Текст книги "Нельзя, но можно"

Это была одна из лучших вечеринок в «АндерСоне».

И все старички кричали: «Жги, Воякина!» А новеньким казалось, что это зовут какого-то другого человека. Нет, это как раз все про меня. Для старичков я осталась Воякина, хотя уже вышла замуж, фамилию поменяла. И еще работу и прическу.

Гирька на ногах. История Лолиты Хайдаровой, которая не хочет быть первой и не может быть второй

– А вот сейчас, – сказала Лолита Хайдарова, генеральный директор «АндерСона», – наше с вами интервью прервется. В общем, все погибло, Фунтик! Сейчас запоют и будет крик стоять.

Насчет «все погибло, Фунтик!» Лолита шутит, пафос снижает. Она, как и все работники «АндерСона», гордится этим главным аттракционом – поздравлением с днем рожденья. Когда все сотрудники кафе высыпают в зал, несут медовик со свечами, белыми искрами рассыпается холодный фонтан, гремит музыка и по телу Лены Подвысоцкой бегают мурашки. И вот точно – в зале, где мы сидели, запели и закричали: «С днем рожденья!» Из-за спин было видно недоуменное, расплывающееся в улыбке лицо именинника – молодого мужчины лет двадцати пяти – пап в «АндерСоне» поздравляют тоже. В этих ежедневных парадах-алле есть что-то от того главного, диснеевского парада, который так в свое время тронул Анастасию Татулову. Помните – остаться Шреком до конца?

– Мы поздравляем с днем рождения любого, – говорит Лолита, – и взрослого, и ребенка, и сотрудника кафе, ему вот так же выносят фонтанчик с медовиком. И в офисе мы ровно так же поздравляем сотрудников. Это давняя традиция, живая. Но как мы это вводили, с каким сопротивлением! Почему-то у нас нет в обычае такого вот искреннего желания кого-то поздравить, сделать приятное просто так. Все стесняются, что ли. В какой-то момент аниматорам пришлось просто физически выталкивать сотрудников кафе из кухни в зал: «Улыбайся! Пой!» Физически! Сейчас выталкивать уже никого не надо, традиция прижилась, и даже новенькие охотно идут в зал, работает какая-то уже «генетическая» память: праздник – это норма.

Уже понятно, что Лолита Хайдарова прошла вместе с «АндерСоном» большой путь. Но чтобы понять ее собственную роль в компании, почитайте ее рассказ о себе и о кафе. Анастасия однажды шутя сказала, что Лолита работает «гирей на ногах». Интересно же узнать, что такое – работать гирей.

– Однажды в ресторане Correa’s, чудесном месте, я познакомилась с Леной Подвысоцкой. Позднее мы стали работать с ней вместе в одном и том же заведении: она директором, а я менеджером. Мы совершенно разные, с разными качествами, но очень хорошо дополнили друг друга. Она «гостевая», про придумать, про «побежали», а я – про посчитать, что мы заработали на этом, про «понять, имеет ли смысл бежать» – в общем, я отвечала за более скучные, но основательные материи.

Ресторан, который нас пригласили делать с нуля, назывался «Не скучай». То был 2009 год, случился первый кризис, и у нас ничего не вышло. Во-первых, владелец недорассчитал размеры необходимых инвестиций, а во-вторых, мы с Леной, если честно, были тогда не слишком крутыми рестораторами, хотя думали о себе обратное.

В это же самое время Анастасия начала свой «АндерСон»: у нее уже было производство и договор аренды на два объекта – Островитянова, 5 и Туполева, 15.

Тогда, в сентябре 2009 года, я впервые увидела Анастасию в работе и к ее работе присоединилась. И сразу поняла разницу между нашим «нескучаем» и Анастасией с ее идеей кафе: у нее было четкое понимание, каким это кафе должно быть. То есть изначально человек знал, какую картинку хочет получить в конце. Этого не было у нашего учредителя, он просто хотел ресторан. И мы с Леной этот «просторесторан» как могли строили.

Ресторан – это во многом масштаб личности человека, который его придумывает. Разница с командой «Не скучай!» была видна сразу. Анастасия гораздо сильнее, быстрее, она лучше считает, меньше на кого-то надеется и многое делает сама. Не просто многое, а очень многое. В том числе и руками. Она никогда не скажет, как говорил нам наш собственник: «Ну, вы там сами что-нибудь придумайте, потом посмотрим». Включенность собственника в проект – это, как выяснилось, основополагающая вещь. В месте, где мы познакомились с Леной, в процветающем Correa’s, тоже очень «включенный» собственник: он всегда был на кухне, не чурался убрать грязную тарелку у гостя со стола, если видел ее, проходя мимо. Наверное, это один из законов успеха, вне зависимости от того, что ты делаешь – ресторан, кино или сталелитейное производство.

