Текст книги "Дороги Зоны. Герои поневоле"

Глава вторая,
в которой появляется сталкер Зубр и ввязывается в авантюру

Сталкера звали Зубр, и это прозвище как нельзя более точно подходило ему. Так уж повелось в Зоне, что человек, пришедший сюда, лишается своего имени, получая взамен «погоняло». Оно может отражать особенности внешности или характера, может характеризовать манеру поведения. Случается, поводом для «крестин» может стать какое-то происшествие. А бывают такие клички, которые сразу отражают всю суть человека. В случае Зубра произошло именно так.

Длинноволосый, бородатый, огромного роста и необычайно широкоплечий, Зубр внушал окружающим ощущение неукротимой мощи. Был он малоразговорчивым и казался несколько заторможенным, но при этом, когда надо, реакцией отличался необыкновенной: мог буквально уклоняться от пуль, чему свидетельством были рассказы уважаемых сталкеров, кому случалось побывать с Зубром в передрягах.

Происходил он откуда-то из глубокой Сибири. Как попал в Зону, не рассказывал. За прибылью особо не гнался, неспешно прочесывал известные районы. Артефактов приносил не то чтобы много, но без хабара не возвращался. В авантюры не ввязывался, рисковать не любил. Выглядело это все так, будто он пасется в Зоне, переходя от пастбища к пастбищу и методично собирая «корм».

В среде вольных сталкеров Зубр пользовался авторитетом. Его уважали, но считали не особо сообразительным. Правда, в глаза ему об этом не говорили – Зубр шуток не понимал, а шутников мог и покалечить: завсегдатаи Янова до сих пор вспоминают, как над подвыпившим Зубром попытались подшутить ребята из одной весьма уважаемой группировки. Пятерых здоровых мужиков еле стоящий на ногах сталкер положил секунд за десять. Несмотря на то, что группировка всегда с большим вниманием относилась к поддержанию собственного авторитета, в тот раз ее лидеры конфликт предпочли замять, и даже, как говорят, извинились перед Зубром за недоразумение.

Сам Зубр не придавал большого значения тому, какое мнение сложилось о нем в среде сталкеров. То есть он, разумеется, понимал, что производит впечатление слабоумного громилы, но его это мало волновало – он приехал сюда зарабатывать, а не заводить полезные знакомства. Всю эту толпу профессиональных охотников за артефактами Зубр не то чтобы презирал, но относиться к ним серьезно не мог: люди ежедневно рискуют жизнью для того, чтобы заработать деньги – но, сплавив хабар барыгам, тут же спускают заработанное на развлечения и выпивку. Как таких воспринимать всерьез? Разумеется, подобный образ жизни вели не все, но те, кто, подобно Зубру, приехал в Зону на работу, молча делали свое дело, не участвуя в жизни «тусовки». «Волю» Зубр не одобрял, но признавал их право на вольную жизнь: люди просто развлекаются, не подводя под это какую-то идеологическую базу, и честно в этом признаются. Особое место в Зоне занимали ученые – к ним Зубр относился с уважением и даже пару раз помогал в проведении экспериментов. А вот пацанов из «Закона», несмотря на то, что в легкомыслии этих ребят обвинить было нельзя, Зубр не жаловал: борьба с Зоной, задекларированная как цель группировки, вызывала у него лишь усмешку; к тому же, стремиться уничтожить то, что не понимаешь – признак примитивного сознания. А с отморозками, охраняющими Станцию, Зубр столкнулся всего один раз, быстро всех убил и мнения о группировке так и не составил.

В общем, Зубр с самого приезда в Зону старался держаться особняком. Он заводил знакомства только по необходимости, сначала – чтобы перенять опыт, научиться сталкерским премудростям, потом – чтобы завязать полезные связи среди барыг, найти верные каналы сбыта. Освоился в Зоне быстро: потомственный охотник, Зубр не столько учился, сколько «перенастраивал» свои навыки на новые реалии. С барыгами было не так просто – местные кровопийцы ни в какую не хотели сдавать свои контакты во внешнем мире. Оно и понятно, кому охота терять навар? Но Зубр запасся терпением – случай обязательно представится, нужно только подождать.

