Текст книги "Разбой на Фонтанке"

3

Оперативники Двенадцатого отделения милиции начали расследование. С утра Соловец приехал в салон «Наследие», на угол Невского проспекта и улицы Восстания. Войдя в магазин, майор окинул взглядом прилавки. Чем только не торговал салон, витрины которого выходили на главную городскую магистраль! Тут были и картины, и вышивка, и берестяные изделия, и чеканка.

Соловец подошел к пожилой продавщице, стоявшей за прилавком:

– Скажите, где я могу найти Валентину Скоробогатову и Екатерину Самойлову?

– Вон Валя стоит, в том конце зала.

– Спасибо.

Соловец подошел к девушке, стоявшей за прилавком.

– Здравствуйте. – Оперативник показал удостоверение. – Соловец Олег Георгиевич, Уголовный розыск.

– Добрый день.

– Вы Валентина Скоробогатова?

– Да.

– Я занимаюсь делом о вчерашнем происшествии на Фонтанке. Где сейчас находится Екатерина Самойлова?

– Катя взяла отгул. Нервы не выдержали, сами понимаете.

– Понимаю. Где мы можем поговорить?

– Пойдемте туда. – Валя показала рукой на дверь. – Там у нас что-то типа комнаты отдыха.

Милиционер и продавщица прошли в небольшое помещение, где находились стол с пепельницей и не сколько стульев.

– Тут, – сказала Валя.

Собеседники сели напротив друг друга.

– Вы давно здесь работаете? – спросил Соловец.

– Второй год. Раньше торговала на Невском. Знаете рынок возле римско-католической церкви?

– Знаю.

– Стояла на самом левом стенде.

– Почему решили поменять место работы?

– Летом там еще ничего, но зимой, как ударят морозы, хоть караул кричи. Холодно. Из-за этого почти все продавцы алкоголики.

– Греются?

– Когда мороз, другого способа согреться нет. Сама я малопьющая, вот и ушла оттуда.

Соловец посмотрел на пепельницу.

– Курите, если хотите, – сказала Валя.

– Вы не курите?

– Бросила.

Оперативник решил не курить.

– Валя, расскажите, пожалуйста, подробно, что вчера произошло?

Девушка задумалась.

– С какого места начинать?

– Можно с утра.

– Значит, так. Вчера у нас был обычный рабочий день. Открылись, как всегда, в одиннадцать часов. Покупателей было не много. Будний день, праздников никаких в обозримом будущем не предвидится. В обед мы с Катей сходили в бистро. Знаете, на улице Восстания, тут недалеко, метров сто пятьдесят.

– Не важно.

– Потом вернулись в салон.

– Что было дальше?

– Мы еще днем решили куда-нибудь вечером сходить посидеть.

– Вы давно знакомы с Катей?

– Познакомились, когда я поступила сюда работать.

– Часто вы проводили время вместе вне магазина?

– Примерно раз в неделю.

– Куда вы пошли вчера?

– В клуб «Каравелла» на улице Марата.

– Почему туда?

– Во-первых, это недалеко, во-вторых, там симпатично и недорого.

– Вы пошли в клуб сразу после работы?

– Да.

– Когда закрывается салон?

– В восемь часов.

– Значит, в начале девятого вы уже были в клубе?

– Примерно так,

– Что было дальше?

– Мы заказали по коктейлю. Там делают вкусный коктейль «Северное утро».

– Значит, вы выпили…

– Только начали пить, когда к нашему столику подошел Сергей, тот мужчина, который потом погиб.

– Вы не были прежде знакомы?

– Нет.

– Вы часто знакомитесь в клубах с мужчинами?

Валя пожала плечами:

– Случается. Как правило, я не вступаю в разговор с незнакомцами, но бывают исключения..

– Почему вы сделали исключение для Сергея?

– Он показался мне симпатичным.

– А Кате?

– И Кате тоже. Во всяком случае, когда он подошел, она мне подмигнула.

– Сколько ему было лет?

– Думаю, лет тридцать пять. Может, меньше.

– Значит, Сергей подошел к вашему столику…

– Да. Он спросил, можно ли присоединиться к нашей компании. Я сказала, что не возражаю.

– Так…

– Он сел и заказал себе коньяк. Самый дорогой, какой там имеется.

– У Сергея было с собой много денег?

– Да, я обратила внимание, что в бумажнике у него была целая пачка купюр.

