Текст книги "Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции"

Напомним, что вскоре после 12 мая Ф. Кроми сообщил Г. Е. Чаплину о получении союзниками документов, которые доказывают, что большевики собираются «передать немцам ряд лучших судов нашего флота»[742]742
  Чаплин Г. Е. Указ. соч. Вып. 1. С. 47.


[Закрыть]. А. И. Минаев пересказывал П. К. Тарану именно эту версию, что дает представление о широте агитационной работы агентов Ф. Кроми. Комиссар прямо указал и на источник этих слухов – «генералы флота» и «командный состав».

П. К. Таран пошел к Е. С. Блохину и рассказал о разговоре с А. И. Минаевым. Главный комиссар Балтийского флота «подтвердил, что имеются документы за подписью тов. Троцкого, что Балтийский флот должен быть уничтожен, что дает ему основание думать о его измене флоту, трудящемуся народу и [попытке] обездолить страну в момент революции, и что в недалеком будущем этот вопрос [будет] совсем разобран и Троцкий будет предан суду»[743]743
  Протокол допроса… П. К. Тарана. 12 июля 1918 г. // РГА ВМФ. Ф. р-174. On. 1. Д. 282. Л. 196–196 об.


[Закрыть]. Когда П. К. Таран потребовал объяснений у А. И. Минаева, тот заявил, что не помнит деталей разговора, поскольку «был выпивши». Во время суда по делу Минной дивизии А. И. Минаев признал, что говорил с П. К. Тараном о приказе Л. Д. Троцкого о взрыве кораблей и о подготовке Петрограда к сдаче[744]744
  Протокол допроса Антона Ильича Минаева. 4 июля 1918 г. // РГА ВМФ. Ф. р-174. Он. 1. Д. 282. Л. 187–187 об.


[Закрыть]. Механик сделал справедливый вывод, что А. И. Минаев «просто распространяет неверные слухи среди малодушных граждан, ища себе сочувствующих»[745]745
  Протокол допроса… П. К. Тарана. 12 июля 1918 г. // РГА ВМФ. Ф. р-174. Он. 1. Д. 282. Л. 196 об.


[Закрыть]. Во время разговора П. К. Тарана с Е. С. Блохиным и А. И. Минаевым «некоторые из состава Комиссаров держали портрет тов. Троцкого и громко выражались, что в нашем Правительстве одни жиды»[746]746
  Там же.


[Закрыть].

В это же время, между 21 и 23 мая, группа сухопутных военных специалистов Петроградского района во главе с А. В. Шварцем подала в отставку. Ушли по меньшей мере Ф. И. Балабин и Н. Е. Духанин, причем последний оказался уже осенью 1918 г. в рядах ВСЮР. Ф. И. Балабин до 1920 г. от участия в гражданской войне уклонялся, а А. В. Шварц после недолгой службы в армии гетманской Украины уехал в эмиграцию и долгие годы преподавал в военно-учебных заведениях Аргентины.

23 мая А. М. Щастный телеграммой запросил Коллегию НКМД и начальника МГШ о двухмесячном отпуске по состоянию здоровья: «Чрезвычайно сложная обстановка управления Балтийским флотом, вытекающая из внутренних бытовых затруднений, преодоления совершенно невероятных препятствий по выполнению боевых задач флота и домогательств различных организаций к торможению деятельности флота, вконец расстроила мое здоровье. Не будучи в состоянии по совести справляться с возложенными на меня обязанностями, прошу об отчислении меня от должности наморси»[747]747
  Телеграмма А. М. Щастного в Коллегию НКМД и нагенмору. 23 мая 1918 г. 19 ч. 10 мин. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 69–69 об.


[Закрыть]. Одновременно с ним в отставку подали начальник штаба флота капитан 2 ранга М. А. Петров и флаг-капитан по распорядительной части капитан 2 ранга Дмитрий Ростиславович Карпов (1884–1942)[748]748
  Стенограмма показаний Е. С. Блохина и Е. Л. Дужека. 5 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 99.


[Закрыть]. Кстати, преемником Д. Р. Карпова на этой должности стал В. А. Белли[749]749
  Белли В. Л. В советском военно-морском флоте… С. 38.


[Закрыть], мемуары которого являются одним из ценнейших источников для нашего исследования.

