Текст книги "Сильный яд"

Он остановился перед витриной, чтобы тайком оглядеть свое отражение. Его взгляд привлек яркий рекламный плакат:

СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ВСЕГО ОДИН МЕСЯЦ

– Боже мой, – прошептал он, опомнившись. – Один месяц – четыре недели – тридцать один день. Времени мало. И я не знаю, с чего начать.

Глава V

– Итак, – сказал Уимзи, – зачем одни люди убивают других?

Он сидел в личном кабинете мисс Кэтрин Климпсон. Само учреждение было известно как машинописное бюро, и в нем действительно состояли на службе три профессиональные машинистки, которые время от времени принимали заказы писателей и ученых и отлично справлялись с работой. Дело, очевидно, росло и процветало, так как от многих предложений приходилось отказываться из-за перегруженности персонала. Но на остальных этажах здания шла совсем другая работа. Коллектив был исключительно женский – большей частью немолодые дамы, хотя имелось и несколько юных, привлекательных особ; заглянув в список служащих, хранившийся в стальном сейфе, можно было узнать, что все это женщины, которых именуют оскорбительным словом “лишние”. Это были старые девы со скромным доходом или вовсе без оного, одинокие вдовы и оставленные гуляками-мужьями жены, живущие на небольшие алименты, чье единственное занятие до знакомства с мисс Климпсон составляли бридж и сплетни в пансионах. Среди них попадались разочарованные бывшие учительницы, безработные актрисы, отважные дамы, чьи шляпные магазины или чайные не выдержали конкуренции, и даже кое-кто из золотой молодежи – девицы, которым наскучили коктейльные вечеринки и ночные клубы. Казалось, большую часть времени они проводили, отвечая на объявления. Холостяки, желающие познакомиться с обеспеченной женщиной для создания семьи; энергичные джентльмены за шестьдесят, ищущие экономку для дома в сельской глуши; предприимчивые джентльмены с финансовыми проектами в поисках стартового капитала; литераторы, которым нужны женщины-соавторы; добропорядочные джентльмены, разыскивающие таланты для провинциальных сцен; великодушные джентльмены, готовые обучить всех желающих, как разбогатеть в свободное время, – на подобные объявления сотрудницы мисс Климпсон отвечали чаще всего. То, что многие из этих джентльменов в скором времени оказывались перед мировым судьей, который предъявлял им обвинение в мошенничестве, вымогательстве или сводничестве, могло быть просто совпадением, но то, что у бюро мисс Климпсон имелась прямая телефонная линия со Скотленд-Ярдом, а ее сотрудницы едва ли были так беззащитны, как могло показаться, – неоспоримый факт. Как неоспоримо и то, что усердные разыскания установили бы связь между платой за аренду и содержание помещения и банковским счетом лорда Питера Уимзи. Его светлость предпочитал умалчивать об этом своем предприятии, но наедине со старшим инспектором Паркером и с другими близкими друзьями он называл его “мой кошачий приют”.

Прежде чем ответить, мисс Климпсон налила себе чаю. На худых запястьях, прикрытых кружевом, она носила множество тоненьких браслетов, которые угрожающе звенели при каждом движении.

– Даже не знаю, – сказала она, видимо сосредоточившись на психологической стороне вопроса, – это так опасно и к тому же так грешно – можно только удивляться, как у людей хватает наглости на такое решиться. Тем более что обычно это им почти ничего не дает.

– Об этом я и говорю, – ответил Уимзи. – Что люди надеются таким образом получить? Некоторым, конечно, просто нравится сам процесс – помните ту немку[21]21
  Возможно, имеется в виду жительница Бремена Геше Готфрид (1785–1831), между 1813-м и 1827-м отравившая мышьяком пятнадцать человек. Среди жертв были трое ее детей, муж, мать, отец и брат – за всеми она самозабвенно ухаживала и за доброту была прозвана Бременским Ангелом. В 1828 году Геше Готфрид арестовали; около трех лет понадобилось следствию для того, чтобы доказать ее вину, и в 1831 году ее казнили на центральной площади города.


[Закрыть], как бишь ее? – она обожала смотреть, как кто-нибудь умирает.

– Какие странные бывают у людей вкусы, – отозвалась мисс Климпсон. – Вам без сахара, верно? Знаете, лорд Питер, повинуясь печальному долгу, я многих навещала у смертного одра и, хотя некоторые из смертей, например моего отца, были поистине христианскими и прекрасными, не сказала бы, что это веселое зрелище. Конечно, у каждого свое представление о веселье – мне, к примеру, никогда не нравился Джордж Роби[22]22
  Сэр Джордж Эдвард Роби (Джордж Роби, 1869–1954) – английский комик и певец, прозванный “премьер-министром веселья”. Выступал с песнями и репризами, часто переодетый в женское платье. В 1923 году сыграл Санчо Пансу в экранизации “Дон Кихота”.