– Он много пил?

– Пока мы сидели, он выпил две большие рюмки. Потом мы пошли танцевать.

– Долго танцевали?

– Не очень. Сергей сказал, что ему душно, и предложил поехать покататься.

– Он не назвал свою фамилию?

– Нет.

– А место работы?

– Сказал только, что бизнесмен.

– Что еще он рассказал о себе?

– Я пару раз спрашивала, чем он занимается, но Сергей каждый раз уходил от ответа. Знаете, некоторые не любят рассказывать о работе.

– Бывает.

– Честно говоря, нас не очень беспокоило место его службы.

– Итак, вы выпили, потанцевали…

– И поехали кататься.

– У Сергея была машина?

– Да, возле входа стоял «мерседес».

– Номер вы, конечно, не запомнили?

– Я на него и не взглянула. Никто ведь не знал, чем все это закончится.

– А модель машины?

– Я же сказала, «мерседес».

– «Мерседесы» бывают разные. «Трехсотые», «пятисотые».

– Извините, я не разбираюсь в машинах. Конечно, «мерседес» от «Жигулей» отличить смогу, но что касается модели… Затрудняюсь.

– Хорошо. Значит, вы сели в машину…

– Да.

– Сергей сел за руль?

– Нет, у него был шофер.

– Как его звали?

Валя задумалась.

– Кажется… Игорь. Точно, Игорь. Сергей несколько раз обращался к нему.

– Куда вы поехали?

– Сначала Сергей попросил Игоря подъехать к супермаркету на углу Марата и Колокольной. Кажется, он называется «Джин». Сергей спросил, что мы будем пить. Я ответила, что буду то же, что и он. Тогда Сергей сказал Игорю, чтобы тот сходил в магазин за коньяком и фруктами.

– Что было дальше?

– Игорь ушел и вернулся минут через десять с пакетом в руках. Сергей сказал, чтобы он ехал на пристань, на Неву. Мы поехали по Невскому, потом свернули на Большую Морскую и оказались на набережной. Сергей попросил Игоря, чтобы тот договорился с катерщиком о прогулке.

– Куда потом исчез Игорь?

– Сергей отпустил его вместе с машиной.

– Понятно.

– Хотите чай или кофе? – вдруг спросила Валя. – Извините, что забыла сразу предложить.

– Пожалуй, кофе, – ответил оперативник.

4

В тот же день Соловец поговорил с катерщиком Боренко. Разговор состоялся на причале, возле воды.

– Скажите, Андрей Сергеич, вы давно работаете катерщиком?

– Около года.

– Чем занимались раньше?

– Работал на «Ракете».

– Почему сменили место работы?

– Накопил денег на катер, решил начать свое дело.

– И как успехи?

– Грех жаловаться. Летом народ любит развлекаться. Вот и катаем людей по рекам и каналам.

– Что делаете зимой?

– Отлеживаюсь.

Достав пачку «Беломора», Боренко закурил.

– Расскажите, пожалуйста, подробно, что вчера произошло, – попросил Соловец.

– Вышел с утра на работу. Отдыхающих было: не много – будний день. У меня даже появилась мысль закочумать, пойти выпить пива.

– Почему передумали?

– Я уже совсем собрался уходить, но тут подъехал клиент.

– Вы имеете в виду убитого?

– Его самого.

– Вы общались с ним раньше?

– Катал на катере раза три или четыре.

– Тоже с девушками?

– Да.

– Он каждый раз приезжал с двумя подругами?

– Дайте подумать. Нет, первый раз был с одной.

– Как он представился?

– Сказал, что зовут Сергей.

– Фамилию не называл?

– Нет. А на кой мне его фамилия?

– Значит, когда вчера подъехал Сергей, вы передумали уходить.

– Куда же уходить, когда клиент появился.

– Что было дальше?

– Он спросил, свободен ли я. Точнее, не сам спросил, послал своего парня.

– Что вы ответили?

– Как что? Сказал – свободен.

– Так…

– Ну погрузились и поехали.

Боренко докурил и выбросил окурок в Неву. В этот момент, направляясь к своему катеру, мимо собеседников прошел Твердяков. Он кивнул Боренко.

– Привет, Саша, – ответил тот.

– Итак, пассажиры сели в ваш катер, – сказал Соловец. – Что было дальше?..

