Текст книги "Свистопляска с Харриет"

Плохо помню, как я оделся и покинул владения фрау Грундман. Были ли на мне носки, не говоря уже о шнурках, когда я сел в такси? Не знаю. Я не мог бы описать, куда мы мчались и сколько времени длилась поездка. Очнулся я, лишь очутившись напротив высокого узкого дома с желтовато-белой входной дверью и железным ограждением на уровне подвальных окон. На мой стук появилась какая-то старуха в чёрном одеянии служанки и, не спрашивая, кто я такой, сделала знак войти. Её глаза с тяжёлыми веками были такими же мрачными и отталкивающими, как и холл, в котором мы очутились. Стены, оклеенные обоями тёмно-красного цвета с проблесками позолоты, и резная лестница производили почти гнетущее впечатление, а из тёмного угла выглядывало чучело медведя. Старуха открыла левую дверь, ткнула узловатым пальцем, пробормотала что-то нечленораздельное и исчезла.

Комната выглядела гораздо веселее, чем холл. И всё же у меня перехватило дыхание. Стены были обиты чёрным дубом; узкое окно задрапировано тяжёлым пыльным плюшем. В пепельницах громоздились окурки, а камин выглядел так, словно его не чистили годами. Над каминной полкой висел совершенно жуткий портрет кота. И, клянусь, животное это издохло задолго до того, как его усадили позировать художнику. Бедная моя Харриет! Таковы были мои мысли, когда позади раздались шаги. Я обернулся и увидел невысокого мужчину с неприятным лисьим лицом, облачённого в чёрную костюмную пару, бордовую жилетку и шёлковый галстук поверх щёгольской рубашки.

– Мистер Саймонс, полагаю? – В его немецком акценте чувствовались лёгкие интонации кокни. – Меня зовут Инго Фелькель. Моя экономка, фрейлейн Стоппе, сообщила мне о вашем приходе. Прошу вас принять извинения моей жены, что она не смогла встретить вас. Анна по своей природе склонна к одиночеству, а сейчас она никого не в состоянии видеть. Хорошо, что вы прибыли так быстро. Но, конечно, вас волнует наша дорогая Харриет.

– Она? – Я силился говорить ровным голосом.

– Мертва. – Герр Фелькель произнёс это слово так, словно назвал день недели.

– О боже! – Я едва не рухнул на какой-то предмет мебели.

– Мне жаль, что не было способа сообщить вам эту весть более тактично. Могу я предложить вам выпить, мистер Саймонс?

Я энергично затряс головой:

– Нет!

– Тогда прошу вас сесть. – Он вдруг оказался рядом со мной, и я обнаружил, что меня не слишком деликатно опускают на диван. – Вы, без сомнения, хотите знать, как это случилось.

– Харриет претило рассказывать о своей болезни, – простонал я из глубины подушек, набитых конским волосом. – Но в последние дни она была настроена оптимистично. Уверяла, мол, есть все основания полагать, что она полностью вылечилась.

– Верно, мистер Саймонс.

Он вложил мне в руку стакан с хересом.

– Значит, доктора ошибались или лгали?

– Ни то ни другое. Когда произошло несчастье, Харриет находилась на пути к окончательному выздоровлению.

– Именно этого я и боялся! – Херес выплеснулся мне на брюки. – Её свела в могилу простуда, которую она подхватила под дождём в тот день во время нашей прогулки…

– Милейший, вы ошибаетесь. – Герр Фелькель нависал надо мной, сверля красноватыми глазками. – Харриет погибла в автокатастрофе. Машина, на которой она ехала в Трир, упала в Мозель, небольшую речку неподалёку от Летцинна. Это одна из тех трагедий, что порой происходят в жизни. Ужасная, непредвиденная случайность.

