Электронная библиотека » Дмитрий Вересов » » онлайн чтение - страница 18


  • Текст добавлен: 17 декабря 2013, 18:16


Автор книги: Дмитрий Вересов


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 18 (всего у книги 61 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Я, пожалуй, тоже водки выпью, – подала голос мама Иволгина. – Вадим, подай рюмку, пожалуйста!


На следующий день объединенное семейство Иволгиных-Забуга отправилось тратить привезенные зеленые купюры с портретом В. И. Ленина. Единственной, кто не принимал участие в этой приобретательской вакханалии, была Алла Владимировна Зорина. Правда, полностью уклониться от процесса ей не удалось. Паритетно представляя семейство Забуг в вопросах «городских и тонких», она постоянно вынуждена была присутствовать на заседаниях «чрезвычайного штаба», а потом подолгу отвечать на наивные вопросы Антонины.

Мама Иволгина, отдадим ей должное, ограничилась ролью почетного члена и позволяла себе категоричные возражения лишь в вопросах очевидно неприемлемых.

Она аргументированно заблокировала покупку автомобиля в качестве свадебного подарка молодым, с железной логикой инженера констатировав невозможность эксплуатации автомобиля без гаража и сопутствующую невозможность покупки последнего.

Потом ей удалось доказать, что комната Вадима не вместит в себя гэдээровскую стенку и что телевизор молодым не нужен, потому что в доме их аж три штуки.

Пока ежевечерне, под водочку с селедочкой, Забугастарший и отец-Иволгин обдумывали, как бы приобрести новые «Жигули» и гараж, Вадим и Наталья, оделенные тысячью целковых на личные расходы, связанные с предстоящим торжеством, строили свои планы.

– Дим, ну теперь-то мы можем позволить себе кольцо с бриллиантом! А тебе, я уже все продумала, мы купим кольцо с насечкой, – Наташа, закутавшись в плед, с ногами сидела на диване.

– Ты сказала своим, что беременна?

На Наташины глаза навернулись слезы.

– Тебе обязательно нужно все испортить и мне, и им? Да?

Вадим, тяжело вздохнув, запустил обе пятерни в волосы.

– Будущей маме нельзя плакать и волноваться, успокойся.

– Слушай, Иволгин, тебе что, не терпится стать отцом? В качестве мужа ты себя не представляешь или боишься, что без ребенка я брошу тебя?

Это был явный и злой перебор. Наталья все понимала, но остановиться не могла:

– Так ты не бойся, я и сейчас могу уйти, останешься свободным, без проблем. Думаешь, я не вижу, как тебя ломает вся эта суета, как раздражают мои вопросы…

– Послушай…

– Нет, Димочка, это ты послушай! Не я вызывала сюда родителей, не я затевала всю эту свистопляску со свадьбой! Ты вообще-то понимаешь, что происходит в моей жизни? Я отказалась от спорта ради того, чтобы быть с тобой и родить ребенка! А ты, как последний эгоист, кривишь морду, когда я хоть как-то хочу отвлечься!

Слова атакующей женщины всегда искренни и исполнены объективной укоризны. Но Иволгин их выслушивал впервые и готов был бросить на жертвенник любви любое, даже самое невероятное подношение, лишь бы все успокоилось и вернулось к мирному состоянию. Однако нелепая мысль: «Я, наверное, зря про беременность начал, но как же без этого?» – даже и в этом, бесконечно виноватом состоянии, казалась ему все-таки справедливой.

Интуиция подсказала невесте, что она одержала очередную победу. Теперь ее необходимо было закрепить. Она решительно поднялась с дивана, подхватила стоявшие у книжного шкафа мешок с формой и баул с булавами и лентами, подошла к окну, и через секунду спортивные доспехи растворились в купчинских сумерках.

– Наташка, что ты сделала?

– Облегчила твою жизнь, милый, – она покорно улыбнулась, но – добивать так добивать! – Ты согласен, что именно этого мы и хотели?

Ее вопрос повис в воздухе, Вадима в комнате уже не было. Из распахнутой входной двери сквозило, а на лестнице затихал звук его тяжелого бега.


Кто-то из приятельниц Аллы Владимировны работал в обувной секции «Пассажа», и в тот день они с Натальей решили побродить по центру вдвоем, совместив по возможности прогулку с удачным приобретением парадных туфель.

