Текст книги "Утонувшие надежды"

17

– Сними эту штуку, Джон, – попросила Мэй. – С ней ты выглядишь, как пришелец из космоса.

Дортмундер вынул мундштук изо рта, но не в угоду Мэй, а чтобы получить возможность высказаться.

– Я должен научиться дышать через него, – объявил он и, вновь сунув загубник в зубы, мгновенно забыл об этом и принялся дышать, как обычно, – через нос. Под водой он успел бы уже раз десять захлебнуться.

К счастью, он находился на суше – сидел в гостиной и вместе с Мэй смотрел семичасовые новости (состоявшие в основном из рекламы слабительного и пилюль от головной боли), дожидаясь возвращения Тома Джимсона из тех мест, которые он посещал, когда не сидел дома. Вернувшись ближе к вечеру от Дага Берри с его волшебным подводным миром, Дортмундер начал поджидать Тома.

– Джон, ты дышишь носом, – заметила Мэй.

– М-мм. – Дортмундер поперхнулся и зажал нос пальцами, чтобы заставить себя дышать правильно – то есть через рот, чтоб ему пусто было! Губы тотчас пересохли, но это не беда. Уж лучше сухие губы, чем легкие, полные воды.

Дортмундер сидел на диване рядом с Мэй, хранившей неодобрительное молчание, дышал через рот и смотрел на экран поверх костяшек пальцев, которыми он зажимал нос. Именно в таком положении и застал его Том, беззвучно появившийся в дверях как раз в тот момент, когда телеведущий улыбался с экрана, прощаясь с аудиторией. (В контексте всего того, о чем он поведал миру в течение последнего получаса, его улыбка могла показаться совершенно неуместной.) Том Джимсон внезапно появился на пороге и, взглянув на Дортмундера, вскинул брови.

– У вас что-то протухло, Эл? – осведомился он.

– М-мм, – вновь промычал Дортмундер, вытащил изо рта загубник, чихнул и сказал: – Это мундштук для подводного плавания.

– Полагаю, с такой штукой не очень-то глубоко нырнешь, – заметил Том, окинув вышеупомянутый прибор неодобрительным взором.

– Это лишь одна из деталей устройства, – пояснил Дортмундер. – Кстати, именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Пришло время раскошеливаться, Том.

Лицо Тома, которое и вообще-то нельзя было назвать очень уж подвижным, окаменело до такой степени, что стало похожим на плохой скульптурный автопортрет. Откуда-то из глубин скульптуры донесся утробный голос:

– Раскошеливаться?

– Перестань, Том, – сказал Дортмундер. – Мы же договорились. Ты поскребешь по своим загашникам и профинансируешь наше предприятие.

Каменная маска слегка дрогнула.

– Сколько?

– По нашим расчетам, от семи до восьми тысяч.

Лицо Тома ожило – во всяком случае, его брови взлетели вверх, словно норовя спрятаться в волосах своего хозяина.

– Долларов? – воскликнул Том. – И куда же столько?

– Я говорил, что нам потребуется инструктор, – напомнил Дортмундер.

Том вошел в комнату и мельком посмотрел в сторону телевизора. После новостей начинался комедийный сериал, и на экране появилась стайка энергичных веселых подростков, осаждавших кондитерский прилавок.

– Да, я помню, – сказал Том. – Нам нужен воздух. Без инструктора воздуха не получишь. Но мне ни разу не приходилось слышать о том, что воздух стоит семь-восемь тысяч долларов.

Встав из своего кресла, Мэй с легким раздражением заметила:

– Чего телевизор зря работает? – и, выключив аппарат, добавила: – Кому пива?

– Мне бы не помешало, – отозвался Том и, дождавшись, пока Мэй уйдет на кухню, пересек комнату и уселся в ее кресло. Брови Тома были по-прежнему задраны до самых волос. – Что это за воздух такой драгоценный? – спросил он.

– Сначала, – объяснил Дортмундер, – нам пришлось искать инструктора, с которым можно иметь дело. Один парень, знакомый Энди, нашел нам подходящего специалиста и потребовал комиссионные. Пятьсот монет.

– За то, что нашел инструктора, – сказал Том.