Газеты прямо связывали отставки А. В. Шварца и А. М. Щастного. Хорошо информированная оппозиционная «Новая жизнь» сообщала: «С момента прибытия Щастного в Петроград после перевода Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт, между Щастным и военным руководителем Петроградского района ген[ералом] Шварцем установился полный контакт в действиях по организации обороны Петрограда. Но ген[ерал] Шварц, вызванный не случайными, [а] принципиальными соображениями, [заявил о своей отставке и] поставил поэтому и перед адм[иралом] Щастным вопрос о возможности дальнейшего руководства [им] Балтийским флотом. 25 мая (в действительности 23 мая. – К. Н.) адм[ирал] Щастный отправил Троцкому телеграмму, в которой, ссылаясь на переутомление, просил дать ему теперь же 2-х месячный отпуск, но прибавляя, что согласен после этого занять любой пост и принять любое назначение советской власти. Это было сделано для того, чтобы уход Щастного вслед за Шварцем не мог быть истолкован как демонстрация и саботаж (выделено нами. – К. Н.)»[750]750
  Щастный, ген[ерал] Шварц и оборона Петрограда // Новая жизнь: Петроградское издание: Общественно-политическая и литературная социал-демократическая газета. 1918. 30 мая. № 103. С. 3.


[Закрыть]. Следовательно, подача прошений об отставке была согласованным демаршем А. В. Шварца и А. М. Щастного, который был вызван «принципиальными соображениями».

В интервью газете «Наше слово» о причинах отставки А. В. Шварца А. В. Луначарский сказал, что его уход «обусловлен был целым рядом обстоятельств. Прежде всего, за последнее время сильно обострились отношения между руководителями обороны Петрограда и красноармейцами.

События на форте Ино еще подлили масла в огонь, и отставка Шварца была лучшим выходом из создавшегося положения»[751]751
  Беседа с А. В. Луначарским // Петроградское эхо. 1918. 27 мая. № 69. С. 2.


[Закрыть]. Таким образом, А. В. Луначарский публично признал наличие трений с военными специалистами.

Преемником А. В. Шварца стал Дмитрий Павлович Парский (1866–1921), причем петроградские несоветские газеты подчеркивали в его биографии конфликты с Советской властью. «Петроградское эхо» сообщало, что Д. П. Парский, будучи командующим 3-й армии, отказался исполнить приказ Николая Васильевича Крыленко (1885–1938) о немедленном вступлении в переговоры о перемирии с немцами (в ноябре 1917 г.), за что был арестован и отправлен в Петроград[752]752
  К назначению генерала Парского // Петроградское эхо. 1918. 25 мая. № 68. С. 2.


[Закрыть].

Незадолго до 23 мая А. М. Щастный запросил у нескольких флагманов мнения о причинах ухода офицеров с флота. Как раз 23 мая он получил ответы контр-адмиралов С. В. Зарубаева[753]753
  Записка начальника 1 бригады линейных кораблей контр-адмирала С. В. Зарубаева командующему морских сил Балтийского моря. 23 мая 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и Л О. Д. П-86300. Л. 282–283. В публикации Е. Н. Шошкова эта записка ошибочно приписана начальнику Минной дивизии капитану 1 ранга А. П. Екимову (Шошков Е. Н. Указ. соч. С. 314–315.)


[Закрыть] и Н. И. Паттона[754]754
  тийского моря. 23 мая 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 284–285.


[Закрыть], командовавших бригадами линкоров. Е. Н. Шошков опубликовал аналогичный доклад начальника бригады крейсеров капитана 1 ранга Александра Николаевича Сполатбога (1880–1937)[755]755
  Доклад начальника Бригады крейсеров А. Н. Сполатбога. // Шошков Е. Н. Указ. соч. С. 313.


[Закрыть] и анонимный доклад, ошибочно приписанный С. В. Зарубаеву[756]756
  Причины ухода с военной службы офицеров. // Шошков Е. Н. Указ. соч. С. 323.


[Закрыть], к сожалению, без ссылок на источник. Во всех этих докладах высказывалось солидарное мнение о крайней психологической подавленности и физической усталости офицерского состава, подрыве его престижа, дезорганизации службы. Н. И. Паттон отмечал, что офицерство недовольно взглядами правительства на флот «не как на реальную силу для защиты отечества, а как на силу, на которую правительство может опираться в своей внутренней партийной борьбе»[757]757
  Записка начальника 2 бригады линейных кораблей контр-адмирала Н. И. Паттона командующему морских сил Балтийского моря. 23 мая 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и Л О. Д. П-86300. Л. 284.


