Текст книги "Разоблаченный любовник"

– Черт… что же они с ним сделали?

– Поторапливайся, Рэйдж… подожди! Возьми с собой сосуд лессера.

– Зачем?

– Нет времени объяснять. Просто убедись, что взял его.

Ви засунул телефон в карман, снова надел перчатку на светящуюся руку и подошел к Бучу. Убедившись, что термоодеяло на месте, он обхватил друга и поднял от земли его тяжелое тело. Буч зашипел от боли.

– Предстоит трудная прогулка, – сказал Ви, – но мы тебя вытащим.

Тут он нахмурился, посмотрев под ноги. Буч больше не истекал кровью, но, черт возьми, на снегу останутся следы ног. Если лессеры вдруг вернутся, то смогут их догнать.

Внезапно на небе появились тяжелые облака, и повалил сильный снег.

Дева-Законоучительница просто великолепна.

И все время, пока Ви пробирался через разыгравшуюся метель, он воображал, что их с Бучем окутывает белый свет.

– Ты пришла!

Марисса улыбнулась, закрывая дверь в палату без окон. На больничной койке лежала семилетняя девочка, маленькая и хрупкая. Рядом с ней стояла мать, казавшаяся не намного крупней, но еще более уязвимой.

– Я же обещала тебя навестить.

Когда ребенок улыбнулся, на месте переднего зуба обнаружилась черная дырка.

– И вот ты пришла. Ты такая красивая…

– И ты.

Марисса села на кровать и взяла девочку за руку.

– Как твои дела?

– Мы с маамэн смотрели «Дору-путешественницу».

Мать слегка улыбнулась, но эта улыбка едва коснулось ее невзрачного лица и глаз. С тех пор как ребенка привезли сюда три дня назад, мать, казалось, находилась на автопилоте. И вздрагивала, когда кто-нибудь заходил в палату.

– Маамэн говорит, что мы сможем оставаться здесь совсем недолго. Это правда?

Мать уже было открыла рот, но Марисса ответила:

– Не беспокойся об этом. Сперва нужно позаботиться о твоей ноге.

Эти мирные вампиры не принадлежали к числу богачей и вряд ли могли заплатить за лечение, но Хаверс никогда никому не отказывал. И выставлять их на улицу не собирался.

– Маамэн говорит, что моя нога совсем плоха. Это правда?

– Ненадолго.

Марисса посмотрела на одеяло. Хаверс вскоре собирался оперировать открытый перелом. Нужно надеяться, что все срастется как надо.

– Маамэн говорит, что я буду в зеленой комнате около часа. Можно закончить раньше?

– Мой брат продержит тебя там ровно столько, сколько потребуется.

Хаверс собирался заменить кость голени титановым стержнем – это, конечно, лучше, чем потерять ногу, но все же испытание не из легких. Пока девочка будет расти, ей понадобятся новые операции, и, судя по измученному взгляду матери, та понимала, что сейчас всего лишь начало испытаний.

– Я не боюсь.

Девчушка прижала своего потрепанного тигра к шее.

– Мастимон пойдет со мной. Медсестра сказала, что ему можно.

– Мастимон тебя защитит. Он свирепый, каким и должен быть тигр.

– Я приказала ему никого не есть.

– Очень мудро с твоей стороны.

Марисса залезла в карман длинного бледно-розового платья и достала кожаную коробочку.

– У меня кое-что для тебя есть.

– Подарок?

– Да.

Марисса открыла коробочку и поднесла к лицу девочки. Внутри находилась золотая тарелочка размером с чайное блюдце, и этот драгоценный предмет был отполирован до блеска, светясь, как зеркало в лучах солнца.

– Так красиво! – ахнула малышка.

– Это моя тарелка желаний.

Марисса вынула ее и перевернула.

– Видишь снизу мои инициалы?

Девочка прищурилась.

– Да. И посмотри! Тут одна буква – как в моем имени.

– Я попросила добавить твою. Хочу, чтобы ты взяла эту тарелку себе.

В углу тяжело вздохнула мать. Она, очевидно, знала, сколько стоит золото.

– Правда? – спросила девочка.

– Вытяни руки.

Марисса положила блестящий диск на ее ладони.

– О, она такая тяжелая.

– Ты знаешь, как работают тарелки желаний?

Когда девочка помотала головой, Марисса взяла клочок пергамента и авторучку.