Встретившись на площади Восстания, неторопливо пошли по Невскому. Наташа засыпала Аллу Владимировну вопросами о ребятах из Привольного, смеялась над ее меткими и остроумными зарисовками из жизни родного, но ставшего уже почти былинным Приморья. В этой болтовне незаметно исчезла та легкая отчужденность, что возникла за время их разлуки, и Наталья как существо, в общем-то, одинокое, вновь, как и раньше, почувствовала всю прелесть доверительного общения.

В «Пассаже» все прошло более чем удачно. Выбирая из трех пар, Наташа остановилась на мягчайшем Gabore с бантиком и пряжкой, усыпанной стразами.

– Ноги отекают, аж жуть! – пожаловалась она на примерке.

– В твоем состоянии это естественно, – Алла Владимировна присела на соседний пуф. – Может, взять на размер побольше?

– Я так и сделала… А отец с матерью знают?

– Все знают.

– А почему молчат?

Алла Владимировна положила руку на плечо девушки. Невольно вспомнилась безобразная сцена с Забугой-отцом, когда он, не разобравшись с текстом полученного из Ленинграда письма, пьяный ввалился на гимнастическую тренировку в Дом офицеров Привольного и устроил дебош, всячески оскорбляя Аллу Владимировну, которая, дескать, «растит шлюх для городских кобелей». Девочки-гимнастки испуганно сбились в кучку, и ей стоило огромного труда выпроводить этого шумного «искателя управы». Потом были и его виноватый многословный визит с извинениями, и просьбы-мольбы его жены поехать с ними в Ленинград.

– Мне пришлось настоять, но только ты неправильно понимаешь ситуацию: они не молчат. Они ждут…

– Ну что, какие берете? – Продавщица-приятельница зашуршала книжечкой для выписки чеков.

– Вот эти, от Габора Шамоди, Марин.

– Юная искушенность или ты подсказала?

Алла попыталась улыбнуться. В Привольном она отвыкла от городской образности и легкости разговора.

– Считай, подруга, что первое.

– Вот, сорок шесть рублей семьдесят копеек в кассу, пожалуйста! – продавщица протянула чековый листочек Наталье. Когда девушка отошла, Марина тихо спросила:

– Она в курсе?

– Ах, да… – Зорина быстро вынула из сумочки сложенную двадцатипятирублевую бумажку и так же быстро, прикрывая пальцами, опустила ее в карман синего рабочего халата.

– Родственница? – кивнула Марина в сторону возвращающейся Наташи.

– Бери выше, подруга! Моя лучшая ученица, будущая чемпионка.

– Ну, ты даешь, Алка!

– Не даю, а стараюсь…

На Невском, покинув «Пассаж», они замешкались.

– Слушай, если с ногами беда, что ж ты согласилась на такой походище? – сокрушенно покачала головой Алла Владимировна. – Вот они – плоды жизни молодой и безрассудно самостоятельной… Слушай! А давай-ка закатим девичник! Здесь же «Север» – два шага сделать, согласна?

– Согласна…

Заказ был сделан. Боярские блинчики с мясом и брусникой, бутылка красной «Алазани» и огромные десертные башни, украшенные куполами из безе. Невеста засомневалась было по поводу вина, но наставница быстро ее успокоила.

Официантка, выполнив заказ, удалилась.

– Ну, что же, за тебя, Натуль, за твое счастье! – Они пригубили вино.

– Алла Владимировна, вы сказали, что они ждут. Чего?

– Когда ты и Вадим объявите о твоем положении.

– Это так на них не похоже…

– Ты просто привыкла всегда быть для них ребенком. Для родителей тоже нелегкий труд – признавать твое право на самостоятельные поступки. Но, коль скоро тебе повезло, ведь спортивные успехи и учеба в институте – вот твои козыри, – то теперь везти будет постоянно. Только не расслабляйся. Обещаешь?

– Пообещать-то легко… А вот как быть с гимнастикой, если честно, – не знаю. Я ведь, как на меня ни давили, от аборта отказалась…

– Кто давил?