Глава восьмая

Оранжево-розовая ночная рубашка на кровати выглядела неуместно оптимистично. Это была чудесная вещица с вышивкой, кружевами и глубоким вырезом. Обычно я в таких игривых одеяниях не сплю. Я купила её на прошлой неделе под влиянием блаженной мысли о предстоящем вояже во Францию. Днём, перед тем как отправиться в Читтертон-Феллс, я собиралась спрятать рубашку в чемодан, но потом решила, что не стоит откладывать начало нашего медового месяца до следующей ночи. А потому спрыснула ткань своими лучшими духами и разложила на кровати, рисуя в воображении, как этот наряд будет выглядеть, когда лунный свет посеребрит его складки. Теперь же я обречённо скомкала рубашку, запихнула в верхний ящик туалетного столика и влезла в старенькую фланелевую пижаму с отложным воротником. Когда в спальню вошёл Бен с кружкой горячего молока, я сидела на кровати, мрачно сверля взглядом стену. Бен сунул мне кружку, сбросил халат и устроился рядом.

– Это лучше шампанского.

Я с наслаждением сделала глоток и улыбнулась. Пижама моего ненаглядного была того же бордового цвета, что и бархатные шторы, а волосы на фоне белой наволочки выглядели чёрными как смоль. Эгоистичная сторона моей натуры тут же пожелала, чтобы отец никогда не появлялся в Мерлин-корте со своей Харриет. Хотя бы подождал, когда мы вернёмся с отдыха, посвежевшие и весёлые.

– Интересно, какая она была на самом деле? – Я поставила пустую чашку на тумбочку.

– Твой отец нарисовал довольно подробный портрет.

– Он рассказал нам о своём впечатлении и о том, что сказала ему Харриет.

– А ничего другого он и не мог сделать.

– Знаю. – Я посмотрела, как Бен выключил лампу, проделала то же самое со своей, откинулась на подушки и уставилась в тёмный потолок. – Меня по-прежнему беспокоят эти цыганки. Та, что в Германии, посоветовала Харриет остерегаться воды.

– Они всегда талдычат про воду или огонь.

– Машина упала в реку.

– Время от времени происходят несчастные случаи.

– Если только это действительно был несчастный случай.

Я привстала и дала подушке увесистую оплеуху.

– Но почему должно быть иначе? Видимость была плохая, а дороги Харриет, судя по всему, не знала. Да к тому же думала лишь о сюрпризе, который приготовила для дорогого Морли. Возможно, Харриет размышляла, куда они отправятся вместе. Фелькель сказал твоему отцу, что его подруга приложила немало усилий, чтобы отыскать большой американский автомобиль с откидным верхом. Ведь твой отец упомянул, что всегда мечтал посидеть за рулём такой машины.

Сквозь занавески проник лунный свет.

– Может, драндулет был таким старым, что у него то и дело отваливались колёса, – отозвалась я. – Или же Харриет занималась каким-то незаконным бизнесом, и нечистоплотные конкуренты взяли и спихнули её с дороги.

– Элли!

– Просто мне ужасно не понравился герр Фелькель с его лисьим лицом. Тебе не кажется подозрительным, что в том доме не было телефона? И милые люди, – добавила я, когда пушистое тело Тобиаса примостилось у наших ног, – не вешают над каминами картин с мёртвыми котами.

– И какой же это незаконный бизнес? – Бен зевнул.

– Откуда мне знать? Хотя… Папа упомянул какую-то оранжерею. Он ещё назвал это ограблением. Помнишь?

– Это могли быть мальчишки, Элли. Разбили окна и вытоптали цветы.

– Наверное, ты прав.

Я повернулась на бок и сунула ладонь под щёку. Но глаза не закрыла. Когда подкрался сон, подкралась и картина того, как машина Харриет слетает с покрытой туманом дороги и опрокидывается в Мозель. Сколько времени она оставалась без сознания? Насколько энергично пыталась высвободиться? Мелькнула ли в её голове ложная надежда, когда ей показалось, что сможет открыть дверь? Думала ли Харриет о моём отце в свои последние секунды? Нет, хватит!

– Что сказал Фредди, когда ты встретился с ним на улице? – спросила я, подскакивая на кровати.

– Он не поддерживает твою вздорную теорию, если ты это имела в виду, – страдальчески простонал Бен.

– Нет у меня никакой теории!

– Тогда скажем так – Фредди распинается о заговоре с целью убийства только в связи со своей ролью в пьесе. Твой кузен попросил меня выкроить часок-другой, чтобы прослушать его декламацию. Я же посоветовал ему пойти домой и лежать не смыкая глаз в ожидании визита его родительницы. Пришлось даже пообещать не запирать на засов входную дверь на тот случай, если его ночью вдруг охватит страх и он решит вернуться сюда со своим любимым плюшевым мишкой. Фредди обиделся и отвалил.