– Загадай желание, и я его запишу. Пока ты будешь спать, Дева-Законоучительница придет и прочитает его.

– А если она не исполнит мое желание, значит, я плохая?

– Нет, конечно. Просто, у нее есть для тебя кое-что получше. Так чего бы ты хотела? Это может быть что угодно. Мороженое, когда ты проснешься. Еще серии «Доры»?

Девочка нахмурилась, думая.

– Я хочу, чтобы моя маамэн перестала плакать. Она притворяется, что не плачет, но с тех пор, как я… упала с лестницы, она грустит.

Марисса сглотнула, отлично зная, при каких обстоятельствах ребенок сломал ногу.

– Думаю, это подойдет. Я сейчас напишу.

Используя сложные иероглифы древнего языка, она написала красными чернилами: «Если это не слишком Вас оскорбит, я буду благодарна за счастье моей маамэн».

– Вот. Как тебе это?

– Здорово!

– А теперь сложим и оставим его. Возможно, Дева-Законоучительница ответит, пока ты будешь в операционной… в зеленой комнате.

Девчушка сильнее прижала к себе плюшевого тигра.

– Я бы так этого хотела…

Вошла медсестра, и Марисса встала. Она почувствовала яростное желание защитить ребенка, отгородить от всего, что произошло в ее доме и что случится в операционной.

Вместо этого Марисса посмотрела на мать девочки.

– Все будет хорошо.

Когда она подошла и положила руку на ее худое плечо, мать вздрогнула, затем крепко стиснула ладонь Мариссы.

– Обещайте, что он не сможет сюда прийти, – сказала женщина тихим голосом, – Если он найдет нас, то убьет.

– Никто не может зайти в лифт без удостоверения личности перед камерой, – прошептала Марисса, – Вы в безопасности обе. Клянусь.

Когда женщина кивнула, Марисса вышла, чтобы ребенку могли дать наркоз.

За пределами больничной палаты она прислонилась к коридорной стене и почувствовала поднимающуюся внутри ярость. То, что эти двое терпели боль из-за дурного нрава и жестокости мужчины, было для нее достаточной причиной, чтобы научиться стрелять.

Боже, она не могла представить себе, как выпустит женщину и ребенка в мир, потому что наверняка хеллрен найдет их сразу же, как только они покинут клинику. Большинство вампиров ставили своих супруг выше себя, но в расе находились и агрессоры, случаи домашней жестокости были отвратительны и при этом не имели серьезных последствий.

Слева захлопнулась дверь, и, подняв голову, Марисса увидела Хаверса, который шел по коридору, изучая карту пациента. Странно… на его ботинках – желтые бахилы, надевавшиеся обычно вместе с защитным костюмом.

– Ты из лаборатории, брат мой? – спросила она.

Хаверс оторвался от карты и поправил очки в роговой оправе. Забавный красный галстук-бабочка съехал набок.

– Что?

Улыбнувшись, она кивнула на его ноги.

– Лаборатория?

– Ах… да. Я оттуда.

Он нагнулся и снял бахилы с ботинок, сминая в руке желтый пластик.

– Марисса, не могла бы ты оказать мне любезность и вернуться домой? Я пригласил лиидира и семерых членов Совета на ужин в следующую пятницу. Меню должно быть идеальным, я бы и сам поговорил с Каролин, но мне нужно в операционную.

– Конечно.

Марисса нахмурилась, видя, что брат все еще стоит неподвижно, как статуя.

– Все в порядке?

– Да-да, спасибо. Иди… иди скорее. Сделай… да-да, пожалуйста, иди сейчас.

Она собиралась выведать, в чем дело, но не хотела отвлекать его от предстоящей операции, поэтому лишь поцеловала в щеку, поправила бабочку и ушла. Когда девушка добралась до двойных дверей, ведущих в приемную, что-то заставило ее обернуться.

Хаверс запихивал бахилы в биоконтейнер. Лицо брата избороздили глубокие морщины. Тяжело вздохнув, он, видимо, собрался с духом, после чего толкнул дверь в приемную хирургической палаты.

Ага, подумала она, вот в чем дело. Он нервничает из-за операции. И кто бы мог его за это винить?

Марисса опять повернулась к двери… и услышала позади громыхание тяжелых ботинок.

Она замерла на месте. Только одного рода мужчины могли так грохотать.

