Текст книги "Кропоткин. Жизнь анархиста"

Вадим Дамье, Дмитрий Рублев
Кропоткин. Жизнь анархиста

Редактор Павел Руднев

Издатель П. Подкосов

Руководитель проекта А. Казакова

Ассистент редакции М. Короченская

Корректоры И. Астапкина, Н. Витько

Компьютерная верстка А. Фоминов

Арт-директор Ю. Буга

© Вадим Дамье, Дмитрий Рублев, 2022

© ООО «Альпина нон-фикшн», 2022

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Последнее искушение анархиста

Июль 1917-го. Уже третий год весь мир охвачен войной, в которую втянуто большинство стран Европы. России победы и поражения тех лет уже стоили более семисот тысяч солдатских жизней, не считая более трех миллионов раненых и четырех миллионов пленных. На фронте только что завершилось последнее крупное наступление русской армии. Оно оказалось крайне неудачным. Общие потери составили около шестидесяти тысяч человек. Солдаты совершенно не желали воевать, они требовали возвращения домой, к своим семьям. На улицах столицы России, Петрограда, тоже гремели выстрелы. Сотни тысяч людей вышли на улицы. Над толпами развевались черные флаги анархистов и красные знамена самых радикальных социалистических партий. Демонстранты требовали завершить войну, отказаться от завоевательной политики, вернуть с фронта солдат. Наконец требовали они и отставки утратившего поддержку Временного правительства и передачи власти в руки Советов рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов. Именно они, представители, избранные коллективами на заводах и фабриках, в воинских частях, на военных кораблях, пользовались доверием народа. На этих людей возлагали надежды восставшие, занявшие вокзалы, Петропавловскую крепость, редакции крупных газет. Из Кронштадта в Петроград прибыли несколько тысяч вооруженных матросов, готовых вступить в бой с правительственными войсками. Вскоре восстание было подавлено. Большинство в Советах оказалось слишком умеренным и не готовым к взятию власти в свои руки. Кроме того, в Петроград прибыли войска с фронта. Но власть зашаталась. 7 июля 1917 года премьер-министр князь Георгий Евгеньевич Львов уходит в отставку.

Герой нашей книги лично наблюдал за событиями в бурлящем революционном Петрограде. Как вспоминала его племянница Екатерина Половцова, он был молчалив и сдержан[1]1
  Леонтьев Я. В., Ремез О. Ю. Воспоминания племянницы П. А. Кропоткина Е. Н. Половцовой о его приезде в Россию в 1917 году // http://kropotkin.ru/воспоминания-племянницы-п-а-кропотки/ [дата обращения: 8.04.2018 г.].


[Закрыть], не спешил с оценками и внимательно выслушивал всех, кто рассказывал о происходящем. «Петр Алексеевич еще только разбирался, осматривался и больше расспрашивал, чем говорил. ‹…› Было очевидно, что он еще не пришел к определенным выводам, сам еще присматривался к событиям и не мог не заметить необычайной сложности момента»[2]2
  Брешко-Брешковская Е. К. Три анархиста: П. А. Кропоткин, Мост и Луиза Мишель (Воспоминания) // Современные записки. 1921. № 4. С. 120, 121.


[Закрыть], – вспоминала о своих встречах со давним другом Петром старая революционерка Екатерина Брешко-Брешковская, прошедшая тюрьмы, каторгу и ссылки, а теперь ставшая одним из лидеров партии эсеров. «Ну что, как? Все партийные трения – это чистое несчастие. Ты ездила недавно… Расскажи, как в провинции, что говорят крестьяне, рабочие…»[3]3
  Там же. С. 121.