В конце концов так и случилось. Этим утром, лежа в кровати и просматривая местный форум, Зубр наткнулся на одно очень интересное сообщение. Живодер, один из самых авторитетных барыг, накануне бросил клич по сталкерской сети: нужен артефакт «ключ». За ночь в теме отписался не один десяток сталкеров, сообщения по большей части носили ехидно-сочувственный характер.

Зубр знал, что «ключ» – вещь не просто редкая, а практически уникальная. И с поисками лучше не связываться: встретить «ключ» можно только в аномалии «центрифуга». Аномалию эту сталкеры стараются обходить стороной, а если не получается – обычно погибают. Потому что, в отличие от других аномалий, «центрифугу» обезвредить в принципе невозможно. Единственный способ – ждать, пока она сама умрет, но тогда не будет и артефактов: аномалии генерируют их на пике своей активности – то есть, в момент разрядки. Если аномалии «выдыхаются», вместе с ними исчезают и артефакты. А «центрифугу» способно активировать только живое белковое тело. Аномалия затягивает его, раскручивает и разрывает буквально в пыль. Причем срабатывание аномалии вовсе не означает, что «центрифуга» стала на какое-то время безопасной, как происходит с другими аномалиями. Она остается на боевом взводе, готовая по-прежнему хватать и перемалывать плоть.

Одно время в среде сталкеров был распространен следующий способ борьбы с «центрифугами»: группа бойцов, вооруженная ружьями с парализующими иглами, забивала какое-то количество живности – как правило, нападали на стаи псов, они значительно легче другой фауны Зоны. Потом с трофеями шли к «центрифуге» и принимались закидывать в аномалию обездвиженных зверей (на мертвую плоть «центрифуга» почему-то не реагирует). В какой-то момент времени «центрифуга» выдыхалась – разряды становились слабее. Когда туша очередного пса уже не разрывалась в воздухе, в дело вступал камикадзе – так называли сталкера, который соглашался лезть за артефактами. Доброволец, одетый в бронекостюм сапера, входил внутрь «центрифуги», а стоящие снаружи направляли его по детекторам, до тех пор, пока камикадзе не нащупает невидимые внутри аномалии артефакты и не вытащит их. Самому ему доставалось неслабо: ушибы, переломы, повреждения внутренних органов – случалось, камикадзе не одну неделю проводил в больнице на Большой земле. Но и навар был немалым – по договору, сталеру, полезшему в «центрифугу», доставалась половина суммы от продажи добытого хабара. А артефакты он доставал, как правило, эксклюзивные: тот же самый «ключ», например.

Однако способ этот вскоре себя изжил. Все началось с исчезновения группы сталкеров, ушедших обрабатывать «центрифугу». Сталкерское сообщество организовало что-то вроде расследования. Выяснилось, что, по непонятным причинам, отряд в полном составе зачем-то полез в самую середину аномалии: пришедшие по их следам нашли только амуницию, разбросанную по кругу. Погибшие сталкеры были людьми опытными, расположение этой «центрифуги» – давно известно, поэтому не заметить аномалию они просто не могли. Впрочем, загадка нашлась достаточно быстро: сверили координаты, и оказалось, что «центрифуга» сместилась на пятнадцать метров со своей первоначальной позиции.

Все знакомые с этим случаем только руками развели: такого раньше не было, но Зона на то и Зона, чтобы невозможное делать возможным. Учли, что дело было аккурат после Выброса – видимо, аномалия сдвинулась, а группа влетела в нее, потому что шла по старым картам. Но спустя месяц точно так же погибли еще пять сталкеров. Всего их было шесть, пошедших потрошить «центрифугу», и последний выжил – он-то и рассказал, как было дело.

Клюв, так звали выжившего, шел за проводника, он первым вышел к «центрифуге», и двинулся по периметру, отмечая его веревкой. Он был как раз по ту сторону аномалии, когда остальные подошли к очерченной границе. А дальше произошло следующее: «центрифуга» словно прыгнула на сталкеров – земля загудела как от удара. Ребята только опустили тележку с парализованными псами, принялись разгружаться – и вот уже их тела, подлетев вверх, рвутся в клочья. Клюв бежал до самой базы не останавливаясь. Тут же собрал манатки и ушел из Зоны навсегда – даже на вопросы отвечал по пути к Периметру.

