Текст книги "Разбой на Фонтанке"

9

Вечером оперативники засиделись в кафе «Три медведя» на углу Семнадцатой линии и Большого проспекта. Это было демократичное заведение со щадящими ценами и нехитрым ассортиментом. Одну из стен украшала выполненная маслом иллюстрация к сказке «Маша и три медведя». Мохнатый мишка входил в избу, где на кровати спала девочка в красном платке и платье в горошек.

– Наше здоровье, – сказал Дукалис, когда другие тосты иссякли.

Подняв рюмки, милиционеры чокнулись.

– Мужики, – обратился к коллегам Волков, – может, этим летом дружно махнем куда-нибудь в отпуск?

– Куда? – спросил Ларин.

– Ну, скажем, в Крым.

– Почему в Крым?

– У меня там знакомые опера в Ялте. В прошлом году познакомился.

– Да, неплохо бы в Ялту махнуть, – согласился Ларин. – На солнышке погреться.

– Сначала с делами покончить надо, – возразил Соловец.

Дукалис с грустью посмотрел на опустевший графин.

– Может, пивком отполируем? – предложил старший лейтенант.

Оперативники переглянулись.

– Почему бы нет, – сказал Волков.

– Думаю, стоит, – кивнул Ларин.

– Вы пейте, а я воздержусь, – произнес Соловец.

– Почему, Георгич? – спросил Дукалис.

– Мне сегодня еще на дачу ехать. Юля ждет.

– Ну и поедешь на свою дачу.

Соловец с сомнением посмотрел на коллег.

– Ладно, давай по одной кружке, и все.

Дукалис жестом подозвал к столу официантку, девушку лет двадцати пяти, в брюках и обтягивавшей талию блузке. Подойдя к оперативникам, работница кафе открыла блокнот.

– Что-нибудь принести?

– Да, – ответил Дукалис. – Принесите, пожалуйста, четыре кружки пива.

– Темного или светлого?

– Светлого.

– И орешки, – сказал Ларин.

Несколько минут спустя перед оперативниками появились пиво и орешки.

– За твое дачное хозяйство, – произнес Ларин, глядя на Соловца.

– Спасибо. .

Милиционеры чокнулись кружками.

– Эх, хорошо, – отхлебнув пива, выдохнул Дукалис.

– Завидую тебе, Георгич, – сказал Волков.

– Чему ты завидуешь?

– Твоему подсобному хозяйству.

Соловец усмехнулся:

– Зря завидуешь, Слава.

– Приедешь сегодня на дачу, вдохнешь свежий воздух, расслабишься.

– С моей женой не очень-то расслабишься. Завтра с утра начнутся сельхозработы.

Соловец сделал большой глоток.

– Ничего, Георгич, – сказал товарищу Ларин. – На свежем воздухе полезно потрудиться.

– Мужики, – вдруг оживился майор. – Поехали со мной.

– Куда? – спросил Дукалис.

– Как куда? На дачу ко мне.

– Прямо сейчас?

– Ну а когда же еще!

Предложение было неожиданным.

– Я не могу, – сказал Волков, – У меня завтра свидание.

– Успеешь на свое свидание.

– Нет, мужики, в следующий раз.

– У твоей девушки телефон есть?

– Есть.

– Позвони, скажи, что задержишься.

Соловцу не хотелось ехать одному, майор понимал, что жена будет его пилить за то, что он явится на дачу подшофе. Оперативник рассчитывал спрятаться за спины товарищей.

– Поехали, мужики, я вас домашними грибочками угощу. С прошлого года остались.

– Ну если грибочками… – произнес Дукалис.

– Воздухом бы я подышал, – вздохнул Ларин.

Оставалось уговорить Волкова.

– Соглашайся, Слава, – сказал Соловец, – не разрушай компанию.

Волков посмотрел на товарищей:

– Если только до завтра.

– Нет проблем, завтра вечером уедешь, – улыбнулся майор.

Перспектива загородной прогулки вдохнула в компанию новые силы.

– Надо бы затариться, Георгич, – сказал Дукалис.

– Надо, – согласился майор.

– Можно возле вокзала в магазин зайти, – заметил Волков.

– Верно. Там на площади круглосуточный имеется, – кивнул Ларин.

– Так и сделаем, – подытожил Соловец.

Милиционеры допили пиво.

– Может, еще по пятьдесят граммов, – предложил Дукалис, – на ход ноги.

