Текст книги "Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад»"

Переоценка ценностей

ЕЩЕ В НАЧАЛЕ 1980-Х ГОДОВ, в разгар разлагающего «застоя» советское руководство стало ощущать опасность утраты идеологического контроля над населением. Появившаяся тогда же идея организации системы контрпропаганды фактически предполагала диалог с идеологическим противником. Такой диалог, в свою очередь, заставлял советских «контрпропагандистов» в поисках аргументации «возвращаться к истокам», прежде всего к Ленину и «старым большевикам». Вскоре, уже в начале правления Горбачева, была предпринята попытка «очищения от скверны застоя» путем «нового прочтения» Ленина, а также его соратников, позднее репрессированных Сталиным, – прежде всего Николая Бухарина. Эти попытки не только потерпели поражение, они фактически свидетельствовали либо о фальшивом характере, либо, в лучшем случае, о безнадежной устарелости советских «социалистических ценностей».

Советские власти уделяли исключительно трепетное внимание образу страны и ее правителей за рубежом. На строительство «потемкинских деревень», несмотря на их малую эффективность, а иногда и обратный эффект, традиционно не жалели средств. Стремление «искривить западное зеркало» в благоприятном для СССР направлении было постоянной заботой аппарата внешнеполитической пропаганды. В принципе, такой подход не изменился и после прихода к власти Горбачева, хотя оснований для позитивного освещения советской действительности стало прибавляться. В связи с первым появлением Раисы Горбачевой на международной арене помощник генерального секретаря Черняев сделал характерную запись в дневнике: «Будем хоть на Западе выглядеть нормальными людьми»⁵⁰. Одной видимости, однако, скоро оказалось мало.

Открытие Советского Союза Западу во второй половине 1980-х годов требовало иного, чем прежде, качества общения. В ходе философского диалога на высшем уровне слабости советской аргументации стали очевидны для самих советских руководителей. «Встреча у камина» между Горбачевым и Рональдом Рейганом в Женеве в 1985 г. прошла еще вполне в духе военно-политической разрядки и мирного сосуществования. Знаменитый диалог Горбачева и британского премьер-министра Маргарет Тэтчер в Москве в 1987 г., однако, велся уже по широкому кругу проблем и глубоко, всерьез. Этот разговор, несомненно, повлиял на эволюцию взглядов генерального секретаря ЦК КПСС. От лозунга «больше социализма» Горбачев стал все заметнее склоняться к примату общечеловеческих ценностей. Амнистия диссидентов и символическое возвращение Андрея Сахарова в Москву из ссылки, публикация Декларации ООН о правах человека и широкое распространение Хельсинкского заключительного акта свидетельствовали о выходе лидеров Перестройки за пределы сталинско-сусловской идеологической парадигмы.

Вначале дозированное, но уже вскоре лавинообразное развитие гласности привело к публикации прежде запрещенных материалов, в том числе иностранных и эмигрантских. Прекратилось глушение западных радиопередач, открылись отделы специального хранения библиотек. «Московские новости», «Огонек», «Новое время» и другие издания, раздвигая границы свободы слова, строили интеллектуальные и эмоциональные мосты с внешним миром. Западная пресса стала распространяться свободно, в том числе на русском языке (не только деполитизированные «Америка» и «Англия», но и специальное еженедельное издание «Нью-Йорк тайме»). От «промежуточных» параллельных публикаций западных («спорных») и советских («наша точка зрения») материалов нарастала тенденция к неподцензурной свободной прессе. Одними из первых стали появившиеся на рубеже

1990 и 1991 гг. «Независимая газета» и «Коммерсант» – характерные для того времени названия. Произошел «взрыв» обменов между людьми, как публичных (практика «телемостов» с США, другими странами), так и частных. Произошло включение советского общества, во всяком случае, его элиты, в мировое интеллектуальное пространство.

