие срочных мер по подготовке необходимого на случай опасности уничтожения флота, чем еще раз совершил новое преступление по должности, граничащее с содействием немецкому командованию и государственной изменой»[929]929
  Заключение Обвинительной коллегии по делу бывшего начальника Морских сил Балтийского моря гражданина Щастного. 15 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 153–158 об.


[Закрыть].

Один из мифов о суде над А. М. Щастным заключается в том, что на суде по злому умыслу Л. Д. Троцкого не были представлены свидетели. В газетных публикациях это выглядело так: «Защите Щастного было отказано в вызове свидетелей комиссаров Штарева, Шпилевского, Владимирова, Минаева, адмиралов Зеленого и Альтфатера. Со стороны обвинения были вызваны в качестве свидетелей члены морской коллегии Раскольников, Троцкий, Закс (правильно – Сакс. – К. Н.), комиссары Блохин, Дужек и Флеровский. Из них на суд явился один Троцкий. Защита возбудила ходатайство об отсрочке процесса, в чем трибуналом было отказано. Отказано было и в вызове по телефону адмирала Альтфатера, который сейчас находится в Москве»[930]930
  Дело Щастного. В революционном трибунале // Заря России. 1918. 21 июня. № 47. С. 3.


[Закрыть].

Сохранилась телеграфная переписка о вызове свидетелей. Еще 10 июня В. Э. Кингисепп осведомлялся, возможен ли приезд в Москву И. П. Флеровского и С. Е. Сакса[931]931
  Отношение В. Э. Кингисеппа Ф. Ф. Раскольникову. 10 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 144.


[Закрыть].14 июня в Петрограде была получена телеграмма Н. В. Крыленко о вызове на суд в качестве свидетелей И. П. Флеровского и Е. С. Блохина, причем первое заседание трибунала намечалось на 17 июня[932]932
  РГА ВМФ. Ф. р-5. On. 1. Д. 109. Л. 39.


[Закрыть]. Из-за неявки свидетелей суд был отложен. 20 июня в 0 часов 20 минут экстренной телеграммой запрашивалось, где «Шпилевский, Штарев, Блохин и другие комиссары Совкомбалта»?[933]933
  РГА ВМФ. Ф. р-5. On. 1. Д. 109. Л. 40.


[Закрыть] Таким образом, первоначально предполагалось, что на суде выступят все свидетели из числа комиссаров, предложенные как защитой, так и обвинением. Надежда на то, что комиссары приедут из Петрограда, существовала еще за сутки до начала суда. Их неприбытие в Москву, по нашему мнению, связано с крайне напряженным политическим положением в Петрограде. Отсутствие на суде свидетелей-комиссаров было невыгодно большевикам, поскольку ослабляло позицию обвинения гораздо больше, чем позицию защиты.

Выступление представителей командного состава – А. П. Зеленого и В. М. Альтфатера, вероятно, не предполагалось с самого начала, поскольку мы не обнаружили переписки об их вызове.

Отдельно следует остановиться на вопросе, какой орган судил А. М. Щастного.

29 апреля 1918 г. в «Известиях» была помещена статья Павла Ивановича Стучки (1865–1932) «Революционные трибуналы»[934]934
  Стучка П. И. Революционные трибуналы // Известия ВЦИК. 1918. 29 мая. № 107. С. 1.


[Закрыть]. Она начиналась с цитирования пункта 3 г декрета СНК «О направлении неоконченных дел упраздненных судебных установлений» от 29 декабря 1917 г.: «Дела по т[ак] наз[ываемым] политическим и религиозным преступлениям прекращаются со всеми последствиями [по ним]». Этот тезис подкреплялся цитатой из К. Маркса: «Когда революция увенчалась успехом, противников можно вешать, но не наказывать. Она может их, как побежденных врагов, устранять с пути, но не судить как преступников… это было бы трусливое лицемерие законности»[935]935
  Там же.


[Закрыть].