– Да есть тут… заместители семьи и школы, так что, думаю, после родов мне дорога в большой спорт закрыта. На меня же надеялись как на участницу предстоящего чемпионата Европы, а теперь нет у них уверенности, что роды пройдут без осложнений, и я вовремя восстановлюсь. Записали меня в бесперспективные…

– Ерунда какая-то! Это с тобой в Обществе так обошлись?

– Откуда я знаю, где? Навалились, чуть ли не всем городом. А мне и отступать некуда – либо аборт, либо свадьба.

– Это Вадим так сказал?

– Нет. Он так никогда не скажет… Просто так получилось. Сначала я не думала, что беременность так серьезно воспримет… воспримут тренеры. А потом оказалось – поздно уже менять решение. Так что вот так вот: Наталья Забуга – несостоявшаяся чемпионка, преподаватель физической культуры!

– Преподавательница, – машинально поправила ее Зорина, думая о своем. Именно случайная оговорка Натальи легла недостающим звеном в ее анализе непростых событий новой жизни ее лучшей ученицы.

– Наташ, если не хочешь – не отвечай. Но мне это важно знать. Я же прекрасно вижу, что обратиться за поддержкой или советом тебе просто не к кому. Вадим… он действительно отец ребенка?

– Нет…

Алла Владимировна осушила бокал до дна, разрезала блинный конверт пополам, потом каждую половинку еще надвое.

– И знаешь ты его не так уж и долго?

Наталья, утвердительно кивнув, быстро заговорила:

– Я понимаю, что поступаю подло, но рядом с ним, хоть он такой смешной и нескладный, я чувствую себя уверенной. Мне все про него понятно, и от этого становится както надежно и спокойно. Я нисколечко не сомневаюсь в его любви.

– Это не подлость, Наташа. Это инстинкт самосохранения, но никогда не поступай с Вадимом жестоко. Это единственное, на что ты теперь не имеешь никакого права. Постарайся, чтобы этот обман стал последним… Чтобы это не вошло в привычку. Это поможет не потерять себя, не раздвоиться окончательно, не превратиться в опустившуюся мегеру-домохозяйку, вечно ноющую о загубленной карьере… Раз уж я, – Зорина налила себе в бокал вина, – невольная виновница этой печальной повести, то помочь тебе просто обязана.

На следующий же день они посетили профессора Галле. Светило социалистического акушерства, о мастерстве и провидческом даре которого слагали легенды, оказался копией Айболита, с такими же седыми пышными усами и в очках с толстыми линзами. Вот только красный крест на белоснежной крахмальной шапочке отсутствовал.

Пока Наталья собиралась в смотровой, он весело балагурил с Аллой Владимировной в своем кабинете, отделенном старинной застекленной дверью. «Наверное, они старые знакомые», – подумала девушка, робко покинув смотровую.

– Нуте-с, присаживайтесь. Причин для беспокойства не нахожу. Как принято сейчас выражаться – институт Отта дает гарантию. Визуальный осмотр меня более чем удовлетворил, тазосложение – прекрасное, для обстоятельного обследования еще рановато, но общий тонус мышц соответствует теоретической норме, подкрепленной моим долгим опытом. Единственный каверзный сюрприз, который может подготовить нам мать-природа, – это размер плода, больший, нежели естественное раскрытие родовых путей. Батюшка будущего дитяти – крупногабаритная персона?

Наташа смутилась и кивнула. Зорина сидела напротив и улыбалась.

– Вот и славненько. Предупрежден, значит, вооружен. Значит… Позвольте, Алла Владимировна, подопечная-то ваша не с Дальнего же Востока на консультацию приехала? Или старый доктор все опять напутал?

– Нет, конечно, Николай Николаевич. Наташа живет в Ленинграде.

– Вот я и говорю – славненько. Каждый месяц походите ко мне, понаблюдаем вас и, коль соблаговолите, милости прошу к нам на роды! Возражения, особые просьбы имеются? – Последней фразой профессор всегда завершал лекции и палатные обходы. – Прекрасно, жду вас ровно через месяц. И не переживайте за свою спортивную судьбу, в таких деликатных вещах медицина понимает больше тренеров.

У чугунной решетки клиники их встретил обеспокоенный Вадим. Будущий муж и отец мерил шагами Менделеевскую линию. Засматриваясь на институтский вход, постоянно натыкался на прохожих. Но, увидев улыбающиеся, довольные лица женщин, Иволгин успокоился и расслабился.

