Текст книги "Служу Престолу и Отечеству: Служу Престолу и Отечеству. Триумвират. Вперед, на Запад!"

Глава 23

После их ухода порядок посещений все же поменялся. Даша, пользуясь моментом, во всеуслышание объявила, что пока она меня не покормит, никаких разговоров не будет. И Михаил Николаевич ее полностью поддержал. Так что придется Валерию Антоновичу немного подождать, а мне помаяться неизвестностью. Очень хочется узнать детали происшествия. Хотя, в принципе, моя ненаглядная мне тоже много чего нового расскажет…

Пока лежал неподвижно, вроде бы все было нормально. А вот стоило попробовать приподняться, чтобы Даша подсунула под спину еще одну подушку, по ребрам справа будто каленым железом прошлись. Пришлось, скрипя зубами, упасть обратно и выслушать от моей медсестрички нотацию на тему, что мне сейчас можно, а что – нельзя. И что только от нее зависит тот момент, когда все будет уже можно. Тем не менее, с подушкой она ловко справилась сама без посторонней помощи. Потом начала кормить с ложечки, будто ребенка, манной кашей, назвав ее почему-то «крупчаткой» и деликатесом. А чтобы процесс протекал не так скучно, стала рассказывать, что к ним приехали два жандармских офицера, перепугав всех соседей и маму, которая почему-то правильно решила, что эти господа с хорошими вестями не приезжают. Так оно и оказалось. По просьбе минского начальства, подлежавшей обязательному исполнению, им было поручено обеспечить скорейшую доставку Дарьи Александровны Филатовой к раненому жениху, находящемуся в одном из могилевских госпиталей. Естественно, одну ее Полина Артемьевна не отпустила и тоже поехала, оставив обоих Александров «на хозяйстве» под надзором четы Прозоровых…

– Мы, когда ехали, не знали даже, в каком госпитале тебя искать. Но на вокзале нас встретил Валерий Антонович и привез сюда. Начальник госпиталя любезно выделил нам комнату тут, рядом, через стенку. Я сразу побежала сюда, но меня не хотели пускать твои солдаты, которые дежурили под дверями. Только когда пришел Федор, который меня помнил, я попала в палату. Зато они потом так смущенно извинялись!.. Да, а здесь уже дежурила сестра, я сказала, что теперь сама буду смотреть за тобой, и предложила ей пойти немного отдохнуть, она выглядела очень уставшей. – Тут Даша сделала круглые глаза и продолжила: – А потом выяснилось, что она – великая княжна Ольга Николаевна!.. Мне Валерий Антонович рассказал, что ее похитили, а ты спас! А я с ней, как с подружкой… Но она не обиделась, мы даже немного подружились, вот!.. Потом я дежурила здесь все эти дни…

– И ночи! И все это время спала лишь по два-три часа в сутки!.. – Полина Артемьевна, входя, прерывает ленту новостей. – Даша, иди, ты должна отдохнуть хоть немного, на тебе ж лица нет! Денис, ну хоть вы скажите ей! Меня она уже не слушает…

– Солнышко мое, ничего страшного не произойдет, если ты поспишь несколько часов. Я пришел в себя, мне уже гораздо лучше… Тем более что я сейчас тоже спать буду, только вот с Валерием Антоновичем поговорю.

– Ах так?! Сговорились?!.. Ну, хорошо, хорошо, я пойду спать… Но за это ты будешь беспрекословно выполнять все мои требования!

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа!.. Только отдохни немножко…

* * *

Капитан Бойко, подождав немного, пока Даша с мамой уйдут, хотел порадовать меня новостями, но я его опередил:

– Валерий Антонович, академик Павлов и генерал Келлер – мои… коллеги!!! Оттуда же!..

– Да, Денис Анатольевич, мне об этом доктор Голубев уже сказал. Мои предположения о том, что всех вас забросило в Российскую империю, оправдались. И в связи с этим открываются очень заманчивые перспективы. Но об этом позже… – На лице у капитана выражение, очень похожее на кота Матроскина с его знаменитым: «Теперь мы вдвое больше сена для коровы накосим!» Секунду помечтав, он продолжает: – Мало того что вы везунчик, Денис Анатольевич, так скоро еще национальным героем станете, как Козьма Крючков. В город одних журналистов человек пятнадцать приехало, помимо посланцев разных высокопоставленных персон. И все хотят непременно личную аудиенцию получить.