Поэтому Декрет о суде создал особые революционные трибуналы «для борьбы против контрреволюционных сил и в видах принятия мер ограждения от них революционных завоеваний»[936]936
  Стучка П. И. Указ. соч.


[Закрыть].

П. И. Стучка рассуждал о том, что каждый политический строй будет защищаться от своих врагов, но в то же время «было бы смешно особо запрещать [в уголовном кодексе] свержение известного существующего строя и назначать за свержение его наказания. Простой поговорки о победителе, которого не судят, достаточно для опровержения подобных критиков… Самый декрет в смысле выбора мер ограждения ничем не ограничивает Трибунала и всякие ограничительные разъяснения, хотя бы б[ывшего] Народного Комиссара [юстиции И. 3. Штейнберга] ни для кого необязательны. Ибо для всякого ясно, что одно и то же контрреволюционное деяние в разных местностях и в разное время может и будет оцениваться различно… Перед Трибуналом нынешнего состава правильная постановка обвинения может заключаться лишь в следующем: “органы Советской власти (следственная комиссия или обвинитель) представляют вам материал о контрреволюционной деятельности такого-то и предлагают такую-то меру ограждения от него завоеваний нашей революции; выясняйте в публичном заседании правдивость нашего обвинения и дайте свое окончательное заключение, какую меру вы подтверждаете”… Всякое иное обращение к Трибуналу будет прежнее лицемерие суда над политическими врагами, опиравшегося на какую-то там законность»[937]937
  Стучка П. И. Указ. соч.


[Закрыть]. Нельзя не признать, что эти рассуждения весьма логичны, тем более что не только историк, но и далекий от исторической науки гражданин может привести множество примеров из разных эпох, когда суд выполнял волю господствующей политической силы, уничтожая ее политических противников, не утомляя себя чрезмерным поиском доказательств.

По мнению П. И. Стучки, учреждение Народных судов позволяет разгрузить Революционные трибуналы от текущих уголовных дел. «В Трибуналах останется только политическая борьба, куда необходимо присоединить и шпионаж»[938]938
  Там же.


[Закрыть].

«Ныне внесен в ЦИК проект трибунала при ЦИК, который уже одобрен Сов[етом] Нар[одных] Комиссаров]… изъятие этих дел (общегосударственного значения. – К. Н.) из ведомства местных трибуналов предоставлено президиуму ЦИК или Сов[ету] Нар[одных] Комиссаров] и Нар[одному] Ком[иссару] Юстиции»[939]939
  Там же.


[Закрыть]. В случае А. М. Щастного его дело было признано подсудным Верховному трибуналу постановлением Президиума ВЦИК 9 июня 1918 г.[940]940
  Выписка из протокола заседания Президиума ВЦИК № 30 от 9 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 143.


[Закрыть]

Таким образом, дело А. М. Щастного стало первым политическим делом, которое слушалось в Верховном трибунале при ЦИК, который должен был руководствоваться изложенными П. И. Стучкой принципами.

Членами Ревтрибунала при ВЦИК были: большевики – Сергей Павлович Медведев (1885–1937) (председатель), Фриц Иванович Карклин (1894–1937), Бронислав Андреевич Веселовский (1870–1919), Генрих Иванович Бруно (Генрих-Иоганн Пфафродт) (1899–1937), Карл Андреевич Петерсон (1877–1926), левый эсер Николай Осипович Янушкевич (1886–1942) и эсер-максималист Александр Иванович Бердников (1883–1959).

Отметим, что судьбы членов трибунала вполне отражали революционную эпоху. Б. А. Веселовский вместе с другими членами делегации Российского Красного Креста был убит польскими жандармами. С. П. Медведев, Ф. И. Карклин, Г. И. Бруно были активными участниками внутрипартийной борьбы в 20-е гг. и погибли в разгар репрессий. К. А. Петерсон умер сравнительно молодым от болезни. А. И. Бердников вместе с другими эсерами-максималистами влился в РКП(б) и всю жизнь проработал на партийных постах. Н. О. Янушкевич уехал в Литву и там перешел на антикоммунистические позиции. Таким образом, из семерых членов трибунала лишь трое умерли своей смертью.

