Текст книги "Тенесвет. Дорога к неведомому"

Глава 5

Было душно, и в воздухе сильно пахло железом. Я знала, откуда шел этот запах. Он поднимался от трупов людей, которых я убила, и от липкой крови на лезвии моего меча. Проведя пальцем по густой субстанции, я ее слизнула. Она была отвратительна на вкус.

Глаза мои скользнули по полю битвы. Повсюду – одни лишь трупы. Лишь немногие солдаты все еще держались на ногах; некоторые из них хромали, а другие прыгали на единственной оставшейся ноге. Ну и славно! Взгляд мой продолжал скользить по трупам, лежавшим вокруг. Они действительно выглядели ужасно. Перерезанные глотки, отрубленные конечности; некоторым я даже вырвала кишки – просто потому, что могла.

Они мерли как мухи. Ни у кого из них не было против меня ни единого шанса. На мне самой не осталось ни царапины, только одежда моя немного запылилась. Уже одного того, что после битвы придется отдать ее прачке, было достаточно, чтобы подписать всем этим людям смертный приговор.

Ко мне бросился еще один солдат. Я лишь усмехнулась. Это была злобная усмешка нетерпеливого ожидания. О, с этим человеком я хорошенько позабавлюсь!

Я слизала остатки крови со своего клинка, несмотря на отвратительный вкус. Я хотела напугать этого солдата. Он должен будет дрожать передо мной!

Он приблизился с окровавленным кинжалом в руке. Этот кинжал был мне знаком. Этим самым оружием он убил моего брата. Презренный трус!

Он заплатит за то, что сделал. Страшно заплатит! Я хотела, чтобы он от страха наложил в штаны.

Но я сдерживала свой гнев. Если я разгневаюсь, то все закончится слишком быстро. Я же уготовила этому солдату медленную, жестокую и чрезвычайно мучительную смерть.

Подняв меч, я насладилась каждой ноткой лязгающего звука, когда наши лезвия скрестились. Легко развернувшись, я поднырнула под мужчину и ударила его сзади под колени, повалив на землю. Выбив кинжал из его руки, я услышала, как ломаются его кости под моей ногой. Из моего рта вырвался злобный смех, когда он закричал от боли.

– Давай вставай! – рявкнула я.

Пока он легко отделался, а я жаждала унижения. Когда он не двинулся с места, я схватила его за плечи и позволила магии перетечь в мои руки. Он снова закричал, когда я обожгла ему кожу.

– Дерись как мужчина, а не как трус! – крикнула я ему, с удовлетворением отметив, что на этот раз он подчинился моему приказу и вытащил нож. Маленький стальной нож. Что за жалкое оружие! Я и сама бросила свой меч на землю. Теперь я сражусь с ним голыми руками.

Мы кружили друг подле друга, но я даже не утруждала себя запоминанием его стиля. В любом случае я была лучше него. Прыгнув вперед, я увернулась от ножа и выбила его из руки солдата. Слабак!

Я улыбнулась, когда он задрожал. Я буквально чувствовала его страх. О да, ему стоило меня бояться!

Молниеносным движением схватив его за запястья, я больно завернула ему руки за спину и вновь повалила его на землю. Солдат взвизгнул, и я пришла в восторг от этого звука, прежде чем связать ему руки закрепленной на моем поясе веревкой. Он попытался было вырваться и вновь оказаться на ногах, но я быстро вытащила два кинжала и пригвоздила его ноги к земле. Мужчина взревел от боли.

Медленно поднявшись на ноги, я обошла его со всех сторон. Достав свой лучший нож, я чуть присела перед ним и острием лезвия чуть приподняла его подбородок, чтобы он смотрел мне прямо в глаза.

– Я убил Леандера, – прошептала я, наклонившись очень близко к его уху. – Повторяй!

Он захныкал. Я воткнула нож ему в левое плечо.

– Повторяй!