– Это очень дешево, Том, – заверил его Дортмундер. – Может быть, ты предложишь лучший способ подобрать нужного парня?

Том покачал головой, скорее пропуская замечание Дортмундера мимо ушей, чем соглашаясь с ним.

– Так значит, вы нашли именно того человека, что нам нужен? – уточнил он.

– Да. Причем он не требует доли и готов ограничиться оговоренной суммой. Мы наняли его за тысячу долларов, а это – совсем уж копейки.

– Ну что ж, если ты так считаешь, Эл... – протянул Том. – Инфляция, да? Я до сих пор не могу привыкнуть к нынешним ценам. Ты знаешь, сколько стоил бифштекс двадцать три года назад, когда меня сажали в тюрьму?

– Мне это совершенно безразлично, Том, – начал было Дортмундер, но в этот миг в гостиной появилась Мэй с двумя банками в руках. – Мэй! А почему себе не взяла?

– Мое пиво осталось на кухне, – сказала Мэй. – У вас, похоже, серьезный разговор, – добавила она и, невыразительно улыбнувшись мужчинам, удалилась на кухню, которая вновь поступила в ее безраздельное владение с тех пор, как Дортмундер убрал свои книги, бумаги, карандаши и фломастеры, навалив приличную кучу барахла в нижнем ящике гардероба в спальне.

Том пригубил пиво и сказал:

– Ну что ж, до сих пор мы насчитали только полторы тысячи.

– Остальное пойдет на оборудование, обучение и тренировки, – ответил Дортмундер.

– Тренировки? – нахмурился Том.

– Не можешь же ты просто взять и опуститься под воду, – сказал Дортмундер.

– А я и не собираюсь, – ответил Том. – Это ваша с Энди задача, если, конечно, вы действительно собираетесь делать это.

– Да, собираемся, – заверил его Дортмундер, не позволяя себе ни малейшей нотки сомнения в голосе. – И собираемся сделать все как полагается, – продолжал он. – Нам придется учиться и тренироваться. Мы уже берем уроки у того парня, потому-то я и сижу с мундштуком в зубах – учусь дышать через рот. Уже одно это стоит денег. А потом пойдут баллоны с воздухом, гидрокостюмы, подводные фонари, веревки и масса прочего снаряжения. Общая сумма составляет от семи до восьми тысяч.

– Дороговато, – посетовал Том и отпил еще пива.

– А куда деваться? – сказал Дортмундер. – Под водой просто так не погуляешь.

– А как дела у коротышки с компьютером? – осведомился Том. – Что он думает по этому поводу?

– Уолли? – На сей раз Дортмундеру не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы его голос звучал уверенно и без тени сомнения. – У него куча блестящих идей. Космические корабли. Гигантские магниты и лазеры. Еще дороже, чем мое предложение. – Дортмундер пожал плечами и добавил: – Что бы он там ни придумал, это будет весьма недешево.

– Ну, не знаю, – отозвался Том. – Динамит и человеческие жизни куда дешевле.

– Мы ведь договорились, Том, – повторил Дортмундер. – Мы договорились, что сначала испробуем мой способ. А финансирование пойдет за счет твоих накоплений.

Том медленно покачал головой.

– Адвокаты здорово подчистили мои запасы, Эл, – сообщил он. – У меня осталось совсем немного тайников.

В ответ Дортмундер лишь развел руками. Том сидел с банкой пива в руках, обмозговывая задачу, и говорить с ним было не о чем: выходило так, что Том либо заплатит, либо нет. Поэтому Дортмундер сунул мундштук в зубы и попытался дышать через рот без помощи рук. Ведь под водой на нем будет маска, плотно закрывающая глаза и нос, так что он никак не сможет затыкать ноздри пальцами. Дортмундер одолжил у Дага еще и маску, но сидеть рядом с Мэй и смотреть телевизор в маске показалось ему глупым, так что он оставил ее на столике в спальне.

– Есть еще один, – задумчиво сказал Том. – Причем в том же самом районе.

– Нагх-хне? – произнес Дортмундер и, вынув мундштук изо рта, повторил: – На дне озера?