* * *

В это время Ларин и Дукалис на водолазном понтоне подплыли к месту преступления, на Фонтанку, к Пан-телеймоновскому мосту. Вместе с оперативниками на понтоне были водолазы и темноволосый милиционер из патрульной машины, остановленной Боренко в день преступления.

– Здесь, – сказал милиционер.

Водолазы погрузились в воду.

– Как думаешь, какая тут глубина? – обратился Дукалис к Ларину.

Ларин пожал плечами:

– Метра три.

– Может, его уже течение унесло?

– Свидетели говорят, он был толстым, значит, тяжелым.

Оперативники уставились на темную поверхность воды…

* * *

Соловец продолжал беседовать с Боренко.

– У нас уже три таких случая было, – сказал катерщик. – Я думал, меня не коснется.

– Скажите, Андрей Сергеич, вам удалось рассмотреть грабителей?

– Они же были в масках.

– А фигуры?

Боренко задумался.

– Одна была женщина. Точнее, мне показалось, девушка.

– Девушка?

– Да, и двое других тоже были молодыми людьми…

* * *

Два часа потратили водолазы на поиски тела Лопушанского. Труп, однако, найти не удалось.

– Там ничего нет, – сказал первый водолаз.

– Мы осмотрели все в радиусе пятидесяти метров, – произнес второй.

Ларин посмотрел на Дукалиса:

– Дай сигарету, Толян.

Старший лейтенант протянул пачку капитану.

– Куда теперь? – спросил Дукалис.

– Поехали в «контору».

Понтон тронулся по Фонтанке в сторону Невы…

* * *

– Андрей Сергеич, – обратился Соловец к Боренко, – имелись ли жертвы во время предыдущих налетов на катерщиков?

– Нет. Каждый раз грабили подгулявших насосов, но никого не убивали. И мне кажется, они на сей раз тоже не собирались никого убивать. Не надо было Сергею лезть на этих пиратов с кулаками.

Боренко увидел подъехавших к пристани туристов.

– Извините, прибыли мои клиенты, – сказал катерщик.

Соловец протянул ему визитку:

– Вот моя карточка, позвоните, если вспомните еще что-нибудь, имеющее отношение к делу.

– Вы поговорите с Сашей. – Боренко кивнул на катер Твердякова. – Он тут работает дольше, чем я.

– Спасибо.

– Не за что.

Простившись с Боренко, Соловец подошел к катеру, кабину которого Твердяков красил в темно-синий цвет.

– Здравствуйте, – сказал оперативник.

– Добрый день.

– Майор Соловец Олег Георгиевич, Уголовный розыск, – представился милиционер.

– Твердяков Александр Николаевич. Вы, наверное, по поводу ограбления катера?

– Да. Вам известно что-нибудь об этом?

– То же, что и всем.

– Вы давно здесь работаете?

– Третий год.

Разговаривая с Соловцом, Твердяков продолжал красить катер.

– Нам известно, что в последнее время совершено несколько подобных преступлений.

– Последнее время – да. Раньше здесь никогда такого не было.

– Как вам кажется, кто может быть причастен к ограблению?

Твердяков задумался, на некоторое время оторвался от работы, потом вновь окунул кисточку в банку с краской.

– Думаю, кто-то связанный с речным делом. Должен сказать, вокруг пристани и катеров околачивается много всякой швали.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду бомжей, авантюристов, разных темных личностей.

– Можете назвать кого-нибудь конкретного?

– Советую прошерстить брошенные катера возле яхт-клуба.

– Зачем?

– Летом там обычно живут бездомные. Не исключено, что в одном из таких катеров находится бандитский притон.

– Любопытно…

– Познакомитесь с речным делом поближе, и не такое узнаете.

Твердяков нанес последний мазок и, отступив на пару шагов, осмотрел проделанную работу.

– Возьмите мою визитку, – сказал Соловец. – Звоните, если узнаете что-нибудь относящееся к ограблению.

– Обязательно.

– Всего доброго.

– До свидания. Заходите.

* * *

Этим летом бомжи Степаныч и Петрович устроились рабочими в Эрмитаж. Работа была непыльной – переносить ящики с экспонатами из хранилища в выставочный зал и обратно. Делать это приходилось не часто, большую часть времени товарищи потягивали пиво в подсобном помещении. Близость к искусству облагородила друзей, в разговорах бомжей появились велеречивые обороты. Часто они рассуждали о живописи и скульптуре, споря о преимуществах и недостатках различных школ и направлений.