Когда я только познакомилась с Анастасией, она мне показалась довольно закрытым человеком и, несмотря на свою внешнюю хрупкость, очень сильным. Такой маленький ледокол, который точно пройдет к своей цели. В первые же дни своей работы я видела, как она ведет переговоры, – в тот раз о поставке оборудования на фабрику. Как сейчас помню, мы покупали печку в кондитерский цех. У поставщика не было шансов не согласиться на те условия, которые просила Анастасия. Вокруг нее стояла ощутимая, как стена, атмосфера силы.

Свою первую должность я даже не могу никак назвать. Член команды – такая у меня была должность. Я занималась организацией обедов для той юридической фирмы, которая была самым первым нашим корпоративным заказчиком и которую мы кормим до сих пор и считаем своим талисманом. Это для нее Анастасия покупала котлеты в «Академии». И еще у меня была рабочая задача – ходить по пятам. Первые четыре ресторана строились под руководством привлеченного менеджера, которая занималась проектированием, подбором оборудования, подрядчиками, строителями. И вот за ней я ходила по пятам с четким заданием от Анастасии перенимать все навыки, какие только возможно. Так я и сделала. После четвертого объекта мы объявили нанятому специалисту, что дальше будем строить сами, а я после этого стала менеджером по проектам открытия. Так что теперь уже я занималась менеджерским ведением стройки, и были у меня еще обязанности. Например, закупка продуктов на «Фабрику».

Закупка – дело в ресторане скользкое: на нем все хотят заработать. Я сконцентрировала всю эту историю в своих руках и сама вела все переговоры с поставщиками. Я до сих пор контролирую эту сферу деятельности, и не дай бог обнаружится хоть один откат.

Вот этим я всем занималась, и еще проводила собеседование с новыми сотрудниками, отвечала за формирование кондитерского меню, и на третьем году моей работы, в 2012-м, меня оформили как генерального директора.

В «АндерСоне» так устроено, что часто не человек принимается на должность, а должность подбирается под человека.

И вот начиная со дня обретения нового статуса я уже стала вести еженедельную вторничную планерку директоров, на которых обсуждается прошедшая неделя и ставится задача на следующую. Эти планерки – главный нерв компании, главный день недели. И раньше Анастасия всегда вела их сама.

Но постепенно какие-то операционные вопросы начали решаться не напрямую с Анастасией, а со мной. Штатное расписание, закупка, посуда, перестановки какие-то кадровые – это был довольно тяжелый переходный период, потому что люди, работающие в компании, могли получить одно и то же письмо с разбегом в три минуты и от меня, и от Анастасии, с одним и тем же комментарием или одним и тем же заданием. Мне уже хотелось что-то делать самостоятельно, а ей еще хотелось продолжать контролировать все те рабочие пространства, которые она все эти годы создавала.

Этот момент, наверное, был прежде всего тяжел для Анастасии – больше, чем для меня. Надо было учиться переждать эти три минуты, дождаться моего письма (я всегда ставлю ее в копию) и уже со мной решать вопрос – правильно я написала или неправильно, все ли решила так, как Анастасия решила бы сама.

Я поняла, как тяжел был для Анастасии этот период тогда, когда по мере роста компании сама попала в такое же положение – вот так отдавала полномочия и ответственность уже своим подчиненным. В какой-то момент мы ввели операционного директора, и вот тогда уже у меня наступили дни, когда люди начинали получать одинаковые письма от двух разных людей на одну и ту же тему – от меня и от нового директора. Ведь совсем недавно это было моей зоной ответственности! Мучительно отдавать то, что ты выстраивал методично на протяжении многих лет.

Я воспринимаю компанию как живой организм. Она растет примерно так же, как растет ребенок. Когда компания стала уже достаточно взрослой, человек пятьсот, я заметила за собой, что стала зависать над решениями. Долго не могла то или иное решение принять. Стала анализировать – с чем это связано? И в итоге поняла: есть я как руководитель, а есть просто я, человек, работавший когда-то официантом, поваром, барменом, бухгалтером. И этот второй человек постоянно всех жалеет, потому что понимает: мое очередное решение точно доставит дискомфорт большому количеству сотрудников – вот этим пятистам сотрудникам, которые зависят от твоего решения.