В общем, было выдвинуто мнение, что «центрифуга» научилась реагировать на скопление биомассы вблизи своего расположения. Уточнять принципы этой реакции и способы противодействия ей желающих не нашлось, и аномалию оставили в покое. Время от времени «теоретики» пытались рассуждать на тему количества живых тел, которые «центрифуга» способна почувствовать – учитывая опыт Клюва, можно было предположить, что одного сталкера аномалия заметить не способна – но дальше теорий дело не шло.

Вот поэтому-то заказ Живодера на «ключ» никто всерьез рассматривать не пожелал. Зубр следил за комментариями под сообщением Живодера, оставленном на форуме, и думал. В конце концов сталкер решился.

«Надо поговорить», – бросил он в «личку» Живодеру.

«О чем?» – ответ пришел через минуту, видимо, Живодер как раз сидел на форуме.

«По ключевому вопросу», – отписал Зубр.

«Заходи», – тут же ответил барыга.

Живодер обитал в подвале радиолокационной станции, недалеко от бетонного завода. Наземная постройка – двухэтажное здание десять на пятнадцать метров, огороженное бетонным забором – была непригодна для жилья: окна-двери отсутствовали, крыша местами обвалилась, да и перекрытия дышали на ладан. Зато подвал создавался со всей армейской основательностью. Три этажа, толстенные стены, герметичные двери, система очистки воздуха, резервуары с водой, генераторы – оборудование осталось практически нетронутым после эвакуации персонала.

Бомбоубежище, сокращенно Бомба – так называли это место сталкеры. Убежище функционировало уже очень давно, Живодер был то ли третьим, то ли четвертым его владельцем.

Первый и часть второго подвального этажа были отведены под ночлежку – маленькие комнатки бывшего склада как нельзя лучше подходили под номера. Можно было снять комнату на ночь или прописаться на постоянное жительство – плата была вполне по карману любому работящему сталкеру, а сохранность вещей гарантировал неписаный закон. Зубр как раз снимал один из таких закутков уже около полугода, и его здесь все устраивало.

Половину второго этажа занимал бар – раньше тут, очевидно, был некий командный пункт. До сих пор сохранилась приборная панель, но теперь она, накрытая листами фанеры, очень удачно справлялась с функцией барной стойки. По вечерам в баре собиралось местное общество – постоянные обитатели Бомбы, а также бродяги, промышляющие поблизости. Живодер, несмотря на прозвище, втридорога не драл и выпивку не бодяжил. Здесь же комплектовались группы для глубоких рейдов, благо в Бомбе можно было вполне прилично экипироваться: хозяин славился своими связями с военными.

Сам же Живодер занимал третий, самый нижний, этаж своего убежища. Туда посторонним ходу не было. Там он хранил все свое добро, там же, по логике, должны были располагаться все системы жизнеобеспечения Бомбы. Сталкеры давно вычислили, что где-то на нижнем этаже имеется подземный ход, и ведет он куда-то далеко, чуть ли не за Периметр: как же иначе снабжается бар, откуда берется снаряга и прочие боеприпасы? Никто никогда не видел, чтобы товар заносился через официальный вход. Ну за Периметр – это, конечно, вряд ли, но то, что ход тянулся за километры от Бомбы – это точно.

Зубр зашел в бар, по дневному времени еще почти пустой, и сразу же наткнулся на Кота, местного вышибалу. Тот, улыбнувшись сталкеру щербатым ртом, поздоровался и, ни слова не говоря, сразу увел за стойку, к двери на лестницу.

Спустились на третий этаж, прошли узким коридором, закончившимся массивной стальной дверью. Кот постучал, и они с Зубром вошли. Живодер сидел за столом, прямо напротив входа. За его спиной виделась такая же основательная дверь. Небольшая комната была завалена ящиками, по стенам стояли стеллажи с коробками и перемотанными полиэтиленом тюками – очевидно, здесь складировались продукты для бара. Все это изобилие освещалось большой люстрой со стеклянными подвесками – люстра смотрелась в бетонном бункере посреди Зоны настолько неуместно, что Зубр некоторое время не мог оторвать от нее взгляд.