В четверг Степанычу и Петровичу выдали зарплату. Приятели решили отметить это событие с размахом. Вечером, пройдя через чердак, они разместились на крыше музея, прихватив с собой пару бутылок водки, пару стаканов, колбасу, хлеб, луковицу и квас.

Перед Петровичем и Степанычем распахнулась панорама вечернего Петербурга. По Неве тянулись баржи. По набережным сновали машины. Дворцовую площадь пересекали стайки туристов.

– Красота… – вздохнул Петрович.

– Живописно, – согласился Степаныч.

Расстелив на крыше газету, приятели начали подготовку к застолью. Когда колбаса, хлеб и луковица были порезаны, Петрович откупорил бутылку и наполнил стаканы.

– За искусство, – сказал он.

– За непреходящие ценности, – поддержал коллегу Степаныч.

Друзья выпили. Степаныч поперхнулся и закашлялся. Петрович несколько раз ударил товарища по спине.

– Первая колом, вторая соколом, – сказал он.

– Это точно, – прохрипел Степаныч, сделав несколько глотков кваса.

– Вот такие дела… – произнес Петрович, хрустя луком.

– На следующей неделе много работы будет.

– Это почему?

– Выставка из Франции приезжает. Этот, как его… Моне.

– Хороший художник, – со знанием дела сказал Петрович.

– Традиционалист?

– Нет, импрессионист.

Петрович вновь наполнил стаканы.

– Импрессионисты у нас на третьем этаже висят, –

сказал Степаныч.

– Давай за французов, – сказал Петрович.

– Почему за них?

– Сколько они хороших художников миру подарили!

Коллеги чокнулись, выпили и, положив колбасу на хлеб, начали закусывать.

– Может, художников-то они миру и подарили, – произнес Степаныч, – но народ, скажу тебе, жуликоватый.

– Ты думаешь?

– Не думаю, а знаю.

– Откуда тебе знать, какой народ французы?

– Я позавчера с буфетчиком Арменом в обеденный перерыв разговаривал.

– Это когда я отгул брал?

– Да.

– И что тебе Армен рассказал?

– Рассказал, как он барменом работал на теплоходе, который ходил по Средиземноморью.

– А не врет твой Армен?

– Он фотографии показывал. Везде, собака, побывал. И в Стамбуле, и в Риме, и в Барселоне.

– Почему же он оттуда ушел?

– Уволили за пьянку.

– То-то он теперь в завязке.

– Говорит, что больше не может, желудок отказал.

– Ну, у нас с тобой не откажет. – Петрович в третий раз наполнил стаканы. – Давай.

– Давай.

Товарищи выпили.

– Так что говорит твой Армен? – продолжил тему Петрович.

– Говорит, когда первый раз приплыл во Францию, их теплоход встал на рейде на Лазурном берегу.

– Так…

– Он вышел на берег и хотел купить билет на поезд до Ниццы. Так его тут же обсчитали на пять франков, то есть на один доллар.

– Да ну…

– Вот тебе и ну.

– Может, он сам по пьянке обсчитался?

– Нет, Армен говорит, когда указал кассиру на то, что тот сдачи недодал, кассир сразу деньги вернул.

Петрович задумался.

– Выходит, и у них воруют.

– Да еще как! Представь, тебя бы в кассе вокзала на тридцатку обсчитали. Это же две бутылки пива.

– И пачка сухариков.

– Вот-вот.

Приятели закурили.

– У меня один торгаш знакомый был, – сказал Петрович. – На Невском матрешками торговал. Так он мне все на итальянцев жаловался. Паскудный, говорил, народ. Шумят, торгуются, а покупают мало.

– Что итальянцы, что французы, – махнул рукой Степаныч.

– А вот испанцев он хвалил.

– За что?

– Приличные, говорил, люди. Один раз он по ошибке какому-то испанцу лишнюю двадцатку сдачи дал. Дело было утром. Так испанец не поленился, вечером приехал, отыскал этого торгаша и вернул деньги.

Стаканы вновь были наполнены.

– Все они басурманы, – сделал вывод Степаныч. – Давай за нас.

– Давай.

Первая бутылка опустела.

– Где теперь этот твой торгаш? – поинтересовался Степаныч.

– Давно его не видел. Говорят, подался в администраторы.

Степаныч вздохнул:

– Да, неплохо бы сейчас на Средиземноморье…

– Или хотя бы на залив.