Официальная версия мировой и отечественной истории перестала быть единственной. Октябрьская революция стала все чаще рассматриваться как событие, «вырвавшее Россию из цивилизованного мира». Внешняя политика СССР стала предметом споров. Особое значение имели оценки тайной деятельности Коминтерна по экспорту революции, пакта Молотова – Риббентропа и секретных протоколов к нему, нападения СССР на Финляндию, обнародование правды о Катынском деле, освещение подавления советскими войсками восстания в Венгрии, Пражской весны, принятия решения о вводе войск в Афганистан. Общественность обсуждала вопросы правомерности неспровоцированного применения силы, захвата чужих территорий, подавления воли большинства населения в союзных странах, насильственного распространения своей идеологии. Отказ от имперской внешней политики, милитаризации, комплекса «старшего брата», официального антисемитизма стал восприниматься как непременное условие возвращения страны в «цивилизованное состояние».

Очищение было неполным, частичным. Покаяния со стороны руководства КПСС не было – ни перед собственным народом, ни перед теми, кто пострадал от сталинской внешней политики⁵¹. Съезд народных депутатов СССР, объявивший в 1989 г. пакт Молотова – Риббентропа недействительным с момента подписания, не стал специально рассматривать последствия этого пакта – присоединение к СССР Балтийских государств, Бессарабии, западных областей Украины и Белоруссии, войну с Финляндией, Катынское дело, депортацию на восток жителей Латвии, Литвы и Эстонии и др. Вскоре поток материалов сузился, а общественный интерес к ним упал. Идея общественного суда над КПСС, обсуждавшаяся после августовского путча 1991 г., так и не была реализована.

Спустя много лет некоторые из перечисленных проблем были вновь подняты в период празднования 60-летия Победы в 2005 г.

Тем не менее в общественном сознании и, в частности, в политическом языке произошли колоссальные изменения. Агитпроповская фразеология отошла в прошлое. Пространство коммунистической идеологии резко сузилось. Были возвращены старые дореволюционные понятия, появились новые, заимствованные из современного международного лексикона. В результате у граждан России и ее руководства появилась принципиальная возможность говорить с Западом на политические, экономические, этические и философские темы на одном языке, с использованием общепринятых понятий.

В конце 1980-х годов Россия испытала религиозный ренессанс. Поворотным моментом от официального атеизма к расцвету религиозных конфессий стало празднование в 1988 г. 1000-летия принятия Русью христианства. Христианские, православные ценности были возвращены из забвения. Возник огромный спрос на религиозную литературу. Благодаря освобождению православия от гнета официальной атеистической идеологии Россия вновь соединялась с остальным христианским миром, прежде всего с Западом, также и духовно. В начале XXI в., согласно опросам, проведенным социологами из Левада-Центра, примерно три пятых россиян считают себя православными⁵². Произошла активизация деятельности на территории России католической церкви и различных протестантских конфессий, вызывающая активный протест Русской православной церкви. Параллельно новому «открытию православия» и усилению влияния западного христианства в России шло также исламское возрождение⁵³. Мусульманская община страны быстро становилась частью исламской «уммы»⁵⁴.

В советские времена символом закрытости страны была практическая невозможность граждан свободно покидать ее и возвращаться назад. Поистине революционное значение имел закон о праве выезда и въезда, отменивший практику разрешений на выезд – «выездных виз» и разрешивший гражданам хранить заграничный паспорт у себя. Выезд из страны на постоянное место жительства за границу перестал сопровождаться автоматическим лишением гражданства. В результате произошла фактическая реабилитация русской и советской эмиграции, появилась новая диаспора. По оценочным данным, в Германии русским языком в той или иной степени владеют около 6 млн человек, в том числе более 3 млн – выходцы из республик бывшего СССР. Русскоязычная диаспора в Германии значительно превосходит русскую диаспору в таких странах, как США (1,3 млн) и Израиль (1,1 млн)⁵⁵. После расширения Европейского союза в 2004 г. около 1 млн этнических русских в странах Балтии стали жителями ЕС. Русское зарубежье наряду с собственно российским сообществом стало частью нового явления – формирующегося единого «русского культурного мира».

За годы правления Горбачева базовые общедемократические ценности сумели утвердиться в сознании, хотя не успели стать нормой общественной жизни. С начала 1990-х годов между Россией и Западом исчезло ценностное противостояние, хотя ценностные различия, конечно, остались. Восприятие многих западных ценностей произошло первоначально в основном на уровне риторики. Правда, даже такое признание ценностной победы Запада давалось с трудом. Во время составления совместного заявления по итогам встречи на Мальте осенью 1989 г. Горбачев отказался зафиксировать победу в «холодной войне» «западных ценностей», согласившись на триумф ценностей «демократических». Буш не возражал⁵⁶.

