Текст книги "Жизнь, Вселенная и все остальное"

21

Самая долгая и разрушительная вечеринка в истории Галактики длится уже четвертое поколение, но никто из гостей не выказывает ни малейшего желания уйти. Правда, один субъект покосился на часы, но за прошедшие с этого мига одиннадцать лет его инициатива так и не была подхвачена.

Беспорядок там беспрецедентный: пока сам не увидишь, не поверишь – но если у вас нет никакой особенной необходимости проверить это заявление собственными глазами, то лучше и не ходите смотреть – любоваться там нечем.

С недавних пор высоко за облаками наблюдаются какие-то взрывы и вспышки. Есть предположение, что это началась битва между эскадрильями нескольких конкурирующих компаний по чистке ковров, которые вьются над местом вечеринки подобно стервятникам. Но мало ли чего не болтают на вечеринках, особенно на этой?

Главная – чреватая подлинным бедствием – опасность в другом. На данный момент все участники вечеринки являются либо детьми, либо внуками праправнуков людей, которые когда-то сошлись на эту вечеринку, да так здесь и поселились. Благодаря законам естественного отбора, наследования регрессивных генов и так далее теперь все участники вечеринки оказались либо заядлыми фанатиками веселого времяпрепровождения, либо заиками-идиотами, либо и тем, и другим сразу (причем идиотофанатичных гибридов становится все больше).

Помимо прочего, это означает, что с генетической точки зрения каждое следующее поколение склонно уйти с вечеринки еще меньше, чем предыдущее.

Так что в дело вступают другие факторы – например, объемы оставшихся запасов алкоголя.

Однако благодаря некоторым предпринятым мерам, которые в свое время показались неплохой идеей (одна из опасностей вечно длящейся вечеринки – это тот факт, что все идеи, которые кажутся неплохими исключительно во время вечеринок, так и продолжают ими казаться, ибо вечеринка все не кончается и не кончается), эти запасы истощатся еще не скоро.

Такой вот неплохой идеей когда-то казалась мысль, что вечеринка должна улететь за облака. Не в смысле метафорического термина «улетный» – «улетной» в идеале должна быть любая вечеринка – но совершенно буквально.

Как-то раз под покровом ночи, давным-давно, компания пьяных инженеров-звездолетчиков из первого поколения гостей вечеринки шлялась по зданию, по дороге то и дело что-то привинчивая, просверливая, чем-то погромыхивая… Наутро солнце встало из-за горизонта и ахнуло: его лучи осветили здание, полное счастливых пьяных людей и парящее над верхушками деревьев, подобно юной, робкой птице.

Мало того, улетевшая вечеринка умудрилась обзавестись целым оружейным арсеналом. Предвидя мелкие затруднения с виноторговцами, гуляки готовились не дать себя в обиду.

Превратиться из профессиональных алконавтов в пиратов-любителей оказалось несложно. Кроме того, это приятно освежило атмосферу вечеринки, которая уже давненько начала застаиваться, ибо музыканты уже притомились вновь и вновь играть все известные им песни.

Они брали на абордаж пароходы, совершали набеги на склады, удерживали целые города, требуя выкупа в виде крекеров, соуса из авокадо, колбасы «салями» и алкогольных напитков. Последние теперь поступают на борт вечеринки по трубам с летающих танкеров.

Однако проблема истощения запасов алкоголя в один прекрасный день обещает стать актуальной.

Планета, над которой летает вечеринка, сильно изменилась со времен ее первого взлета.

Проще говоря, планета разорена.

Вечеринка разграбила добрую половину ее земель, причем никому еще не удалось дать пиратам сдачи, поскольку их маневры в небе безумно непредсказуемы (и непредсказуемо безумны).

Кошмар, а не вечеринка.

Особенно когда она ударяется тебе пониже спины.

22

Извиваясь от боли, Артур лежал на искореженной плите из армированного бетона. Края встречных облаков хлестали его по лицу, а откуда-то снизу доносились, окончательно сбивая его с толку, звуки натужного веселья.

Один звук особенно его озадачил – частично потому, что песня «Раскинулась Вега широко» была ему незнакома, частично по вине исполнявших ее музыкантов – они очень устали, и потому одни исполняли ее в размере на три четверти, другие – на четыре, а некоторые виртуозы – в гармонии «пи-эр квадрат» (в зависимости от того, кто сколько минут успел проспать за последние годы).