Соловец посмотрел на часы:

– На последнюю электричку опоздаем.

– Где у тебя расписание?

– Я его наизусть помню. С прошлого года. Последняя электричка в двадцать три ноль пять.

Офицеры сверили часы. До отъезда оставалось пятьдесят минут. Дукалис кивнул официантке, находившейся в углу зала.

– Еще пива? – спросила девушка, подойдя к столу.

– Нет, принесите счет, пожалуйста.

Расплатившись, оперативники вышли на улицу и

направились в сторону станции метро. Через полчаса компания оказалась на площади возле Финляндского вокзала.

– Где твой магазин? – спросил Дукалис Ларина.

– Там.

– Пошли, – сказал Соловец,

Милиционеры пересекли площадь и вошли в продолговатое зеленое здание постройки пятидесятых годов прошлого века.

– Мужики, у нас мало времени, – предупредил майор.

– Не волнуйся, Георгич, – успокоил коллегу Дукалис.

– Сколько будем брать? – поинтересовался Волков.

– Давайте с расчетом, что одну раскатаем в электричке, – предложил Ларин.

– Согласен, – сказал Дукалис.

Купив спиртное и закуску, милиционеры направились на вокзал.

– Пошли сразу на платформу, – дал указание Соловец.

Оперативники вышли на платформу, однако обещанного состава на Рощино не обнаружили.

– Ну и где твоя электричка? – спросил Ларин.

– Странно, – произнес Соловец. – Посмотрим расписание в зале.

Офицеры вошли в помещение вокзала.

– Здесь, – сказал майор, показывая на табло расписанием, висевшее на стене.

– Рощино, – прочитал Дукалис. – Десять пятьдесят. – Оперативник посмотрел на часы. – Георгич, последняя ушла десять минут назад.

– Вижу.

– Надо было не рассиживаться в кабаке и в магазине не ковыряться, – сделал вывод Волков.

– Кто знал, что они расписание поменяли? – возразил Соловец.

Оперативники беспомощно оглянулись по сторонам.

– Ну и куда мы теперь? – спросил Дукалис.

– По домам, куда же еще, – ответил Ларин.

– А с этим что делать? – Волков кивнул на зажатую в руке сетку, в которой время от времени позвякивали бутылки.

– Не знаю, – вздохнул Соловец.

– Не выливать же.

– Мужики, пошли в сквер напротив вокзала, там скамейки удобные, – предложил Дукалис.

– Не хватало еще, чтобы нас за распитие на улице привлекли, – возразил Соловец.

– Так мы не все выпьем. Одну раскатаем, остальные на завтра оставим.

– А закусывать чем будем? Не консервы же открывать.

– Я бы и открыл, – сказал Волков.

– Чем?

– У меня перочинный нож.

– Отставить разговоры, – произнес Соловец. – Пошли в буфет, возьмем минералку, чтобы запить, а консервы я завтра на дачу отвезу.

Оперативники отправились в буфет и, взяв двухлитровую бутылку минеральной воды, тронулись в сквер, расположенный напротив вокзала. Устроившись на скамейке, милиционеры пустили по кругу бутылку водки, запивая минеральной водой. Бутылка опустела минут через десять.

– Молодец, Георгич, что нас сюда вытащил, – произнес Дукалис, – а то все кабинет да кабинет.

– Юля ругаться будет, – вздохнул Соловец.

– А может, мы до твоей дачи на попутках доберемся? – неожиданно предложил Волков.

– Ты что, шутишь? – отреагировал майор.

– А что, я в юности часто автостопом путешествовал.

Соловец пожал плечами.

– А ведь Слава прав, – поддержал товарища Ларин. – Сколько до твоей дачи по шоссе?

– Километров пятьдесят…

– Доберемся за сорок минут.

Выпитая водка придала оперативникам уверенности.

– Ладно, поехали, – сказал Соловец. – Если что, пеняйте на себя.

Через полчаса милиционеры добрались до шоссе, ведущего в Рощино.

– Разобьемся по парам? – обратился к товарищам Волков.

– Зачем? – поинтересовался Дукалис.

– Легче ловить будет.

– Погоди-ка, Слава, вон грузовик идет.

Из-за поворота на шоссе вывернул грузовой фургон.

– Тормози его, Толян, – сказал Соловец.

Оперативники перекрыли дорогу машине.

– В чем дело, мужики? – Из кабины высунулась усатая голова водителя.

