Текст книги "По ту сторону синей границы"

Дорит Линке
По ту сторону синей границы

Моему брату Берту

DORIT LINKE

JENSEITS DER BLAUEN GRENZE

Любое использование текста и иллюстраций разрешено только с согласия издательства.

© [2014] Magellan GmbH & Co. KG, Bamberg, Germany

© Комарова В. В., перевод на русский язык, 2017

© Ермольцев Д., послесловие, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом “Самокат”», 2017

По ту сторону синей границы

Мы встретимся с Сакси на Курфюрстен-дамм[1]1
  Курфюрстен-дамм – бульвар в Берлине; в годы разделения города – торговый центр Западного Берлина. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть]. И у него будет все та же прическа с длинной челкой. А его «БМВ» окажется старым и помятым. Но это совершенно не будет смущать Сакси. Да и нас тоже. Мы будем страшно рады увидеться. И будем страшно друг другом гордиться.

Наши сумки спрятаны под кустом шиповника. Если их кто-нибудь обнаружит – пиши пропало. Фляжка закреплена на поясе маминым ремешком с золотой пряжкой. Она его не хватится, он старый и страшный.

Теперь надо дождаться подходящего момента и рвануть бегом, потом упасть и ползти – в точности как когда-то в пионерской военно-спортивной игре.

Вокруг – пограничная территория. Позади – предупреждающая надпись: «Запретная зона! Вход и въезд строго воспрещены».

Место выбрано хорошее, подальше от патрульной вышки. Дед говорил, что главное – не попасться на глаза патрулям, которые будут ходить по берегу. А еще будут ездить машины с прожекторами, они освещают берег на километры. Но после часа работы их отключают – для охлаждения, так объяснил дед. Вот за это время и надо добежать до воды.

Точнее, до большущего камня у воды, за ним можно спрятаться. До него недалеко, полоса песка тут не такая широкая, как в Варнемюнде. Ну а в воде скрыться от прожекторов несложно – надо просто нырнуть.

Маме я оставила записку, положила ее под одеяло. Не хочу, чтобы она волновалась. Но не волноваться она, конечно, не сможет. Будет ждать у бассейна, не подозревая, что я совсем в другом месте. Вчера я чуть себя не выдала: оборвала разговор, когда начали показывать прогноз погоды. Обычно-то он мне до лампочки.

До острова Фемарн[2]2
  Фемарн – остров в Балтийском море, территория ФРГ.


[Закрыть] – пятьдесят километров, расстояние очень даже немаленькое. Но если течение поможет, доплывем за двадцать пять часов. Сейчас ветер дует от берега. Хоть бы и дальше так! Мы стартуем, когда стемнеет, и на рассвете, когда лодки двинутся на поиски беглецов, будем уже достаточно далеко.

Если приблизится патруль – просто нырнем поглубже и будем дышать через трубки, я их вчера удлинила кусками садового шланга. Пока возилась с ними в подвале, пришла соседка фрау Левандовски и спросила, зачем это. Наплела ей что-то про карпов в нашем озере – мол, хочу наблюдать их в естественной среде.

Температура воды – девятнадцать градусов. Это хорошо. Когда отплывем от берега, станет холоднее, и, сколько ни тренируйся, все равно будет очень тяжело. Но мы справимся. У нас все получится. Наконец-то скоро поплывем! Я возбуждена и в то же время спокойна, сосредоточена на предстоящем.

Андреас бледен. Как хорошо, что он здесь! Без него я бы не справилась. Он мне улыбается, но я чувствую: ему страшно. Мне тоже. Только думать об этом нельзя.

В руке Андреас держит «Черную фелюгу». Это для нашего Сакси-Йенси. Единственный выпуск комиксов «Мозаики»[3]3
  «Мозаика» (Mosaik) – популярная серия комиксов. Начала выходить в ГДР в 1955 году и продолжается до сих пор уже в объединенной Германии.


[Закрыть], которого не хватает в его коллекции. Он вышел в ноябре восемьдесят второго. На Западе такого не найдешь, и мы просто обязаны доставить его Сакси. Мы обещали.

На обложке – пираты, рыбачьи лодки, высокие волны, маяк и люди в тюрбанах. Андреас смотрит на нее, картинка голубеет в сгущающихся сумерках. Наверняка ему хочется открыть и полистать комикс, но это невозможно – он запечатан в пластиковый пакет.