Артур лежал, шумно втягивая в себя сырой воздух, и опасливо ощупывал свое тело, чтобы понять, куда ранен. Но к какому бы участку себя он ни прикасался, всюду болело. Через некоторое время он сообразил, что это сами пальцы болят. Похоже, он растянул запястье. Спину тоже ломило, но вскоре Артур пришел к утешительному выводу, что разбился не сильно. Синяки, конечно, да испуг, но это дело житейское. Интересно, чего это вполне земное здание летает здесь, в облаках?

С другой стороны, Артур вряд ли смог бы достоверно объяснить, как сам сюда попал, а потому решил, что он и здание просто должны принять друг друга такими, какие есть. Он поднял глаза. Над ним нависала стена из белых каменных блоков, покрытых темными разводами. Дом как дом. Бетонные плиты, на которых возлежал Артур, образовывали вокруг здания нечто вроде каймы или выступа в три-четыре фута шириной. То был ломоть земли, в который здание вечеринки уходило фундаментом, а посему прихватило его с собой, чтобы держаться корней.

Артур опасливо встал и, заглянув через край бетонной каймы, испытал острое головокружение. Высоко-о… Мокрый от пота и тумана, он прижался к стене. Его голова плыла свободным стилем, зато под ложечкой что-то оборвалось, точно прыгнуло с вышки.

Хотя Артур забрался на эту верхотуру собственными силами, у него не было сил даже смотреть на ужасную пустоту внизу. Нечего и думать о том, чтобы спрыгнуть наудачу. Артур не собирался и на дюйм приближаться к краю.

Прижав к себе портплед, он стал пробираться вдоль стены в надежде отыскать дверь. Веская тяжесть банки с оливковым маслом была для него великим утешением.

Он двигался в сторону ближайшего угла, надеясь, что стена за углом окажется более богатой входами (эта не имела ни одного).

От диких маневров здания у Артура сердце уходило в пятки. Немного погодя он достал из портпледа полотенце и еще раз делом подтвердил тезис: «Полотенце – лучший и полезнейший друг автостопщика в Галактике». А конкретно, Артур замотал полотенцем голову, чтобы не видеть, что делает.

Его ноги семенили вдоль стены. Вытянутая рука ощупывала камни.

Наконец он дошел до угла и, просунув за него руку, нащупал нечто умопомрачительное (сам от удивления чуть не упал). А именно – другую руку.

Руки схватились друг за дружку.

Артуру ужасно хотелось сорвать другой рукой с глаз полотенце, но та держала драгоценную сумку с оливковым маслом, рециной и видами Санторини.

Он пережил один из этих моментов «самосознания», когда человек вдруг мысленно оглядывается, смотрит на себя и думает: «Кто я? Что это я затеял? Чего я достиг? Хорошо ли у меня получается?» Артур тихонечко заскулил.

Он попытался высвободить свою руку. Тщетно. Чужие пальцы сжимали ее железной хваткой. Оставалось только двигаться к углу. Выставив из-за угла голову, он встряхнулся, пытаясь сдвинуть с глаз полотенце. Владелец другой руки отреагировал на это вскриком, преисполненным непонятно каких чувств.

Полотенце содрали с головы Артура, и прямо ему в глаза уставились очи Форда Префекта. Рядом стоял Слартибартфаст, а за ним ясно виднелось крыльцо и большая закрытая дверь.

Форд и Артур застыли, распластавшись по стене, безумными глазами созерцая плотное, глухое облако вокруг, пытаясь не обращать внимания на опасные маневры пляшущего в воздухе здания.

– Где тебя носило, фотон тебе в глотку? – прошипел Форд в панике.

– Э-э, ну, я… – проговорил Артур заплетающимся языком, ломая голову над кратким ответом. – Да так, кое-где. А что вы тут делаете?

Форд вновь уставил на Артура свои глаза безумца.

– Они не впускают нас без бутылки, – прошипел он.