– Какой ты добрый.

– Спасибо, родная. А теперь, не сочти меня любителем портить настроение, но я прижмусь к тебе и буду думать, как чудесно мы могли бы провести время, если бы по соседству не находился твой бедный отец, которому только и остаётся, что сжимать в объятиях урну.

– Ну и кто тут проявляет склонность к мелодраме?

Я придвинулась ближе и взъерошила его волосы. Какая же я дурочка. Нам нечего бояться – Мерлин-корт построен в старые добрые времена и имеет стены в несколько футов толщиной. С этой мыслью я закрыла глаза. Разве в сложившихся обстоятельствах подобает предаваться романтическим отношениям? Нравится нам это или нет, но наш дом отныне обитель скорби. Хотя бы до тех пор, пока родственники Харриет не заберут её останки.

Прошло немало времени и я уже устала считать овец, когда Бен наконец заснул. Я глянула на подсвеченный циферблат часов, полежала с закрытыми глазами и вновь посмотрела на часы. Почти полночь. Должно быть, я грезила наяву, потому что мне вдруг показалось, будто дом куда-то смещается, а я падаю в клубящуюся мглу. Резко приподнявшись на локтях, я сделала несколько глубоких вдохов. Сердце отчаянно колотилось. Я выскользнула из кровати, нащупала халат и, прихватив пустую чашку, вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, я заметила, что Бен действительно не запер на засов входную дверь. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что даже на ключ не закрыл. Его обещание Фредди я всерьёз не приняла и теперь решила, что он просто забыл. Бен часто бывает небрежен во время вечернего обхода, проверяя, закрыты ли двери и окна. Именно поэтому Фредди считает, что Мерлин-корт – рай для грабителей. Покачав головой, я исправила оплошность мужа. Из-под кухонной двери пробивался свет. Да, сегодняшний вечер нас всех измотал, подумала я, наливая молоко в кастрюльку, которую Бен оставил рядом с раковиной. А ещё он оставил банку с какао и открытый пакет с печеньем. А может, это папа спустился в поисках ночного колпака?

Решив, что лучше сидеть на диване, чем на жёстком кухонном стуле, я положила на тарелку пару кусочков печенья, поставила чашку с молоком и вышла в холл. Странно, но в гостиной тоже горел свет. Ожидая увидеть своего родителя, я повернула ручку. И тут же поняла, что мне следовало бы покрепче держать тарелку со съестным.

До сих пор мне ни разу не доводилось видеть преподобного Дунстана Эмблфорта в каком-либо ином одеянии, кроме рясы и сутаны, но даже в мешковатых штанах и линялом свитере он выглядел как священник. Этот человек одной ногой прочно укоренился в девятнадцатом столетии, а другой попирал тропу, ведущую в небесное царство. Его седые волосы всегда стояли торчком, словно нашего нового викария то и дело застигали врасплох. Ложное впечатление. В первую же нашу встречу у меня сложилось убеждение, что, если бы церковный органист вдруг спустился с галереи на парашюте, мистер Эмблфорт лишь невозмутимо объявил бы следующий псалом.

Само собой разумеется, преподобный ничуть не смутился, обнаружив перед собой мою скромную персону.

– А, это вы, дорогая. – Он любезно, хотя и несколько рассеянно, улыбнулся. – А я тут размышляю над значением тонзуры в монашеской жизни. Как ты, наверное, знаешь, блаженный Этельворт выступал против тонзуры и даже в 1031 году повздорил по этому поводу с Ватиканом. Удивляюсь, как это епископ не дал ему ботинком под зад (преподобный негромко хихикнул), или, точнее, сандалией, и не приказал ему с первым же кораблём вернуться в родные места, которые ныне зовутся Германией.

– Простите, – пробормотала я растерянно.

– Можно понять, дорогая, почему гильдия цирюльников отказала признать Этельворта святым.

– Как вы очутились здесь?