– Я убил Леандера! – выкрикнул мужчина. Его отчаяние смердело. Постепенно он начал мне надоедать.

– Хорошо, – сказала я и снова вырвала нож из его плеча. Мое обманчивое спокойствие было особенно опасным. – Ты убил моего брата и заплатишь за это сполна. Я выцарапаю его имя на твоей коже, пока ты не будешь молить о пощаде так громко, как только сможешь. Я не остановлюсь, пока ты не откроешь мне имена и местонахождение всех, кого ты любишь. И вот тогда, когда я покончу с тобой, я убью их так же, как ты убил Леандера.

Мужчина посмотрел на меня, и что-то в его лице почти неуловимо изменилось.

– Только не это! – умоляюще промолвил он, прежде чем черты его лица стали другими, волосы оказались короче и светлее, а глаза поголубели. А затем, прибитый к земле кинжалами, с обожженными плечами, на поле боя сидел уже не вражеский солдат, а мой брат.

– Только не это! – снова прошептал Леандер, на этот раз своим собственным голосом.

– Нет! – выдохнула я, прежде чем отпрянуть. Споткнувшись о брошенный меч, некогда принадлежавший моему брату, я упала в лужу крови людей, которых только что зарезала. Я убивала их одного за другим – и наслаждалась этой резней. А теперь я как раз собиралась замучить до смерти своего брата. Своего собственного брата. Я была чудовищем, ни капли не лучше того трусливого солдата, которого только что пытала.

† † †

Я проснулась не от своего крика, как обычно после кошмаров, а от какого-то отчаянного пыхтения. Казалось, я надолго затаила дыхание и лишь теперь могла более или менее вздохнуть. Сгорбившись, я сидела на койке, задыхаясь и пытаясь найти точку опоры. Все еще ловя ртом воздух, я вдруг нащупала крепкую руку, за которую теперь схватилась, продолжая тихо поскуливать. Передо мною появилось серьезное лицо.

– Дыши, – прошептал Люсифер. – Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Его голос задал мне верный ритм, и вскоре я достаточно успокоилась, чтобы оглядеться. Была ночь; в мой иллюминатор ярко светила луна.

Люсифер, склонившись надо мною, держал меня за руку. Отпустив его, я в шоке отстранилась. Я дрожала как осиновый лист, и впервые за долгое время меня обуял ледяной холод. Тем не менее все мое тело было покрыто пленкой пота.

– Я… я чудовище, – выдохнула я прерывистым голосом.

Я все еще чувствовала духоту, вдыхала запах крови убитых людей и слышала, как говорю все эти ужасные вещи о пытках и смерти солдату, убившему Леандера. Я вновь почувствовала ту пламенеющую во мне ненависть и жестокость, когда ударила его ножом. Но хуже всего было измученное от боли, умоляющее лицо Леандера прямо перед тем, как я проснулась.

Солдат превратился в моего брата. А может быть, это все время был Леандер, а я, в своей ярости и жажде крови, просто этого не заметила.

Сухо всхлипнув, я вздрогнула, когда Люсифер снова взял меня за руку.

– Это был всего лишь сон, – заверил он меня.

– Ничего подобного! – зло крикнула я ему – и уже в следующий момент об этом пожалела. Но это действительно был не просто сон! Все казалось таким настоящим, таким ужасно реальным. А еще сны возникали в подсознании[7]7
  Хотя и к концу XVII века люди наверняка задумывались о природе снов, концепция подсознания, и в особенности его влияния на человеческие сны, была впервые сформулирована Иммануилом Кантом (1724–1804), а затем подробно разработана Зигмундом Фрейдом (1856–1939).


[Закрыть], то есть я на самом деле представляла себе, как все это делаю. И если бы убийца Леандера был еще жив, возможно, я бы действительно учинила с ним такое. Я бы замучила его до смерти, как и представляла себе в березовой рощице около Белого дворца, перед тем как мой волшебный дар впервые вспыхнул во мне.