[Закрыть], а вот Чарли Чаплин меня всегда смешит, – и все же в посещении умирающего есть некоторые малоприятные детали, которые даже человеку с извращенным вкусом едва ли придутся по душе.

– Вполне с вами согласен, – сказал Уимзи, – но, знаете, в каком-то смысле приятно, наверное, когда от тебя зависят жизнь и смерть.

– Это посягательство на власть Всевышнего, – возразила мисс Климпсон.

– Зато как здорово почувствовать себя, так сказать, божеством. Высоко же ты над нами, как поднос под небесами![23]23
  Цитата из книги Л. Кэрролла “Алиса в Стране чудес” – глава VII, “Безумное чаепитие”. Перевод с англ. Н. Демуровой.


[Закрыть] Я могу понять притягательность самой идеи. Но в практическом отношении эта теория ни черта не стоит – прошу прощения, мисс Климпсон, я полон уважения к святыням, – так вот, теория эта совершенно неудовлетворительна, так как подходит кому угодно. Если мне придется разыскивать маньяка-убийцу, проще сразу перерезать себе горло.

– Прошу вас, не говорите так даже в шутку! – взмолилась мисс Климпсон. – Ради той огромной, ценной работы, которую вы здесь делаете, – уже ради нее стоит жить, несмотря на любые личные разочарования. И мне известны случаи, когда подобные шутки приводили к очень печальным последствиям – иногда самым неожиданным образом. Я знала одного молодого человека, у которого была огорчительная манера говорить все, что в голову взбредет, – это было давно, когда вы, лорд Питер, еще не покидали детской, но молодые люди и в то время были настоящие сорвиголовы, что бы там ни говорили о восьмидесятых, – так вот, и как-то раз он сказал моей милой матушке: “Застрелюсь, миссис Климпсон, если не добуду сегодня хорошей дичи”, – он был страстный охотник, и когда он перебирался через изгородь, курок возьми и зацепись за ветки, ружье выстрелило и разнесло череп на куски. Я была еще девочкой и страшно тогда расстроилась, еще бы – такой красивый молодой человек, и мы все были просто без ума от его усиков, хотя сейчас они совсем не в моде и вызывают одни насмешки, и вот эти самые усики спалило напрочь, а в голове пробило огромную дыру, хотя я об этом знаю только по рассказам – меня, естественно, не пустили посмотреть.

– Бедолага, – сказал Уимзи. – Ладно, оставим пока маньяков-убийц. Почему еще люди кого-нибудь убивают?

– Из-за страсти, – осторожно проговорила мисс Климпсон, явно подбирая верное слово. – Я бы не стала называть столь необузданное чувство любовью.

– Это объяснение, представленное обвинителем, – ответил Уимзи. – И я с ним не согласен.

– Да, конечно. Но ведь могло быть и так, что какая-то другая несчастная особа была привязана к мистеру Бойзу и захотела ему отомстить?

– А может, это был ревнивый соперник. Но здесь вся загвоздка во времени. Чтобы скормить кому-то мышьяк, нужно сначала найти подходящий предлог. Согласитесь, нельзя просто поймать человека на крыльце и сказать ему: “Вот, выпейте!”

– Но ведь остаются еще десять минут, насчет которых ничего выяснить не удалось, – проницательно заметила мисс Климпсон. – Разве не мог он зайти в паб, чтобы чего-нибудь выпить, и там встретить своего недоброжелателя?

– А ведь это вполне возможно!

Сделав пометку, Уимзи с сомнением покачал головой.

– Но это было бы чистой воды совпадение. Разве что встреча была назначена заранее. И все же об этом стоит подумать. В любом случае, очевидно, что дом мистера Эркарта и квартира мисс Вэйн – далеко не единственные места, где Бойз в тот вечер мог что-то съесть или выпить с семи до десяти минут одиннадцатого. Отлично, что мы имеем в разделе “Страсть”: 1) мисс Вэйн, которую мы исключаем ex hypothesP, 2) ревнивую поклонницу, 3) такого же соперника. Место – паб (со знаком вопроса). Следующий мотив – “Деньги”. Прекрасный мотив для того, чтобы убить любого, у кого они водятся, – но Бойз-то был гол как сокол. И все же пусть будут и деньги. Здесь мне приходят в голову три варианта: 1) ограбление покойного (крайне маловероятно), 2) страховка, 3) наследство. [24]24
  Согласно гипотезе (лат.).