Грубо говоря, кому мне хочется больше нравиться: самой себе, Анастасии или коллективу?

Или нет, «нравиться» неправильное слово. Попробую сформулировать. Мне очень хочется принять решение, которое будет правильным для всех сторон. Которое принесет пользу бизнесу и будет максимально комфортным для людей, в нем работающих. Я не скажу, что я такой вау-человеколюб. Я точно могу уволить человека в один день за воровство или за халатность. Я человек про дело, жесткий, но вокруг меня команда, люди, у которых есть семьи, они хотят работать в стабильном месте, получать зарплату, и мне на моей позиции тоже важно их не подвести. Потому что в итоге все равно коллектив определяет качество «АндерСона», и важно, чтобы они чувствовали себя в компании комфортно и безопасно.

Лолита эмоциональна, она говорит о себе:

– Если я понимаю, что я сейчас взорвусь, быстро говорю собеседнику: «Выходи, будем разговаривать через пару часов». Это помогает.

Все эмоции, как правило, случаются у меня в момент какого-то несделанного дела. Халатность и несделанная работа меня прямо выкашивают, я реагирую, как бык на красную тряпку. И я могу в такие моменты очень неласково и громко разговаривать. Еще меня раздражает, если человек не понял и не переспросил. Вот это тоже убийственная для меня вещь.

Но я так же яростно и громко всегда защищаю своих людей или людей, работающих в компании, от внешней агрессии. Я буду отстаивать любого перед проверяющими органами. Мне, наверное, сложно говорить о собственной популярности, но, несмотря на мою высокую эмоциональность, ко мне чаще идут за советом, за вопросом, за помощью, чем к кому бы то ни было. Я всегда стараюсь выполнять свои обещания. Может быть, это компенсирует мой взрывной характер?

Лолите всего тридцать пять лет. Но, как она сама говорит, дело не в календарных годах, а во внутреннем ощущении: «Я чувствую себя старше, чем есть на самом деле. Может быть, потому, что с окончания школы я сама себя обеспечиваю, а теперь помогаю уже и родителям».

Смотрите, как складывалось отрочество нашей героини: сначала жизнь в Туркмении, в нефтяном, прикаспийском, полном довольства городе. Бабушка и дедушка занимают высокое положение в городской иерархии, от Лолиты требуется быть всегда первой: «Девушка с твоей фамилией не может быть второй», – говорит ей бабушка. Лолита соответствует. Отличные оценки, английский и фортепьяно. И вот резкое изменение – от солнца, нефти, достатка и черной икры семья по понятным геополитическим причинам переезжает в Россию.

А там начинаются тяжелые времена. Семья живет в общежитии в небольшом городке Ростовской области. На то, чтобы Лолита поступила в институт в Москве, тратятся последние семейные ресурсы. «Вот, поступила я, – говорит Лолита, – в общежитие меня мама поселила. И уезжает. Я ее в метро провожаю, она на эскалаторе едет вниз и плачет».

Это был момент обретения взрослости. Закреплен он был так: Лолита жила на крохотную стипендию.

– Денег хватало на овсянку, батон, маргарин «Рама», растворимый кофе и молоко. Особенно вторая половина учебного года была тяжелая – холодно, есть хочется, а есть нечего. Но я дотянула, дотерпела, сдала сессию летнюю и через пару недель пошла искать работу. Первым моим рабочим местом был «Ростик’с» на Рижской. Была я там человеком в шапочке, который жарит картошку фри. Вот с тех пор я, не останавливаясь, работаю.

А с первых денег я поехала домой и купила маме в подарок электрический чайник. Там у них в комнате стояла маленькая электрическая плитка, очень медленно нагревающаяся, и был обычный чайник, и маме приходилось вставать на полчаса раньше, ставить этот чайник и ждать. Если опять засыпала, будильником был свисток на этом чайнике. Поэтому мама увидела мой подарок и опять заплакала. Это был мой первый заработок.

Вообще, такое упорное «работаю» типично для девушек «АндерСона».

А теперь о нетипичном – о той функции, которую Лолита выполняет в компании. То, что Анастасия называет «функция гирьки на ногах».

