Текст книги "Служу Престолу и Отечеству: Служу Престолу и Отечеству. Триумвират. Вперед, на Запад!"

Глава 21

– Они устроили привал, женщина – с ними. Очень слаба, сама идти не может. Ее постоянно поддерживают под руки, сейчас делают носилки…

Обер-лёйтнант Майер дослушал дозорного и, обернувшись, поманил к себе долговязого ефрейтора.

– Курт, бери двоих самых быстрых бегунов и обойдите русских сбоку. Вот здесь – брод через ручей. – Офицер ткнул пальцем в карту. – Единственное место, где они могут переправиться. Заляжете там, когда они появятся, уберете лишних, остальных прижмете к земле и ждете нас. Особо повторяю – тех, кто несет женщину, не трогать! В направлении носилок не стрелять! Мы будем идти за ними, перед ручьем зажмем их с двух направлений и заставим сдаться. Все понятно?.. Форвертс!.. Шнелль!..

Трое егерей скользнули в кусты. Через минуту обер-лёйтнант с оставшимися солдатами прокрался к дозору, расположившемуся так близко от русских, что можно было видеть их лица в просветах листвы. Майер с интересом рассматривал неуловимых доселе «вервольфов». Обычные русские лица, которых он достаточно насмотрелся еще в далеком детстве в Саратове. Сейчас – немного напряженные и озабоченные. Оно и понятно, ввязались в очень серьезное дело, которое скоро закончится для них смертью. Потому что их нельзя оставлять в живых! Только так можно будет отыграть легенду. Ни у кого под их балахонами из рваных мешков не видно знаков принадлежности к русской армии, так что можно будет честно заявить, что его егеря преследовали неизвестных бандитов, захвативших августейшую особу, и уничтожили их без остатка. А возле ручья на русских солдат напали какие-то революционеры, о чем будет свидетельствовать пригоршня гильз от винтовок охраны поезда, доставшихся полякам, очень дальновидно подобранных на месте засады. Само собой, все несоответствия очень скоро всплывут, но к тому времени они с крон-принцессой будут уже далеко…

И хотя детальную проработку операции майор фон Тельхейм вел только с гауптманом, тем не менее, перед их отправкой он подчеркнул обоим, что операция особо важная и соблюдение обычных правил в данном случае необязательно, так как может помешать ее выполнению. А также и то, что судьба Фатерлянда зависит от их действий. А еще появился отличный шанс отомстить «неуловимым» за гибель стольких отличных парней из его роты. В тот раз им удалось ускользнуть, но теперь все шансы на стороне егерей… Помимо этого вполне вероятно, что несправившегося Штайнберга могут убрать, а командовать ротой, как и раньше, поставят его, обер-лёйтнанта Майера. Он ничего не имеет против Генриха, но тот – неизвестно откуда взявшийся выскочка, а он, Иоганн Майер, многих солдат знал лично еще до войны…

* * *

Перед нами открывается долгожданная полянка, переходящая в спуск к ручью, больше похожему на небольшую речушку. Но при всей его миниатюрности переправиться можно только здесь. Справа густой, по всей видимости, труднопроходимый кустарник, слева ручей закрыт склонившимся с обоих берегов частым молодым ольшаником, через который продраться вообще невозможно. Пройдем брод, дальше будет легче с выбором направления. Да и наши уже должны быть на подходе. Но не нравятся мне эти кустики. Еще не знаю чем, но не нравятся… А время поджимает!..

Легонько хлопаю Семена по плечу, тот сразу все понимает и, взяв карабин наизготовку, бесшумным охотничьим шагом обходит поляну по кромке леса. Останавливается возле подозрительных зарослей, поводя стволом из стороны в сторону, затем подходит к спуску и машет нам рукой… Ну, двинули… Проходим половину открытого места… И кусты справа плюются винтовочными выстрелами!.. Семен, неловко взмахнув руками, катится к ручью, рядом со мной падают Чернов и один из его бойцов… Котяра, не дожидаясь команды, прячется за небольшую кочку, и через секунду его мадсен начинает долбить туда, откуда стреляли…

– В лес!!! Живо!!! – ору носильщикам, перекатываясь в сторону, затем Коту: – Прикрой!!!

