Текст книги "Интеллект: структурно-динамическая теория"

Проблема индивидуальных различий

Наиболее проблематичным оказывается, однако, движение в сторону синтеза со стороны индивидуальных особенностей интеллекта. Центральным в сфере индивидуальных особенностей является понятие структуры интеллекта. Именно оно принимает на себя функцию объяснения в отношении индивидуальных паттернов интеллектуального поведения, демонстрируемых испытуемыми.

Терминологическая сложность, которую следует предварительно рассмотреть, заключается в необходимости развести два термина, звучащих похоже, но обозначающих совершенно разные вещи. Речь идет о терминах «структура интеллекта» (structure of intelligence – англ.) и «интеллектуальные структуры» (structures intellectuelles – фр.). Первый происходит из сферы психологии индивидуальных различий интеллекта и особенно интенсивно использовался в теории Д. Гилфорда, которой даже дал ему свое название. Второй принадлежит области онтогенеза интеллекта и особенно часто применялся Ж. Пиаже.

Разница заключается не только в англоязычном происхождении первого термина и франкоязычном – второго. Собственно, перевод обоих терминов с одного языка на второй не представляет труда, так же, как и перевод на третий, например, русский. Во всех этих языках термины различаются, хотя и основаны на сочетании двух одинаковых корней. Прежде всего, первый термин не может быть употреблен во множественном числе – у интеллекта только одна структура. Второй термин, напротив, исходно предназначен для множественного числа, интеллектуальная структура в единственном числе – только часть репертуара интеллектуальных структур субъекта.

Согласно Пиаже, интеллект «строго говоря, не является одной из структур, стоящей наряду с другими структурами. Интеллект – это особая форма равновесия, к которой тяготеют все структуры, образующиеся на базе восприятия, навыка и элементарных сенсо-моторных механизмов» (Пиаже, 1969, с. 64–65). Обсуждая определение интеллекта, Пиаже всегда имеет в виду не только его высшие, «репрезентативные» (в его терминологии) формы, но и интеллект, связанный с действием. Поэтому структуры, о которых он пишет, это не только структуры, характеризующие репрезентации объектов, но и структуры действия, например, сочленения цели и средства. Интеллект выступает высшей формой равновесия этих структур, заключающейся в координации между собой отдельных составляющих их действий, что математически описывается с помощью теории групп. Развитие интеллекта выступает в теории Пиаже как филиация[2]2
  Слово filiation во французском языке, однокоренное со словами сын (fils), дочь (fille), нить (fil), ряд, вереница (file), означает наследование, передачу традиции, преемственность.


[Закрыть] структур, постепенное их усложнение, при котором новые, более продвинутые структуры включают и координируют между собой предшествующие. Все это послужило закреплению за подходом Пиаже названия структуралистского.

Неоструктурализмом при этом именуется направление, развивающее на базе современных данных представление о развитии интеллекта как филиации глобальных когнитивных структур.

Понятие структуры интеллекта исходит из совершенно другого круга проблем – описания индивидуальных различий интеллектуального поведения. Решить математическую задачу, построить дом, подготовить доклад, установить причину неисправности мотора, объясниться с другим человеком, сыграть партию в шахматы – во всем этом проявляются интеллектуальные возможности человека. Означают ли хорошие способности в одной из этих сфер, что человек будет успешным и в другой? Понятие структуры интеллекта предназначено для того, чтобы с его помощью можно было сформулировать ответ на этот вопрос. Например, утверждение, что структура интеллекта включает некоторые первичные способности (например, вербальные, пространственные и числовые), означает, что успешность испытуемых в задачах на вербальном материале будет тесно связана между собой, но не связана с успешностью решения пространственных задач.

