Текст книги "Подсказчик"

В глубине квартиры была гостевая – для временных жильцов: три двухэтажные кровати и две раскладушки, прислоненные к стене. Перед каждой кроватью – стул для личных вещей и чемодана. Спать предстояло всем в одной комнате. Мила подождала, когда коллеги займут кровати: должно быть, у каждого здесь есть свое место, а уж ей на новенького достанется незанятая. В конце концов она поставила себе раскладушку подальше от Розы.

Борис единственный, кто взобрался на вторую полку двухэтажной кровати.

– Стерн храпит, – вполголоса предупредил он Милу, проходя мимо.

По улыбке и подмигиванию, коими он сопроводил это приятное сообщение, Мила поняла, что Борис больше на нее не дуется. Тем лучше: не так тяжело будет переносить это сожительство. Ей и раньше приходилось делить помещение с членами группы, но вспоминала она об этом с содроганием; особенно тяжело давалось общение с женщинами. Если у остальных сразу устанавливались дружеские отношения, Мила до самого конца держалась особняком и преодолеть барьер не умела. Поначалу это ее мучило, потом она научилась создавать вокруг себя «шар выживания» – часть пространства, куда она допускала только то, что считала нужным, в том числе шумы, звуки и замечания тех, кого сторонилась.

На вторую раскладушку в гостевой комнате уже положил свои вещи Горан. Он ждал всех в общем зале, который Борис по собственной инициативе обозвал «Мозговой отдел».

Они вошли молча. Горан, повернувшись к ним спиной, писал на доске фразу: «Знаток реанимационной техники и режима интенсивной терапии, возможно врач».

По стенам были развешаны фотографии пяти девочек, моментальные снимки кладбища рук и машины Бермана, а также все донесения по делу. В коробке, примостившейся в углу, Мила вновь увидела лицо молодой и красивой девушки – не иначе доктор снял ее фото со стены и заменил другими.

В центре комнаты – пять стульев.

Мозговой отдел.

Горан заметил взгляд Милы, каким она обвела убогую обстановку, и тут же уточнил:

– Это необходимо для концентрации. Нам нельзя отвлекаться. Я нарочно устроил все именно так, – по-моему, это правильно. Но не устану повторять: если вас что-либо не устраивает, вы вправе это изменить. Можете переставлять все, что хотите. Стулья – небольшая поблажка, а кофе и туалет – это призы, их надо заслужить.

– Прекрасно, – отозвалась Мила. – Что мы должны делать?

Горан хлопнул в ладоши и указал на доску, где уже начал записывать характеристики серийного убийцы.

– Надо установить личность Альберта. Как только выявим очередную черту, будем заносить ее сюда…. Ты слышала о том, что надо проникнуть в сознание серийного убийцы, постараться мыслить, как он?

– Да, конечно.

– Так вот, выбрось из головы эту глупость. Абсолютно недостижимо. У нашего Альберта есть внутренняя убежденность во всем, что он делает, убежденность, полностью соответствующая его психологии. Это процесс, выработанный многолетним опытом, травмами, фантазиями. Поэтому бессмысленно представлять, что он сделает дальше, нам надо понять, как он дошел до того, что уже сделал. Тогда у нас будет надежда добраться до него.

Однако нить догадок после Бермана оборвалась, подумала Мила.

– Он подбросит нам очередной труп.

– Я тоже так думаю, Стерн. Но пока чего-то недостает, не находишь?

– Чего? – спросил Борис, которому, как и остальным, был пока непонятен ход мысли криминолога.

Но Горан Гавила был не мастер быстрых и прямых ответов. Он предпочитал доводить их до определенной стадии анализа и предоставлял додумать остальное самим.

– Серийный убийца живет в мире символов. Он совершает эзотерический путь, начатый много лет назад в глубине его души, а ныне продолженный в реальном мире. Похищенные девочки – лишь средство для достижения главной цели.

– А эта цель – поиск счастья, – добавила Мила.

Горан обернулся к ней:

– Именно. Альберт жаждет вознаграждения, некой компенсации не только за то, что делает, но главным образом за то, кто он есть. Его натура диктует ему импульс, и он действует по этой наводке. Вдобавок всеми своими действиями он отправляет послания нам.

Вот чего не хватает. Не хватает знака. Того, что поведет их дальше на исследование личностного мира Альберта.

– На теле первой девочки никаких следов не было, – заговорила Сара Роза.