11 июня А. М. Щастный попросил назначить своим защитником присяжного поверенного Владимира Анатольевича (Анастасьевича) Жданова (1869–1932)[941]941
  Заявление А. М. Щастного. 11 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 147.


[Закрыть]. Казалось бы, лучшего защитника было не найти – В. А. Жданов во время Первой российской революции примыкал к большевикам, затем отошел от политической деятельности.

Как адвокат, в 1905 г. он защищал Ивана Платоновича Каляева (1877–1905), убившего московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича (1857–1905), в 1907 г. – Б. В. Савинкова по делу о покушении на генерал-лейтенанта Владимира Степановича Неплюева (1847 – после 1917), а также участников Московского вооруженного восстания 1905 г. Позднее он участвовал в качестве защитника в процессе правых эсеров в 1922 г. Учитывая невозможность вызова большинства свидетелей на суд, не было ли логичнее отложить слушание дела? Вероятно, политическая ситуация оценивалась как настолько острая, что дальнейшая отсрочка была недопустима. С другой стороны, в Петрограде, видимо, положение было таким напряженным, что комиссары не могли (а может быть, и не очень хотели) выехать из Петрограда в Москву.

Суд начался 20 июня и продлился два дня. Он был открытым и освещался практически всеми газетами, выходившими тогда в Москве и Петрограде. В начале суда все были уверены, что дело закончится для А. М. Щастного благополучно. В 1919 г. один из современников писал: «Госпожа Щастная, уверенная, как и все (выделено нами. – К. Н.), в благоприятном исходе дела, даже не поехала в Москву, где оно слушалось… Все были уверены не только в том, что его оправдают, но что имя его покроется славой»[942]942
  Ю. Г: Указ. соч. С. 2.


[Закрыть].

Главным событием первого дня суда стала двухчасовая речь Л. Д. Троцкого как свидетеля. Газеты отмечали, что в ней он «вполне развил и обосновал все тезисы обвинения». Речь произнесена «очень искусно» и «вполне исчерпывает весь обвинительный материал»[943]943
  Дело Щастного. В революционном трибунале // Заря России. 1918. 21 июня. № 47. С. 3.


[Закрыть].

Однако Л. Д. Троцкий смазал хорошее впечатление, произведенное на публику его речью, своим весьма неудачным выступлением на перекрестном допросе. Он часто отвечал на конкретные вопросы «не знаю», «не помню», вынужден был подтверждать правомерность трактовки того или иного вопроса, которую предлагали защитник или обвиняемый.

Мы полагаем, что наркомвоенмор несколько переоценил свои силы. Он был хорошим оратором и полностью показал свои сильные стороны в своей речи, которая фактически была речью обвинителя, а не свидетеля. Во время перекрестного допроса сказалось отсутствие опыта судебных прений и крайняя перегруженность главы советского военного ведомства. Напомним, что Чехословацкий корпус, мятеж которого начался 25 мая, развил успешное наступление на запад. 8 июня вспыхнул мятеж в Самаре, где был провозглашен Комуч. 13 июня был сформирован Восточный фронт Красной армии против белочехов. Именно эти дела в наибольшей степени занимали в те дни Л. Д. Троцкого, а не воспоминания о телеграмме о подготовке Балтийского флота к уничтожению от 3 мая.

После перекрестного допроса Л. Д. Троцкого А. М. Щастный заявил о желании сделать секретное заявление. В. Е. Звягинцев задался вопросом: «Что же происходило за закрытой дверью? В протоколе, подшитом в архивно-следственном деле, о закрытом судебном заседании нет ни слова… Видимо, Щастный пытался объяснить суду, на чем он конкретно основывал свой вывод, что немцы “поддерживают Советскую власть”. И, вероятно, дал показания по поводу изъятых у него документов, которые начальник “Разведочного отделения” немецкого Генштаба адресовал Советскому правительству»[944]944
  Звягинцев В. Е. Дело командующего Балтийским флотом А. М. Щастного… С. 55–56.