Я была жестоким чудовищем с холодным сердцем, ничем не лучше Авана.

Люсифер сел рядом со мной и нежно обнял меня. На этот раз я не отстранилась.

– Хочешь поговорить об этом? – тихо прошептал он мне на ухо. Я покачала головой, и мы замолчали.

И все-таки в какой-то момент я все ему рассказала. Я не стала упоминать все ужасные подробности, но совершенно точно объяснила, что чувствовала, когда истязала солдата. Я поведала Люсиферу о гневе, ненависти и ужасающем удовлетворении от жалобного хныканья этого человека. Я рассказывала ему о том ужасном чудовище, которое во мне таилось.

Мы все в той или иной степени чудовища.

Так сказала Морган. И она была права. Я же была величайшим из всех чудовищ.

Люсифер молча слушал, и когда я закончила, он лишь вздохнул.

– Тара, – признался он, – мне снились тысячи таких снов, а некоторые из них были намного хуже.

Я моргнула. Этого я не знала.

– Такие сны ужасны, – продолжал он, – и я знаю, насколько виноватым себя после этого чувствуешь. Тем не менее они остаются лишь снами.

– Но ведь чтобы тебе приснилось что-либо настолько ужасное, ты сначала должен себе это представить! – вспыхнула я.

– Знаю, знаю, – примирительно поднял руки Люсифер. – Наше подсознание может быть чертовски жестоким, тут ты права, но это не имеет никакого значения, пока мы знаем, что никогда не осуществим приснившееся на деле. Я знаю тебя и знаю, что ты время от времени страдаешь от вспышек гнева. Но я также знаю, что ты никогда не сможешь сделать что-либо по-настоящему жестокое. Всеми нами порой овладевает ужасная жажда мести, в особенности после войны, но у нас достаточно самообладания, чтобы не пытаться претворить мысли о мести в жизнь. Это и отличает нас от настоящих чудовищ.

И он очень серьезно посмотрел на меня.

– Тара, ты все еще человек, а убийца твоего брата мертв.

Я не осмелилась напомнить ему, что это я обезглавила этого убийцу еще на поле боя, а просто кивнула.

– Повтори! – велел Люсифер.

– Что именно?

– Повтори, что ты не чудовище. Пожалуйста.

Я посмотрела в его умоляющие черные глаза, а затем, пытаясь говорить ровным голосом, сказала:

– Я не чудовище.

Он удовлетворенно кивнул и поцеловал меня в волосы.

– А теперь спи, – велел он. – Я присмотрю за тобой и разбужу тебя, как только увижу первые признаки того, что тебе снова снится кошмар.

– Нет, возвращайся в свою каюту. Я не могу просить тебя больше не спать из-за меня.

Люсифер чуть приподнял бровь.

– Я всегда буду с тобой, помнишь? И меня не волнует, буду ли я слишком мало спать сегодня или в любую другую ночь, когда тебя мучают кошмары. Я хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Я останусь здесь.

Я знала, что теперь ничто не сможет изменить его мнение, а мое себялюбие и не собиралось его менять. Ничего не ответив, я просто залезла обратно под одеяло. Хотя на самом деле койка была слишком маленькой для нас двоих, Люсифер прижался ко мне и обнял меня своими сильными руками. Его лицо находилось всего в полудюйме от моего, и его дыхание касалось моих губ.

– Я что, кричала? – тихо спросила я.

Ведь он каким-то образом проснулся. Теперь я задавалась вопросом, не разбудила ли и других.

– Нет, – ответил Люсифер. – Ты была совершенно неподвижна, когда я вошел в твою каюту. На мгновение я даже подумал, что ты…

Ему не нужно было продолжать. Я и так знала, что он имел в виду.

– Тогда от чего ты проснулся?

– Понятия не имею. В какой-то момент я вдруг открыл глаза. Какое-то чувство дало мне знать, что с тобой что-то не так, – и большего, чтобы ворваться в твою каюту, мне было не нужно.