– Разумное замечание, – одобрил Горан. – В литературе по серийным убийцам, а также в кинематографической разработке образа отмечают, что маньяк пытается «прочертить» свой путь, давая указания тем, кто охотится за ним. Но Альберт этого не сделал.

– Или сделал, а мы этого не распознали.

– Возможно, мы не в состоянии прочитать этот знак, – согласился Горан. – Потому что пока недостаточно знаем его. И потому настало время реконструкции стадий.

Их пять. И в них отображен modus operandi. В учебниках по криминологии они используются для раскладывания по полочкам действий серийных убийц, разделения их на четкие эмпирические моменты, которые анализируют по отдельности.

Отправным пунктом является предположение, что серийный убийца не рождается таковым, а исподволь накапливает опыт и стимулы для формирования преступной склонности, выражающейся в насилии.

Первая стадия этого процесса – стадия «фантазий».

– Прежде чем искать его в реальности, он долго вынашивает в воображении объект своих желаний, – сказал Горан. – Мы знаем, внутренний мир серийного убийцы – это переплетение стимулов и стрессов, и как только внутренний мир уже не может удерживать их, неизбежен переход к действию. Внутренняя жизнь, жизнь воображения выливается в реальность, затопляя ее. И тогда маньяк начинает моделировать окружающую действительность по образу и подобию своих фантазий.

– И в чем состоят фантазии Альберта? – спросил Стерн, кладя в рот очередную мятную пастилку. – Что его притягивает?

– Его притягивает вызов, – заметила Мила.

– Возможно, его долгое время недооценивали, или он так считал. И теперь хочет показать, что он лучше других… и лучше нас.

– Но он это не просто нафантазировал, верно? – Горан задал вопрос не для того, чтобы получить подтверждение, а потому, что эту стадию считал уже пройденной. – Альберт уже пошел дальше, он наметил каждый свой шаг, предвкушая нашу реакцию: у него в руках «контроль над ситуацией», и он нам об этом заявляет: хорошо зная себя, он так же хорошо знает нас.

Вторая стадия – «организационная» или стадия «планирования». Когда фантазия дозрела до исполнения, убийца неизбежно приступает к выбору жертвы.

– Мы уже поняли, что он выбирает не девочек, а семьи. Его мишень – родители, у которых только один ребенок. Он хочет наказать их за эгоизм. Символика жертвы здесь не важна. Девочки не похожи друг на друга, у них имеется разница в возрасте, хотя и небольшая. Нет ни одной физической черты, которая объединяла бы их, скажем белокурые волосы или веснушки.

– Потому он их и не насилует, – заметил Борис. – С этой стороны они его не интересуют.

– Тогда почему только девочки, почему нет мальчиков? – спросила Мила.

На этот вопрос никто не мог ответить. Горан кивнул и погрузился в раздумья.

– Я тоже думал об этом. Но проблема в том, что мы не знаем, из чего зародилась его фантазия. Часто объяснение оказывается гораздо банальнее, чем можно было предположить. Может, в школе его обидела подружка или что-то в этом роде… Любопытно было бы найти ответ. Но пока у нас нет сведений для этого, надо придерживаться того, что мы имеем.

Мила была слегка раздосадована тем, что Горан так резко отмел в сторону ее соображение, но в то же время она сознавала: причина его раздражения не в ней. Видимо, он сам досадует на то, что еще не знает всех ответов.

Третья стадия – стадия «обмана».

– Как он заманивал жертв? К какой уловке прибегал Альберт, чтобы похитить их?

– Дебби вышла из школы. Анника каталась на горном велосипеде в лесу.

– Сабину он снял с карусели у всех на глазах, – добавил Стерн.

– Да, но каждый смотрел только на своего ребенка, – с язвительной ноткой в голосе возразила Роза. – На чужих всем наплевать, вот в чем беда.

– Так или иначе, он проделал это в окружении большой толпы. И так ловко проделал, сукин сын!

Горан сделал знак успокоиться: ему не хотелось, чтобы ярость застила ясность зрения.

– Двух первых он похитил в безлюдных местах. Это была, что называется, генеральная репетиция. А когда он обрел уверенность в себе, то напал на Сабину.

– Здесь уровень вызова повысился.

– Не забывайте: тогда его еще никто не искал. Только после похищения Сабины мы стали связывать пропажи между собой и возник страх.