[Закрыть].

Если сравнить газетные отчеты о процессе с его протоколом, то необходимость фантазировать отпадает – можно легко определить тот его кусок, который не попал в газеты[945]945
  Протокол заседания Революционного трибунала при ВЦИК. 20 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 175 об.-176 об.


[Закрыть]. Более того, в публикации материалов дела А. М. Щастного воспроизведены пробелы, отделяющие протокол закрытой части заседания от предшествующей и последующей, но публикаторы не поняли их значения[946]946
  Дело командующего Балтийским флотом А. М. Щастного…
  С. 247–249.


[Закрыть].

Во время своего секретного заявления А. М. Щастный принял на себя вину во взрыве форта Ино, но отверг обвинения:

• в непринятии мер к взрыву флота, поскольку они были приняты еще в Гельсингфорсе;

• в непринятии мер по установлению демаркационной линии с немцами;

• в агитации, поскольку ее не вел, а конспекты писались частью для себя, а частью для Л. Д. Троцкого;

• в контрреволюционном выступлении на съезде флота.

Кроме того, А. М. Щастный заявил, что «показание Троцкому давал под насилием»[947]947
  Протокол заседания Революционного трибунала при ВЦИК. 20 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 175 об.-176 об.


[Закрыть]. Последнее замечание может относиться только ко второй половине протокола, поскольку, как мы показали выше, А. М. Щастный был арестован примерно в середине разговора.

Отметим, что в ходе заседания трибунал стремился завершить процесс как можно быстрее. Отказы в оглашении тех или иных документов получал не только защитник, но и обвинитель, причем обе стороны получили отказов примерно поровну.

21 июня заседание началось с речи официального обвинителя Н. В. Крыленко. Он фактически повторил обвинения, высказанные Л. Д. Троцким. Следует подчеркнуть, что главным аргументом Н. В. Крыленко стали рассуждения о согласованности тех или иных действий А. М. Щастного с антисоветскими выступлениями, например задержки Минной дивизии и митингов в ней. Понятно, что самым слабым местом обвинения было отсутствие каких-либо объективных доказательств злого умысла А. М. Щастного. С другой стороны, эта проблема неизбежна при разборе дела о заговоре, который не вылился в мятеж. В этом случае, как правило, никаких доказательств, кроме свидетельских показаний, быть не может. В случае же с делом А. М. Щастного свидетельских показаний о заговоре и не могло быть, поскольку советские органы начали борьбу с антисоветским подпольем только в конце мая 1918 г. и первые плоды этой борьбы появились лишь в конце августа – начале сентября.

Защитник А. М. Щастного В. А. Жданов построил свою речь на формальном соответствии действий бывшего наморси существовавшим нормативным актам. «В общем, защитник находит все предъявленные пункты обвинения мало обоснованными и ходатайствует о полном оправдании»[948]948
  Верховный Революционный трибунал. Дело Щастного // Известия ВЦИК. 1918. 22 июня. № 127. С. 6.


[Закрыть]. В том же ключе было выдержано и последнее слово А. М. Щастного. Оно завершалось словами: «С октября прошлого года я непрерывно и непосредственно состоял при управлении Балтийским флотом – и никто, никогда, ни разу и ни при каких обстоятельствах не высказал мне даже (подобного) предположения. Не дети же в конце концов делали революцию на Балтийском флоте»[949]949
  [Щастный А. М. Последнее слово.] 21 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 15–15 об.


[Закрыть].

Если на перекрестном допросе Л. Д. Троцкий практически провалился, то поведение А. М. Щастного на суде современники описывали превосходными эпитетами. «Я не могу ни за что ручаться, не зная документов, но думаю, что А. М. Щастный искренне говорил на суде о своей невиновности. Держал он себя героически, как это можно было ожидать от этого выдающегося человека»[950]950
  Белли В. Л. В советском военно-морском флоте… С. 39.