– Однако у меня нет сомнений, что парикмахеры валом повалили к раке с его мощами, когда повсюду разнеслась весть о чудесах этого человека. В глазах всех мужчин он настоящий святой.

Взгляд мистера Эмблфорта блуждал в тех временах, когда власяница была последним писком моды. Я понимала, что он вот-вот окончательно ускользнёт от меня. Но не смогла придумать ничего умнее, кроме как кашлянуть.

– Да-да, что такое, Кэтлин, дорогая? – прошептал преподобный словно во сне.

– Кэтлин?! – воскликнула я возмущённо.

Викарий уставился на меня с совершенно оторопелым видом.

– Боже мой! – Голос его звучал несколько смущённо. – Вы не моя жена.

– Разумеется, нет, я Элли Хаскелл.

– Точно. – Он встал со стула и учтиво протянул руку. – Очень мило, что вы заглянули поговорить. Садитесь и облегчите душу. Не сомневайтесь, милое дитя, что никакие ваши слова не шокируют меня. Думайте обо мне только как об исповеднике. Священнику всякое приходится выслушивать. Вы не первая заблудшая душа, которая обращается ко мне за советом. И даже не первая, кто запустил руку в фонд помощи священниками, лишённым сана.

– Куда, куда?!

Я прислонилась к спинке кресла.

Мистер Эмблфорт наградил меня очередным изумлённым взглядом.

– Как, вы сказали, вас зовут?

– Элли Хаскелл.

– А-а. Боюсь, я думал об Эдит Хаббел. Дама из моего прежнего прихода. Знаете, порой мысли ускользают в прошлое…

Так, надо остановить преподобного, пока его мысли не добрались до Средних веков.

– Боюсь, вы немного перепутали. Видите ли…

Меня перебил бой часов.

– Может быть, вы пришли по поводу девочек-скаутов? – с надеждой предположил викарий. – В таком случае вам лучше встретиться с моей женой. Кэтлин до сих пор хранит форму и будет рада видеть вас в нашем доме.

– Но это не ваш дом.

– Правда?

Мистер Эмблфорт огляделся с видом человека, оттаивающего после пятидесяти лет анабиоза. Взгляд его упал на портрет Абигайль над каминной полкой, пробежался по бирюзово-розовому ковру, по креслам в стиле эпохи королевы Анны. Когда ему на глаза попались жёлтые китайские вазы, на лбу викария проступила недоумённая складка.

– Это Мерлин-корт…

Продолжить мне не дал звонок в дверь. Кого ещё принесла нелёгкая?! Поспешно извинившись, я устремилась в холл выяснять, кто же ещё считает, что мы никогда не ложимся спать. Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда наш посетитель, точнее, посетительница снова собиралась поднять трезвон. Я отступила на шаг, и гостья вошла в холл с видом начальника экспедиции к Северному полюсу. Доспехи у дверей вздрогнули, словно ожидая приказа двинуться навстречу полярным медведям.

Кэтлин Эмблфорт, иначе говоря супруга священника, несомненно, взяла жизнь за горло в ту самую минуту, когда вылезла из чрева. В сравнении с её безудержной энергией любой средний человек выглядел так, словно он нуждается в немедленном переливании крови. Когда она приехала в Читтертон-Феллс, то в одиночку разгрузила грузовик, пока два здоровяка распивали чаи. За какой-то час Кэтлин распихала по местам мебель, повесила картины и выстроила на полках безделушки. После чего усадила мужа на стул в его кабинете, напекла кучу лепёшек с сыром и перекопала большую часть сада.

Об это мне поведала миссис Рокси Мэллой, моя домработница, и тут же прозрачно намекнула, что она гораздо охотнее заглядывала бы в Мерлин-корт, если бы накануне её визита я устраивала генеральную уборку. Ещё большей поклонницей миссис Эмблфорт она стала после того, как прошла прослушивание и получила в пьесе роль без слов. Рокси даже назначили запасной на роль главной героини. Единственная её претензия состояла в том, что у жены нашего нового викария отсутствует вкус. Сказано это было в тот момент, когда сама миссис Мэллой вырядилась в платье из пурпурного бархата с более глубоким декольте, чем Марианская впадина. Но надо признаться, что и Кэтлин питала пристрастие к шляпкам с таким количеством фруктов на полях, что они обеспечили бы недельную потребность многодетного семейства в витамине C. На сей раз шляпка отсутствовала, из-под твидового пальто выглядывала розовая ночнушка, над каждым ухом висело по гигантской бигуди, а на босых ногах болтались растоптанные башмаки.