– Нет, Эл. Но поблизости. В городке, который остался незатопленным. Завтра съездим и заберем. Возьмешь машину напрокат и отвезешь меня туда.

– Ну уж дудки, – возразил Дортмундер. – Ни за что не сяду за руль. И никаких больше арендованных машин. Позвоню Энди, пусть обеспечивает транспорт.

18

– Честно говоря, Энди, я малость растерян, – пожаловался Уолли.

– Так тебе и надо, – отозвался Келп, сидя на диванчике в захламленной гостиной Уолли, грызя сырный крекер и разглядывая сидящего к нему лицом приятеля, скривившегося от натуги. – Я тоже малость растерян, Уолли. После того как я расхвалил тебя Джону... и на тебе, планета Зог и все такое прочее.

Уолли поежился. Его большие влажные глаза растерянно моргали, а пухлые руки беспомощно дергались. Создавшееся положение представлялось Уолли просто ужасающим.

– Ты знаешь, Энди, – заговорил он. – Мне кажется... я подумал, что стоит сказать тебе правду.

Энди вздернул брови и поглядел на приятеля поверх сырного крекера:

– Какую правду?

Уолли замялся. Он терпеть не мог доверяться собственным инстинктам, в особенности когда они противоречили мнению компьютера. С другой стороны, компьютер не смог установить различие между планетами Зог и Земля – то различие, которое в ряде случаев оказывалось несущественным, но порой имело очень важное значение. Поэтому на сей раз мнением машины вполне можно было пренебречь. Но медаль имела и третью сторону – раскрывать свои мысли перед этими людьми было очень страшно.

«Главнокомандующий не ведает жалости», – вновь и вновь напоминал компьютер.

А как насчет Энди? Его глаза так блестели, были так пытливы в эту минуту, когда он смотрел на Уолли, дожидаясь от него правды. Уолли с неохотой признался себе, что не видит в глазах Энди того, что принято называть сочувствием. Уолли продолжал терзаться сомнениями, а Энди тем временем положил свой крекер в стоявшую на столике тарелку и спросил:

– Уолли, о какой правде ты говоришь?

Лишившись путей к отступлению, Уолли глубоко вздохнул, проглотил застрявший в горле комок и сказал:

– Сокровище существует в виде семисот тысяч долларов наличными, похищенных во время дерзкого дневного налета на бронированный автомобиль, следовавший по муниципальному Сквозному шоссе через штат Нью-Йорк, неподалеку от поворота на Норт-Дадсон, двадцать седьмого апре...

– Что? – изумленно воскликнул Энди.

– Том был одним из налетчиков, – торопливо продолжал Уолли, – и с тех пор он сидел в тюрьме, но не за это преступление, поскольку полиция никогда не находит грабителей бронированных машин.

Выложившись до предела, Уолли бессильно привалился к спинке кресла, моргая все чаще и чаще. Его взгляд упал на тарелку с крекерами, и он внезапно ощутил непреодолимое желание тут же съесть их все, но побоялся подчиниться своему порыву. Он опасался, что набитый рот помешает ему говорить, когда это потребуется – например, когда придет время молить о пощаде. Уолли с трудом заставил себя поднять глаза и посмотреть в лицо Энди, на котором сияла изумленно-уважительная улыбка.

– Уолли! – воскликнул Энди голосом, в котором безошибочно угадывалась радость. – Как тебе это удалось?

Уолли сглотнул и улыбнулся от удовольствия и облегчения одновременно.

– Это было нетрудно, – сказал он.

– Брось, брось, Уолли, – настаивал Энди. – Перестань скромничать. Как ты это сделал?

Уолли разъяснил ему логическую цепочку, которую они вывели на пару с компьютером, продемонстрировал свой канал доступа в архивы «Нью-Йорк таймс» и вызвал на экран газетные заметки об ограблении броневика, которые Энди изучил с особым интересом, заметив напоследок:

– Примитив. Бабахнули, хапнули и смылись.

– Я лишь хотел втолковать тебе, что для решения стоящей перед нами задачи нужен более тесный контакт и более полные сведения, – объяснил Уолли. – Но я боялся. Да и компьютер был против.

