Текст книги "Сергей Есенин. Навсегда остался я поэтом"

На этом можно, думаю, уже и подвести черту в обсуждении есенинского имажинизма. Тем более многие собеседники соглашаются с тем, что это направление было не более чем самоназванием. И если изъять из него фигуру Есенина, то едва ли оно сейчас кому-то вдруг стало бы интересно. Разве что как заголовок для будущей диссертации, который тогда бы точно не утвердили «ввиду малозначительности темы». А «с Есениным» – одних только докторов филологии, успешно защитившихся на имажинизме, не хватит пальцев рук, чтобы посчитать…

Важно и то, что само определение “имажинизма” весьма расплывчато выражено. Константин Кедров, например, считает, что Есенина уместнее отнести к направлению «футуризм», а имажинизм как таковой – чисто искусственное, мертворождённое образование: «Есенин играл словами. Известно, например, как он разрезал бумажки с написанными словами и подбрасывал их вверх. Что выпадало – пытался вставить в некий текст. Фактически, это всё было футуризмом скорее, а не имажинизмом. Есенину и его ближайшему окружению хотелось как-то выделиться. Ну, как Гумилёву перед Блоком, скажем. Тем хотелось выделиться перед символистами, и появилось самоназвание “акмеизм”. Футуризм – это же не выдуманное движение, а проникновение в глубины языка, понимание, что звук может порой значить гораздо больше, чем формальный смысл. “Ключи Марии” Есенина – вполне футуристическая вещь. Есенин очень даже основательно работал над стихом. Но дело в том, что конструирование – не означает бездушие. Есенин вполне современный поэт. Даже есенинский “Сорокоуст” мог бы вполне написать Маяковский, потому что это, конечно же, – футуристическая поэзия».

…Кстати, трудно, подытоживая, не привести цитату из Википедии про литературное течение имажинистов, приверженцы которого «…заявляли, что цель творчества состоит в создании образа. Основное выразительное средство имажинистов – метафора, часто метафорические цепи, сопоставляющие различные элементы двух образов – прямого и переносного. Для творческой практики имажинистов характерен эпатаж, анархические мотивы».

Последнее предложение крайне важно для понимания нового амплуа Есенина – и не столько творческого, сколько социального. Итак, эпатаж и анархия…

Эти слова нам ещё очень пригодятся, когда будем рассматривать особый, «хулиганский» период социальной самоманифестации Есенина.

Глава VI. Дела сердечные и семейные. Поклонницы, любовницы, жёны…

Рискну предположить, что тема любовных связей знаменитостей – едва ли не самая интересная для широкого читателя. Достаточно вспомнить обширные книжные серии с биографиями известных исторических персоналий, поданными под определённым углом зрения: «Наполеон и его женщины», «Женщины Маркиза де Сада», «Лев Толстой и его женщины», «Любовницы фюрера», «Женщины Джонни Деппа». Едва ли возможно исчерпать этот список! А какой фурор в своё время произвёл «Донжуанский список Пушкина»! Есенин в этом ряду смотрится довольно органично: у него было несколько женщин, которые считались его жёнами (гражданскими, венчанными или официальными по штампу в паспорте), несколько спутниц жизни, с кем он был близок в определённые годы… и, судя по всему, огромное число тех дам, кто приписан ему в «любовницы» людской молвой. Тем сударыням, которые «заметно отметились» в судьбе Есенина, повезло: их жизненный путь до сих пор изучают и описывают есениноведы, дотошно разбирая перипетии личных отношений с поэтом.