– Да, но факт остается фактом: Альберт сумел похитить ее на глазах у родителей. Ему надо было доказать свою состоятельность. И я не убежден, что, как говорит Роза, всем было наплевать. Нет, он умудрился обмануть и окружающих.

– Правильно, Стерн, мы над этим и будем работать, – заявил Горан. – Как ему это удалось?

– Ясно как – он невидимка!

Реплика Бориса заставила всех улыбнуться. Но для Гавилы в ней содержалось зерно истины.

– Иными словами, обыкновенный человек, но обладающий талантом мимикрии: он выдал себя за отца семейства, когда снял Сабину с лошадки и унес с собой. Все это заняло… сколько? Четыре секунды?

– Он тут же исчез, смешался с толпой.

– И девочка не заплакала? Не сопротивлялась? – недоверчиво покрутил головой Борис.

– Ты много видел детей, которые не сопротивляются, когда их снимают с каруселей? – заметила Мила.

– Даже если она заплакала, это никого не удивило, – подытожил Горан и продолжил: – Потом пришла очередь Мелиссы.

– Тревога уже набрала силу. Ей запретили выходить из дому, но она уже договорилась с подружками провести вечер в боулинге.

Стерн поднялся со стула и подошел посмотреть на фотографию, с которой всем улыбалась Мелисса. Снимок взяли из школьного ежегодного отчета. Мелисса была старше всех, но в чертах ее еще сохранилось много детского, к тому же роста она была невысокого. Вскоре она перешагнула бы порог пубертата, в ее фигуре неожиданно наметились бы мягкие округлости, и мальчишки наконец обратили бы на нее внимание. А пока надпись под фото в ежегоднике лишь отмечала ее спортивные успехи и заслуги редактора школьной стенгазеты. Она мечтала стать журналисткой, но этой мечте уже не суждено сбыться.

– Альберт поджидал ее. Скотина!

Мила подняла на него глаза: похоже, спецагент был сам удивлен своей вспышке.

– А Каролину похитили прямо из ее постели, в собственном доме.

– Все рассчитано.

Горан тоже подошел к доске, взял маркер и начал быстро намечать пункты.

– Первые две попросту исчезли. На руку Альберту играет то, что десятки малолеток каждый день сбегают из дому из-за плохой оценки или ссоры с родителями. Поэтому два первых исчезновения никто не связал воедино. Третье выглядело как явное похищение, поэтому и поднялась тревога. В четвертом случае он знал, что Мелисса не устоит перед искушением отметить день рождения с подружками. И наконец, в пятом эпизоде он основательно изучил дом и привычки семьи, чтобы проникнуть туда беспрепятственно. Какой вывод мы сделаем из этого факта?

– Он изощренный обманщик. И нацелен не столько на жертв, сколько на ответственных за них родителей или же на силы правопорядка, – отчеканила Мила. – Он не выстраивает мизансцен, для того чтоб завоевать доверие девочек: взломал дверь, уволок силой – и дело с концом.

Мила вспомнила, что Тед Банди носил фальшивую гипсовую повязку, чтобы внушить доверие студенткам. Таким образом, представляясь несчастным и уязвимым, он просил помочь перенести тяжелые вещи, и ему было легко убедить их сесть в его «фольксваген». Девушки слишком поздно обнаруживали отсутствие ручки с внутренней стороны дверцы.

Горан закончил писать и объявил о четвертой стадии. То есть об «убийстве».

– У него существует «ритуал», который серийный убийца повторяет от раза к разу. Со временем способы причинения смерти могут совершенствоваться, но общая картина остается неизменной. Это его фирменный товарный знак. Как во всяком ритуале, тут присутствует особый символизм.

– На сегодняшний день у нас есть шесть рук и один труп. Он убивает их, чисто отпиливая конечность. Кроме последней девочки, как нам известно, – прибавила Сара Роза.

Борис взял заключение патологоанатома и уткнулся в него:

– Чан уверяет, что он убил их сразу после похищения.

– Зачем такая спешка? – произнес Стерн.

– Его не интересуют сами девочки, и у него нет причин сохранять им жизнь.

– Он вообще не видит в них людей, – вставила Мила. – Они для Альберта неодушевленные предметы.

«Даже шестая», – разом отметили члены группы, но вслух никто не решился это высказать. Все сознавали, что Альберту безразличны ее муки. Он оставил ее в живых, поскольку преследует определенную цель.

Последняя стадия – «обустройство останков».