[Закрыть], – писал В. А. Белли.

Трибунал совещался пять часов и приговорил А. М. Щастного к расстрелу. «Приговор произвел крайне тяжелое впечатление… В морских кругах высказываются предположения, что смертный приговор… будет заменен другим наказанием. Отмечают между прочим, что Щастный был утвержден в должности командующего флотом третьим матросским съездом в Кронштадте»[951]951
  После приговора // Вечернее слово. 1918. 22 июня. № 64. С. 2.


[Закрыть].

Анализируя суд над А. М. Щастным, следует ответить на несколько вопросов: почему он был таким быстрым, почему был вынесен обвинительный приговор и почему этот приговор был таким суровым?

Мы полагаем, что на первые два вопроса дает ответ дело П. Е. Дыбенко 9-18 мая 1918 г. Оно превратилось в демонстрацию против Советской власти одного из бывших наркомов, который, не стесняясь, дискредитировал своих бывших товарищей по партии и бравировал поддержкой моряков. Оправдательный приговор превратился в триумф П. Е. Дыбенко. У Верховного трибунала был прямой резон провести слушания как можно быстрее и вынести обвинительный приговор. Суровость приговора объяснялась серьезностью обвинений. Фактически это был первый случай, когда высокопоставленного советского военного обвиняли в заговоре. Однако длительное совещание членов трибунала свидетельствует о том, что они испытывали серьезнейшие колебания.

Петроградская газета «Вечернее слово» писала: «Сейчас же после приговора, вынесенного по делу Щастного, группа левых эсэров, в том числе и члены ЦИК с Карелиным и Черепановым во главе сделали официальное заявление о необходимости пересмотра дела Щастного в расширенном президиуме ЦИК… Первоначально председатель ЦИК Свердлов сослался на формальные основания, что приговор верховного революционного трибунала не подлежит кассации или пересмотру… Но после совещания с ответственными представителями коммунистической партии и советской власти и ввиду решительного настояния левых эсэров… Свердлов созвал вчера экстренное собрание президиума ЦИК»[952]952
  Смертный приговор Щастному. Протест левых с-р (по телефону из Москвы) // Вечернее слово. 1918. 22 июня. № 64. С. 2.


[Закрыть].

Защитник А. М. Щастного В. А. Жданов немедленно подал прошение об отмене приговора. Оно было рассмотрено на экстренном заседании президиума В ЦИК, которое началось в 0 часов 10 минут 22 июня. ВЦИК отклонил прошение. Фракция левых эсеров немедленно сделала заявление: «Ввиду того, что постановлением президиума узаконяется смертная казнь, фракция левых социалистов] – революционеров] отзывает своих представителей»[953]953
  Протокол заседания президиума ВЦИК № 34 от 22 июня 1918 г. (копия) // РГА ВМФ. Ф. р-2242. On. 1. Д. 8. Л. 6.


[Закрыть]. Подчеркнем, что это был первый смертный приговор, но далеко не первый расстрел в Советской России. Например, 24 мая 1918 г. по постановлению ВЧК был расстрелян «бандит Гживинский, один из участников налета, совершенного в марте месяце на московским военно-промышленный комитет»[954]954
  Расстрел бандитов // Известия. 1918. 29 мая. № 107. С. 7.


[Закрыть]. 31 мая в Москве были расстреляны бывшие офицеры братья Александр Артурович (1892–1918) и Владимир Артурович (1893–1918) Череп-Спиридовичи «за государственную измену и незаконную сделку по продаже акций на пять миллионов рублей»[955]955
  Расстрел Череп-Спиридовичей (по телефону из Москвы) // Вечернее слово. 1918. 3 июня. № 47. С. 2.


[Закрыть]. Эти казни прошли внесудебным порядком. Протесты левых эсеров были связаны не с неприятием смертной казни вообще, а с нежеланием применять ее как судебное средство. Протест левых эсеров против приговора стал одним из клиньев, вбитых между ними и большевиками.