– Это точно…

Город не спеша погружался в белую ночь. Ночные заведения на набережных сверкали огнями. Где-то вдали играла музыка.

Вскоре и вторая бутылка опустела. Колбаса и лук были съедены. Бомжам хотелось продолжения банкета. Они задумались. Петрович шмыгнул носом, Степаныч почесал затылок.

– Неплохо бы добавить, – произнес Петрович,

– Да уж…

– Я говорил, надо три брать.

– На свежем воздухе алкоголь быстро выветривается.

Собутыльники приуныли.

– Я знаю тут один круглосуточный лабаз, – наконец сказал Петрович.

– Где?

– На набережной Мойки.

– Ты предложил, тебе и идти.

– Один не пойду.

– Ладно, пошли вдвоем. Не каждый день все-таки зарплату выдают.

Друзья поднялись.

– Переодеваться будем? – Степаныч посмотрел на свой служебный халат темно-синего цвета. Такой же был на Петровиче. Пиджак Степаныча и куртка Петровича остались в подсобке.

– На кой нам переодеваться? До магазина и так дойдем, – сказал Петрович.

Сказано – сделано. Работники Эрмитажа спустились вниз и, миновав вахту служебного входа, вышли на Дворцовую площадь. Группа иностранных туристов стоя возле музея, о чем-то лопотала на своем языке.

– Вон твои французы, – показал рукой Степаныч.

– Это финны.

– Думаешь?

– Точно тебе говорю.

– Черт с ними, показывай свой лабаз.

Собутыльники направились на набережную Мойки. Минут через семь они оказались возле небольшого круглосуточного магазина.

– Здесь, – сказал Петрович.

– Вижу.

Друзья зашли в магазин и окинули взглядом витрины. Не долго думая они вновь взяли водку, колбасу и лук и, выйдя из магазина, побрели в сторону Эрмитажа.

Пока Петрович и Степаныч ходили за покупками, на вахте произошла смена. К работе приступила вахтерша, только вчера поступившая на службу в музей. Женщина лет шестидесяти пяти, с крупной фигурой и строгим взглядом, она еще не успела познакомиться с Петровичем и Степанычем, поэтому остановила их, когда они попытались пройти в здание.

– Вы куда? – поинтересовалась вахтерша.

– На работу, – ответил Петрович.

– На какую такую работу?

Только сейчас собутыльники сообразили, что их служебные удостоверения находятся в одежде, оставленной в подсобке.

– Да мы, бабуся, здесь работаем, – сказал Степаныч, – видишь, на нас рабочая форма.

Вахтерша с недоверием осмотрела работников Эрмитажа, взгляд ее остановился на сетке в руках Петровича, где находились выпивка и закуска.

– Где, вы говорите, работаете?

– Здесь, где же еще.

– Грузчиками!

– Вот что, грузчики, предъявите свои удостоверения.

– Они у нас в подсобке.

– В какой подсобке?

– В подвале.

Вахтерша начала терять терпение.

– Значит, так, если вы сейчас же отсюда не уберетесь, я вызову охрану…

* * *

Между тем белая ночь окутывала город неповторимыми красками и звуками, создавая у горожан, гулявших по улицам, лирическое настроение. Одним из ночных прохожих был журналист Юрий Епифанов. Работник прессы не спеша шагал по Дворцовой набережной, обдумывая рецензию па выставку эротической фотографии, проходившую в те дни в выставочном зале Союза художников. Как всегда, Епифанов собирался отразить впечатление от увиденного в газетах разной политической ориентации.

Для газеты «Петербургская правда» требовалась ругательная статья, в которой необходимо было разоблачить морально вредную выставку, приехавшую к нам с Запада, чтобы растлить и без того распущенную отечественную молодежь. Шагая по набережной, Епифанов подбирал словосочетания для будущей статьи: «свалившаяся к нам неизвестно откуда выставка», «набор безвкусных снимков», «похотливый взгляд камеры». Думая о статье для газеты «Петербургский либерал», Епифанов подбирал другие слова и выражения: «давно в нашем городе не проводилась эротическая выставка такого масштаба», «о качестве некоторых снимков можно спорить», «определенный вклад в раскрепощение нашего общества». Что касается газеты «Желтый попугай», для статьи в это издание необходимы были более хлесткие выражения: «арбузные груди и персиковые попки», «разжигает воображение и возбуждает желание», «секс продолжает оставаться главным занятием в нашей жизни».