– Прошу прощения, что подняла вас в столь неурочный час. – Кэтлин закрыла входную дверь и огляделась с таким видом, словно её одолевало неистребимое желание привести всё в порядок. – Но дело в том, дорогая Элли, что мой Дунстан опять куда-то пропал. Я оставила его в кабинете, а сама отправилась на кухню печь бисквиты для «Домашнего Очага», а когда вернулась, он исчез. Поначалу я не волновалась, так как Дунстан часто выходит на прогулку, чтобы привести в порядок мысли о святом Этельворте. Но прошло не меньше двух часов, а его всё не было. И тогда я сказала Рут: «Судя по всему, твой дядюшка Дунстан опять зашёл не в тот дом. А ближайший к нам – это Мерлин-корт».

– Он в гостиной, – сообщила я.

– Вот глупенький! – Миссис Эмблфорт с нежностью покачала головой. – В прежнем приходе соседи привыкли к подобным визитам. Они даже оставляли для него банку с какао.

– Боюсь, сегодня ему пришлось порыться в кладовке.

– Наверное, это был для него тяжёлый удар! Дунстан не привык заботиться о себе. Тем более что мы с Рут всегда приглядываем за ним. О, она замечательная девушка! Милая Рут печатает для него и проповеди, и рукописи. Хорошо, что она живёт с нами, но мы её вовсе не держим на привязи. Да и подходящих мужчин вокруг полным-полно. Возьмём, к примеру, вашего кузена Фредерика… Впрочем, я отвлеклась. Кстати, о Фредди. Он замечательно справляется со своей ролью в пьесе. Ох, это одна из лучших моих пьес. И нам очень повезло, что леди Гризуолд согласилась принять участие. Вы знаете, что до замужества она играла на сцене?

– Да, я об этом слышала.

– Так что повезло не только Дунстану, – миссис Эмблфорт наконец нашла картину, которую надо поправить, – в том, что мы переехали сюда. Полагаю, вы понимаете, что он стремился к этому потому, что хотел оказаться рядом со святым Этельвортом. – Обернувшись как раз вовремя, чтобы успеть заметить моё замешательство, Кэтлин продолжала: – Руины того монастыря, который святой Этельворт основал в 1014 году, находятся на земле Гризуолдов. Вы должны простить меня, дорогая. Когда живёшь с таким человеком, как Дунстан, волей-неволей становишься занудой.

Она передвинула вазу с цветами и строевым шагом устремилась к зеркалу, явно намереваясь протереть его до блеска.

– Я знала о руинах, но почему-то думала, что в монастыре жили бенедиктинцы.

– Только не вздумайте сказать об этом Дунстану, а то он может выйти из транса и убить вас. – Миссис Эмблфорт ещё раз нежно улыбнулась и, взяв меня под руку, повела к гостиной. Её рассеянный супруг, к моему великому облегчению, пребывал в полном забытьи, мерно покачивая чашку с какао на коленях.

– Дорогуша! Он действительно немного помешался на почве своего героя одиннадцатого века. Но у каждого свои заскоки, не так ли?

Прежде чем я успела ответить, сверху спустился папа. На нём была ночная рубашка в сине-белую полоску. Раскинув руки, он двинулся прямо на Кэтлин. Глядя на супругу викария остекленевшим взором, папочка прогрохотал:

– Прочь, дыхание смерти, приди в мои объятия, самый изысканных из цветов страсти!

О, это было незабываемое зрелище, от которого я получила громадное удовольствие. Неукротимая и бесстрашная миссис Эмблфорт взвизгнула, ринулась в гостиную и шлёпнулась на колени своего почтенного мужа, начисто позабыв о чашке с какао.