Федор понимает сразу, пулемет короткими очередями продолжает косить кусты. Перекат вперед, используя инерцию, вскакиваю, не пробегаю – пролетаю оставшиеся метры до зарослей и щучкой ныряю в листву, молясь о том, чтобы дальше не было камней. Над головой, сбивая листву, свистит пара подарков от гансов… Ломлюсь по кустам, как кабан, не разбирая дороги, не думая о производимом шуме. Главное – добраться до этих долбаных стрелков!.. Лишь бы Федор меня дружественным огнем не задел!.. Совсем рядом бахает маузер, еще пара шагов, вижу торчащие из-под куста сапоги, прицел – на метр левее коленки, жму два раза на спусковой крючок, люгер привычно отдает в руку, лежащее тело дергается и замирает. Дальше!.. Второго ганса поймал на перекате, когда он менял позицию. Меня он увидел за миг до того, как в лоб прилетел девятимиллиметровый кусочек смерти… И тут же по ноге как будто поленом со всей дури засветили! Третий немец оказался самым хитрым, подрезал в выемке за кустом дерн и укрылся им, как одеялом. Теперь понятно, почему Семен его не видел!.. Услышав меня, развернулся и попытался заземлить, но неудачно. Пуля чиркнула по бедру, обдав ощущением выплеснутого кипятка, но особого вреда не причинила. Смог даже оттолкнуться ногой, падая на бок и выпуская остаток обоймы в ответ… Наступившая тишина кажется оглушительней грохота боя… Встаю, высвистываю «Свои» и, прихрамывая, вылезаю из кустов. Федор уже возле ручья, вытаскивает стонущего сибиряка. У него – пулевое в предплечье, видимо, достаточно серьезное. Рука болтается, как плеть, посеревшее лицо покрыто каплями то ли пота, то ли воды. На ходу достаю плоскую фляжку со спиртом из кармана, свинчиваю колпачок, подношу к его губам. Судорожный вдох, два глотка, благодарный кивок…

Так, а теперь все надо делать очень быстро! В любую секунду появятся гансы!.. Несмотря на царапину, несусь к неподвижно лежащим телам. Мишка Чернов уткнулся носом в землю, как будто заснул на ходу. Только спина от вдохов не шевелится, да на земле расползлась темно-вишневая лужа… Рядом один из его бойцов, белобрысый молодой парень, лежит неподвижно, на спине вся лохматка в крови… Поодаль – один из носильщиков в нелепой позе, не мигая, смотрит в небо… Второй – метрах в десяти, живой, старается прикрыть своим телом от леса сидящую на траве княжну…

Да, научились, суки, воевать!.. Нас осталось боеспособных – я, Кот и еще один боец… Семен – тяжелый… И задача: доставить Ольгу Николаевну в безопасное место!.. И времени – с гулькин клюв!.. Значит, сделаем так…

– Ваше высочество! Вам надо спешить, возможно, это – не последние немцы. Прошу простить дичайшее нарушение этикета, но другого выхода я не вижу. Готов понести любое заслуженное наказание после того, как все закончится…

– У вас кровь на ноге…

Барышня как будто не слышит меня.

– Надо перевязать…

– Спасибо, ваше высочество, это – ерунда… Федор!.. Оставляешь пулемет мне, княжну – на руки, вон его… – Киваю на оставшегося бойца. – Тыловым охранением, и рысью через ручей к нашим, они должны быть на подходе.

– Командир!.. А как же?..

– Солдат, выполнять приказ!.. Немедленно!.. Котяра, не спорь!.. Ты же, как паровоз, допрешь до второй волны!.. И пошлешь сюда подмогу. А мы с Семеном здесь повоюем немного, помоги только перетащить его через ручей… Я с пулеметом вон там залягу, все подходы – как на ладони. Продержусь… Все!.. Давай!.. Гансы вот-вот могут появиться…

Аккуратно перетаскиваем Семена, укладываем метрах в десяти от брода. Кладу рядом с ним пару уже бесхозных наганов. С одной руки он еще может повоевать… Княжна в сопровождении «тени» уже на другом берегу. Кот подтаскивает мадсен, кладет рядом сумку с запасными магазинами, чуть медлит, затем виновато предупреждает:

– Командир, там я пару «колотушек» из оружейки прихватил… Так, на всякий случай…

Ну, куркуль запасливый!.. Слов нет, одни многоточия… Сейчас гранаты очень даже могут пригодиться!..

