Текст книги "Фаина Раневская: «Судьба – шлюха»"

«Боже, как я устала от Раневской…»

От ее бестолковости, забывчивости. Но это с детства запущено. Это не склероз, вернее, не только склероз.

* * *

Тамара (Тамара Калустян, близкая подруга Раневской. – Д. Щ.) рассказывала: «Ее знакомый князь Оболенский отсидел в наказание за титул, потом работал бухгалтером на заводе.

Выйдя на пенсию, стал сочинять патриотические советские песни, которые исполняет с хором старых большевиков, – поет соло баритоном, хор вторит под сурдинку. Успех бурный. Князь держится спокойно, застенчив, общий любимец хора.

Аристократ!!»

* * *

«У души нет жопы, она высраться не может» – это сказал мне Чагин со слов Горького о Шаляпине, которому сунули валерьянку, когда он волновался перед выходом на сцену. Он рассказал о деловом визите к Горькому. Покончив с делами, Г. пригласил Чагина к обеду. Столовая была полна народу. Горький наклонился к Чагину и сказал ему на ухо: «Двадцать жоп кормлю!»

* * *

У моей знакомой две сослуживицы: Венера Пантелеевна Солдатова и Правда Николаевна Шаркун.

А еще: Аврора Крейсер.

* * *

В Одессе, в магазине шляп:

«Соня, посмотри, эта дама богиня?

Соня: Форменная богиня».

«Эта шляпа сделает вам счастье».

В Столешниковом: «Маня, отпусти даме шляпу.

Маня: Не могу, я сегодня на кепах».

* * *

 
Еще осенний лес не жалок,
Еще он густ и рыж и ал.
 

Стихи молодого поэта из Тулы (по радио). О Бог мой, за что мне такое!

По радио: «Таня – бригадирша, в ее светло-серых, карих глазах поблескивают искры трудового энтузиазма».

Боже мой, зачем я дожила до того, чтобы такое слушать!

* * *

Народ у нас самый даровитый, добрый и совестливый. Но практически как-то складывается так, что постоянно, процентов на восемьдесят, нас окружают идиоты, мошенники и жуткие дамы без собачек. Беда!

* * *

…Я не избалована вниманием к себе критиков, в особенности критикесс, которым стало известно, что я обозвала их «амазонки в климаксе».

* * *

Собачья нянька, от нее пахнет водкой и мышами, собака моя – подкидыш – ее не любит, не разрешает ей ко мне подходить.

Нянька общалась с водой только в крестной купели. Но колоритна. Сегодня сообщила:

«У трамвае ехал мужчина и делал вид, что кончил «иституй». На коленях держал «портвей», а с портвея сыпалось пшено. А другой мужчина ему сказал: «Эй ты, ученый, у тебя с портвея ДЕЛА сыплются».

Животных она любит, людей ненавидит. Называет их «раскоряченные бляди». Меня считает такой же и яростно меня обсчитывает. С ее появлением я всегда без денег и в долгах.

Сегодня выдавала фольклор. Мой гость спросил ее: «Как живете?»

«Лежу, ногами дрыгаю».

«Милиционер говорит: «Здесь нельзя с собакой гулять».

«Нельзя штаны через голову надевать!»

«Пошла в лес с корзиной, а там хлеб, и милиционер спрашивает: «Что это у тебя в корзинке, бабушка?» А я говорю: «Голова овечья да п… человечья». А он хотел меня в милицию загнать. А я сказала: «Некогда мне, на электричку опаздываю».

Сегодня нянька сообщила, что все дети стали «космические», что детей опасно держать в доме, где живут родители.

Если бы она время от времени общалась с водой, я бы с интересом ее слушала. Что-то от лесковских старух.

* * *

…Ну и лица мне попадаются, не лица, а личное оскорбление! В театр вхожу как в мусоропровод: фальшь, жестокость, лицемерие. Ни одного честного слова, ни одного честного глаза! Карьеризм, подлость, алчные старухи!

…Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире.

…Перестала думать о публике и сразу потеряла стыд. А может быть, в буквальном смысле «потеряла стыд» – ничего о себе не знаю.

…День кончился. Еще один напрасно прожитый день никому не нужной моей жизни.

65 год, 27 ноября, ночь, 2 часа

* * *

…Если бы я вела дневник, я бы каждый день записывала фразу: «Какая смертная тоска…» И все.