Лолита говорит:

– Я расскажу вам про первые и последние продажные переговоры, на которые меня взяли. Это было давно, у нас было только наше подвальное производство и два кафе. И мы взялись за выездное обслуживание огромного, большущего мероприятия – Российского интернет-форума, РИФа, где надо было кормить шесть тысяч человек. У меня просто шум в ушах начался, когда я про это услышала. Потому что у нас было маленькое производство, расположенное в комнате меньше этого зала кафе, где мы сейчас сидим, с одной печкой. А тут тысячи человек. Лена с Настей на этих переговорах сидят и красиво рассказывают заказчикам: «Тут мы вам пиццу поставим, тут будет чайный уголок, а вон там такой шатер сделаем, и будет печенье насыпано горами…» И тут я говорю: «Вы с ума сошли?» Партнеры, которые с нами обо всем уже договорились, начали нервничать. Лена говорит: «Лол, можешь пойти нам кофе организовать?» В общем, они меня спровадили, и это были последние переговоры, на которые они меня взяли. Дальше картина всегда складывалась следующим образом: они куда-нибудь ездили, обещали какие-нибудь золотые горы печенья, приезжали, говорили: «Мы деньги уже взяли, а ты как хошь». Вот так и работаем. Но ничего: глаза боятся, руки делают, и когда уже нет отходного пути, начинаешь думать, искать варианты. В результате каждый раз снова и снова получается достичь невозможного.

Как-то раз Анастасия сказала, что я у них как гирька на ногах, потому что они про побежать, про придумать, а я – как все это придуманное сделать. Есть волшебник, а есть мастер. Вот я – мастер. Я делаю руками. Я, возможно, какие-то вещи не могу придумать, они мне просто не приходят в голову, но зато я человек, который методично идет и делает.

Можно так сказать – Анастасия придумывает паровоз, а я потом под ее паровозы конструирую рельсы. Она не отталкивается никогда от сегодняшних возможностей, а создает неотвратимость роста и перемен.

Вы уже поняли. Лолита не гирька, она – якорь. Это важная позиция – просто делать все, что придумано, и заземлить воображение первых в компании лиц. Без якоря никуда.

Но тут становится интересен вот какой вопрос: а как Лолита, крепко стоящая на ногах, умеющая работать, не лишенная саркастического взгляда на жизнь (именно такое чувство юмора в компании ценится), как она, со всем своим приземлением, смотрит на мировую экспансию «АндерСона»?

Лолита считает, что шансы есть, и они есть именно у маленьких, «придомовых» «АндерСонов». Это мнение показалось нам важным и интересным.

– До бесконечности расширяться невозможно, – говорит Лолита, – но я считаю, что даже в Москве есть еще очень большой задел. Потому что мы открываем «место в районе, у дома», и это правда необходимая людям вещь, когда ты имеешь возможность без машины, пешком дойти до такого маленького красивого места, где будет комфортно и тебе, и подруге, и бабушке, и папе, и ребенку. Поэтому мы нацелены на открытие таких местечковых «АндерСонов», маленьких.

Они приносят прибыль, они легче управляемы, они более рентабельны, чем большие. Невозможно развиваться без больших флагманских кафе, потому что нужно иметь крупные яркие площадки, на которых можно развивать новые идеи. Но в большой ресторан или в большое кафе ты не будешь ходить каждый день, а мы нацелены на то, чтобы в «АндерСон» человек ходил каждый день – утром за кофе, вечером за плюшкой ребенку, в обед покормить его супом, в выходные прийти всей семьей. Мы не за высокий чек, а за частоту посещения.

Что ж, таких кафе «под домом», где бы помнили, сколько ты кладешь себе ложек сахара в кофе, в Москве действительно мало. С этой точки зрения у «АндерСона», очевидно, есть пространство развития, в которое начинаешь верить. В конце концов, бывают глобальные компании, а бывают транслокальные. Первые несут миру собственный идеал и похожи на колонизаторов. Вторые исследуют людей там, куда приходят, помогают им обрести идеал собственный и похожи на странствующих Паганелей. Запомним эту мысль.

Человек из Кемерова. История Марины Михалевой, которая может написать диссертацию на тему «Поколение детей из игровых комнат», но не хочет

В тот день семь лет назад Анастасии Татуловой предстояло весь день проводить собеседования с соискателями на должность менеджера по анимации. Менеджера по персоналу в «АндерСоне» не было, и Катя Волкова, помощник Анастасии, пригласила двадцать человек, и все они пришли. Отступать было некуда, необходимость в собственной службе аниматоров назрела давно. В «АндерСоне» тогда было всего четыре кафе, уже работал «Детский клуб» на улице Островитянова, где проходили праздники, но ивент-компания, с которой сотрудничал «АндерСон», оставляла желать лучшего.