– Компьютер? – испугался было Энди, но потом опять заулыбался. – С чего бы это? Я не нравлюсь компьютеру? – спросил он, возвращаясь к диванчику.

Уолли шел следом и, когда оба уселись, сказал:

– Речь не о тебе, Энди. Больше всего компьютер боится Тома.

– Какой умница этот твой компьютер, – отозвался Энди и нахмурился, обдумывая услышанное. «Стоит ли рассказывать ли об этом Тому?» – спросил он себя и, нащупав крекер, с рассеянным видом отправил его в рот. – Может, так было бы проще, – произнес он более вразумительным тоном. – Вероятно, нам стоило бы поговорить откровенно, но, с другой стороны, Тому это может не понравиться.

– Мы с компьютером тоже так считаем, – согласился Уолли.

Энди задумчиво жевал крекер.

– Ладно, давай условимся, что нам говорить, – решился он.

Уолли наклонился вперед и обратился в слух.

Энди взял очередной крекер и, тыча им себя в грудь, сказал:

– Итак, запоминай. Я решил, что единственный способ задать компьютеру полную информацию – это рассказать тебе все, как есть. И я рассказал тебе о том, каким образом Том оказался вовлеченным в это ограбление, как его принудили к этому дурные дружки, и все такое прочее. Я рассказал тебе, как он состарился, раскаялся и решил начать честную жизнь, как его выпустили из тюрьмы, как ему нужна пенсия, что эти деньги – последнее средство, которое позволит обеспечить ему безбедную старость, и что мы собрались вместе, дабы помочь ему эти деньги достать. В конце концов – чьи это деньги? Вот что я тебе сказал. Ты усвоил?

– Я усвоил, Энди. – Уолли кивнул. – Но...

– Что «но»?

Уолли очень хотелось сырного крекера.

– Но есть ли в этом хотя бы крупица правды? – спросил он.

Энди беззаботно рассмеялся.

– Я сказал тебе всю правду, Уолли, – ответил он. – За исключением того, что Том, как был убийцей-маньяком, так им и остался.

19

Миртл Стрит медленно повернула маховичок старомодного фильмоскопа, и перед ее глазами неторопливо поплыли страницы «Известий округа Вилбургтаун» многолетней давности, запечатленные на микропленке. Начав за год до рождения Миртл и вплоть до того момента, когда ее матушка вступила в брак с мистером Стритом, «Известия» извещали исключительно о распродажах кондитерских изделий, о школьных танцевальных вечерах, о съездах бойскаутов, заседаниях городского совета, выборах в правление города, о пожарах и наводнениях, автомобильных авариях и кражах – в том числе и об одном крупном ограблении бронированного автомобиля на Сквозном шоссе. Газетные страницы мелькали в окуляре фильмоскопа и исчезали подобно облачку дыма. И никаких сведений об отце Миртл Стрит.

После того как Эдна невольно обронила фразу «В той машине ехал твой отец!», Миртл целую неделю только об этом и думала. В ее душе внезапно загорелось желание – нет, потребность! – выяснить свое происхождение. Обращаться к матери было бесполезно. После первой невольной вспышки, сопровождавшейся коротким, но энергичным приступом сквернословия, Эдна замкнулась в себе, словно устрица в раковине. Она отказывалась говорить на эту тему сама и запрещала Миртл затрагивать ее. Эдна явно сожалела о том, что столь неосмотрительно приподняла занавес над своим прошлым, и мечтала лишь, чтобы ее невольный порыв как можно скорее канул в забвение.

Но разве можно такое забыть? Миртл обладала цепким умом и вознамерилась выяснить все, что только удастся. Прежде она не знала ничего, но теперь узнает все. Миртл сама удивлялась своему былому безразличию. Она прекрасно знала, что девичья фамилия матери – Гослинг, что впоследствии Эдна носила лишь одну фамилию – Стрит; знала Миртл и о том, что сама она родилась задолго до знакомства матери с мистером Стритом. Миртл знала, но не задумывалась ни над этими вопросами, ни над вытекающими из этих вопросов следствиями. А что теперь?