– Уголовный розыск. – Соловец показал шоферу удостоверение.

– Кто вам нужен?

– В какую сторону вы направляетесь?

– В сторону границы.

– Какой границы?

– Финской, какой же еще?

– Мимо Рощино проезжать будете?

– Буду.

– Подбросьте, пожалуйста.

– На задержание собрались?

– Срочная операция, – уклончиво ответил Соловец.

– Я вообще-то мебель перевожу. Ладно, садитесь в кузов, там место найдется.

– Спасибо, друг.

Выйдя из кабины, шофер открыл кузов, где находились матрацы и диваны. Расположившись на них, компания приняла решение продолжить нехитрое застолье. Минутчерез пятнадцать опустела вторая бутылка.

– Долго нам ехать, Георгич? – поинтересовался Дукалис.

– Через полчаса будем на месте.

Дукалис уютно развалился на упакованном в целлофан диване. В грузовике было душно. Усталость прошедшего дня и выпитая водка давали себя знать. Постепенно глаза оперативника начали слипаться. Старший лейтенант сделал над собой усилие, чтобы не заснуть, но вскоре туманная пелена заволокла его глаза.

Дукалис проснулся оттого, что грузовик резко затормозил. Открыв глаза, оперативник увидел только что проснувшихся товарищей.

– Сморило, – произнес Волков.

– Где мы, Георгич? – спросил Ларин.

– Сейчас выясним, – произнес Соловец.

– Должны бы уже приехать, – заметил Дукалис.

В этот момент дверь фургона отворилась.

– Выходите, ребята, – сказал водитель.

Оперативники встали и вышли на шоссе. Соловец начал вглядываться в окружавший милиционеров пейзаж, пытаясь узнать в нем родное Рощино.

– Я и забыл про вас, – улыбнулся шофер.

– Что значит – забыл? – возмутился Дукалис. – Где Рощино?

– Рощино давно проехали.

– То есть как проехали?

– Проехали, когда еще на нашей территории были.

– А сейчас мы на чьей?

– Известно на чьей, на финской. Я же говорил, что в Финляндию еду.

Оперативники приняли заявление водителя за шутку.

– Ладно, мужик, кончай балагурить, – сказал Волков.

– Я не балагурю. Граница там. – Шофер махнул рукой за поворот. – Мы ее пятнадцать минут назад пересекли.

На мгновение милиционеры потеряли дар речи.

– Что же ты нас не разбудил, мать твою! – закричал Дукалис

– Я не старшина, чтобы будить вас, – резонно заметил водитель.

– Как же нам теперь в Россию попасть? – спросил Ларин.

Шофер пожал плечами:

– Попробуйте обратиться в посольство.

– А где оно расположено? – спросил Волков.

– Думаю, в Хельсинки. Только я вас туда не повезу, мне нужно на север, в Лапландию.

– Ну и дела… – произнес Дукалис.

– Черт знает что! – плюнул Соловец.

Оперативники приуныли. Оказаться ночью без документов и загранпаспортов на чужбине - такой удар вынести было тяжело. Хмурые седые тучи занавесили небо над работниками правопорядка.

– Я вам дам один совет, – сказал водитель.

– Валяй, – мрачно отреагировал Дукалис:

– Идите в ту сторону, там за поворотом есть железнодорожные пути и насыпь. Это граница. Переходите через насыпь и следуйте по шоссе строго на юг.

Водитель закрыл дверь фургона и направился к кабине. Вскоре взревел мотор, и машина тронулась по шоссе, оставив оперативников одних посреди теплой июньской ночи.

– Это дело надо перекурить, – произнес Дукалис.

– Чего курить, пошли, – возразил Соловец.

Оперативники тронулись в сторону, указанную шофером. Минут через пять они увидели железнодорожное полотно.

– Вон насыпь, – сказал Волков.

– А где граница? – спросил Ларин.

– Здесь где-нибудь, – вздохнул Соловец.

– Мужики, смотрите, пограничник! – сказал Дукалис.

– Где?

– Вон. – Дукалис показал на появившийся в сумерках силуэт человека.

– Ложись! – скомандовал Соловец.

Оперативники кинулись на землю.

– Может, это наш? – шепотом предположил Волков.

– Откуда здесь наш? – возразил Соловец. – Я финнов за версту чую.

– Ты бы лучше чуял, когда Рощино проезжали, – огрызнулся Волков.

– Тихо, мужики, – сказал Ларин.

