Текст книги "Бури над Реналлоном"

А вот плавать нары не умели. Ни они, ни их зверовидные скакуны. Так что сейчас поисковый отряд, исчезнувший с берега, спешил к броду. Это колокола три в один конец. Да и на броде застава владетеля, так просто два десятка наров не прорвутся. Значит, у него есть колоколов семь…

Линд перевернул тело шейри на живот, подсунул под пояс колено, пальцами проверил, что во рту нет песка и мелких предметов, и начал выдавливать воду. Воды вытекло совсем немного. Видимо, уже падая в реку, шейри перестал дышать.

Чувствуя нарастающее отчаяние, Линд перевернул напарника на спину и принялся делать искусственное дыхание, одновременно нажимая на грудь. Зачем это, он не знал, но видел, как лекарь такими действиями оживил недавно умершего пограничника, и попытался сделать так же.

Какое-то время ничего не происходило. Солнце припекало изрядно, а лес – живой, настоящий, приветливый – шумел совсем рядом.

И вдруг шейри широко распахнул глаза. И закашлялся. Линд торопливо перевернул его набок. Изо рта шейри тонкой струйкой потекла вода. Он вновь закашлялся, сворачиваясь клубочком. И задышал – судорожно, со всхлипами.

«Могу идти в лекари, – подумал Линд, с трудом удерживая напарника от падения. Оставались стрелы, истыкавшие грудь и спину товарища. – Если оставить так – умрет. Если выдернуть – истечет кровью… Эх, где мой бальзам от ран?»

Шейри перестал кашлять и, кажется, провалился в сон.

«Время. Колокол, считаем, прошел. Осталось шесть… как бы нам за это время уйти подальше?» – подумал следопыт и скривился от очевидной несбыточности этого пожелания. Сам он сейчас с трудом ворочал руками и ногами. Пальцы только-только начали обретать чувствительность.

В поясной сумке обнаружилась мокрая, но чистая тряпица: в рейды нельзя ходить без перевязочного материала, это следопыт знал отчетливо. Там же нашелся непонятно как уцелевший горшочек с рамуловым дегтем.

Даже не обращая внимания на собственные раны, Линд подполз к шейри. Все стрелы прошли насквозь – с такого-то расстояния. Линд, стараясь не тревожить раненого, обрезал наконечники.

– Потерпи, сейчас будет немножко больно, – успокаивающе, больше для себя, пробормотал он и стал вытягивать древки. Шейри дернулся, застонал и открыл глаза.

– Оттащи меня к любому пню, – попросил он тихо.

– Сейчас, погоди, достану из тебя эти палки… Боги, в чем ты извалялся?! Что за зеленая гадость такая? Липкая, зараза.

– Ты правда еще не догадался? – тихо, но с отчетливой издевкой спросил шейри. – Эта «гадость» – моя кровь.

– Так ты… – Линд замер со стрелой в руке. – …Поил меня своей кровью?!

– О, духи леса!.. Человек, ты невыносим!

– Ответь! – Линд отбросил измазанное зеленью древко.

– И да, и нет. Оттащи меня к пню либо дереву. Я честно отвечу на твои вопросы… но чуть позже. – Шейри вновь закашлялся. Из ран потекла ярко-зеленая кровь.

Линд смазал раны дегтем, наложил обрывки тряпки, следя, чтобы волокна не попали в саму рану, перемотал остатками тряпицы тело шейри и на коленях пополз в сторону леса, за шиворот волоча напарника.

«Вот проклятье! – думал он, тупо глядя в песок. – Я пил кровь, как выходец какой-нибудь… Что же за дрянь у них в жилах? И к ней привыкаешь моментально…»

Он дополз до ближайшего дерева, продрался сквозь невысокий подлесок, подтащил шейри к стволу и упал без сил.

«Все. Я не знаю, что дальше делать», – подумал он, погружаясь в глубокий сон.

– Эй, человек! – выдрал его из беспамятства звонкий и веселый голос шейри. – Мне кажется, или у нас уже стало традицией, что я тебя бужу? Не время сны смотреть!

– Опять не время… – пробормотал Линд, не раскрывая глаз. – Эй! Ты же был мертвым!