[Закрыть]. А. Н. Сполатбог указывал на то, что существует «тенденция окрашения флота в партийную краску. Необходимо от этого отказаться и объявить флот “народным”, независимо от направления людей, стоящих у власти»[758]758
  Доклад начальника Бригады крейсеров А. Н. Сполатбога. // Шошков Е. Н. Указ. соч. С. 313.


[Закрыть]. Анонимный флагман указывал на «вынужденное подчинение [офицеров] непризнаваемой [ими] власти»[759]759
  Причины ухода с военной службы офицеров. // Шошков Е. Н. Указ. соч. С. 323.


[Закрыть]. Лишь записка С. В. Зарубаева не содержала политических выпадов и даже констатировала, что «в последние дни наблюдались случаи возвращения на службу из отставки некоторых офицеров»[760]760
  Записка начальника 1 бригады линейных кораблей контр-адмирала С. В. Зарубаева командующему морских сил Балтийского моря. 23 мая 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и Л О. Д. П-86300. Л. 282–283.


[Закрыть]. Записка С. В. Зарубаева лишний раз подтверждает наше наблюдение о том, что в 1918 г. он был вполне лоялен по отношению к Советской власти.

Мы полагаем, что А. М. Щастный собрал эти записки с целью еще раз поставить власти перед коллективной позицией офицеров, стремившихся к вооруженным силам «без комиссаров», а также перед угрозой возможной полной потери флотского офицерского корпуса. Очевидно, он желал усилить тот политический демарш, которым была подача прошений об отставке им, А. В. Шварцем и группой штабных офицеров.

Мы полагаем, что прошение А. М. Щастного об отпуске напрямую связано с решениями 3-го съезда Балтийского флота, которые были приняты 23 мая. Почему А. М. Щастный 21 мая так активно стремился «раскачать» настроения на флоте и почти сразу же после этого подал в отставку? Угроза отставки была еще одним пропагандистским ходом. Фактически А. М. Щастный ставил моряков перед необходимостью выбирать между центральной властью, которая отдает аморальные приказы, и собой.

Деятельность А. М. Щастного принесла плоды. В последний день своей работы, 24 мая, 3-й съезд Балтийского флота дал наказ делегации, отправленной в Москву для «выяснения вопроса о дальнейшей судьбе флота»:

• «[Необходимо твердо] сказать, что флот будет взорван только после боя или когда станет ясно, что иного выхода нет;

• Назначение наград за взрыв кораблей недопустимо;

• Необходимо установление демаркационной линии [с немцами] при участии Совкомбалта;

• При отказе от установления демаркационной линии [немцами? руководством Советской России?] флот сам ее установит;

• Что в Брестском договоре о флоте?

• Необходимы все средства для обороны. От правительства [необходимо] обеспечить флот продовольствием»[761]761
  Копия наказа членам совета 3 съезда. 24 мая 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 30.


[Закрыть].

Отметим, что личный состав флота в наказе замахнулся на осуществление внешнеполитической акции (установление демаркационной линии с немцами), что было очевидным покушением на полномочия правительства. Сложилась примерно та же ситуация, что и в Черноморском флоте накануне его затопления. Значительная часть моряков-черноморцев считала необходимым драться с немцами и лишь в случае поражения топить корабли. Однако такая позиция, при всей ее психологической понятности, была политически крайне вредной, поскольку вступление Черноморского флота в бой с немцами означало бы срыв Брестского мира в масштабах всей России.

28 мая Л. Д. Троцкий ответил, что

1. «…флот может быть взорван лишь в случае крайней необходимости, когда нет других средств помешать захвату флота империалистами и превращению наших собственных кораблей в орудие борьбы против революционной России и героического Петрограда. Такая инструкция была преподана наморси Щастному. Но он на заседании Высшего Военного Совета заявил, что матросы совершенно деморализованы и не способны ни к какой борьбе… мы не доверяли отзыву наморси Щастного, считая это грубым преувеличением. Совет Народных Комиссаров считал и считает, что Красный Балтийский флот в самых трудных условиях выполнит свой долг.

2. Не может быть среди революционеров и речи о “наградах” за взрыв кораблей. Но государство обязано заявить тем героическим борцам, которые обязуются не дрогнуть в самую страшную минуту для флота и хотя бы ценою своей жизни помешать неприятелю захватить Русский корабль… что если бы они погибли при исполнении долга, их семьи, их родные – будут обеспечены соответственными денежными вкладами.