«Послания Кафинькина»

Ф. Г. РАНЕВСКАЯ – ПИСАТЕЛЮ В. Е. АРДОВУ

Не понимают «писатели», что фразу надо чистить, как чистят зубы… В особенности дамское рукоблудие бесит, – скорее, скорее в печать. Способная Г. заставила двух стариков наперебой шпарить Омара Хайяма. Меня стошнило. А ведь способная.

* * *

Когда я слышу приглашение: «Приходите потрепаться» – мне хочется плакать.

Написала Татьяне Тэсс: «Приезжайте ко мне, в поместье. На станцию «Малые Херы». На службе у Тэсс в редакции «Известий» дамы разволновались. И кто-то спросил: «А где такая станция?»

ПОСЛАНИЯ А. КАФИНЬКИНА – КРУПНОМУ ХУДОЖНИКУ СЛОВА ТАТЬЯНЕ ТЭСС

Здравствуйте, Татьяна Тэсс!

Увидел я Вашу карточку, и невозможно смотреть без волнения, как Вы загадочно улыбаетесь – «Огонек» 45, индекс 70663.

Рассказ при ней также написан с большим знанием дела, хоть я и не люблю чтения про буржуазный строй, чуждый советским людям.

Из Вашего яркого сочинения видно, что наши люди лучше заграничных, хоть я пострадал от нашего советского. Я был обокраден племянником на почве доверия к людям.

Этим летом я решил удалиться на свежий воздух для поправления организма. Как говорится, годы берут свое, а женские капризы подорвали здоровье, а по просьбе вышеизложенного родственника я оставил его в моем домике на предмет сбережения имущественного фонда и т. к. в последнее время наблюдается, что в Малых Херах неспокойно от тунеядцев и бывали случаи нападения с помощью холодного оружия. Это нежелательное явление со стороны молодежного туризма, которые повадились наблюдать достижения предков по линии церквей, а также банных заведений далекого прошлого.

Возвратился я полный сил, как тут же обнаружил пропажу кальсон (2 пары темно-фиолетовых с начесом), а также пиджака, а также лампы (импорт). Зная, как перо в Ваших руках хлестко бьет по явлениям и на страницах прессы отрицательное отношение к нашей действительности, прошу Вас написать про мой случай, имевший место.

И еще должен сказать, когда читаю произведения, сходящие с Вашего пера, всегда переживаю острые переживания. В Вашем пере волнует борьба за правду и хорошее внутри человека. Мои соседи того же мнения, и мы часто обсуждаем совместно Ваши умные сочинения, выхваченные из жизненных процессов людей. Когда получаем газету, перво-наперво ищем Ваше фамилие, и если ее нету, то и не читаем, скука одолевает.

Пишите, Татьяна, чаще. Пишите, почему нет снижения цен и других достижений? Почему к нам в Малые Херы не приезжают выдающиеся артисты для обмена культурными ценностями? Многое еще хочется поведать Вам, зная Ваше чуткое отношение к трудящимся. К примеру: выходил я больную курицу (чахотка легких). И что же Вы думаете, на основании найденных у соседей во дворе перьев и пуха, она была похищена в период именин бухгалтера завода «Путь в коммунизм». Прошу этот случай описать с присущей Вашему таланту верой в человека.

Или возьмем такое: у моего кореша случился геморрой, после чего он, недолго думая, скончался, не дождавшись врача. Несмотря на мои позывные, врачиха явилась через отрезок времени. Совместимо ли это с нашей конституцией?

В это, Татьяна, Вам надо вникнуть, чтобы покончить с пережитками нашей счастливой жизни! В наступающем Новом, 1967 году желаю еще острей оттачивать Ваше гневное перо на благо Родины. Желаю счастья в личном разрезе.

С глубоким почтением КАФИНЬКИН А. И.

Мой адрес: Малые Херы, Б. Помойный (бывш. Льва Толстого), собственный дом.