В книжку я положила записку с телефоном родителей. Если с нами что-то случится и кто-нибудь найдет комикс, он будет знать, куда позвонить.

Что сказал бы Сакси, если б увидел сейчас, как мы прячемся в дюнах, вглядываемся в море? Чувствую, как вся горю от волнения. Это приятное ощущение.

Я счастлива: мы вот-вот стартуем! После долгих месяцев подготовки мне впервые легко, почти беззаботно. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Пахнет соленой водой и водорослями… Снова открываю глаза. Между мной и зеркально-гладкой поверхностью моря покачиваются плоды шиповника, чуть поодаль – осока и тростник.

Сакси-Йенси удержал бы нас – он такой трусишка! Вдруг вспоминается – я невольно улыбаюсь, – как на уроке математики я насыпала ему за шиворот семян шиповника. Ну и чесался же он, аж подпрыгивал! Училка выгнала его из класса.

Андреас расстегивает молнию гидрокостюма и прячет комикс внутрь, к документам: паспорту, свидетельству о рождении, табелю за десятый класс. Мои документы тоже между гидрокостюмом и купальником. На Западе ведь непременно потребуется как-то удостоверить наши личности.

Андреас, кажется, заметил мой взгляд. Он снова расстегивает молнию, достает «Фелюгу» и протягивает мне.

– Возьми, – говорит он тихо. – Ты лучше плаваешь.

Это правда. Меня вновь охватывает страх. Не могу заставить себя протянуть руку.

– Ну возьми же, – настаивает он.

Наши пальцы соприкасаются, комикс переходит из рук в руки.

Я тяжело сглатываю, смотрю на море. Взглянуть на Андреаса нет сил.

– У нас все получится, – говорю я.

Мы все время повторяем друг другу эти слова. Это важно. Будет трудно, очень. Но мы должны верить, что все кончится хорошо, иначе не выдержим.

Выдвигаемся в двадцать один час, как только зайдет луна. Она едва видна между деревьями – тонюсенький серпик новорожденного месяца. Света от него практически никакого, но все равно – лучше дождаться полной темноты. Так сказал дед.

Легкий ветер дует с юго-востока. Как раз то, что нужно.

Это был хороший день, душный и жаркий. Мы приехали рано. В сумерках появляться не стоило – могли возникнуть лишние подозрения.

Сначала искупались, потом съели по мороженому на променаде, в толпе отдыхающих. Я чувствовала себя лгуньей. Для всех это был обычный летний день на Балтийском море – но не для нас. Мы смотрели на синюю воду и знали, что случится этой ночью.

В какой-то момент я все-таки отвлеклась. Забыв обо всем, облизывала мороженое, смотрела на маленького мальчика, играющего в мяч, ощущала тепло солнца, вдыхала запахи лета – и в эти минуты была счастлива… А потом вдруг опять всё вспомнила, и в животе что-то сжалось, как когда кружишься на карусели.

Перед обедом мы попробовали немножко поспать на пляже среди дюн, ведь ночью спать не придется. Но ничего не вышло – мы слишком волновались. Мне удалось только ненадолго задремать. Андреас долго ворочался, но так и не смог расслабиться.

Потом пошли в столовую и съели макароны с томатным соусом. Спортсмены всегда едят макароны, они дают запас энергии. И пили много воды, ведь с собой мы можем ее взять совсем чуть-чуть.

Андреас касается моей руки.

Внизу, на пляже, два световых пятна. Идут!

Мы с Андреасом еще глубже забиваемся в кусты. Он затаил дыхание, я тоже полностью каменею, втягиваю голову, не решаясь даже взгляд бросить в ту сторону, откуда доносятся мужские голоса. Это пограничный патруль – он регулярно обходит пляж в поисках чего-нибудь подозрительного. Если с ними собака, они нас найдут, и все закончится, не успев начаться.

Пограничники говорят тихо, слов не разобрать. Вздрагивающие лучи карманных фонарей тщательно обшаривают пляж, подползая все ближе. Андреас прижимается ко мне. Свет скользит по нашим кустам, почти задевая нас.

И вдруг гаснет. Мужчины останавливаются. Собаки с ними нет – вот же повезло!

Один из них откашливается. Почему они не идут дальше? Сердце так колотится, что мне страшно: вдруг они его услышат? Как в рассказе у Эдгара По.