Загадочный феномен, когда на личности великих деятелей навешивают гирлянды из спутниц (или спутников) «по жизни», отмечает Владимир Брюханов: «Список великих писателей не стал бы списком “великих”, если бы к нему по факту не прилагался список их спутниц жизни. При этом следует подчеркнуть, что слишком уж часто личный крах великих русских поэтов связывают с отсутствием или разрушением их надёжного семейного окружения. Пушкину фантастически не повезло с женой – и вот вам результат! У Лермонтова вообще не было постоянной и верной спутницы – и ещё более ранний конец! Маяковский долго держался за счёт нестандартной конструкции – брака втроём, а погиб именно тогда, когда она стала разваливаться. А Есенин?.. Непонимание проблем, с которыми сталкивался Есенин в своих захватывающих любовных похождениях, обусловлено отчасти явной похвальбой Есенина в стихах о его собственных успехах у женщин – тут все идут у Есенина на поводу, как и в ситуации с его детским “разбитым носом”, о котором он любил рассказывать».

Проще сказать, часто исследователи радостно верят Есенину «на слово», хотя обычная логика и подсказывает обратное. Например – относительно этого «разбитого носа» – дальнейшие умозаключения самого Владимира Брюханова: «“Средь мальчишек всегда герой” явно оказался измышленным персонажем. Это отлично должны понимать знатоки порядков, господствующих в мальчишеской среде, – такие наверняка есть среди читателей и почитателей Есенина. Все они должны знать, что “часто, часто с разбитым носом” должны ходить не признанные мальчишеские вожаки, “герои”, заработавшие прочный авторитет в кровавых драках, а их постоянные и беззащитные жертвы. Но волшебство есенинского слова заставляет не замечать и это очевидное несоответствие!»

Ну, соответственно, и делается вывод, что есенинская бравада насчёт множества любовных побед – это своеобразная фигура речи, изящно оформленная гипербола. Не будем спорить. Только как быть со множеством свидетельств современников, отмечавших Есенина как знатного ловеласа и сердцееда?

Насколько вообще нужно разбираться в разного рода личных передрягах? Супруга Льва Толстого хотя бы – по легенде, конечно – сильно правила произведения талантливого графа. Неуёмные феминистки даже договариваются до того, что это именно она и написала в большей степени все толстовские шедевры. Про женщин Есенина же вроде точно известно, что стихов они ему писать не помогали! И зачем тогда выискивать нюансы их межличностных отношений с поэтом? Ах да: ну как же, музы всё-таки, вдохновительницы! К тому же все они помогали Есенину в бытовом отношении, кто чем мог. Хотя это и не мешает многим исследователям объявить Сергея Есенина «внутренне одиноким», «непонятым спутницами жизни» или даже «оставленным и покинутым».

Сергей Сибирцев: «Многое в жизни Есенина завязано на женщинах: они вытаскивали его из передряг постоянно, помогали… но в конце концов он всё равно остался один – заброшенный ими и забытый. Я думаю, Есенин в семейной жизни, в личных отношениях был буквально невыносим. Он как творческий человек с неимоверным талантом постоянно “мучил” себя, изводил, буквально издевался над собой! И это “крыло творческих самоиздевательств” касалось и его женщин, и его друзей. Причём женщин – в гораздо большей степени».

Но всё же, если брать спутниц Есенина как неких «генераторов вдохновения», то, конечно, без них никак не обойтись в биографии поэта. Тем более что многие опрошенные нами обращают внимание не только на «источник вдохновения», но и на ещё более иррациональные явления.

Андрей Фефелов: «Думаю, каждую свою женщину Есенин переживал значительно. Неважно, заставлял ли её готовить яичницу или печатать на машинке, или просить за себя у издателей. Главное, что он относился к ним очень «внутренне внимательно». Потом, правда, эти его звёзды гасли и вспыхивали новые. У Блока – рефреном возникала падающая звезда, которая сначала превращается в прекрасную женщину, в Незнакомку, но потом выясняется, что это обычная проститутка перед ним стоит. Это попытка найти свою душу, познакомиться с ней наконец-то, но все подобные попытки обречены на провал. Женщины – это потрясающие зеркала. Когда ты смотришь в глаза любимой женщины, ты пытаешься там увидеть свою душу, иначе всё это не имеет никакого смысла. Женщина – проекция человеческой души, думаю, именно так их и воспринимал Есенин. Другие интересы – поесть, переспать, получить уют, заботу, внимание и так далее – имеют место, но это уже совсем другая история».