– Любуешься? – пророкотал Живодер и протянул руку.

Был это маленький щуплый мужичок с редкими короткими волосами какого-то пегого цвета, лопоухий и мутноглазый. Движения его казались слишком резкими, а голос, в противоположность внешности, был глубоким, басовито-звонким. Удивительно, как в такой тщедушной груди могли рождаться такие глубокие, полновесные звуки. Живодер любил одеваться строго, вот и сейчас встречал гостя в каком-то сером френче, наводящем на воспоминания о товарище Сталине.

– Люстра, – сообщил Зубр, пожимая протянутую руку.

– Из дома, – пояснил Живодер. – Специально с собой привез. Помогает.

– Хорошо, – одобрил Зубр.

Живодер кивнул Коту, охранник вышел за дверь. Зубр присел к столу напротив Живодера.

– «Ключ» – редкий артефакт. Его очень сложно достать. Я готов заплатить за него триста пятьдесят тысяч долларов и бесплатно предоставить всю снарягу, которая может тебе понадобиться. Ну, в разумных пределах, разумеется.

– «Ключ» – редкий артефакт, – согласился Зубр. – Его невозможно достать. Я принесу. За двести тысяч. Снаряга есть.

Живодер резко нагнулся вбок и вытащил из-под стола бутылку красного вина, потом так же резко извлек два стакана. Вино в Зоне ценилось – считалось, что оно выводит радиацию, а эта бутылка, судя по этикетке, была из Франции. Отодвинув какие-то тетради, расставил посуду на столе.

– Неужели сейчас мне предстоит услышать заветную мечту Зубра? – поинтересовался Живодер, ввинчивая штопор в пробку.

– Нет. Сведи меня с заказчиком.

Живодер разлил вино по стаканам. Чокнулись, выпили – вино и правда оказалось отличным, под стать этикетке. Зубр молчал, Живодер думал.

– Не сведу, – сказал он наконец. – Зачем тебе?

– Надо.

– Мало плачу?

– Мало.

Живодер снова дернулся, вытащил сигареты, закурил.

– Бери четыреста, – предложил он.

– Уже сказал.

Живодер курил. Зубр крутил в руке стакан и ждал. Откуда-то взявшаяся в бункере муха, недовольно жужжа, крутилась вокруг люстры. Сталкер наблюдал за ее полетом.

– Я могу брать твой хабар по особой цене, если тебя не устраивают стандартные расценки.

– Мне нужен заказчик.

– Зачем?

– Сбывать хабар напрямую.

– Это не постоянный заказчик, ему нужен только «ключ». Больше его ничего не интересует.

– Мне не нужен именно этот. Нужен тот, с кем работаешь постоянно. Один из них. У тебя много. Поделись.

– А-а, – протянул Живодер.

Он снова достал сигарету, потом, как бы спохватившись, сунул пачку Зубру – тот чуть было не дернулся, испуганный резким жестом, но в последний момент сдержался, вытянул сигарету, поблагодарив кивком.

– А где ты найдешь «ключ»? – спросил Живодер.

– Где нашел заказчика? – спросил Зубр.

– Но ты хоть гарантируешь, что принесешь? Или он у тебя уже есть? – с надеждой посмотрел на сталкера Живодер.

– Нету, – огорчил его Зубр. – Не гарантирую. Тебе что? Не принесу – уговора нет.

– Ну да, ну да… – снова задумался Живодер.

Зубр допил вино, хозяин машинально наполнил его стакан, все еще усиленно размышляя. Муха так и кружилась под люстрой, но теперь, окутанная табачным дымом, жужжала как-то натужнее. Зубр почему-то представил, что сейчас она возьмет и закашляется, в такт кашлю дергаясь в воздухе, и он невольно улыбнулся.