Первое, что заметил Артур, когда они вошли в самую гущу вечеринки (не считая шума, ужасной духоты, режущих глаза цветных пятен, что проступали сквозь дымный воздух, залежей битого стекла, пепла и авокадного соуса на полу, а также кучки птеродактилеобразных, затянутых в люрекс существ, которые навалились на его драгоценную бутылку рецины с визгом: «Прелестная новинка, прелестная новинка!»), была Триллиан, которую обхаживал Бог-Громовержец.

– По-моему, я видел вас в «Конце Вселенной», – говорил он.

– Это вы были с молотом?

– Да. Здесь мне куда больше нравится. Никакой благопристойности, а риск так и витает в воздухе.

Отвратительные вопли радости сотрясали зал. Его глубина была неясна из-за плотной толпы веселых, громкоголосых существ, которые бодро кричали друг другу что-то неразборчивое, а порой бились в истериках.

– Похоже, здесь не скучно, – молвила Триллиан. – Что ты сказал, Артур?

– Я сказал: «Черт возьми, как ты сюда попала?»

– Я была случайным набором точек, странствующим по Вселенной. Ты знаком с Тором? Он умеет делать гром.

– Добрый вечер, – произнес Артур. – Наверное, это очень интересное занятие.

– Привет, – сказал Тор. – Верно. Ты себе налил?

– М-м-м, во-о-обще-то нет…

– Тогда иди-ка отсюда и налей.

– Потом увидимся, Артур, – сказала Триллиан.

В голове у Артура что-то щелкнуло, и он воровато огляделся по сторонам:

– А что, Зафода здесь нет?

– Еще увидимся, – твердо повторила Триллиан, – попозже.

С лица Тора – собственно, даже не с лица, а из всклокоченной бороды на Артура уставились два злых воронено-черных глаза. Скудное освещение, собравшись с силами, угрожающе блеснуло на рогах его шлема. Громовержец взял Триллиан под локоток своей ручищей, и его бицепсы объехали один вокруг другого, точно два «фольксвагена» на стоянке.

Тор увел Триллиан, по дороге повествуя ей:

– А знаете, у бессмертия есть одно любопытное свойство…

– А знаете, у космоса есть одно любопытное свойство, – услышал Артур голос Слартибартфаста, который беседовал с неким объемистым, а точнее, необъятным существом, по шею погруженным в одеяние типа розового спального мешка, – он беспредельно скучен.

– Скучен? – переспросило существо, моргнуло своими красноватыми глазками, продемонстрировав набрякшие веки, и вновь очарованно уставилось на серебристые седины Слартибартфаста.

– Именно, – подтвердил старец, – скучен до мозга костей. Даже удивительно. Максимум формы, минимум содержания, видите ли. Если позволите, я процитирую в доказательство кое-какие статистические сведения. Хотите?

– Э… я…

– Прошу вас. Мне было бы очень приятно. Видите ли, эти сведения тоже скандально, удивительно скучны…

– Извините, я вас охотно выслушаю через минутку, когда вернусь, – сказала необъятная дама, погладила старца по руке и, подобрав полы своего платья-мешка на манер судна-амфибии, исчезла в толпе.

– Я уж думал, она никогда не уйдет… – проворчал старец. – Пойдем, землянин…

– Артур.

– Мы должны найти Серебряную Перекладину. Она где-то здесь…

– А может, передохнем чуточку? – взмолился Артур. – У меня был сегодня тяжелый день. Кстати, здесь Триллиан, она не сказала, как здесь очутилась, но, думаю, это и не важно…

– Или ты забыл, что над Вселенной нависла угроза?

– Вселенная, – заявил Артур, – не такая уж молоденькая и малюсенькая, чтобы не позаботиться о себе полчасика. Ну хорошо, – добавил он, когда Слартибартфаст насупился еще мрачнее, – я похожу и поспрашиваю, не видел ли кто ее.

– Отлично. Отлично, – пробормотал Слартибартфаст и сам ввинтился в толпу, встреченный криками: «Спокойно, дедуля».

– Вы нигде не видели Перекладины? – спросил Артур у коротышки, почти гнома, который стоял у стены с таким видом, будто просто мечтает кого-нибудь выслушать. – Она сделана из серебра, жизненно важна для безопасности Вселенной и примерно вот такой длины.