Вспыхивает огонек, на этот раз совсем слабый, его отсвет падает на лицо одного из пограничников. Доносится легкий запах сигаретного дыма. Оба патрульных медленно шагают по песку дальше.

– Ч-чёрт… – переводит дыхание Андреас. – Пронесло…

Ветер прохладный, и я начинаю подмерзать. А каково будет в воде? Мы уже натерлись вазелином – больше десяти тюбиков извели. Это Ульрих посоветовал не жалеть его. В воде тело охлаждается в четыре раза быстрее, чем на воздухе. Чтобы не свело мышцы, плыть надо быстро. Наш учитель физики герр Ковальски сказал бы: необходимо поддерживать равновесие между выработкой тепла и его потерей. Вазелин как раз и поможет уменьшить эти потери.

Тюбики я покупала в аптеке, каждый раз по два, чтобы не бросаться в глаза. Но в последний раз продавщица так странно на меня посмотрела, что я испугалась. И больше туда не пошла.

Под гидрокостюм много не наденешь, он слишком узкий. Под моим – купальник, футболка и колготки. Они уже дырявые, так что мама не рассердится за то, что я взяла их из ее шкафа.

Что сказал бы Ульрих, если б увидел нас сейчас? Надеюсь, он нас не выдал.

Пустые вазелиновые тюбики вместе с нашими вещами и сумками спрятаны в кустах. Через какое-то время их найдут и поднимут тревогу, но это будет не сегодня.

А завтра в это же время мы, наверно, уже будем на Фемарне.

То и дело включаются поисковые прожекторы, заливая песок и наши кусты ярким светом. Потом снова темнота. Месяца больше не видно.

Андреас чем-то шуршит. Ну ясно, в последний раз проверяет, хорошо ли все упаковано. К поясу у него прикреплена сумка, в ней четыре плитки темного шоколада – Сакси обзавидовался бы! А вот пластмассовая трубочка с обезболивающими таблетками никакой зависти бы не вызвала, как и рулончик водостойкой липкой ленты… И он ни за что бы не догадался, зачем нам моток нейлонового шнура.

– Оберни пакетик вокруг шоколада и скотча потуже, – шепчу я. – Чтоб вода не просочилась.

– Да понятно, – бормочет в ответ Андреас и натягивает на голову капюшон гидрокостюма, под которым исчезают его светлые локоны. Надевает свинцовый пояс. На шее – очки для плавания, в руке – трубка и ласты. Прямо Джеймс Бонд, мрачный и решительный.

Я, наверно, мало чем от него отличаюсь, только капюшона у моего гидрокостюма нет. Вместо него я натягиваю темно-синюю резиновую шапочку. Она уменьшает сопротивление воды и защищает от холода. Гидрокостюм я одолжила у Франка. Он дал мне еще и компас – вот он, на левом запястье.

– Проверь, уши хорошо закрыты? – спрашиваю я тихо.

Андреас все это прекрасно знает, но повторить не мешает. От воды в ушах могут быть большие проблемы.

– И лоб закрой до самых очков, он очень чувствителен к холоду.

Натягиваю на руки черные перчатки. Когда плывешь, руки должны быть незаметными, темными, чтобы их не было видно. Беру трубку и ласты. Мы наденем их уже в воде, на носки. Ульрих сказал, что это поможет избежать натертостей.

Слепящий свет прожекторов ползет по песку. Мы ждем, когда же их наконец отключат.

– Только бы твой дед не ошибся, – шепчет Андреас. Из-за резиновой шапочки я едва слышу, что он говорит.

Дед помог мне выбрать правильное место для старта. Он ничего не заподозрил, даже когда я спросила: если бы он решил бежать через море, то откуда бы стартовал?

Он такому вопросу обрадовался – обсуждать подобные темы для него совершенно нормально. И рассказал про один песчаный пляж, не узкий и не широкий, с большими валунами у воды и заросшими дюнами. Мы поехали на автобусе из Ростока в Кюлунгсборн и пришли на этот пляж. Дед ходил среди загорающих, помахивал палкой и восклицал: «Да-да, именно здесь! И ни в коем случае не дальше к западу, там на мысу погранец на погранце!»

Что бы он сказал, если бы был сейчас здесь? Поддержал бы меня? Дал бы еще совет?

Я не свожу глаз с двигающегося луча прожектора, и мне кажется, что вижу на пляже деда, размахивающего палкой. Это было всего каких-то полтора месяца назад!