3…Щастному был отдан приказ добиваться установления демаркационной линии, а впредь до ее установления принять все меры ограждения безопасности флота и в случае злонамеренных [покушений] неприятеля на флот применить все средства обороны и действовать со всей решительностью.

4. Брестский договор напечатан, и все могут с ним ознакомиться. Всякие утверждения, будто бы существуют какие-то тайные пункты о флоте, являются бесчестным измышлением белогвардейских агитаторов. Брест-литовский договор обязывает наш флот оставаться в портах. Но в случае нападения на наш флот никакой договор не может лишить нас права и обязанности защищаться до последней капли крови.

5. Страна наша до последней степени истощена, и до нового урожая нам придется прожить самые тяжелые месяцы. Народный комиссариат по морским делам сделает все, что можно, для того чтобы обеспечить флот необходимым продовольствием»[762]762
  Троцкий Л. Д. Ответ на вопросы, поставленные советом 3-й съезда делегатов Балтийского флота. 28 мая 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 31–35.


[Закрыть].

На наш взгляд, это вполне ясный, честный и исчерпывающий ответ на заданные моряками вопросы, разве что Л. Д. Троцкий несколько польстил матросам в первом пункте, когда заявил, что СНК не верил в их деморализацию.

Разъяснение Л. Д. Троцкого сопровождалось обращением к матросам Балтийского флота, в котором была сделана попытка примирить революционные лозунги с необходимостью введения строгой дисциплины. Решить эту непростую диалектическую задачу удалось не вполне: «Товарищи моряки[!] Агенты немецкой и русской буржуазии пользуются тяжким положением страны и флота, чтобы сеять смуту среди Вас. Они лгут, клевещут и запугивают Вас для того, чтобы подчинить Вас старой палке. Мы все стоим за твердую революционную дисциплину, за строжайшее исполнение боевых приказов, ибо того требуют интересы рабочего класса и крестьянской бедноты. Но при первой попытке накинуть на революционных моряков ярмо старой царской дисциплины, все белогвардейские злоумышленники должны быть и будут стерты в порошок. Вы должны рука об руку с Советской Властью и с Вашим главным комиссаром товарищем Флеровским очищать флот от реакционных негодяев и зорко охранять порученное вам достояние от внешних и внутренних вредителей. Да будет лозунгом Красного Балтийского флота победить или умереть[!]»[763]763
  [Обращение к морякам Балтийского флота Л. Д. Троцкого, С. Е. Сакса, И. И. Вахрамеева, Ф. Ф. Раскольникова] // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 35.


[Закрыть]В любом случае практический вывод из слов руководителей Наркомата по морским делам был однозначным – необходимо укреплять дисциплину.

25 мая датирован еще один документ, написанный А. М. Щастным. Он состоит из двух частей: «Мотивы ухода [с поста командующего флотом]» и «Бытовые затруднения»[764]764
  Щастный А. М. Мотивы ухода. Бытовые затруднения. 25 мая 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 18–20.


[Закрыть], которые перекликаются между собой. Их детальный разбор представляется нам очень важным.

Первый тезис «Мотивов ухода» звучит так: «1. Против кого должна быть направлена сила флота? а) против финляндцев – на воде не противник; б) против немцев – они поддерживают советскую власть, поэтому мы уже в руках немцев». Последняя фраза содержит прямое указание на то, что немцы диктуют Советской власти, что делать, то есть большевики – марионетки в немецких руках.

Во втором тезисе в качестве «доказательств разложения флота» указывалось на:

а) деятельность Г[лавного] К[омиссара];

б) введение бесспорных второстепенных выборов;

в) усиление политики;

г) стремление парализовать настроения флота.

Очевидно, А. М. Щастный подразумевал под «разложением» не падение дисциплины и духа личного состава, а вмешательство политического руководства в его дела:

а) вмешательство проявлялось в деятельности И. П. Флеровского, стремившегося реально контролировать командование флотом;

б) также оно проявлялось в изменении порядка выборов Совкомбалта. Если раньше комиссаров избирали непосредственно корабли и части, то теперь их избирал съезд. Слово «бесспорные», вероятно, означало «безальтернативные», а «второстепенные» – «двухстепенные», поскольку в качестве первой ступени голосования выступали выборы делегатов съезда, а второй – выборы комиссаров на самом съезде;

в) здесь имелось в виду не усиление политической работы, привычные для советского времени формы которой еще не сложились, а усиление роли политических лидеров, то есть комиссаров;

д) вероятно, под словом «парализовать» подразумевалось «управлять», «воздействовать». А. М. Щастный считал опасным стремление воздействовать на настроения моряков со стороны политического руководства.