– Был бы… – Из голоса шейри пропало веселье. – Если бы не один настырный человек, был бы не только мертвым, но и много хуже. Ты спас меня.

– Квиты. – Линду все еще не хотелось открывать глаз. И тут страшная мысль обожгла его: «Нары!» Он вскочил. – Надо бежать!

– Лежи уже, бегун. Понравилось, что ли?

– Нары!

– Не беспокойся о них. Мы в Вечном лесу, сюда им прорваться не так-то просто. Те, что шли за нами, уже стали пищей корней.

– Тогда отвечай!

Шейри вздохнул.

– Ты назойливей мухи. Кровь леса и правда готовится из нашей крови, но там такая куча тонкостей, что можешь не переживать, пил ты волшебный эликсир, а не мою кровь.

Линд уселся рядом с шейри, задрал рукав, обнажая предплечье, вынул последний метательный нож и надрезал вену.

– Пей! Один глоток!

Шейри посмотрел на него как на тяжелобольного.

– Ты думаешь, твоя кровь с остатками крови леса станет таким же волшебным эликсиром для меня? Глупость какая…

– Пей, я сказал! – Линд до побеления суставов сжал нож.

Шейри покачал головой и коснулся губами алой струйки, текущей из вены человека.

– Доволен?

– Да.

– Расстрою тебя. Я ничего не чувствую.

– И не надо. Ты пил мою кровь, я пил твою. По законам Севера – мы побратимы теперь.

Шейри выразительно поглядел на человека.

– Вы, люди, ненормальные. И законы у вас такие же.

– Пусть так. Теперь, кстати, это и твои законы.

– Ну нет уж. Даже если мы побратимы, – а это честь для меня, правда, – я живу и буду жить по законам леса.

– Живи, – разрешил Линд. Он почувствовал в себе силы подняться и начать собирать разбросанные вещи.

Шейри сидел, привалясь к стволу могучего черностоя, и, казалось, был где-то не здесь. Линд вспомнил о том, что и он сам ранен не раз. Но торчащих в себе стрел не чувствовал. Да и общее самочувствие было скорее удовлетворительным. Только в голове шумело. Быстро ощупав себя, он нашел лишь дыры в одежде.

– Спасибо, – проговорил следопыт.

– Квиты, – отмахнулся шейри. – Вот уж не думал, что человек будет рисковать своей жизнью ради нелюдя.

– Своих не бросаю, – нахмурился Линд.

– Когда это я успел стать твоим?

– Не моим, а своим.

– Все, ты меня запутал. Своим я был и до встречи с тобой. Ладно, не буду ворошить твоих насекомых, ты поступил так, как захотел. И я тебе очень признателен. Не самая лучшая участь для сына леса – умереть под жертвенным ножом наров. Очень неприятные ощущения, скажу тебе.

– Говоришь так, словно ты уже умирал.

– Многие из нас. Мне незачем получать тот опыт, который могут передать корни.

– Что ты все время про корни да про корни?! Ты что, дерево?

– Ты знаешь, что такое «абстракция»? – издевательски спросил шейри.

– Представь, знаю.

Шейри поднял правую бровь – не ожидал.

– Ну вот это она. Мы все связаны между собой незримыми нитями. Мы не знаем точно, где кто находится и что делает. Но сильные эмоции в состоянии почувствовать. Смерть – одно из таких сильных чувств. Пожалуй, сильнее не бывает.

– И… когда с женщиной?.. – Линд передернулся.

Шейри странно посмотрел на него.

– Это другое. Здесь ты закрыт, все внутри тебя. Впрочем, ты все равно вряд ли поймешь, это надо почувствовать. Не будучи сыном Леса, ты живешь внутри себя и для себя. Мы живем для Леса.

– Как муравьи для муравейника? – не удержался от подколки следопыт.

– Ну, если тебе так проще понять, то да, – пожал плечами шейри. И протянул Линду руку: – Дернил.

– Что – Дернил? – не понял Линд.

– Я.

– О-о-о… Линд. – Шейри редко называли свое имя, разве что когда селились в городах и постоянно общались с людьми. Случайно встреченный в лесу оставался просто «шейри». Линд оценил доверие.