Епифанов любил обдумывать статьи на ходу. В кармане журналиста всегда находился блокнот, в котором он набрасывал тезисы будущих публикаций. Идя по набережной и глядя на спокойные воды Невы, газетный работник время от времени останавливался и, сделав пометки в блокноте, продолжал дефилировать дальше.

Свернув с набережной на Дворцовую площадь, Епифанов зашагал вдоль Эрмитажа…

* * *

Петрович и Степаныч между тем продолжали препираться с вахтершей на служебном входе в музей.

– Мамаша, мы здесь работаем! – воскликнул Петрович.

– Мы картины каждый день с места на место перетаскиваем! – поддержал коллегу Степаныч.

– Где же ваши документы?

– Мы же говорим, забыли с собой взять.

– В магазин пошли, а документы в штатской одежде остались.

– Да ты, бабуся, спроси у кого угодно! – не выдержал Петрович. – Тебе каждый подтвердит.

Терпение вахтерши лопнуло. Она вышла из кабинки вахты и, уперев руки в бока, встала перед непрошеными гостями.

– Во-первых, ты мне не тычь, во-вторых, я тебе не бабуся, и в-третьих, считаю до трех, если не уберетесь, сдам обоих в милицию!

Последняя угроза подействовала на собутыльников. Поняв, что спорить с вахтершей бесполезно, они вышли на улицу. Между тем желание продолжить застолье нарастало с каждой минутой.

– Дай-ка мне бутылку, – сказал Петрович.

Степаныч достал из сетки водку.

– Держи.

Петрович ловким движением отвернул крышку и, сделав жадный глоток, передал бутылку Степанычу. Тот последовал примеру приятеля.

– Вот что, Петрович, – сказал Степаныч, – ты по водосточным трубам в детстве лазил?

– Ну лазил.

– Улавливаешь, к чему я это?

– Улавливаю.

– В этом деле самое сложное наверх залезть, но вниз-то мы по лестнице спустимся, когда документы заберем.

– Чего только не сделаешь из любви к искусству.

– Я один раз видел, как какой-то парень по отвесной стене пятиэтажки за пять минут с первого на последний этаж забрался.

– Ладно, не свисти!

– Ей-богу! Потом оказалось, что пятиэтажка женским общежитием была, а парень тот альпинистом.

– Чего стоять, пошли трубуч подходящую искать.

– Пошли.

Товарищи зашагали вдоль стены.

– Вон, чем тебе не труба? – сказал Степаныч.

– Нет, эта слишком хлипкая.

– Пошли дальше.

В конце концов подходящая труба была найдена.

– Ну, давай еще по глоточку, – сказал Петрович.

– Давай.

Петрович взял в руку бутылку.

– За удачное восхождение! – Сделав глоток, он передал водку Степанычу.

– Чтоб не упасть, – поддержал друга собутыльник.

* * *

Епифанов продолжал дефилировать вдоль стены всемирно известного музея. Отдельные строчки еще не написанных статей крутились в голове журналиста. Белая ночь окрашивала будущие произведения автора в фантастические тона.

Вдруг Епифанов остановился. То, что увидел журналист, заставило его вспомнить собственные публикации на криминальные темы. Два человека карабкались вверх по водосточной трубе Эрмитажа.

– Что за черт, – произнес журналист.

Несколько мгновений он неподвижно наблюдал за происходившим, затем, придя в себя, выхватил из кармана мобильный телефон и набрал номер милиции.

– Дежурная часть, – услышал Епифанов.

– Я вам звоню с Дворцовой площади. Здесь двое грабят Эрмитаж.

– Вы что, пьяны?

– Я не пью.

– Что там происходит?

– Два человека лезут по стене Эрмитажа, вероятно, собираются проникнуть в здание через окно.

– Ваша фамилия?

– Меня зовут Юрий Епифанов.

– Оставайтесь на месте.

Дежурный связался по рации с машиной ПМГ, находившейся неподалеку от Дворцовой площади. Через пять минут милицейский автомобиль подъехал к музею. Епифанов подбежал к машине.

– Это я звонил вам, – обратился он к молодому милиционеру.

– Что случилось?

– Смотрите туда. – Он показал рукой на карабкавшихся по водосточной трубе бомжей.

– Все ясно.

Два милиционера вышли из машины и подошли к зданию.