Внезапно воцаряется черная ночь. Свет прожектора исчез. Значит, пора. Вот он, наш шанс!

– Дед был прав, – шепчу я.

Андреас откашливается.

– Откуда он узнал?

От товарища Йонсона, офицера пограничной службы. Раз в месяц дед ходит с ним в кегельбан, накачивает коньяком и выспрашивает обо всем, что происходит на границе. Так что информация у нас, можно сказать, из первых рук. Если только дед ничего не присочинил. А исключить такого нельзя: он, к сожалению, частенько несет невесть что.

– Ханна.

Андреас касается моей руки, дает понять: пора!

Не вставая, вся подбираюсь, готовая к старту. Андреас – рядом со мной.

– Не забудь, что мы плывем не кролем, – напоминаю я. – Ногами – как кролем, а руками – брассом.

Нас ни в коем случае не должны заметить. Это значит, что, пока мы в приграничных водах, надо производить как можно меньше шума.

Только бы Андреас справился с большей выталкивающей силой воды. Ведь он первый раз поплывет в гидрокостюме. Гидрокостюм и утяжеляющий пояс ему контрабандой прислали родственники из ФРГ, и посылка пришла только две недели назад.

Мне такой пояс дал Ульрих.

Где-то в ветках дерева над нами поет скворец. Звонкая песня летит в темноту, переплетается с шелестом листьев, захлебывается на секунду и возникает снова, то громче, то тише. Скворец будет петь здесь и завтра…

Я смотрю на воду, в бархатную черноту набегающих на берег волн, слышу их тихий шум.

– Давай! – шепчет Андреас.

Бросаюсь бежать в носках по песку. В дюнах он глубокий, ноги вязнут по щиколотку, я почти падаю. Андреас следует за мной по пятам, тоже спотыкается, приземляется на руки. Я бегу дальше, песок летит в глаза.

Наконец мы за камнем!.. Замираем, вслушиваемся в ночь, тяжело дышим. Чувствую запах водорослей, а коленкой – острый край какой-то ракушки. Здесь, у воды, ветер дует ощутимее и шум моря сильнее – отовсюду доносится плеск волн, хотя самих волн почти не видно. Я все еще слышу песню скворца… Или мне кажется?

Сердце бьется как сумасшедшее, хотя мы не проплыли и метра.

Еще можно вернуться – прямо сейчас, пока нас никто не заметил.

– Давай. Идем дальше.

Мы входим в воду. Она теплее воздуха, который после захода солнца быстро остывает. Идем слегка пригнувшись. Я нервно хихикаю, хотя сейчас не до смеха: если включат прожектор – нас точно увидят, пригнулись мы или нет. Но, по счастью, все остается в темноте.

Когда вода доходит до бедер, я останавливаюсь. Андреас тоже. Снимаю перчатки и, держа их в зубах, натягиваю ласты. Это трудно, они никак не хотят налезать на пятки. Наверное, лучше было бы сделать это на берегу, но тогда было бы неудобно идти по мелководью, Чтобы удобнее было тянуть, я сажусь на дно.

Неприятно холодная вода тотчас проникает в гидрокостюм, просачиваясь между одеждой и резиновой кожей. Но скоро она станет температуры тела и начнет действовать изолирующе.

Наконец-то! Ласты надеты. Я снова встаю на ноги. Из-за течения дно похоже на стиральную доску, это чувствуется даже через ласты.

Надеваю очки, просовываю трубку через петлю ремешка, чтобы зафиксировать ее.

Андреас достает из сумки нейлоновый шнур и протягивает его мне. Я завязываю шнур на его левом запястье, туго затягиваю узел. Второй конец шнура – на своем правом запястье. Теперь мы не потеряемся и сможем подавать друг другу сигналы.

Я все еще держу перчатки в зубах. Шерсть колет губы. Натягиваю перчатки, руки дрожат от волнения. Вот сейчас все начнется…

Беру мундштук трубки в рот. Он давит на десны, но это нормально и через какое-то время пройдет. По крайней мере, так было на тренировках. Только я никогда еще не плавала с трубкой дольше восьми часов.

– Я готов, – шепчет Андреас.

Поудобнее пристраиваю фляжку на животе. Мамин ремешок держит ее крепко. Только бы она не мешала движениям. Тренироваться с ней я не могла – ни в бассейне, ни в море. Заметь кто-то, что я плаваю с фляжкой, – тут же арестовали бы.