– Ну, раз мы побратимы… – пожал плечами Дернил. – Согласись, странно безымянному шейри быть побратимом безымянного человека.

Он оторвался от ствола и, отойдя подальше, принялся копать ямку под костер.

– Пора готовиться в путь. Сейчас заварю легрон – и побежим.

– Зачем, если, как ты говоришь, нары стали пищей корней?

– Ты ведь перешел Студеную, чтобы узнать их планы? Ну так вот, большое войско кочевников вышло в поход. За рабами и добычей. Твой Карастон лежит чуть в стороне от их цели, но пара-другая сотен обязательно зайдет пограбить. Думаю, твоим старостам будет полезно это знать.

– А ты времени не терял.

– Кто слушает, тот слышит и знает.

– Я обещал ответить на твои вопросы. И хотя ты молчишь, я слышу, как они стучатся в твоей черепушке. Ну, для начала, о главном: кровь леса и кровь шейри – не одно и то же. Будь это так, за нами охотились бы все венценосцы этого мира. Они и пробовали… Но Лес жестко предупредил всех и показательно жестоко карает за охоту на шейри. Мы не участвуем в людских сварах, но и не позволяем убивать нас. Очень немногие видели цвет нашей крови. Если все же случится, что человек убьет шейри… Все поселение, откуда такой человек явился, будь то большой город или охотничий хутор, уничтожается до последнего человека. Впрочем, ты знаешь…

Линд знал. Пару поколений назад король-маг Тарвандир объявил войну шейри. Маги решили, что язвительные, но в целом бесконфликтные шейри хороши в качестве рабов и источников магических компонентов. Тогда впервые из леса вышло войско шейри. Бессчетные отряды лучников, верховые воины на эпических чудовищах, многим из которых в людских языках не нашлось названия. Все они были закутаны в удушливый зеленый туман из мельчайших спор ядовитых растений. Попав человеку ли, таургу, нару или грокассу в легкие, споры моментально прорастали, вызывая ужасную боль у пораженного. Смерть наступала быстрее, чем действовало любое лечение… Ну разве что кроме высшей магии. Но многих ли спасешь сверхзаклинаниями, после которых заклинатель пластом лежит долгие дни? Тончайшие корешки проникали за защиту магов, разрушая магические щиты…

Потерпев поражение в решающей битве, король с остатками войска укрылся в столице, отбиваясь от осаждающих из камнеметательных машин и поливая их текучим огнем. Маги держали над городом купол, не пропуская ядовитый туман. Но сила магии не устояла против силы Леса. Ожившие деревья на третий день осады сумели приблизиться к стене и зацепиться корнями. И столица пала. Живые корни раздирали мертвый камень, влажный туман гасил огонь, а остролист, растущий быстрее плесени, жадно поглощал магию.

Почувствовав близкий конец, Тарвандир послал парламентеров. Пришедшие на переговоры шейри с каменными лицами выслушали предложения и молча удалились.

Битва продолжилась с закатом, а наутро на месте цветущего богатого города было каменное крошево и уродливые, обгоревшие остовы деревьев. «Страж-деревьев», – вспомнил Линд слова Дернила.

– Кроме нашей крови, – донесся до его слуха голос шейри, вырывая из воспоминаний, – в кровь леса необходимо добавить множество ингредиентов, перечислять которые я не буду. Меньше знаешь – дольше живешь. Сначала готовятся эликсиры и отвары. Их выдерживают под светилом и спутником строго определенное время, по колоколам добавляя компоненты и нагревая или воздействуя силой леса. Затем лишь добавляется кровь шейри. Это – финальный этап, завершающий приготовление эликсира. Так что не переживай, ты пил не в полном смысле кровь. Но в главном ты прав, кровь была моя. Эликсир сильнее всего действует на того, чья кровь его запечатлела.

Шейри прервался, отхлебнув из флакона глоток легрона и передав сосуд Линду. Терпкая пряная жидкость освежила и придала сил. «Невеликие маги», – усмехнулся Линд, возвращая изящную вещицу побратиму.

