Текст книги "Разоблаченный любовник"

Глава 7

Джон Мэтью занял боевую стойку перед своей целью и сжал в руке кинжал. На противоположной стороне зала, за морем синих матов, с края трибун свешивались три груши для битья. Джон сосредоточился, в его воображении одна из них, та, что посередине, стала лессером. Он представил себе белые волосы, бледные глаза и мучнистую кожу, являвшиеся ему во снах, и побежал; босые ноги шлепали по плотному резиновому полу.

Щуплое тело подростка не обладало ни скоростью, ни мощью. Но через год они сравняются с силой его ненависти.

Черт побери. Он. Не может. Дождаться. Своего превращения.

Подняв воображаемый кинжал над головой, Джон открыл рот, чтобы издать боевой клич. Не раздалось ни звука, но он вообразил, что кричит очень громко.

Лессеры задели его лично, убив родителей. Тор и Уэлси приютили Джона у себя, рассказали, кем он на самом деле является, и, единственные за всю его жизнь, окружили любовью. Когда эти мерзавцы убили Уэлси, а Тор исчез, Джон остался наедине со своей местью, местью за них и за еще одну невинную жизнь, отнятую больше года назад.

Джон приблизился к груше, занеся руку над головой. В последнее мгновение он сгруппировался, перекатился на мате и ударил в грушу «кинжалом» снизу. Если бы это был настоящий бой, клинок вонзился бы в брюхо лессера. Глубоко.

Джон повернул рукоятку.

Затем вскочил на ноги и крутанулся, воображая, как нежить падает на колени, прижав руки к дыре в своем животе. Он погрузил кинжал в верхнюю часть груши, представляя, как лезвие исчезает ниже затылка…

– Джон?

Тяжело дыша, он повернулся.

Женщина, приближающаяся к нему, заставила его задрожать – и не потому лишь, что застигла врасплох. Бет Рэндалл, королева-полукровка, женщина, приходившаяся ему сестрой, – по крайней мере, это подтвердили анализы крови. Странно, но, когда она находилась поблизости, его мозг словно отключался, голова сжималась. Хорошо, что хоть сейчас он не упал в обморок. Как при первой встрече.

Бет прошла по матам – высокая, стройная, в джинсах и белой водолазке, темные волосы того же оттенка, что и у него. Когда она подошла ближе, Джон смог уловить исходящий от нее запах привязанности Рэта, терпкий аромат, характерный для ее хеллрена. Джон подозревал, что этот след оставался после секса, так как запах проявлялся сильнее всего во время Первой Трапезы, когда парочка спускалась из своей спальни.

– Джон, ты присоединишься к нам на Последней Трапезе?

«Мне надо тренироваться», – показал он жестом. Все в доме уже выучили этот язык, и такое снисхождение к слабости Джона – к отсутствию голоса – вызывало в нем раздражение. Он не хотел, чтобы его как-либо выделяли. Хотел стать нормальным.

– Мы будем рады видеть тебя там. Ты и так проводишь здесь много времени.

«Тренировки очень важны».

Она бросила взгляд на «клинок» в его руке.

– Так же, как и многое другое.

Пока он смотрел на Бет, ее темно-синие глаза пробежали по залу, словно она старалась придумать подходящий предлог.

– Пожалуйста, Джон, мы… Я за тебя волнуюсь.

Еще три месяца назад он бы очень хотел услышать от нее эти слова. И от других. Но не теперь. Ему ни к чему ее беспокойство. Он хотел, чтобы она не стояла на его пути.

Когда Джон помотал головой, Бет глубоко вздохнула.

– Хорошо. Я опять оставлю еду в офисе. Пожалуйста… поешь.

Он кивнул и, когда она подняла руку, словно хотела до него дотронуться, сделал шаг назад.

Когда за нею закрылась дверь, Джон добрался до дальнего конца зала и принял низкий старт, чтобы начать бег. Выйдя на второй круг, он занес «клинок» высоко над головой, – ненависть наполняла его руки и ноги силой.

Вернувшись к активной жизни пополудни, мистер Икс зашел в гараж дома, в котором пополнял свои силы, и забрался в неприметный мини-вэн, маскирующий его в потоке дорожного движения жителей Колдуэлла.

Он не питал интереса к своему заданию, но, когда призывает Хозяин, изволь повиноваться, особенно являясь форлессером. Либо так, либо тебя скинут с поста – один раз мистер Икс уже проходил через это и особого удовольствия не получил. Когда тебя увольняет Омега, веселья не больше, чем если уплетать салат из колючей проволоки.