Милиционеры молча стали наблюдать за человеком, шедшим вдоль путей.

– Да это обходчик, – догадался Соловец.

– Может, поговорим с ним? – предложил Ларин.

– Объясним ситуацию, попросим, чтобы он нас через границу перевел, – поддержал Дукалис.

– Надо ему водку оставшуюся предложить, говорят, в Финляндии с ней тяжело, – сказал Волков.

– На каком языке ты с ним разговаривать собираешься? – поинтересовался Соловец.

– Слава немецкий знает, – сообщил Дукалис.

– При чем тут немецкий, лучше уж с ним на английском.

– Толян, у тебя какая оценка в школе по английскому была?

– Твердая четверка, – махнул рукой Дукалис.

– Тебе и карты в руки.

– Ладно, хватит базарить, – подытожил Соловец. – Пошли, начнешь ты, Толян, на английском, если он не поймет, ты, Слава, попробуешь на немецком.

Оперативники поднялись и направились по насыпи навстречу обходчику, пожилому сухому человеку лет шестидесяти двух. Увидев в сумерках четыре фигуры, тот остановился.

– Гуд ивнинг, – робко произнес Дукалис, когда милиционеры приблизились к обходчику.

В ответ последовало молчание.

– Не понимает, – шепнул старший лейтенант Со – ловцу.

– Попробуй еще раз.

– Гуд ивнинг. Ду ю спик инглиш?

Обходчик молчал.

– Слава, давай, – сказал Соловец Волкову.

– Шпрехен зи дойч? – спросил старший лейтенант.

– Вы что, иностранцы? – неожиданно отреагировал обходчик.

Оперативники переглянулись.

– Понимает по-нашему, наверное, эмигрант, – догадался Ларин.

– Вы говорите по-русски? – спросил Соловец.

– А по какому же мне еще говорить? – вопросом на вопрос ответил обходчик.

– Вы русский?

– По маме русский, по папе карел.

– Все ясно, – кивнул Соловец, – Скажите, вы бы не могли провести нас в Россию?

– Куда?

Дукалис приблизился вплотную к обходчику.

– Папаша, нам нужно на родину, – полушепотом произнес оперативник.

Обходчик уловил перегар, исходивший от милиционера.

– Ребята, закусывать надо, – сказал железнодорожник.

– Если вы нас проводите в Россию, – сказал Соловец, – мы дадим вам бутылку.

Обходчик задумался.

– Хорошо, я согласен, – произнес он. – Давайте водку.

Волков нехотя вынул из сумки бутылку и протянул железнодорожнику.

– Вам куда в России-то нужно? – спросил тот.

– В Рощино.

– Значит, так. Переходите пути, идите прямо, там будет шоссе, пройдете километров пять, а дальше сами увидите. – Сказав это, обходчик поспешил дальше по путям.

– Что увидим-то? – крикнул вдогонку Дукалис.

Однако железнодорожник уже скрылся в ночном тумане.

Следуя указаниям обходчика, оперативники пересекли железнодорожное полотно и вскоре вышли на шоссе. Пройдя несколько километров пешком, милиционеры оказались возле железнодорожной платформы. Поднявшись на нее, офицеры увидели название станции, имевшееся на будке, в которой располагалась касса.

– Костюково, – прочитал Дукалис.

– Что это такое? – не понял Волков.

– Где мы? – спросил Ларин.

Соловец первый понял, в чем дело.

– Это станция Костюково. Следующая после Рощино, – сказал Соловец.

Оперативники переглянулись. Каждый из них по-своему расценил шутку водителя грузовика.

– Да… – произнес Ларин. Волков грустно усмехнулся.

– И далеко отсюда до твоей дачи? – поинтересовался Дукалис у Соловца.

– Три километра. Пошли. Через полчаса будем на месте.

10

В начале недели у Ольги Юшиной, новой подруги Волкова, должны были состояться экзамены. Девушка очень волновалась. Ольга могла завалить сессию из-за того, что потратила время подготовки на прогулки со старшим лейтенантом. Понимая волнение подруги, Волков решил ей помочь.

– Какой у тебя завтра экзамен? – спросил оперативник.

– Литература.

– Есть ответы на билеты?

– Конечно.

– Сделаем так. Дашь мне текст ответов, я буду тебе подсказывать.

Ольга недоуменно посмотрела на Волкова.

– Сейчас объясню, – сказал он.