Кстати, интервью публициста Фефелова едва ли не наполовину состояло из рассуждений о том, насколько любому творческому человеку мужеского пола необходимо идти вглубь серьёзных отношений с женщиной. И именно там – в полученных вдохновениях, откровениях и сублимациях – находить основу и «строительный материал» для творчества. Жаль, что многое выходит за рамки представляемой книги и даже тянет на особую, пророческо-духовидческую философскую работу. Но всё же хочется привести ещё немного из слов респондента, воодушевлённого женским обаянием. Андрей Фефелов: «Опыт общения с женщиной – это опыт очень внутренний, это поиск собственной души. Любой творческий человек очень серьёзно вплетён в эту сферу, напрямую не связанную с бытом, а именно: романтическую, сексуальную. А для поэта – это особенно характерно. Тютчев, как заведённая машина, постоянно влюблялся! Его последние строки посвящены совсем ещё юным прелестным созданиям: он до самой своей смерти умел их очаровывать собственной статью – поэтической и старческой. Эта сфера – незаменимое топливо в поэзии, в любом творчестве, которое, к сожалению, разъедает сознание и не способствует обустройству быта: весь этот бесконечный калейдоскоп девушек, женщин, дам, баб, муз, поклонниц, незнакомок… В этом захлёбываешься, но это не похоть, не попытка реализации некоего “спортивного интереса”. Это – трагическое проклятие художников! Это – живое, открытое, влюбчивое сознание».

В подобном же «высоком штиле» – доведя градус любви поэта почти что до евангельского! – описывает есенинское отношение к женщинам и Константин Кедров: «Поэма Есенина “Анна Снегина” – это воплощённая в слове любовь к женщине! Вообще вся поэзия Есенина – это своеобразное Евангелие любви. Есенин природу тоже воспринимал как женщину. Потом, значительно позже, произошло и определённое “обытовление любви”, но всё же в ранней поэзии Есенина особенно присутствовало именно обожествление женщины, чистый юношеский образ высокой любви!»

Впрочем, существует и полярное мнение человека, который не придаёт есенинским пассиям такого уж решающего значения. Всеволод Емелин: «Мне не кажется, что отношения с женщинами так уж сильно повлияли на творчество Есенина. Видали мы людей, которым ужасно везло с женщинами, но они не написали ни одной строчки приличной, хоть и вовсю пытались!» Не будем выяснять, кто прав более или менее. Мне лично импонирует точка зрения Андрея Фефелова. Постараемся разобраться с этими очаровательными «проекциями» и «топливом для поэзии» с самого начала. Про всех «случившихся в жизни поэта» женщин – не обещаю, но попробуем поговорить о тех, которых точно опознали в качестве есенинских пассий исследователи его жизни и творчества.

…Часто возникает вопрос: какая женщина у Есенина стала «первой»? Ну как же, всегда ведь интересно: инициация там, некое посвящение – открытие нового, невиданного доселе мира! Послушаем Николая Кошелева, непосредственно со слов ближайшей родственницы поэта: «Екатерина Александровна, сестра Есенина, говорила всегда доходчивым языком, не торопясь; вспоминала отдельные детали, о которых в ту пору просто негде было прочитать, особенно о многочисленных любовных похождениях брата. – “Да, брат был очень влюбчивым! – признавалась сестра. – Но это его и подталкивало к творчеству”. Например, часто указывала на первое глубокое юношеское увлечение – учительницу константиновской школы Анну Сардановскую, которая ответила Есенину взаимностью, став его первой женщиной. По мнению сестры, именно раннее влечение юного Есенина к этой взрослой женщине и побудило поэта, тогда ещё совсем мальчишку, написать уникальное любовное стихотворение “Выткался над озером алый цвет зари”. Да иначе странно как-то получить из-под пера пятнадцатилетнего – на тот момент! – поэта следующие строки: “Зацелую допьяна, изомну, как цвет/ Хмельному от радости пересуду нет. /Ты сама под ласками сбросишь шёлк фаты, /Унесу я пьяную до утра в кусты…”»