Теперь следует проанализировать понятие структуры интеллекта, как оно сложилось в рамках исследований индивидуальных различий от Спирмена и Терстона через Гилфорда до Сноу и Жюэля. Понятие структуры интеллекта предполагает два плана анализа: феноменальный и онтологический. Структура в математическом смысле слова означает совокупность отношений, заданных на множестве элементов. В феноменальном плане структура интеллекта определена на множестве всех задач в широком смысле этого слова. Задача в данном случае – это не только специально сформулированная исследователем для проверки умственных способностей головоломка, а любая ситуация, требующая интеллектуального поведения (написать текст, убедить слушателя или разобраться в техническом устройстве).

Отношения, задающие структуру интеллекта на множестве ситуаций интеллектуального поведения, – это корреляционные отношения сходства-различия. Две ситуации А и В сходны в той степени, в какой на выборке людей успешность действий в ситуации А связана с успешностью действий в ситуации В.

Таким образом, в феноменальном плане структура интеллекта может быть формально определена как отношения сходства и различия, заданные на множестве всех возможных ситуаций интеллектуального поведения. Описать структуру интеллекта в этом случае означает задать поле всех возможных вариаций в индивидуальных различиях интеллекта. В самом деле, если представить, что удалось получить описание структуры интеллекта, как она была определена выше, то, зная некоторые интеллектуальные показатели субъекта, можно с большей или меньшей точностью предсказать его результаты в других ситуациях, требующих интеллектуального поведения. Структура интеллекта означает признание высокой вероятности одних паттернов интеллектуального поведения и невозможности других.

Проект исследования структуры интеллекта выглядит весьма заманчиво: если его осуществить, можно будет точно предсказывать успешность того или иного индивида в той или иной деятельности.

Кроме феноменального, у структуры интеллекта есть еще и онтологический план: за сходством поведения индивидов в различных ситуациях должны скрываться какие-то общие механизмы. Следовательно, в онтологическом плане структура интеллекта понимается как структура механизмов, осуществляющих различные формы интеллектуального поведения. Тем самым проект исследования структуры интеллекта оказывается еще и проектом выявления взаимосвязи механизмов интеллектуального поведения.

Этот проект при его очевидной заманчивости оказался одним из самых длительных и дорогостоящих в психологии, приведя даже к достижениям в сфере математической статистики (создание факторного анализа). Однако к ожидавшимся результатам он не привел, натолкнувшись на трудности. Подробный анализ этих трудностей будет представлен ниже. Здесь необходимо указать, что их причина лежит в той же плоскости, что и причины рассмотренных ранее трудностей в сфере развития интеллекта и функционирования мышления. Анализ индивидуальных различий, базирующийся на понятии структуры интеллекта, абстрагируется от двух других описанных планов анализа, особенно от проблемы развития. В самом деле, онтологическим планом, в котором логично, казалось бы, ищут объяснения для эмпирически фиксируемых паттернов интеллектуального поведения, оказывается когнитивный инвариант, который, согласно традиционным представлениям, отражает существующие сами по себе и вне развития отношения интеллектуальных механизмов.

Предположение, которое обосновывается в данной работе, заключается в том, что естественной с виду предпосылкой, тормозящей дальнейшее продвижение исследования, является агенетический подход, состоящий в признании структуры интеллекта конечным пунктом в объяснении индивидуальных различий интеллекта.

Таким образом, складывается парадоксальная картина. В области психологии интеллекта существует мощная традиция генетических исследований, однако, как ни удивительно, в ней нет последовательного проведения принципа развития. Развитие описывается как одна из областей, почти не проникая в другие области (индивидуальных различий и функционирования) и не преобразуя объяснительные схемы в этих других областях.

Следовательно, для психологии индивидуальных различий интеллекта актуальным является вопрос о внедрении принципа развития, который в данном случае не сводится к тому, чтобы исследовать интеллект в его развитии наряду с индивидуальными различиями. Задача состоит в том, чтобы исследовать индивидуальные различия интеллекта в их развитии и выработать для этого адекватную систему понятий. Это вполне соответствует тенденции, которая отмечалась выше в постпиажеанских работах, – исследовать развитие в его индивидуальных особенностях (а не наряду с ними) и вырабатывать для этого соответствующую систему понятий.