Оборачиваюсь и смотрю на берег.

Последний раз у меня под ногами твердое дно. Когда еще мы почувствуем его снова?

Отталкиваюсь ногами и плыву. Через несколько метров под очки затекает холодная соленая вода. Я тихо ругаюсь. Никогда не получается надеть их правильно с первого раза! Надо встать и поправить очки. Ищу ногами дно. Оно нащупывается только кончиками ласт, но я и так справлюсь.

– У меня сумка болтается, – шепчет Андреас. Ему тоже приходится остановиться и поправить ее.

Приподнимаю очки, из них выливается вода. Нажимаю на чашечки очков, чтобы выдавить воздух и создать пониженное давление. Глазам немного неприятно, но зато вода уже не затечет. А это самое главное.

Медленно шевелю ногами, чувствую, как ласты раздвигают воду. Увеличиваю амплитуду движений – не сильно, чтобы ласты оставались под поверхностью. Фляжка на животе мешает, но терпимо.

Легкий шум волн заглушается моим дыханием. Во рту – трубка, из-за этого его слышно особенно отчетливо.

Делаю руками движения брассом – это нелегко, если ноги движутся кролем, но я постепенно приноравливаюсь. Руки чувствуют сопротивление воды. Оно больше, чем в бассейне, – это оттого, что вода соленая.

Ухожу под воду, выдыхаю, расслабляюсь. Вода снова выносит меня на поверхность.

Рядом шлепают ласты Андреаса. Он замечает это и погружается глубже. Сейчас нельзя производить никаких громких звуков.

Дышу через трубку – так я экономлю на поворотах головы для вдоха. Каждое движение – это трата энергии.

Через несколько метров замечаю то, что и так уже знаю: плыть в море – это совсем не то, что плавать в бассейне. И рядом нет Ульриха, никто не дает указаний и советов. Мы можем рассчитывать только на собственные силы.

Слышу плеск волн, наталкивающихся на мое тело. Из темной глубины поднимаются пузырьки воздуха.

Мы потихоньку выплываем в открытое море, на север…

* * *

– Ты вообще-то какие рекорды хочешь побить?

Ульрих, в оранжевом тренировочном костюме и красных шлепках, подмигнул мне с бортика бассейна.

Я стянула очки с головы:

– На сегодня хватит.

– Ну давай, и так три часа уже плаваешь. Дорожки считала?

– Сто семьдесят девять.

Ульрих прищурился.

– Сто семьдесят девять умножить на пятьдесят метров – это восемь тысяч девятьсот пятьдесят метров. Ничего себе! Вылезай и марш в душ!

Я вылезла. Затылок и правое плечо ломило от холодной воды, при движении они как-то странно потрескивали.

– Мы с Франком сейчас идем в забегаловку за углом, будем в рамми играть. Хочешь с нами?

Я кивнула, взяла полотенце и направилась в душевую. В коридоре, как всегда, тянуло сквозняком. Постояв несколько минут под горячей водой, торопливо вытерлась, оделась и вышла на улицу.

Перед бассейном стояли знакомые пловцы и разговаривали.

– Пока, – бросила я им и повернула за угол, к кафешке.

Ульрих и Франк уже сидели за столиком, перед ними – колода карт.

Ульрих повернулся к стойке бара.

– Детям колу, тренеру пиво, – сообщил он бармену. Потом моментально раздал карты – я и присесть не успела.

Внутри было сильно накурено. В углу трое мужчин играли в скат, у барной стойки какая-то женщина потягивала пиво из большой кружки. Примерно маминого возраста, сильно накрашена, волосы начесаны. Пялилась на Ульриха, только он ничего не замечал. Тихонько играла музыка – «The Power of Love» Дженнифер Раш.

– Ты волосы не высушила, – сказал Ульрих с упреком.

– Да тут тепло.

– Ох, простудитесь вы у меня, – покачал он головой. – Франк, и тебя касается!

Франк тоже сидел с мокрыми волосами. Он тут же втянул голову и спрятался за картами.

Мне досталась хорошая раздача: крестовый король, валет, десятка.

– А зачем тебе вообще так много тренироваться? – спросил Франк, выглянув из-за карт. Он смотрел мимо меня – из-за косоглазия.

– Просто так.

– Разве не скучно просто так плавать туда-сюда, без всякой цели?