Как тут не вспомнить пушкинское: «Блажен, кто вовремя созрел…» Впрочем, может, оно и к лучшему. А то вдруг бы молодой Есенин захотел воплотить в жизнь своё юношеское прозвище «Серёга-монах»? Ушёл бы в монастырь (тем более что глубоко познакомился со Священным писанием по учёбе в Спас-Клепиках). Возможно, мир бы получил одухотворённого инока, а впоследствии – мудрого старца-схимника. Но зато бы точно потерял великого поэта. А так – зрелая и, судя по всему, рисковая и сладострастная женщина открыла для совсем ещё юного Серёжи волшебный мир земной любви. А где есть любовь – там до поэзии уже и рукой подать!

Николай Кошелев: «Затем, по словам Екатерины Александровны, у брата случился роман с Анной Изрядновой, которая в гражданском браке родила ему сына – Юрия. Далее венчание с красавицей Зинаидой Райх, в браке с которой родились дочь Татьяна и сын Константин. Ещё имелись любовные похождения с поэтессой Надеждой Вольпин, с рождением внебрачного сына… Екатерина Александровна вспоминала и про свадьбу брата с американской танцовщицей Айседорой Дункан, с которой Сергей Есенин, по её словам, многократно разводился и даже дважды официально расписывался. И о близких отношениях с актрисой Московского камерного театра Августой Миклашевской, которой посвятил цикл стихов “Любовь хулигана”. Внимали мы, молодые курсанты, и любопытным рассказам сестры Есенина об искромётном увлечении Сергея Есенина в Батуми учительницей русского языка Шаганэ Тальян, после чего появился поэтический цикл “Шаганэ ты моя, Шаганэ”. И о женитьбе брата на внучке Льва Николаевича Толстого – Софье Толстой, взявшей фамилию Толстая-Есенина… Сёстры не всегда с радостью, но трепетно и проникновенно вспоминали личную жизнь брата. Они не подыскивали оправдательных выражений, а говорили так, как стало известно им, не обеляя и не осуждая поступки знаменитого поэта».

Ну вот, благодаря воспоминаниям сестёр поэта с основными персоналиями есенинского «любовного фронта» вроде как разобрались – осталось лишь углубиться в тему! Но есть смысл внести ещё одно немаловажное уточнение. Наталья Сидорина: «Как известно, у поэта было четверо детей: первенец Георгий Изряднов-Есенин, двое детей от Райх – Татьяна и Константин, и последний, Александр, от Надежды Вольпин».

А теперь – думаю, что самое время перейти непосредственно к персоналиям.

Анна Изряднова – обидно, что на самой первой жене Есенина (пусть и гражданской) наши соавторы решили особо не останавливаться. Мол, обычная «коллега по работе»: подвернулась под руку молодому парню в типографии, а тут – гормоны, половое дозревание, вкупе с желанием стабильного быта… и всё как-то так. Если и «всплывает» первая жена Есенина в рассказах участников этой книги, то исключительно «в связи с чем-то другим». Как бы и нет у неё «собственной» значимости.

Максим Скороходов: «Думаю, что собственное творчество было куда более важным для Есенина, чем отношения с женщинами! Например, когда он с Анной Изрядновой жил в Москве, то просто вдруг почувствовал, что ему пора уезжать, потому что в Москве все поэты – лишь “второго ряда”. Его не удовлетворяли московские литературные контакты, поэтому Есенин “бросил всё” и уехал в Петербург к Блоку, самому известному поэту того времени, которого очень высоко ценил. Семья, жена, сын никак не смогли удержать Есенина от творческого полёта, он даже “не обернулся” в их сторону! А уже через месяц после его приезда в Питер появилась статья Гиппиус о нём, первая книга “Радуница” вышла уже где-то через 10 месяцев, так что Есенин верно всё почувствовал: он в первую очередь – поэт, а не глава семьи, не семьянин примерный и не отец многочисленного семейства».