Мистера Икса до сих пор удивляло, что его вновь вернули на эту чертову планету. Но похоже, Хозяин устал от вереницы форлессеров и хотел назначить одного постоянного. Поскольку же мистер Икс за последние пятьдесят или шестьдесят лет показал себя лучшим из множества других лессеров, Хозяин призвал его к служению по новому кругу.

Из ада воззвав.

Так что сегодня он будет работать. Когда мистер Икс вставил ключ в зажигание и хилый двигатель мини-вэна закашлялся, лессер не ощутил в себе былого энтузиазма: он уже не тот лидер, что прежде. Но поди воодушевись в такой дрянной ситуации. Омега опять придет в бешенство и сорвет злость на своей «правой руке». Это уж неизбежно.

В свете полуденного солнца мистер Икс оставлял позади цветущий и жизнерадостный район, проезжая мимо частных домов, построенных в конце девяностых. Все они имели схожие черты, превращавшие их в дешевые вариации на тему «Симпатичный, миленький домик». Множество веранд с вычурным декором. Множество пластиковых ставней. Множество сезонных украшений, на этот раз по случаю Пасхи.

Идеальное прикрытие для лессера – измученные мамаши, затурканные папаши – менеджеры среднего звена.

Мистер Икс свернул с Лили-лейн на трассу 22, тормозя у знака «Стоп» при выезде на главную дорогу. Используя навигатор, он нашел то место в лесу, куда ему повелел наведаться Омега. До пункта назначения оставалось минут двенадцать. Отлично. Хозяин уже сгорал от нетерпения, желая узнать, сработал ли его план с троянским конем, подобран ли братьями их приятель.

Мистер Икс подумал о том парне. Они определенно уже встречались раньше. Но как ни любопытно было бы вспомнить, где и когда, сейчас это не так важно. И не казалось важным, пока мистер Икс пытал того крепкого гада.

Черт, а парень оказался совсем не прост. Ни слова о Братстве не слетело с его губ, что бы с ним ни вытворяли. На мистера Икса это произвело впечатление. Пленник мог бы стать ценным кадром, если бы его удалось обратить.

А может быть, это уже произошло? Может быть, этот человек – уже один из них?

Немного погодя мистер Икс припарковал мини-вэн на обочине трассы 22 и вошел в лес. В лютую мартовскую бурю прошлой ночью выпало много снега, приодев сосновые ветки так, что деревья теперь напоминали полузащитников, готовых сразиться в футбол. Миленький вид. Для любителей природы, конечно.

Чем дальше он углублялся в лес, тем меньше нуждался в навигаторе, поскольку мог чувствовать сущность Хозяина, как если бы Омега реально маячил перед ним. Может быть, братья не подобрали человека…

И – вот тебе, на…

Выйдя на опушку, мистер Икс увидел выжженный на земле круг. Пламя, полыхнувшее здесь, имело достаточную силу, чтобы растопить снег и превратить твердую землю в грязь, и теперь прихваченная морозом почва явственно очертила контур всплеска. Присутствие Омеги чувствовалось повсюду, как вонь от вынесенного недавно мусора.

Икс вдохнул через нос. Да, и еще попахивало человеком.

Черт побери, они убили парня. Братство избавилось от него. Забавно. Вот только… почему Омега не знал о его смерти? Может быть, в человеке было недостаточно темного присутствия, чтобы вернуть его к Хозяину?

Омеге эти новости не понравятся. Неудачи заставляли его нервничать. И приводили к неприятностям для форлессера.

Мистер Икс нагнулся к безжизненной земле и позавидовал человеку. Счастливый гаденыш. Когда наступал черед лессера, по ту сторону его ждало бесконечное море мучений, океан ужаса, все картины христианского ада, умноженные на тысячу. После смерти убийца возвращался в вены тела Омеги, кружась и вращаясь в мерзких отходах других мертвых лессеров, становясь той самой кровью, которую хозяин вливал в тело во время обряда посвящения в Общество. Не было ни конца, ни края обжигающему холоду, истощающему голоду и невероятному давлению, поскольку растворившийся лессер находился в сознании. Навечно.

Мистер Икс содрогнулся. Будучи атеистом при жизни, он думал, что смерть похожа на сон. Теперь, будучи лессером, он точно знал, чего ожидать, если Хозяин потеряет терпение и снова его «уволит».

И все же еще есть надежда. Мистер Икс нащупал небольшую лазейку, если, конечно, правильно все понял.

По счастливой случайности он, кажется, нашел выход из мира Омеги.

Глава 8

Прежде чем очнуться, Буч провел три долгих дня в бреду. Он вынырнул из комы, словно буек, появившийся из глубин пустоты, и теперь качался на поверхности озера из звуков и образов. Наконец он собрался с силами и понял, что смотрит на белую стену перед собой и слышит в отдалении тихий писк.