– Нет, – ответил гномик, – но давайте опрокинем по маленькой, и вы мне все о ней расскажете по порядку.

Мимо пронесся Форд Префект, выделывая разудалые и не совсем пристойные па какого-то танца в паре с дамой, чью головку украшало сооружение типа Пизанской башни. Одновременно Форд тщетно пытался с ней беседовать.

– У вас чудесная шляпка! – орал он.

– Что?

– Я сказал, шляпка у вас чудесная!

– Но я без шляпы…

– Ну, значит, чудесная головка.

– Что?

– Головка у вас чу-де-сна-я. Оригинальная конфигурация черепа.

– Что?

Форд вставил в череду сложных телодвижений, предписанных ритуалом танца, утомленное пожатие плечами.

– Я сказал, что вы классно танцуете, – возопил он, – только не кивайте так часто.

– Что?

– Просто каждый раз, когда вы киваете… – начал Форд, – …ай! – Его партнерша наклонила голову вперед для очередного «Что?» и в очередной раз крепко стукнула его по лбу острым выступом своего башнеобразного черепа.

– В одно прекрасное утро мою планету взорвали, – сказал Артур (неожиданно для себя он принялся рассказывать гномику всю свою жизнь или по крайней мере ее избранные главы), – вот почему я так одет, в одном халате. Понимаете, всю мою одежду взорвали вместе с планетой. Я как-то не предвидел, что попаду на вечеринку.

Гномик закивал.

– Потом меня выбросили за борт звездолета. Прямо в халате. Хотя уместнее был бы скафандр. А вскоре я узнал, что моя планета была построена специально для кучки мышей. Можете себе представить мои чувства. Потом меня опять обстреляли и пытались взорвать. Собственно, это уже абсурд какой-то. То и дело обстреливают, взрывают, расщепляют на атомы, лишают чая, а не так давно я потерпел крушение в болоте и был вынужден пять лет ютиться в сырой пещере.

– Ясно-ясно, – просиял гномик, – ну и как, весело провели время?

Артур так и поперхнулся коктейлем.

– Какой у вас звонкий, заразительный кашель, – проговорил в изумлении гномик, – ничего, если я попробую вам вторить?

И с этими словами он разразился необыкновенным, громогласным кашлем, который так ошеломил Артура, что он было поперхнулся, но обнаружил, что и так уже это делает, и совсем запутался.

Вместе они исполнили глотконадрывающий дуэт, продлившийся целых две минуты, пока Артуру не удалось наконец освободить «не то горло» от коктейля.

– О, сколько в этом энергии, – проговорил гномик, пыхтя и отирая с глаз слезы. – Осмелюсь заметить, вам очень интересно живется. Спасибо большое.

Тепло пожав Артуру руку, он исчез в толпе. Артур только помотал головой.

К нему приблизился молодой человек агрессивного вида: рот – крючком, нос – фонарем, маленькие кругленькие скулы. Он был одет в черные брюки и распахнутую до пупа черную рубаху (если у него был пуп, ибо жизнь уже научила Артура не делать поспешных выводов об анатомическом строении новых знакомцев). С шеи пришельца свисали, позванивая, уродливые золотые побрякушки. В руке он держал нечто закрытое черным футляром и явно старался, чтобы окружающие замечали, что он старается пронести этот предмет незамеченным.

– Э-э… вы только что назвали свое имя, если я не ослышался? – спросил он.

Действительно, в разговоре с гномиком Артур, среди многих прочих вещей, сообщил ему и свое имя.

– Да, меня зовут Артур. Артур Дент.

Молодой человек, казалось, приплясывал на месте под какую-то свою мелодию, не совпадающую ни с одной из нескольких, которые в тот момент исполнял скучающий ансамбль.

– Ага, – сказал он, – просто один тип из одной горы хотел вас видеть.

– Я с ним уже виделся.

– Да, только он, знаете, очень волновался.

– Да виделся я с ним.

– Ага. Ну, я так рассудил, вас, наверно, следует предупредить.

– Да знаю я. Я с ним виделся.

Молодой человек умолк, жуя резинку. Затем хлопнул Артура по спине:

– О'кей, отлично. Я за что купил, за то и продал, верно? Доброй ночи тебе, ни пуха ни пера, кучу премий получить.