Странно. Я зевнула. Ладно, о внезапном пробуждении Люсифера я повнимательнее подумаю завтра. Теперь я почувствовала себя ужасно усталой. Я закрыла глаза, надеясь, что Люсифер немедленно разбудит меня, если мне приснится еще один кошмар, – и с этой обнадеживающей мыслью наконец снова заснула.

† † †

Люсифер, жаворонок по своей натуре, любил рассветы даже больше закатов. Стоя на носу корабля, он как зачарованный смотрел на яркое солнце. Светило уже с раннего утра излучало волны тепла, когда, большое и пылающее, поднималось из воды, превращая небо и океан в целое море цвета. Похоже, даже в середине большого Ничто сегодня будет теплый летний день. На розово-оранжевом небе не было ни облачка.

Люсифер медленно отвернулся. Палуба оставалась пуста, если не считать Гордона; впрочем, капитан дремал, прислонившись к штурвалу, и его не заметил. Паруса были свернуты – и, вероятно, останутся свернутыми до конца дня. Ветер дул с северо-востока, настолько слабый, что Люсифер его почти не чувствовал.

Появления Тамары на палубе ждать наверняка оставалось уже недолго. Некоторое время назад он покинул ее каюту, чтобы полюбоваться восходом солнца – и чтобы ей было легче, когда она проснется. Возможно, она забыла о том, что произошло прошлой ночью. Даже если и нет – что, по его мнению, было куда вероятнее, – у нее, по крайней мере, появится шанс собраться с мыслями, прежде чем выйти на воздух.

Люсифер достаточно хорошо знал свою подругу, чтобы предвидеть ее следующие шаги даже раньше ее самой. Она выйдет на палубу во всеоружии, и он будет биться с нею до тех пор, пока она не выпустит пар. Тамара была очень темпераментной и обычно реагировала на шок, страх или боль вспышками непредсказуемого гнева.

Он уже трижды переживал такие ее вспышки. В первый раз это произошло, когда Леннокс застал их вместе и она была потрясена, что теперь кто-то узнал их секрет и мог их разоблачить. После этого она попыталась напасть на Люсифера, и он провоцировал ее, пока она не успокоилась. Второй раз имел место незадолго до войны, когда она так боялась за него из-за пророчества, что исколола ножами деревья в дворцовом саду. А около двух месяцев назад, вскоре после смерти Леандера, гнев ее вспыхнул в третий раз, в буквальном смысле слова – и она спалила часть дворцового парка.

Что ж, после этого ужасного сна ее наверняка ожидала еще одна такая вспышка. Ему самому после войны снились подобные сны. Он бесконечно долго пытал всех тех солдат, которые ранили его самого или его друзей. Снова и снова он просыпался в холодном поту.

Он знал, что переживает сейчас Тамара, и все же сделал бы все от него зависящее, чтобы стереть с ее лица те страх и ненависть к самой себе, которые увидел на нем прошлой ночью. Тогда он обнаружил Тамару полностью расклеившейся. Он чуть было даже не направил на нее свой душевный дар, чтобы заставить ее забыть этот сон – но сдержался. Это было бы ужасным вероломством с его стороны, и он надеялся, что она даже без применения магии что-то вынесла из его короткой речи.

В этот момент дверь под кормовой надстройкой распахнулась, и Тамара горделиво выступила наружу. У Люсифера на мгновение перехватило дыхание. Она была вся в черном, и такого наряда – перчаток с обрезанными кончиками пальцев, темных брюк и дорогих кожаных сапог – он никогда еще на ней не видел. Но особенно поразила его туника Тамары с длинными рукавами, столь разительно отличавшаяся от вещей, которые она обычно носила. Она была облегающей, с низким вырезом – и наверняка полна тайников и ловушек.