1990-е годы стали периодом постепенного утверждения собственно капиталистических ценностей. Первоначально – в «диком» варианте всевластия денег и «права сильного». Принципиальное позитивное значение имело признание права собственности, изменившее психологию людей. Правда, «ваучеризация» не сделала россиян реальными собственниками, но эту задачу выполнила проведенная в тот же период бесплатная приватизация квартир. В России появилось сравнительно мало мелких и средних частных предпринимателей, но возникла сверхкрупная собственность. Представления именно этой группы нуворишей, а не традиционные буржуазные ценности стали определяющими на первом постсоветском этапе развития страны.

В результате произошло не только дополнение, но и частичное отрицание достижений горбачевского периода. Сила и насилие вновь стали играть первостепенную роль. «Афганский синдром», казавшийся мощной прививкой от безумного применения силы, был преодолен сравнительно быстро. Едва покинув Афганистан, армия была брошена в пекло внутренних конфликтов, закончившихся московским путчем. Почти бескровная осада Белого дома в августе 1991 г. сменилась «малой гражданской войной» в центре Москвы в октябре 1993 г., в ходе которой, по официальным данным, погибло 140 человек. Параллельно быстрому сокращению армии стали активно расти частные охранные структуры. Передел собственности вызвал эпидемию заказных убийств. Насилие заменило право. В декабре 1994 г., далеко не исчерпав всех средств мирного решения конфликта, Ельцин приказал армии начать вооруженную операцию в Чечне.

Криминализация российской действительности, характеризуемая в России как «беспредел», породила на Западе образ «русской мафии». Подлинный взрыв коррупции дал основания причислять Россию к мировым клептократиям. Пресловутая «жизнь по понятиям» и другие заимствования из лагерной лексики, получившей в России широчайшее распространение – в том числе в политической, деловой, медийной элите, – свидетельствовали о появлении нового ценностного водораздела между Россией и Западом. Зрелому капитализму противостоял уже не «реальный социализм», а «тоже» капитализм, но дикий, грубый и предельно циничный.

Переходный характер эпохи и гибридная сущность ельцинского режима исключали существование в российском обществе единой системы ценностей. Формальное провозглашение ценностей современного западного общества сопровождалось их реальным игнорированием в действительности. Эпоха Ельцина была скорее временем свободы, чем демократии. Однако не все свободы, которыми пользовались россияне в конце XX в., были результатом демократических завоеваний. Свобода часто была продуктом анархии, слабости государственной власти и сама по себе еще не свидетельствовала об укоренении новых ценностей.

Придя к власти, Владимир Путин прежде всего отреагировал на ослабление центральной власти. Он провозгласил «диктатуру закона», которая фактически стала одной из эмблем его президентства. Принцип законоправия в сочетании с практикой политической борьбы неизбежно привел к селективности подхода. «Восстановление управляемости» в отсутствие функционирующих демократических институтов привело к частичному восстановлению традиционного государства. Борьба с чеченскими сепаратистами, применявшими в том числе тактику террора, привела – с учетом реального состояния российских силовых структур – к массовым нарушениям прав человека в Чечне. Прекращение «феодальных вольностей» региональных баронов – к урезанию прав регионов, частичной рецентрализации Российской Федерации. Сокрушение влияния опальных олигархов привело к «побочному ущербу» для свободы СМИ в делах Владимира Гусинского и Бориса Березовского, для неправительственных организаций в деле Михаила Ходорковского. Необходимость устранения коммунистов как влиятельной политической силы привела к появлению в России «полуторапартийной» политической системы вместо многопартийной. Идея национального единства трансформировалась в реанимацию мифа о «сильной руке», якобы единственно способной управлять такой страной, как Россия.