– Все хорошо, да?

– Все просто великолепно, – Наташа бросилась ему на шею и расцеловала в обе щеки. – Ты был прав, Домовой, все будет хорошо!

– Посмотри, – Вадим достал из кармана небольшую коробочку из темно-синего бархата.

– Господи, Димка, неужели? – Невеста запрыгала и захлопала в ладоши.

– Нет, ты сначала посмотри, вдруг тебе не понравится, – он повернулся к Зориной: – Алла Владимировна, что там с ней такого делали? Отчего пациентка впала в детство?

– Наташа, будь милосердна к жениху! – В голосе Зориной слышалось одобрение.

– Не буду смотреть, не буду! – Вадим обиженно надулся. – Пускай сам покажет! Сейчас я закрою глаза, сосчитаю до трех и… Договорились?

Иволгин улыбнулся. Наташа плотно зажмурила глаза.

– Раз! – Она выставила вперед руку, чуть приподняв безымянный палец. – Два-а-а! – Вадим открыл коробочку и, достав оттуда блеснувшее белым камнем кольцо, надел его на палец любимой. – Три!

Черные огромные ресницы, как тропические бабочки, взметнулись вверх, и восхищенному взгляду невесты во всей своей красе предстал настоящий дар.

На платиновой ромбовидной подушечке, что геометрическими вершинками покоилась на широком золотом ложе в окружении двенадцати бриллиантовых осколков, гордо и ярко сверкал четвертькаратный благородный камень…

Две красивые женщины и их спутник, весело переговариваясь, голосовали легковушкам у стен Кунсткамеры.

У них все было хорошо.

Глава 4

Главное, что она вынесла из всего курса спецподготовки, который проходила в шикарном и мрачном Эшли-Хаузе, огромном замке на западе Шотландии, укладывалось в два небольших афоризма: «Никто не знает, каким должен быть успешный разведчик» и «Разведка – это искусство».

Особо выдающимися или оригинальными они не кажутся. Но Джейн гордилась не формулировками, а собственно процессом, гордилась обретением жизненного багажа, позволившим проявиться ее таланту к четким оценкам, высшей формой которых стали эти два коротеньких замечания. Речь идет о той череде памятных событий и случайных открытий, которая была известна только ей и доступ к которой был исключительным и единственным – через ее феноменальную память.

Открытие первое. Оно пришлось на погожий летний день, на время субботней семейной прогулки. Джейн – совсем еще маленькая девочка, дожидавшаяся своего пятого дня рождения. Дедушка – высокий, усатый, седой сэр Огастес Глазго-Фаррагут. Мама, тогда еще живая и веселая, красивая и добрая, как фея, – Кэролайн Болтон, урожденная леди Глазго-Фаррагут. И Элиас – старейший и заслуженный производитель дедовской конюшни, вороной, гривастый, как хиппи, крупнобрюхий пони.

Дедушка и мама идут впереди, неторопливо разговаривая, держат в руках разобранные надвое красные кожаные поводья. Элиас, следуя в поводу, важно и осторожно, то и дело встряхивая густой гривой, несет на себе маленькую Джейн.

Холодный ветер с моря, волнующий вересковые поля, и припекающее лицо августовское солнце. Они остановились у самого края высокого утеса, отвесно уходящего в сторону моря. Бескрайняя, глухо рокочущая стихия лежала внизу, перемешивая в беге волн темный индиго и все оттенки остывающей стали, крем и кипень бурунов с безвольной зеленью морской травы и кроваво-красными локонами водорослей.

Мама вскинула руки, и рассыпавшийся букет полевых цветов, подхваченный бризом, жертвенно планировал к бурлящему внизу прибою. Мама смеялась, дедушка скупо улыбался в усы.

– В странное время мы живем, Кэролайн.

– Почему же – странное? Солнце, вереск, море. Твоя дочь, моя дочь – все, как и тысячи лет назад, только вот, – она звонко рассмеялась, погладила конскую морду, – Элиас здесь получается лишний. Но он же не обидится на меня, правда, Джейн? – И она заговорщицки подмигнула.

– Странное, потому что нелепое. Разведчики работают по расписанию, на выходные уезжают погостить к родным. Чего доброго, и визитки начнут печатать: «X-Y, резидент». А, как ты думаешь?