Для хорошей комбинации не хватало дамы пик. Я сбросила семерку червей.

– Я плаваю и думаю о чем-нибудь интересном.

Бармен в спортивной куртке принес и молча раздал нам напитки.

Ульрих бросил на меня быстрый взгляд поверх карт.

– О чем же?

– О книжках. Или вспоминаю какое-нибудь стихотворение, – ответила я рассеянно.

– Ага.

Франк задумчиво почесал затылок. Пепельные волосы встали торчком.

– Все лучше, чем думать об открывалках, которые ты на заводе штампуешь, – сказал Ульрих, перебирая свои карты.

Франк смущенно опустил глаза. В отличие от меня, его не отстранили от экзаменов на аттестат зрелости, и он его получил. Откинувшись на спинку стула, я торжественно, как диктор на первомайской демонстрации, объявила:

– Каждый день я перевыполняю норму. Если так и дальше пойдет, смогу пойти в училище промышленного дизайна. Может, годика через два.

Франк открыл карты. Мы уставились на них.

– Рамми!

Франк одним глотком допил колу и направился в туалет.

– Ты жульничал! – крикнул Ульрих ему вслед. Бармен налил даме еще пива. Пена полилась через край.

Ульрих перетасовал колоду, не глядя на меня.

– Если не будешь сбавлять темп тренировок, Ханна, скоро ты и вправду сможешь доплыть до Гесера[4]4
  Гесер – ближайший к ГДР датский порт.


[Закрыть].

Он начал раздавать карты, я брала их одну за одной.

– Можно попытаться.

Ульрих отпил из стакана. Один глаз у него смешно подергивался.

– Попытка будет только одна, – тихо сказал он.

Вернулся Франк, сел на свой стул.

– Я вот что подумал, Ханна, – объявил он. – Вдруг ты захочешь потренироваться в Варно[5]5
  Варно – река в г. Росток.


[Закрыть] вместо бассейна? Могу дать тебе свой гидрокостюм.

Ульрих замер с картами в руках и посмотрел на меня.

– Да, – кивнула я обоим. – Хочу. Буду плавать по речке вверх и вниз по течению.

– Вверх и вниз по течению… – эхом отозвался Ульрих.

– Тогда я в пятницу принесу костюм, – подытожил Франк и взял свои карты.

Он выиграл и этот раунд. Больше играть не хотелось, и мы ушли.

На улице лило как из ведра. Из-за угла вырулил автобус, и Франк помчался к остановке. Я тоже собиралась побежать, но Ульрих остановил меня.

– Погоди, я тебя подвезу.

– Не надо, это же такой крюк!

Но он, не слушая, потащил меня к своей старенькой, дышащей на ладан «шкоде». Залезая в машину, я стукнулась головой о стойку – так устала на тренировке, что даже координация движений нарушилась.

Внутри пахло бензином. Мы медленно тронулись с места и поехали сквозь дождь. Задние фонари машин мокро поблескивали, дворники метались взад-вперед.

На Фридрих-Энгельс-штрассе было пусто и темно, фонари давно перегорели. Ульрих остановился перед моим домом и выключил мотор.

– Как дела у твоего отца?

Я удивленно на него взглянула. Обычно мне не задают таких вопросов.

– Хорошо. Он теперь снова сам читает.

Я взялась за дверную ручку. Ульрих повернулся ко мне.

– Намажься вазелином как можно толще. Защитит от холода. И надень носки, а уж на них ласты. Тогда не натрешь ноги.

Он наклонился вперед и стал возиться с зеркалом заднего вида.

– И про шоколад не забудь. Это запас энергии.

– Окей.

Я открыла дверь и вышла.

– Погоди!

Ульрих перегнулся через пассажирское сиденье, я наклонилась к нему. Капли дождя затекали на спину.

– Надень черные перчатки.

Я кивнула. Ясно, что он имеет в виду.

Он долго молчал, задумчиво глядя на меня. Мне стало как-то не по себе.

– Почему, Ханна?

Я не знала, что сказать. Как ему это объяснить? Я просто не могла отпустить Андреаса одного.

– Неужели все действительно так плохо?

Глубоко вздохнув, я посмотрела ему прямо в глаза и кивнула. Так было проще всего.

Ульрих захлопнул дверцу. Мотор завелся только с третьего раза. В соседском окне отодвинулась занавеска, выглянула фрау Левандовски – проверить, что тут так тарахтит.