[Закрыть]

– Какой у вас ясный ум! – восхитилась мисс Климпсон.

– После моей смерти вы увидите, что на моем сердце начертано слово “рациональность”. Не знаю, сколько денег было при себе у Бойза, но вряд ли много. Можно это разузнать у Эркарта или Богена, но использовать мышьяк при ограблении не было никакого смысла. Эффект проявляется далеко не сразу, и к тому же яд не делает жертву достаточно беспомощной. Разве что Бойза отравил и ограбил таксист – никто другой не смог бы извлечь выгоду из такого дурацкого преступления.

Мисс Климпсон выразила согласие и принялась намазывать маслом вторую булочку.

– Теперь возьмем страховку. Это уже более вероятно. Была ли жизнь Бойза застрахована? Такое впечатление, что никому и в голову не пришло это выяснить. Может, у него и не было страховки. Эти литераторы вообще не отличаются предусмотрительностью, им не до пустяков вроде страховых взносов. И все же нужно это проверить. У кого мог быть страховой интерес? У его отца, возможно, у кузена или других родственников, если они есть, у детей Бойза, если они есть, и у Гарриет Бэйн, если Бойз получил полис, пока они жили вместе. А также у кого-то, кто одолжил бы ему денег под такую страховку. Вариантов уйма. Мисс Климпсон, мне уже гораздо лучше – я чувствую себя умнее и компетентнее во всех отношениях. То ли я напал на след, то ли это ваш чай так действует. Славный чайник, и с виду довольно вместительный. Там еще что-нибудь есть?

– Да, конечно, – заверила его мисс Климпсон. – Мой дорогой отец любил повторять, что я могу выжать из заварочного чайника все, на что он способен. Секрет в том, чтобы постоянно подливать воды и никогда не опустошать его до конца.

– Наследство, – продолжал рассуждать Уимзи. – Что он мог завещать? Думаю, не много. Пожалуй, стоит забежать к издателю Бойза и порасспрашивать его. А может, он сам недавно получил наследство? Это должны знать его отец и кузен. Отец приходской священник – как говорится в одном из романов декана Фаррара[25]25
  Фредерик Уильям Фаррар (1831–1903) – англиканский богослов, декан Кентерберийского собора, писатель.


[Закрыть], ремеслишко хоть куда, ничего не скажешь. Вид у него и правда довольно потрепанный. Семья, скорее всего, не из богатых. И все же тут никогда не знаешь наверняка. Вдруг Бойзу кто-то завещал состояние за его beaux yeux[26]26
  Прекрасные глаза (фр.).


[Закрыть] или оттого, что проникся его литературными трудами? И если так, то кому Бойз мог оставить эти деньги? Вопрос: составил ли он завещание? Хотя защита, конечно, уже рассматривала все эти варианты. Так, я снова впадаю в уныние.

– Возьмите сэндвич, – предложила мисс Климпсон.

– Спасибо, – отозвался Уимзи, – сэндвич или немного сена. Когда тебе дурно, всегда ешь сено. Другого такого средства не сыщешь, как верно заметил Белый Король[27]27
  Уимзи цитирует слова Белого Короля из главы VII “Алисы в Зазеркалье” Л. Кэрролла. Перевод Н. Демуровой, с изменениями.


[Закрыть]. Что ж, значит, убийство ради денег можно исключить. Остается шантаж.

Мисс Климпсон, которой в ходе работы в “кошачьем приюте” довелось немало узнать о шантаже, тяжело вздохнула, выражая согласие.

– Что за птица этот Бойз? – задал Уимзи риторический вопрос. – Я о нем ничего не знаю. Может, он был отъявленный мерзавец. Может, он знал о своих друзьях какие-нибудь чудовищные вещи. А почему нет? Возможно, он задумал кого-то разоблачить в следующей своей книге и поэтому его нужно было заставить замолчать любой ценой. Чего уж там, его кузен – юрист. Что, если он присвоил чужую собственность, переданную ему в управление, а Бойз об этом пронюхал и угрожал его выдать? Он ведь жил у Эркарта в доме и запросто мог что-нибудь узнать. Эркарт подсыпает Бойзу в суп мышьяк и… А, вот где неувязка! Подсыпает в суп мышьяк и сам же его потом ест. Да, не сходится. Боюсь, показания Ханны Вестлок эту версию исключают. Придется нам вернуться к таинственному незнакомцу в пабе.