В последние два месяца Люсифер уделял особое внимание тому, чтобы Тамара достаточно ела – и она его, к счастью, слушалась. Стряпня Серафины, похоже, тоже пришлась ей по душе. Теперь тело ее больше не было таким худым, как раньше, а стало стройным и с потрясающими округлостями. И очень женственным.

В сознании Люсифера всплыло особое видение. Бал в Белом дворце… Тамара в самом красивом алом платье, которое он когда-либо видел… Он быстро отогнал воспоминание. Ему необходимо было сосредоточиться.

Тамара двинулась к нему; покачивание бедер подчеркивало каждый ее шаг. Черные кудри колыхались за ее спиной, словно волнистая ночь, и резко контрастировали с ее сияющими глазами. Глазами, в которые только он один мог смотреть, не будучи ослепленным. Глазами, исполненными сейчас пылающего гнева и жгучей боли.

Люсифер продал бы свою душу, чтобы унять эту боль, но сейчас ничем не мог ей помочь. Да и сама Тамара была уже не юной принцессой, которую он когда-то встретил, а по-настоящему взрослой женщиной. Королевой Света. Королевой, которая была еще слишком молода, но глаза которой выглядели чересчур взрослыми. И все же она противостояла своей боли.

Тамара обнажила меч, и рубины засверкали в лучах восходящего солнца. Люсифер отметил про себя каждую деталь ее костюма, пока она поднималась к нему по трапу на нос корабля. Прочная ткань одежды была усилена железом под мышками, а также на плечах, бедрах и запястьях. Кинжал сверкал в голенище ее сапога, и Люсифер был уверен, что и в вырезе, и в рукавах туники у нее спрятано дополнительное оружие. На поясе, низко обернутом вокруг ее талии, болтались ножны меча и висели несколько ножей.

При виде Тамары Люсифер испытал настоящее благоговение. Он не боялся ее, потому что знал, что она никогда не причинит ему вреда, как бы ни была зла и разгневана. Но будь он ее врагом… О, тогда у него не было бы ни единого шанса.

Он молча обнажил свой собственный меч. Потускневшее лезвие вспыхнуло. Безрадостная улыбка тронула уголки рта Тамары, когда она заняла боевую позицию. Она не стала утруждать себя объяснениями; он уже знал, зачем она здесь и почему он должен будет помочь ей выпустить пар, прежде чем она сожжет всю «Скарлетт» дотла. Биться с нею здесь и сейчас было наименьшим из всего того, что он был в состоянии сделать.

Она молниеносно метнулась вперед, и Люсиферу едва удалось избежать ее выпада. Прежде чем она полностью оправилась от собственной атаки, он скрестил свой клинок с ее клинком. Раздался такой лязг, что Люсифера удивило, как он не разбудил никого на корабле. Тамара, отбросив его меч своим, снова пошла в атаку.

Их поединок превратился в танец – непредсказуемый, дикий танец. Танец, который могли вести только они вдвоем, ибо лишь они способны были биться на равных. Она использовала его личную тактику ведения боя, смешивая ее с элементами своей собственной тактики, чтобы не облегчать ему задачу. О да, она была разъярена, но сдерживала свой гнев. Тамара была умной, непредсказуемой и быстрой как молния. Если бы у него была возможность передохнуть, он наверняка гордился и восхищался бы ею – но она не давала ему такой возможности.

Развернувшись, Тамара сделала ложный выпад, который он слишком поздно раскусил как отвлекающий маневр, и воткнула ему меч в левый бок. Точнее сказать, так бы оно и было, не останови она клинок в нескольких дюймах от его тела. Люсифер одобрительно кивнул, но Тамара не обратила на это внимания и немедленно перешла к следующей атаке. Что ж, если ты так ставишь вопрос, принцесса…

В мгновение ока Люсифер рванулся вперед, имитируя собственную атаку, а затем резко развернулся и отработанным движением выбил меч из ее руки. Лезвие еще не успело коснуться земли, а Тамара уже выхватила два изогнутых кинжала из закрепленных на спине ножен. Раньше их не было видно из-за ее длинных волос.