Значит, теперь у меня будет гидрокостюм.

Надо поскорей сообщить об этом Андреасу. И про все советы тоже, они для нас очень важны. Я сделала шаг к двери подъезда, снова остановилась и посмотрела вслед Ульриху. Вдруг стало страшно: что, если он меня выдаст? Не от злобы, а просто потому, что боится за меня.

* * *

Я натыкаюсь на что-то коленом и пугаюсь: кто-то живой? Вдруг акула? Но оказывается, что это опять твердое дно. Тьфу ты! Чего только в голову не придет, когда плывешь ночью в черной воде!

– Мы что, обратно на пляж приплыли? – доносится из темноты шепот Андреаса.

– Нет, просто отмель.

Я переворачиваюсь на спину, сажусь и всматриваюсь в ночь. Как хорошо, что можно вот так расслабиться, ощутить под собой опору, хотя и проплыли-то мы совсем немного и в отдыхе пока не нуждаемся. Стараюсь разглядеть горизонт, но еще слишком темно. Только звезды отражаются в воде.

Андреас подходит ко мне, ложится рядом и шепчет:

– Лучше б она нам на полпути попалась.

Я смотрю в небо, слушаю шорох волн. Как странно все это. Мы движемся в неизвестность, как мореплаватели в далекие времена. Без карты, без определенной цели, ориентируясь только по звездам. Хотя нет: компас у нас есть, и цель тоже – Запад. У меня сейчас даже страха никакого нет, все так ясно и понятно.

– Большая Медведица, – торжественно объявляет Андреас, – ее всегда легко найти. Вон видишь в ней две звезды, крайние справа? Соедини их линией, а потом удлини ее в пять раз.

Прямо как на уроке географии. Мысленно соединяю, продлеваю и натыкаюсь на другую, тоже очень яркую звезду.

– Полярная звезда, – говорит Андреас довольно. – Этого направления и нужно придерживаться.

Киваю в темноте.

– Тогда вперед.

Ласты последний раз касаются дна.

Вот теперь это действительно надолго.

Мы делаем первые гребки и тут же запутываемся в шнуре. Нужно синхронизироваться.

Начинаем заново, плывем медленнее, сосредоточившись на движениях.

Гребок, еще один… Слежу за тем, чтобы держаться рядом с Андреасом, погружаюсь в темноту, движусь по непроглядно-черной воде. Трудно сохранять баланс, нет ничего, на чем можно было бы фиксировать взгляд, приходится концентрироваться, чтобы грести обеими руками с одинаковой силой. Иногда мы сталкиваемся, получаем тычок локтем в бок. Без шнура мы потеряем друг друга в море. Если он слишком долго остается натянутым – значит, мы слишком отдалились друг от друга, а если дергается несколько раз – это просьба о помощи.

В трубку время от времени попадает вода, это очень мешает. При вдохе она проходит в горло, и его начинает щипать. Удаляю воду сильными выдохами – жаль тратить на них силы, но что поделать. В бассейне плавать с трубкой легче, там вода спокойная.

Вдруг становится светлее.

Андреас дергает за шнур. Я оглядываюсь.

На пограничной вышке в Кюлунгсборне опять включили прожектор. Они ищут беглецов. Ищут нас!

Свет приближается. Надо дождаться подходящего момента, главное – не попасть в световой конус.

Вот, сейчас!

Ныряем и остаемся под водой несколько секунд. Когда снова выныриваем, луч прожектора уже далеко. Но он вернется. Обязательно.

Переворачиваюсь на спину, плыву дальше, не выпуская луч света из вида. В общем-то, все просто: я его вижу и смогу вовремя спрятаться. Так они нас не поймают.

Луч приближается, я трижды коротко дергаю за шнур.

Мы снова ныряем.

Вдруг слышу кашель Андреаса – наверно, и ему попала в трубку вода. Нырять ему в новинку, на тренировках он такого не делал. И с техникой движений у него проблемы – ногами работает неравномерно, я слышу это по хлопанью ласт.

Ему надо привыкнуть к гидрокостюму и приноровиться к более сильной выталкивающей силе, чтобы не крутиться все время вокруг своей оси.

Всю эту теорию я объяснила ему еще на пляже, теперь надо применить ее на практике. Сейчас для этого самое время.