И оперативник рассказал девушке, что с помощью оборудования, имевшегося в его «конторе», можно переговариваться в радиусе пятидесяти метров.

– Вставим тебе в ухо микрофон, а на лацкан нацепим петличку. Я буду в коридоре. Когда ты прочитаешь мне вопрос билета, я по рации продиктую тебе ответ.

– Я уже видела что-то подобное в одном старом фильме.

– Тогда оборудование было несовершенным. Теперь – другое дело.

Голос оперативника звучал убедительно. Ольга преданно посмотрела в глаза молодого человека.

– Думаешь, получится? – спросила девушка.

– Должно получиться;

Успокоенная словами милиционера, студентка решила и в последний день перед экзаменами не сидеть за учебниками. Волков и Ольга вышли на вечернюю набережную и побрели от Летнего сада в сторону Дворцовой площади.

– Расскажи о чем-нибудь, – попросила девушка.

Волков пожал плечами:

– О чем?

– О твоей работе.

– Ты же знаешь, какая у меня работа. Ловим жуликов.

– Неужели у вас не происходит ничего интересного?

– Происходит, Оля.

– Вот и расскажи.

Они проходили мимо кафе на набережной.

– Может, посидим? – предложил Волков.

– Давай.

Молодые люди расположились за свободным столиком.

– Выпьем пива? – сказал оперативник,

– Выпьем.

Старший лейтенант подошел к стойке и вернулся за столик, держа в руках два пластиковых стакана с пивом.

– За твой завтрашний экзамен.

– За успех не пьют.

– Почему?

– Плохая примета.

– Тогда за тебя.

Они чокнулись.

– Помнишь, в день знакомства мы тоже пили пиво? – сказала Ольга.

– Конечно, помню.

– А хулигана в метро?

– Благодаря ему мы познакомились.

– Ловко ты тогда с ним разделался.

– Это моя работа.

– Ты, кстати, собирался рассказать о ней что-нибудь интересное.

Волков задумался.

– Есть у меня один сослуживец. Зовут его Толя Дукалис. Он тоже старший лейтенант.

– Симпатичный?

– Да, только поесть любит.

– Так…

– Недавно мы с ним в обеденный перерыв ходили обедать в «Макдональдс», рядом с нашей «конторой».

– На Среднем?

– Да.

– И как пообедали?

– Пообедали-то хорошо, только потом с Толяном неприятность случилась.

– Какая?

– У нас от обеда осталась коробочка со сладким соусом. Маленькая такая, Толя соус недоел и хотел оставить на столе, а я посоветовал с собой взять, зачем добру пропадать. Как говорится, копейка рубль бережет.

– И что?

– Толян положил соус в карман, да и забыл про него. Все бы хорошо, только в том кармане у него мобильный телефон лежал. Пластиковая коробочка лопнула, соус возьми и разлейся прямо в кармане.

– Не повезло…

– Еще как. В результате трубка испортилась, он пытался ее починить, отдал в мастерскую, но там сказали, сделать ничего нельзя.

Ольга понимающе покачала головой:

– Печальная история.

От пива у молодых людей слегка кружились головы. Настроение было романтическим. По Неве тянулись баржи. Шпиль Петропавловской крепости пронзал светлое небо…

* * *

На следующий день Волков и Ольга направились в университет, где на филологическом факультете должен был состояться экзамен по литературе. На лацкане пиджака девушки имелся небольшой микрофон. Маленький наушник она намеревалась вставить в ухо перед экзаменом, из-за длинных волос его невозможно было увидеть.

– Волнуешься? – спросил Волков, когда они подошли к зданию, расположенному на Университетской набережной.

Ольга пожала плечами. Молодые люди вошли в вестибюль. Волков глубоко вдохнул вольный студенческий воздух. Атмосфера университета напомнила оперативнику его студенческие годы. Старший лейтенант не был прилежным учеником. Случалось, он прогуливал лекции, случалось, приходил на экзамены неподготовленным.

Взрослая жизнь закрутила и завертела оперативника. Студенческие годы уплывали дальше и дальше. Время окрашивало прошлое в радужные тона.

– О чем задумался? – спросила Ольга.

– Вспомнил юность.

– Некогда предаваться воспоминаниям, экзамен уже начался.

Молодые люди поднялись на второй этаж и подошли к сто четвертой аудитории, возле которой оживленно суетились студенты.

– Здесь, – сказала Ольга.