– Добро, спасибо!.. Все, Федор, отправляйтесь! Времени нет!.. Ваше высочество, еще раз покорнейше прошу простить!..

Кот, как пушинку, подхватывает княжну на руки. Та не возмущается, наоборот, обеими руками хватается за ворот лохматки, сзади становится боец со вторым мадсеном…

– Всё, вперед!.. – гаркаю напоследок.

Через несколько секунд они исчезают из вида… Что-то долго гансов не видать. Не к добру!.. Подползаю посмотреть, как там мой сибиряк. В сознании, рука крепко держит револьвер…

– Семен, смотри этот сектор. Если полезут, гаси! Я постараюсь прикрыть пулеметом!

– Добро, командир… И эта… Прости, ежели чего было… Мож быть, и не свидимся боле…

– Свидимся, еще и водки вместе попьем, и поохотимся…

Семен горько усмехается, кривится от боли, поправляя раненую руку.

– Не утешай, командир, чай – не девка… Отохотился я ныне… Вот щас еще постреляю малость, и амба…

– Давай об этом после боя потолкуем. И ты прости меня, если что не так было…

– Все, иди, командир… Гансы близко, чую я их…

Возвращаюсь на место, еще раз осматриваю свой арсенал. Мадсен, к нему три магазина, один неполный… Люгер с одним магазином… Наган, барабан полный… Две новенькие немецкие гранаты-колотушки с запалом на пять с половиной секунд, судя по выжженным на ручке цифрам…

* * *

Так, а вот и наши гости!.. Сколько там их?.. Трое? Не-а, не верю!.. Осмотрелись, кому-то ручонками машут… Вот, теперь ближе к правде, десять человек вместе с командиром… Убитых смотрите?.. Давайте, давайте, время играет за меня… Ага, теперь к ручью намылились… А вот сюда ходить не надо!..

Прицел примерно в голову впереди идущего, промахнусь по нему, другим в пузо прилетит… Плавненько жмем на крючок… Мадсен выплевывает первую очередь, на том берегу два человека падают, остальные порскают, как тараканы, в разные стороны… Ага, только тараканы стрелять так метко не умеют!.. Нащупали сразу, теперь в бугорок колотят, как дурные, песком засыпают… А мы немного в сторонку подвинемся и оттуда по кустикам постреляем… Мне сейчас главное, чтобы вы, твари, через ручей не переправились!.. Оп-па, слева наган заработал!.. Перепрыгиваем еще на три метра левее, отличный обзор. И Семена видно, и гансов, которые к нему лезут… Очередь!.. Еще!.. Еще нате вам!.. Все, отползли… Блин, что-то опасное над головой летать начинает, пора обратно… Всё, поутихли, патроны жечь неохота?.. Так, а что это ольшаник у нас не по ветру качается?.. Где там у меня граната была?.. Пальчик в петельку, ждем-с… О, перестали деревья дергаться, пробрались, значит… Рывок за петлю… Раз-и-два… Кидаем!.. Ба-бах, кто-то громкими воплями выражает свое недовольство… Вторую… Рывок… Твою мать!.. По руке как ломом саданули, аж в глазах потемнело!.. Ставшие непослушными пальцы выпускают гранату. Та, кувыркнувшись, падает метрах в трех… Бл…! Пытаюсь щучкой нырнуть вбок, почти удается… Взрыв… Удар… Темнота…

* * *

Выждав несколько секунд, обер-лёйтенант Майер хлопает по плечу одного из егерей, тот, пригнувшись, перебегает к самому берегу, затем через ручей, поднимается на бугор и машет остальным… Десять секунд, и поредевшая группа рассматривает воронку от взрыва, лежащий на боку, засыпанный песком пулемет и неподвижную фигуру в балахоне из рваных мешков, быстро намокающем кровью на рукаве. Сзади внезапно слышится волчий вой, быстро взлетающий от вибрирующих басов к самой высокой октаве, который не заглушается даже грохотом винтовочных выстрелов. Майер, как завороженный смотрит, как падают трое егерей, как на пригорок взлетают похожие на ожившие кочки фигуры в таких же балахонах. Сильный удар по руке выбивает пистолет, следующий удар в ухо кидает обер-лёйтенанта вниз. Уже лежа на земле, пока кто-то связывает безжалостно вывернутые руки, он видит, как двое переворачивают безжизненное тело, потом один из них прижимает пальцы к окровавленной шее, сосредоточенно молчит, потом, обернувшись, кричит во все горло:

– Живой, братцы! Носилки сюда, бинты! Быстро!!