Немного поразмыслив, он продолжил:

– И остается еще, конечно, самоубийство, в которое я вполне готов поверить. Для самоубийства мышьяк – совершенно идиотское средство, не спорю, но ведь такие случаи бывали. К примеру, герцог де Праслен, если только он действительно покончил с собой. Но тогда где же склянка?

– Склянка?

– Должен же был Бойз в чем-то нести мышьяк. Впрочем, он также мог быть завернут в бумагу, если Бойз принял порошок, но это довольно неудобно. Кто-нибудь пытался разыскать склянку или бумажку?

– Но где их искать? – удивилась мисс Климпсон.

– Хороший вопрос. Если их не нашли при Бойзе, тогда они могут быть где угодно на Даути-стрит – вот и попробуйте отыскать бумагу или склянку, выброшенную полгода назад. Ненавижу самоубийства – намучаешься с доказательствами. Робкое сердце не завоюет и клочка бумаги[28]28
  Уимзи перефразирует старинную английскую пословицу: “Робкое сердце никогда не завоюет прекрасной дамы” (в письменных источниках встречается с XVI века). Ср.: “Храброе сердце злую судьбу ломает”, – говорит Дон Кихоту Санчо Панса, отправляясь на поиски Дульсинеи. Перевод с исп. Н. Любимова.


[Закрыть]. Теперь слушайте, мисс Климпсон. У нас около месяца на то, чтобы со всем разобраться. Сессия Михайлова дня[29]29
  Одна из четырех судебных сессий английского суда, продолжается с конца сентября – начала октября по конец декабря. Со Дня св. Илария Пиктавийского до конца апреля идет зимняя судебная сессия.


[Закрыть] заканчивается 21-го; сегодня 15-е. До конца месяца слушаний уже не будет, а сессия Дня святого Илария начинается 12-го. Слушание, скорее всего, назначат пораньше, если только мы не сможем предъявить серьезных причин для отсрочки. На сбор новых доказательств четыре недели. Вы обещаете вместе со своими сотрудницами приложить максимальные усилия? Я пока не знаю, о чем вас попрошу, но мне точно понадобится ваша помощь.

– Конечно, лорд Питер. Вы ведь прекрасно знаете, нам было бы чрезвычайно приятно помогать вам, даже если бы вы не были хозяином нашего заведения. Просто дайте мне знать в любое время дня и ночи – и я сделаю все, что в моих силах.

Уимзи поблагодарил ее, коротко расспросил о работе бюро и попрощался. Поймав такси, он отправился прямиком в Скотленд-Ярд.

Старший инспектор Паркер был, как всегда, рад лорду Питеру, хотя, когда он приветствовал гостя, на его простом, но приятном лице читалось беспокойство.

– Что у вас, Питер? Снова дело Вэйн?

– Да. Старина, вы сели в лужу, уж поверьте мне.

– Ну, не знаю. Нам показалось, в этом деле все просто и ясно.

– Дорогой мой Чарльз, остерегайтесь простых и ясных дел, человека, который смотрит вам прямо в глаза, и сведений, полученных из первоисточника. Только самый вероломный обманщик позволяет себе столь вызывающую прямоту. Даже луч света отклоняется от прямой – по крайней мере, так сейчас утверждают. Уж пожалуйста, постарайтесь к следующему разбирательству сделать все как надо. Иначе я никогда вам этого не прощу. Черт возьми, вы же не хотите повесить невиновного? Тем более что это женщина и так далее.

– Вы бы закурили, – предложил Паркер. – Вид у вас еще тот. Что вы с собой сделали? Мне очень жаль, если я спустил собак не на того, на кого надо, но, в конце концов, защита как раз и должна указать нам, где мы ошиблись, и я бы не сказал, что они были очень убедительны.

– В том-то и дело, пропади они пропадом! Бигги старался как мог, но эта скотина Крофте не дал ему никаких сведений. Чтоб ему пусто было! Он точно думает, что она виновна. Надеюсь, в аду его хорошенько поджарят и подадут с кайенским перцем на раскаленном блюде.

– Какое красноречие, – вяло восхитился Паркер. – Можно подумать, вы по уши втрескались в девчонку.

– Да уж, вы говорите, как настоящий друг, – уязвленно ответил Уизми. – Когда вы потеряли голову из-за моей сестры, я, может, и не проявил должного сочувствия, но хотя бы не скакал галопом по самым нежным чувствам и не называл вашу глубокую привязанность “втрескаться в девчонку по уши”. Не знаю, где вы такого нахватались, как сказала жена священника попугаю. Нет, вы только послушайте – “втрескался”! В жизни не слыхал такой пошлятины.