Глава девятая

И вот, ясным октябрьским утром я стояла у решётчатого окна в маленьком замке на берегу моря, наблюдая, как по ступенькам во внутренний дворик спускается темноволосый мужчина. Он был воплощением моей мечты: красивый, остроумный, очаровательный и, что самое лучшее, влюблённый в такую обыденную и повседневную особу, как я. Отрадную картину портило лишь одно обстоятельство. Черноволосый красавец должен был сейчас укладывать чемоданы в машину для поездки во Францию. А вместо этого он собирался закатить в стойло папину колымагу, пока торговец рыбой, приезжавший к нам по вторникам, не врезался в неё.

– Ты эгоистичная и злобная корова, вот ты кто! – Женский голос за моей спиной с жестоким наслаждением чеканил каждый слог. – К тебе испытывают не любовь, а жалость! Кому ты нужна в этом доме?! Он согласился поехать с тобой за границу лишь из врождённого благородства!

Я судорожно ухватилась за штору, а голос продолжал обволакивать меня. Теперь в нём звучала жалость:

– Всякий раз, когда он входит в дверь, я жду, что ты наконец опомнишься и поймёшь, в чём твой долг. Пожелай ему счастья с женщиной, которая больше подходит человеку такой мужественной красоты, и позволь идти своим путём.

Ещё пару секунд я стояла словно парализованная, но когда набралась сил обернуться, то увидела миссис Мэллой, уютно расположившуюся на диване. Она склонилась над кипой листков, потряхивая иссиня-чёрными волосами, у корней которых предательски проступала седина.

– Полагаю, ты понимаешь меня, Кларабелла! – провыла Рокси, взмахивая руками. Лампа на столике испуганно качнулась.

Кларабелла! Боже… Я-то давным-давно сократила своё имя до Элли, но, как, к несчастью, вспомнил мой отец полный вариант – Жизель. Что-что, а это миссис Мэллой знала. Честно говоря, Рокси мало что обо мне не знала, поскольку регулярно наведывалась в Мерлин-корт с того самого дня, когда прибыла подавать закуски в день моей свадьбы. Она великодушно согласилась придать шика этому дому. Между нами существовала негласная договоренность: в Мерлин-корте заправляет Рокси. Но даже если бы она не ошиблась в моём имени, я всё равно бы поняла: происходит что-то неладное. Миссис Мэллой никогда не была ранней пташкой, а ведь ещё нет и девяти. С утра пораньше Рокси заявлялась только в тех случаях, если торопилась сообщить о чьей-нибудь смерти. Желательно насильственной.

Я коснулась её руки:

– Миссис Мэллой!

– Прочь от меня, презренная выскочка! – Отшвырнув листки, Рокси вскочила на ноги. Весьма рискованное упражнение, если учесть высоту её шпилек и внушительную фигуру нашей домоправительницы, напоминавшую песочные часы. – Немедленно принеси мне чашку кофе! И помни: без молока, сахара и мышьяка!

Я уже подумывала, не позвонить ли доктору или какому-нибудь профессионалу по части изгнания бесов, когда Рокси встрепенулась. Причмокнув густо накрашенными губами, она вышла из транса, явно вызванного более крепким, чем чай, напитком, и сосредоточилась на моём лице.

– А, это вы, миссис Х. Меня чуть сердечный приступ не хватил. Нельзя же так подкрадываться. Если бы мы были в Америке, непременно подала бы на вас в суд. – Она прищурилась, чтобы лучше видеть. – Кто бы мог подумать, что вы уже вернулись из Парижа!

– Я не возвращалась.

– Вы уверены?

Миссис Мэллой рухнула обратно на диван и прижала руку к груди, затянутой чёрной тафтой. Рокси всегда одевалась словно на светский раут. Если б многочисленные стекляшки, которыми она была увешана, оказались настоящими бриллиантами, то большую часть жизни ей пришлось бы проводить в банковском сейфе.

– Что же, видимо, придётся поверить вам на слово, хотя я могла бы поклясться на целой кипе Библий, что вы говорили мне, будто отваливаете сегодня на рассвете. Помнится, вы и попрощались со мной по меньшей мере три раза. Неужто стряслось землетрясение, если вы по-прежнему здесь торчите?

Рокси удивлённо покрутила головой, и тут, будто в подтверждение её слов, раздался грохот. Картины на стенах дружно качнулись.