Глава 22

Звон выпавшего из рук подноса с инструментами тревожным колоколом разнесся по длинному коридору, рванулся к высоким потолкам, разбивая тишину наступающего вечера… Даша, как будто сквозь полупрозрачную пелену, увидела бегущих к ней людей, затем, закрыв глаза, попыталась удержаться за стену, чтобы не упасть.

– Дарья Александровна, что с вами?! Эй, кто там, нашатыря, валерьянки!..

– Даша!.. Ты меня слышишь?!.. Даша, ответь!..

Голова потихоньку перестала кружиться, рябь перед глазами незаметно исчезла, Даша обнаружила себя безвольно обмякшей на плетеном диванчике, стоявшем в коридоре. Вокруг встревоженные лица… Машенька, Катя, Глафира Сергеевна… Доктор Паша с пузырьком в руке… Санитары, стоящие поодаль… Любопытные взгляды раненых…

– Дашенька, очнись!.. Ты меня слышишь?!.. – Подруга трясет ее за плечи, чуть не плача.

– Мне… Я… Маша… Машенька… С Денисом что-то случилось… – Сил ей хватает только шептать.

– Тэк-с, тэк-с, тэк-с… Что тут у нас? – Появившийся главврач внимательно смотрит на девушку. – Дарья Александровна, я освобождаю вас от сегодняшнего дежурства. Поезжайте домой, отдохните. Павел Игнатьич, будьте любезны, вместе с Марией Егоровной отвезите барышню… Тэк-с, а вы чего столпились тут?.. Марш по палатам! Ей свежий воздух нужен, а вы тут табачищем воняете! Так и здоровый человек может в обморок упасть!.. Все, расходитесь!..

– …война ентая тока буржуям и помещикам потребна, штоб ешо больше денег в кубышку положить. Но есть люди, которыя знають, што делать. Слухайте меня, братцы, я вам все растолкую…

– И чего вы тут растрещались, как сороки? – Пожилой санитар подошел к курилке.

– Да я тут объясняю землякам, шо от всех ентих обмуроков тока одно лекарство есть. – Фасонисто затягиваясь папироской, объяснил один из легкораненых, очень похожий повадками на приказчика средней руки. – Грустно барышням по ночам одним в кроватке, вот и думають плохое… Я б ету кралю развеселил и сам бы повеселился…

– Ты, голубь, кады прибыл, Пашкина застал, Ивана Прокопыча? Не?.. Так вот он говорил, что у этой барышни жених на фронте шибко воюет, так што гляди!..

– Ну, ето ж дело такое, тут и мне хватит, и жениху останется!..

– Заруби себе на носу, кобель городской, ежели прознаю, што к ней аль к другим барышням подкатывать будешь, и без дозволения дохтура такую клизьму тебе вставлю, днями и ночами над отхожим местом сидеть будешь, как петух на жердочке, ежели не помрешь, – пообещал дядька-санитар, нахмурив кустистые брови, затем закончил фразу под общий громкий хохот: – А коль выживешь, кроме как дристуном тебя никто и звать-то не будет!..

* * *

Старик уже долго сидел на нижней ступеньке крыльца и, не мигая, смотрел на закатное солнце, опускающееся за лес и начинающее заливать небо сиреневым сумраком. Беззвучно спрыгнув с крыши, рядом с ним уселся молодой самец рыси с зайцем в зубах. Положив добычу на землю, он негромко мяукнул, привлекая к себе внимание.