– Готовая кровь леса – очень сильное средство. Оно восстановит силы, исцелит раны, вернет ясность мыслям. Условие одно и для нас, и для всех остальных: один глоток. Для шейри ограничений несколько меньше, мы ведь не люди. Да-да, не люди, что ты так удивляешься. Пусть тебя не обманывает внешность, у вас больше общего с таургами… Да если на то пошло, с нарами общего больше. По крайней мере, у вас могут быть общие дети…

– А как же время от времени появляющиеся рода «крови шейри»? – удивился Линд.

– Это совсем другая история. Может быть, когда-нибудь ты услышишь и ее. Вернусь к крови. Второй глоток в течение одного оборота станет ядом для нас. Если мы попадаем в плен, то выпиваем весь фиал. Там ровно два глотка. Второй… Нет, этого тебе тоже знать пока не стоит.

Дернил на ходу подхватил с земли шишку и метнул ее куда-то в кроны. Оттуда раздался возмущенный крик птицы. Шейри улыбнулся широко, словно сделал что-то хорошее.

– Теперь о лесе и корнях. Нет, мы не из дерева, мы из плоти и крови. Лес для нас не просто дом и среда обитания… Мы все связаны незримыми нитями с лесом, а через него – друг с другом. Люди в одном конце города узнают о сплетнях из другого по воздуху. Мы – через энергию леса. Лес дает нам силы, лечит, защищает… Когда шейри вступает в бой в своем лесу, его кожа становится сродни каменному дереву. Мы можем прорваться сквозь колючий кустарник, не получив и царапины. А противники запутаются в ветвях. Получив рану, мы исцелимся у любого дерева, если оно растет на земле Вечного леса. Вот, к примеру, погляди вокруг. Видишь?

Линд огляделся, не понимая, что он должен увидеть.

Дернил молчал ожидая.

И тут до следопыта дошло.

– Трава! Она стала жестче и пожелтела.

– Не только трава. Деревья тоже. Этот участок леса отдал мне слишком много сил. Теперь восстановление займет лу́ны. Мне стыдно перед лесом: я взял больше, чем должен был.

– Ты был при смерти…

– Не бери в голову. Я вернусь и исправлю свою оплошность.

– Мы отклоняемся к тракту.

– Разумеется. Должен же я своими глазами пересчитать бунчуки наров.

– …Когда-то очень давно – память людская не хранит таких сроков – посреди неприступного плато вырос город-сказка. Мы тоже такой давности не помним, но лес хранит за нас воспоминания. Город основали люди, решившие во имя развития отказаться от вражды и войны.

Просто в один из дней крупное людское поселение снялось с обжитого места и ушло в горы. Наверное, им помогал кто-то из богов, а может, не один. Они не встретили ни варваров, на грабителей, а скалы обрушились позади них.

На уединенном плато вырос город. Первый людской город, не обнесенный стеной. Стенами были горы.

Город назвали… кажется, Декарон. Сейчас уже не вспомнить. Корни говорят, что в нем не было воинов, купцов и преступников. Основатели постановили: в городе не будет оружия и денег. Все золото они пустили на украшение домов и площадей.

Но, отказавшись от денег, люди стали богаче. Когда потерян смысл к накопительству, на первый план выходит личное мастерство. В Декароне (или Декатроне, кто помнит?) расцвели науки и ремесла. Магия достигла небывалых высот. Но война и оружие были табу. Перестав убивать друг друга, люди стали сражаться с болезнями и неурожаем. Ремесленники с магами состязались, кто сотворит более выдающееся произведение. Были созданы невиданные музыкальные инструменты, но шедевры, на них исполнявшиеся, канули в реку времен. Город жил своей, обособленной жизнью и не знал, что в окружающем мире свирепствует Серая Смерть. Споры чудовищной болезни долетели и туда, но искуснейшие лекари шутя побороли напасть.

Больше шестисот оборотов просуществовал Декатрон (а может, и Декатраст).

Больше шестисот оборотов он был сказкой. Немногие жители внешнего мира побывали в нем. Большинство, преодолев горы, остались в ожившей мечте. Те немногие из немногих, что вернулись, не могли подобрать слов, чтобы описать увиденное.