Равномерно двигаю ногами, скольжу по воде на спине. Ласты жмут, это раздражает уже сейчас. Через какое-то время станет по-настоящему больно.

Луч прожектора удаляется. Снова поворачиваюсь на спину. Вода подо мной – черная бесконечная вселенная. Иногда рядом появляются зеленые точки фосфоресцирующих микроорганизмов и слышно, как на поверхности лопаются поднявшиеся из глубин пузыри.

Можно плыть куда захотим. Мы абсолютно свободны!

Не надо следить за дорожкой, то и дело разворачиваться у бетонной стены.

Воздух чистый, свежий и совсем не пахнет хлоркой.

Шнур натягивается, Андреас за мной не поспевает. Я жду, глядя на темную линию берега позади нас. Четыре недели назад я совершала заплыв параллельно побережью, но сегодня наш курс – в открытое море.

Так далеко на север я еще никогда не заплывала.

Вдруг – свет прямо в лицо. Откуда он только взялся? Торопливо ныряю, дергая за шнур. Неопреновый костюм не дает погрузиться глубоко, тянет вверх; я, словно плуг, вспарываю водяную поверхность.

Вода попадает в горло, я кашляю, выдираю мундштук изо рта. Надо всплывать, иначе задохнусь.

На поверхности снова ярчайший свет, будто кто-то направил лампу мне в лицо.

Ведь только что я смотрела в сторону берега, и там ничего не было.

Поворачиваюсь спиной к свету, откашливаю воду, смутно различаю силуэт Андреаса в середине слепящего пятна.

– Что это? – кричу я, и в рот опять попадает вода, снова приходится откашливаться.

– Это не с берега, – откликается Андреас совсем близко. – Это где-то рядом, на воде.

Волна толкает его ко мне, он пытается отплыть в сторону. Шнур дергает за запястье.

Может быть, свет идет с одной из лодок пограничников. Луч не уходит в сторону, он светит прямо на нас.

– Черт! – кричит Андреас. – Они нас видят!

– Ныряем, – рычу я, – и назад на юг!

Мундштук болтается у горла, взять его в рот не получается. Хорошо хоть трубка зафиксирована ремешком очков.

Ныряю. Куда плыть? Ничего не видно: где юг? где верх? где низ? Ласты колотят по воздуху, я все еще у поверхности, уйти вглубь не получается.

Андреас выныривает, шнур натягивается, я поневоле следую за ним, всплываю… и оказываюсь прямо в луче света. Глаза ничего не различают.

– В сторону! – хрипит Андреас, молотит руками по воде, пытается снова нырнуть.

Хватаю его за плечо.

– Подожди! Ныряем медленно, не торопясь, минуту плывем под водой, стараемся держать направление, потом всплываем. Если свет есть, опять ныряем – и так пока не отвяжемся от них.

Не могу разобрать, понял ли меня Андреас; перед глазами мечутся светящиеся точки.

– В открытом море они не смогут все время светить прямо на нас; наши шансы выше, чем у них.

Андреас наклоняет голову. Кивает?

– Все, ныряем.

Погружаемся под воду, на этот раз достаточно глубоко, плывем не торопясь, сосредоточенно.

Снова всплываем – луч обшаривает море в нескольких метрах от нас и снова подходит угрожающе близко.

– Давай, еще раз!

Каждый тянет шнур в ту сторону, которую считает правильной.

Выныриваем – луч далеко.

– Черт, повезло, – говорит Андреас. Приподнимает край очков, из них выливается вода.

Я облегченно вздыхаю.

– Делаем так: ты плывешь как обычно, а я – на спине и слежу за прожектором. Через десять минут меняемся. Голову держи в воде, дыши через трубку. Чем меньше мы им подставляемся, тем лучше.

– Ясное дело.

Андреас без движения лежит на воде, смотрит в сторону берега.

– Но нас все-таки заметили, как считаешь?

– Наверное.

– И что они теперь будут делать?

Кашляю, заглушая страх.

– Да ничего. Мы для них – иголка в стоге сена. Всё, поплыли.

И снова вперед. Прожектор все еще обшаривает море, но мы уже далеко, опасность миновала.

Вокруг темнота…

Через какое-то время луч уже не виден, я переворачиваюсь на живот, чтобы плыть быстрее.

Планктон освещает стрелку компаса, и я могу сориентироваться.

Андреас вошел в ритм, плывет размеренно и плавно, наверняка считает гребки – раз, два, раз, два.