Теперь она желала знать. Окно в прошлое открылось, и назад ходу нет. Эдна не желает говорить – что ж, найдутся иные пути. Неподалеку жили две престарелые кузины Миртл; одна из них коротала свой вдовий век в доме призрения в Дадсон-Фоллз, вторая, старая дева, всю жизнь провела в своей безземельной усадьбе неподалеку от Норт-Дадсона. На прошлой неделе Миртл попыталась переговорить с ними, но ничего не добилась. Престарелые родственницы поклялись, что не имеют ни малейшего понятия о ее отце, так что затея Миртл бесславно провалилась.

Что еще можно предпринять, как заглянуть в прошлое на целых двадцать шесть лет? Кем был давешний спутник жизни Эдны, тридцатишестилетней женщины, старшего библиотекаря муниципальной библиотеки городка Паткинс-Корнерз? К сожалению, этот городок несколько лет назад был затоплен вилбургтаунским водохранилищем. А вдруг там удалось бы найти разгадку? Впрочем, Паткинс-Корнерз теперь недосягаем.

«Известия округа», по-видимому, тоже мало чем могли помочь Миртл. Никаких тебе фотографий молодой Эдны Гослинг, возлежащей на руках своего рыцаря, никаких «...а также пассажирка Эдна Гослинг...» в отчетах об автомобильных авариях, никаких «...в сопровождении мисс Эдны Гослинг...» на страницах светской и свадебной хроники.

Что еще говорила Эдна о мужчине, которого она назвала отцом Миртл в тот ужасный миг, когда узнала его? «Этого не может быть, но это произошло», – вот что она сказала, вероятно, подразумевая, что этот человек не должен был – точнее, не мог – появиться в этом мире снова. Может быть, Эдна считала его умершим? Может быть, думала, что он покинул страну? Что он навсегда прикован к постели? Но затем, припомнила Миртл, мать назвала этого мужчину «чертовым сукиным сыном». Может быть, потому, что он обесчестил ее, обрюхатил и бросил?

Если бы только Эдна согласилась рассказать!

Но она не соглашалась, и ничего тут поделать было нельзя. И в газетах тоже ничего не было. Время приближалось к шести, Миртл пора было заканчивать работу и ехать в дом престарелых за Эдной. Миртл довела до конца третью попытку найти что-нибудь в газетах, вышедших за год до ее рождения, затем вздохнула, перемотала пленку на катушку, сунула ее в ящик, попрощалась с Дженис, которая оставалась в библиотеке по вечерам, вышла на служебную стоянку, уселась за руль черного «форда» и покатила в сторону Мэйн-стрит. Эдна уже дожидалась ее, стоя на бордюре с раздраженной миной на лице.

Часы на приборной доске машины подсказали Миртл, что она ничуть не опоздала, а значит, недовольстве Эдны можно было отнести на счет ее обычной брюзгливости и не обращать на него внимания. Поэтому Миртл подкатила к стоявшей у дороги мрачной старухе с веселой улыбкой и распахнула пассажирскую дверцу.

– Привет, мама!

– Хм-мм, – отозвалась Эдна и шагнула вперед, намереваясь влезть в салон, но в последний момент бросила взгляд поверх кузова машины и внезапно воскликнула: – Черт побери!

Такого выражения в словаре Эдны отродясь не было. А уж представить себе, чтобы она выкрикивала подобные слова, было совершенно невозможно. Особенно – посреди оживленной улицы. Миртл оторопело смотрела на мать, которая юркнула в машину, захлопнула дверцу и, тыча костлявым трясущимся пальцем в лобовое стекло, скомандовала:

– Езжай следом за этим сукиным сыном!

Наконец Миртл поняла. Оглядевшись и заметив удаляющуюся по Мэйн-стрит новенькую блестящую коричневую машину, она спросила:

– Опять мой отец?

– Езжай за ним!

Миртл охотно подчинилась и, включив передачу, вырулила на дорогу. Машина ее отца ушла вперед всего на один квартал, и между ними оказался только один автомобиль. Смещаясь то влево, то вправо от этой машины, Миртл сумела разглядеть коричневый автомобиль. Это был «кадиллак-седан де вилл» новой модели, с табличкой «Врач за рулем». С нетерпением выжидая случая обойти мешающую машину, Миртл спросила:

– Так мой отец – врач?