С другой стороны, потребность в достижении общественного примирения реализовалась в частичной реабилитации советских символов, в том числе государственного гимна, возрождении ценностей царского периода, прежде всего режима личной власти «первого лица». Россия и в этом случае, конечно, осталась Европой, но Европой столетней давности. Ценностный «зазор» между Россией и Западом, прежде всего ЕС, сохраняется. Фактически нынешняя Россия существует в иной исторической временной зоне, чем США и Европа. Яркий пример – чеченская кампания и отношение Запада к ней. Постмодернистская Европа критикует Россию (страну очевидного политического и ценностного «модерна»), которая, в свою очередь, воюет с противником, действующим в среде традиционного чеченского общества.

С другой стороны, президентство Путина – это время налоговой, таможенной, судебной, земельной, пенсионной, административной реформ (пусть часто половинчатых или не доведенных до конца), устранения «пережитков социализма» в социально-экономических отношениях. Фактически умеренно-авторитарный политический режим осуществляет праволиберальную экономическую стратегию. Это сочетание создает интеллектуальную и политическую проблему. Когда на Западе в начале второго срока нынешнего президента вновь спрашивали: «Кто вы, мистер Путин?», сквозь этот вопрос читалась неуверенность в отношении того, как относиться к вполне обозначившемуся к тому времени политическому курсу.

Вообще говоря, политическая стабильность и экономические реформы приветствуются Западом, но с оглядкой. Россия Путина – не Чили Пиночета или Индонезия времен Сухарто и даже не современные Белоруссия с Узбекистаном. Россия – крупная, стратегически расположенная страна с ядерным оружием и сложной историей. Она действительно трудно управляема изнутри (что является основанием для «авторитарного соблазна») и в принципе неконтролируема извне. Экспорт российских энергоносителей, сотрудничество в рамках антитеррористической коалиции или системы партнерств не являются достаточной причиной для того, чтобы западные правительства, тем более СМИ и общественность закрывали глаза на усиление авторитарных тенденций. В то же время – наперекор подозрениям российских державников – правительства США и стран Евросоюза не ставят во главу угла задачу ослабления России и тем более ее расчленения. Стабильная, успешно развивающаяся и постепенно либерализирующаяся и демократизирующаяся Россия однозначно в интересах Запада⁵⁷. США и ЕС беспокоит не сильная Россия, а Россия, в которой власть внутри страны опирается на силу и которая применяет силу в отношении более слабых соседей.

Как пишет австралийский исследователь Бобо Лo, на Западе существуют две точки зрения в отношении влияния экономического роста в России на ее политику. Согласно одной из них сильная экономика делает Россию самодостаточной и тем самым более закрытой для восприятия западных ценностей (по принципу «сами с усами»). Фактически этот подход предполагает, что слабая Россия более податлива. Противоположная позиция исходит из того, что пока Россия слаба, она будет оставаться закрытой и подозрительной по отношению к внешнему миру и в особенности по отношению к Западу. Таким образом, делает вывод Б. Ло, в западных интересах такая Россия, которая, «будучи уверенной в себе, не является самоуверенной, самодовольной и самоуспокоенной»⁵⁸.

Разумеется, в результате экономического развития в России реально создается основа современного общества. Но пройдут десятилетия, прежде чем это новое общество оформится. Не следует окончательно сбрасывать со счетов и другие сценарии развития капиталистической России – вплоть до изоляционистского и фашистского.

Двадцать лет спустя после начала Перестройки Россия – по-прежнему страна со средним по мировым меркам достатком, но ее полуавторитарные руководители – чрезвычайно богатые люди. Гораздо более богатые, чем демократические лидеры стран Центральной и Восточной Европы. За считаные годы в России сформировалась богатая властвующая элита, которая не только правит, но и в значительной степени владеет страной.

Формирование новой элиты

В ОТЛИЧИЕ ОТ РЯДА СТРАН Центральной и Восточной Европы в Советской России не было контрэлиты. Эта группа сошла со сцены еще на рубеже 1940-х годов. Антисоветскую, антикоммунистическую революцию осуществила либеральная часть советской элиты, почти поголовно состоявшая из членов КПСС. Диссиденты и интеллигенция в целом сыграли важную роль в расшатывании советского строя, но решающее значение имела позиция второго и третьего эшелонов правящей партии, сотрудников ее «мозговых трестов». Осенью 2003 г. «образцовый капиталистический город» Москва был украшен транспарантами в честь 85-летия комсомола. Так бизнесмены, вышедшие из среды функционеров ВЛКСМ⁵⁹, отметили свой жизненный успех. Именно они победили в 1991 г. и затем максимально использовали эту победу в своих интересах⁶⁰.