Принцип развития, таким образом, приобретает различные формы в зависимости от сферы своего применения. Для области психологии интеллекта можно предложить следующую его формулу: развитие должно рассматриваться не просто как один из аспектов исследования, а как имманентная характеристика любого целостного исследования интеллекта.

Таким образом, принцип развития в психологии интеллекта оказывается связан с задачей синтеза различных сторон «многоаспектного» (Пономарев, 1980) знания. Здесь с иной стороны выступает проблема соотношения системного подхода и принципа развития. Это соотношение становится предметом анализа при подходе с разных сторон – в логике системного анализа и при последовательном проведении принципа развития. Б.Ф. Ломов, перечисляя принципы системного подхода, включает туда и принцип развития: «Системный подход… требует рассматривать явления в их развитии. Он необходимым образом основывается на принципе развития… Многоплановость исследования психических явлений, их многомерность и многоуровневый характер, сочетание свойств различного порядка, сложность строения детерминации могут быть раскрыты только тогда, когда система рассматривается в развитии. Самое существование системы состоит в ее развитии» (Ломов, 1984, с. 100).

Л. И. Анцыферова, проводя методологический анализ проблематики развития в психологии, приходит к необходимости использования системных понятий: «Исследование процессов, совершающихся в настоящее время в философии и методологии частных наук, обнаруживает тенденцию к соединению принципа развития с… принципом системности или системным подходом. Действительно, при разработке проблем развития все шире используются различные «системные» понятия, такие, как иерархия, уровни, саморегуляция, структура, организация, интеграция и т. д. Само развитие начинает пониматься и осмысливаться как системно-целостный процесс» (Анцыферова, 1978, с. 4).

В данной работе обосновывается структурно-динамический подход, который предполагает, что структура интеллекта может быть непротиворечиво описана только в соотношении с его динамикой.

Структурно-динамический подход, подобно факторно-аналитическому, направлен на исследование проблематики индивидуальных различий в сфере интеллекта, а не его развития, и не призван объяснять феномены, подобные тем, что были открыты пиажеанством. В нем содержится принцип развития, хотя феноменология, которая может быть объяснена в его рамках, относится к индивидуальным различиям.

Понятие структуры интеллекта принимается структурно-динамическим подходом в своей феноменальной части. Однако в онтологической части оно подлежит пересмотру.

С точки зрения структурно-динамического подхода, объяснение структуры лежит не в той же точке временной оси, где фиксируется структура интеллекта индивида, а на протяжении всего предшествующего периода его развития. Соответственно ее детерминанты оказываются не только внутренними (общность механизмов, отвечающих за различные виды интеллектуального поведения), но и внешними (средовые условия, оказавшие влияние на интеллект в течение всего периода развития). Структурно-динамический подход считает невозможным объяснение структуры интеллекта в рамках синхронного среза; оно лежит в плоскости диахронии.

Наряду с понятием структуры в названии подхода заложено понятие динамики. Под динамикой при этом понимается прежде всего онтогенетическое развитие, но также и процессы формирования, «функционал-генеза». Онтогенез и формирование определенной функции в процессе упражнения оказываются двумя сторонами одной медали. «Мыслительный процесс хотя бы в минимальной степени начинает перерастать в психическое (прежде всего умственное) развитие, то есть в развитие способностей и характера, по мере того, как человек самостоятельно приходит ко все более глубоким обобщениям познаваемого объекта и способов его познания… поиск и открытие вначале неизвестного решения мыслительной задачи выступают как простейший пример, этап и аналог всякого развития вообще» (Брушлинский, 1978, с. 51). Сочетание макро– и микрогенетического аспектов на примере развитии умственных способностей показано Д. Н. Завалишиной (Завалишина, 1983).