– Ладно, – решительно пророкотал Живодер. – Пусть. Получишь контакты. Но у меня условие: прежде чем что-то туда загнать, узнавай цену у меня. На торг – снижай не больше десяти процентов. Лучше закладывай сразу в цену, если намерен уступать. Хотя они, конечно, тоже не дураки. Попытаются сбить до упора. Не уступай – меня, да и других наших, подведешь. Придется тогда тебя пристрелить.

– Хорошо.

– Когда принесешь «ключ»?

– Дай неделю.

– Неделю, хорошо. Итак: двести тысяч, снаряга твоя.

– Да. Хотя… – в голове Зубра вдруг блеснула мысль. – «Гроза» есть?

– Зубр, ты хоть за базар отвечай. Ты от снаряги отказался уже.

– Принесу через три дня.

– «Гроза», да? С обвесом? С патронами?

На все эти вопросы Зубр равномерно кивал.

– Глушак. Оптика. Пять магазинов. Триста патронов. Запасной ствол, – добавил он.

– Гад ты, сталкер, – засмеялся Живодер. – Послал бы я тебя, если бы не знал давно.

– Ты тоже хороший человек, – усмехнулся Зубр.

– «Шторм» получишь после. Неделю, наверное. Может быть, раньше, если есть у них тут. Вряд ли, конечно. А нету у них – хрен знает откуда везти, такие стволы только по спецзаказу делаются. Вручную, кстати. Про уговор наш молчать. Проболтаешься – кончу. Не шучу. Веришь?

– Верю, – кивнул Зубр.

Они ударили по рукам.

– Завтра выйдешь? – поинтересовался Живодер.

– Завтра. Да! – спохватился Зубр. – Ящик тушенки. В счет оплаты.

– Ящик? – переспросил Живодер.

– Ящик. Сейчас. Она не по спецзаказу?

– Ладно. Будет подарок от фирмы. Накормим бойца перед заданием.

Глава третья,
в которой серьезные люди пытаются найти сталкера по кличке Молодой

Лидера клана «Воля» по имени Шаман этим утром раздражало все. Ему не нравилось, что сейчас всего восемь часов, его коробило от покрытых потрескавшейся синей краской стен, ему хотелось выжечь огнеметом дальний угол своего «кабинета» – там снова расползлась какая-то серо-фиолетовая зараза, то ли мох, то ли лишайник… лампочка под потолком, которую он только что задел головой, раскачивалась, заставляя тени людей и предметов суетливо рыскать из стороны в сторону и превращая все происходящее в дешевую пародию на шпионский фильм – и это тоже не способствовало снятию напряжения.

Но больше всего Шамана раздражали два придурка, сидящие напротив. Расхаживая вдоль стола, он постоянно косился на них. Один, здоровый стриженный под машинку бугай с квадратным лицом и перекачанным торсом, не проронил за время встречи ни слова, за что уже получил от Шамана кличку Терминатор, другой – щуплый, но жилистый мужик лет под пятьдесят, с аккуратным пробором в седых волосах и еле заметным неровным шрамом над бровью. Оба – Шаман это понял сразу – имели отношение к каким-то силовым структурам, и поэтому отвязаться от них будет непросто.

– Ну так что? – поторопил седой Шамана.

– Что-что? – раздраженно переспросил тот. – Ты хочешь, чтобы я выдал тебе человека из нашего клана?

– Сталкер по кличке Молодой, насколько нам известно, больше не состоит в «Воле».

– Кому это нам? – Шаман остановился напротив седого.

– Нам – это нам. Не думаю, что название организации что-то тебе скажет.

– Вы связаны с Коалицией? – Шаман уселся в ехидно скрипнувшее кресло.

– Скажем так, Коалиция связана с нами, – седой позволил себе слегка улыбнуться.

– Чего ты темнишь? Не расскажешь, кто ты – разговора не будет.

– Шаман, почему ты такой любопытный? Что тебе нужно знать? Я представляю здесь, пусть и неофициально, российскую сторону коалиционных сил. В связи с этим – опять же, неофициально – могу предложить тебе как руководителю банды «Воля» определенное содействие в проворачивании ваших темных делишек. Точнее, не содействие, а непротиводействие, если ты понимаешь, о чем я.

– А ты кто по званию? – спросил Шаман.

– Полковник, – помедлив, ответил старик.