– Кучу чего? – переспросил Артур, у которого уже голова шла кругом.

– Да чего угодно. Делай свое дело. Делай свое дело на совесть.

Чавкнув жвачкой, молодой человек сделал смутно побудительный жест.

– Зачем?

– А можешь и не на совесть. Хочешь – халтурь, сачкуй – кому какое дело? Все равно всем плевать! – При этих словах лицо молодого человека гневно налилось кровью, и он сорвался на крик: – Можешь вообще с ума сойти! Уходи-ка лучше, проваливай, не стой над душой, парень. Катись в вакуум!!!

– Ладно, я ухожу, – поспешно пробормотал Артур.

– Я не шутки шутил. – Резко взмахнув рукой, молодой человек скрылся в толпе.

– Чего это он? – спросил Артур у девушки, оказавшейся в тот момент рядом. – Почему он пожелал мне получить премию?

– Обычный киношный треп, – пожала девушка плечами. – Его только что премировали на ежегодном конкурсе Института Развлекательных Иллюзий на Альфе Малой Медведицы, вот он и надеялся невзначай проболтаться про свою премию к слову, только вы о ней не спросили.

– Ясно, – сказал Артур, – ясно… Мне очень неловко. А за что ему дали премию?

– «За самое беспричинное использование непристойного слова из трех букв в серьезном сценарии».

– Понимаю, – сказал Артур, – и в чем же состоит премия?

– Да это просто памятный приз. «Рори» называется. Знаете, такая маленькая серебряная штучка на большом черном пьедестальчике. Вы что-то сказали?

– Я ничего еще не сказал, я только собирался спросить, на что эта серебряная…

– Ой, я думала, вы сказали: «Уф!»

– Что я сказал?

– «Уф».

В последние годы на летучую вечеринку частенько заваливались без приглашения прожигатели жизни с других планет. И уже некоторое время постоянные обитатели вечеринки, глядя вниз на родную планету – на разрушенные города, разоренные фермы, выжженные виноградники, моря, загаженные крошками от печенья и кое-чем похуже, – подумывали, что отчизна незаметно растеряла свое былое очарование. Некоторые уже ломали голову, как бы так исхитриться и протрезветь, дабы подготовить вечеринку к выходу в космос и отправиться к иным планетам, на поиски чистого воздуха, от которого голова не болит.

Эта перспектива очень утешила бы последних голодающих фермеров, которые еще умудрялись добывать пищу насущную из истощенной почвы планеты, но в тот день, когда вечеринка с воем вылетела из облаков и перепуганные фермеры задрали головы, предвидя очередной набег на винокурни и сыроварни, им тут же стало ясно, что в обозримом будущем эта вечеринка вряд ли куда-либо полетит. И вообще ей недолго осталось. Скоро-скоро придет пора похватать шляпы и пальто и, осоловело выбравшись наружу, долго выяснять, который час, какое тысячелетие на дворе и где на этой опаленной, искореженной земле ближайшая стоянка такси.

Вечеринка слилась в ужасном объятии со странным белым звездолетом, проткнувшим ее насквозь. Вдвоем они кружились, вертелись и качались в небесах, позабыв о собственной тяжести.

Облака расступились. Воздух с ревом спасался с их дороги.

В этом поединке вечеринка и криккитский крейсер несколько напоминали двух чаек, одна из которых пытается создать третью внутри второй, меж тем как вторая чайка изо всех сил старается объяснить, что еще не готова обзавестись третьей, вообще не уверена, что хочет иметь потенциальную третью чайку отданной конкретной первой, тем более здесь, между небом и землей.

Небо пело и стонало от ярости противников. Ударные волны сотрясали землю.

И вдруг, испустив глухое «Фу!», криккитский корабль исчез.

Вечеринка беспомощно пронеслась по небу, точно человек, который прислонился к двери, – а та возьми, да и раскройся. Вечеринка переваливалась с боку на бок – турбинные двигатели слабели. Пытаясь выправиться, она только глубже увязала в воздухе. Дотащившись до горизонта, она поковыляла обратно.

Очевидно, часы ее были сочтены. Вечеринке подрезали крылья. Порой она выделывала какой-нибудь пируэт, но былая лихость уступила место подагрической неуклюжести.