Следует отметить, что понятие динамики в рамках структурно-динамического подхода не выступает рядоположным по отношению к понятию структуры. Структура характеризует сам объект изучения, а динамика выступает объяснительным принципом. Пояснить сказанное можно примером, связанным с изучением Солнечной системы. Положение человека-ученого, жителя Земли не позволяет наблюдать процесс возникновения Солнечной системы, однако те данные, что были собраны за период научного наблюдения, заставляют предположить, что ее эволюция имела место. Поэтому начиная с XVIII века, отмеченного работами Канта и Лапласа, физика пошла по пути исследования эволюции Вселенной, несмотря на внешнюю неизменность нашей планетарной системы.

Начиная с пересмотра понятий структуры и динамики, структурно-динамический подход ведет к пересмотру всей системы понятий, принятых в психологии индивидуальных различий интеллекта. Так, теряет смысл понятие первичных способностей, которые в традиционной психологии являются естественным следствием синхронного объяснения структуры интеллекта.

Естественный интеллект, в отличие от искусственного, всегда является плодом фило– и онтогенетического созревания, и в комплексном рассмотрении его структуры и динамики видится ключ к преодолению проблем, возникающих при исследовании этих двух сторон интеллекта в отрыве друг от друга.

При анализе систем, возникших путем естественной эволюции (таких, как живые существа, общество, культура, язык, психика), закономерности их функционирования в данный момент времени всегда являются производными от закономерностей развития, которое в других условиях может привести к другим параметрам системы. Однако при исследовании различных типов эволюционирующих систем соотношение закономерностей развития и функционирования может быть разным. По этому критерию мы выделяем три типа систем, два из которых являются предельными случаями, а третий – промежуточным.

Первый тип систем может быть назван соссюровским, поскольку один из наиболее ярких примеров его открывается в структуралистском подходе к языку, предложенном Ф. де Соссюром. По мнению Соссюра, язык представляет собой систему, подчиняющуюся своим собственным внутренним закономерностям, из которой не может быть удален ни один элемент без того, чтобы не произошло изменение всей системы. История становления языка в этом смысле не определяет однозначным образом его особенностей, поскольку никакое внешнее влияние не имеет отношения к сути языка, которая определяется системой внутренних взаимодействий. По состоянию этих систем нельзя установить историю их возникновения. Для анализа систем соссюровского типа адекватным является срезовый подход, абстрагирующийся от динамики развития.

Противоположный тип систем может быть назван виковианским по имени выдающего историка и философа начала XVIII века Джамбаттисты Вико, который считал необходимым рассматривать события и лица определенного исторического периода сквозь призму процесса, дошедшего до определенного этапа развития. При этом типе, в противоположность первому, система несет на себе неустранимые следы своего происхождения. Эти системы, следовательно, могут быть поняты лишь при изучении всего процесса, а не при срезовом анализе.

Возможен и промежуточный вариант систем, который мы условно называем пригожинским. В работах Нобелевского лауреата И. Пригожина для ряда физических и химических систем было показано наличие «точек бифуркации», в которых система под воздействием минимальных причин может выбрать тот или иной путь развития. Аналогичную возможность множественного сценария развития предлагает методология предельных идеальных типов, предложенная М. Вебером (Вебер, 1990) в социологии и истории.

Предпосылка, лежащая в основе не только традиционного факторного подхода к интеллекту, но и большинства современных направлений, таких, как, например, компонентный подход, заключается в отнесении структуры интеллекта к соссюровским объектам. В противном случае структура интеллекта не может рассматриваться вне его динамики.

Структурно-динамический подход ставит под сомнение эту основную предпосылку традиционных подходов. Согласно этому подходу, структура интеллекта может быть понята либо как виковианская, либо как пригожинская система. Многие трудности и противоречия как факторных исследований, так и большинства тех работ, которые им противостоят, относятся на счет отсутствия временного измерения в их моделях.