Впрочем, нельзя сказать, что Есенин «насовсем ушёл». Какие-то отношения он ещё поддерживал, хотя точно не те, которых бы хотела сама Изряднова. Максим Скороходов: «С Изрядновой Есенин встречался даже за несколько дней до своей смерти: пришёл и у неё в печке сжёг свои рукописи. Довольно интересный поступок: прийти в конце концов к человеку, с которым начиналась его московская, “взрослая”, самостоятельная жизнь, и избавиться от очень важных для него документов – рукописей».

Ну что тут добавить? Разве что – «не ходите, девки, замуж за поэтов!» Особенно если хотите нормальную семью, быт, уют, достаток, стабильность, уверенность в завтрашнем дне… и всё такое прочее! И такое мнение не только у профессионального есениноведа. Приведём и «мягкие» формулировки Владимира Бондаренко: «Насчёт “тяги Есенина к славе”: тяга тягой, но любую толстую или дункан он без сожаления бросит, если увидит просто красивую девочку и по уши влюбится. Тут уже вступает в бой влюбчивость, которая часто столь необходима поэту! И вот это я готов назвать определённого рода “поэтической меркантильностью”: многие поэты и не скрывают, что какой-то этап жизни, творчества заканчивается – и, чтобы вновь “зарядиться” поэзией, срочно требуется новая любовь. Но поэт понимает это скорее не разумом, а интуитивно, и поэтому все талантливые поэты всегда такие влюбчивые: у них есть нечто такое, что не даёт им привязывать себя к какой-либо одной женщине».

Это, кстати, вовсе не к одной Изрядновой относится. Тут скорее «общий подход» поэта к любви как таковой. Можно привести в пример Блока, скажем, – как это сделал Михаил Айвазян: «У Александра Блока в августе 1921 года восторженные девушки на лестнице сидели. Александр Блок уже практически умирает, от голодной подагры почти с ума сошёл, уже идут последние месяцы жизни, он в тяжёлом состоянии, но экзальтированные молодые поклонницы сидят сутками напролёт на лестнице у его квартиры и ждут, чтобы Блок их позвал к себе. Потом весь XX век эти девушки будут рассказывать разные небылицы об этом. Пропуская подробности, они рассчитывали на основное “свершение” в своей жизни, для них главным стало соединение своего имени с именем гениального Александра Блока. Так и здесь: всё вращалось вокруг поэта Сергея Есенина – и только вокруг его одного! Именно поэтому он и помчался в конце жизни в Питер, где его ждали безумно любящие поклонники и поклонницы».

И снова удачно вступает, резюмируя сказанное, Максим Скороходов: «Женщины, создание семьи, рождение детей не представляли для Есенина смысла жизни. Вообще, с любым талантливым человеком очень сложно жить. Он настолько растрачивает себя на творчество, что мало что остаётся на личные отношения. Поэты – это особенные люди, и жизнь с ними – настоящее подвижничество!»

Владимир Брюханов и вовсе «прошёлся» по отношениям Есенина с женщинами Думаю, не каждый читатель сможет дочитать до конца столь гневную тираду. Ну, попробуем, – думаю, интересно выслушать всех участников дискуссии: «Хорошо известно, однако, что писательское, особенно поэтическое творчество – занятие, в принципе, не для одиночек. Успех обеспечивается лишь коллективными усилиями. Поэты, остающиеся в одиночестве, неизменно пропадают, как сгинули Велимир Хлебников, Михаил Кузмин и целый ряд менее известных… Есенин же никогда не оставался без поддержки, которую ему безотказно оказывали любящие женщины, не получавшие взамен почти что ничего».