– А Терминатор? – сталкер кивнул на второго посетителя.

– Терминатор – лейтенант.

– Он разговаривать умеет?

– По команде.

– Понятно. Итак, тебе нужен «сталкер по кличке Молодой». И ты уверен, что я могу тебе помочь. И буду тебе помогать.

– Шаман… или Колесников Василий Сергеевич будет правильнее? – полковник ехидно усмехнулся. – Я уверен, что помочь нам для тебя будет не только выгодно, но и просто жизненно необходимо. Мы знаем, где живет твоя семья, и где ты хранишь свои сбережения. Не обижайся, я говорю об этом не для того, чтобы тебя припугнуть – хотя, как ты сам понимаешь, повод испугаться у тебя теперь есть. Я прошу тебя о небольшой услуге. В обмен гарантирую, что ваш подземный ход возле сорок седьмого километра Периметра будет беспроблемно функционировать в течение года, а ты и твои родственники – спокойно пользоваться сбережениями, нажитыми нечестным путем.

Шаман задумчиво размял в пальцах сигарету и закурил. Полковник терпеливо ждал.

– С семьей я в разводе. Давно. У них там другой отец, – Шаман невесело, но как-то равнодушноусмехнулся. – А бабло со счета замучишься снимать.

– Ты бы знал, дружище, как легко будет лишить тебя денег, обвинив в терроризме, – ласково глядя на хмурого сталкера, сказал седой. – Ну а с семьей… тоже не совсем просто, да? Или ты по привычке раз в месяц шлешь сыну письма на е-мэйл?

– Если ты такой осведомленный, то знаешь, что письма пустые.

– Знаю. И знаю, что у тебя стоит уведомление о прочтении. И уведомления эти приходят. Извини, сталкер, но в определенных ситуациях такие пустышки стоят целого романа.

– Не твое это дело, Седой, – вежливо улыбаясь, ответил Шаман, но его выдали непроизвольно скрипнувшие зубы.

– Не мое, не мое, – успокоительно поднял руку Седой, – я просто констатирую факт. И делаю из этого факта определенные выводы, которые мы оставим за кадром. Просто имей в виду: я могу устроить так, что уведомлений о прочтении ты больше получать не будешь. Веришь?

– Шел бы ты отсюда, – полувопросительно предложил Шаман.

– Солдат, помнишь, как ты летал в Ботлих? Ты ведь знал, что на высоте «духи», да? Я про Ослиное Ухо. Так чего же полетел-то? Зачем сел под стволы? Отказался бы – друг был бы жив. Глупо? Глупо. Но был приказ. Вот и у меня приказ.

Шаман смотрел на гостей, уже не пытаясь скрыть злобу. Он сильно побледнел, на лице проступили пятна – следы давнего ожога. Телохранитель Седого, также не скрываясь, уставился на сталкера и весь подобрался: взгляд его был направлен куда-то в область груди противника, руки приподняты над подлокотниками кресла. Шаман замер, оценивая ситуацию перед броском.

– Не советую, – все так же спокойно произнес Седой. – Не успеешь. Оружие у нас отобрали, конечно, но ты все равно не успеешь. Твой-то ствол где, в кармане?

– Нет, – после паузы ответил Шаман, – под столом, на тумбочке.

– А-а, – Седой быстро смерил расстояние. – Тогда бойца, пожалуй, завалить получится. Но я тоже еще не все мастерство пропил. Ты лучше приди в себя и проанализируй последствия. Не я затеял операцию, не мне ее и отменять. И ты не сможешь. А наши твоих за меня отработают. И здесь, и там. Стоит того Молодой?

– При чем тут Молодой, – Шаман, выдохнув, откинулся в кресле и снова потянулся за сигаретой.

– Это, конечно, да, – покивал собеседник. – Но тут уж ничего не поделаешь. Мне он нужен. Придется тебе переступить через мораль. Единственное утешение у тебя – он уже не в вашем клане.

– Клан – не клан… – Шаман наконец перестал разминать сигарету и прикурил. – Я бы тебе последнего бомжа со Свалки не сдал.

– Мы можем оставить в тайне наш разговор, – сочувственно предложил Седой, жестом попросив сигарету.