Выяснение того, системой какого типа является структура интеллекта, представляет собой не априорный и не умозрительный вопрос, а эмпирический. Только факты могут убедить в том, что структурно-динамический подход имеет право на существование. Поэтому необходимо перейти к рассмотрению фактов, полученных почти за вековую историю исследований структуры интеллекта.

Структура и генеральный фактор интеллекта

К. Спирмен, положивший в 1927 году начало разработке факторного анализа, считал, что существует единый фактор, определяющий успешность решения задач от наиболее сложных математических до сенсомоторных проб. Спирмен назвал его фактором G (от general – общий). Решение человеком любой конкретной задачи зависит от развития у него как способности, связанной с фактором G, так и от набора специфических способностей, необходимых для решения узкого класса задач. Эти специальные способности носят у Спирмена название S-факторов (от special – специальный). Между общим и частными факторами в этой модели постулируется существование факторов промежуточной степени общности, которые участвуют в решении достаточно широких классов задач. К. Спирмен выделил три промежуточных фактора интеллекта: числовой, пространственный и вербальный. Роль фактора G наиболее велика при решении математических задач и задач на понятийное мышление. Для сенсомоторных задач роль общего фактора уменьшается при увеличении влияния специальных факторов.

Главным оппонентом К. Спирмена стал другой американский ученый – Л. Терстоун, который отрицал наличие фактора G. По мнению Л. Терстоуна, существует набор независимых способностей, которые определяют успешность интеллектуальной деятельности. Из 12 выделенных им способностей в экспериментальных исследованиях чаще всего подтверждается 7:

• словесное понимание;

• речевая беглость;

• числовой фактор;

• пространственный фактор;

• ассоциативная память;

• скорость восприятия;

• индуктивный фактор.

Наибольшего влияния из многофакторных теорий к началу 70-х годов добилась, пожалуй, «кубическая» модель Д. Гилфорда. Гилфорд пытался использовать факторный анализ не для поиска основных способностей, а для подтверждения априорно выдвинутой теории. Он считал, что наши способности определяются

тремя основными категориями: операциями, содержанием и продуктами. Среди операций в исходном варианте своей модели Гилфорд (1965) различал познание, память, дивергентное и конвергентное мышление и оценку; среди содержаний – образное, символическое, семантическое и поведенческое; среди продуктов — элементы, классы, отношения, системы, преобразования, предвидения.

Любая задача имеет тот или иной вид содержания, предполагает осуществление определенной операции, которая приводит к соответствующему продукту. Например, задача, где требуется получить слово, вставив гласные буквы в з_л_в (слово залив), строится на символическом материале (буквы), связана с операцией познания и приводит к элементу в качестве продукта. Если же мы попросим испытуемого завершить ряд лом – мол, куб-бук, сон – нос, то, по мнению Гилфорда, это будет задача на конвергентное мышление, построенная на отношениях на символическом содержании. Таким образом, в общей сложности выделяется 4x5x6=120 типов задач (в более поздней версии теории – 150), каждому из которых соответствует определенная способность.

Для обоснования своей теории Гилфорд систематически использовал факторный анализ с так называемым субъективным вращением. Этот вариант факторного анализа направлен не на то, чтобы автоматически выявлять факторы, а на то, чтобы подтвердить или не подтвердить факторную модель, заложенную исследователем. В настоящее время, однако, математические методы Гилфорда подвергнуты сильной критике. Показано, что его данные могут быть легко объяснены, исходя из другой факторной модели (Стернберг, Григоренко, 1997).

Модели, придерживающиеся идеи единого фактора, постепенно стали преобразовываться в иерархические. Такого рода эволюцию претерпели взгляды основателя данного подхода Спирмена. Предполагается, что на вершине иерархии находится единый генеральный фактор, затем – групповые факторы, еще ниже – специальные факторы.