– Что, Рыська, уже и требу приготовил? – Старик поднялся с крыльца. – Ну, пойдем на капище, время как раз подходящее. Упросим Повелителя Зверей дать твоему братцу человеческому еще побегать по Яви. Не всех врагов еще наш Воин сразил…

* * *

О, Господи Всеблагий! Прошу помощи Твоей, даруй исцеление рабу Божьему Дионисию, омой кровь его лучами Твоими. Только с помощью Твоей придет исцеление ему. Прикоснись к нему силою чудотворною, благослови все пути его ко спасению, выздоровлению и исцелению. Подари телу его здравие, душе его – благословенную легкость, сердцу его – бальзам божественный…

Привычно пахнет ладаном и воском. Горящие в полумраке церкви свечи освещают иконы мерцающим, таинственным и сокровенным светом. Лик Иисуса кажется живым, у священника даже возникает почти уверенность, что Господь смотрит на него и слышит его молитву…

Лучи Твои с Небес дойдут до него, дадут ему защиту, благословят на исцеление от недугов его, укрепят веру его. Да услышит молитву сию Господь. Слава и благодарность силе Господа. Аминь…

Перекрестившись, отец Александр начинает молитву заново. Он будет молиться до тех пор, пока не уйдет из сердца щемящее тревожное предчувствие…

* * *

Больно… Нет, не так… БОЛЬНО!.. Боль повсюду… Больно все – шевелиться, дышать, даже думать – и то больно… Боль живет в каждом миллиметре тела, в каждой его клеточке… Я почти сроднился с болью… Как там в «Солдате Джейн» говорил сержант-инструктор?.. «Боль – единственное, что подскажет вам, что вы еще живы»… Когда выздоровею, обязательно найду ту кассету, залезу в фильм и скажу ему, что он прав… А все-таки больно…

* * *

Черное небо абсолютно без звезд. Я плыву по воде… Нет, меня несет, несильно покачивая легкой волной, в неизвестность… Только вода эта какого-то странного цвета… Цвета крови… Или это на самом деле кровь?.. Кажется, я вселился в Пинки Флойда, он в «Стене» точно так же плыл, пока его не поглотил водоворот… Надо сказать ему, что любые стены рано или поздно рушатся… А вот и воронка, затягивающая меня вниз… Я стремительно падаю…

* * *

Где-то далеко слышен чей-то разговор. Слов не разобрать, они доносятся глухо, как через вату. В голове какой-то шум, будто бы волны шевелят прибрежную гальку. Но получается у них на удивление ритмично… Шур-шур… Шур-шур… Наконец-то удается чуть-чуть разлепить глаза… И даже немного навести резкость… Синее платье, белый фартук, такая же косынка, оставляющая открытым только лицо… Красные кресты… Рядом с моей койкой сидит Даша!.. Мое ненаглядное рыжее солнышко!.. И о чем-то беседует со своим папой, стоящим рядом… Интересно, а почему Александр Михайлович надел полковничий мундир?.. И за что ему дали Георгия?.. А, самое главное, когда он успел отрастить такую бороду и усы?.. Оба пристально смотрят на меня… Нет, это не Даша!.. У нее другое лицо и другие руки…

* * *

Я сижу перед зеркалом и смотрю на свое отражение. А отражение смотрит на меня… Да еще умудряется при этом разговаривать…

– Что, не узнаешь меня?

– И почему я не могу узнать свое отражение? Ты – это я… Соответственно я – это ты…

– Да, только родились мы в разное время. Точнее, ты еще не родился.

– Денис?

– Да, согласно твоей терминологии – Денис-первый…

– Давненько тебя не слыхать было!

– Я просто не хотел тебе мешать. Представь, что бы получилось, если бы я стал вмешиваться в командование твоим отрядом!

– Стоп! А когда мы с Дашей?..

– Нет, я в это время был не здесь… Это долго объяснять, ты меня загнал так далеко, что я научился… Впрочем, это неважно. Когда ты был без сознания, я побывал Там! – Отражение независимо от моих действий показывает пальцем вверх. – Там очень хорошо! И Там меня ждут… Правда, я должен еще искупить свое желание умереть… Но это не страшно, потому что я знаю, что будет потом!

– И что же будет?

– Не скажу. Придет время, и ты сам узнаешь… А я пришел проститься. И напоследок хочу сделать тебе подарок. Мне разрешили оставить тебе мою память и мои знания.

– И как ты их мне собираешься передать?