– Немедленно спускайтесь! – крикнул Петровичу и Степанычу один из стражей порядка.

Собутыльники замерли.

– Что будем делать, Петрович?

– Они не имеют права, мы здесь работаем.

– Спускайтесь, или будем стрелять! – услышали музейные работники.

– Не стреляйте! – крикнул Петрович.

– Спускаемся.

Через пару минут они оказались возле милиционеров.

– Ребята, мы здесь работаем, – попытался объяснить Петрович.

– Мы пропуска в подсобке забыли.

Работники правопорядка даже слушать не стали не удавшихся верхолазов и препроводили их в «упаковку».

– Спасибо вам, гражданин… – произнес милиционер.

– Епифанов Юрий Денисович, – подсказал журналист.

– Если бы не вы, случилось бы ограбление Эрмитажа.

– Как истинный петербуржец, я не мог этого допустить.

Милиционер пожал руку работнику прессы.

Петровича и Степаныча доставили в ближайшее отделение милиции. Выяснение обстоятельств дела было отложено до утра, а работников музея поместили в «обезьянник». Войдя в него, друзья увидели старого знакомого бомжа Померанцева, который курил, лежа на нарах.

– Гляди, Петрович, мы тут не одни, – сказал Степаныч.

– Вижу.

– Проходите, осваивайтесь, – отреагировал Померанцев.

– Я смотрю, ты уже освоился.

– Я здесь как дома. Жаль, завтра утром выходить придется.

– За что тебя?

– Выпил с корешами и заснул в Михайловском саду.

– Нашел место, где спать, там сейчас полно туристов, – сказал Степаныч.

– Позоришь наш город перед всем миром, – добавил Петрович.

– Ладно, позоришь… Я там десятки раз ночевал, просто незнакомая смена попалась. А вас с чем повязали?

Петрович махнул рукой:

– Ни за что погорели.

– Пострадали на рабочем месте.

Музейные работники изложили Померанцеву историю своего задержания. Выслушав ее, бомж ехидно захихикал.

– Вы хоть водку успели допить?

– В том-то и дело, что нет.

– Реквизировали.

– Не повезло вам.

– Ничего, завтра наши удостоверения найдутся, тогда все выяснится.

– Отсюда-то вас отпустят, а вот с работы попрут, – заявил Померанцев.

– Думаешь?

– Точно тебе говорю. Меня знаешь со скольких мест за пьянку выгоняли?

Петрович и Степаныч приуныли.

– Жаль, – произнес Петрович, – теплое было местечко.

– Опять же рядом с искусством, – добавил Степаныч.

Померанцев хитро посмотрел на сокамерников.

– Хотите, совет дам?

– Какой?

– Куда на работу устроиться.

– Ну?..

– Мне дали одну наводку, в яхт-клубе катера красить.

– Это как?

– Изнутри. Работа грязная, зато не тяжелая, и платят хорошо.

– Сколько?

– По двести на нос за катер. Там как раз бригада из трех человек требуется. Могу взять в долю.

Приятели задумались.

– В яхт-клубе, говоришь?

– Ага.

– Что-то маловато они платят.

– Там работы часа на полтора-два, не больше.

– Это дело надо обмозговать…

* * *

На следующий день, как предсказал Померанцев, Петровича и Степаныча выпустили из отделения, но уволили с работы. Друзья решили принять предложение товарища по несчастью и поработать малярами в яхт-клубе. Вместе с Померанцевым они отправились на острова и уже к полудню получили первый заказ.

Бомжам было выдано ведро темно-коричневой краски, которую следовало нанести на внутреннюю поверхность катера. Работа закипела. Перепачканные с ног до головы новоиспеченные маляры усердно водили кисточками по доскам. Час спустя решено было сделать перекур. Сев на траву возле катера, бомжи достали сигареты.

– Да… – произнес Петрович.

– Что – да? – спросил Степаныч.

– Нелегкая работенка.

– А ты думал, даром тебе две сотни достанутся? – отреагировал Померанцев.

– Я ничего не думал.

С минуту маляры молча дымили сигаретами.

– Сейчас бы пивка, – мечтательно произнес Степаныч.

– Не помешало бы, – согласился Петрович.

– После работы, – сказал Померанцев. Как бригадир, он чувствовал ответственность за доверенный объект покраски.

– Давай хотя бы по бутылочке, – сказал Степаныч.