Советская элита в отличие от диссидентов и «неэлиты» была «выездной», т. е. имела возможность воочию сравнивать действительность в СССР и на Западе. Таковой она, однако, стала не сразу. В 1920-е годы нарком иностранных дел Георгий Чичерин писал Сталину: «Как хорошо было бы, если бы Вы, Сталин, изменив наружность, поехали на некоторое время за границу с переводчиком настоящим, не тенденциозным. Вы бы увидели действительность… Возмутительнейшая ерунда “Правды” предстала бы перед Вами в своей наготе»⁶¹. Сталин совет не принял. Только с 1933 г. советские лидеры стали встречаться с западными представителями в Москве. За 30 лет нахождения у власти Сталин ездил за границу только дважды – на конференции «большой тройки» в Тегеран и Потсдам. Тем не менее в обоих случаях он сумел выступить на равных с лидерами США и Великобритании: искусством геополитического позиционирования советский диктатор владел хорошо.

Начиная с хрущевских времен «обмен опытом с братскими коммунистическими партиями капиталистических стран», контакты «по линии межпарламентских обменов» и т. п. позволяли партийным и государственным чиновникам приобретать опыт личного общения с Западом. Сам Хрущев, особенно после поездки в США в 1959 г. и на сессию Генеральной Ассамблеи ООН в 1960 г., стремился вступить в клуб мировых лидеров. Брежнев приобрел вкус к дипломатии на высшем уровне после визита во Францию в 1971 г., за которым последовала серия советско-американских саммитов, встреч с лидерами ФРГ, Великобритании и других западных стран. Горбачев, человек новой генерации, вспоминает в мемуарах о своих поездках – еще в бытность региональным функционером – в разные страны Западной Европы⁶². К тому времени, когда он стал руководителем КПСС, Горбачев уже имел собственное представление о Западе. Тем не менее у советских руководителей до самого конца сохранялся дефицит понимания таких основ западного общества, как примат прав и свобод личности, роль общественного мнения, принципов морали, системы правосудия и т. д.

Отдельные советские граждане ездили за границу регулярно: писатели, артисты, журналисты, другие «представители творческой интеллигенции». Научно-политическая элита СССР с 1960-х годов поддерживала постоянный диалог с ведущими политологами США и других стран Запада (например, в рамках Пагуошского движения, Дартмутских встреч). Пример A. H. Яковлева, на формирование реформаторской позиции которого огромное влияние оказало его длительное пребывание в Канаде в качестве посла СССР в 1970-1980-х годах, а до этого – стажировка в Колумбийском университете в Нью-Йорке, уникален. В то же время пример Евгения Примакова – корреспондента «Правды», ученого-востоковеда, спецэмиссара ЦК КПСС, директора академических институтов, члена высшего партийно-государственного руководства – исключителен лишь в личном плане, но представляет собой квинтэссенцию «заграничного опыта» представителей советской элиты.

Создание в 1960-1980-е годы в соответствии с решениями ЦК КПСС нескольких ведущих центров внешнеполитического и внешнеэкономического анализа (институтов мировой экономики и международных отношений, США и Канады, экономики мировой социалистической системы, Европы, востоковедения, Дальнего Востока, Латинской Америки, Африки и др., возглавлявшихся такими авторитетными учеными, как Г. Арбатов, H. Иноземцев, В. Журкин, H. Шмелев, A. H. Яковлев, Е. Примаков, О. Богомолов, Анат. Громыко) имело огромное значение для образования партийно-государственного руководства и воспитания элит. В горбачевский период руководители ведущих академических институтов, пользовавшиеся международным авторитетом и уважением, стали ключевыми фигурами в налаживании контактов советского руководства с политическими и экономическими кругами западных стран. У элиты «горбачевского призыва», однако, был чрезвычайно короткий период расцвета. За редкими исключениями (Е. Примаков, A. H. Яковлев) эти люди уже с начала 1990-х годов остались не у дел и перестали оказывать существенное влияние не только на политику, но и на ход формирования общественного мнения.