– Ха! – воскликнула Эдна. – Иногда ему нравилось изображать из себя доктора. Не упусти его!

– Не беспокойся, – заверила ее Миртл.

– Что он затеял на сей раз? – пробормотала Эдна, постукивая сухоньким кулачком по приборной доске.

В преследуемой машине сидели четверо: двое впереди и двое – сзади. «Неужели я спустя столько лет наконец познакомлюсь со своим отцом?» – подумала Миртл.

– Хренов подонок, ублюдок чертов!

Миртл уже не сомневалась, что ей придется поближе познакомиться и со своей матушкой.

20

– За нами следует машина, – сообщил Келп.

Дортмундер, сидевший рядом с Уолли сзади, обернулся и посмотрел в заднее окно. Они только что проехали очередной маленький городок, и позади виднелись всего три автомобиля, мчавшихся по деревенской дороге, обрамленной лесом, который лишь изредка уступал место небольшим прогалинам, где красовались домики с алюминиевыми заборчиками и побитыми машинами во дворах.

– Которая из них? – спросил Дортмундер.

– Черный «форд-фэйрлейн». Тот, что идет прямо за нами.

«Фэйрлейн» отставал примерно на три корпуса – слишком близко для «хвоста». Прищурившись, Дортмундер попытался разглядеть людей сквозь стекло, в котором отражалось небо.

– Ты уверен? – спросил он. – Сдается мне, там сидят две женщины.

– Едет за нами уже несколько миль, – ответил Келп.

– Не похоже, чтобы это были профессионалы, – заметил Дортмундер.

Уолли, глаза и губы которого от возбуждения стали еще более влажными, спросил:

– Ты думаешь, они действительно за нами гонятся, Энди?

Сидевший рядом с Келпом Том сказал:

– Единственный способ проверить – сделать петлю. Если они поедут за нами, мы оторвемся. У кого-нибудь с собой?

– Нет, – отозвался Дортмундер.

Уолли, сидевший как на иголках, тут же спросил:

– Что «с собой»?

– У тебя этого нет, – заверил его Дортмундер. – Так что не бери в голову.

– Я хочу знать, о чем идет речь. Что «с собой», Джон? Чего у меня нет «с собой»?

– Оружия, – бросил Дортмундер, только чтобы он отстал. Глаза Уолли расширились от испуга и стали еще более влажными.

Тем временем Том объяснял:

– Чуть впереди есть левый поворот. Свернешь там, потом еще раз налево, и дорога выведет нас обратно в город, который мы только что проехали. Если «фэйрлейн» по-прежнему будет висеть на хвосте, придется от него избавиться. – Том обернулся и, бросив на Дортмундера хмурый взгляд, добавил: – А все твоя жалость, Эл. Вечно она берет над тобой верх. Поэтому у тебя всегда возникают затруднения.

– Именно их я и пытаюсь избежать, – отозвался Дортмундер.

Том скривился, покачал головой и отвернулся. Автомобиль свернул налево, на узкую извилистую дорожку.

– Они тоже повернули, – сообщил Келп, бросив взгляд в зеркальце.

Теперь они ехали молча, и тишину нарушало лишь легкое урчание мотора «кадиллака». Келп, как и предполагал Дортмундер, обеспечил прекрасный транспорт. И еще одного пассажира в придачу. Решив, что Уолли будет полезно поближе познакомиться с обстановкой (чего Том ни в коем случае не одобрял, но – что сделано, то сделано), Келп прихватил коротышку с собой, дабы показать ему место действия в натуре и тем самым помочь Уолли и его компьютеру принять более удобоваримое решение. Вот так они оказались вместе и теперь колесили по сельской местности, словно квартет деревенских музыкантов.

Петля замыкалась. Проехав по проселку несколько миль, они миновали пологий полуразвалившийся каменный мостик шириной с машину, за которым, как и говорил Том, открылся очередной левый поворот. За поворотом Келп взглянул в зеркальце.

– Они все еще здесь, – сообщил он.

– Дать им по башке, и делу конец, – заметил Том.

– Насилие порождает новое насилие, – сказал Дортмундер ему в затылок. Том не стал утруждать себя ответом.