Со вторым тезисом частично перекликался четвертый, в котором А. М. Щастный указывал на «узурпацию власти», и один из тезисов «Бытовых затруднений» (раздел II) – «Нарушение революционного порядка управления флотом: а. Назначение главного комиссара, даже не уведомив меня; б. Влияние на съезд; в. Изменение порядка выборов комиссаров, безотчетность комиссаров со Съезда». Если бы на месте А. М. Щастного был П. Е. Дыбенко, возмущение нарушением революционного порядка было бы естественным. Однако здесь А. М. Щастный, кадровый офицер, выступает защитником выборности в армии и противником насаждения принципа назначения руководителей сверху. Он возмущается тем, что комиссары, избранные на съезде, «безотчетны», то есть не подотчетны своим избирателям-матросам. Мы полагаем, что эта позиция не могла быть искренней и представляла собой часть интриги, направленной на разжигание среди матросов недовольства центральной властью.

В третьем тезисе А. М. Щастный развивал тему «интриг» и перечислял, от кого они исходят. Тема интриг развивается также в особом разделе «Мотивов ухода». Если объединить эти разделы, то понять записи можно так, что в интригах обвиняются:

1. «Петроград» (вероятно, руководство города), имеется в виду ситуация вокруг передачи военного имущества НПК.

2. «Военный порт». Прежде всего, интригой были ложные, по мнению А. М. Щастного, обвинения порта в том, что эсминцы невозможно вывести из города из-за нехватки буксиров, тогда как на самом деле этому препятствует нехватка нефти. Затем интригу наморси видел во вмешательстве в дела Петроградского порта, подчиненного ему так же, как и Кронштадтский, но в дела последнего комиссары не вмешивались. А. М. Щастный увидел интригу также в попытке оспорить назначение Д. П. Руденского командиром порта и провести на этот пост Р. Э. фон Липгардта и дискредитирование первого со стороны С. Е. Сакса.

3. «Москва» – вероятно, имелось в виду высшее руководство флота, но эта тема не развита.

4. «Безграмотность ВВС+Сакс». Слова «+Сакс» приписаны позднее, другими чернилами. А. М. Щастный во время суда пояснил, что имел в виду «безграмотность Сакса, а не В[ысшего] В[оенного] совета»[765]765
  Щастный А. М. Заметки на суде. 20 июня 1918 г. // РГА ВМФ. Ф.р-2244. On. 1. Д. 10. Л. 2.


[Закрыть]. Однако в первоначальном тексте конспекта в военной безграмотности обвиняется именно ВВС. В пункте б раздела 4 «Мотивов ухода», который назван «Подчинение», А. М. Щастный сетовал на «безграмотность». Возможно, что к этому же блоку относился и пункт 5 «Мотивов ухода» – «Превалирование политики над техникой: а. требование ухода “Новиков” в Ладожское озеро». Возможно, речь шла о настойчивых требованиях ВВС вывести эсминцы в Ладогу, несмотря на технические затруднения, причем эти требования, по мнению А. М. Щастного, проистекают из «безграмотности» ВВС, где отсутствуют профессиональные моряки.

Что касается С. Е. Сакса, то ему посвящен особый пункт: «Сакс в роли жандарма не бдит и не вызывает, а ведет закулисную игру». Так А. М. Щастный реагировал на попытки контролировать его деятельность. Впрочем, если почитать мемуары военных советского периода, то в них часто можно столкнуться с отрицательным отношением к политическим органам и обвинениями их в фискальстве и интригах. Мы думаем, что это вполне естественные отношения между контролируемым и контролирующим. А. М. Щастный также обвинял С. Е. Сакса во «вмешательстве» «в назначении 315 чел. на Мурман». Последнее обвинение заставляет задуматься: не был ли А. М. Щастный одним из звеньев системы переброски на Кольский полуостров белогвардейских заговорщиков?