Т. ТЭСС – ПРЕДЫДУЩЕМУ АДРЕСАТУ

Моя дорогая, любимая актриса – «актрисуля», как писал Антон Павлович своей Книппер, – спасибо Вам за доброе письмо и за немыслимо смешное сочинение неизвестного завистника. К сожалению, в нынешнем составе малеевских жителей сейчас очень мало людей, кому я могу это прочесть: почти все сами пишут «Куда, куда летите, гуси?..» и ничего смешного в этом не видят. Один местный поэт, к примеру, написал в свое время стихи, которые начинались так: «Я в Москве родился, родила меня мать…» Р. в пародии вполне логично добавил: «Тетке некогда было в ту пору рожать». Но в общем это звучит на том же уровне…

…Вы ничего не написали мне о своем здоровье, и я не знаю, как Вы. Не знаю я и когда начнутся гастроли в Ленинграде. Погода изменилась, дело клонится к зиме, днем шел снег, ветер злой, как собака. Бегала в Старую Рузу за 6 км, чтобы купить меда, – не сплю никак – говорят, надо есть мед перед сном и будешь спать как дитя.

Съем полбанки, могу позволить себе, как художник слова, – будь что будет.

Поэт Сергей Островский[3]3
  Имеется ввиду поэт С. Островой.


[Закрыть] на прогулке сказал:

– Написал сегодня стихи о любви. Во стихи! Тема закрыта – все!

И лег спокойно спать. И во сне видел: не было до него ни Маяковского, ни Пастернака, ни Ахматовой – не было и не будет после. Тема закрыта, все!

Легко, наверное, таким людям жить на свете.

Читаю здесь «Белую гвардию» – пронзающая душу, жестокая и нежная повесть. Какой удивительный писатель, какой умный, беспощадный и добрый человек! За таким можно на край света пойти, не то что в Сивцев Вражек. Елена Сергеевна (Булгакова. – Д. Щ.) для меня сейчас видится совсем по-другому, словно легла на нее тень и свет Беатриче. Будем живы-здоровы, поведите меня к ней, когда вернусь в Москву.

…Какой закат сейчас – синий, таинственный, рериховский. Буря сломала огромную ель, и она лежит, раскинувшись, как павший в бою гренадер. Пришел Орлов, зовет гулять.

Целую Вас нежно, великая моя современница.

Ваша Т. Тэсс 19.4.67. Малеевка

А. КАФИНЬКИН – СОВРЕМЕННИЦЕ

Я верил, Татьяна, в Ваш неуклонный рост на основе Вашего пера, в преддверии Вашей эскалации, а прочитал про художественную диффамацию артистки (Раневской) и понял, что Вы иссякли, как таковая.

Артистку не знаю и знать не хочу. И зачем Вы на нее пустили Вашу научную мысль? Зачем Вас метнуло на пережитки счастливого прошлого нашей суровой действительности? Старуха, согласно Вашему яркому описанию, – ненормально помешанная, такая и ларек может ограбить. Артистки, как факт, все легкого поведения, им только в ресторанах закуски есть и мужей отбивать, а Вы на них углубили взгляд людей, у которых еще хватает совести совать мне газету и восклицать в смысле Вашего апофеоза.

В мои молодые годы прошлых лет я знал артистку – было на что посмотреть. Фамилией ей было – Лобзальская. Глаз у нее, правда, косил, но играла броско, с танцами и в трико. И такие протуберанцы выделывала ногами, что дух захватывало. А когда в бенефис играла «Дамы в суфлерской будке» – людей выносили из зала, а кто оставался сидеть – был в обмороке, но тем не менее никто про ее рентабельную игру не писал в газете на 4 столбца.

Писать надо про людей, как я, про мой возраст.

С Вашим рассуждением про таких, как я, надо с большой буквы кричать. У артистов ничего не проходит красной нитью, а я многие годы жил с буржуазной отрыжкой в голове, говел, имел сношения, а под влиянием Вас пробудился и теперь прошу вернуть мне гражданские права. Под влиянием Вас ездил в Тамбов, на коллоквиум мысли, где состоялся форум в направлении. Дорога в два конца, ресторан-кафе, где отравился свежей рыбой. Снимал люкс на две койки с водоснабжением. Все это во имя Вас, с Вашим призывом к моей духовной пище.

Махните про меня, рука не отсохнет. Татьяна! Пишите про простого советского человека, как он, малограмотный, читает лекции по вопросам, пишет версии про открытия, читает доклады про новейшую живопись нового направления. Под Вашим пером я подвергался и теперь на грани. Пусть люди знают, как я вырос на ниве.

В Тамбове после вопросов была драка, но в перемирие поел грибов в кафе «Восторг». Женщины в Тамбове преобладают с кривыми ногами, но есть одностороннее движение.