В ельцинский период персональный состав элиты существенно изменился. «Красные директора» фактически утратили свои позиции в первой половине 1990-х годов, а откровенно криминальные элементы, выдвинувшиеся на гребне приватизации, – к середине 1990-х. Главенствующее положение заняли так называемые олигархи. Новые игроки постарались как можно скорее заявить о себе на Западе, приобрести там важные и полезные контакты. В начале – первой половине 1990-х годов Всемирный экономический форум в Давосе стал Меккой для тех, кто являлся или считал себя частью российской элиты. Контакты с иностранными участниками для большинства приезжавших были, однако, не всегда самым главным. Давос превратился в «ярмарку тщеславия» для «новых русских». Впрочем, именно в Давосе – на нейтральной территории – российские олигархи заключили в январе 1996 г. пакт о поддержке Ельцина на президентских выборах.

По оценкам социологов, правящая элита путинского периода насчитывает несколько десятков тысяч человек. Феодальная по сути, она имеет клановую структуру. Формально она должна защищать национальные интересы, повышать жизнеспособность России. Фактически же она сконцентрирована на собственных узкокорпоративных интересах, не продуцирует конструктивных идей. Главным из этих интересов является удержание власти и собственное репродуцирование. К элите примыкает верхний слой российского общества (субэлита) – собственники, бюрократы, профессионалы, которые составляют 5~7 % населения⁶³.

В 1990-е годы элита в основном утолила голод к загранпоездкам. Запад для нее перестал быть «экзотикой» и превратился в поле деловой активности, место развлечений, отдыха, «пересидки» в тяжелые моменты. Существенное значение приобрел вывоз капиталов из России – легальный и нелегальный – и размещение их в офшорных зонах. Богатые россияне стали владельцами недвижимости за рубежом – от южного берега Франции до центральных районов Лондона, где с середины 1990-х годов традиционно собирается Российский экономический форум. Опасности, подстерегавшие бизнесменов на родине, заставляли их отправлять за границу свои семьи и самим подолгу находиться вне России, управляя активами из-за рубежа. Дети российской элиты направлялись на учебу в США, Великобританию, Швейцарию, другие западные страны. Французский альпийский Куршевель приобрел славу «русского курорта» – не только современной, но и скандальной версии «царской» Ниццы.

Личное знакомство с заграницей не осталось уделом самых верхних слоев общества. Люди с уровнем доходов выше среднего – т. е. развивающийся российский средний класс – получили возможность отдыхать в Турции, Египте, Испании, Тунисе и др. Курорт Карловы Вары стал для обеспеченных россиян XXI в. тем, чем когда-то был для русских помещиков Баден-Баден. Турция, где ежегодно отдыхает до 1,5 млн россиян, заменила им Крым. За Турцией следуют Египет и Тунис. Сибиряки и дальневосточники «нашли свой Крым» на китайских курортах Желтого моря (Бэйдайхэ и др.). Люди, занявшиеся «челночным бизнесом», стали регулярными гостями Турции, Польши, Китая, Объединенных Арабских Эмиратов. После удара урагана «Катрина» по Новому Орлеану в 2005 г. из города было эвакуировано около 100 российских граждан, в основном студентов из российской провинции.

Потребности в современном менеджменте заставляют ведущие российские компании принимать на работу иностранцев и посылать на Запад на учебу и стажировку молодых людей. Не все из них остаются на Западе, многие возвращаются. Со своей стороны, западные страны, прежде всего США, открыли для молодых россиян ряд программ (имени Маски, Фулбрайта и др.) для получения образования и знакомства с западным обществом. Тем не менее общее число российских студентов в США и Западной Европе невелико – не только по сравнению с центральноевропейцами, но и с китайцами.

Приход к власти Путина сопровождало продвижение наверх сотрудников силовых ведомств, прежде всего спецслужб. Для чекистов в позднесоветский период были характерны прагматизм и минимальная по тем временам идеологическая зашоренность. Те из них, кто работал на «внешнем фронте», обладали практическим знанием западных политических и коммерческих технологий, широкими международными контактами и связями. Именно в их руках после краха КПСС оказались деньги компартии и ее активы⁶⁴. Позднее выходцы из спецслужб возглавили многие ведущие компании и банки, вышедшие на мировой рынок.