К сожалению, ни по поводу количества уровней в иерархии, ни в отношении конкретной трактовки факторов к согласию придти не удается. Так, весьма интересная в теоретическом плане модель Р. Кэттелла разбивает генеральный фактор на два – фактор свободного, или флюидного, интеллекта и фактор связанного, или кристаллизованного, интеллекта. Постулируется также наличие, кроме генерального фактора, двух нижележащих уровней – парциальных факторов и факторов-операций. В то же время сам Кэттелл выделил только один парциальный фактор – визуализацию.

Ф. Вернон в своей весьма известной модели выделяет уже четыре уровня, подразделяя групповые факторы на основные и второстепенные. В число основных групповых входят всего два фактора: вербально-образовательный и практическо-технический.

Д. Векслер в более традиционной трехуровневой модели выделял два других групповых фактора – вербальный и невербальный (performance). В. Н. Дружинин, суммируя многие исследования, считал наиболее обоснованным вернуться к тем же трем групповым факторам Спирмена – вербальному, пространственному и числовому.

Итак, прийти к какому-то единому выводу по поводу структуры интеллекта не удается. Можно зафиксировать две основные точки разногласий: 1) наличие или отсутствие общего фактора; б) перечень основных (если общий фактор не признается) или групповых (если общий фактор признается) факторов.

В чем же причина трудностей, встающих на пути упорных попыток прийти к единому пониманию интеллекта? Вначале рассмотрим проблему генерального фактора.

Анализ выделяет две проблемы, связанные с генеральным фактором. Не вполне ясно, во-первых, можно ли считать существование генерального фактора доказанным какими-либо эмпирическими данными, а, во-вторых, как интерпретировать этот генеральный фактор. Эти тезисы требуют пояснения.

Прежде всего необходимо обратить внимание на так называемую проблему «вращения факторов». Факторный анализ приводит к распределению в многомерном пространстве точек, соответствующих факторизуемым объектам. Однако выбор системы координат (ортогональных или косоугольных) в этом пространстве произволен. В то же время именно система координат позволяет дать ту или иную содержательную интерпретацию факторам. Вращение системы координат, представляющее собой математически корректную процедуру, приводит к изменению интерпретации всех данных.

Результаты решения сотен интеллектуальных задач тысячами испытуемых при факторизации дают каждый раз сходную картину. Факторная структура, получаемая без вращения, образует выраженный общий фактор. Правда, оценка первого фактора как общего не может быть строго формализована. Непонятно, в каком случае можно говорить о том, что первый фактор является генеральным – должен ли он объяснять 60 % дисперсии, или, например, 40 %? Любой критерий, устанавливаемый в этом случае, является произвольным.

Так называемый «критерий каменистой осыпи», применяемый при выборе факторного решения, не строг. Более того, процент дисперсии, объясняемой первым фактором до вращения, зависит от того, какие задачи подвергаются факторизации. Чем более разнообразны эти задачи, тем меньший процент дисперсии объясняет первый фактор. Все же на интуитивном уровне очевидно, что первый фактор до вращения при факторизации достаточно разнообразных интеллектуальных заданий резко выделяется на фоне остальных в плане объясняемой дисперсии.

Далее, при проведении косоугольного вращения проценты дисперсии, объясняемые несколькими первыми факторами, в значительной степени выравниваются, в результате чего первый фактор становится невозможно трактовать как общий. Правда, получающиеся при этом факторы не являются ортогональными – они коррелируют друг с другом и, следовательно, допускают вторичную факторизацию. При этой вторичной факторизации обычно вновь возникает один фактор второго порядка, который может интерпретироваться как генеральный.

Таким образом, проблема наличия или отсутствия генерального фактора – это проблема не столько эмпирических данных, сколько их интерпретации, связанной со способом обработки. На одних и тех же данных, получаемых в большинстве исследований, возможны две альтернативные интерпретации:

1) существует единый фактор, объясняющий очень значительную часть дисперсии, и определенное число вторичных;

2) существует набор основных факторов, коррелирующих между собой.