– Валерий Антонович, я ж действительно помру от таких гостей! Может, как-нибудь без них обойдемся?

– Ну, пока что они терзают Федора. Он наизусть выучил то, что я ему написал, теперь отбивается от любопытных газетеров. А вот остальные направлены лично к вам. И замечу, люди в чинах немаленьких. Между прочим, офицеры Гвардии. Двое великих князей – Александр Михайлович и Борис Владимирович – прислали своих адъютантов. Одного с полусотней бутылок красного вина из собственных погребов, другой привез чуть ли не пуд сухофруктов. Они только передадут подарки и уедут. А вот остальные желают побеседовать с геройским подпоручиком. Долго мурыжить я их не смогу. Так что придется и вам немного пообщаться. А чтобы это получилось правильно, я сейчас введу вас в курс последних событий.

Когда о попытке похищения стало известно, наверху началась оживленная подковерная борьба. Ротмистр фон Кекк, бывший, как оказалось, протеже великого князя Николая Николаевича, дабы обелить себя, обвинил в случившемся жандармов. Мол, прозевали группу польских революционеров-террористов, готовивших покушение у них под боком.

Но за своих подчиненных вступился генерал-майор Джунковский. И, чтобы легче было отбиваться, очень настойчиво просил генерала Смирнова передать вашу роту в его подчинение. Но этому, почувствовав предстоящую выгоду, воспротивился наш командующий фронтом. Поэтому за новогеоргиевский рейд на отряд пролился настоящий дождь наград. Несколько Георгиевских крестов, около полусотни медалей «За храбрость», многие отличившиеся получили унтер-офицерские лычки. И самое главное!.. Во-первых, рад сообщить, что за этот рейд вы награждены Георгиевским оружием! Поздравляю вас! Но будьте осторожны. Теперь многие захотят подставить вам ногу, делая вид, что протягивают руку. Тот же фон Кекк, который чуть не сцепился с Котом в поезде, когда подозрительно часто прохаживался возле вашей койки. Хорошо, я вовремя подоспел, Федор же не стал бы молча сносить мордобой…

Ну да, если бы этот придурок дал рукам волю, то через пару секунд его было бы легче закрасить, чем отскоблить со стенки. А Котяра бы под суд попал… Ну-ка, ну-ка, что там господин капитан говорит?..

– И во-вторых, есть приказ о формировании не отряда, а уже отдельного батальона! Командир пока не назначен, но, скорее всего, им номинально будет ваш покорный слуга. Сделано это для того, чтобы не поставили чужого нам человека. Реально же батальоном командовать будете вы, Денис Анатольевич, а я займусь бумажной и прочей волокитой. Надеюсь, вы не в обиде?

– Да бог с вами, Валерий Антонович! И мыслей не было!.. А кто тогда будет руководить разведотделом?

– Пока неизвестно, но я связался с подполковником Батюшиным, просил порекомендовать кого-нибудь… Так вот, с вами скоро будут беседовать порученцы и адъютанты великих князей, предлагать от их имени помощь в переводе в Гвардию вам лично или даже всему батальону, сулить прочие блага и почести. Вон, к примеру, сейчас изрядно поредевший лейб-гвардии егерский отводится в резерв после сморгонских боев. Могут определить туда…

– Валерий Антонович, а оно мне надо? В этом случае теряется всякая самостоятельность и инициатива. Придется подчиняться полковому командиру, играть в простую пехоту… И, самое главное, я теряю связь с вами и нашей дружиной.

– Да, вы правильно рассудили. Именно об этом я и хотел поговорить. Единственный вариант, как я сейчас вижу, создавать отдельный экспериментальный батальон, где не так строго будут смотреть на соответствие штатам. Когда в начале войны создавалась первая автопулеметная рота, ею командовать поставили лейб-гвардии полковника Добржанского.

– Я все понял, Валерий Антонович… Расскажите, как все закончилось? И как там мои?..

– Так уж и ваши… Ну, ладно, они действительно больше всего преданы вам. – Капитан хитро улыбается. – Котяра принес княжну на руках к поезду. Пока ее приводили в чувство, появилась группа Митяева с вами на носилках и двумя пленными егерями. Анатоль со своими драгунами и казаками уже вдоль и поперек прочесывал лес, он на следующий день телефонировал мне, что нашли много интересного, в том числе двух тяжелораненых террористов и какую-то любопытную бумагу у убитой польки. Так что генералу Келлеру будет о чем поразмышлять. Он вам не сказал, что император назначил его председателем следственной комиссии?.. Не успел? Ну, потом расскажет все подробно…

Ольга Николаевна, немного придя в себя, попросила нас сопровождать ее в Могилев в качестве охраны, поскольку поезд был беззащитен. Вам сделали операцию, достали осколки, но состояние было критическим. Тогда хирург, посоветовавшись со своими коллегами и предупредив меня, рискнул сделать вам переливание крови…

– И кто был донором? Кот?..