Повернувшись, она увидела Вишу. Он шагал по коридору, опустив темноволосую голову, за ним шли Фури и Рэйдж с угрюмыми лицами. Все трое имели при себе оружие и выглядели смертельно усталыми, а у Вишу на кожаных штанах и куртке была засохшая кровь. Но что они делали в лаборатории Хаверса? В заднем крыле находилось лишь это помещение.

Братья заметили Мариссу, только когда чуть не налетели на нее. Разом остановившись, они отвели от нее взгляды, – определенно, потому, что она была в немилости у короля.

Дева дорогая, вблизи они выглядели просто ужасно. Выглядели больными, притом что и не сказать, чтобы они болели. Непонятно.

– Могу я чем-нибудь вам помочь? – спросила она.

– У нас все замечательно, – жестко отрезал Ви, – Извини.

Ее сон… Буч, лежащий в снегу…

– Кто-нибудь пострадал? Это… Буч?

Вишу лишь отодвинул ее в сторону, прошел мимо и толкнул двери в приемную. Двое других натянуто улыбнулись и последовали за ним.

Она наблюдала, как они минуют пост медсестры и подходят к лифту. Остановились, Рэйдж положил руку на плечо Вишу; тот, кажется, задрожал.

Этот жест заставил всю ее тревогу вырваться наружу, и, когда двери лифта закрылись, Марисса направилась в то крыло клиники, откуда явилась троица. Быстрым шагом она прошла мимо просторной, ярко освещенной лаборатории, затем заглянула в шесть больничных палат. Все оказались пустыми.

Зачем сюда приходили братья? Может быть, просто переговорить с Хаверсом о чем-то?

Повинуясь импульсу, Марисса подошла к столу, включила компьютер и просмотрела списки поступивших пациентов. Ни слова о братьях или о Буче, но это ничего не значило.

Воинов не вводили в систему, и она решила, что, находись здесь Буч, это правило распространилось бы и на него. Нужно узнать, сколько коек из тридцати пяти занято.

Получив ответ, она по-быстрому просмотрела все палаты. О каждой имелся отчет. Ничего необычного. Буча здесь не было – если только он не в одной из комнат главного дома. Некоторые пациенты, VIP-клиенты, иногда оставались там.

Марисса подобрала длинные юбки и со всех ног помчалась к лестнице черного входа.

Буч поежился, хотя холода не ощущал – просто надеялся, что, если он поднимет колени выше, боль внутри ослабнет.

М-да… Раскаленная кочерга в животе не слишком обрадовалась такому плану.

Он разомкнул опухшие веки, поморгал и несколько раз глубоко вздохнул, приходя к следующему умозаключению: он не умер. Он в больнице. И эта штуковина в руке поддерживает его жизнь.

Когда он осторожно повернулся, то осознал еще кое-что. Его тело использовали как грушу для битья. Да… и что-то мерзкое находилось в желудке, словно он съел добрый кус протухшего мяса.

Что, черт побери, с ним произошло?

В голове пронеслись разрозненные образы. Вот Вишу находит его в лесу. У Буча появляется острое желание, чтобы его оставили умирать. Или убили… Затем что-то, связанное с кинжалом… и светящаяся рука Ви, которую тот использует, чтобы вынуть отвратительный кусок…

Буч перевернулся на бок и содрогнулся при одном лишь воспоминании. В его животе недавно находилось зло. Чистое, неразбавленное зло, темный растущий ужас.

Дрожащими руками Буч схватился за край больничной рубашки и задрал ее.

– О… черт…

На его животе красовалось пятно, напоминающее выжженный участок. В отчаянии Буч напряг свое расслабленное сознание, ища воспоминания о том, откуда этот шрам и что это такое, но получил только жирный ноль.

Как опытный детектив, каковым он являлся в недавнем прошлом, Буч обследовал место преступления – в данном случае свое тело. Приподняв руку, он взглянул на ногти, которые находились в таком плачевном состоянии, будто под некоторые из них забивали небольшие гвозди. Глубоко вздохнув, он понял, что у него сломаны ребра. А судя по заплывшим глазам, легко было предположить, что лицо обрабатывали кулаками.

Его пытали. И совсем недавно.