В городе не было преступников и нищих – раз не стало денег, то не стало и смысла что-либо копить. Ремесленники делали вещи не для продажи, а чтобы удивить людей. Мягкий климат позволил собирать по пять урожаев, а мастера-земледельцы выводили новые, удивительные сорта растений, способные усладить самый изысканный вкус. Сплав целительства и магии позволил простым людям жить невероятно долго, не болея и не старея.

Но потом все кончилось.

Достигнув совершенства, лишенные врагов и болезней, люди потеряли цель и смысл жизни. И через полтысячелетия, когда, устав от жизни, умерли основатели города, город быстро обезлюдел. А еще шестьдесят оборотов спустя равнинные варвары продолбили проход в скалах и стальной волной обрушились на Декатраст. Но встретили их дома-гробницы, в которых, не тронутые тлением, иссыхали мертвецы.

И Декатраст (а может, все же Декатрон) умер второй раз. В городе не было сокровищ в понимании варваров: ни оружия, ни доспехов, ни драгоценностей. Ну кому из воинов понадобится изящнейший кувшин из диабаза? Или изысканный гребень из каменного дерева? Раздосадованные победители предали сказку огню. Роскошные дворцы пылали несколько дней, облако пепла заволокло небосвод, и в пламени корчились страж-дерева, до последнего снабжавшие город водой и живительным воздухом.

После чего, груженные продовольствием и немногими показавшимися им ценными безделушками, варвары покинули пожарище. И, уходя, обрушили с таким трудом пробитый проход.

Природа человека победила мечту.

А потом случилось необъяснимое. Все, кто побывал в городе, напрочь забыли все, что видели там. Продовольствие быстро закончилось, а трофеи были проданы, а чаще подарены. Не осталось ничего, что напомнило бы о городе людей, отказавшихся от насилия.

Потом была Красная Смерть, забравшая последних, кто что-то помнил. Так что теперь никто не знает даже, в какой части света находится это плато. Да и, кроме нас, никто уже не вспомнит, что такой город был…

– И зачем ты мне это рассказал?

Шейри пожал плечами:

– Чтобы скоротать дорогу. А может, чтобы хоть кто-то из людей помнил. Не знаю. Так показалось мне правильным.

Тем временем лес поредел, путникам стали попадаться следы пребывания человека: то вырубка, то недавно ободранный ягодник.

Шейри внезапно остановился.

– Все, здесь мы простимся. Меня зовет Вечный лес.

Линд растерялся.

– Как же так?! Ты же обещал зайти в гости… Мы хотели выпить за спасение…

– В другой раз – обязательно. – В зеленых глазах шейри плескалась вина, немного печаль и ожидание. – Я правда не могу. Иногда мы не властны над собой. Спасибо тебе, человек Линдгард. Ты показал мне людей с другой стороны. Лес этого не забудет. Будь счастлив!

И шейри, сделав два шага, растворился в лесу в своей пестрой одежде. Линд опечаленно покачал головой и пнул подвернувшуюся под ноги шишку. Особенно досадно было то, что последовать за внезапно обретенным побратимом он не мог: надо было предупредить магистрат о грядущем нашествии. Не так уж сильно они опередили войско наров.

Следопыт тяжко вздохнул и двинулся к городской стене.

Город, готовящийся к осаде, похож на птичий базар. Крики, шум, кто-то тащит лестницы к стене, кто-то несет корзины и угли. Стучат молоты в кузнях, орет скотина, орут люди, кудахчет птица.

Вроде все при деле, но дела мало. Город – не военный гарнизон.

Сразу, как только Линд пробился в магистрат со своими вестями, ворота Карастона были закрыты. Лесорубам и горожанам было запрещено покидать пределы города. За стены отправлялись только разведчики. И Линду было очень досадно, что его не включили в их число. Но магистр ничего не стал объяснять, только бросил «ты тут пригодишься». И Линд остался. Сначала он пытался помогать готовиться к осаде. Но то, что он мог делать, другие делали быстрее и лучше, и в конце концов его попросили не мешать.

Линд ушел к себе и, чтобы хоть что-то делать, стал готовить стрелы.

Жил он уединенно, в небольшом домике, дотоле пустовавшем. Хозяйства как такового у него не было, лишь верстак под навесом да колодец во дворе. Так что никакой работы до осады ему не предвиделось.