– Это мой отец спускается.

– Ваш… кто?! – вопросила миссис Мэллой таким тоном, словно я сделала покупку, не спросясь её совета.

– Он нежданно-негаданно приехал вчера вечером.

– Так вот почему вы не отчалили во Францию. – Несколько секунд она молчала, обдумывая новость. – А как он выглядит? Эдакий неотёсанный женоненавистник?

– Вы читаете слишком много любовных романов, миссис Мэллой.

– Вообще не читаю! По крайней мере последние две недели. – Рокси собрала разбросанные листки. – Но я знаю, о чём вы думаете, миссис Х. Мы с вашим папашей вряд ли годимся друг для друга. Он наверняка вдвое старше меня, а я не из тех, кто любит толкать перед собой инвалидную коляску, как это делает леди Гризуолд, даже ради жизни в каком-нибудь роскошном особняке. А кроме того, – взгляд её посуровел, – моему сыну Джорджу не пошёл на пользу брак с представительницей вашей семейки. Подлая Ванесса обошлась с беднягой как последняя мерзавка! До сих пор не могу поверить, что малютка Роза – не его ребёнок. Да ещё и бросила бедную малышку. Удивляюсь, как только я после всего этого не пристрастилась к джину.

Заключительные слова были сказаны таким тоном, будто Рокси вынуждена поглощать джин по предписанию врача, и никак иначе.

– Да, вам пришлось нелегко. – Я опустилась на колени и выудила из-под дивана последний листок. – Но можете не беспокоиться, папа не станет досаждать вам. Раз уж мы с Беном остались дома, то присмотрим за ним. К тому же его сердце уже занято.

Миссис Мэллой тут же ощетинилась:

– В этом мире не сыскать такой женщины, которую я не смогу выпихнуть с дистанции, если захочу!

Я не стала говорить, что в данном случае женщины действительно не сыскать в этом мире.

– Удивляюсь, как вы не заметили меня, – сказала я, устраиваясь на другом диване.

– К вашему сведению, миссис Х., я разучивала роль, а творчество целиком поглощает человека. Эта пьеска миссис Эмблфорт настоящий шедевр, скажу я вам!

– Вы так напугали меня своими словами! У вас здорово получилось. Великолепная игра.

Рокси попыталась изобразить безразличие, но тщетно, румянец удовольствия проступил даже сквозь три слоя косметики.

– Не стану отрицать, я всегда хотела выступать на сцене. Моя старушка мать часто говорила, что из меня выйдет новая Ширли Темпл.

Миссис Мэллой картинно пристроила листки на коленях, обтянутых чёрными ажурными колготками.

– Зато теперь вы покорите Читтертон-Феллс! – восторженно воскликнула я, отлично помня, что ей досталась роль без слов, которая сводилась к мимолётному появлению в сцене похорон. Впрочем, Рокси могла с большим воодушевлением высморкаться в кружевной платочек и припасть к гробу, но вряд ли такая сцена произведёт фурор.

– Надо быть во всеоружии, когда являешься дублёром на роль Бастинды Стилуотерс. Это роль целой жизни, миссис Х.! Только представьте меня в день премьеры. Я стою за кулисами, и вот за две минуты до поднятия занавеса кто-то надевает на меня костюм Бастинды и выталкивает на сцену. – Миссис Мэллой снова впала транс. – Выясняется, что леди Гризуолд не пришла! Бедняжка! У неё в машине кончился бензин, и она застряла за много миль от Читтертон-Феллс. В кино такое случается сплошь и рядом.

– Правда? – Я выказала приличествующее удивление. Словно ниоткуда мне на колени приземлился Тобиас и, не мешкая, запустил когти в мои ноги. После чего недобрым взглядом посмотрел на миссис Мэллой. Они никогда не питали особой любви друг к другу, поскольку каждый считал себя в доме главным. – А затем её светлость может подвернуть лодыжку, бродя по окрестным болотам в поисках телефона, – дала я волю фантазии. – И тогда вы сумеете сыграть во всех трёх представлениях. Не сомневаюсь, что у леди Гризуолд есть телефон в машине, но не будем позволять таким мелочам портить прекрасную мечту.