Он снова порылся в памяти, стараясь сообразить, где находился в последний раз. «Зеро Сам». Да, в «Зеро», с… о боже, с той женщиной. В уборной. Занимаясь грубым, но равнодушным сексом. Затем он вышел, и… лессеры. Драка с ними. Ранение, а потом…

Его воспоминания на этом закончили свое путешествие, соскользнув с обрыва разумных объяснений прямиком в пропасть.

Настучал ли он на Братство? Предал ли самых близких и дорогих?

И что, черт побери, сделали с его животом? Господи, он чувствовал себя так, словно по венам бежала грязь, и все из-за гниения внутри.

Позволив себе расслабиться, он стал дышать через рот. И понял, что покоя ему не будет.

Мозг, то ли не желая прекращать работу, то ли решив порисоваться, стал выдавать ему картинки давнего прошлого. Дни его рождения, на которых отец сердито таращился на него, а мать была напряжена и дымила, как паровоз. Празднования Рождества, когда его братья и сестры получали подарки, а он нет.

Жаркие июльские вечера, от которых не спасал вентилятор, духота, побуждавшая отца пить холодное пиво. И пиво «Пабст блю риббон», выпив которого отец разминал кулаки именно на Буче.

Воспоминания, давным-давно не посещавшие его, теперь вернулись. Он увидел своих сестер и братьев, которые что-то радостно кричали друг другу, играя на ярко-зеленой лужайке. Вспомнил, как он хотел к ним присоединиться, а не торчать в стороне, словно изгой, всегда оказывающийся лишним.

А затем… О господи, нет… только не это воспоминание.

Но слишком поздно. Он вспомнил себя двенадцатилетним, тощим и лохматым мальчишкой, стоящим на тротуаре перед таунхаусом семейства О’Нилов в Южном Бостоне. Был ясный осенний денек, и Буч видел, как его сестра Дженни садится в красный «шевроле» с нарисованной сбоку радугой. Он отчетливо помнил, как сестра махала ему в заднее окно удаляющейся машины.

Дверь в кошмар распахнулась, и Буч не мог остановить этого ужаса. Он вспомнил, как домой нагрянули полицейские и как у матери подкосились ноги, когда с ней кончили разговаривать. Он вспомнил, как полиция допрашивала его, потому что он был последним, кто видел Дженни живой. Услышал тогдашнего себя, говорящего, что он не узнал тех ребят в машине и хотел отговорить сестру.

Но самое главное: он видел глаза своей матери, наполненные такой жгучей болью, что у нее даже не было слез.

Затем воспоминания двадцатилетней давности. Господи… когда он в последний раз видел своих родителей? Братьев, сестер? Пять лет назад? Возможно. Казалось, все вздохнули с облегчением, когда он переехал и стал реже появляться на семейных праздниках.

Да уж, за рождественским столом собиралась вся семья О’Нил, он же был бельмом на глазу В итоге Буч и вовсе перестал ездить домой, оставляя лишь телефонные номера, по которым его можно было найти и по которым никто из родственников никогда не звонил.

Они даже не узнают, если он умрет. У Вишу, без сомнения, имеются все сведения о клане О’Нил, номерах их страховок и банковских счетах, хотя сам Буч никогда не рассказывал о своих родственниках. Позвонит ли им Братство? И что скажет?

Буч осмотрел себя и понял, что, вероятно, не выйдет из этой комнаты живым. Его тело походило на виденное им в отделе убийств; как раз на такие случаи он натыкался в лесу. Ну, разумеется. Там его и нашли. Брошенного. Использованного. Оставленного умирать.

Почти как Дженни.

Точно так же, как Дженни.

Закрыв глаза, он поплыл на волнах телесной боли. И, агонизируя, увидел Мариссу такой, какой встретил ее в первый раз. Образ оказался настолько ярким, что Буч мог ощутить запах океана и увидеть все, как тогда: легкое желтое платье… волосы, рассыпавшиеся по плечам… лимонная комната, в которой они находились вдвоем.

Для него она стала незабываемой женщиной, которая ему не принадлежала и никогда не будет принадлежать, но которая смогла затронуть его сердце.

Господи, как он устал.

Буч закрыл глаза и начал действовать, прежде чем осознал, что именно затеял. Дотянувшись до сгиба локтя, он отлепил от кожи пленку, придерживавшую иглу капельницы. Вынуть иглу из вены казалось не так уж сложно, если бы ужасная боль во всем теле не добавляла возню с этим нехитрым приборчиком ничтожной капелькой в океан мук.