– Боже мой! – воскликнул Паркер. – Неужели вы серьезно…

– Нет, что вы! – едко отозвался Уимзи. – С чего это мне быть серьезным? Я же шут гороховый, и только. Теперь я прекрасно понимаю, что чувствовал Джек Пойнт. Раньше “Телохранитель короля”[30]30
  Комическая опера Гилберта и Салливана “Телохранитель короля”, одним из героев которой является придворный шут Джек Пойнт, чью любовь отвергает Элси.


[Закрыть] мне казался сентиментальным бредом, но сейчас я вижу, что это все чистая правда. Хотите, станцую для вас в шутовском костюме?

– Простите, – сказал Паркер, по тону Уимзи поняв, что тому не до шуток. – Если так, дружище, мне очень жаль. Но я-то что могу сделать?

– Вот это другой разговор. Видите ли, этот паршивец Бойз, скорее всего, покончил с собой. Защита была совершенно безобразная – они так и не смогли выяснить, располагал ли Бойз мышьяком, хотя они, пожалуй, не найдут средь бела дня черное стадо на снежном поле, даже вооружившись микроскопом. Я хочу, чтобы за это взялись вы.

– Бойз, мышьяк, знак вопроса, – записал Паркер. – Что-нибудь еще?

– Да. Нужно выяснить, заходил ли Бойз 20 июня в какой-нибудь паб в районе Даути-стрит между 21.50 и 22.Ю, встречался ли он с кем-то и пил ли что-нибудь.

– Сделаем. Бойз, паб, знак вопроса, – записал Паркер. – Что еще?

– Третье: находили ли в том районе бутылочку или бумагу со следами мышьяка.

– Да что вы говорите? Может, мне еще разыскать билет на автобус, который миссис Браун в прошлогодней рождественской суматохе выронила на пороге “Селфриджез”? Чего уж мелочиться.

– Это скорее бутылочка, чем бумага, – продолжил Уимзи, не обращая внимания на Паркера. – Полагаю, мышьяк был принят в жидком виде, чтобы ускорить действие.

Паркер оставил возражения, безропотно записал: “Бойз, Даути-стрит, бутылочка?” – и выжидательно посмотрел на Уимзи.

– Что еще?

– Пока все. Я бы, кстати, поискал в саду на Мекленбург-сквер. Бутылочка могла очень долго пролежать где-нибудь под кустом.

– Хорошо. Сделаю, что смогу. Но вы ведь нам скажете, если найдете какое-нибудь доказательство того, что мы шли по ложному следу? Не хотелось бы, чтобы наши промахи стали достоянием общественности.

– Понимаете, я уже клятвенно заверил защитников, что не буду так делать. Но если я найду преступника, дам вам его арестовать.

– Что ж, и на том спасибо. Ну, удачи! Но странно все-таки, что нам приходится действовать друг против друга.

– Очень странно, – согласился Уимзи. – Мне жаль, но вы сами виноваты.

– Зря вы уехали из Англии. Да, и кстати…

– Что?

– Вы ведь понимаете, что наш с вами друг, возможно, все десять минут простоял на Теобальдс-роуд или где-то поблизости, пытаясь поймать такси?

– Да замолчите вы! – сердито бросил Уимзи и вышел.

Глава VI

Следующее утро выдалось ясным и солнечным, и Уимзи, воспряв духом, неспешно катил по дороге в Твидлинг-Парва под ровное гудение мотора. Машина, прозванная “миссис Мердл” в честь знаменитой героини, которая также не выносила “шума и гама”[31]31
  Миссис Мердл – героиня романа Ч. Диккенса “Крошка Доррит”, светская дама, чрезвычайно чувствительная к правилам приличия.


[Закрыть], ровно стучала всеми двенадцатью цилиндрами, а в воздухе чувствовался легкий морозец. Все это не могло не воодушевлять.

Ровно в десять часов Уимзи был на месте. Ему указали на дом священника – одно из тех больших, плохо спланированных и бессмысленных зданий, которые при жизни владельца съедают весь его доход, а сразу после его смерти погребают наследников под кучей счетов за небрежное содержание собственности[32]32
  Дом приходского священника часто является собственностью церкви, а на священника, получившего данный приход, возлагается обязанность содержать дом в надлежащем состоянии.


[Закрыть].

Преподобный Артур Бойз был дома и тут же принял лорда Питера Уимзи.