– Двадцать собеседований – это десять часов непрерывных разговоров, – вспоминает Анастасия. – Я прямо ждала возможности скорее позвонить своей помощнице и высказать все, что я о ней думаю. Ну просто ад. Приходили люди, и каждый рассказывал мне про клоунов. На втором десятке я уже была заранее согласна на любого, кто предложит мне что угодно, хоть танец черепах, но только не произнесет слово «клоун».

Марина Михалева была девятнадцатой. Все то время, пока Анастасия мечтала позвонить помощнице и надеялась услышать историю про черепах, девушка сидела под окнами офиса и ждала своей очереди. Она приехала к назначенному времени, но ей каждый час перезванивали и откладывали интервью. У нее не было денег. Уехать, чтобы потом вернуться еще раз, Марине было просто не на что. Поэтому она шесть часов просидела во дворе. А когда дождалась своей очереди, предложила праздник «Королевство бантиков». Ничего особенного, просто конкурс на то, кто их больше завяжет. И еще программу «Бой подушками». Про клоунов не говорила.

Сейчас Анастасия вспоминает об этой первой их встрече так: «Марина была единственной, у кого мозги были по-другому как-то устроены. И я ее взяла».

Так в «АндерСоне» появился руководитель творческого направления.

Марина Михалева – очень спокойная, красивая девушка с зелеными прядями в темных волосах. Пожалуй, они ей идут. Это взрослые зеленые пряди, ничего подросткового. Они неожиданные, но правильного оттенка. Неспонтанные, выверенные.

Но когда эта книга увидит свет, скорее всего, никаких прядей уже не будет.

– У меня постоянно эксперименты с головой происходят, раз в квартал я меняю прическу, – говорит Марина. – То волосы длинные, то асимметричные, то темные, то светлые. Один человек по этому поводу как-то мне сказал: «Либо у тебя случаются какие-то перемены в жизни и волосы как бы служат подтверждением этих изменений, либо наоборот – ты хочешь что-то поменять, но не можешь и отыгрываешься на прическе». Возможно, я и правда жду каких-то перемен. Но все дело в том, что перемен бессмысленно ждать, их нужно делать. Это то, чему я за семь лет научилась в «АндерСоне». Любое действие, пусть даже корявое и неумелое, важнее мыслей, пусть даже красивых и умных. Неважно, какого ты статуса, сколько тебе денег заплатили, где о тебе написали. Главное – действовать. И тогда в какой-то момент обязательно начнет получаться.

Но на вопрос, были ли в ее жизни перемены, которых она страстно желала, Марина лишь пожимает плечами. Каких-то судьбоносных и поворотных моментов в своей судьбе не припомнит:

– Либо просто не заметила, либо не придавала таким событиям особого значения. Говорят, переезд в Москву каким-то волшебным образом делит жизнь на до и после, но я, вообще-то, не особо стремилась переезжать, мне и в Кемерове нравилось. Все в моей жизни происходило как-то само собой, естественно, без надрывов.

«Без надрывов» – это, конечно, не то же самое, что «без напрягов». Когда Марина училась на пятом курсе Кемеровского университета культуры, у нее, помимо учебы, было сразу три работы. В развлекательном центре Fun City она была организатором детских праздников. В студенческом клубе Медицинской академии работала режиссером. А ночью, в караоке, была администратором. Владелицей караоке была энергичная женщина с идеями. Она занималась серьезным вокалом и хотела сделать свое заведение творческим, альтернативным – «караоке с интеллигентным лицом». И вроде бы даже получалось. Посетители пели на английском, заказывали современные композиции, аудитория была продвинутая, но каждую ночь все-таки наступал момент истины, когда все наносное слетало. Наступал этот злополучный момент почему-то ровно в четыре утра. И вплоть до шести женщины любого возраста и происхождения пели «Угонщицу» и «Рюмку водки на столе», а мужчины – «Видели ночь, гуляли всю ночь до утра». И так раз за разом, каждый божий день.

В Москву она собралась за десять дней, а когда приехала, четыре месяца работала, не получая зарплаты.