[Закрыть]

Виделись они как раз в начале июля 1917 года. Совсем недавно, в мае, Петр Алексеевич Кропоткин вернулся в Россию… Возвратился после сорока с лишним лет жизни политического эмигранта, врага всех правительств мира, самого известного анархиста планеты Земля. Люди под черными флагами, вышедшие на улицы Петрограда, были его учениками, воспитанными на его книгах. «Речи бунтовщика», «Хлеб и Воля», «Современная наука и анархия»… Но сейчас между ними пролегла глубокая пропасть. Ученики отреклись от своего учителя, испытав глубокое разочарование в нем. А он, в свою очередь, не поддерживал петроградских анархистов, полагая, что внутренняя рознь в стране чревата военным поражением России и ее союзников, грозящим превратить европейские страны – и в первую очередь любимую им колыбель революций, Францию – в германские колонии. Казалось, патриотизм и германофобия окончательно убили в нем революционера. Как будто подтверждая это, его последователи опубликовали иронический некролог, посвященный смерти Кропоткина как анархиста. Как это нередко бывало и до, и после, революция была отложена им до победы в войне, и его анархизм хотя и не исчез, но на время как будто отошел на второй план. Теперь Кропоткин звал к примирению. «От всей его благодушной и благородной фигуры веяло барством и добродушием, совершенно не вязавшимися с представлением о фанатизме и крайностях анархического учения, и было впечатление, что говорит не в академии, а где-нибудь на дворянском съезде в губернском городе либеральный болтун старичок-помещик»[4]4
  Иностранцев М. А. Конец империи, революция и начало большевизма. М., 2017. С. 440.


[Закрыть], – вспоминал генерал Михаил Александрович Иностранцев, слушавший речь Петра Кропоткина перед офицерами Академии Генерального штаба. «Ведь у нас одна родина, и за нее мы должны стоять и лечь, если нужно, все мы, и правые и левые»[5]5
  Стенографический отчет Государственного совещания 1917 г. М., 1930. С. 232.


[Закрыть], – скажет он вскоре на московском Государственном совещании, где ведущие политики, генералы, банкиры и промышленники, общественные деятели собрались для обсуждения политического будущего России.

Анархист, враг государства, отрицающий любую власть, выступает… на Государственном совещании. Все это вызывает недоумение его вчерашних учеников. Тех самых, которые выходят на улицы Петрограда и других городов. И ждут от него ответа на вечный и простой вопрос: «Что делать?» «Мы в душе осудили своего старика за его участие в этом совещании, думая, что он из бывшего учителя революционной анархии превращается в сентиментального старца»[6]6
  Махно Н. И. Азбука анархиста. М.: Вагриус, 2005. С. 68–69.


[Закрыть], – напишет Нестор Иванович Махно, будущий лидер украинских крестьян-повстанцев, выступивших под анархистскими лозунгами, а пока пытающийся строить анархическое общество в одном отдельно взятом городке Гуляйполе. Другие, как Александр Моисеевич Атабекян, старый приятель Кропоткина, призывали с надеждой: «Только социальная революция, дав народу хлеб и вольную общину, вызовет в нем мощный дух самосохранения, самообороны от кровавого нашествия на родную землю чужеземных империалистов. ‹…› Мы должны внести в те смутные попытки общинного самоопределения, которые вспыхивают повсюду от Кронштадта до Ташкента, элемент конкретного организованного строительства общинной жизни на вольных социалистических началах. Кликните клич, разверните наше знамя, учитель!»[7]7
  Махно Н. И. Азбука анархиста. М.: Вагриус, 2005. С. 18.


[Закрыть]

Тщетно! Старый учитель устал. Его хотят видеть все: матросы и министры, анархисты и кадеты… Его зазывали на митинги… А он прятался от назойливых посетителей.

Во время Июльского восстания Кропоткин живет на двухэтажной деревянной даче с прекрасным садом, которую ему предоставил голландский посол Генрих Гильзе ван дер Пальс. И здесь не обошлось без иронии истории. «Очень охотно предложу я свою дачу П[етру] А[лексеевичу], которого глубоко уважаю. Лучше ему, чем бы случилось так, как с дачей Дурново и домом Кшесинской, которые были насильственно заняты анархистами»[8]8
  Леонтьев Я. В., Ремез О. Ю. Воспоминания племянницы П. А. Кропоткина Е. Н. Половцовой о его приезде в Россию в 1917 году. // http://kropotkin.ru/воспоминания-племянницы-п-а-кропотки/ [дата обращения: 8.04.2018 г.].