Когда Люсифер снова перешел в наступление, она скрестила кинжалы и с такой силой парировала его удар, что он отшатнулся и отступил на пару шагов. В следующий момент она превратилась в ураган из темной ткани и черных волос. Она атаковала сразу с двух направлений, и Люсиферу пришлось применить все свое мастерство, чтобы защититься.

К тому времени, когда он наконец получил возможность вытащить один из своих любимых метательных ножей, она уже заметила его движение – и умело откатилась в сторону, чтобы вновь оказаться на безопасном расстоянии. Она знала, что он не собирался метать этот нож. Зачем зря кидать его в воду или втыкать в борт под релинг? Он никогда не бросил бы нож непосредственно в нее, хотя и знал, что она наверняка достаточно проворна, чтобы увернуться.

Так и продолжалось. Атака, защита, отступление. Вновь собраться с силами – и вновь атака, защита, имитация выпада, парирование, отвлечение…

В этом сражении не будет проигравших. Было время, когда Люсифер мог победить Тамару в честном поединке – но это было давно. Теперь она использовала его советы против него же самого, и победить ее больше не было никакой возможности. С другой стороны, он сам являлся лучшим бойцом своей страны. Тамара могла сражаться с ним на равных, но ей было его не победить. Теперь все дело заключалось в настойчивости и физической форме. К своему отчаянию, Люсифер вдруг обнаружил, что, несмотря на все тренировки, он запыхался и вспотел, в то время как Тамару, казалось, подпитывал неиссякаемый источник энергии.

Внезапно, однако, что-то в ней переменилось. Кожа ее еле заметно потемнела, чуть покраснев, а вены словно странно запульсировали. В ее глазах тоже появилось что-то дикое и пламенное. Прежде чем Люсифер успел выкрикнуть предупреждение, Тамара с грохотом уронила кинжалы на доски палубы и бросилась к релингу.

В следующий момент в ее руке появился огненный шар размером с плошку, красный и раскаленный. Сама Тамара не обожглась, но Люсифер был достаточно умен, чтобы не подходить слишком близко. Задыхаясь, она с криком метнула шар в океан. Тот пролетел дальше, чем мог бы, брось его обычный человек, и с шипением испарился в воде.

Но этого было недостаточно. В руке Тамары уже вспыхнул новый шар, и его постигла та же участь, что и его предшественника. Шар за шаром исчезали в глубинах океана, пока Люсифер наконец не увидел, как руки Тамары задрожали, а красная пульсация в ее венах прекратилась. Она метнула последний шар в воду, на этот раз вполсилы – и Люсифер, не мешкая, поймал ее, когда она чуть не рухнула на палубу от слабости.

Он обнял ее и крепко прижал к себе, пока она отчаянно хваталась за него. Ее руки, пока еще пламенно горячие, чуть подпалили его тунику – но ему было все равно. Только бы она была в порядке!

– Все позади, – прошептал он, успокаивающе поглаживая ее по волосам. – Все позади.

† † †

Я не отпускала Люсифера, пока все мое тело не перестало трястись, а руки не охладились до нормальной температуры.

Итак, это снова произошло. У меня опять случилась одна из этих неконтролируемых вспышек гнева. На этот раз я дралась со своим другом, а еще один за другим метала в воду огненные шары. Что же, черт побери, со мной было не так? Эти внезапные проявления агрессии превращались в самую настоящую проблему.

– Я… мне очень жаль, – запинаясь, пробормотала я.

– Все в порядке. – Люсифер попытался скрыть свое беспокойство за робкой улыбкой, но я, конечно, все равно его заметила.

– Я пойду переоденусь, – решила я, расправляя плечи.

Если бы он и дальше смотрел на меня с такой жалостью во взгляде, я бы закричала. К счастью, он не стал меня удерживать. Я как можно грациознее спустилась по трапу и подошла к двери Зеленого зала.