Какая из этих интерпретаций более оптимальна? Хотя большинство современных исследователей склоняются к первой, стоит рассмотреть этот вопрос более внимательно.

Прежде всего, справедливости ради следует отметить, что несмотря на всю трудность формализации и доказательных утверждений, действительно есть определенные основания для выделения генерального фактора интеллекта. Если сравнить результаты факторизации интеллектуальных тестов и личностных опросников, то разница налицо. В первом случае практически всегда присутствует существенно более весомый, чем все остальные, первый фактор до вращения, а вторичная факторизация приводит к появлению одного фактора второго порядка. Во втором случае таких закономерностей не наблюдается.

Однако дело здесь совсем не в этом. В чисто формальном плане аргументировать можно как однофакторную, так и многофакторную интерпретацию. Стоит задаться вопросом: для чего мы проводим интерпретацию и обсуждаем вопрос о генеральном факторе? Этот вопрос позволяет многое расставить по местам – становится очевидным, что сама проблема генерального фактора является промежуточным звеном для прояснения механизмов, стоящих за интеллектуальным функционированием. За техническими коллизиями факторного анализа необходимо увидеть реальность психологических структур и процессов. Задача заключается не в том, чтобы в вербальном плане констатировать наличие или отсутствие генерального фактора, а в том, чтобы создать адекватную модель механизмов мышления.

Если же переводить проблему в более глубокий, «онтологический», по выражению М. А. Холодной (Холодная, 1997, 2002), план, то обе словесные интерпретации вновь объединяются в единую констатацию. Несомненно, что существует некий общий механизм, который (в случае первой интерпретации) обусловливает генеральный фактор, то есть успешность решения всех интеллектуальных задач, или (в случае второй интерпретации) определяет корреляцию между собой различных умственных способностей.

Однако что же представляет собой тот механизм, лучшее функционирование которого дает его обладателю преимущества в решении всех мыслительных задач перед тем, кто обладает худшим механизмом? На этот вопрос есть несколько вариантов ответа.

Первый ответ заключается в том, что генеральный фактор обусловлен неким структурным элементом, «блоком» когнитивной системы, участвующим в решении любой мыслительной задачи. Например, таким блоком могла бы быть оперативная память, М-оператор Х. Паскуаль-Леоне, внимание С. Барта или «способность действовать в уме» Я. А. Пономарева. Такая объяснительная схема представлена на рисунке 1.1.

На рисунке 1.1 блок, обозначенный буквой G, участвует в процессах решения всех мыслительных задач. Очевидно, что повышение его эффективности скажется на способности к решению широкого круга задач, что должно привести в итоге факторного анализа к появлению генерального фактора.

Такое объяснение сталкивается с рядом трудностей. Во-первых, непонятно, какая структура может сыграть роль блока G.

Во-вторых, что более существенно, идея блока G ведет к предсказаниям, которые не подтверждаются фактами. Д. Деттерман указывает, что, будь эта модель верна:

а) должно было бы существовать задание, которое коррелировало бы на очень высоком уровне с фактором G;

б) не должно было бы существовать заданий, которые коррелировали бы с фактором G и не коррелировали между собой.

Однако оба эти предсказания не соответствуют действительности. В частности, не менее 17 % из около 7000 корреляций интеллектуальных тестов между собой оказываются нулевыми, притом, что каждый из этих тестов связан с генеральным фактором (Detterman, 1992).

Рис. 1.1. Генеральный фактор как блок когнитивной архитектуры

Альтернативу Д. Деттерман видит в том, чтобы рассматривать генеральный фактор как усредненный результат функционирования пяти или шести компонентов, которые в разных комбинациях участвуют в решении задач, составляющих тесты интеллекта (Detterman, 1987, 1992). Аналогичную позицию отстаивают представители компонентного подхода (Gardner, 1983; Sternberg, Gardner, 1982). На этом подходе следует остановиться несколько подробнее.