[Закрыть], – счел посланник Нидерландского королевства. Великий анархист вдруг стал ангелом-хранителем частной собственности голландского дипломата от посягательств своих учеников… И вот сюда, на Каменный остров, в один из дней после 7 июля, приехал нежданный гость. Это был военный и морской министр Александр Федорович Керенский – бывший депутат Государственной думы, адвокат, самый популярный в те месяцы оратор в России. Именно ему вышедший в отставку Львов передал всю полноту власти и предложил сформировать новое правительство.

В 11 часов вечера великолепный автомобиль министра, взятый из гаража бывшего императора Николая II, затормозил около дома, у подъезда. Одетый в полувоенный френч, который он всегда теперь носил на публике, Керенский, стуча сапогами, быстрым шагом поднялся из вестибюля прямо на второй этаж, в кабинет к Кропоткину. Дверь плотно закрыли, и дальнейший разговор шел с глазу на глаз, без свидетелей. «О чем говорили они, запершись вдвоем, – никто не знал, но чувствовалось в доме какое-то тяжелое напряжение. Какая-то тягость…»[9]9
  Там же.


[Закрыть] – вспоминала Екатерина Половцова. Вскоре дверь кабинета распахнулась, и взбудораженный Керенский, ни проронив ни слова, покинул дом. А затем к своим домашним вышел и Петр Алексеевич. Он был взволнован… Его голос дрожал. «Я сказал ему, чтобы он не забывал, что я – анархист. Не могу же я делить с ними и прикасаться к казенному пирогу»[10]10
  Леонтьев Я. В., Ремез О. Ю. Воспоминания племянницы П. А. Кропоткина Е. Н. Половцовой о его приезде в Россию в 1917 году.


[Закрыть], – коротко пояснил Петр Алексеевич. «Оказалось, что Керенский, растревоженный всеми последними событиями, приезжал просить Кропоткина составить новое правительство. И уехал ни с чем»[11]11
  Там же.


[Закрыть], – вспоминала Половцова. Как отметили в комментариях публикаторы воспоминаний Екатерины Половцовой, «выражение «составить правительство» означает, что Керенский просил Кропоткина ни больше ни меньше возглавить новый состав временного правительства и подобрать себе министров»[12]12
  Там же.


[Закрыть].

Предложения занять важные государственные посты поступали ему и раньше, сразу же после свержения монархии в России. Посол в Великобритании… Министр образования… Любой пост в правительстве, какой пожелаете… Искушения сыпались на него одно за другим. Власть, карьера, богатство, успех… Вряд ли хоть один из современных политиков или общественных деятелей России, Украины или любой другой страны на «постсоветском пространстве» устоял был. Слишком велик куш. Да и неужели он был недостоин? Каждый образованный россиянин знал, кто такой Кропоткин. Революционер, философ, талантливый писатель-мемуарист и журналист, географ, геолог, биолог-естествоиспытатель, экономист, этнограф, социолог, историк Великой Французской революции, исследователь истории русской литературы. Ученый-энциклопедист… Почти что русский Ломоносов XX века. Человек, который был моральным авторитетом не только для многих россиян, но и людей со всех континентов земного шара. Вряд ли большинство граждан любой страны мира возражало бы против такого президента или премьер-министра… Николай Иванович Кареев, известный историк, исследователь истории стран Западной Европы, слышал, как во время выступления Петра Кропоткина на Государственном совещании один из слушателей произнес: «Вот кого бы сделать президентом республики»[13]13
  Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. Л., 1990. С. 269.


[Закрыть].

Но… Ответы Кропоткина всегда были лаконичны и просты. «Я анархист»… Да еще слова о том, что он считает «ремесло чистильщика сапог более честным и полезным»[14]14
  Гольдман Э. П. А. Кропоткин // Былое. 1922. № 17. С. 102.