Исчезновение «железного занавеса» и социально-экономический кризис, в котором оказалась Россия, не привели, как ожидалось на Западе, к массовому, многомиллионному «исходу» экономических мигрантов. Число переселенцев, особенно если исключить «возвращавшихся на историческую родину» на льготных условиях немцев, евреев, греков и др., было сравнительно невелико. Тем не менее после 1991 г. появились принципиально иные, чем во времена СССР, «неполитические» российские диаспоры за границей.

Личные потребности и вкусы новой российской элиты, ее тяга к роскоши, а также потребности растущего среднего класса превращают Москву в современный город «западного типа». При этом элита ориентируется на высшие мировые стандарты качества жилья, питания, предметов потребления, средств транспорта и т. д. Москва вошла в число городов, где организуются мировые премьерные показы кинофильмов. Наиболее «продвинутые» члены элитных групп воспринимают современный «здоровый образ жизни»: посещают теннисные корты и горнолыжные курорты, фитнес-центры, меняют питейные привычки и т. п. Бытовая «вестернизация» российской элиты продолжается, не обязательно приводя к политической и культурной американизации или европеизации.

В путинский период происходит дальнейшая «перековка» российской элиты. Вначале (2000 г.) олигархи оказались удаленными от принятия ключевых решений. Затем, в ходе развития дела Ходорковского (с 2003 г.), часть олигархической собственности (компания ЮКОС) была фактически передана под контроль «новой бюрократической буржуазии», вышедшей в значительной части из спецслужб. Олигархи как институт продолжают существовать, но их влияние резко сократилось. Вместе с тем возросла роль высшей бюрократии, формально не обладающей крупной собственностью, но контролирующей огромные финансовые потоки.

Члены российского руководства при Путине – люди, имеющие опыт не только ознакомительных поездок за границу, но жизни и работы за рубежом. Будущий второй президент России провел пять лет в ГДР, которая воспринималась в 1980-е годы не столько как «первое немецкое государство рабочих и крестьян», сколько как «трофейная» Германия. Наряду с личным опытом зарубежных путешествий повысился и уровень владения иностранными языками. Если при Ельцине, который, как и все его советские предшественники, говорил только по-русски, в число министров, способных общаться с иностранными коллегами без перевода, входили лишь Гайдар, Примаков, Чубайс, Немцов, Глазьев, то при Путине этот круг шире. Впервые после Николая II и Ленина глава российского государства имеет возможность общаться с иностранными коллегами без посредников. Кроме самого президента, иностранными языками владеют оба назначенных им премьер-министра (М. Касьянов и М. Фрадков), министры финансов, иностранных дел, обороны, экономического развития и торговли, секретарь Совета безопасности, большинство советников и помощников главы государства. Российские переговорщики высшего и высокого уровня не только свободно общаются с зарубежными коллегами. Совершенно очевидно сильное стремление Путина и его коллег войти в состав мировой политической элиты. Проведение в 2006 г. встречи «восьмерки» в Петербурге является одним из главных внешнеполитических триумфов российского президента.

За несколько лет российский бизнес проделал путь от вывода средств за рубеж до сознательной покупки активов за границей. Котировка той или иной компании на нью-йоркской фондовой бирже стала целью серьезных бизнесменов, стремящихся к повышению капитализации своих компаний. Знание иностранных языков постепенно становится атрибутом руководителей бизнеса, лидеров общественного мнения и т. д. Несмотря на это, вхождение некоторых из них в состав мировой элиты остается пока скорее формальным. Рейтинги журнала «Forbes», помещающие российских магнатов в число богатейших людей мира, свидетельствуют о признании размеров богатств, но не о «принятии» владельцев этих богатств в ряды мировой бизнес-элиты. Участие российских бизнесменов в неформальных встречах мировой экономической элиты (Бильдерберг, Сан Вэлли) носит спорадический характер. Некоторым крупным предпринимателям (О. Дерипаске, И. Кобзону) западные страны отказывали в визах. Михаилу Ходорковскому на рубеже 1990-2000-х годов пришлось предпринять титанические усилия и затратить огромные средства для улучшения своего личного имиджа на Западе.