– Сначала кладбище рук, потом Альберт подбрасывает труп в багажник педофила. Это послание нам?

Горан обвел взглядом присутствующих.

– Он заявляет нам, что он не такой, как Александр Берман, – уверенно заключила Сара Роза. – Возможно, даже хочет сообщить, что сам в детстве стал жертвой педофила. Как будто говорит: «Я такой, какой есть, потому что меня сделали чудовищем».

Стерн покачал головой:

– Он с удовольствием бросает нам вызов, представление его устраивает. Однако первые полосы газет нынче посвящены не ему, а Берману. Я сомневаюсь, что он согласен делить славу с кем-либо еще. Педофила он выбрал не из мести. У него должны быть другие мотивы.

– Мне еще одно кажется странным. – Горан припомнил вскрытие, на котором присутствовал. – Он обмыл и нарядил тело Дебби Гордон в ее собственную одежду.

«Приукрасил ее для Бермана?» – подумала Мила.

– Мы не знаем, поступил ли он так со всеми и укладывается ли это в его ритуал. Однако странно…

Странность, которую имеет в виду доктор Гавила (Мила, не будучи специалистом, тем не менее поняла это), состоит в том, что серийные убийцы часто присваивают что-то, принадлежавшее жертвам. Фетиш или сувенир, для того чтобы наедине с собой вновь пережить этот опыт.

Обладать этим предметом – все равно что сохранить обладание человеком.

– Он ничего не взял у Дебби Гордон.

Как только Горан произнес эти слова, Миле вдруг пришел на память ключик, висевший на браслете Дебби. Возможно, убийца открыл шкатулку, в которой Мила надеялась найти ее тайный дневник.

– Черт побери! – невольно вырвалось у нее, и она вновь попала в центр внимания.

– Может, поведаешь нам свои мысли?

Мила подняла глаза на Горана:

– Когда я обыскивала комнату Дебби в интернате, то нашла спрятанную под матрасом жестяную коробку. Я думала найти дневник, но его там не оказалось.

– И что? – надменно спросила Роза.

– Коробка была заперта на замочек. Ключ Дебби носила на запястье, поэтому логично было бы предположить, что он именно от этой шкатулки и открывала ее только она сама. Я решила тогда, что дневника могло и не быть. Но я ошиблась: дневник наверняка есть!

Борис рывком вскочил со стула:

– Он там был! Сволочь! Он был в комнате девочки!

– Зачем ему так рисковать? – возразила Сара Роза, которая никак не желала признавать правоту Милы.

– А он все время рискует. Это возбуждает его, – объяснил Горан.

– Но есть и другая причина, – добавила Мила, все более убеждаясь в этой версии. – Я заметила, что со стен пропали отдельные фотографии. Возможно, Дебби на них была снята с девочкой номер шесть. Он изо всех сил хочет помешать нам узнать ее имя!

– Потому и унес дневник. А коробку опять защелкнул на замок. Зачем? – не унимался Стерн.

– А ты не догадываешься? – обернулся к нему Борис. – Дневник исчез, но коробка заперта, а ключ все там же, на запястье Дебби. Это он нам говорит: «Его мог забрать только я».

– Для чего сообщать нам это?

– Он что-то оставил там для нас!

«Знак», который они ищут.

Мозговой штурм вновь принес свои плоды – Горан в который раз убедился в действенности своего индуктивного метода.

Криминолог вновь обратился к Миле:

– Ты там была и видела, что в комнате…

Она задумалась, припоминая все подробности, но напрасно: ничто ее там не насторожило.

– Что-то должно быть! – настаивал Горан. – Вряд ли мы ошибаемся.

– Я обшарила все углы, но ничто меня не насторожило.

– Это что-то очевидное, ты не могла проглядеть!

Но Мила ничего не вспомнила. Тогда Стерн решил, что надо вернуться на место и обыскать все еще тщательнее. Борис сел на телефон договариваться с интернатом, а Сара Роза велела Креппу срочно подъехать туда для снятия отпечатков.

И тут Милу посетило очередное озарение.

– Бесполезно, – заявила она, вновь обретая потерянную было уверенность. – Что бы то ни было, этого там больше нет.

Когда они прибыли в интернат, одноклассниц Дебби выстроили в холле, где обычно проходили школьные сборы и официальное вручение аттестатов. Стены его были обшиты красным деревом. Неподвижно-строгие лица преподавателей, обеспечивших школе вековое престижное реноме, смотрели на эту сцену со стен в обрамлении дорогих рамок.