Это был высокий стареющий господин с глубокими морщинами, говорившими о перенесенных тревогах, и кроткими голубыми глазами, несколько озадаченными печальной сложностью мира в целом. Его старая черная сутана унылыми складками спадала с узких, сутулых плеч. Священник протянул Уимзи худую руку и предложил сесть.

Лорду Питеру оказалось нелегко объяснить цель своего визита. Его имя, очевидно, ничего не говорило тихому, оторванному от мира священнослужителю. Поэтому Уимзи решил не упоминать о своей любви к расследованиям и представиться знакомым обвиняемой, в общем не греша против истины. Это, может, и неприятно, но хотя бы понятно. Он заговорил немного неуверенно:

– Мне страшно неудобно вас беспокоить, тем более что вам пришлось столько пережить, но это касается смерти вашего сына и судебного разбирательства. Только не подумайте, что я вмешиваюсь не в свое дело, – у меня есть на то серьезные причины личного характера. Видите ли, я знаком с мисс Вэйн – честно говоря, она мне очень нравится, – и я не могу отделаться от мысли, что произошла ошибка, поэтому хотел бы как-то помочь ее исправить.

– О, конечно! – сказал мистер Бойз. Он тщательно протер пенсне и несколько криво водрузил его на нос. Внимательно посмотрев на Уимзи и, очевидно, не найдя зрелище неприятным, он продолжил: —

Бедная заблудшая девочка! Уверяю вас, во мне нет ни капли мстительного чувства, так что я больше всех на свете был бы рад узнать, что она непричастна к этому чудовищному делу. И даже окажись она виновной, лорд Питер, ее наказание причинило бы мне мучительную боль. Что бы мы ни делали, мертвых не вернуть, и самое верное – оставить воздаяние Тому, кому оно принадлежит по праву. Воистину нет ничего ужаснее, чем отнять жизнь у невиновного. И если бы была хоть малейшая вероятность такого исхода, сознание вины преследовало бы меня до конца моих дней. Должен признаться, когда я увидел в суде мисс Гарриет Вэйн, я глубоко усомнился в правоте полиции.

– Спасибо, – ответил Уимзи, – вы очень добры. И облегчаете мою задачу. Позвольте спросить: вы сказали “когда я увидел ее в суде” – раньше вы с мисс Вэйн не встречались?

– Нет. Конечно, я знал, что мой несчастный сын вступил в незаконную связь с некой молодой особой, но я не в силах был с ней увидеться, и, думаю, она сама, совершенно правильно рассудив, воспротивилась какому-либо знакомству с нашей семьей. Вы моложе меня, лорд Питер, вы принадлежите к тому же поколению, что и мой сын, и вы, наверное, поймете: между мной и сыном – хотя он и не был дурным, развращенным человеком, нет, я бы ни за что так не сказал, – так вот, между нами не было полного доверия, какое должно быть между отцом и сыном. Конечно, это во многом моя вина. Если бы только его матушка была жива…

– Мистер Бойз, я прекрасно вас понимаю, – мягко сказал Уимзи. – Такое случается. Причем случается на каждом шагу. Послевоенное поколение и так далее. Многие слегка съехали с катушек, хотя они славные ребята. Просто не сходятся во мнении со старшими. Со временем это проходит. Винить здесь некого. Молодым нужно перебеситься и так далее.

– Но я никак не мог одобрить идей, которые настолько расходятся с религией и моралью, – грустно сказал мистер Бойз. – Возможно, я слишком прямо об этом заявлял. Если бы я относился снисходительнее…

– Здесь ничем не поможешь, – ответил Уимзи. – Каждый должен сам со всем этим разобраться. А когда люди принимаются писать книги и начинают вращаться в определенных кругах, они склонны, как бы это сказать, довольно громко выражать свои взгляды.

– Может быть. Но я все равно чувствую себя виноватым. Хотя вам от этого никакой пользы. Простите. Если произошла ошибка, а доказательства явно не убедили присяжных, мы должны сделать все возможное, чтобы поправить дело. Чем я помогу помочь?

– Что ж, боюсь, сначала мне придется задать вам совершенно отвратительный вопрос, – сказал Уимзи. – Еоворил ли ваш сын – лично или в письме – что-нибудь, что могло бы навести вас на мысль о том, что он устал от жизни? Простите.

– Нет, не говорил. Естественно, полиция и адвокаты уже меня об этом спрашивали. И могу вас заверить, что такое мне никогда и в голову не приходило. Для этого не было оснований.

– Даже когда ваш сын расстался с мисс Вэйн?