И теперь чем дольше она тужилась избежать столкновения с землей, тем болезненнее обещало быть это возвращение с небес.

Внутри здания дела шли тоже не ахти как. Строго говоря, совсем плохо. Присутствующие не стеснялись выражать свое неудовольствие вслух. Например, так поступили криккитские роботы.

Они унесли с собой приз «За самое беспричинное использование непристойного слова из трех букв в серьезном сценарии», оставив взамен пепелище. Артур был удручен не меньше, чем злосчастный лауреат «Рори».

– Мы бы с радостью остались вам помочь, – вскричал Форд, лавируя между обломков, – но у нас другие планы.

Вечеринка вновь завалилась на бок, и уцелевшие гуляки разразились стенаниями.

– Дело в том, что нам надо спасти Вселенную, – продолжал Форд. – А если вам это кажется пустой отговоркой, то, возможно, правда ваша. В любом случае мы сматываемся.

Тут Форд узрел на полу чудо – непочатую, целехонькую бутылку:

– Можно, мы вот это возьмем? Вам она уже не понадобится.

Заодно он прихватил пакет хрустящего картофеля.

– Триллиан? – вскричал Артур надтреснутым голоском насмерть перепуганного человека. Он ничего не мог разглядеть в этом дымном хаосе.

– Землянин, нам пора, – нервно проговорил Слартибартфаст.

– Триллиан? – вновь воззвал Артур.

Минуты через две дрожащая Триллиан вынырнула из дыма, опираясь на руку своего нового друга – Тора-Громовержца.

– Девушка со мной, – заявил Тор. – У нас в Валгалле сейчас гудят по-крупному, и мы немедленно вылетаем…

– Где вы были, пока тут все это творилось?

– Наверху, – пояснил Тор. – Я ее взвешивал. Знаете, полет – дело тонкое, надо учесть сопротивление ветра и все такое…

– Она полетит с нами, – сказал Артур.

– Эй, – воскликнула Триллиан, – разве я тебя…

– Нет, ты отправишься с нами, – повторил Артур.

Тор уставил на него пылающие угли своих глаз. Очевидно, всемилостивость не входила в число его божественных достоинств.

– Она пойдет со мной, – тихо молвил он.

– Нам пора, землянин, – беспокойно проговорил Слартибартфаст и потянул Артура за рукав.

– Нам пора, Слартибартфаст, – беспокойно проговорил Форд и потянул за рукав Слартибартфаста. Телепортер находился у старца.

Вечеринка прыгнула и закачалась, сбив всех с ног. Всех, кроме Тора и Артура, который, обмирая от страха, уставился в черные глаза Громовержца.

Медленно, сам себе дивясь, Артур, лилипут на фоне Тора, занес свои малюсенькие кулачки.

– На драку набиваешься? – спросил он.

– Вы что-то сказали, госпожа козявочка? – взревел Тор.

– Я спросил, – повторил Артур срывающимся, несмотря на все его старания, голоском, – ты что, на драку набиваешься?

И потешно замахал своими кулачками.

Тор остолбенело пялился на него. Затем из его ноздрей вырвалась тонкая струйка дыма, а за ней – маленький язычок пламени.

Тор запустил руки за пояс.

Выпятил грудь, чтобы никто больше не сомневался, что с подобной фигурой лучше не связываться, если с тобой нет десятка альпинистов.

Он вытащил из-за пояса свой топор и поднял его на вытянутых руках, демонстрируя его массивную железную головку. Тем самым рассеяв возможное заблуждение, что он носит за поясом всего лишь обычный телеграфный столб.

– Спрашиваешь, не набиваюсь ли я, – взревел он, срываясь на шипение, достойное реки, которая протекает через сталелитейную печь, – не набиваюсь ли я на драку?

– Именно, – сказал Артур неожиданно звучным, воинственным голосом. И вновь потряс кулаками, на сей раз словно на полном серьезе. – Выйдем? – прохрипел он, обращаясь к Тору.

– Выйдем! – взревел Тор на манер разъяренного быка (собственно, на манер разъяренного Громовержца, что куда громче) и вышел за порог.

– Слава Богу, – вымолвил Артур, – наконец-то отделались. Сларти, вытащи нас отсюда.