Будь у него больше сил, он бы придумал для самоубийства что-нибудь получше. Но зато время – время является тем бесценным оружием, которым Буч воспользуется, поскольку оно – в его полном распоряжении. Учитывая дрянное состояние, долго ему не протянуть. Он чувствовал, как понемногу начали отказывать внутренние органы…

Закрыв глаза, Буч расслабился, уголком сознания понимая, что около кровати запикал сигнал тревоги. Борец от природы, он удивился, с какой легкостью сдался, но его накрыла такая волна изнеможения… Буч инстинктивно понял, что эта усталость не перед сном, а перед смертью, и, казалось, был счастлив, что она наступит так скоро.

Отрешившись от всего, он увидел себя в начале длинного, ярко освещенного коридора, в конце которого находилась дверь. Там стояла Марисса и, улыбнувшись, открывала вход в белую спальню, наполненную светом.

Душа Буча успокоилась, он глубоко вздохнул и устремился вперед. Ему хотелось думать, что он отправляется на небеса, несмотря на все мерзкие дела, сотворенные им на земле, так что стоило стремиться вперед.

Ведь рай без нее – все равно не рай.

Глава 6

Вишу стоял на парковке клиники и наблюдал, как Рэйдж и Фури усаживаются в черный «мерседес». Они собирались подобрать телефон Буча в переулке за «Скримером», а затем отогнать «кадиллак» от «Зеро» домой.

Этой ночью Ви не вернется на территорию Братства. Зло еще теплилось в теле вампира, подтачивая его силы. Но еще больше он страдал от того, что увидел Буча замученным и почти мертвым. Ви чувствовал себя так, будто внутри что-то сорвалось и теперь через разгерметизированный люк утекали частицы его самого.

На деле ощущение это появилось несколько раньше, когда видения снова покинули его. Прошедший только что «фильм ужасов» все усугубил.

Уединение. Вот что ему нужно. Но возвращаться сейчас в Берлогу – немыслимо. Тишина, пустой диван, на котором всегда сидел Буч, тяжелое осознание того, что копа нет, станут невыносимы.

Поэтому Ви отправился в свое тайное убежище. Он материализовался на террасе снимаемого им пентхауса на тридцатом этаже отеля «Коммодор». Вокруг завывал ветер, и Вишу находил это даже приятным. Хорошо ощущать хоть что-то помимо разверзшейся в груди дыры.

Он подошел к краю террасы. Опершись об ограждение, глянул вниз, на улицу. Там стояли машины. Люди выходили из фойе. Кто-то садился в такси, расплачиваясь с водителем. Все обычно. Все так обычно…

Он же здесь, наверху, умирает.

Буч не выживет. Внутри его побывал Омега – это единственное объяснение произошедшего. И хотя Вишу извлек зло наружу, внутри Буча осталась смертоносная инфекция, вред уже причинен.

Ви потер лицо. Что, черт побери, он будет делать без этого умника, несговорчивого осла, негодяя, потягивающего скотч? Эта бесцеремонная сволочь каким-то образом вписалась в существование Ви; ведь Буч – как наждачная бумага: колючий, упрямый, дерущий против шерсти, – сглаживал многое.

Ви отвернулся от трехсотфутового обрыва. Подойдя к двери, он достал из кармана золотой ключ и вставил в замок. Пентхаус являлся личным владением вампира, местом для… его пристрастий. Запах женщины, которая провела с ним прошлую ночь, еще висел в воздухе.

Усилием воли он зажег черные свечи. Стены, потолок и пол были черными, и эта яркая пустота поглощала свет, впитывала его, пожирала. Единственный предмет мебели – огромная кровать, покрытая атласом, тоже черным. Но Ви предоставлял ее своим любовницам крайне редко.

Для них у него было специальное оборудование. С устойчивой столешницей и наручниками. Также он применял висящие рядом предметы – кожаные ремни, длинные трости, кляпы в форме шарика, ошейники с шипами, плетки и – всегда – маски. Его женщины не должны были оставаться личностями, он закрывал их лица и связывал тела. Для Ви они являлись, по сути, оборудованием для его нетрадиционных утех.

Черт, он полнейший извращенец и знает об этом. Ему пришлось перепробовать кучу всего, пока он не набрел на подходящее, соответствующее. К счастью, встречалось немало женщин, которым такое нравилось, которые жаждали разрядки не меньше его – даже если он обладал двумя сразу.