– А вот так. – Отражение легонько дует в мою сторону, лицо обдает свежий ветерок, который проникает внутрь черепа… На меня обрушивается целый водопад новых ощущений, воспоминаний, образов, знаний… Грамматика с ее ятями, ерами и прочей экзотикой становится понятной и простой, ведь я учил ее с первого класса… А папа все время говорил мне, что сын смотрителя гимназий должен учиться лучше всех… А мама всегда с умилением смотрела, как я пью по утрам чай перед тем, как бежать на уроки… Стоп! Но ведь это…

– Да, это мои воспоминания, знания, мысли, моя жизнь… Теперь они будут твоими. Надеюсь, это поможет тебе в дальнейшем…

– Спасибо!

– Уже не за что. Будет интересно оттуда смотреть, как ты справляешься. Там в тебя верят… Все, прощай!.. Мое время истекло, я ухожу…

* * *

Михаил Николаевич сидел за столом и в который раз перечитывал только что принесенную телеграмму… Короткую, всего в несколько слов. Но от этого не менее важную… «Наш друг ранен тчк положение тяжелое тчк находится могилеве тчк валерий антонович».

Доктор встал и с видом человека, принявшего какое-то важное решение, вышел из кабинета. Коридор, лестница, еще коридор, служащие шарахаются в стороны и с удивлением глядят вслед одному из главных помощников академика, спешащему, как на пожар… Дверь с табличкой «Академикъ Павлов»…

– Иван Петрович у себя?

– Да, Михаил Николаевич, но, к сожалению, он сейчас занят. – Секретарь, оторвавшись от своих бумаг, смотрит на взъерошенного доктора. – Приехали московские промышленники, они беседуют в кабинете, просили не тревожить.

– Доложите, пожалуйста, что у меня неотложное и очень важное дело!

Секретарь, тихонько постучав, исчезает за дверью, через несколько секунд появляется вместе с Павловым.

– Михаил Николаевич, что-то случилось? – Академик встревоженно смотрит на доктора. Тот молча протягивает ему бланк телеграммы, прочитав которую Павлов меняется в лице, но быстро берет себя в руки.

– Доктор, мы можем поговорить у вас? – Получив утвердительный ответ, Иван Петрович поворачивается к секретарю. – Саша, срочно вызовите ротмистра Воронцова в кабинет доктора! Пошлите кого-нибудь к генералу Келлеру с просьбой незамедлительно прибыть туда же! Отмените все визиты на неделю вперед!

– Но, Иван Петрович! Послезавтра должен приехать лейб-медик Боткин!

– Ничего, я ему сам напишу…

Академик быстрым шагом возвращается в кабинет, из-за неприкрытой двери слышен его громкий голос:

– Господа, простите великодушно! Дело действительно срочное и важное. Давайте сделаем перерыв на полчаса, сейчас я распоряжусь, принесут чай. А потом мы продолжим…

Ротмистр Воронцов, озадаченный срочным вызовом, появился последним.

– Петр Всеславович, вот и вы! Нам всем необходимо не позже завтрашнего дня быть в Могилеве! Будьте любезны, помогите с проездом по линии своего ведомства! Нашелся наш… потеряшка!..

* * *

Стою перед мостом на берегу реки, абсолютно не понимая, где я и как смог тут оказаться. Место очень странное и невероятное, будто списанное с какой-нибудь книжки в стиле фэнтези. Небо, закрытое темно-фиолетовыми рваными тучами, подсвечивается кроваво-красным снизу, от реки. Потому что между безжизненными берегами течет огонь. Волны пламени плещутся о черные валуны, сталкиваются, выбрасывая вверх светящиеся оранжевые брызги. Воздух над рекой колышется и вибрирует от жара. Огромные ноздреватые валуны, служащие началом моста, кажутся очень древними, возможно, ровесниками Большого взрыва и рождения Галактики… Сложенный из грубо отесанных камней мост видно едва до середины, дальше он теряется в мареве горячего полумрака. Но с той стороны меня зовут. Не словами, какая-то жуткая завораживающая сила тянет меня на мост. Делаю два шага, под ногами уже шершавые булыжники моста…

– И куды ж ты собрался-то, Воин? – Насмешливый голос, ударивший в спину, будто придавливает к тому месту, где стою. Неуловимое движение, и передо мной возникает громадный медведь… Нет, человек в накинутой шкуре медведя, с длинным посохом в руке. Человека этого я знаю. Старик Мартьяныч, лесной волхв…

– Здравствуй, Целитель!..