Гулял с одной блондинкой, встреченной на коллоквиуме. Но у нее воображение выражает отсталость научной мысли, и нет в ней взглядов Ваших глаз, что неуклонно врезалось в память.

Пришлите, Татьяна, свое свежее фото, чтобы я ориентировался.

С нетерпением жду Вашего выступления по моей части в Вашем органе.

С пламенным приветом Афанасий Кафинькин

ПОСВЯЩАЕТСЯ Т. ТЭСС

 
Годы бегут, а друга нет как нет.
Расходы увеличиваются втрое.
Веселой прошлой жизни простыл и след.
И никуда ум не годится и здоровье.
А в прошлом было все:
Ломился стол от кушаний, напитков,
Колбасы всех сортов, копчености,
С визигою пирог и женский смех
Вокруг веселый и игристый.
Где это все, вот что интересно!
 

С уважением А. Кафинькин

* * *

Вы меня не знаете, глубокоуважаемая Татьяна Григорьевна. Мое фамилие Усюськин, по матери происхождение имею от рода Кафинькина, ныне покойного дяди моего. Разбирая имущество дяди, найдено письмо, где покойник просит передать Вам привет и благодарность за внимание к разного рода явлениям нашей счастливой действительности на почве неполадок, имеющих место. Дядя (царство ему небесное) незадолго до кончины покончил с буржуазным прошлым и поступил в партию, где был членом с большой буквы.

Я тоже являюсь членом по просьбе дяди. Текущая действительность обнаружила большие достижения с Вашим участием в общественной жизни, где Вы выявляете значение происходящего на почве роста нашего сознания. Спасибо Вам за нравственное значение событий. Остаюсь преданный Вам Усюськин.

ЕЩЕ ОДНО ПОСЛАНИЕ ТАТЬЯНЕ

Татьяна!

Привет с Парижа. Я нахожусь в преддверии для наблюдений над явлениями. Конечно, город на уровне, плохого не скажу, но и хорошего мало. Из достопримечательностей имеется башня, на самой верхушке – ресторан. Население в основном французы и женщины легкого поведения.

Чем нас бьют французы – это магазинами. И говоры разные бросаются в глаза. Был в ночном заведении, где показывали разные штуки в области половых отношений. Конечно, такого в СССР нам с Вами не покажут.

Посольские ребята затащили в музей, где люди стояли возле каменной фигуры, которая в настоящее время стоит без рук. Кто ей руки обломал, пока не выяснили, но следствие ведется. Кругом говорили, что она – красавица, но не верьте, Татьяна, например, моя жена-покойница была интересней.

Подводили меня к картине в дорогой раме, на картине нарисована женщина мало интересная, кругом говорили, что у ней особенный взгляд глаз, но я ничего особенного не заметил. У нас в Манеже были покрасивше, а что без рук статуя, то это даже хулиганство. Я нигде не видел, чтобы в парке «Девушка с веслом» стояла без весла, а тем более без рук.

Много у них жульничества, так что можем соревноваться.

Как Вы знаете с газет, была в Париже «Неделя марксистской мысли». Я всю неделю делился мыслями с другими советскими. Сейчас начинаю изучать все по-ихнему, для обмена опытом. Уже выучил слово «нон» по-ихнему «нет», «бонжур» – по-ихнему – как живем? Водка по-ихнему – тоже водка. Так что больших трудностей нету.

Наша комиссия, где я работаю над проблемами, уже пришла к выводу. По слухам, следующая командировка в Австралию, так что по приезде с Парижа придется углубиться в изучение австралийского языка. Дали маху, Татьяна, а то бы ездили вместе на континенты, приоделись бы, выступали бы по вопросам. А тему уже подготовил: «Прогнозирование будущего на почве настоящего».

Теперь моя специальность – «наше будущее». Скоро увидите мое фотографие за круглым столом прогнозистов-оптимистов.

Если надумаете приехать: Париж, советское посольство, А. Кафинькину.

Купил Вам касторовую шляпку, пальто с перьевым воротником.

Жду.

«Театр стал моей богадельней, а я еще могла бы что-то сделать…»

…Не могу больше терпеть ни фальши, ни безвкусицы, ни невежества. Не могу больше выносить играть с артистами, которых видела в Мариуполе в 1911 году. Не могу больше выносить штампов ни своих, ни чужих, слушать глупость неграмотных режиссеров. Что мне делать, добрейшая Софья Владимировна?