Слово предоставили Миле. Она старалась говорить как можно мягче, поскольку видела, что девчонки и без того напуганы. Несмотря на то что директриса пообещала обойтись без наказаний, в глазах школьниц читалось, что они не слишком верят этому обещанию.

– Нам известно, что некоторые из вас побывали в комнате Дебби после ее смерти. Я не сомневаюсь, что вас подвигло на это всего лишь желание сохранить память о вашей трагически погибшей подруге.

Тут Мила встретилась взглядом с девочкой, которую застукала в ванной с охапкой вещей. Не будь этого небольшого инцидента, Миле не пришла бы в голову мысль устроить этот сбор.

Сара Роза наблюдала за ней из угла холла, уверенная, что та ничего этим не добьется. Борис и Стерн, наоборот, поверили ей. Горан же просто ждал.

– Мне очень жаль просить об этом, поскольку я знаю, как вы были привязаны к Дебби. Но к сожалению, нам необходимо, чтобы вы сейчас вернули нам все эти вещи. – На последней фразе Мила изменила тон, добавив в него твердости. – Я прошу вас ничего не забыть: самая незначительная мелочь может оказаться нам полезной. Мы предполагаем, что среди этих вещей есть деталь, ускользнувшая от следствия. Я уверена, все вы желаете, чтобы убийца Дебби был пойман. А поскольку вам едва ли хочется быть привлеченными к ответственности за укрывательство улик, я верю, что каждая из вас незамедлительно выполнит свой долг.

Эта последняя угроза, бесспорно неосуществимая из-за юного возраста школьниц, нужна была Миле, чтобы подчеркнуть тяжесть их проступка. А еще для того, чтобы хоть немного отомстить за Дебби, которую в грош не ставили при жизни и вдобавок ко всем ее мукам после смерти сделали жертвой гнусного мародерства.

Мила выждала, точно рассчитав длину паузы, данной им всем на раздумья. Гнетущая тишина была призвана стать дополнительным доводом: Мила почувствовала, что с каждым мгновением им все более не по себе. Она заметила, что несколько девочек переглянулись. Ни одна не хочет первой признаваться, это понятно. Потом две почти одновременно вышли из строя. За ними еще пять. Остальные не двинулись с места.

Мила еще минутку помедлила, изучая лица в поисках шакалов, решивших остаться в стае. Но не нашла. И про себя понадеялась, что виновны только эти семеро.

– Ну ладно. Остальные могут идти.

Девочки не заставили себя ждать и проворно убежали. Мила повернулась к сотрудникам и встретилась взглядом с Гораном, по-прежнему сохранявшим невозмутимость. Но он вдруг совершенно сбил ее с толку – взял и подмигнул. Она хотела улыбнуться в ответ, но сдержалась, потому что взгляды остальных тоже были устремлены на нее.

Прошло около четверти часа, прежде чем семь девочек вернулись в холл. Каждая несла с собой несколько предметов. Все положили их на длинный стол, за которым во время церемоний обычно сидели преподаватели в мантиях, и стали ждать, когда Мила и другие приступят к осмотру.

В основном это были предметы одежды, украшения, куколки, мягкие игрушки. Еще был розовый MP3-плеер, солнечные очки, духи, соль для ванны, маникюрный набор в форме божьей коровки, красная шляпка Дебби и видеоигра.

– Это не я ее сломала!

Мила подняла глаза на пухленькую девочку. Среди всех самая маленькая, лет восьми, не больше. Длинные белокурые волосы заплетены в косу, в голубых глазах стоят слезы. Мила улыбнулась ей, потом рассмотрела гаджет и передала Борису.

Он покрутил его в руках:

– На видеоигру не похоже.

И нажал кнопку включения.

На экране замигал красный огонек, подавая короткий сигнал через равные интервалы.

– Я же говорю, она сломана. Шарик не двигается, – пролепетала толстушка.

Мила покосилась на Бориса и вдруг заметила, что он побледнел.

– Я знаю, что это. Твою мать!

Услышав ругательство, девочка недоверчиво округлила глаза: неужели кто-то может осквернять это священное место?

Но Борис не замечал никого и ничего вокруг – настолько был увлечен штуковиной, которую держал в руках.

– Это GPS-приемник. Кто-то посылает нам сигналы.