Последние часы жизни А. М. Щастный посвятил написанию писем. Прежде всего, по данным А. Рабиновича, А. М. Щастный написал обращение «к личному составу Балтийского флота с горьким упреком за то, что его покинули в трудный момент». Оно было изъято председателем трибунала С. П. Медведевым и обнаружено при обыске во время его ареста в 1937 г.[956]956
  Рабинович А. Досье Щастного… С. 61–82 (со ссылкой: Центральный архив федеральной службы безопасности. Д. р-33718. Т. 42. Л. 41)


[Закрыть] К сожалению, этот документ пока не опубликован.

Четыре других письма были переданы адресатам и, несмотря на то что носили личный характер, были опубликованы сразу после расстрела – письма жене, детям, матери и своему защитнику В. А. Жданову. Жене и детям А. М. Щастный писал: «Пусть дети вырастут в уверенности, что их отец ничем не запятнал себя и своего доброго имени»[957]957
  [Щастпый А. М.] Письмо жене и детям // Новая петроградская газета. 1918. 26 июля. С. 2.


[Закрыть]. Детям: «Моя мысль через 6 часов по объявлении приговора о расстреле меня: в революции люди должны умирать мужественно. Перед смертью я благословляю своих детей Льва и Галину и, когда они вырастут, прошу сказать им, что иду умирать мужественно, как подобает христианину»[958]958
  [Щастпый А. М.] Письмо детям // Там же.


[Закрыть]. Матери: «Пусть будет для тебя утешением, что сын твой отошел за отцом в лучший мир, ничем не запятнанный и со спокойной совестью»[959]959
  [Щастпый А. М.] Письмо матери // Там же.


[Закрыть]. Защитнику: «Пусть моя искренняя благодарность будет вам некоторым утешением в столь безнадежном по переживаемому моменту процессе, каковым оказалось мое дело»[960]960
  [Щастпый А. М.] Письмо Жданову // Там же.


[Закрыть].

Также А. М. Щастный оформил завещание, датированное «22 июня 1918 г., 3 часа ночи». В нем он оставлял: жене – усадьбу, матери – 8 тыс. руб., братьям Александру и Георгию – по 10 тыс. руб., сестре Екатерине – 1 тыс. руб. Усадьбу он предполагал передать сыну по достижении им совершеннолетия, а дочери Галине предназначал движимое имущество. Особый пункт был посвящен родовому браслету, который, согласно семейной легенде, был средством от бесплодия: «Браслет носить моей жене, затем дочери. Когда женится мой сын Лев, то браслет передать его жене, согласно завещанию моего деда Константина Николаевича Дубленко»[961]961
  РГА ВМФ. Ф. р-2244. On. 1. Д. 7. Л. 2–2 об.


[Закрыть].

Отдельной запиской он просил передать свою рубашку сыну Льву по достижении им совершеннолетия, что и было исполнено[962]962
  РГА ВМФ. Ф. р-2244. On. 1. Д. И.


[Закрыть]. Сейчас эта рубашка хранится в музее НИЦ «Мемориал». В завещании А. М. Щастный высказал уверенность, что «жене моей я полагал достаточной мою пенсию, которая в конце концов будет ей, я думаю, назначена»[963]963
  РГА ВМФ. Ф. р-2244. On. 1. Д. 7. Л. 2–2 об.


[Закрыть]. Очевидно, он полагал, что пенсия будет назначена его жене после падения Советской власти, которое считал неизбежным.

Казнь Щастного, по словам его защитника В. А. Жданова, совершена в субботу, в 6 часов 30 минут утра. «В 5 часов утра приговоренного увезли из Кремля, где он содержался последние дни до исполнения приговора. Передают, что Щастный был расстрелян во дворе Александровского военного училища. Даны были два залпа. При расстреле, за исключением лиц, производивших его, никого не было»[964]964
  Сообщение защитника Щастного Жданова // Новая Петроградская газета. 1918. 26 июля. С. 2


[Закрыть].