– Пап, – мама подбежала к дедушке и обняла его.

– От тебя пахнет лошадью!

– Не самый противный запах, дорогой. Что же касается моих мыслей, то скажу тебе честно – времена Лоуренса Аравийского прошли и не вернутся. Женщины и разведка – более эффективное сочетание. Для нас холодная война, религиозный экстремизм или великий Мао – в первую очередь угроза нашим детям.

– С тобой бесполезно разговаривать серьезно, Кэролайн, – дедушка нахмурился.

– Смотря какую тему для разговора вы изберете, сэр Огастес!

– Ладно, оставим это. Когда ты возвращаешься в Бейрут? – Хочу недельку побыть у тебя, пообщаться с Джейн, но ты же знаешь, сейчас там такая обстановка!

– Знаю, знаю, может, и лучше тебя знаю. Но не кажется ли вам, красивая леди, что вы слишком много внимания уделяете своему старому отцу, в то время как маленькая Джейн жаждет материнского общества?

– Папа! – Мама смутилась.

Вот такой ее и запомнила Джейн навсегда – с заигранными морским ветром волосами, со смущенной улыбкой на загорелом лице. Запомнила слово в слово и странный разговор, что вели мама и дед.

* * *

Арчибальд Сэсил Кроу, им, Фаррагутам, седьмая вода на киселе. Похожий на всех героев детских песенок сразу – и на обжору Барабека, и на Шалтай-Болтая, – он вызывал улыбку у любого, кто видел его впервые. Только немногие посвященные, даже в руководящих структурах МИ-5, знали, что этот благодушный толстяк, прячущий за темными линзами очков изумрудно-зеленые глаза Чеширского кота, – главный разработчик вербовочных операций за «железным занавесом».

– Дедушка по-прежнему плох, Джейн?

– Если слушать врачей, то определенно – да.

– Все никак не соберусь навестить его, – Кроу порылся в ящике стола. Там что-то загремело, зазвенело и забулькало одновременно. – Вот, – он поставил на стол бутыль диковиной формы. – Настоящий магрибский абсент. С самой весны каждый понедельник даю себе зарок отвезти старому Фаррагуту подарок, и, представь себе, Джейн, все только собираюсь.

– Вы хотите, чтоб это сделала я?

– Нет, мне пришла в голову более интересная мысль. Ты, кстати, не в курсе, кто у него сегодня дежурит, старуха или эта рыжая бестия?

– Сегодня Элис, – по характеру и интонации вопроса Джейн поняла, что родственничек не то побаивается, не то недолюбливает миссис Харпер – пожилую сиделку.

– Отлично, давай вместе прокатимся к нему? И подарок отвезем…

– Сэр…

– Дядя Арчи, пожалуйста.

– Дядя Арчи, я не уверена, что есть необходимость искушать больного алкоголем…

– Джейн, сэру Огастесу – девяносто четыре года. Поверь, джентльмены его поколения – это настоящие дубы. Они умирают стоя и только в бурю. И если твоему деду не повезло, и его миновал сей геройский удел, он никогда не позволит себе захлебнуться пьяной слюной в кровати. Он просто выкинет эту бутылку или отдаст ее Элис. Собирайся…

В чем в чем, а в автомобилях дядя Арчи разбирался. На всю Британию было только два четырехлитровых кабриолета Bentley MR образца тридцать девятого года, с сибаритскими, сафьяновой кожи, салонами и кузовами работы Ванвоорена. Один из них уносил Джейн и сэра Кроу по графитовому серпантину в сторону Соммерсетшира.

Желтые кубы соломы на бледной зелени скошенных полей; стада, гуляющие по полям последние недели; каменные межевые изгороди, чешуйчатой паутиной расходящиеся по обе стороны дороги…

За закрытой в комнату деда дверью была слышна музыка. Нечто медленное, ритмичное. «Кажется, свинг?» – Джейн неважно разбиралась в музыке. Оставив Кроу внизу разбираться с парковкой, она поспешила наверх, известить об их внезапном, без предупреждения, визите. По обыкновению толкнув тяжелую дверь обеими руками, Джейн остолбенело замерла на пороге.