– Даже тогда. Вообще-то мне показалось, он был скорее рассержен, чем подавлен. Должен признаться, я был крайне удивлен, что после всего, что между ними было, она воспротивилась женитьбе. Я до сих пор не могу этого понять. Видимо, ее отказ очень его поразил. Он ведь с такой радостью писал мне о своих намерениях. Вы, наверное, помните это письмо? – Мистер Бойз принялся рыться в захламленном ящике. – Если хотите, можете взглянуть.

– Может быть, вы просто зачитаете отрывок? – предложил Уимзи.

– Да, да, конечно. Одну минуту. Вот: “Отец, теперь твое нравственное чувство будет удовлетворено, ибо я намерен, как говорят добрые люди, официально оформить отношения”. Бедный мой мальчик, он часто бывал легкомыслен в выражениях, но сердце у него было доброе. Боже мой. Да, так вот: “Моя избранница просто прелесть, и я решил сделать все честь по чести. Она и правда этого заслуживает, так что, когда мы заживем как полагается, ты, надеюсь, и к ней станешь относиться по-отечески. Не буду тебя просить провести церемонию – ты, верно, понимаешь, мне больше подходит регистрационное бюро; она, как и я сам, была воспитана в духе благочестия и все же, по-моему, совсем не стремится услышать “глас, над Эдемом прозвучавший”[33]33
  Строка из свадебного гимна, написанного Джоном Киблом (1792–1886), английским религиозным деятелем и поэтом.


[Закрыть]. Я сообщу тебе о времени, чтобы ты, если пожелаешь, мог прийти и благословить нас (qua отец, если не qua священник)”. Видите, лорд Питер, он серьезно собирался сделать все как следует, и я был так тронут, что он попросил меня прийти.

– Похоже на то, – сказал Уимзи, подумав про себя: “Если бы этот тип был жив, с каким удовольствием я бы из него душу вытряс”.

– И есть другое письмо, в котором говорится, что свадьба разладилась. Вот оно: “Дорогой отец, прости, но мне придется с благодарностью вернуть тебе поздравления. Свадьбы не будет, а невеста сбежала. Не хочу вдаваться в подробности. Гарриет выставила на посмешище и себя, и меня, так что говорить больше не о чем”. Позже я узнал, что какое-то время он неважно себя чувствовал, но это вам и так известно.

– Он не делился с вами предположениями о причинах своей болезни?

– Нет, мы были уверены, что это застарелый гастрит. Он никогда не был особенно здоровым мальчиком. Из Харлека он с большим воодушевлением писал, что ему гораздо лучше, и говорил о своих планах отправиться на Барбадос.

– Правда?

– Да. Я подумал, это пойдет ему на пользу и поможет развеяться. Но об этой поездке он говорил очень неопределенно, ничего еще не было решено.

– Он еще когда-либо упоминал мисс Вэйн?

– Ни разу, кроме того дня перед смертью.

– Как вы думаете, что он тогда имел в виду?

– Я не знал, что и думать. Разумеется, тогда никто еще не предполагал отравления, и я решил, что его слова относятся к их ссоре, вызвавшей разрыв.

– Понимаю. Хорошо, мистер Бойз. Если исключить возможность самоустранения…

– Он бы никогда этого не сделал.

– Тогда мог ли кто-то желать его смерти?

– Но кто?

– Скажем, другая женщина?

– Об этом мне ничего не известно. Если бы появилась другая женщина, я бы знал. Он не делал из этого тайны, лорд Питер. Филипп всегда был в высшей степени прям и откровенен.

“Да уж, этот любил похвастаться победами. Лишь бы языком молоть. Черт бы его побрал”, – подумал лорд Питер. А вслух сказал:

– Это не единственный вариант. К примеру, он не оставил завещания?

– Оставил. Хотя ему и завещать-то было почти нечего. Его книги очень глубокие, у моего мальчика был такой блестящий ум, лорд Питер, но больших денег они не приносили. Он жил на скромное содержание, которое получал от меня, и на то, что зарабатывал статьями в журналах.

– Но ведь он должен был кому-то оставить свои авторские права?

– Да. Сначала он хотел оставить их мне, но я был вынужден сказать, что не могу их принять. Видите ли, я не одобрял его взглядов и потому посчитал, что не имею права благодаря им обогащаться. Права он завещал мистеру Вогену.

– О! А можно спросить, когда было составлено завещание?

– Оно относится ко времени его поездки в Уэльс. Думаю, что ранее он назначил наследницей мисс Вэйн.

– Наверняка! – воскликнул Уимзи. – Думаю, она об этом знала. – Мысленно сопоставив противоречивые факты, он добавил: – Но в любом случае вряд ли это была крупная сумма?