Сдается мне, что вот этот эффект «предрассветного часа» в кемеровском караоке и подготовил Марину к тому, что ожидало ее в «АндерСоне». Есть ожидания, а есть реальность как обстоятельство непреодолимой силы. И эту реальность нужно принимать такой, какая она есть. Но не для того, чтобы в ней раствориться, а для того, чтобы в ней действовать. Потому что «любое действие, пусть даже корявое и неумелое, важнее мыслей, пусть даже красивых и умных». Марина считает, что этому она научилась в «АндерСоне», но на самом деле в значительной степени именно «АндерСон» научился этому у нее.

В компании у нее есть должность, а есть роль, и второе больше первого. Ее считают человеком супернужным, но не только из-за того, как она справляется со своими основными обязанностями. Марина – муза равновесия. Все, что она держит, она держит ровно. В спорных ситуациях, когда люди разделяются на группировки и обсуждение заходит в тупик, ее слово бывает последним и решающим. Потому что Марина всегда судит с позиции беспощадного и безупречного здравого смысла. Она не склонна к излишней рефлексии, она стопроцентно прагматична, для нее, прямо по Марксу, практика – критерий истины. Ее суждение получается максимально взвешенным.

А если саму Михалеву спросишь, какая роль у нее в команде, она отвечает: «Не знаю. Нормальная роль. Нельзя без меня здесь никак». То есть на самом деле прекрасно знает. Подумала. Взвесила.

Марина стояла у истоков и проходила весь путь андерСоновского детского опыта. Во многом именно она сформулировала важный для компании свод умений и правил, как нужно взаимодействовать с «главным гостем» – с ребенком, которого привели в кафе родители и который в следующий раз сам приведет в кафе родителей.

То было время, когда в соцсетях как раз формировалась атмосфера новой искренности, и то одна, то другая модная блогерша вдруг пускалась в отчаянный каминг-аут: почему мы должны в обязательном порядке любить чужих детей? Родители плохо их воспитывают. Дети кричат и бегают. Мы не обязаны умиляться младенческой живости и распущенности, если эта живость мешает нам есть или спать. Ресторан и самолет были главными сценами, на которых разворачивались драматические встречи дамы и чужого ребенка, и рассказы о детских бесчинствах между рядами кресел или столиками разрывали Сеть.

– Когда открывались наши первые кафе, или даже раньше, когда все придумывалось, – говорит Михалева, – у нас у всех была установка, о которой часто говорила Анастасия. В «АндерСоне» дети, которые бегают вокруг столов, никого раздражать не будут. Мы делаем специальное место – именно для того, чтобы они там бегали.

Должно было пройти время, чтобы мы поняли: дети все же могут раздражать. Даже если у тебя есть свои. Даже если ты работаешь на детей. И нам нужно было придумать собственные установки и законы, чтобы не чувствовать из-за этого свою вину.

Например, что делать с ребенком, который укусил аниматора, если родители не видят в происходящем проблемы?

Или что делать с ребенком, который воюет с тобой целенаправленно? Это недавний опыт: был детский праздник, и детей к нам привели нарядные мамочки. Очень нарядные. Такие по-столичному нарядные. И дочки у них такие же. В общем, день рождения был у одной девочки, а у другой девочки не было дня рождения, она просто в гости пришла. И ее очень сильно беспокоило то, что сегодня все внимание будет обращено не к ней. И девочка потихоньку била аниматора, а потом подходила к маме и говорила, что тот ее ударил. Что делать в такой ситуации?

Мы научились тому, что нужно выстраивать коммуникации отдельно с родителями и отдельно с детьми. В коммуникации с родителями надо понимать, что психологическая установка #детиэтосвятое действительно во многих случаях имеет место, и мы работаем с тем, что есть. Да, родители требовательны к нам. Но это их право. У них потребительская позиция: мы пришли, мы отдыхаем, мы сдали вам ребенка (пусть и должны краем глаза его отслеживать в игровой), а вы с ним делайте что хотите. Но они и есть потребители нашей услуги. В этом и наши бонусы как раз, что родители могут позволить себя так у нас вести.

– Мне кажется, я уже диссертацию могу написать о новой социализации детей, – считает Марина. – Назвать, не знаю, «Поколение “АндерСон”» или «Поколение детей, которые растут в игровых комнатах». Потому это действительно новая общность, со своими особенностями.

В студенческую пору Марина увлекалась вожатской работой.