– Здравствуй, Воин! Именно – здравствуй! Только вот место это для такого пожелания не годно.

– А что это за место, Мартьяныч?

– Будто ты не знаешь?.. А, ну да, вы же это все считаете детскими сказками… Это – Калинов мост через реку Смородину. Место, где почти сливаются Явь и Навь, мир живых и мир мертвых. Но они настолько разные, что только огнем могут быть разделены… Почто прибрёл сюда?..

– Не знаю, Мартьяныч. Меня как будто кто-то манит туда, на другой берег…

– А ты, дурашка, и рад поспешить!

– Так я не чувствую там опасности!..

– Эх, учить тебя еще и учить! Ты – Воин, привык видеть Смерть в бою. Когда замертво падаешь или, смертельно раненный, в глотку врагу вцепляешься, чтобы с собой его утащить. А Безликая может быть и другой. Кому-то – сладкой, желанной. Кому-то – неожиданной и неотвратимой. Тебе вот показалась завораживающей, неопасной. Про Одиссея и сирен Гомеровых слышал, небось… Душа у тебя сильная, но неопытная. Не учили тебя с малых лет правильному пониманию, вот и поддалась она на этот интерес. Как дите малое, полезло пальцами в огонь. Больно-то станет, но будет уже поздно… Так что иди отседова, Воин, возвращайся обратно. Не пришло время тебе помирать, много врагов еще твоих по земле ходит… Уходи!..

Какая-то непонятная сила дергает меня вперед, делаю еще один шаг. Старик в медвежьей шкуре, не оборачиваясь назад, делает рукой отвращающий жест, потом вроде несильно стукает меня посохом по лбу, но в глазах темнеет, а когда черная пелена рассеивается, я лежу на зеленом лугу без конца и без края, в голубом небе чирикают какие-то пернатые, временами прячась в солнечном свете…

* * *

Выныриваю из обволакивающего, зыбкого сна, услышав чьи-то голоса в отдалении. Некоторое время балансирую на грани забытья, потом окончательно просыпаюсь от прохладного и влажного прикосновения к лицу. Веки несколько раз дергаются, но спать я больше не буду! Потому что рядом со мной сидит Даша!.. Бледная, осунувшаяся, в уголках глаз скапливаются слезинки. Растерянно и радостно улыбается, потом, обернувшись, зовет:

– Мама!.. Мама, он очнулся!..

Пытаюсь спросить, где я и что произошло, но во рту пересохло, вместо слов получается какое-то змеиное шипение. Заметив мои потуги, она прижимает ладошку к моим губам.

– Тише, тише, тебе нельзя разговаривать! Ты еще очень слаб!..

– Даша, я позову доктора! – Голос Полины Артемьевны звучит из другого конца комнаты, слышны ее удаляющиеся шаги.

– Теперь все будет хорошо… – тихонько шепчет Даша, ставя поцелуем точку в предложении.

В коридоре слышатся шаги, голоса, дверь распахивается, в палату гурьбой вваливается куча народа… Доктор Голубев, интересно, откуда он тут взялся?.. Вместе с ним появляются неизвестный дядька с окладистой бородой и богатырского вида генерал… За ними замечаю Валерия Антоновича с каким-то офицером…

Память возвращается неожиданно… Бег с носилками по лесу, немцы на берегу ручья, мы с Семеном остаемся в прикрытии, Котяра уносит княжну, граната, взрыв… Что с княжной?!

– Денис Анатольевич, успокойтесь, вам сейчас нужен абсолютный покой! – Михаил Николаевич берет ситуацию в свои руки. – Господа, я вас убедительно прошу, оставьте нас ненадолго! Мне нужно его осмотреть… Дашенька, дайте ему попить, пару глоточков.

Теплая сладенькая водичка смачивает горло. Гости далеко не ушли, слышно, как бубнят под дверью.

– Так, голубчик, следите за рукой. – Доктор водит пальцем слева направо, обратно, потом несколько раз вверх-вниз. – Голова не кружится? Нет?.. Немного?.. Замечательно! Попробуйте дотянуться левой рукой до кончика носа… Нет, левой рукой, правую не беспокойте! У вас ранение, пуля впритирку с плечевой костью прошла… Вот так, хорошо!.. Пошевелите правой ногой… Так, теперь – левой… Ну-с, молодой человек, руки-ноги работают, координация не нарушена… Как вы себя чувствуете?.. Говорить можете?