5. Еще одним источником интриг А. М. Щастный считал «поведение главного комиссара», то есть И. П. Флеровского. В «Бытовых затруднениях» в разделе «Интриги, доносы, кляузы» также высказано недовольство тем, что С. Е. Сакс оспорил «желание назначить к[омисса]ра Сладкова от коллегии», то есть назначить второго комиссара в Петроградский порт властью Совкомбалта.

Заканчивались «Мотивы ухода» тезисом об «аморальном отношении» Советской власти к жертвам белофинского террора – к гибели Б. А. Жемчужина и Н. К. Козлова, а также к захвату русских судов в Або и издевательствам над их командами. Позднее, во время допроса по делу А. М. Щаст-ного, бывший главный комиссар флота Е. С. Блохин сказал: «Я говорил с ним (Щастным. – К. Н.), он говорит, что как это ваши друзья ничего не предпринимают, ваши товарищи гибнут, а со стороны правительства шагов [протеста] нет… мне было жалко Жемчужина как товарища, потому что мы спали вместе в одной каюте. Мне было обидно, что вы (Л. Д. Троцкий. – К. Н.) не дали никакого протеста»[766]766
  Стенограмма показаний Е. С. Блохина и Е. Л. Дужека. 5 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 105.


[Закрыть].

А. М. Щастный еще раз напомнил о необходимости защищать жертвы белофиннов 23 мая – он отправил в Морскую коллегию и ВВС телеграмму с требованием защитить поручика сухопутной армии Соколова, который подорвал вверенную ему береговую батарею на острове Хесси Бюссе (в районе Ганга) перед приходом немцев. Соколов был взят немцами в плен и в мае 1918 г. предан ими военному суду за порчу военного имущества, которое, по мнению немцев, должно было перейти к ним в исправном состоянии[767]767
  Телеграмма А. М. Щастного в Морскую коллегию и ВВС. 23 мая. 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 272–272 об.


[Закрыть].

В «Бытовых затруднениях» один из разделов (III) сформулирован так: «Подчинение Коллегии [Наркомата по морским делам] – органу, совершенно лишенному каких-либо технических сил», то есть офицеров-специалистов. Этот раздел развивался в следующем (IV), где говорилось об отсутствии продовольствия, препятствиях к выполнению боевых задач, неразводе мостов, «застопоренном» ремонте (каким-то образом эта проблема была связана с П. Е. Дыбенко), уходом личного состава, как матросов, так и офицеров.

Зачем А. М. Щастный создал эти конспекты? Мы полагаем, что они не годились в качестве основы для разговора с Л. Д. Троцким, поскольку затрагивали чисто политические темы, причем в провокационной форме. Чего стоит только фраза «аморальное отношение к жертвам» или фраза о том, что немцы поддерживают советскую власть, «поэтому мы уже в руках немцев»! Обвинение ВВС в «безграмотности» было также сформулировано демонстративно резко.

Мы полагаем, что этот конспект предназначался не для наркома, а должен был служить основой речи или письменного обращения А. М. Щастного к морякам Балтийского флота. Это было нечто вроде политического манифеста наморси. Именно так этот конспект и был понят Л. Д. Троцким. А. М. Щастный во время суда оправдывался: «То, что написано, это не значит, что я это говорил»[768]768
  Щастный А. М. Заметки на суде. 20 июня 1918 г. // РГА ВМФ. Ф. р-2244. On. 1. Д. 10. Л. 4.


[Закрыть], но сам по себе факт наличия подобных записей уже свидетельствовал о его настроениях.

Что собирался обсуждать с Л. Д. Троцким А. М. Щастный накануне своей поездки? При нем был перечень вопросов для доклада[769]769
  Щастный А. М. Перечень вопросов для доклада в Москве // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 237.


[Закрыть]:

1. Об образовании комиссии для установления демаркационной линии в Финском заливе.

2. О срочном отпуске денег Зеленому и Кованько.

3. Об освобождении судов госпитальной флотилии от наложенного на них [финнами] эмбарго.

4. Об освобождении Кованько из-под ареста.

5. О расстреле комиссаров Жемчужина и Козлова.

6. О лишении русских в Финляндии продовольствия и необходимости принять репрессивные меры по отношению к финляндцам в России.

7. О высылке русских из Гельсингфорса и о соответствующих мерах с нашей стороны.

8. О дислокации судов и о встречаемых затруднениях по разводке мостов.

9. Об аресте [немцами] бывшего поручика сухопутных войск Соколова и команды батареи острова Хесси Бюссе.