[Закрыть]. Это не было страхом перед властью или ответственностью, трусостью перед лицом истории. Петр Алексеевич просто и совершенно естественно для своей натуры следовал собственным убеждениям, и этому не мешали ни княжеский титул, ни аристократическое воспитание, ни блестящее образование, ни сделавшие его всемирно известным научные открытия, ни обширные связи среди политиков…

Искусство оставаться собой, жить по собственным убеждениям, жить полно и ярко. И если надо – плыть против течения. Таким было содержание его жизни. Этот человек родился и рос в аристократических особняках. В его жилах текла кровь смоленских князей из рода Рюрика и гетмана вольных запорожских казаков, казненного по приказу польского короля, подобно знаменитому Тарасу Бульбе из повести Николая Гоголя. Друзья шутили позднее, что у него больше прав на российский престол, чем у правившей династии Романовых. Свой первый отказ от неприемлемого для него мира князь Петр Алексеевич Кропоткин совершил в девятнадцать лет. Выпускник элитного Пажеского корпуса, камер-паж императора Александра II, может рассчитывать на престижную службу в гвардии, при дворе или, уж если он выдающийся интеллектуал, – в Генеральном штабе. Он хорошо знаком с братом императора, великим князем Николаем Николаевичем, который спустя несколько лет даже посетит его в тюрьме. Будущее способно заманить любого – генеральские погоны, посты губернатора, министра… Почему бы и нет? Но первое искушение будущий анархист отклоняет. Он выбирает службу в Амурском казачьем войске, в далекой Сибири. Блеску Санкт-Петербурга, перспективам придворной карьеры он предпочитает знакомство с настоящей Россией, которая далека от столицы и живет своей жизнью, такой не похожей на столичную. Именно здесь, считал молодой офицер, он сможет принести реальную пользу простому народу – далекому от коридоров петербургских дворцов. Его ждет знакомство с красотами Сибири, населяющими ее народами, с местными казаками, сектантами, каторжниками и, наконец, со ссыльными бунтарями: декабристами, социалистами и польскими повстанцами. Его жизнь проходила в путешествиях по горам и тайге, плаваниях по сибирским рекам. Он составляет проекты реформ, которые так и не проводятся в жизнь, осев в папках служебных архивов. Успевает он побывать и разведчиком, не став при этом ни Штирлицем, ни Джеймсом Бондом. Летом 1864 года, тайно, под видом купца, с документами на чужое имя, он пересекает границу с Китаем и путешествует по Северной Маньчжурии, составляя описание пути на Амур через ее территорию. По итогам путешествий он пишет первые научные труды, которые издаются Академией наук в Петербурге.

Но чиновник особых поручений при Забайкальском губернаторе, подающий надежды администратор и военный уходит в отставку в 1866 году. Он не желает участвовать в расправе над ссыльными польскими повстанцами, попытавшимися бежать из Сибири в Китай. Восстание подавлено, а свободолюбивый офицер уезжает в Санкт-Петербург. Здесь Кропоткин решает уйти в научную деятельность. Географические исследования, экспедиция в Финляндию, первые монографии, разработка теории оледенения, открытие «на кончике пера» Земли Франца-Иосифа – все это увлекает целиком бывшего офицера. Его, секретаря Отделения физической географии Императорского Русского географического общества, прочат в секретари всего Общества. Но он и теперь не склонен был остановиться, выбрать карьеру, благополучие, стабильность. Наблюдения за жизнью крестьян, городских рабочих побуждают его к иному выбору. Он уезжает в Швейцарию, где сближается с анархистами и принимает их идеи. А затем была агитация среди петербургских рабочих вместе с другими революционерами и арест, тюрьма и получивший всемирную известность побег. Десятилетия жизни в эмиграции, где он тоже не знает покоя. Беженец из России, он становится одним из подлинных лидеров мирового анархизма и ведущим теоретиком анархистского коммунизма – доктрины о справедливом и гуманном общественном строе, при котором никогда больше один человек не будет обладать властью над другим, не будет господствовать над себе подобными. Теперь ему предстоит знакомство с тюрьмами демократической Европы, которые, как он обнаруживает на собственном опыте, ничуть не человечнее казематов царской России. За этим следуют десятилетия жизни на берегах Альбиона, в Британии, широкая просветительская, теоретическая, лекционная и научная работа. Оттуда, с острова за Ла-Маншем, Кропоткин продолжает помогать и делу российской революции…