В полумраке комнаты танцевала какой-то чувственный танец обнаженная Элис. Распущенная грива тяжелых медных волос ртутью перетекала по плечам и мягкому, чувственному рельефу спины. Бедра танцующей женщины совершали томные, исполненные сладострастия движения, а плавные устремленно-знающие руки вольно скользили вдоль совершенных линий стройного тела.

– Леди Годива, – где-то в районе виска раздался шепот Кроу. – Пойдем, я думаю, они скоро закончат.

Дядюшка прикрыл тяжелую дверь и отвел Джейн в холл. Они сидели на обитом полосатым репсом колониальном канапе и неловко молчали.

– Джейн, – очкарик нервно потер ладони.

– Не стоит, сэр. Я все понимаю. Хотите чаю?

– Не откажусь…

К холлу примыкала особая, «чайная», кухня. Крашеные шкафы тикового дерева хранили несметное количество сортов чая, от традиционного дарджалинга до специфического матэ. В застекленных горках, по-бульдожьи раскинувших резные короткие ножки, блестели фарфором и перламутром веджвудские, мейсенские и турские чайные сервизы, переливались насыщенными цветами их азиатские, южно-американские, русские коллеги и соперники.

Джейн поставила воду на огонь и, уткнув подбородок в сжатые кулачки, наблюдала за его пляской.

– Здравствуйте, мисс Болтон, – Элис, с убранными под сестринской косынкой волосами и в белоснежном крахмальном халате, нарушила одиночество девушки.

– Здравствуйте, Элис. Как дедушка?

– Весел и оптимистичен. Попросил меня помочь в приготовлении чая, вы не будете против?

– Нисколько.

Арчибальд Сэсил Кроу помог Джейн и Элис вкатить чайный столик в комнату. Внучка подбежала к деду и поцеловала его в чисто выбритую, пахнущую парфюмом щеку.

– Comment ca va, cherie?

– Грущу по уходящему лету, не хочу заканчивать учебу.

– Что же ты хочешь делать?

– Честно?

– Только так…

– Чтобы вы, сэр Огастес, выполнили свое обещание!

– Неужели я до сих пор причина напрасной надежды? Этого не может быть, – дед нахмурился и сосредоточился. – Ну-ка, говори!

– Кто-то хотел послать докторов к черту, упаковать багаж и, выкрав внучку из Тринити, отправиться с нею на целый год в Тритопс стрелять львов и леопардов, – Джейн вновь поцеловала деда.

– Вот видишь, Арчибальд, насколько кровожадны представительницы старых аристократических семей, – дед улыбался. – Элис уже ушла?

Кроу поднялся и посмотрел в окно.

– Выезжает со двора.

– Досадно. Джейн, Арчи был столь любезен, что привез с собой подарок. Будь добра, сходи в мой кабинет и принеси бокалы.

Девушка кивнула и вышла…

– Ты сам объяснишься с ними. Никто не виноват, что чистюли-буржуа запретили эвтаназию. Наш парламент вечно идет у них на поводу, но меня это абсолютно не касается. Как выпьем, оставьте меня одного. Уведи Джейн вниз и займи чем-нибудь. Я устал, Арчибальд, чертовски устал. После гибели Кэролайн мне с каждым днем все тяжелее и тяжелее просыпаться. Если сможешь, огради мою внучку от разведки. Я знаю, как только она останется одна, твои придурки шагу ей не дадут ступить, пока не завлекут Джейн к себе. Обещаешь?

– Сделаю, что смогу.

– И на том спасибо, доктор Чехов.

Подслушивать – нехорошо, но так получилось.

– Ты помнишь эту ерунду?

– Твой первый проект? Смесь кичливой образованщины и непомерных амбиций?

– Ты строг, Огастес…

– Но справедлив! Прошу, дай мне сосредоточиться…

Джейн, неся на серебряном подносе бокалы из толстого синего стекла, вошла в спальню. По выражению ее лица никто бы и не догадался, что девушка стала, фактически, соучастницей приготовлений к… убийству? Или – самоубийству?

Дед и Кроу оживленно разговаривали, вспоминали какие-то эпизоды из прошлого. Наконец сэр Огастес взял свой стакан.

– Джейн, в кабинете на моем столе лежит веленевый конверт. Будь добра, принеси его, пожалуйста.