На второй день разведчики принесли вести про наров. Как и предположил Дернил, две сотни всадников, с обозом и камнеметами, отделились от основного войска и двигались к Карастону.

Суета в городе достигла максимума. Рынки закрылись, цены взлетели до небес, а немногочисленные покупатели и просто зеваки словно растворились. В маленьком городке люди привыкли большей частью жить своими запасами, вынося на рынок излишки. Зато внезапно большим спросом начали пользоваться мечи, доспехи и шлемы.

Линд, глядя на все это, лишь фыркал. Старый, видавший не одну битву открытый шлем на бондаре Микее смотрелся как шляпа на чучеле. А пехотный зазубренный меч в лапах кабатчика Дерона больше напоминал плохо заточенный мясницкий нож. Все эти люди боялись признаться себе, что, дойди дело до уличных боев, они станут смазкой для тяжелых фальшионов наров, живущих войной.

Вечером в город прибыл жрец Герата в сопровождении отряда наемников. Горожане охотно пустили опытных воинов. А жрец… Что жрец? Пусть проповедует себе. Вреда не будет, а там, глядишь, и полечит кого, если поранят.

Прибытие жреца Линд отметил краем сознания. Мыслями он все чаще возвращался к недавним событиям. И какое-то странное чувство не давало ему покоя. Словно незримая сила тянула следопыта обратно, в Вечный лес.

В середине ночи словно что-то толкнуло его в бок. Линд прислушался, не открывая глаз. Вокруг было тихо. Не будь войска наров под боком, можно было бы сказать, «умиротворенно». Но нет. Чувствовалось напряжение, разлитое в воздухе. Юноша споро оделся, на всякий случай натянул тетиву на лук и вышел во двор. Спутник светил почти полным диском, двор был весь изрезан контрастными тенями. Было удивительно тихо, даже ночные насекомые угомонились и замолкли. Следопыт напился из колодца, не зная, чем заняться. Сон пропал, мысли были четкими. Странное зовущее чувство не покидало. В предрассветный час, когда город крепко спал и даже часовые на воротах клевали носом, Линд выбрался из города через стену (да что там за стена? Смех один! Вдвое выше роста взрослого мужчины) и, умело путая и пряча следы, отправился в чащу.

Лес только начинал просыпаться. Под кронами еще густели сумерки, птицы неуверенно пробовали свои песни. Линд крался, прекрасно осознавая, что где-то совсем рядом лагерь наров, и не желая попасться их патрулю.

Позже, углубившись в лес, он пошел смелее. Кочевники старались далеко от просек и дорог не уходить. Солнце показало свой край над горизонтом, но в лесу было еще темно. Впрочем, темнота никогда не была помехой для следопыта. Он и в следопыты-то подался из-за острого зрения и умения замечать мелкие детали.

До места, где они расстались с Дернилом, Линд добрался колокола за три. Странно, но в память крепко врезались все детали того места. И даже шишка, которую он тогда пнул в досаде, лежала на прежнем месте.

Вырубка зарастала травой. Здесь свалили несколько старых стволов, которые указал один из живущих в городе шейри. Остались могучие пни, обрубленные ветки и куски коры. С тех пор здесь никого не было – в этом Линд был твердо убежден.

Он поравнялся с пнями и задумался: куда дальше?

– Эй, человек! Ищешь что-то? – раздался незнакомый, молодой и насмешливый голос. На пне сидел совсем юный шейри в таком же, как у Дернила, пестром костюме, скрадывающем его в лесу. Линд готов был поклясться, что четки назад на пне никого не было.

– Наров… – пожал плечами следопыт. Несмотря на знаменитый шейрийский меч, лежащий на коленях молодого сына леса, и на расчехленный натянутый лук, угрозы он не чувствовал. А может, в этом было виновато его изменившееся отношение к детям леса. – Следы высматриваю.

Шейри осмотрелся по сторонам, заглянул под корягу, развел руками.

– У меня нет. Ты пошел в другую сторону.

Другое время, другое место, но слова те же. Линд пристально вгляделся в лицо шейри.