– Да… Доктор… Могу… Справа больно… И слабость… Что со мной?..

– У вас, голубчик, как я уже сказал, пулевое ранение в плечо, осколочные касательные в правую руку, бок и голову. Плюс контузия от взрыва. О царапине на бедре я уж молчу. Самое отвратительное, на мой взгляд, – большая потеря крови. Осколки оставили большие рваные раны, пока вас донесли до поезда, пока прооперировали… Хорошо, что врачи вам физраствор вливали, а потом и на переливание крови пойти рискнули. Так могли бы и не довезти… Ой, Дашенька, голубушка, не слушайте старика, что-то совсем я заболтался!.. Денис Анатольевич, гостей примете? Тут столько людей хотят вас увидеть! Если станет плохо, тут же скажите…

– Доктор… Можно… с Валерием Антоновичем… поговорить?..

– Если о том, чем все закончилось, спешу вас обрадовать. Княжну ваш Федор благополучно донес до поезда, она жива и здорова. Более того, ухаживала за вами в поезде и здесь, в госпитале. Пока Дарья Александровна не приехала… Все подробности – потом, сейчас я позову академика Павлова и генерала Келлера, они очень хотят поговорить с вами.

Интересно, зачем я этому академику сдался? Собачки кончились? Буду теперь ходить с трубочкой из пуза и желудочный сок по включенной лампочке вырабатывать?..

– Денис Анатольевич, и для вас, и для него этот разговор очень важен. – Наверное, что-то отразилось у меня на лице, и Михаил Николаевич решил переубедить упрямого пациента.

– Дашенька, пойдемте, я объясню, что теперь вам нужно делать. Не беспокойтесь, ничего с ним за это время не случится…

Дверь за ними закрыться не успела, в палату влетают давешний бородач с генералом. Ну и чего такого важного вы мне поведаете, господа хорошие?.. На этом мыслительная деятельность на несколько секунд прерывается, потому что парочка, радостно улыбаясь, подходит вплотную к койке и академик негромко произносит:

– Ну, здорово, старлей!..

«Чего?! Бл…! Ни… себе!.. Как?! Откуда?!»

Академик с генералом стоят и довольно смотрят на то, как я сначала выпадаю в осадок, а затем медленно из него выкарабкиваюсь.

– Товарищ майор?!. Сергей Владимирович?!. Вы – тоже?..

– Мы все – тоже, Денис! Все трое!.. – Тимин в образе Павлова показывает на ухмыляющегося генерала. – А это, как ты догадываешься, бывший ефрейтор Александров, ныне же – генерал-лейтенант граф Федор Артурович Келлер. Прошу любить и жаловать.

Возникает пауза, прибитый таким поворотом событий мозг не знает, как правильно с ним разговаривать. Генерал, поняв это, приходит на помощь:

– Мы с Иваном Петровичем договорились на людях именовать друг друга официально, а между собой – на «вы». Так что вам, Денис Анатольевич, придется следовать тому же правилу. Тем более что у вас это блестяще получалось раньше. Помните, как моего alter ego драконили?.. «Товарищ ефрейтор, я вам сейчас гланды через ж…пу вырву, затем наизнанку выверну, и будете так ходить до самого дембеля, недоразумение с неоконченным высшим…»

– Так нефиг было в самоволку к девкам бегать, по шанхаям шариться! – ответ вырывается до того, как осознаю, что ситуация поменялась. Собеседники довольно смеются…

– М-да, как в песне: «Каким ты был, таким ты и остался…» – Усмехается Павлов, потом становится серьезным. – Мы пойдем, а то неудобно людей под дверью томить. Там к тебе очередь выстроилась, прямо как к министру какому. И доктора, и капитан твой, и эта рыженькая… Кстати, у тебя с ней что-то есть?.. И насколько серьезно?

– Помолвлены, через три месяца должны были свадьбу сыграть…

– Ну, так и сыграете. В-общем, мы пошли, а ты готовься через неделю в мой институт ехать. Вместе с невестой. Там я с ее помощью тебя на ноги быстро поставлю…