Я повернула ручку двери – и застыла в ее проеме. Астра и Леннокс испуганно отшатнулись друг от друга. Неужели я действительно только что это увидела или же воображение сыграло со мной злую шутку? Неужели Астра только что сидела у Леннокса на коленях и жарко его целовала? Судя по их ярко-пунцовым лицам, мне это не привиделось.

Астра крепко выругалась, а Леннокс спросил без обиняков:

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Я могла бы поинтересоваться у вас тем же самым, – уклончиво ответила я.

Мы несколько мгновений оценивающе глядели друг на друга, а затем Леннокс прищурился.

– Что это на тебе надето? – захотел он узнать. Несколько недель назад я купила особый наряд из черной ткани, кожи и железа, чтобы произвести впечатление на Люсифера, и сегодня надела его впервые.

– И почему от тебя так воняет? – сморщила нос Астра.

Вероятно, я еще пахла дымом от огненных шаров. Что ж, по крайней мере, после сегодняшних подвигов я знала, что рожденный мною огонь действительно может принять любую форму, какую я пожелаю.

Но Астра была права – мое лицо покрывали пот и копоть, так что зрелище было определенно не из приятных. Однако у меня больше не хватало сил на объяснения.

– Ваши обжимания не пойдут дальше меня, если вы забудете, что я сегодня была здесь, – требовательно заявила я.

Было ужасно шантажировать собственных друзей, но я действительно не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о моей сегодняшней вспышке.

– Наши рты на замке, – ухмыльнулся Леннокс.

Большего мне было и не надо, чтобы отвернуться, не сказав ни слова, – и все же я чувствовала спиною их вопросительные взгляды, спускаясь в сторону своей каюты.

Вытащив из шкафа целую стопку свежей одежды, я проскользнула в ванную, чтобы помыться. Пока я нагревала воду в ванне маленькими огоньками голубого пламени, складывала в сторону оружие и стягивала с себя насквозь пропахшую одежду, меня никто не побеспокоил. Я осмотрела себя в большом зеркале, висевшем над умывальным тазиком. Волосы мои спутались, под глазами залегли темные тени, а кожа лоснилась от пота и копоти. Вздохнув, я погрузилась в теплую воду и наблюдала, как отмокают волосы.

Мне нужно было научиться самообладанию: контролировать вспышки гнева, произвольное извержение огня и все такое прочее. Ради себя самой, но в особенности ради Люсифера. И вид его, и действия свидетельствовали о том, как сильно он обо мне беспокоился. Когда мне было плохо, он сразу же оказывался рядом и делал все, чтобы я  почувствовала себя лучше.

Для него это было само собой разумеющимся, но я хотела подарить ему кое-что за его любящую заботу. Так что следующие полчаса я занималась тем, что отмывалась – и придумывала для него сюрприз.

Я вылезла из ванны только тогда, когда в дверь постучали и Кэл попросил меня его впустить. Поспешно вытершись, я надела свежую одежду, прежде чем открыть дверь. Бормоча извинения, он бросился мимо меня в туалет. Успев как раз вовремя затворить за собою дверь, я подавила ухмылку, прежде чем покачать головой и отправиться на поиски каюты Морган.

Я не очень помнила, кому какая дверь принадлежала, поэтому сначала зашла в пустую каюту Серафины, прежде чем наконец обнаружила дверь Морган. Когда я постучалась, ответом мне было сонное ворчание. Ухмыляясь, я проскользнула в дверь. Морган застонала и нахлобучила подушку на голову, когда я распахнула занавеску над ее иллюминатором.

– Давай вставай! – умоляюще воскликнула я. – Мне нужна твоя помощь!

Она отодвинула подушку и открыла один глаз.

– Что? – пробормотала она. – Где? Когда?..

– Мне нужно платье.

Морган, внезапно совершенно проснувшись, соскочила с кровати, сунула ноги в тапочки и затем распахнула двери своего огромного гардероба.