– Сейчас я развернусь, – предложил Келп. – И, когда мы опять въедем на тот узенький мостик, я хорошенько их прижму.

– «Кадиллак» легко обойдет «фэйрлейн», – отозвался Том. – Почему бы нам просто не уйти от них?

– Я никогда не превышаю скорость, если еду на позаимствованной машине, – ответил Келп.

Том фыркнул, но рассуждений о преимуществах машин, взятых напрокат, не последовало.

Дортмундер оглянулся. «Фэйрлейн» по-прежнему шел сзади – слишком близко, с точки зрения любого, кто хоть что-нибудь понимал в искусстве слежки. Оставалось предположить лишь, что кому-то потребовалось вести наблюдение явно – так, чтобы преследуемые знали об этом. Но зачем? И кто они, эти две женщины?

– Том, – спросил Дортмундер, – кому и зачем могло прийти в голову следить за тобой?

– За мной? – отозвался Том, оглядываясь через плечо. – Почему именно за мной? Может быть, они следят за кем-то из вас, ребята. Может быть, за нами едут торговцы компьютерами, желающие переговорить с Уолли.

– Нас троих здесь никто не знает, – пояснил Дортмундер.

– И меня тоже, – ответил Том. – Ведь прошло уже двадцать шесть лет.

– Не нравится мне это, – сказал Дортмундер. – Стоило нам приехать на место проведения главной операции, и на сцене тут же появляются новые персонажи.

– А вот и поворот, – объявил Келп и, свернув, посмотрел в зеркальце. – Они проехали прямо, – добавил он.

Дортмундер оглянулся. Сзади никого не было.

– Ничего не понимаю, – сказал он.

Уолли, которому впервые довелось высказать свое мнение в таком широком кругу, не вытерпел:

– Может быть, они заблудились?

– Нет, – сказал Дортмундер.

– Секундочку, – вмешался Келп. – Это не такая уж бредовая идея!

– Вот как? – осведомился Дортмундер. – И до какой же степени она бредовая?

– Люди часто сбиваются с пути, – объяснил Келп. – Особенно в сельской местности. Особенно в таких местах, как это, где все населенные пункты имеют одинаковые названия.

– Сплошные Дадсоны вокруг, – вставил Том.

– Вот-вот, – согласился Келп. – Сколько же здесь этих самых Дадсонов?

– Давайте посчитаем, – сказал Том, восприняв его вопрос буквально. – Норт-Дадсон. Ист. Сентр. Фоллз. Всего четыре.

– Короче, до хрена всяких Дадсонов, – подытожил Келп.

– Когда-то было еще три, – вспомнил Том. – Дадсон-Парк, Дадсон-Сити и просто Дадсон. Теперь они под водой.

– Отлично, – сказал Келп. – Что скажешь, Джон? Представь: ты отправился на загородную прогулку, и вдруг обнаруживаешь, что все вокруг называется Дадсон. И вот ты заблудился и, не зная, как отсюда выбраться, начинаешь ездить кругами.

– Вот уж кто описывал круги, так это мы с вами, – заметил Дортмундер.

– Именно об этом я и собирался сказать, – заявил Келп. – Итак, ты ездишь кругами и наконец решаешь пристроиться к кому-то в надежде, что он куда-нибудь да приедет. Так вот они пристроились к нам. И, как только мы начали кружить, они поняли, что и мы тоже заплутали среди этих Дадсонов, вот и решили убраться восвояси.

– Звучит здраво, – заметил Том.

– Это вполне возможно, Джон, – робко поддакнул Уолли.

– Что-то мне не доводилось прежде оказываться в таком положении, – сказал Дортмундер. – Впрочем, может быть, вы и правы. В самом деле, никто нас тут не знает, а эти женщины действовали так, будто они полные профаны в слежке, и в конце концов они от нас отстали.

– И делу конец, – ввернул Келп.

– Конец, – хмуро проговорил Дортмундер.

– И теперь мы можем ехать к моему кладу, – добавил Том.

– Да, – отозвался Келп.

– И все же, – пробормотал Дортмундер, обращаясь главным образом к самому себе, – что-то говорит мне, что мы еще встретимся с этим «фордом».