Вот только… взглянув на свое спецоборудование сегодня, он почувствовал себя грязным. Раньше он не приходил сюда, если не собирался воспользоваться этим местом по назначению, и никогда прежде не осматривался здесь на трезвую голову.

Звонок мобильника вспугнул его. Ви посмотрел на дисплей и замер на месте. Хаверс.

– Он умер?

Хаверс говорил, как и подобает докторам, – сочувственно, но профессионально. Это наводило на мысль, что жизнь Буча висит на волоске.

– Он нуждался в реанимации, сир. Он выдернул капельницу, и жизненные функции резко упали. Мы вернули его обратно, но не могу сказать, надолго ли.

– Вы можете его привязать?

– Я так и сделал. Но хочу, чтобы вы были готовы. Он всего лишь человек…

– Нет, это не так.

– О… конечно, сир, я не хотел сказать…

– Черт. Я возвращаюсь. Хочу быть рядом с ним.

– Не стоит. Он сильно нервничает, когда кто-нибудь находится в палате, нам это совсем не нужно. Сейчас он в наиболее стабильном состоянии, которое я могу обеспечить, и в комфортных условиях.

– Не хочу, чтобы он умер в одиночестве.

Последовала пауза.

– Сир, мы все умираем в одиночестве. Даже если вы будете находиться с ним в комнате, он все равно проследует туда… в одиночестве. Ему нужно спокойствие, чтобы тело само решило, сможет ли справиться. Мы делаем все, что в наших силах.

Ви прикрыл глаза рукой. И произнес тоненьким голосом, которого и сам не узнал:

– Я не… я не… хочу его терять. – Я… не знаю, что буду делать, если он… – Ви откашлялся, – Ох, черт.

– Я позабочусь о нем, как о своем родственнике. Дайте ему день, чтобы оклематься.

– Значит, до завтрашней ночи. И позвоните, если его состояние ухудшится.

Ви отложил мобильник и понял, что не отрываясь смотрит на одну из свечей. Над черным восковым цилиндром колебался в потоках воздуха мерцающий огонек. Пламя навело Ви на мысль. Яркий свет, словно… словно белокурые волосы.

Он вновь взял телефон, решив, что насчет посетителей Хаверс ошибся. Важно, кем является этот посетитель.

Набирая номер, Ви понимал: это его последний шанс. И знал, что действует крайне опрометчиво. Вероятно, его поступок вызовет тьму неприятностей. Но когда твой лучший друг в двух шагах от могилы, многие вещи, черт побери, уже не имеют значения.

– Госпожа?

Марисса подняла взгляд. Перед ней лежала карта распределения мест за столом, но девушка никак не могла сосредоточиться. Марисса обыскала всю клинику и дом, но осталась ни с чем. В то же время все ее существо кричало: что-то неладно.

Она фальшиво улыбнулась женщине-доггену, стоящей в проеме двери.

– Да, Каролин?

Служанка поклонилась.

– Вам звонят. По первой линии.

– Спасибо.

Когда Марисса подняла трубку, догген склонила голову и удалилась.

– Алло?

– Он в комнате рядом с лабораторией твоего брата.

– Вишу? – Она вскочила на ноги, – Что…

– Пройди через дверь с табличкой «Служебное помещение». Справа будет панель, нажми на нее, чтобы открыть. Обязательно надень защитный костюм, прежде чем войдешь и увидишься с ним…

Буч… о боже, Буч!

– Что…

– Ты меня слышала? Надень костюм и не снимай.

– Что слу…

– Автокатастрофа. Иди. Сейчас же. Он умирает.

Марисса бросила трубку и выбежала из кабинета Хаверса в коридор, чуть не сбив Каролин с ног.

– Госпожа! Что случилось?

Марисса пронеслась сквозь столовую, толкнула дверь в комнату дворецкого и, спотыкаясь, влетела на кухню. Свернула за угол, направляясь к лестнице черного входа, потеряв по пути туфлю на высоком каблуке, скинула вторую и побежала в одних чулках. У подножия лестницы она ввела секретный код на двери в заднее крыло клиники и помчалась в приемную реанимации.