Дверь в комнату деда была закрыта. В коридоре, где солнечные лучи, проходя через цветные стекла переплета, превращались в косую радугу, ее ждал сосредоточенный и серьезный Кроу.

– Ты его убил?

Джейн впервые обратилась к сэру Арчибальду на «ты». Он молча вынул из ее рук конверт, разломал сургучные печати с гербами родов Глазго и Фаррагутов и снова передал конверт девушке:

– Это его воля. Я всего лишь исполнитель. Здесь он тебе обо всем написал.

Так Джейн Болтон совершила свое четвертое открытие.

* * *

– Знакомьтесь, товарищи! – Фотографии веером легли на генеральский стол. – Молодая женщина – Джейн Болтон, мужчина – Бьерн Лоусон, псевдоним Норвежец.

– Товарищ генерал, а почему – «псевдоним»? Он что, писатель или артист?

– А как ты хочешь, Гладышев? – С подчиненными генерал всегда был обходителен и терпелив.

– Да так, кличка, и все, – молоденький Гладышев попал в Ленинградское УКГБ по комсомольской путевке сразу после окончания Технологического.

– Клички – у собак и урок, товарищ Гладышев. Что же касается мистера Лоусона, то этот господин – наш враг, а врага, как учат мудрецы, необходимо уважать. Мне удалось вас убедить? – Генерал легко улыбнулся. Стушевавшийся Гладышев, чтобы скрыть смущение, стал внимательно рассматривать фотографии девушки.

– Изучайте, Андрей, и изучайте получше. Именно вам придется опекать эту замечательную особу.

– Мне? – Юноша покраснел. – Может быть…

– Не может… – резко оборвал старший. – Задавайте вопросы, товарищи.

– Какой псевдоним у Джейн Болтон? – Андрей, в первый раз попавший в состав оперативной группы, рвался в бой. Его коллеги – грузный, похожий на учителя Елагин и почти сверстник Гладышева, но уже опытный работник Скворцов – рассмеялись. Коротко, за компанию, хохотнул и генерал.

– Отвечаю. У Джейн Болтон псевдонима нет.

– Ну вот, – комсомольскому разочарованию не было предела. – Так чем же она замечательна?

– Раньше про таких, как мисс Болтон, говорили: «Девушка из приличной дворянской семьи». От себя добавлю – семьи разведчиков. Ее дед, сэр Огастес Глазго-Фаррагут, – легенда британской военно-морской разведки, которой, кстати, он почти четверть века руководил лично. Отец – американец Дэннис-Роберт Болтон, был ведущим специалистом в ЦРУ по устройству ближневосточных проблем. Мать – Кэролайн, урожденная леди Глазго-Фаррагут – координировала резидентские сети во всех исламских странах от Карачи до Рабата. Так что, товарищ Гладышев, с псевдонимом тут был бы перебор.

– Тогда, товарищ генерал, непонятно, зачем, имея такую известную родню, эта мисс приехала к нам шпионить?

– Вполне допускаю, что ни подрывная, ни разведывательная работа не входит в планы Джейн Болтон как стажера на курсах русского языка при Педагогическом институте. Я даже был бы рад этому. Также я вполне допускаю, что одновременное пребывание в Ленинграде Норвежца и девушки – случайное совпадение. К тому же Лоусон прибыл в СССР вполне официально более полутора лет назад, в качестве сотрудника британской культурной миссии. Однако как человек, отвечающий за безопасность страны на вверенном мне участке, я должен убедиться в благих намерениях этой пары. Или – разочароваться. Но разочароваться – убедительно, доказательно и непреложно. В этом нелегком деле основная работа лежит на вашей группе.

– Разрешите, товарищ генерал?

– Давайте, Скворцов.

– Контакты Болтон и Лоусона фиксируются?

– Пока нет. Мисс внучка прибыла только две недели назад. Было принято решение еще недельку не наблюдать за ней, а там взять дней на десять под плотную опеку. Этим займется Гладышев. Касательно Лоусона. Он же у нас – частый гость. По агентурным сведениям, ведет себя привычно – фарцовщики, услуги проституток, мелкие гешефты. Но какое-то у меня в отношении этого господина предчувствие. Поэтому Елагину и Скворцову приказываю немедленно установить плотный надзор за Норвежцем.