Не думаю, что тут обязательно нужно спорить. Достаточно просто принять к сведению и такое мнение. И для такой непримиримой позиции существуют определённые основания. А дальше – всё зависит от угла зрения самого исследователя. Отчасти подобную версию подтверждают и слова Сергея Сибирцева: «Можно предположить, что Есенин вообще не мог любить никого, кроме себя самого. Многие современники отмечали его нарциссизм: собственная личность всегда находилась в центре его собственного мироздания. Поэтому и любовь нужна ему не более, чем “дрова на растопку” поэтического вдохновения. Да, поэт Есенин часто увлекался, но при этом, к сожалению, очень быстро сгорал. И ему – снова и снова – требовалась новая муза, чтобы подпитаться желанной “новой” энергией.

…Но всё же после таких пессимистичных оценок хочется перейти к чему-то более светлому, возвышенному. И как тут не вспомнить Зинаиду Райх, единственную – с точки зрения православных канонов – законную супругу великого поэта. Здесь, чуть ли не впервые, в устах умудрённого житейским опытом мизантропа Сибирцева начинают звучать тёплые нотки: «Я думаю, что если и кого любил Есенин, то всего одну единственную женщину, Зинаиду Райх. Посвящал ей стихи, где отказывается от всего, ради этой любви готов был бросить не только свои гулянки, но и даже само творчество. Во всяком случае – в моменте, в порыве. Я думаю, что это всё не ради красного словца им сказано!»

Вслед за Сибирцевым начинает восторгаться чувствами Есенина к Райх и Константин Кедров: «Райх – это единственная настоящая любовь Есенина, глубокая. Ну а почему любящие друг друга сходятся и потом расходятся, никто не объяснит. Но это стало для Есенина раной глубокой – на всю жизнь. Сколько он ни пытался кого-то ещё полюбить после неё, всё не получалось».

Да и начало у романа знаменитого поэта и талантливой актрисы стало более чем романтическим, достойным душещипательного дамского бестселлера. Тут и любовный треугольник, и внезапно вспыхнувшая всепоглощающая страсть, и традиционный «хэппи энд» с его классическим «третьим лишним»!

Максим Скороходов: «Когда Есенин с Райх познакомился, в 1917-м году, они втроём – Есенин, его друг Ганин и Райх – поехали посмотреть Русский Север… и под Вологдой Есенин обвенчался с Райх в церкви. Хотя в начале путешествия Зинаида Райх ещё считалась невестой поэта Ганина. Затем у Есенина с Райх родились двое детей, Константин и Татьяна, с которыми он общался до конца жизни, стараясь помогать им».

Интересна и причина расставания при столь выдающемся чувстве. Ведь двое детей, «единство душ», которые многие отмечали. Она – признанная красавица и талантливая актриса, он – «жених-мечта»: известен, красив, талантлив… далее длинный список достоинств. Продолжает Константин Кедров: «Есенин и Райх очень хорошо подходили друг другу, но, видимо, две артистические натуры ужиться не могут. Ну а потом: молодой парень, красавец, признанный гений – его буквально одолевали поклонницы… Не забывайте, что настала эпоха поисков “чего-то другого” вместо традиционной семьи – всё то, что назвали потом “сексуальной революцией”. “Дай, Джим, на счастье лапу мне” – Есенин писал Райх, и это величайшая лирика, очень тонкая и убедительная вещь. Такого архетипа не найти, это было только с Есениным. Райх созналась своей подруге на похоронах, что никого она не любила, кроме Есенина. Впрочем, не стоит забывать, что Райх прежде всего актриса. А актёры играют своими чувствами: в данный момент она играет “вечную любовь”, в следующий момент – уже что-то из другой пьесы».

Многие отмечают, что их «глубинные» отношения стали устойчивы ко всякого рода внешним неурядицам. И что это – классическая великая любовь, которой не суждено было проявить себя по максимуму: жизненные обстоятельства отодвинули её на задний план, но так и не смогли остудить пыл влюблённых.

Наталья Шубникова-Гусева: «У Есенина – всего одна венчанная жена, Зинаида Райх, которую он любил до конца жизни. Она же его любила так, что Всеволод Мейерхольд, новый муж Райх, говорил: “Если бы Есенин поманил её хотя бы пальцем, то она в любой дождь и ливень босиком и без зонта бросила бы всё и побежала к нему. Очень жаль, что не сложилась у них жизнь!”»

Интересно, что Есенин не высказывал видимых признаков ревности по отношению к новому мужу Зинаиды Райх. Что как-то странно выглядит в контексте «любви до конца жизни» и общепринятого мнения о Есенине как о знатном ревнивце. Видимо, в этот раз включились какието совсем другие внутренние психологические механизмы.

Дмитрий Дарин: «Не стоит забывать, что Зинаида Райх – мать двух детей Есенина. Они много общались и после развода: конечно, Есенин часто видел своих детей: там присутствовали цивилизованные, ровные отношения даже после брака. Прошла любовь, но Есенин не строил козни Райх, не преследовал её – вёл себя очень благородно. Помогал деньгами».

Впрочем, перипетии обоюдного любовного влечения Сергея Есенина и Зинаиды Райх очень скрупулёзно описаны дотошными исследователями, и не один раз. И не думаю, что на тему «Есенин – Райх» возможно рассказать что-то такое «свежее». Тем отраднее, что можно привести воспоминания Михаила Айвазяна (которые, кстати, пока ещё не были опубликованы в печати).

Михаил Айвазян: «Сергей Есенин довольно часто встречался с Зинаидой Райх – со своей единственно венчанной женой – у Зинаиды Гейман, живущей на квартире мужа своей сестры, известного революционера и приятеля самого Ленина, Василия Анисимова. Известно, что Всеволод Мейерхольд, новый муж Зинаиды Райх, очень сильно ревновал её, но та объясняла: мол, Есенин – всё-таки отец её детей, и что он приносит ей какие-то деньги для детей… и ещё что-то там мифологическое об отношениях своих с поэтом рассказывала в этом роде. На самом деле, как она всегда часто признавалась, говоря о Есенине: “Серёжа – моя самая лучшая подруга!” Райх могла рассказывать Сергею Есенину что-то важное из своей жизни, что-то обсуждать и даже буквально любила с ним посплетничать. Каждый раз, когда Есенин приходил к Гейман в гости, то оставлял какой-то подарок для неё: книжку, автограф стихотворения».

Вот всё как-то так – очень мило и трогательно. Есенин никогда не забывал своих бывших пассий (ну или как минимум – периодически о них вспоминал и упорно стремился навестить). И как тут не вспомнить о визите Есенина незадолго до смерти к изрядно подзабытой Анне Изрядновой!

…Что до Зинаиды Райх, то часто отмечают её особую красоту, внутреннюю привлекательность. Ну а далее – строят догадки и предположения: мол, и Есенин не мог забыть Райх как любовницу до конца своих дней – и она его тоже.

Михаил Айвазян: «В 90-х годах XX века я впервые пришёл к Марине Васильевне Анисимовой, племяннице Зинаиды Гейман, которая оказалась матерью известного русского прозаика и заместителя главного редактора в журнале «Юность», Владимира Амлинского. Правда, через несколько недель после моего знакомства с Анисимовой Амлинский, к сожалению, скончался. Но я продолжил своё знакомство с Анисимовой, и та впоследствии передала из своего архива в Отдел рукописей Института мировой литературы большое количество материалов о Зинаиде Райх и Сергее Есенине: документы, автографы и фотографии. Когда я внимательно вгляделся в некоторые фотографии Райх, переданные Анисимовой, то стало понятно, что же именно привлекало так Сергея Есенина в Зинаиде Райх. Лет так в 18 она была просто необыкновенной красоты! Есенин встречался с Зинаидой Райх на этой квартире Анисимовых до последних дней своей жизни, приблизительно раз в месяц. Такой, довольно странной, получилась эта его “вторая”, невидимая – но особенно и не скрываемая от других – жизнь. Впрочем, что-либо определённое об этом сказать трудно. Хотя Есенин написал очень много стихов, посвящённых Райх. Мало кто теперь понимает, что за всеми этими бесконечными переменами любимых женщин и жён Есенина ему всегда виделась Зинаида Райх. Это женщина всей его жизни! Тут, мне кажется, вопрос глубоко личный и очень тонкий: думаю, Сергей Александрович Есенин был по натуре всё-таки, видимо, однолюб. Хотя это – возможно! – и определённая проблема с психологической, так сказать, гендерной ориентацией самого поэта».