Разносторонний ученый, он ставит перед собой поистине грандиозную задачу – создать основы нового научного мировоззрения, которое охватит не только человеческое общество, но и мир природы. Повсюду он ищет и находит элементы свободы, столь противоречащие господствовавшим представлениям о «железно необходимых» законах, которые, как предполагается, движут развитием всего сущего. Гениальные догадки Кропоткина о самоорганизации живого в природе и влиянии окружающей среды на много десятков лет предвосхищают современные теории биологии аутопоэзиса. Горячий приверженец теории эволюции, он не замедлил выступить с резкой критикой догматического дарвинизма, доказывая, что в основе развития видов лежит не внутривидовая борьба и не «вытеснение» слабых особей и видов сильными, а взаимная помощь. Это пробуждает в нем интерес к эволюционным теориям Ламарка, и Петр Алексеевич пытается совместить и синтезировать их с тезисами Дарвина, как это пытаются сделать и многие сегодняшние биологи…

Научные книги и статьи Кропоткина публикуются на множестве языков. Его работы выходят на страницах ведущих научных журналов мира. Экономические воззрения Петра Алексеевича, представления о новых путях технологического развития, о гуманизации производства, об универсальном образовании не только достигают самых отдаленных стран, где никогда не слышали ни слова об анархизме, но и обсуждаются в среде, далекой от любой революционности. Кропоткина можно по праву причислить к мыслителям, которых следует считать предтечами или даже основоположниками теории постиндустриального общества…

На протяжении всей жизни перед этим человеком открывалось великое множество путей для самой блестящей карьеры: военной, административной, научной, политической… Говоря словами украинского философа Григория Сковороды, мир ловил его – но не поймал. Кропоткин всегда оставался верен самому себе: этот долг, долг перед самим собой и своей совестью – вероятно, самый высший долг человека. Недаром всю жизнь Петр Алексеевич работал над грандиозным трудом об этике…

Вспоминал ли свои прежние искушения князь-анархист в тот июльский день 1917 года, когда отказался принять в свои руки власть над огромной страной? Он уже трижды отказался от карьеры ради свободы, ради собственного понимания справедливости. Да, Кропоткин не боялся ответственности, ведь итогом его выбора стали опасности сибирских странствий, а затем – тюрьмы России и Франции. Власть, как кажется многим, дает возможность воплотить в жизнь свои замыслы. Но она была неприемлема для Кропоткина. Почему?

Чтобы понять это, стоит обратиться к его жизни.

При всей целостности его натуры в личности Кропоткина совмещалось, казалось, все самое несовместимое. Знатнейший аристократ самых что ни на есть «голубых кровей», он умел довольствоваться малым, жил скромно, любил физический труд, сам мастерил мебель и с увлечением ухаживал за садом и огородом. Утонченный интеллектуал, знавший почти что обо всем на свете, он держался с людьми без малейшего превосходства, снобизма или высокомерия. Все собеседники позднее отзывались о нем как о человеке чрезвычайно доброжелательном, теплом, радушном, внимательном и очень простом в общении. Годы борьбы, подполья и тюремного заключения, испытания жизни не ожесточили его. Но, несмотря на эту мягкость, Кропоткин был тверд и упорен в своих убеждениях и даже упрям в своих заблуждениях, пусть даже они вступали в противоречие с логикой его же собственных взглядов, как это произошло с его позицией в период Первой мировой войны. Когда он считал, что задеты вещи, принципиальные для него, Петр Алексеевич мог становиться резким и совершенно непримиримым. И однако же вряд ли кто-то смог бы назвать его догматиком. Противник официального брака и защитник анархистской идеи свободной любви, он всю жизнь прожил со своей женой, Софьей Григорьевной, вновь и вновь подтверждая гармоничный и свободно-договорный (как мы бы сказали сегодня, партнерский) характер их отношений…