– Я – Рагнил, сын Дернила. Отец просил передать тебе это. – Шейри, не вставая с пня, протянул что-то, завернутое в широкий лист.

Линд подошел и взял протянутое. Лист тут же развернулся и упал на землю, а в руке следопыта осталась удивительной красоты застежка для плаща. Из невзрачного черно-серого камня.

Сердце его сжалось. С шейри всегда было так: они жили-жили среди людей, а потом в один прекрасный день исчезали. И через несколько дней вместо ушедшего приходил совсем юный, который говорил: «Я такой-то, сын такого-то». Раньше, до войны с шейри, некоторые не слишком чистоплотные люди пытались оспаривать права новичков, а кто-то даже накладывал лапу на имущество ушедших. Но потом вдруг меняли свое мнение и возвращали все до последней мелочи. А после войны городская стража стала строго блюсти права лесных людей. Повторения участи Деорита, столицы Тарвандира, никто не желал. Никогда больше ушедший шейри не появлялся среди людей. Сыновья (и только сыновья. Линд вдруг вспомнил, что никто и никогда не видел женщину-шейри) говорили «их призвал Вечный лес, они сейчас в наших лесных владениях, со своей семьей». И все как-то привыкли верить на слово. Вот и сейчас. Линд вдруг отчетливо осознал, что больше никогда не увидит Дернила. И не услышит его «не время сейчас». Руки его опустились.

– Эй, человек! Ну чего ты расклеился? Ничего же не случилось. Я же пришел. Выпить за спасение отца с тобой могу я.

– Да… конечно. – Линд с усилием взял себя в руки. Та сила, что тянула его из города, исчезла.

– Тогда пойдем. – Шейри соскочил со своего пня. Меч и лук у него вдруг оказались на своих местах.

– Погоди. Сначала надо найти лагерь наров и посчитать их. Не люблю сражаться с неведомым противником.

– Да чего их считать? Две сотни и тридцать рыл. Шестнадцать телег обоза, два средних камнемета… не работающих. – Шейри лукаво подмигнул.

– Как не работающих?

– Тсс! Это большой секрет! Они выглядят как новые… но работать не будут. А когда их починят, развалятся совсем. У шейри свои секреты. – Он широко улыбнулся.

Линд невольно улыбнулся в ответ. И хотя двести тридцать опытных воинов оставались большой силой для городка в шестьсот человек, новость об отсутствии главного осадного оружия у них грела душу.

– Хорошо, Рагнил, сын Дернила. Возвращаемся. Ты принес прекрасную новость. Только… Мы не пойдем через ворота.

– Я не умею летать…

– А я и не предлагаю. У людей тоже свои секреты.

В Карастоне жили четырнадцать шейри. Жили настолько давно, что старейшие жители не помнили, когда они пришли. Кто-то держал кожевенные мастерские – и их изделия пользовались доброй славой не только в Карастоне, но и в столице княжества, Райлоне. Кто-то занимался ле́карством – и их зелья и припарки всегда находили спрос. Кто-то изготавливал легкие веселящие напитки и поставлял их в трактиры Карастона. Понятно, что тоже не бедствовал. В основном же шейри постоянно пропадали в лесу. И лишь древний Агерол всегда находился в своей хижине. Чем он зарабатывал на жизнь – не знал никто. Но к нему можно было зайти просто поболтать, выслушать притчу и выпить бодрящего отвара из трав и соцветий. Лиерол, как и все шейри, мог вправить вывих, заговорить сыпь или посоветовать траву от медвежьей болезни.

А еще шейри развлекали народ на ярмарках.

Дважды в год, с первой листвой, в праздник Нового года, и с последним снопом, в праздник урожая, в Карастоне проходили ярмарки, куда съезжались порубежники и жители окрестных хуторов. В это время город охватывало настроение праздника, магистрат выставлял бесплатное угощение, а на площадях, всех трех, состязались борцы, выступали скоморохи, и шейри устраивали турнир стрелков. Правила были простыми. Шейри выкладывали на стойку свои луки – и каждый желающий мог поразить круглую мишень с тележное колесо, подпирающую крепостную стену. Изюминкой турнира было то, что тонкий и хлипкий на вид лук шейри с трудом натягивали самые могучие бойцы. Сами же шейри стреляли из них легко, словно играя. И именно поэтому участия в турнире не принимали. Зато как покатывался народ, глядя на красных от натуги чемпионов по стрельбе или борьбе на руках, тужащихся растянуть лук и при этом не потерять стрелу с тетивы! Линд еще совсем зеленым мальчишкой однажды попробовал выстрелить из такого лука и понял, что это не для его мускулов. И вот сейчас он с интересом глядел то на лук своего спутника, то на его худые мальчишеские руки. «Что же здесь за магия?» – подумал следопыт.