– Товарищ генерал, я так понял, что мне еще десять дней прохлаждаться?

– Зачем же прохлаждаться, товарищ Гладышев? Разработайте схему и прикрытие вашей работы с объектом, приходите ко мне, обсудим.

– Есть, товарищ генерал!

– Ну и славно… Думаю, всем все ясно? Отлично. Тогда за работу!

* * *

– Об этом не может быть и речи! – Кроу вскочил из-за стола и буквально «подлетел» к Джейн. Потом, словно устыдившись чрезмерности эмоций, медленно опустился в кожаное кресло рядом. – Эти курсы русского языка – дешевый транспортный канал для «Посева» и прочей энтээсовской белиберды. Они тебя еще в день прибытия, как это у них? Ах, да – обшмонают! Прямо на таможне, и репьем повиснут на хвосте. Ты себе представляешь, наконец, эту толпу романтических идиоток, которые целыми днями будут гудеть про Достоевского и Толстого? Прямо у тебя над ухом?

– Как ты сейчас или еще ближе?

Кроу безнадежно хлопнул девушку по плечу. Встал, покачал коротенькое тельце на высоких, скрытых брюками каблуках и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– А ты должна будешь все это терпеть и не выделяться… Джейн, послушай, у русских в Ленинграде огромное количество музеев и архивов, театров, огромная киностудия. Дай мне еще немного времени, и оптимальное решение будет найдено.

– Арчи, ты слишком заботлив для дальнего родственника и не видишь основного преимущества ситуации с курсами. За редкими исключениями, слушатели и их окружение примерно одного, студенческого возраста. Это существенно облегчит контакт с Марковым-младшим, и, самое главное, именно для фанатеющей от толстенных томов прошлого века девице легче и естественней влюбиться в русского юношу. Поэтому я прошу тебя, успокойся. Удержать меня от работы в России ты не сможешь, а все эти театры, киностудии и архивы – оставь кому-нибудь другому.

– Про «любовь» ты решила окончательно?

– Может быть, я даже выйду за него замуж. Но для этого одних фотографий недостаточно, – Джейн вынула из папки несколько снимков Маркова. Выбрала один, на ее взгляд, наиболее удачный. – Разве вы будете возражать против столь симпатичного жениха для бедной сиротки?

Арчибальд Сэсил Кроу скрежетнул зубами, но фото взял.

– Слишком романтическая внешность, наверняка инфантилен и неуравновешен, – портрет Кирилла лег на стол.

– Наверняка? Разве разведка не располагает более точными данными? – В глазах девушки заплясали чертики. – Или он, по примеру своего отца, отметелил контролера и сдал его в полицию? А, Арчи?!

– У них милиция, Джейн, – Кроу сидел нахохленный и мрачный.

– Не принципиально. Круг логических построений замкнулся. И, если ты справедливый человек, и справедливый не только на словах, ты должен видеть: я – кругом права. N’est-ce pas, mon chere?

– Помоги тебе Бог, упрямая девчонка!

Чеширский кот был искренен и патетичен настолько, что Джейн испытала прилив самой настоящей нежности к нему.

«Мой единственный английский родич! Такой – „ответственно смешной“? Или „по-семейному ответственный“?»

Она подошла к дядюшке и осторожно поцеловала его в щеку.


Свои способности к терпению, даже к долготерпению, Джейн оценивала высоко, но объективно. Еще бы, кто, кроме нее, мог знать, что вся ее жизнь до прихода в МИ-5 была чередой бесконечных тренировок в царстве ожидания и терпеливости.

Маленькой девочкой она целыми неделями ждала приезда матери. Сосредоточенно, скрывшись от гувернантки и других слуг дедовского дома, по нескольку раз в день рассматривала ее фотографии, и даже сэра Огастеса она ждала, каждую неделю, с понедельника до пятницы.

Потом она ждала окончания детства, школы в Тринити и, само собой, приглашения на службу Ее Величеству. Это были основные вехи скромной по временным меркам жизни Джейн Болтон.

Где-то между ними затерялись менее значительные события, которых она также в свое время терпеливо ожидала: подарков на день рождения, новых нарядов – в отрочестве, каникулярных поездок на континент и лишения невинности.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации