Текст книги "Невидимый страж"

Долорес Редондо
Невидимый страж

© Dolores Redondo Meira, 2013

© DepositРhotos.com / PinkBadger, koer, обложка, 2014

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2014

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2014

* * *

Посвящается Эдуардо, который попросил меня написать эту книгу, и Рикарду Доминго, который увидел то, что было невидимо.

А также Рубену и Эстер, которые заставляли меня плакать от смеха

Забыть о чем-то можно только непроизвольно. Чем больше усилий прилагаешь к тому, чтобы оставить какие-то события позади, тем упорнее они тебя преследуют.

Уильям Хонас Баркли

Я открою один секрет – это не простое яблочко, а яблочко волшебное.

Уолт Дисней. «Белоснежка и семь гномов»

1

Айноа Элизасу стала второй жертвой басахауна, хотя на момент ее гибели пресса еще не успела так окрестить эту серию убийств. Это произошло несколько позже, когда выяснилось, что около трупов была обнаружена шерсть животных, частички кожи и другие следы, которые не могли принадлежать людям, в сочетании с признаками чего-то подобного погребальной церемонии очищения. Какая-то древняя и злобная сила отметила тела этих совсем еще юных девочек разорванной одеждой, сбритыми лобковыми волосами и раскинутыми в жесте девственной невинности руками.

Когда инспектора Амайю Саласар будили рано утром, вызывая на место преступления, она машинально совершала одни и те же действия: выключала будильник, чтобы он утром не побеспокоил Джеймса, брала телефон, охапку одежды и медленно спускалась по лестнице на кухню. Там она одевалась, одновременно готовя себе кофе с молоком. Оставляла записку мужу, после чего садилась за руль автомобиля и погружалась в бессодержательные мысли, своего рода белый шум, который всегда наполнял ее голову, если ей приходилось просыпаться затемно, и который сопровождал ее подобно обрывкам неоконченного ночного дежурства. На этот раз ей пришлось больше часа ехать по пустым дорогам, ведущим из Памплоны до того места, где ее ожидала жертва. Она преодолела довольно крутой поворот, и пронзительный визг колес заставил ее осознать, насколько она рассеянна. Сделав над собой усилие, она сосредоточилась на извилистой и неуклонно ведущей вверх дороге, к которой со всех сторон подступал густой лес, окружавший Элисондо[1]1
  Элисондо означает буквально «возле церкви». (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)


[Закрыть]. Пять минут спустя она остановила машину у сигнального фонаря и узнала спортивный автомобиль доктора Хорхе Сан-Мартина и внедорожник судьи Эстебанес. Выйдя из автомобиля, она открыла багажник и достала из него резиновые сапоги. Пока она переобувалась, опираясь одной рукой о крыло автомобиля, к ней подошли помощник инспектора Хонан Эчайде и инспектор Монтес.

– Скверное дело, инспектор. Убита девочка. – Хонан сверился с записями. – Лет двенадцать или тринадцать. В одиннадцать вечера поступило заявление от ее родителей о том, что их дочь не вернулась домой.

– Рановато для заявления об исчезновении ребенка, – заметила Амайя.

– Согласен. Судя по всему, в десять минут девятого она позвонила на мобильный старшему брату и сказала, что опоздала на Арискунский автобус.

– И брат до одиннадцати часов никому ничего не сказал?

– Ну, знаете, как обычно: «Предки меня убьют. Пожалуйста, ничего им не говори. Может, отец кого-нибудь из моих подружек согласится подбросить меня домой». В итоге парень промолчал и вернулся к компьютерной игре. В одиннадцать Айнои все еще не было дома, папа и мама начали не на шутку беспокоиться. Вот тут он и сообщил им о ее звонке. Родители тут же бросились в полицейский участок Элисондо. Они настаивали на том, что с их дочерью что-то случилось. Она не брала трубку, и они уже успели обзвонить всех ее подруг. Девочку обнаружил полицейский патруль. Подъехав к этому повороту, констебли заметили на обочине дороги женские туфли, – продолжал говорить Хонан, указывая лучом фонаря на край асфальтированного полотна, где сверкали черные лакированные туфли на среднем каблуке.

Они стояли очень аккуратно, и Амайя наклонилась, чтобы хорошенько их рассмотреть.

– Они так ровно стоят. К ним кто-нибудь прикасался? – поинтересовалась она.

Хонан снова углубился в свои записи. Амайя подумала о том, что самоотдача молодого помощника инспектора, который в придачу ко всему являлся антропологом и археологом, это настоящий подарок в таком сложном деле, каким обещало стать расследование этого убийства.

– Нет. Они так и стояли. Рядом и носками в сторону дороги.

– Попроси криминалистов, когда они окончат осмотр жертвы, пусть заглянут внутрь туфель. Чтобы поставить их таким образом, надо было взять их пальцами изнутри.

Инспектор Монтес, который все это время молчал, уставившись на носки своих фирменных итальянских мокасин, внезапно поднял голову, как будто очнувшись от глубокого сна.

– Саласар, – пробормотал он вместо приветствия.

Не ожидая Амайю, он зашагал к обочине дороги. Она озадаченно посмотрела ему вслед и обернулась к Хонану.

– Что с ним такое?

– Не знаю, шеф, но мы с ним приехали в одной машине из Памплоны, и за всю дорогу он и рта не раскрыл. Мне кажется, что он немного навеселе.

Ей тоже так показалось. После развода инспектор Монтес вел себя все более странно. И дело было не только в его новозаведенной тяге к итальянской обуви и ярким галстукам. В последние недели он был особенно рассеян и постоянно находился в каком-то своем внутреннем мире, внешне оставаясь таким холодным и неприступным, что казался чуть ли не аутистом.

– Где девочка?

– Возле реки. Придется спускаться по склону, – ответил Хонан, с извиняющимся видом кивнув в сторону ущелья, как будто он каким-то образом был повинен в том, что тело лежит именно там.

Пока они спускались к руслу, за тысячи лет пробитому в скалах рекой, Амайя еще издалека увидела внизу свет прожекторов и ленты, огораживающие периметр, внутри которого работали криминалисты. Рядом судья Эстебанес что-то тихо говорила секретарю суда, искоса поглядывая туда, где лежало тело. У трупа суетились два фотографа криминальной полиции, обрушивая на него град вспышек, снимая его под всеми мыслимыми ракурсами. Возле тела девочки стоял на коленях один из экспертов института судебной медицины Наварры и, похоже, измерял температуру печени.

Амайя с удовлетворением отметила, что все присутствующие сотрудники стараются входить и выходить из оцепленной лентами зоны по проходу, отмеченному первыми прибывшими на место преступления полицейскими. Все же ей, как всегда, показалось, что народу могло бы быть и поменьше. Это порой доходящее до абсурда ощущение, возможно, коренилось в ее католическом воспитании, но, тем не менее, всякий раз, когда ей приходилось иметь дело с трупом, она испытывала острую потребность в интимности и уединении, которая одолевала ее на кладбищах. Это ее желание неизменно грубо попиралось профессионализмом, безразличием и отстраненностью людей, окружавших очередное мертвое тело, безмолвное и бездыханное. Оно было главным действующим лицом в спектакле убийцы, но казалось, до этой трагедии никому нет дела.

Она медленно подошла к берегу реки, внимательно изучая место, которое кто-то избрал для убийства. У самой воды образовалась насыпь из серых закругленных камней, вне всякого сомнения, принесенных сюда паводком минувшей весны. Эта сухая полоса около девяти метров в ширину тянулась вдаль, насколько позволял разглядеть тусклый свет приближающейся зари. Противоположный берег реки, не более четырех метров в ширину, скрывался в густом лесу, который по мере удаления от реки становился все гуще. Несколько секунд Амайя ожидала, пока эксперт-криминалист закончит фотографировать труп. Когда он отошел в сторону, она приблизилась к телу и остановилась возле ног девочки, по привычке освободив мозг от всех мыслей. Глядя на лежащее возле реки тело, она мысленно произнесла короткую молитву. Только после этого она почувствовала себя готовой рассматривать труп как дело рук убийцы.

При жизни у Айнои Элизасу были красивые карие глаза, которые теперь смотрели в бесконечность и в которых навеки застыло удивление. Ее голова была слегка запрокинута назад, что позволяло разглядеть обрывок грубой бечевки, так глубоко врезавшийся в кожу шеи, что его едва было видно. Амайя наклонилась над телом, чтобы разглядеть этот шнур.

– Он даже не стал его завязывать, а просто затягивал, пока девочка не перестала дышать, – прошептала она, как будто разговаривая сама с собой.

– Видимо, убийца был очень силен. Мужчина? – предположил остановившийся за ее спиной Хонан.

– Возможно. Хотя девочка невысокая, метр пятьдесят пять или около того, и очень худенькая. Это могла сделать и женщина.

Доктор Сан-Мартин, который до этого момента беседовал с судьей и секретарем суда, подошел к трупу, раскланявшись с судьей так церемонно, что Амайе показалось, он собирается поцеловать ей руку.

– Инспектор Саласар, я как всегда счастлив вас видеть, пусть даже и при таких обстоятельствах, – весело воскликнул он.

– Взаимно, доктор Сан-Мартин. Что вы обо всем этом думаете? С чем мы имеем здесь дело?

Медик взял записи, которые ему передал криминалист, и быстро просмотрел их. Но прежде чем склониться над трупом, он успел бросить цепкий взгляд в сторону Хонана, как будто оценивая его молодость и знания. Амайе был хорошо знаком этот взгляд. Несколько лет назад она только начинала осваивать премудрости всего, связанного со смертью, будучи помощником инспектора, и Сан-Мартин, выдающийся профессор криминалистики, никогда не упускал случая преподать ей урок.

– Подойдите ближе, Эчайде. Будьте рядом, возможно, вам удастся кое-чему научиться.

Доктор Сан-Мартин натянул хирургические перчатки, которые извлек из кожаной сумки Глэдстоун, и осторожно ощупал челюсть, шею и руки девочки.

– Скажите, Эчайде, что вам известно о трупном окоченении?

Хонан вздохнул и заговорил тоном, которым в школьные годы отвечал на вопросы учителей.

– Оно наступает приблизительно через три часа после смерти, начинаясь с век и распространяясь на лицо и шею, а затем на все туловище и конечности. В обычных условиях тело достигает полного окоченения не позднее чем через двенадцать часов после смерти. Исчезновение окоченения происходит в обратном порядке. Весь процесс занимает около тридцати шести часов.

– Недурно. Что еще скажете? – подбодрил его доктор.

– Это представляет собой один из основных показателей для определения давности смерти.

– Так вы считаете, что возможно установить время смерти, опираясь исключительно на степень трупного окоченения?

– Ну… – замялся Хонан.

– Категорически нет, – заявил Сан-Мартин. – Степень окоченения может варьироваться в зависимости от состояния мышц покойника, температуры помещения или, как в этом случае, окружающей среды. Высокая температура, к примеру, может ускорить трупное окоченение, так же, как и трупный спазм. Вам известно, что это такое?

– Я полагаю, что так называется явление, когда в момент смерти мускулы конечностей судорожно сокращаются и становится очень трудно извлечь из пальцев трупа предмет, который они стиснули.

– Верно. Таким образом, на патологоанатома ложится большая ответственность. Он не должен устанавливать время смерти, не приняв во внимание все эти факторы… Вы наверняка смотрели эти американские сериалы, в которых патологоанатом опускается на колени рядом с трупом и через пару минут устанавливает время смерти, – продолжал Сан-Мартин, театрально приподняв бровь. – Должен вам сообщить, что это ложь. Анализ количества калия во внутриглазной жидкости позволяет сделать предварительное заключение. Но определить время смерти с достаточной степенью точности возможно только после вскрытия тела. А пока, исходя из того, что я вижу, я могу сообщить вам следующее: тринадцать лет, женский пол. Судя по температуре печени, я сказал бы, что смерть наступила около двух часов назад. Трупное окоченение еще не проявилось, – подтвердил доктор, еще раз ощупав челюсть девочки.

– Это вполне согласуется со временем телефонного звонка брату и заявления ее родителей. Да, каких-то два часа.

Амайя подождала, пока он закончит осмотр, и заняла его место, опустившись на колени возле девочки. От нее не ускользнуло облегчение, промелькнувшее на лице Хонана, когда он смекнул, что экзамен, который устроил ему патологоанатом, окончен. Глаза девочки смотрели в бесконечность, а рот был приоткрыт, как будто от удивления или, возможно, в последней попытке сделать глоток воздуха. На ее лице застыло какое-то по-детски изумленное выражение, отчего она напоминала ребенка в свой день рождения. Вся ее одежда была аккуратно разрезана от шеи до самого паха и развернута в стороны, как упаковка чудовищного подарка. Ветерок, дующий от реки, слегка шевелил прямую челку девочки, и Амайя уловила аромат шампуня, смешавшийся с едким запахом табака. Она поинтересовалась, курила ли Айноа.

– Пахнет табаком. Она была с сумкой?

– Да, она ушла из дома с сумкой. Пока ее не нашли, но я поручил прочесать всю прилегающую местность, – ответил инспектор Монтес, махнув рукой в сторону реки.

– Расспросите ее подруг, где и с кем они были.

– Как только рассветет, шеф, – произнес Хонан, коснувшись циферблата часов. – Ее подруги тринадцатилетние девочки. Сейчас они все спят.

Амайя перевела взгляд на руки, вытянутые вдоль тела. Они казались белыми, чистыми и были развернуты ладонями вверх.

– Вы обратили внимание на положение рук? Их так специально положили.

– Согласен, – кивнул Монтес, продолжавший стоять рядом с Хонаном.

– Пусть их сфотографируют и как можно скорее обернут[2]2
  В зарубежной практике судмедэкспертизы на месте преступления криминалисты забирают всевозможные образцы на анализы. Очевидно, речь идет о специальных пакетах, которые надевают на кисти трупа для дальнейшего осмотра и изъятия срезов кожи, ногтей. (Примеч. ред.)


[Закрыть]. Возможно, она пыталась защищаться. Хотя ладони и ногти у нее довольно чистые, может, нам и повезет, – произнесла Амайя, обращаясь к одному из криминалистов.

Патологоанатом снова наклонился над девочкой, стоя напротив Амайи.

– Для окончательных выводов придется дождаться результатов вскрытия, но я указал бы на удушение как на причину смерти, а с учетом силы, с которой бечевка вонзилась в тело, я предположил бы, что смерть была очень быстрой. Порезы на теле выглядят поверхностными и были нанесены очень острым инструментом, когда убийца разрезал одежду. Это мог быть большой нож, резак или ланцет. Точнее скажу позже. Но убийца поработал ножом уже после смерти жертвы. Крови почти нет.

– А как насчет лобка? – вмешался Монтес.

– Полагаю, что он использовал тот же режущий инструмент для того, чтобы сбрить лобковые волосы.

– Возможно, он сделал это для того, чтобы унести их с собой в качестве трофея, шеф? – добавил Хонан.

– Нет, я так не думаю. Обрати внимание, как он их разбросал вокруг тела. – Амайя кивнула на комки мягких волос. – Похоже, он хотел их удалить, чтобы заменить вот этим, – добавила она, кивнув на румяное и жирное пирожное, лежащее на безволосом лобке девочки.

– Подонок. Зачем ему это понадобилось? Ему недостаточно просто убить девочку. Он еще и пирожное на нее положил. Что происходит в голове у человека, который на такое способен? – воскликнул Хонан, морщась от отвращения.

– А в этом и заключается твоя работа, парень, разгадать, о чем думает эта свинья, – ответил Монтес, подходя к доктору Сан-Мартину.

– Он ее изнасиловал?

– Я бы сказал, что нет, хотя я не могу быть в этом уверен, пока не обследую тело более тщательно. Вся сцена носит ярко выраженный сексуальный характер… Разрезанная одежда, обнаженная грудь, выбритый лобок… И еще это пирожное… Похоже на бисквит или…

– Это чачингорри, – вмешалась Амайя. – Типичная для этих мест сладость. Те пирожные, которые я видела раньше, были побольше этого, но это, вне всякого сомнения, чачингорри. Чтобы его приготовить, нужны масло, мука, яйца, сахар, дрожжи и поджаренные шкварки. Древний наваррский рецепт. Хонан, пусть его положат в пакет, – добавила Амайя и обернулась ко всем остальным. – Пожалуйста, информация об этом пирожном не должна никуда просочиться. Пока это секретные данные.

Все кивнули.

– Мы здесь закончили. Сан-Мартин, она ваша. Увидимся в институте судебной медицины.

Амайя выпрямилась и бросила последний взгляд на девочку, прежде чем начать взбираться обратно по склону к ожидающей на дороге машине.

2

Сегодня утром инспектор Монтес выбрал яркий и, вне всякого сомнения, очень дорогой галстук из фиолетового шелка, который сверкал и переливался на его сиреневой рубашке. Инспектор выглядел элегантно, но напоминал фараона из Майами, что производило неприятное впечатление. Так же, видимо, считали и другие полицейские, поднимавшиеся вместе с ними в лифте. От Амайи не ускользнула брезгливая гримаса, которую один из них скорчил своему товарищу, выйдя из лифта. Она перевела взгляд на Монтеса, который тоже мог это увидеть. Но окутанный облаком аромата от Армани инспектор просматривал свои записи и не замечал производимого им впечатления.

Дверь в зал заседаний была закрыта, но не успела Амайя коснуться ручки, как ее отворил изнутри полицейский в форме, которому как будто поручили ожидать ее появления. Он отступил в сторону, и их взглядам предстал просторный и светлый зал, в котором оказалось больше людей, чем инспектор Саласар ожидала увидеть. Комиссар сидел во главе стола, и справа от него пустовало два места. Он сделал им знак подойти, и, пока они шли по залу, представлял им присутствующих.

– Инспектор Саласар, инспектор Монтес, вы уже знакомы с инспектором Родригесом из отдела криминалистики и с доктором Сан-Мартином. Помощник инспектора Агирре, из наркоотдела, помощник инспектора Сабальса и инспектор Ириарте из комиссариата Элисондо. Так вышло, что вчера, когда обнаружили труп, их в Элисондо не было.

Амайя пожала им руки и кивнула коллегам, с которыми уже была знакома.

– Инспектор Саласар, инспектор Монтес, я пригласил вас сюда, так как убежден – убийство Айнои Элизасу будет иметь более серьезные последствия, чем можно было бы ожидать, – заговорил комиссар, снова усаживаясь в кресло и жестом приглашая присесть Амайю и Монтеса. – Сегодня утром с нами связался инспектор Ириарте, чтобы сообщить нам сведения, которые могут оказаться очень важными для расследования убийства, которым вы занимаетесь.

Инспектор Ириарте наклонился вперед, положив на стол ручищи, достойные айсколари[3]3
  В переводе с баскского языка (эускера) означает «рубщик дров», участник самого популярного среди жителей Страны Басков праздника.


[Закрыть].

– Месяц назад, а если точнее, пятого января, – заговорил инспектор, сверившись с записями в маленьком блокноте в черном кожаном переплете, едва заметном в его огромных ладонях, – один из пастухов Элисондо гнал своих овец на водопой к реке и обнаружил труп семнадцатилетней девушки, Карлы Хуарте. Она исчезла в новогоднюю ночь после того, как встретила Новый год с друзьями и своим парнем на дискотеке «Крас Тест». Около четырех утра она вышла вместе с этим парнем на улицу, а через сорок пять минут он вернулся один. Он рассказал приятелю, что они поссорились и рассерженная девушка выскочила из машины и ушла. Друг убедил его отправиться на розыски Карлы, но ее и след простыл, и час спустя они вернулись ни с чем. Они говорят, что это их особо не обеспокоило, потому что те места облюбовали парочки и любители травки. Кроме того, девушка была очень популярна, и они предположили, что кто-то отвез ее домой. В машине молодого человека мы обнаружили волосы девушки и бретельку от одного из этих силиконовых бюстгальтеров.

Ириарте вздохнул и, прежде чем продолжить, поднял глаза на Монтеса и Амайю.

– А теперь мы подошли к тому, что может вас заинтересовать. Карлу нашли всего в паре километров от того места, где обнаружили Айною Элизасу. Ее задушили упаковочной бечевкой, а ее одежда была разрезана сверху донизу.

Амайя встревоженно посмотрела на Монтеса.

– Я помню, что читала об этом случае в газетах. У нее был выбрит лобок? – спросила она.

Ириарте посмотрел на помощника инспектора Сабальсу, который ответил:

– Дело в том, что у нее не было лобка. Вся паховая область была вырвана, и на теле виднелись следы укусов, судя по всему, сделанных животными. В отчете о вскрытии указано, что отпечатки зубов принадлежат по меньшей мере трем видам животных. Также на теле обнаружены волоски, соответствующие шерсти дикого кабана, лисы и, возможно, медведя.

– О боже! Медведя? – с недоверчивой улыбкой воскликнула Амайя.

– Мы в этом не уверены. Мы отправили слепки в Пиренейский институт изучения стопоходящих животных, и ответа пока не получили, но…

– А пирожное?

– Пирожного не было… Хотя, возможно, изначально оно там было. Это объяснило бы укусы в лобковой зоне. Животных мог привлечь сладкий и незнакомый запах.

– Как насчет укусов других частей тела?

– Нет, укусов больше не было, но были отпечатки копыт.

– А остатки лобковых волос вокруг тела? – продолжала допытываться Амайя.

– Их тоже не было, но следует принять во внимание то, что труп Карлы Хуарте был погружен в воду от щиколоток до ягодиц, и то, что все дни после ее исчезновения шли проливные дожди. Если там что-то и было, вода все смыла.

– Вам это не пришло на ум вчера, когда вы осматривали девочку? – спросила Амайя, обращаясь к патологоанатому.

– Конечно, пришло, – подтвердил Сан-Мартин, – но дело не такое уж ясное. Это всего лишь аналогии. Вы знаете, сколько трупов я вижу каждый год? Во многих случаях наблюдается сходство, хотя между убийствами нет ни малейшей связи. Как бы то ни было, но я обратил внимание на некоторые параллели. Тем не менее, прежде чем говорить о них, я хотел просмотреть отчет о вскрытии. В деле Карлы все указывало на сексуальную агрессию со стороны ее парня. Девушка была накачана наркотиками и алкоголем. Ее шея была покрыта засосами, а на груди был след от укуса, соответствовавший зубам ее парня. Кроме того, под ногтями жертвы мы обнаружили следы кожи подозреваемого, соответствовавшие глубокой царапине у него на шее.

– Сперма была?

– Нет.

– Что сказал юноша? Кстати говоря, как его зовут? – спросил Монтес.

– Его зовут Мигель Анхель де Андрес. Он сказал, что кроме алкоголя она принимала экстази и кокаин. – Агирре улыбнулся. – И я склонен ему верить. Мы задержали его в день Богоявления[4]4
  Христианский праздник, посвященный рождению Иисуса Христа и событиям, сопутствовавшим ему, у католиков отмечается 6 января.


[Закрыть], и он тоже был доверху накачан наркотиками. Анализ показал четыре разных наркотика, включая кокаин.

– И где это сокровище сейчас? – поинтересовалась Амайя.

– В тюрьме Памплоны, где он ожидает суда по обвинению в сексуальной агрессии и убийстве без права выхода под залог… Его уже задерживали за употребление наркотиков, – добавил Агирре.

– Коллеги, мне кажется, что напрашивается визит в тюрьму. Необходимо заново допросить Мигеля Анхеля де Андреса. Возможно, он говорил правду, заявляя, что не убивал девушку.

– Доктор Сан-Мартин, вы можете предоставить нам отчет о вскрытии Карлы Хуарте? – спросил Монтес.

– Разумеется.

– Прежде всего, нас интересуют фотографии, сделанные на месте преступления.

– Я немедленно их вам передам.

– И не помешало бы теперь, когда мы уже знаем, что ищем, заново осмотреть одежду, в которую была одета девушка, – заметила Амайя.

– Инспектор Ириарте и помощник инспектора Сабальса вели это дело в комиссариате Элисондо, – вмешался комиссар. – Инспектор Саласар, вы ведь, если не ошибаюсь, оттуда?

Амайя кивнула.

– Они окажут вам всю необходимую помощь, – добавил комиссар, поднимаясь на ноги и давая понять, что совещание окончено.