Волков осмотрелся, оценивая обстановку.

– Где тут самое безлюдное место? – спросил оперативник.

– Обычно мало народу в конце коридора.

– Там?

– Да.

Окинув взглядом коридор, милиционер понял, что свободного места в нем не осталось.

– Черт… – произнес Волков.

– На третьем этаже есть курилка, – сказала Ольга.

– Пошли туда.

Однако, дойдя до курилки, молодые люди обнаружили, что и там полным-полно студентов. Волков задумался.

– Подожди меня в коридоре, – сказал он.

– Ты куда?

– Зайду в туалет, может, удастся радировать оттуда.

Оказавшись в туалете, оперативник обнаружил там кабинки с дверцами.

– Ну как? – спросила Ольга, когда Волков вернулся.

– Порядок. Буду передавать ответы из туалета. – Волков хлопнул ладонью по сумке, в которой лежали конспекты. – Можешь смело идти на экзамен.

В ответ Ольга поцеловала оперативника в щеку.

– Мне пора, пойду в сто четвертую, – сказала девушка.

– Ни пуха ни пера.

– К черту!

Ольга направилась в кабинет, где шел экзамен. Заняв очередь, девушка некоторое время стояла в коридоре, пока наконец не была приглашена. Она вошла в помещение, где находились с десяток студентов и преподаватель Антонина Петровна Глазкова.

Глазкова работала в университете двадцать лет, ее представления о литературе сформировались при советской власти. У педагога была непримечательная внешность, худая невысокая фигура, собранные в хвост волосы и глаза, внимательно вглядывавшиеся в собеседника сквозь толстые стекла очков.

– Кто следующий? – спросила Глазкова.

– Я, – ответила Ольга.

Девушка подошла к педагогу, протягивая зачетную книжку.

– Ольга Юшина, – прочитала Глазкова имя студентки. – Берите билет.

Задержав дыхание, Ольга взяла со стола билет.

– «Война и мир» Льва Толстого, – прочитала девушка.

– Идите готовьтесь.

Студентка направилась за свободную парту возле окна. «Война и мир» была одной из многочисленных книг, включенных в программу и обойденных вниманием Ольги. Несколько раз девушка начинала чтение великого романа, но каждый раз застревала на пятой или шестой странице. Подобно большинству однокурсников, студентка филологического факультета университета не в силах была одолеть и малой части монументального четырехтомника.

Впрочем, Ольга была спокойна. Девушка верила, ее новый приятель не подведет, и, сев за парту, приготовилась писать конспект.

Волков, услышав, какой билет взяла Ольга, направился в туалет. Одна из кабинок оказалась свободной. Заняв ее, оперативник опустился на унитаз, открыл сумку и начал искать нужный конспект.

– Так, – произнес старший лейтенант, – литература. Где у нас «Война и мир»? Кажется, здесь. Или не здесь…

В сто четвертом продолжались экзамены. К столу педагога подошел долговязый студент с кучерявой головой и очками на широком мясистом носу. Он держал в руках листок с конспектом, где было написано всего несколько строчек.

– Какой у вас вопрос? – спросила Глазкова.

– «Божественная комедия» Данте.

– Очень хорошо. Готовы отвечать?

– В целом… да.

– Что значит в целом?

– Я имею в виду… в общих чертах.

Глазкова посмотрела в зачетную книжку студента.

– Значит, вы, Чеботарев, не готовы?

– Я готов.

– Перескажите мне легенду о Франческе и Паоло.

Чеботарев погрустнел.

– Легенда о Франческе и Паоло… – произнес он. – Легенда эта начинается с того, что Франческа знакомится с Паоло…

– Любопытно.

Чеботарев грустно потупил глаза.

– Что же вы не продолжаете? – спросила Глазкова.

Студент молчал.

– Ну хорошо, – сказала преподаватель, – я поставлю вам «удовлетворительно» в случае, если вы мне хотя бы назовете фамилию Франчески.

Вопрос звучал издевательски. Было понятно, что явно не читавший «Божественной комедии» Чеботарев был не в силах назвать фамилию героини. Получив «неуд», студент покинул экзаменационное помещение.

К этому моменту Волков уже успел надиктовать Ольге изрядную часть ответа на билет.

– По жанровой форме «Война и мир» не исторический роман, а семейная хроника, – продолжал диктовать оперативник. – Хроника жизни нескольких семейств: Болконских, Ростовых, Курагиных…

Вскоре старший лейтенант дошел до описания Толстым вторжения Наполеона…

– Кто следующий? – спросила Глазкова.