Неудивительно, что такая многогранность натуры Кропоткина часто не понималась людьми. И современники, и исследователи нередко оценивали его совершенно по-разному, может даже создаться впечатление, что они говорят о совсем разных людях. Односторонний взгляд порождал и порождает до сих пор мифы о Кропоткине, и творцы этих мифов судят нашего героя со своих позиций.

Одни склонны видеть в Кропоткине прекраснодушного пацифиста и едва ли не противника всякого насилия вообще. Человеком «с душой прекрасного белого Христа» называл его английский писатель Оскар Уайльд[15]15
  Wilde O. De Profundis. New York, 1911. P. 96.


[Закрыть]. Датский литературовед Георг Брандес сравнивал его со Львом Толстым, замечая при этом, что оба они – «идеалисты и оба имеют темперамент реформаторов. Оба по натуре миролюбивые люди, и Кропоткин наиболее миролюбивый из двух, хотя Толстой проповедует постоянно мир и осуждает прибегающих к силе для защиты своих прав, тогда как Кропоткин оправдывает их и поддерживает дружеские отношения с террористами»[16]16
  Брандес Г. Предисловие // Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1918. С. IX.


[Закрыть]. А китайский писатель Ба Цзинь, переводивший труды Петра Алексеевича на китайский язык, писал знаменитому историку анархизма Максу Неттлау: «Кропоткин – это истинный пацифист. Я рискну сказать, что, даже когда он держал револьвер, его сердце было полно любви, потому что он никогда не выказывал чувства ненависти к кому-либо и никому не причинял зла»[17]17
  Internationaal Instituut voor Sociale Geschiedenis (далее по тексту – IISG), Amsterdam. Max Nettlau Papers. F. 759. Letter «Li Yao Tang» to Max Nettlau. 3.03.1928.


[Закрыть].

Наивного идеалиста, по воспоминаниям одного из известных большевиков Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, видел в Петре Алексеевиче и основатель Советского государства Владимир Ильич Ленин.

Традиция изображать Кропоткина как эдакого доброго дедушку оказалась устойчивой. На рисунке известного канадского писателя и политического карикатуриста Джефа Ольсона он представлен в виде седобородого старца, который мирно расположился в кресле со своей книгой «Взаимопомощь» в руках и, добродушно покуривая трубку, читает ее окружившим его зверям и птицам. Чем не Санта-Клаус, только без красного колпака? Памятник Кропоткину в подмосковном Дмитрове, где он умер, демонстрирует благообразного старика на лавочке. Поговаривали даже, что родственники удалили с этого монумента фигурку кота, расположившегося рядом с Петром Алексеевичем: уж слишком просто и мирно, почти по-деревенски выглядел князь Рюрикович… Между тем «котэ», один из самых популярных мемов сегодняшних соцсетей, в его жизни действительно был… И даже отсидел срок в тюрьме Клерво, в одной камере с Петром Алексеевичем. Дневник наблюдений Кропоткина за своим пушистым сокамерником хранится в одном из архивов.

И все это – о человеке, которого царское правительство считало одним из своих самых страшных врагов. «Кропоткину, в течение десятилетий возглавлявшему могучее течение революционной мысли, разумеется, не могли быть страшны ни кровь, ни творческое разрушение, которое должно было поколебать сверху донизу основания старого общества. Он сам учил во вдохновенных словах, что революция, плод долгих подготовительных восстаний, бунтов, жакерий, должна быть бурной», – свидетельствовал русский анархист Алексей Алексеевич Боровой[18]18
  Боровой А. П. А. Кропоткин // Петр Кропоткин. Сборник статей, посвященный памяти П. А. Кропоткина. Пг.; М., 1922. С. 153.


[Закрыть].