– Нет, я разрешил Федору… Как вы там говорили?.. Противошоковые сто граммов. Кровь брали у Митяева… Когда прибыли в Могилев, бойцы Ольгу Николаевну с рук на руки лейб-конвойцам передали и сюда, к вам в госпиталь. Учитывая экстраординарность ситуации, начальник госпиталя отвел нам насколько палат. На следующий день государь с дочерью прибыли, но вы были без сознания. Ольга Николаевна сутки здесь находилась, пока ваша невеста не приехала. Думаю, в Ставку уже сообщили, что герой пришел в себя, так что завтра ждите гостей… Денис Анатольевич, вы меня слышите?..

– Извините, Валерий Антонович, глаза слипаются…

– Хорошо, отдыхайте, набирайтесь сил. И готовьтесь к завтрашним визитам…

На ужин меня тихонько разбудила Полина Артемьевна.

– Денис, не обижайтесь, я вас покормлю, пусть Дашенька поспит. Она за эти дни извелась вся…

– Конечно… Спасибо вам… Мне как-то неловко…

– Ах, оставьте! В конце концов, мы теперь – одна семья… Я сейчас, быстренько, и уступлю место вашим солдатам. Они такие заботливые, предложили вместо нас подежурить ночью. Да и поговорить вам будет о чем…

Как только она ушла, в палате появляется радостный Митяев. Опаньки, а радоваться ему есть с чего! С последней нашей встречи он обзавелся «Егорием» и погонами подхорунжего!..

– Здорово, Михалыч!.. Мои поздравления с крестом и новым чином!..

– Здравствуй, командир! Благодарствуем!.. Выздоравливай быстрее, обмоем и то, и другое…

– Ну, мне пока что этого нельзя. Но потом, когда на ноги встану – обязательно!

– А солдатский телеграф доложил, что тебе чуть ли не бочку вина привезли. – Вахмистр, блин, теперь уже подхорунжий продолжает балагурить. – Сам-то справишься, аль помощь нужна?

– То ж кислятина, в ней крепости – всего ничего. На днях дам попробовать. А насчет помощи… Ты, Михалыч, мне уже помог… Кровь свою дал, которая ныне у меня по жилам течет… И выходит, мы теперь с тобой – кровные братья… Если ты не против, буду тебя за брата считать… Идет?..

А что это у моего казака глаза подозрительно так заблестели? Да и сам не могу проморгаться… Блин, сейчас расхнычемся, как две девки…

– Спасибо, брат!.. При людях ты по-прежнему командиром будешь, а так…

– А так, Гриш, зови меня Денисом…

Глава 24

Вчера засыпал под болтовню новоиспеченного унтер-офицера Котяры, а проснулся уже от Дашиного шепота.

– Просыпайся, соня… Денис, проснись, у нас мало времени…

– Доброе утро, любимая!..

Даша чмокает меня в щеку и забавно морщит носик.

– Фу, колючкин!.. Давай, просыпайся, надо делать перевязку, скоро парикмахер придет, побреет тебя. Только что сообщили, что сегодня его величество приедет. И чтобы тебя привели в божеский вид… Федор, помоги, пожалуйста!..

Появившийся Кот уже привычно и, главное, безболезненно переводит меня в полувертикальное положение, пока моя медсестричка меняет повязку на боку, затем на руке, щедро поливая засохшую корочку перекисью. Потом доходит очередь и до головы. Сняв бинты, Даша удивленно смотрит на меня.

– Денис, ты где и когда ударился?.. У тебя на лбу – синяк, раньше его не было!

– Да вроде не бился головой… Да и обо что тут можно удариться?

– Не знаю. Здесь не больно? – Пальчики аккуратно прикасаются ко лбу. В том самом месте, куда стукнул своим посохом Мартьяныч в моем сне…

* * *

После того, как надо мной поколдовал «цирюльник», я стал похож на младенца-именинника, в смысле, в белых повязках и чисто выбритый. А спустя совсем немного времени начались эти самые «именины». Даже через прикрытые двери была слышна торопливая возня в коридоре. Даша, взволнованная и непривычно притихшая, сидела рядом, как и полагается образцовой сестре милосердия. Криков «Едуть!!!», само собой, не было, но по вдруг наступившему затишью стало понятно, что – уже всё! Приехали!..