– У нас в Кемеровской области есть такой педотряд «Товарищ», – говорит она, – и там не тупое вожатство, там все очень осознанно. Мы готовились заранее, были программы, планерки, курсы детской психологии. Вообще у нас в области три кита, три мощных направления детского отдыха: парусная школа, где мы путешествовали на катамаранах и жили в палатках, пейнтбольная школа в Шерегеше и РБС – Республика Беспокойных Сердец. Третий кит самый сильный. РБС – это такая община, специальная смена, куда приезжают школьные активисты со всей области отдыхать и учиться. Интересные спикеры, профориентация, песни, которые пели пятьдесят три года назад, и вся эта артековская и орлятская романтика.

Республика Беспокойных Сердец – один из моих самых любимых проектов в жизни. Там просто офигенные, клевые подростки, которые реально хотят развиваться. Есть дети шахтеров, которым «Евразруда» купила путевки, а есть дети богатых родителей. И все перемешиваются между собой, и у всех меняется отношение друг к другу. Многие шахтерские дети из неблагополучных семей возвращаются туда снова и снова, они меняются в эти летние смены, где с ними адекватно разговаривают, где их слушают и осознанно прорабатывают конфликты. Это очень круто видеть ребенка, который уже третий год приезжает в этот лагерь, растет там как личность и которого самого уже можно представить вожатым.

Собственно говоря, и в игровых комнатах «АндерСона» все дети тоже перемешаны. Дети из очень обеспеченных семей, дети из не очень обеспеченных семей городской интеллигенции, и тут же в комнате целый день аниматоры могут играть с ребенком повара, которой не с кем его оставить. Это полезно, когда уклады, привычки, характеры – все перемешано. Марина Михалева имеет опыт организации детского отдыха как миссии, как педагогического поступка, а теперь она столкнулась с опытом организации детского досуга как услуги. И оказалось, что разницы нет никакой.

Услуга становится своего рода воспитательным феноменом, поскольку «поколение игровых комнат» в них реально воспитывается.

А можно ли определить черты этого поколения? Можно.

По наблюдениям Михалевой, у него есть свои плюсы и минусы.

Основной минус – отсутствие фантазии. Фантазия в основном заемная. Слишком много силы воображения забито в гаджеты, которые приносят с собой дети, начиная с полутора лет.

Основной плюс – бешеная приспособляемость к постоянно меняющимся условиям.

– Перед нами, – говорит Марина, – совсем другой формат социализации детей. По сути, игровая комната – это современный двор, где у тебя есть разновозрастная тусовка. Но во дворе всегда одни и те же дети, а здесь у тебя каждый день разные друзья и новая адаптация к ним.

То есть каждый раз ребенок попадает в новую компанию, где мгновенно нужно встроиться в иерархию. Для будущей командной, офисной работы это, возможно, более чем полезный навык.

Следующий плюс – умение чувствовать себя комфортно в поездках и перемещениях. Детей часто возят, и новая территория их не пугает: «Куда пришел, там уже и дома».

Еще один плюс, по мнению Марины, в том, что современные дети быстрее растут.

– Кафе работают как центры раннего развития: у них плотность получения нового опыта намного больше, чем в свое время была у нас. Сегодня у них курсы мыловарения, завтра роботостанция, послезавтра они идут на кулинарный мастер-класс. У нас такой частоты получения нового не было.

Работа Михалевой, помимо всего прочего, состоит в том, что она аккумулирует это знание о новом поколении и вместе со своей командой создает свежую область прикладной педагогики – науку о тайне детской комнаты.

Аниматоры, которые ведут праздники, знают, что легче всего работать на днях рождениях дошкольников. Не потому что дошкольники более послушные. Как раз нет. Но на эти праздники с большей долей вероятности приходит довольно пестрая и разновозрастная компания: это соседи, дети подруг и друзей семьи. И это более управляемые группы. Им нужно время, чтобы «вспомнить» друг друга, общего лидера у них нет. А вот когда на праздник приходят школьные классы, начинается треш. Там спаянные друзья, свои темы, свои шутки, признанные вожаки. Они выкручивают аниматоров, как могут.

По гендерному признаку праздники различаются только пять лет – с трех до восьми. Вот это чрезвычайно интересное наблюдение.

До трех лет анимация и у мальчиков, и у девочек одинаковая. Потом программы резко разделяются на мальчишеские и девчачьи. И после восьми опять сближение. Теперь это уже просто тусовка. Дискотека.