Осуществили расстрел латышские стрелки из «дежурной части», очевидно, дежурного подразделения, а не китайцы[965]965
  Щастного расстреляли латыши // Новая Петроградская газета. 1918. 26 июня. С. 2.


[Закрыть]. Никаких достоверных сведений о том, как прошел расстрел и где было похоронено тело А. М. Щастного, нет.

Как сказал Л. Д. Троцкий по другому поводу, «он… умер мужественно, но здесь дело идет не о личной оценке, а о долге власти, которая хочет существовать»[966]966
  Архив ВЧК: Сборник документов. М., 2007. С. 599–600.


[Закрыть].

Вдова Н. Н. Щастная подала прошение о выдаче ей тела А. М. Щастного для погребения[967]967
  Щастная Н. Н. [Прошение]. 29 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 188.


[Закрыть]. Ей было отказано. Очевидная причина этому – опасение перед превращением похорон расстрелянного наморен в антисоветскую политическую демонстрацию. Отметим, что и в дореволюционное время тела казненных по политическим приговорам для погребения родственникам не выдавались.

Расстрел А. М. Щастного вызвал огромный резонанс. Несоветская печать объявила сбор средств в пользу его семьи[968]968
  Новые ведомости. 1918. 3 июля. С. 3.


[Закрыть]. Комиссар МГШ Сергей Прокофьевич Лукашевич (1888–1942) просил из Петрограда: «Телеграфируйте, в каком положении дело Щастного. На судах флота возможно брожение, [в] городе появилась масса всевозможных слухов. На этой почве темные силы могут сагитировать. Пресса сообщает о приговоре через расстрел. Осаждают за разъяснениями»[969]969
  Телеграмма комиссара МГШ С. П. Лукашевича в Морскую коллегию. 22 июля 1918 г. // РГА ВМФ. Ф. р-342. On. 1. Д. 115. Л. 33.


[Закрыть].

«Расстрел Щастного на командный состав произвел удручающее впечатление, но на деле оно не вылилось в определенные формы. В командах спокойно, просят лишь разъяснения»[970]970
  Донесение И. П. Флеровского в Народный комисариат по морским делам об аресте активных участников контрреволюционного выступления в Минной дивизии. 24 июня 1918 г. // Балтийские моряки в борьбе… С. 191.


[Закрыть], – отмечал И. П. Флеровский.

Антисоветски настроенные офицеры смотрели на дело так: «Щастный был вызван или сам поехал с докладом в Москву, но совершенно поразившим нас финалом для него оказалось, что его в мае 1918 г. расстреляли. Конечно, что он совершил, объявлено не было. Можно предполагать только, что по должности ему были известны тайны, сопровождавшие заключение Брестского мира. По-видимому, он мог эти тайны разоблачить. Это был первый случай коварства по отношению к офицерам»[971]971
  Белобров А. П. Указ. соч. С. 286.


[Закрыть]. В действительности о том, что «совершил» Щастный, было напечатано во всех газетах, но в приказе по флоту действительно объявлено не было. Нельзя исключать, что А. П. Белобров (и другие офицеры?) совершенно не читали газет.

Среди высшего руководства флотом расстрел не вызвал эмоциональной реакции: «Среди моряков Балтийского флота, проживающих в Москве в гостинице ’’Красный флот” постановление трибунала о расстреле Щастного произвело слабое впечатление. Все бывшие товарищи Щастного – Альтфатер, Сакс, Беренс – так как и вчера погружены в свою работу и о Щастном не вспоминают»[972]972
  Впечатление о казни Щастного в морских кругах // Новая Петроградская газета. 1918. 26 июня. С. 3.


[Закрыть]. Журналисты зря назвали С. Е. Сакса «бывшим товарищем» Щастного, хотя В. М. Альтфатер и Е. А. Беренс действительно могли ими считаться.