Дверь распахивается, и в палату входит император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и далее по тексту… Его императорское величество Николай II! В сопровождении великой княжны Ольги Николаевны и нескольких флигель-адъютантов. Моя милая приседает в изящном реверансе, а мне почему-то хочется даже лежа вытянуться по стойке смирно. Потому, что в комнату вошел Монарх. Человек, которому я присягал. Человек, облеченный Властью. Хотя с виду – простая гимнастерка, полковничьи погоны с вензелем, тщательно расчесанные борода и усы, высокий лоб с небольшими залысинами, немного прищуренные глаза…

– Здравствуйте, штабс-капитан!.. Не удивляйтесь, я не оговорился. – Самодержец делает знак одному из свитских, тот открывает кожаный бювар и зачитывает торжественным тоном:

– Божьей милостию мы, Николай Второй, император и самодержец Всероссийский…

Не Левитан, конечно, но близко к этому. Величественно так и торжественно излагает…

– …В воздаяние усердной и ревностной службы, а тако же свершенного на поле брани самоотверженного подвига, Всемилостивейше пожаловали мы вас воинским чином штабс-капитана со старшинством…

«Блин, о как!.. Из грязи в князи… С летёхи на капитана перепрыгнул…»

Глашатай тем временем достает другую бумагу…

– …Указом в двадцать четвертый день сентября тысяча девятьсот пятнадцатого года, Капитулу данным, жалуем вас Кавалером Императорского Ордена Святого Равноапостольного князя Владимира с ношением знака Ордена четвертой степени с мечами и бантом…

Другой сопровождающий при этих словах, видя, что правой рукой мне взять никак не получится, кладет коробочку с орденом на тумбочку. Туда же приземляются папочка с Указами и новенькие погоны с четырьмя звездочками на каждом.

Все, что удается выдавить из себя, так это хриплое:

– Служу Престолу и Отечеству, ваше императорское величество!

Император, подойдя к койке, негромко произносит:

– Хотя это производство и вне правил, однако причина тому весомая. И в это производство уже зачтено ваше право, как георгиевского кавалера, на испрошение следующего чина. Помимо всего, что я должен был сделать официально, хочу поблагодарить вас, как отец, дочь которого вы спасли, самоотверженно рискуя своей жизнью. Мне доложили, что у вас скоро свадьба и ваша невеста присутствует здесь. – Царь смотрит на мою медсестричку, смущенно краснеющую при этих словах. – Когда у вас появятся свои дети, вы поймете мои чувства.

Великая княжна подходит и становится рядом с отцом.

– Я бесконечно благодарна вам за спасение… Мне было бы очень неловко выразить свою благодарность… иными способами… Поэтому позвольте я сделаю свадебный подарок вашей невесте…

Вконец засмущавшаяся Даша принимает из рук княжны небольшой длинный футлярчик, еле слышно благодарит ее высочество.

– Мне посоветовали причислить вас и вашу роту к своему конвою, – продолжает тем временем Николай II. – Но, тем не менее, я хочу услышать ваше мнение.

Вот, блин, и этот туда же!.. И как мне теперь отказать самому царю?..

– Прошу покорнейше простить, ваше величество… Я хотел бы со своим отрядом остаться на фронте… Мои солдаты всё же обучены прорывать оборону противника, действовать в тылу у неприятеля…

Один из флигель-адъютантов подходит сзади и что-то шепчет императору. Николай II заинтересованно смотрит на меня.

– Мне докладывали, что после сдачи Ново-Георгиевской крепости из окружения вышел батальон двести сорок девятого Дунайского полка и какой-то партизанский отряд… Это были вы?

– Так точно, ваше величество!..

Самодержец хочет спросить еще что-то, но потом передумывает и закругляет беседу.

– Я рад, что в столь тяжкий для России час офицеры рвутся в бой. Надеюсь, что еще услышу о ваших подвигах… Выздоравливайте, штабс-капитан!..

Один из адъютантов после ухода августейших особ задерживается.