– Я, – сказала остроносая девушка, сидевшая за партой в переднем ряду.

– Ваша фамилия?

– Виноградова.

– Пожалуйста.

Упругой походкой, в которой угадывалась спортсменка, Виноградова подошла к столу экзаменатора и заняла место напротив Глазковой.

– Какой у вас вопрос?

– «Песнь о нибелунгах».

Виноградова сразу начала отвечать, говоря быстро и отчетливо, словно опасаясь, что ее вот-вот прервут, не дав рассказать самого главного, и оттого стремилась поскорее изложить экзаменатору имевшиеся знания…

Неожиданно Волков, диктовавший ответ на билет, сидя на унитазе, почувствовал, как из соседней кабинки потянуло знакомым ему запахом. Оперативник принюхался. Сомнений не оставалось. За пластиковой перегородкой кто-то закурил марихуану.

В ухажере студентки сразу проснулся задремавший было милиционер. Он сунул конспекты в сумку и, выйдя из кабинки, постучал в соседнюю дверь. Ответили не сразу. Волков постучал еще раз. Наконец скрипнула щеколда, и в образовавшемся проеме показалась взлохмаченная голова молодого человека лет двадцати двух.

– Тебе чего, братан? – обратился он к Волкову. – Покурить хочешь?

Оперативник молчал.

– Есть у меня немного с собой. – Парень хлопнул по боковому карману пиджака. – Могу отсыпать. За умеренную плату, конечно.

Милиционер достал и раскрыл перед курильщиком удостоверение.

– Уголовный розыск, – сказал оперативник.

От неожиданности парень открыл рот.

– Доставай, что у тебя в кармане, – продолжил старший лейтенант.

– Нет у меня ничего.

– Доставай, если не хочешь ближайшие пару лет провести за решеткой.

Аргумент Волкова подействовал на парня. Сунув руку в карман пиджака, он извлек из него спичечный коробок.

– Высыпай в унитаз.

– Да ты что, братан? – попытался возразить курильщик.

– Я тебе не братан! Высыпай!

Курильщик понял, что с ним не шутят. Повернувшись к унитазу, он с грустью высыпал в него содержимое коробка.

– Спусти воду, – сказал Волков.

Тяжело вздохнув, парень спустил воду.

– Так-то лучше, – удовлетворенно произнес оперативник.

Он вернулся в свою кабинку и попытался вновь сосредоточиться на конспекте. После случившегося мысли его путались в голове.

– Черт знает что, – вздохнул милиционер. – И здесь сплошные наркоманы.

В конце концов милиционер успокоился и начал искать конспект, диктовку которого прервал несколько минут назад.

– Что там было? – произнес Волков. – Ах да… Наполеон… Наполеон… – Порывшись в бумагах, оперативник наткнулся на заметки о Наполеоне. – Вот, Наполеон…

Пять минут спустя студентка Виноградова блестяще закончила отвечать на вопрос по «Песни о нибелунгах».

– Спасибо, Таня, – сказала Глазкова.

– Я могу еще рассказать о последних исследованиях этого произведения, – не могла угомониться студентка. – Это связано с археологическими находками на севере Германии.

– Спасибо, достаточно, я вижу, что вы владеете вопросом. Было бы неплохо, если бы все так готовились.

Виноградова скромно улыбнулась.

– Ставлю вам «отлично».

– Спасибо, Антонина Петровна. До свидания.

– До свидания.

Встав, Виноградова направилась к двери.

– Кто следующий? – спросила Глазкова.

– Я, – ответила Ольга.

– Вы готовы?

– Да.

– Тогда прошу.

Девушка заняла место напротив экзаменатора.

– Какой у вас вопрос?

– «Война и мир» Льва Николаевича Толстого.

– Я вас слушаю.

Ольга опустила глаза на листок, густо исписанный убористым почерком.

– Лев Николаевич Толстой начал работу над романом «Война и мир» в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году, – начала студентка. – К этому моменту писатель уже имел репутацию маститого автора…

За окнами аудитории полной грудью дышал июнь. В университетском дворе щебетали птицы. Мир был наполнен удивительной музыкой. Жизнь в городе била ключом. Университет, переживавший экзаменационную пору, суетился, говорил, спешил, старался покончить с делами до наступления каникул.