– Что вы, нет. Моему сыну едва ли удавалось получить со своих книг пятьдесят фунтов в год. Хотя я слышал, – заметил он, грустно улыбнувшись, – что после случившегося его новую книгу ждет успех.

– Вполне возможно, – согласился Уимзи. – Главное – попасть в газеты, а причины любезную публику не волнуют. И все же… хотя нет. Как я понимаю, он не мог завещать никаких личных денежных средств?

– Ни пенса. Моя семья, лорд Питер, всегда была небогата, как и семья моей супруги. Мы те самые церковные мыши, – сказал он, улыбнувшись этой невинной церковной шутке. – Если не считать Креморны Гарден.

– Кого, простите?

– Тетки моей жены, актрисы Креморны Гарден – в шестидесятые она была даже слишком известна.

– Боже мой, та самая актриса?

– Да. Но ее имени в нашей семье, конечно, никогда не упоминали. Никто не пытался разузнать, каким способом она получила состояние. Думаю, она была не хуже прочих, но нас в то время легко было шокировать. Мы не виделись с ней уже больше пятидесяти лет и ничего о ней не слышали. Она сейчас, должно быть, совсем впала в детство.

– Вот это да! Я и не думал, что она до сих пор жива.

– Жива, я полагаю, хотя сейчас ей, наверное, за девяносто. И Филипп, конечно, никогда не получал от нее денег.

– Что ж, значит, деньги отпадают. Ваш сын, случайно, не застраховал свою жизнь?

– Мне об этом неизвестно. Насколько я знаю, среди его бумаг не нашли полиса, и никто до сих пор не заявлял о своих правах.

– Он не оставил долгов?

– Очень незначительные. Неоплаченные счета в лавках и все в том же роде. Вместе не больше пятидесяти фунтов.

– Благодарю вас от всей души, – сказал Уимзи, поднимаясь. – Вы очень помогли мне прояснить картину.

– Боюсь только, вы не узнали ничего нового.

– Как бы там ни было, теперь я знаю, где искать не нужно, – сказал Уимзи, – а это поможет сберечь время. Вы страшно добры, что уделили мне столько внимания.

– Пустяки. Обращайтесь, если у вас еще возникнут вопросы. Я буду рад больше всех, если эту несчастную девушку оправдают.

Уимзи снова поблагодарил его и откланялся. Он уже проехал целую милю, когда в голову ему пришла запоздалая мысль. Круто развернув “миссис Мердл”, он погнал ее обратно к церкви, где с некоторым трудом затолкал пачку казначейских билетов в ящик с надписью “На нужды церкви”, после чего отправился в город.

Пока Уимзи ловко лавировал среди других машин в Сити, его посетила идея, и, вместо того чтобы поехать домой, на Пикадилли, он свернул на одну из улиц южнее Стрэнда, где располагался офис гг. Гримсби и Коула, издателей Филиппа Бойза. После недолгою ожидания его проводили в кабинет мистера Коула.

Мистер Коул, крепкий и жизнерадостный господин, был заинтригован, узнав, что знаменитый лорд Питер Уимзи интересуется делами не менее знаменитого мистера Бойза. Уимзи заявил, что, как коллекционер первых изданий, хотел бы приобрести все произведения Бойза. Мистер Коул сокрушенно ответил, что ничем не может помочь, и под воздействием дорогой сигары разоткровенничался.

– Не хочу показаться бесчувственным, лорд Питер, – сказал он, плюхнувшись в кресло. Три его подбородка образовали новые складки, и число их таким образом увеличилось до семи-восьми. – Но скажу вам по секрету, вот так умереть – это лучшее, что мистер Бойз мог для себя сделать. Все его книги были распроданы спустя неделю после того, как стали известны результаты эксгумации, два крупных тиража новой книги смели еще до начала слушаний по исходной цене в семь шиллингов шесть пенсов, а библиотеки так выпрашивали ранние книги, что пришлось переиздать всю серию. К несчастью, мы не сохранили набор, так что типографщикам пришлось трудиться день и ночь, но мы все-таки это сделали. Сейчас вот торопимся с переплетом книг за три шиллинга шесть пенсов, и есть уже контракт на издание за шиллинг. Честно говоря, в Лондоне теперь не достать первого издания ни за какие деньги. У нас самих остались только архивные экземпляры, но мы готовим специальное подарочное издание с ограниченным тиражом и пронумерованными экземплярами – на бумаге ручного отлива, с портретами, гинея за штуку. Это, конечно, не то же самое, что первое издание, но…