– Что будет, то будет. – Миссис Мэллой философски вздохнула. – По крайней мере, вы с мистером Хаскеллом посмотрите спектакль, если только не передумаете и не отчалите во Францию в последний момент. – Она осуждающе хмыкнула. – С вашей стороны будет очень подло, если вы всё-таки смотаетесь к лягушатникам. О себе я скромно умолчу, но Фредди мог бы рассчитывать на ваши аплодисменты.

– Мы наметили поездку ещё до того, как он сообщил, что его пригласили на прослушивание и дали роль. А потом предложили уехать на неделю позже, но Фредди и слышать не хотел. Объявил, что мы с Беном были бы только помехой, мол, от восторга поминутно вскакивали бы с мест, перекрывая обзор притаившимся сзади искателям талантов.

Миссис Мэллой, судя по её виду, такая возможность в голову не приходила, а я тем временем искренне надеялась, что люди, которые придут на спектакль, не ожидают увидеть там Эндрю Ллойда Уэбера. К сожалению, я не смогла изгнать образ трёх сестёр Ричардс, которые истязали детей, заставляя их играть гаммы. Или образ мистера Бриггса, который писал обзоры местных новостей для еженедельной газеты.

– Людям нравятся лёгкие комедии, – с надеждой сказала я.

– Что?! – Подведённые брови миссис Мэллой оскорблено взлетели вверх. – С чего это вы втемяшили в голову, будто наша пьеса вызывает взрывы вульгарного гогота? Это высокая трагедия. Которую можно поставить вровень разве что с «Гамлетом». Только написана на нормальном английском, и в ней не скачут по сцене мужики в трико. Разве Фредди не рассказал вам сюжет?

– Лишь отчасти.

– Чего и ждать от мужчин! – Рокси презрительно глянула на Тобиаса, который, естественно, не преминул обидеться и гордо удалиться в другой конец комнаты. – Что ж, придётся выложить вам всё от начала до конца, миссис Х., хотя у меня и без того забот хватает. Речь идёт о трёхактной пьесе. А ведь надо ещё сегодня пропылесосить! – Тяжкий вздох давал понять, что на это потребуется несколько недель. – Занавес поднимается, и мы видим за маленьким письменным столом Бастинду Стилуотерс, пишущую письмо майору Викториусу. В этом письме она шантажирует его.

– А откуда об этом узнаю зрители?

– Ну… есть такая штука, когда бормочут себе под нос. Её ещё старикашка Гамлет изобрёл.

– Монолог.

– Любите вы похвастаться образованностью, миссис Х.! Могли бы и не перебивать. Ну так вот, эта самая Бастинда только что переехала в маленькую приморскую деревушку под названием Чаффертон-Теллс и успела достать всех соседей тем, что превратила своё родовое имение в птицеферму. Но Бастинде на соседей глубоко начхать. Она привыкла правдами или неправдами получать то, что хочет. И чего удивляться, раз дамочку зовут Бастинда. Вот вас бы так назвали, тоже небось злобствовали бы целыми днями. А в майора она вцепилась мёртвой хваткой, так как знает, что некий Реджинальд Бабни – это его побочный сын. Но затем она втрескалась в красавчика Реджи и попыталась расстроить его брак с Кларабеллой. После чего уже майор стал шантажировать её, и Бастинда вынуждена была кокнуть его. Но майор оказался ушлым малым и оставил письмо в посудине, которую привёз из Индии. В финальной сцене Кларабелла размахивает пистолетом, угрожая убить Реджи, но попадает в сосуд. Осколки разлетаются по всей каминной полке. И в ту минуту, когда Кларабелла направляет пистолет на себя и нажимает на спусковой крючок, появляется инспектор Оллрайт. В финале Реджи рыдает над бездыханным телом возлюбленной, заливая слезами письмо своего папаши.

– Человек, бросивший невесту ради злодейки, заслуживает страданий.

Сюжет пьесы не вызвал у меня приступа сентиментальности.

Миссис Мэллой хранила олимпийское спокойствие.

– Зрителям дают понять, что, как только опустится занавес, Реджи проявит твёрдость духа и застрелится. Как истинный британец. Нельзя отбрасывать достижения старой школы и всё такое.