Ольга Юшина гладко и последовательно излагала ответ на вопрос билета. Обрисовав образы Толстого, она дошла до изложения классиком наполеоновской кампании.

– С наступлением холодов наполеоновская армия покинула сгоревшую Москву и отправилась обратно во Францию, – продолжила Ольга. – Преследования российских войск и холода ускорили ее гибель. Бросив армию, Наполеон умчался в Париж. Вернувшись в столицу, Бонапарт развернул кипучую деятельность по созданию новой армии. В это время во главе с Россией возникает новая коалиция против Франции, в состав которой вошли Англия, Пруссия, Австрия, Швеция, Испания и Португалия. Наполеон Бонапарт опять создал армию в пятьсот тысяч человек, но она состояла из подростков. Весной тысяча восемьсот тринадцатого года еще существовала возможность заключения мира…

– Постойте, – прервала студентку Глазкова. – Что вы мне рассказываете?

– «Войну и мир», – не моргнув глазом, ответила девушка.

Преподаватель поправила очки.

– В какой главе вы вычитали про антинаполеоновскую коалицию и новую армию Наполеона?

– Я не помню точно ее номера…

– Зато я хорошо помню, что ничего этого в романе нет.

Ольга опустила глаза в конспект, судорожно пытаясь понять, что происходит.

– Скажите лучше, у кого вы брали ваши шпаргалки? – произнесла Глазкова.

– У меня нет шпаргалок, честное слово!

– Вы же знаете, я не против шпаргалок, я против того, чтобы они были безграмотными.

Ольга не знала, что ответить.

– Скажите, милочка, вы читали роман? – спросила педагог;

– Читала.

– Тогда ответьте мне на простой вопрос: в скольких мужчин влюблялась Наташа Ростова?

Ольга попыталась восстановить в памяти содержание виденного в детстве фильма «Война и мир», но никого, кроме Вячеслава Тихонова в роли князя Болконского, вспомнить не смогла. Все-таки она решила попытать счастье, сказав наугад.

– В восьмерых, – произнесла студентка.

Глазкова вздохнула и вывела «неуд» в лежавшей перед ней зачетке.

– Идите, Юшина.

– Но, Антонина Петровна…

– Идите, у вас будет целое лето, чтобы прочитать Толстого. Придете осенью, тогда поговорим и о Наполеоне, и о сердечных привязанностях Наташи Ростовой.

С глазами, полными слез, Ольга вышла из аудитории. В коридоре ее ждал Волков. Улыбаясь, оператив-" ник подошел к девушке, думая, что ее глаза наполнены слезами радости.

– Тебя можно поздравить?

Студентка зло посмотрела на старшего лейтенанта:

– Что ты мне надиктовал?

– То, что ты просила.

– Я спрашиваю, что ты мне надиктовал?

Волков понял: случилось нечто непредвиденное.

– Успокойся, Оленька, я диктовал тебе конспекты, которые ты сама мне дала.

– Покажи.

Молодые люди подошли к подоконнику. Порывшись в сумке, оперативник достал тетрадки. Перелистав их, он отыскал ту, из которой почерпнул сведения о Наполеоне.

– Вот.

– Что это?

– Как что? Война, Наполеон.

– Это же конспекты по истории!

Волков начал понимать, что произошло. Из-за инцидента в туалете оперативник перепутал конспекты и, продиктовав первую часть ответа на вопрос из конспекта по литературе, вторую взял из конспекта по истории.

– Елки-палки, – произнес милиционер.

– Давай мои записи, – строго сказала Ольга.

Волков протянул девушке тетрадки.

– Держи свои микрофоны. – Студентка отдала старшему лейтенанту выданную ей аппаратуру.

– Оленька, не сердись.

Не прощаясь, девушка повернулась и зашагала в сторону лестницы. Пока Волков рассовывал по карманам петличку с микрофоном и наушник, студентка скрылась из виду.

– Чертов наркоман! – ругнулся оперативник, вспомнив взлохмаченного парня из туалета.

Старший лейтенант спустился по лестнице в вестибюль и вышел на улицу. Июньское солнце ударило в: глаза. Он закурил.

От здания университета, расположенного на Университетской набережной, до Восемнадцатой линии, где находилось Двенадцатое отделение, было не более пятнадцати минут ходьбы. Волков взглянул на часы. Двенадцать пятьдесят. Оперативник заранее отпросился с работы до обеда, срок его отгула подходил к концу.