– А я уж думала, ты никогда не спросишь! – воскликнула она, сияя. Я не осмелилась напомнить ей, что она предложила мне свою помощь только вчера.

– По какому случаю тебе нужно платье? – спросила она, уперев руки в боки. – Мы что-то празднуем, а мне не сказали?

Рассмеявшись, я коротко рассказала ей о своей идее.

– Как это романтично! – восторженно пискнула Морган, прежде чем опытным взглядом окинуть меня сверху донизу. Она, казалось, запомнила каждый дюйм моего тела, прежде чем деловым тоном наконец осведомиться: – Как должно выглядеть платье?

– Определенно темных тонов, – ответила я. – Синее или черное, но не фиолетовое. И еще оно должно быть длинным, до самых ступней.

Морган кивнула, а затем снова повернулась к платяному шкафу. Пока она перевешивала туда-сюда вешалки и отсортировывала неподходящую одежду, я за ней наблюдала. На ней была все еще надета короткая ночная рубашка из светло-желтого шелка с кружевными оторочками. Одна эта рубашка должна была стоить целое состояние! Она действительно заработала немало денег своими уличными выступлениями. Что ж, я никогда и не сомневалась в этом с тех самых пор, как впервые услышала ее небесной красоты пение.

Через некоторое время Морган наконец вытащила из шкафа подходящее платье. У меня буквально перехватило дыхание. Платье было таким темно-синим, что казалось почти черным. Верх его, выполненный из бархата и кружев, был прозрачен везде, кроме груди. Юбка же состояла из дюжин слоев тюля и шелка, тонко пришитых друг к другу и украшенных серебряными нитями и драгоценными камнями. Платье это было изумительно красивым и почти столь же сногсшибательным, как алое платье, в котором я была на коронационном балу у Тессы.

– Но это… – заикаясь, ошеломленно пробормотала я. – Это… это слишком дорого! Я не могу его надеть!

– Не только можешь, но и наденешь! – решительно возразила Морган. – Оно будет просто волшебно смотреться с твоей бледной кожей и темными волосами. Мне оно все равно не идет.

Я знала, что спорить больше не о чем, и смиренно подняла руки.

– Хорошо, я его примерю, – сказала я, раздеваясь до белья. Морган помогла мне влезть в платье и застегнула его на спине. Оно сидело как влитое, ведь мы с Морган имели примерно один размер и телосложение – хотя, конечно, ее округлости были куда соблазнительнее.

Наконец я была одета. С первого взгляда я уже поняла, что надену именно это платье, а не какое-либо другое. Оно было самим совершенством. Верх плотно облегал мое тело, подчеркивая и грудь, и узкую талию. Бледная кожа просвечивала сквозь темно-синее кружево, а тонкие лямочки не были ни слишком длинными, ни слишком короткими.

Но еще эффектнее была пышная струящаяся юбка, казавшаяся нежной и удивительно легкой. Серебряные нити и кристаллы блестели в падающем солнечном свете, словно звезды в ночном небе. Да, это платье было и вправду абсолютно идеально.

Обычно я предпочитала брюки и туники, но, как и в случае с алым платьем, была совершенно покорена этим шедевром швейного искусства. В алом бальном платье я выглядела как живой рубин, а в этом платье – как Млечный Путь. Радостно хлопнув в ладоши, я обняла Морган.

– Спасибо! – ликующе воскликнула я. – Спасибо, спасибо, спасибо!

Морган восторженно улыбнулась, прежде чем помочь мне снять платье и убрать его обратно в шкаф.

– Сегодня вечером я помогу тебе снова его надеть – и, надеюсь, к тому времени найду обувь и украшения, которые к нему подойдут, – сказала она.

Я благодарно кивнула – и, снова одетая в зеленую тунику и серые брюки, вышла из ее каюты, чтобы наконец отправиться позавтракать.