– Работа веселее пойдет, – улыбнулся Петрович.

Померанцев сам испытывал желание снять похмелье, поэтому быстро сломался.

– Ладно. Сбегайте на Центральную аллею, там киоск есть.

– Я знаю.

– Возьмите по бутылке и мигом обратно.

– За нами не заржавеет, – сказал Петрович.

– Будем через пять минут, – заверил коллегу Степаныч.

Друзья отправились за пивом, а Померанцев достал еще одну сигарету.

Летний день не был жарким. Облачная дымка окутала небо. В парке, где находился яхт-клуб, было пустынно. Со стороны городка аттракционов доносилась музыка. Померанцев курил, размышляя о превратностях судьбы и медленно выпуская кольца дыма.

Вдруг он увидел движущийся по дорожке парка милицейский «уазик». Бригадир маляров инстинктивно поежился.

«Что им здесь нужно?» – мелькнуло в его голове.

Машина затормозила недалеко от Померанцева. Он с удивлением увидел вышедшего из автомобиля старшего лейтенанта Волкова.

– Волков! Какими судьбами?

– Здравствуй, Померанцев.

– Здорово!

– Ты что здесь делаешь?

– Катер крашу.

– Работаешь?

– Так точно!

– И давно ты здесь обосновался?

– С месяц.

– Стало быть, местную публику хорошо знаешь?

– Как тебе сказать… Кое с кем успел познакомиться. А в чем дело?

– Поступил сигнал, что здесь подозрительные личности в брошенных катерах живут.

– Правильный сигнал.

– Тебе что-нибудь известно об этом?

– Да.

– Рассказывай.

– Видишь те мостки? – Померанцев показал рукой на деревянные мостки над водой, метрах в пятидесяти от себя.

– Вижу.

– Там есть один катер брошенный.

– Так…

– В нем какой-то странный тип обитает, морда у него очень подозрительная.

– Что в нем подозрительного?

– А ты сходи, сам убедишься.

– Проверим.

– Только ты меня не выдавай.

– Ладно.

Волков направился обратно к «уазику», за рулем которого сидел шофер Витя.

– Подъезжай к тем мосткам, – сказал старший лейтенант.

Витя завел мотор.

Волков чувствовал усталость, ночью оперативник спал не более трех часов. Накануне он встретился с новой знакомой Ольгой. Сначала молодые люди зашли в полюбившееся им «Старое кафе», затем погуляли по городу и в конце концов оказались в холостяцкой квартире старшего лейтенанта. Уже под утро милиционер проводил девушку домой и, вернувшись, провалился в короткий сон. Целый вечер девушка твердила, что ей необходимо готовиться к экзаменам, но тем не менее отложила сидение за учебниками на завтра.

«Уазик» подъехал к мосткам, Волков увидел лежавший на боку старый катер.

– Жди меня здесь, – сказал оперативник Вите.

Выйдя из машины, старший лейтенант подошел к брошенной посудине. Обойдя ее вокруг, милиционер понял, что внутри кто-то есть. Он постучал по кабине. Ответа не последовало. Постучав еще раз, Волков услышал шевеление в недрах катера.

– Есть кто-нибудь? – спросил оперативник.

– Кто вам нужен? – последовал ответ.

– Могу я войти?

– Заходите.

Отворив незапертую дверь, Волков спустился в трюм. Глазам старшего лейтенанта открылась удивительная картина. В небольшом помещении стены были увешаны рисунками, театральными афишами и фотографиями. За столом перед керосиновой лампой сидел длинноволосый молодой человек лет двадцати девяти, чье лицо показалось оперативнику знакомым.

– Здравствуйте, – сказал Волков.

– Добрый день.

– Старший лейтенант Вячеслав Волков, Уголовный розыск, – представился милиционер.

– Леонид Попов-Белоцерковский, режиссер.

Только теперь оперативник вспомнил, где раньше видел обитателя катера.

– Мы, Леонид, с вами уже знакомы.

– Не припоминаю.

– Нас знакомил Эдуард Заславский. Я приходил к вам на репетицию в особняк на Каменном острове,

Попов-Белоцерковский пожал плечами:

– Заславский много кого приводил. Кстати, вы не знаете, где его найти?

– Я думал, вам это лучше знать.

Режиссер грустно улыбнулся:

– К сожалению, наш продюсер исчез вместе с кассой театра и подарками от спонсоров.