Медсестры выкрикивали ее имя, но она, не замечая их, неслась по коридору. Пробежав мимо лаборатории Хаверса, Марисса нашла дверь с табличкой «Служебное помещение» и распахнула ее.

Тяжело дыша, она осмотрелась… и ничего не увидела. Только швабры, пустые ведра, халаты. Но Вишу сказал…

Минутку! На полу находились еле заметные следы, небольшая потертость, возможно ведущая к потайной двери. Девушка раздвинула халаты и нашла плоскую панель. С силой надавила на нее и нахмурилась. Перед Мариссой открылась тускло освещенная аппаратная с суперсовременными компьютерами и датчиками. Склонившись к одному из голубых экранов, она увидела больничную койку. На ней распростерся привязанный мужчина, от которого шли провода и трубки. Буч!

Она пронеслась мимо желтых защитных костюмов и масок, висевших у входа, и толкнула дверь в комнату. Замок с шипением открылся.

– Милостивая Дева-Законоучительница…

Руки Мариссы поползли к горлу.

Он определенно умирал. Она чувствовала это. Но здесь находилось что-то еще… что-то страшное, заставляющее включиться все инстинкты выживания, как если бы перед ней вырос бандит с пистолетом. Тело взывало: бежать прочь, спасаться!..

Но сердце кинуло Мариссу вперед, к койке Буча.

– О… боже.

Больничная рубашка открывала руки и ноги мужчины, на которых повсюду были синяки. А лицо… Боже, его сильно избили.

Когда из горла Буча вырвался стон, Марисса дотянулась до его руки… о, нет: и здесь тоже. Грубые пальцы опухли на кончиках, кожа стала багровой, нескольких ногтей не хватало.

Она хотела дотронуться до него, но не нашла ни одного живого места.

– Буч…

Его тело дернулось при звуке ее голоса, а глаза открылись. Точнее, один глаз.

Когда он сфокусировал на ней взгляд, призрачная улыбка коснулась его губ.

– Ты вернулась. Я только что… видел тебя у двери.

Голос Буча звучал слабо, словно эхо привычного баса.

– Я видел тебя тогда… потерял тебя… Но ты здесь.

Она осторожно присела на край кровати и подумала, какую медсестру он сейчас вспомнил.

– Буч…

– Куда делось… желтое платье?

Его речь звучала невнятно, рот еле двигался, словно была сломана челюсть.

– Ты была так красива… в том желтом платье…

Определенно медсестра. Эти костюмы рядом с дверью желтого цве… проклятье! Она же не надела костюм! Если у Буча поражена иммунная система, Марисса должна его защитить.

– Буч, я сейчас пойду и надену…

– Нет… не оставляй меня… не уходи…

Связанные руки стали извиваться, заскрипели кожаные ремни.

– Пожалуйста… ради бога… не оставляй меня…

– Все в порядке, я сейчас же вернусь.

– Нет… моя любимая… желтое платье… не оставляй меня…

Растерявшись, она наклонилась и нежно положила ладонь ему на лицо.

– Я тебя не оставлю.

Он прильнул к ладони, треснутые губы потерлись о ее кожу.

– Обещай, – прошептал он.

– Я…

Воздушный шлюз с шипением открылся, и Марисса посмотрела через плечо.

В комнату, словно торпеда, ворвался Хаверс. Даже сквозь желтую маску в его взгляде читался ужас, столь же очевидный, как и его крик:

– Марисса!

Он покачнулся, голос из-за маски звучал приглушенно и испуганно.

– Милостивая Дева, что ты… на тебе должен быть защитный костюм!

Буч заворочался, она легонько погладила его руку.

– Ш-ш… я здесь.

Он несколько успокоился.

– Я сейчас надену… – начала она.

– Ты даже не представляешь…О боже!

Все тело Хаверса затряслось.

– Теперь ты скомпрометирована. И возможно, заражена.

– Заражена? – Она взглянула на Буча.

– Конечно же, и ты должна была это почувствовать, когда входила сюда.

Хаверс разразился потоком слов, которых Марисса не слышала.

Пока брат продолжал ругаться, она пересмотрела приоритеты, и все встало на свои места. Неважно, что Буч ее не узнал. Если ошибка поможет ему выжить и бороться, это единственное, что имеет значение.

– Марисса, ты слышишь меня? Ты зараже…

Она вновь глянула через плечо.

– Что ж, если я заражена, то должна остаться здесь. Так ведь?