– Господин штабс-капитан, остальные документы получите позже с нарочным. – Видя мое недоумение, быстренько поясняет: – Вам отныне пожалованы фамилия Гуров-Томский и личный герб, который, впрочем, в Гербовом отделе еще не успели разработать. Диплом вам пришлют позже. Также вам пожалованы ежегодная пенсия в размере трех с половиной тысяч рублей, разовая выдача в такой же сумме, и, если бы вы согласились служить в лейб-конвое, получили бы дом в Царском Селе, а так… Обратитесь позже в Департамент уделов с прошением… Всего хорошего…

* * *

Ф-ф-ух, после их ухода даже дышать стало легче!..

Даша восхищенно ахает, открывая футлярчик, затем показывает мне содержимое. На синем бархате лежит ниточка жемчуга, посередине, в качестве подвески, жемчужина побольше, обжатая лепестками какого-то белого металла, две такие же – в качестве сережек.

– Тебе нравится? – задаю дурацкий вопрос, всё и так видно, но надо мою ненаглядную срочно выводить из ступора.

– Ты что?! Это же!.. – Видя мою улыбку, она приходит в себя. – Издеваешься, да?

– Нет, что ты! Просто тебя эта побрякушка загипнотизировала. Вот и хотел обратить на себя внимание.

– Это – не побрякушка!.. Ах, все равно ты не поймешь!.. А что у тебя здесь в коробочке? Можно посмотреть?

– Конечно, смотри! Только я и так могу сказать. Красный крест с черным ободком, двумя скрещенными мечами на колодке красно-черной ленты с таким же бантом. В середине креста эмалевая миниатюра с изображением короны и белой мантии, на которой две буквы – «С» и «В». Орден Владимира с мечами…

Наше общение безжалостно прерывает появление Валерия Антоновича вместе с каким-то гвардейским офицером. И после этого начинается эстафета. Очередной засланец или посланец от очередного великого князя, бесцветные слова, ничего не значащие фразы, вручение подарка, пару раз прозвучавшие витиеватые намеки на то, что «было бы неплохо, если бы геройский штабс-капитан по выздоровлении поступил бы на службу к…» и так далее, в той же тональности. Единственные вещи, которые привлекли внимание, – роскошно отделанная шашка, хорошо еще, что без гарды и дужки, и самый важный на мой взгляд подарок – часы от великого князя Михаила Александровича. На вид – обычные «Павел Буре» в серебряном корпусе с накладной золотой монограммой из переплетающихся букв «М» и «А». На внутренней стороне крышки свежая гравировка: «От Е.И.В. вел. кн. Михаила Александровича штабс-капитану Д. А. Гурову». Надо же, наверное, про звание у старшего брата проконсультировался. А к ним в конверте прилагалась короткая записка: «Благодарю за спасение племянницы! При случае буду рад пожать руку герою!»

Следом должны были появиться труженики пера, чтобы потом было с чего тиснуть в своих газетках сенсационные интервью. Но их опередил незваный гость, который, как известно, всегда хуже среднестатистического воина Чингизхана. Во всяком случае, я всегда понимал эту поговорку именно так. В палате появляется какой-то хрен в форме, отдаленно напоминающей нашу. Начищенные сапоги, новенькая портупея, китель с накладными карманами и отложным воротником, фуражка с непонятной кокардой в руках, холеное лицо с усиками, надменный взгляд… За версту несет «иносранцем». Причем именно «made in Britain», нагл, лягушатники выглядят по-другому. Сопровождавший его аксельбантоносец важно представляет мистера: «Военный атташе Великобритании полковник Альфред Нокс!» А этому чего здесь понадобилось?.. Полковник на сносном русском, без переводчика, объясняет, что, мол, наслышан о подвиге храброго подпоручика… Оу, экскьюз ми, уже штабс-капитана… И по поручению своего великобританского кинга Георга Пятого должен наградить героя высокой наградой, крестом королевы Виктории, который и прилагает к поздравительной речи.

После ухода британца Валерий Антонович, присутствовавший в палате, негромко заметил:

– Знаете ли вы, Денис Анатольевич, историю этой награды?.. Нет?.. Эти кресты Виктория повелела отлить в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году из бронзы русских пушек, захваченных в Севастополе…

Твою мать!.. И по-другому не сказать!.. Мог бы сейчас бегать, догнал бы эту надменную британскую сволочь и забил бы ему этот крест плашмя в… Ну, нашел бы, куда забить!.. Тварь!.. Ладно, где там акулы пера? Надо быстрее заканчивать сегодня с официозом и отдыхать… Да и по Даше соскучился. Имею полное право, потому как слабый и раненый…