– Нет, мужик, – твердо ответил Шаман, протягивая пачку. – Мои узнают и про наш разговор, и про мой прогиб. От меня.

– Да, верно, – покивал полковник, закуривая. – Нечего с нами секретничать. Себе дороже.

Шаман поднял трубку полевого телефона, стоящего на столе. Поморщился, когда шуршание мембраны больно отозвалось в ухе, потряс.

– Ковбой! – прокричал Шаман в трубку. – Зайди.

Шаман снова откинулся в кресле, поглядывая на гостей. Полковник с вежливым интересом рассматривал комнату, его охранник снова сидел расслабленно, но все-таки было заметно, что он наблюдает и за Шаманом, и за единственной входной дверью, и за заколоченным жестью окном. Лампочка над столом перестала качаться, свет сверху лился ровный, по-домашнему теплый – он странно выглядел в сочетании с синими крашеными стенами, покрытыми разводами плесени, и облезлыми жестяными шкафами, что раньше использовались в заводских раздевалках. Наконец раздался стук в дверь, в комнату зашел сталкер в широкой ковбойской шляпе.

– Звал?

– Отведи вот этих вот к себе и отдай IMEI сталкера Молодого. Помнишь такого?

– Как не помнить, – кивнул Ковбой.

– Ну вот.

– А у тебя с этими все нормально? – Ковбой полностью игнорировал гостей. – Не западло им номера сталкеров давать?

– Расскажу потом. Сделай, ладно?

– Как скажешь, Шаман.

– Сходи, боец, – обратился полковник к телохранителю. – Я тут подожду.

Терминатор встал, оправил комбез и замер перед Ковбоем. Тот в последний раз вопросительно поглядел на Шамана и, дождавшись кивка, вышел в дверь. Солдат проследовал за ним.

– Не стыдно тебе, товарищ полковник? – поинтересовался Шаман, не глядя на собеседника.

– За что? – искренне удивился тот.

– За эти паскудные дела?

– А где ты видишь паскудные дела, капитан?

– Грозить убийством семьи.

– Обещать – не значит жениться, – пожал плечами Седой.

– То есть, ты бы не стал? – Шаман резко повернулся к нему.

– Видишь ли, солдат, если бы ты не испугался угрозы – действительно не испугался бы – делать это бессмысленно. Зачем мне брать грех на душу? А если испугался – как, собственно, и получилось, – ты сделаешь то, что мне надо. И опять выходит, что трогать твоих незачем. Я не изверг. Я ищу Молодого, и не получаю удовольствия от убийства детей. Что бы ты там про меня не думал.

– Это называется «взять на понт», – процедил Шаман.

– И снова ошибаешься.

– Ну поясни.

– Вижу, ты все никак не составишь обо мне мнение. Пойми, если бы для дела, для того, чтобы получить результат, нужно было убить твою семью – я бы это сделал. Не понадобилось, но я был готов. И ты это хорошо почувствовал. Так что на понт я тебя не брал, в определенном смысле.

– И это не паскудство? Убивать ребенка за дела отца? Так даже на войне не делают.

– Да, капитан. Один из твоих подчиненных этого не сделал. И другой твой подчиненный из-за этого умер. И бойцы, которых ты вез, тоже погибли.

– Ты о чем?

– Да о Ботлихе, где твою «вертушку» подбили. Ты ведь знаешь, почему сержант Кузьмин стрелка не снял, да? Потому что это был ребенок.

– Он не смог. И я бы не смог.

– И из-за этого погибло шестнадцать человек. Один участник той войны сказал: «Если бы Россия не делила их на хороших и плохих, взрослых и детей, войну можно было закончить за две недели». У меня есть цель. Очень важная. И я готов ради ее достижения на определенные логичные поступки. Это не жестокость – это целесообразность. Поэтому я выиграю. И у той войны была цель, но логику победил «гуманизм». И это значит, что опять придется воевать, вот увидишь.

– А ты убивал детей?

– Знаешь, после того, как вас с Кузьминым подбили, мы выжгли высоту. И там, помимо вашего тринадцатилетнего стрелка, оказалось еще несколько, помладше. Как думаешь, у них в аулах нашлись бы еще детишки, готовые валить нас при удобном случае?