(Из письма Ф. Г. Раневской – С. В. Гиацинтовой)

* * *

Для меня каждый спектакль – очередная репетиция. М. б., поэтому не умею играть одинаково. Иногда репетирую хуже, иногда лучше, но хорошо – никогда. После спектакля мучаюсь тем, что хорошо не играю.

Всегда удивляюсь, когда хвалят.

…Когда мне не дают роли в театре, чувствую себя пианистом, которому отрубили руки…

Больше всего любила человеческий талант. И всегда мне везло на бездарных.

…Современный театр… Контора спектаклей. Директор – хрен-скиталец, руки в карманах. У него за кабинетом имеется клозетик. Сидит пьет чай. Потом ходит выписывать чай.

…Театр катится в пропасть по коммерческим рельсам.

Бедный, бедный К. С.

…Торговали душой, как пуговицами…

* * *

Читаю дневники Мордвинова. Наивный и чистый, подумала – тоже мученик, – в театре, где я страдаю от одиночества, халтуры, пыли на всем и на всех.

* * *

Дивный актер П., и зачем он такой двуличный, циничный. Равнодушие преступно всегда и всюду, а театру придет конец от невежества «руководств», директоров, министров, бутафоров, актеров, блядей-драмаделов.

У Завадского «прорезался талант» к Достоевскому.

…Но почему он при всем хорошем оставляет мусор, дрянь-актеров, детские пистолеты, топор посреди зрительного зала?..

* * *

О Г. Бортникове.

Вновь родиться, чтобы играть Раскольникова. Нужно в себе умертвить обычного, земного, нужно стать над собой, нужно искать в себе Бога.

Как мне жаль, что я не могу быть для него тем, чем была для меня ОНА.

Б. должен убить в себе червяка тщеславия, он должен сказать себе: «Я ничего не сыграл еще, я плюю на успех, на вопли девочек и мальчиков, я должен прозреть и остаться один на один с собой и с Родионом».

Господи, помоги ему!

Я ничего не требую от Б. потому, что роль эта делается годами, но что я хочу от него?

* * *

…Хорошая Саввина, хорошая Карташева.

Б. тогда поймет, что он делает, когда перестанет говорить текст, а начнет кровоточить сердцем…

* * *

В 73 году перестала играть. Подарила роль Л. Орловой. Тяжело среди каботинов. Бероева любила, его не стало, он погиб. Театр – невыносимая пошлость во главе с Завадским. Тошно мне.

Мне 75 лет.

«Сэвидж» отдала Орловой. Хочу ей успеха. Наверное, я не актриса. Настоящая актриса огорчилась бы, а я хочу ей успеха. Никто ведь не поверит.

…Во мне нет и тени честолюбия. Я просто бегаю от того, за чем гоняются мои коллеги, а вот самолюбие сволочное мучит. А ведь надо быть до такой степени гордой, чтобы плевать на самолюбие.

Кто-то заметил: «Никто не хочет слушать, все хотят говорить».

А стоит ли говорить?

* * *

Птицы дерутся, как актрисы из-за ролей.

Актриса хвастала безумным успехом у аудитории. Она говорила: «Меня рвали на части!» Я спросила: «А где вы выступали?»

Она гордо ответила: «В психиатрической клинике».

* * *

Звонил Лапин (Председатель Гостелерадио СССР в 1970-х годах. – Д. Щ.), поздравил меня с Новым годом, прислал открыточку: «Когда же вы наконец засниметесь в спектакле для телевидения?»

* * *

Сняли на телевидении. Я в ужасе: хлопочу мордой. Надо теперь учиться заново, как не надо.

* * *

Вчера возили на телевидение. Вернулась разбитая. Устала огорчаться. Снимали спектакль – «Дальше – тишина». Неумелые руки, бездарные режиссеры телевидения, случайные люди.

Меня не будет, а это останется. Беда.

Вспомнилось, как Михаил Ромм, которого я просила поставить в театре эту пьесу, отговаривал меня в ней участвовать, говоря, что в пьесе хорошая роль мужа, а роли старухи нет. Пьеса слабенькая, но нужная, потому что там дети и старики родители. Пьеса американская, а письма ко мне идут от наших старух, где благодарят – за то, что дети стали лучше относиться. Поступила правильно, не послушав Ромма, пришлось роль выправлять, а роли нет, конечно. Замучилась с ней, чтоб что-то получилось.

78 год

* * *

К показу сцен на ТВ: Обязательно:

1) «Шторм» полностью,

2) фильм «Первый посетитель»: дама с собачкой на руках,

3) «Дума про казака Голоту»,

4) «Таперша», Пархоменко,

5) «Слон и веревочка»,

6) «Подкидыш»: «труба» и «газировка»,

7) «Мечта»: тюрьма и с Адой Войцик,

8) «Матросов» или «Небесный тихоход»,

9) Фрау Вурст – «У них есть Родина»,

10) «Весна»,

11) Гадалка – «Карты не врут»,

12) «Свадьба»: «приданое пустяшное»,

14) «Человек в футляре»: «рояль»,

14) «Драма»,

15) «Золушка»:

1) сцена, где она бранит мужа за то, что он ничего не выпросил у короля,

2) сцена примерки перьев,

3) отъезд «познай самое себя».

Сцены по просьбе телевидения.

Показ сцен не состоялся. Забывчиво оно, это телевидение.

Все это было в фильмотеке, была пленка, пропавшая на ТВ. 76 год. Ко дню моего 80-летия нечего показать!

Мерзко!

* * *

Открыла ящик. Выступал поэт 1 мая 78 года. Запомнила: «Чтоб мой ребенок не робел при виде птиц на небосклоне». И прочие подобные желания, кои не запомнила. О, Господи! За что!

* * *

В телевизоре. Актеры что-то говорили, я ничего не понимала. Решила, что теряю слух. Спросила рядом сидящего молодого товарища: «Что они говорят?» Он ответил: «А черт их знает! Я ничего не понял». А ведь в нашем деле главное – слово! Беда!

* * *

Видела гнусность: «Дядя Ваня» – фильм. Все как бы наизнанку. Бездарно. Нагло, подло, сделали Чехова скучнейшим занудой, играют подло. Все похожи на попов-расстриг, а Астров на спившегося городового. Хороша Ирина Вульф. Единственная правдивая, и в Чехове.

«Лучше ничего не делать, чем делать ничего», – говорил Брюллов своему ученику художнику Ге.

* * *

Боже мой, какая тоска и собаки нет…

* * *

Теперь в старости я поняла, что «играть» ничего не надо.

В 19 лет маленькую роль считала большой, а большая роль казалась мне не под силу, боялась с ней не справиться. Происходит это и по сей день.

73 г.

* * *

Старая харя не стала моей трагедией, – в 22 года я уже гримировалась старухой, и привыкла, и полюбила старух моих в ролях. А недавно написала моей сверстнице: «Старухи, я любила вас, будьте бдительны!»

Книппер-Чехова, дивная старуха, однажды сказала мне: «Я начала душиться только в старости».

Старухи бывают ехидны, а к концу жизни бывают и стервы, и сплетницы, и негодяйки… Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера!

* * *

Самым трудным для меня было научиться ходить по сцене. Я так и не научилась.

…Системы Станиславского я не знаю. Пыталась ее узнать, но знакомство с системой не помогло мне играть так, как мне хотелось бы, т. е. лучше.

Мне посчастливилось видеть С. во многих ролях, – он был чудо-артист.

* * *

…«Вассу» играла в 36-м, после смерти Горького. Вскоре. Была собой недовольна. Работала с Е. С. Телешевой.

Сравнивая и вспоминая то время, поняла, как сейчас трудно. Актеры – пошлее, циничнее. А главное – талант сейчас ни при чем. Играет всякий, кому охота.

77 г.

* * *

Часто говорят: «Талант – это вера в себя». А по-моему, талант – это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой, своими недостатками, чего я, кстати, никогда не замечала в посредственности. Они всегда так говорят о себе: «Сегодня я играл изумительно, как никогда! Вы знаете, какой я скромный? Вся Европа знает, какой я скромный!»

* * *

Это мелочь – внешний вид роли мне очень помогает перейти в глубину, в существо ее. И по сей день меня коробит и оскорбляет неопрятный вид бумажек. Казалось бы, говорить об этом не стоило, но, очевидно, для меня это неотделимо от того, чтобы, к примеру, вымыть руки перед тем, как сесть за трапезу. Слежавшиеся, грязные бумажки заставляют меня испытывать чувство неприязни к актерам, и это чувство непреодолимо. Меня учила мой педагог Павла Леонтьевна переписывать роль в тетрадку, реплики подчеркивать красным карандашом, знать полностью пьесу, знать в точности роль, думать о ней дни и, если не спится, ночи. И этот процесс не прекращается ни на один день, пока роль существует в репертуаре.

Ненавижу слово «играть». Пусть играют дети.

…Партнер для меня – все. С талантливыми становлюсь талантливая, с бездарными – бездарной. Никогда не понимала и не пойму, каким образом великие актеры играли с неталантливыми людьми. Кто и что их вдохновляло, когда рядом стоял НЕКТО С ПУСТЫМИ ГЛАЗАМИ.

…Для меня всегда было загадкой – как великие актеры могли играть с артистами, от которых нечем заразиться, даже насморком. Как бы растолковать бездари: никто к вам не придет, потому что от вас нечего взять. Понятна моя мысль неглубокая?

…Ужасная профессия. Ни с кем не сравнимая. Вечное недовольство собой – смолоду и даже тогда, когда приходит успех. Не оставляет мысль: а вдруг зритель хлопает из вежливости или оттого, что мало понимает?

…Когда на репетиции в руках у моего партнера я вижу смятые, слежавшиеся листки – отпечатанную на машинке роль, которую ему не захотелось переписать своей рукой, я понимаю: мы говорим с этим человеком на разных языках. Вы подумаете: мелочь, пустяк, но в пустяке труднее обмануть, чем в крупном. В крупном можно притвориться, на пустяки же, как правило, внимания не тратят.

Моя учительница П. Л. Вульф говорила: «Будь благородной в жизни, тогда тебе поверят, если ты будешь играть благородного человека на сцене».

* * *

Я знаю, кого буду играть, а как – не знаю. Нужна основа, нужна задача – тогда можно импровизировать. Немыслимо одинаково сыграть даже десять спектаклей, не то что сто.

…Я не учу слова роли. Я запоминаю роль, когда уже живу жизнью человека, которого буду играть, и знаю о нем все, что может знать один человек о другом.

Одинаково играть не могу, даже если накануне хотела повторить найденное. Подличать штампами не умею. Когда приходится слушать интонации партнера как бы записанными на пластинку, хочется вскочить, удрать. Ненавижу разговоры о посторонних вещах. Перед выходом на сцену отвратительно волнуюсь. Начинаю играть спокойно перед тем, как спектакль снимают с репертуара.

…Материалом к роли служит и свое, и чужое. Черты характера беру от всех окружающих – знакомых, незнакомых и воображаемых. Когда играла в «Шторме», приписала к тексту свои слова. В 20-х годах жила трудно, на базаре меняла вещи на продукты, видела и слышала там много любопытного. И это мне помогло. Когда же персонаж пьесы по жизни незнаком, непонятен, работа идет труднее. Иногда образ возникает от внешнего представления, но внешнее всегда служит выражением внутренней сути.

Для меня загадка: как могли Великие актеры играть с любым дерьмом?… Я мученица, ненавижу бездарную сволочь, не могу с ней ужиться, и вся моя долгая жизнь в театре – Голгофа. Хорошее начало для «Воспоминаний».

* * *

…Всегда очень волнуюсь, как правило, на премьере проваливаюсь. Не бываю готова. Полное понимание роли иногда приходит тогда, когда спектакль снимают с репертуара. От спектакля к спектаклю продолжаю работать над ролью, продолжаю думать о роли, которую играю. Скоро будет шестьдесят лет, как я на сцене, а у меня только одно желание – громадное желание играть с артистами, у которых я могла бы еще учиться. И говорю это абсолютно искренне.

…Я не придаю большого значения тому, что сделала в театре и в кино. Люблю играть эпизод – он в состоянии выразить больше, чем иная многословная роль. Два моих самых любимых эпизода совершенно противоположны – спекулянтка из «Шторма» и таперша из фильма об Александре Пархоменко.

…Композитор Кирилл Молчанов сказал мне: «Вы сделали больше тех, кто думает, что они сделали много», – на мою жалобу, будто я так мало сыграла.

…В актерской жизни нужно везение. Больше, чем в любой другой, актер зависим, выбирать роли ему не дано. Я сыграла сотую часть того, что могла. Вообще я не считаю, что у меня счастливая актерская судьба… Тоскую о несыгранных ролях. Слово «сыграть» я не признаю. Прожить еще несколько жизней…

…Почему мои любимые роли: бандитка Манька из «Шторма», продувная Дунька из «Любови Яровой» и даже спекулянтка Марго из «Легкой жизни»? Может быть, в моих глубинах затаилась преступница? Или каждого вообще тянет к тому, чего в нем нет?

* * *

«Система», «система», а каким был Станиславский на сцене, не пишут, – не помнят или перемерли, а я помню, потому что такое не забывается до смертного часа. И теперь, через шесть десятков лет, он у меня перед глазами, как Чехов, как Чаплин, как Шаляпин. Я люблю в этой жизни людей фанатичных, неистовых в своей вере. Поклоняюсь таким.

Сейчас театр – дерьмо, им ведают приказчики, а домработницы в актрисы пошли. Как трудно без них дома, как трудно с ними в театре.

* * *

Я – выкидыш Станиславского.

* * *

…Стало трудно, текст великолепный (речь идет о пьесе Островского «Правда хорошо, а счастье лучше». – Д. Щ.), а запомнить не могу. Сегодня речь вульгарная, примитивная, разговорная, да и говорить не с кем. Ушли все.

* * *

Не могу запомнить ни одной фразы в роли. Как школьница, зубрю текст. Теряю память. Это впервые такая трудность. А роль и пьеса превосходны. Островский. Давно не играла классику. В плохих пьесах сама сочиняла тексты. Импровизировала, забавлялась. А тут такая трудность, что хоть со сцены уходить.

Узнала ужас одиночества. Раздражает болтовня дурех, я их не пускаю к себе. Большой это труд – жить на свете.

И такая печаль, такая печаль.

Как действуют на психику краски обычные.

Стены дома выкрашены цветом «безнадежности». Есть, очевидно, и такой цвет. Погибаю от безвкусия окружения. Из всех искусств дороже всего – живопись: краски, краски, краски.

Хороший вкус – тоже наказание Божие.

Музыку неистово люблю…

«Эка тишина, точно в гробу. С ума сойдешь от такой тишины. Бродишь одна по пустым комнатам – одурь возьмет».

* * *

Воспитать ребенка можно до 16 лет, – дома! Воспитать режиссера – может и должна библиотека, музей, музыка, среда, вкус – это тоже талант, вкус – это основа. Отсутствие вкуса – путь к преступлению.

* * *

Неистовый темперамент рождает недомыслие. Унять надо неистовость… Нужна ясная голова, чтобы донести мысли автора, а не собственный пыл! «Пылающий режиссер – наказание Божие актера! Отнял у меня последние силы пылающий режиссер…»

* * *

Я не знаю системы актерской игры, не знаю теорий. Все проще! Есть талант или нет его. Научиться таланту невозможно, изучать систему вполне возможно и даже принято, м. б., потому мало хорошего в театре.

* * *

«Усвоить психологию импровизирующего актера – значит найти себя как художника». М. Чехов.

Следую его заветам.

* * *

Ушедшие профессии: доктора, повара, актеры.

* * *

Научиться быть артистом нельзя. Можно развить свое дарование, научиться говорить, изъясняться, но потрясать – нет. Для этого надо родиться с природой актера.

* * *

…Получаю письма: «…помогите стать актером», отвечаю – Бог поможет.

* * *

Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде, я бы сошла с ума: она обо мне все знает, а я о ней ничего.

* * *

…Чтобы получить признание – надо, даже необходимо, умереть.

Спутник Славы – Одиночество.

* * *

К смерти отношусь спокойно теперь, в старости. Страшно то, что попаду в чужие руки. Еще в театр поволокут мое тулово.

* * *

Кремлевская больница – кошмар со всеми удобствами.

* * *

Саша Тышлер. Мне сказали, – отпустил по плечи волосы – седые и редкие. Отчего это? Ведь он не так стар для такого маразма?

* * *

Болею, сердце, 76 год, холодный май.

* * *

Невоспитанность в зрелости говорит об отсутствии сердца.

* * *

Странно – абсолютно лишенная (тени) религиозной, я люблю до страсти религиозную музыку.