10. Об устройстве непосредственных переговоров с теперешним финляндским правительством.

Очевидно, что эти вопросы не имели прямого отношения к флоту (за исключением вопроса о дислокации судов и разводке мостов). Подавляющее их большинство касалось политических вопросов взаимоотношений с Финляндией. При этом единственным возможным путем их решения при существовавшем в то время курсе финского правительства могло бы быть только силовое давление, на которое Советская Россия была тогда не способна.

Кроме того, при А. М. Щастном был проект положения о комиссарах Балтийского флота. Ключевой его нормой были прямые выборы комиссаров кораблями и частями флота «на основании четырехчленной формулы», то есть прямые, равные, тайные и всеобщие. После избрания комиссары могут быть отозваны только своими частями или по постановлению съезда флота. Список частей флота, от которых избираются комиссары, определяется командованием флота. Избранные комиссары утверждаются Коллегией наркомата. Совет комиссаров избирает «из своей среды» «по четырехчленной формуле» главного комиссара флота, который утверждается СНК[770]770
  Щастный А. М. Положение о комиссарах Балтийского флота [Проект] // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 41–42.


[Закрыть]. Очевидно, что такой порядок выборов и отзыва комиссаров обеспечивал сохранение их постов за старым Совкомбалтом и сохранение того порядка управления флотом, который устраивал А. М. Щастного. Подчеркнем, что наморен вмешивался в систему назначения комиссаров, что было совершенно нетипичным для послереволюционного периода. Наморен также наметил список из девяти частей флота, которые должны избирать комиссаров, – две бригады линкоров, бригада крейсеров, Минная дивизия, дивизия подводных лодок, сводный отряд (сторожевые суда и тральщики), речная флотилия, береговые подразделения баз Кронштадт и Петроград[771]771
  Там же. Л. 43.


[Закрыть].

Мы пришли к выводу, что А. М. Щастный возлагал определенные надежды на то, что детонатором мятежа на флоте послужит Минная дивизия с ее митинговой активностью 12 мая. Когда выяснилось, что съезд не поддержал резолюцию об установлении «морской диктатуры», А. М. Щастный попытался выступить на нем 14 мая, но его план снова был реализован не полностью – он не смог выступить на пленарном заседании. Телеграмма Е. А. Беренса 21 мая оказалась неожиданным подарком, который позволил вновь взбудоражить настроения моряков. Усилить эффект должна была отставка большой группы военных специалистов, включая А. В. Шварца и А. М. Щастного. «Мотивы ухода» и «Бытовые затруднения» предназначались на роль политического манифеста.

Резкое усиление влияния большевиков в Совкомбалте и энергичная деятельность И. П. Флеровского поставили А. М. Щастного в крайне сложное положение. При новых порядках он был бы вынужден остаться лицом к лицу с комиссарами, потеряв старый Совкомбалт как ширму для «сохранения невинности». Уезжая в Москву, он еще надеялся на то, что удастся уговорить Л. Д. Троцкого согласиться на сохранение выборности комиссаров, фактически старого Совкомбалта, и сохранить возможности для маневра.

Подчеркнем, что на вопрос о том, по собственной инициативе А. М. Щастный выехал в Москву или по вызову Коллегии наркомата, он отвечал по-разному. На допросе 3 июня он утверждал, что «получив телеграмму от наркома Троцкого, что моя просьба [об отставке] отклонена, принял ее за выражение доверия ко мне и почел необходимым прибыть в Москву с документами, на основании коих можно было бы устранить те трения и осложнения, которые слагались вокруг управления флотом Балтийского моря»[772]772
  Протокол допроса А. М. Щастного следователем В. Э. Кингисеппом. 3 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 115.


[Закрыть]. Через пять дней он заявил, что «26 мая по вызову Коллегии выехал сам в Москву»[773]773
  Протокол допроса А. М. Щастного следователем В. Э. Кингисеппом. 8 июня 1918 г. // Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д. П-86300. Л. 139 об.


[Закрыть]. Сохранилась телеграмма, предписывающая А. М. Щастному срочно прибыть в Москву, переданная 24 мая в 23 часа 20 минут.[774]774
  Телеграмма И. И. Вахрамеева А. М. Щастному. 24 мая 1918 г.// РГА ВМФ. Ф. р-342. On. 1. Д. 115. Л. 40.


[Закрыть]