– По-твоему, нужно было выжечь все? Детей не убивают, потому что они – и это прежде всего – не виноваты. Их так воспитали. Обозначили нас как врагов. Но они тоже люди, и обладают многими чертами характера, которые мы бы хотели видеть у наших.

– Не путай черты характера и инстинкты. Волк нападает на жертву не потому, что он сильный и смелый. Волки, кстати, трусливые животные. Он нападает потому, что по-другому жить не умеет. Потому что – инстинкты. Его можно приручить и держать за собачку. До тех пор, пока ему не представится возможность напасть – в тот момент, когда ты ослабишь поводок. Он это сделает, даже если сыт. И в стаи они сбиваются не от любви друг к другу – так проще выжить. Их поведение предопределено инстинктами.

– Знаешь, – Шаман как-то помимо воли втянулся в разговор, – используя твою метафору, волками волков сделала жизнь. Эволюция. Вот ты, небось, вырос в цивилизации, ходил в нормальную школу, институт закончил… И предки твои до десятого колена. Ты знаешь историю их народа и знаешь, какую роль там сыграли мы. Нас туда никто не звал. Наши тоже уходили в партизаны, когда пришли немцы, потому что это как раз логично – защищать свою землю. Наших, по-твоему, тоже надо было уничтожать?

– С позиций немцев – да. Что они, кстати, и делали. Это ты к чему?

– К тому, что как-то… нагло это: прийти к другим и диктовать свои условия.

– И что с того? Какое мне дело до этого? Мы взяли эту землю по праву сильного, а когда понадобилось навести порядок – вдруг вспомнили о гуманизме.

– Ну сейчас-то там более-менее порядок.

– Да ну? Просто поводок туго натянут. И кормят так, что брюхо поднять трудно. Зачем тебе в хозяйстве волк? Дом сторожить не оставишь – его самого сторожить надо, чтобы не стал коров резать. И приказы будет исполнять, только пока видит занесенную над собой палку. Какая от него польза?

– Это все логично, пока ты говоришь про волков. Но мы все-таки говорим про людей.

– А что такое человек?

– Двуногое животное без перьев, – ухмыльнулся Шаман.

– Нет, солдат. Человек – это животное, в поведении которого разум преобладает над инстинктами. Которое, пусть даже и на миг, но способно осознать, что жрать и размножаться – это еще не все. Которое в промежутках между жратвой и размножением может летать в космос, где жрать очень невкусно, а размножаться не с кем.

– Дедушка Фрейд все равно свел бы это к «жрать и размножаться».

– Дедушка Фрейд пытался объяснить потребности разума с позиции выгоды. Это свойственно его народу. Кто виноват, что выгоду эту он видел только в «жрать и размножаться»? А отказаться от категории выгоды он не мог – тогда бы пришлось вводить «искру божью». Так вот, этой «искрой божьей» я, вслед за прадедушкой Кантом, считаю способность человека к творчеству как невыгодной противоположности «жрать и размножаться».

– Ну тогда тебе нужно признать, что наибольшая концентрация «божьей искры» содержится как раз в представителях народа дедушки Фрейда.

– Это не так. Они ее давно потеряли и теперь усиленно ищут. Пытаются заниматься творчеством – и доводят идею до абсурда. Хватают творения других – и разбирают на составляющие, разрушая суть. Это то самое проклятие за распятие Бога, сиречь – потерю «искры».

– «Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут», – ехидно заметил Шаман, с интересом разглядывая Седого.

– Если не умный, то как минимум начитанный, – похвалил сталкера Седой. – Приятно общаться с интеллигентным человеком.

В кармане полковника звякнул сигнал телефона. Он быстро достал трубку с толстым обрубком антенны.

– У аппарата, – выслушав собеседника, полковник недовольно посмотрел на Шамана. – Твои не пускают моего бойца обратно, держат под стволами.

– Дай сюда, – Шаман взял телефон. – Передай трубку сталкеру в шляпе. Да, я. Все нормально. Проводите во двор. Нет. Сейчас спустимся. Отбой.