Отметим факт именно церковного брака Есенина и Райх. То есть, согласно традициям, в которых воспитывался Сергей Есенин, только Райх и была его законной супругой: «перед богом и перед людьми».

Михаил Айвазян: «Официально Есенин венчался только с Зинаидой Райх. Всё остальное: браки с Айседорой Дункан, с Софьей Андреевной Толстой, – это всё классическое многожёнство. Не тратя время на официальные разводы он, просто-напросто “терял” паспорт, шёл в милицию за новым, получая его уже без штампа о женитьбе. И вообще, все эти его полуофициальные браки – это скорее психологические попытки преодолеть одиночество, попытки найти для себя родственную душу в этом тогда безумном и меняющемся социально всё время российском мире. Хотя, конечно же, женщины его любили безумно!»

Пусть так, пусть «многожёнство». Но тут не нужно забывать, что тогда вообще с семейным правом чёрт-те что творилось! И все эти эксперименты с коммунами, с декретами об «общих жёнах», с сомнительными декларациями «теорий стакана воды»! Есенин хотя бы честно и мужественно шёл с каждой новой своей спутницей жизни в ЗАГС, давая ей возможность поучаствовать в желанной церемонии официального бракосочетания. А развод – дело малоприятное, да и малозначительное. Зачем лишний раз травмировать некогда любимую женщину? Тоже ведь, с определённой точки зрения, – трогательная забота!

…И как тут не вспомнить, что самая громкая, самая «медийно-резонансная» (как теперь бы сказали) брачная церемония случилась у Есенина с гражданкой Соединённых Штатов Айседорой Дункан. Ещё бы – мировая знаменитость, талантище! Хотя с последним – вопрос, что называется, на засыпку. Почему-то так ни от кого и не получил ответа: что же такого нового внесла Дункан в мировую хореографию? (Кроме того, что «широким жестом» оголила ступни?) Все отвечали как-то уклончиво: мол, «она считалась признанной знаменитостью»… и расшифровывай эти слова как знаешь!

Наивные дилетантские вопросы хорошо разрешает Владимир Брюханов, заодно живописуя целостную картину – что же из себя представляла признанная в мировом масштабе танцовщица на момент её встречи с Есениным: «Айседора была не только специалистом по танцам, которая попыталась создать некий “новейший” их жанр (якобы воскресивший стиль Древней Греции), но и вообще крайне экстраординарной личностью. Пик славы Айседоры пришёлся на годы, предшествовавшие Первой мировой войне. В начале двадцатых годов её гастроли оборачивались не совсем тем, в чём нуждалась разорённая войной Европа, да и возраст Айседоры не позволял уже ей порхать по сцене подобно птице. Трудно переживать творческое увядание, предшествующее физической и моральной старости, вот и потянуло Айседору на всяческие новшества. Прежде всего она объявила себя сторонницей коммунистических свобод, якобы воплотившихся в Советской России, – это радикально противоречило общему взгляду образованного Запада на зверства большевиков: негативная молва на Западе о “русских ужасах” отличалась, разумеется, от того, что творилось в реальности… Случайно (или намеренно – в соответствии со сведениями о её политическом настрое) нарком Красин, оказавшийся на выступлении Айседоры, заявился к ней затем за кулисы с изъявлениями восторга и с невероятным предложением поехать в Россию, дабы организовать там грандиозную школу танцев на принципах Айседоры». Таким образом и оказалась энергично-дородная плясунья в большевистской России.