Шейри словно услышал его мысль, задорно улыбнулся и вдруг единым движением выхватил стрелу и выстрелил куда-то в кроны. Сверху упала большая шишка, пронзенная стрелой.

– Никакой магии! Только сродство с оружием.

– Сродство? – Линд удивился.

– Ну да. Каждый лук, каждый меч нашего народа выращивается строго для его владельца. Никто другой нормально пользоваться им не сможет. Ты же знаешь.

«Выращивается… То-то меч Дернила был таким странным на вид… Но как же он тогда противостоит стали?» Впрочем, задавать вопросы Линд не стал. Просто кивнул, давая понять, что тема исчерпана. В молчании они приблизились к Карастону.

Горожане не слишком удивились появлению нового шейри. Лукавая улыбка и загадочным тоном произнесенное «у шейри свои секреты» как-то сразу ответили на все вопросы. Вообще отношение к шейри в городе стало каким-то отстраненным. Сами лесовики на это не обращали внимания, а вот Линду сделалось не по себе.

Так прошел еще один день, полный мучительного ожидания штурма. Нары разбили лагерь за ближайшими деревьями, так чтобы быть на виду у горожан, но вне досягаемости луков. Горожане злились, пытали счастья в меткости, выкрикивали угрозы в лес.

Жрец Герата проповедовал трижды в день. О чем он говорил, Линд не знал – к богам он относился с уважением, но без религиозной ретивости. Уважать уважал, а просить о чем-то считал неприличным. Да и, как многие порубежники, предпочитал не привлекать излишнего внимания могучих сущностей.

А вот прочие карастонцы придерживались иного мнения. Послушать заезжего проповедника приходило все больше людей. После чего расходились они воодушевленные, со сверкающими глазами.

Рагнил показывался редко, да и сам Линд не особо искал чужого общения… Он ждал штурма почти с нетерпением.

На третий день юный шейри постучался в его дом.

Оглядел небогатое жилище записного холостяка, фыркнул, потом, так и стоя на пороге, произнес:

– Сегодня ночью. Думаю, за колокол до рассвета.

И исчез в обычной манере своего народа.

Следопыт отнесся к предупреждению серьезно. Приведя себя в порядок, сходил в магистрат передать слова Рагнила. Магистр выслушал его, пожевал губами, неприязненно покосился:

– Откуда знаешь? Твои лесные друзья нашептали?

– Почему «нашептали»? – удивился Линд, не понимая внезапной враждебности.

– Значит, они! – с непонятным удовлетворением сказал магистр. – Хорошо, я тебя услышал. Ступай. Твой пост у северо-западной стены, возле улицы Лудильщиков. – Он потер ладони: – Сегодня покажем нелюдям, как лезть в наш город…

Линд пожал плечами, кивнул магистру и ушел готовиться.

К вечеру небо затянуло тучами, начал накрапывать дождь. Сумерки охватили окрестности быстро, не по-летнему.

Жрец еще раз выступил с проповедью, и защитники начали занимать свои места, изрядно взбудораженные выступлением. Линд покачал головой. Отношение горожан к предстоящему бою его не радовало. Нары – серьезный и опасный противник, к бою нужно готовиться серьезно, а не потрясать кулаками и дедовским оружием.

Следопыт захватил весь немалый запас стрел, что наделал за прошедшие дни, и тоже отправился на свой пост.

На посту горел костер, делая сумерки еще более непроглядными. Люди сидели у огня, обвешавшись оружием, смеялись, грели в большом котле вино. Все это еще больше не понравилось Линду. Он отошел от огня и стал вглядываться в ночь, чтобы не потерять остроты зрения.