Больничная палата. Конечно же. Ремни на руках и ногах исчезли.

Буч перекатился на спину и приподнял голову и плечи. Выпрямился, обрадовавшись, что комната завращалась вокруг него. Это хоть как-то отвлекало от боли.

Боже, он видел потрясающие сны. Марисса ухаживала за ним, сидела у его постели. Гладила руки, лицо, волосы. Шептала, уговаривая остаться с ней. Лишь этот голос удерживал его в собственном теле, заслонял от белого света, явного признака загробной жизни, знакомого каждому, смотревшему «Полтергейст». Во всяком случае, выкарабкался он только ради нее; мерное биение сердца подсказывало, что он будет жить.

Конечно же, его сны – фальшивка. Мариссы здесь нет, а ему придется торчать в своей шкуре, пока его не завалит очередная тварь.

Из-за своей треклятой удачи он все еще дышал.

Буч посмотрел на капельницу. Затем на катетер. Потом окинул взглядом комнату и увидел дверь, ведущую, вероятно, в ванную. Душ. Боже, он бы не рассуждая отдал свой левый «орешек» за душ.

Он пошевелил ногами, понимая, что собирается поступить не слишком умно. Повесил баллон катетера рядом с капельницей и отметил, что, по крайней мере, комната почти прекратила вращаться.

Пара глубоких вдохов, и он схватился за стойку для капельницы, используя ее как трость.

Ступни коснулись холодного пола. Буч перенес вес тела на ноги.

Колени незамедлительно подогнулись.

Повалившись на кровать, он понял, что до ванной не доберется. Уже не надеясь на горячую воду, он повернул голову и посмотрел туда с невероятной жаждой…

И ахнул, будто его огрели по затылку.

В углу комнаты, на полу, свернувшись калачиком, спала Марисса. Ее голова покоилась на подушке, прекрасное платье из голубого шифона обволакивало ноги. А волосы разметались, словно невероятный водопад белокурых волн из средневекового романа.

Боже праведный! Она была с ним. Она и впрямь спасала его, и – ведь спасла же…

Буч ощутил новый приток сил и, шатаясь, двинулся по линолеуму. Хотел опуститься на колени, но вероятность того, что просто упадет на пол, заставила лишь нависнуть над ней.

Почему она здесь? Насколько он помнил, Марисса не желала иметь с ним ничего общего. Черт, она отказалась встретиться с ним в сентябре, когда он пришел в надежде получить… многое.

– Марисса? – Его голос звучал совсем хрипло, и Буч прокашлялся, – Марисса, проснись.

Ее ресницы взметнулись вверх, девушка сразу выпрямилась. Голубые, словно море, глаза тревожно посмотрели на него.

– Ты упадешь!

Когда Буча шатнуло назад и он стал падать, Марисса вскочила на ноги, подхватив его. Несмотря на хрупкое телосложение, девушка легко удержала тяжелый вес, напомнив Бучу, что она не человек и намного превосходит его в силе.

Она помогла ему лечь обратно в койку и накрыла одеялом. Буча задело то, что он слаб, как ребенок, и она ухаживает за ним по необходимости.

– Почему ты здесь? – спросил он резким от смущения тоном.

Когда она отвела взгляд, он понял, что ей тоже неловко.

– Вишу сказал, что ты ранен.

Так значит, это Ви заставил Мариссу из-за чувства вины взять на себя роль Флоренс Найтингейл[5]5
  Флоренс Найтингейл – знаменитый общественный деятель, национальная героиня Великобритании. Свою карьеру начинала простой медсестрой и впоследствии главным образом занималась проблемами медицины.


[Закрыть]. Негодяй знал, что рядом с этой девушкой Буч становится дураком и что звук ее голоса возымеет именно такой эффект, вернув его к жизни. Но для Мариссы это ведь муки адские, обременительный канат, тянущий баржу к берегу.

Буч застонал. Из-за того, что шевельнулся, и еще – из-за уязвленного самолюбия.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Лучше.

Да уж. Сбей его автобус, он чувствовал бы себя куда лучше, чем после встречи с лессером.

– Поэтому тебе не обязательно здесь оставаться.

Марисса убрала руки с простыни, глубоко вздохнула, ее грудь приподнялась под дорогой тканью платья. Девушка охватила себя руками, напоминая изящный силуэт буквы S.

Он отвернулся, стыдясь того, что некая его часть хотела воспользоваться жалостью Мариссы и оставить ее при себе.

– Марисса, ты уже поняла, что теперь можешь уйти.

– Вообще-то нет.

Он нахмурился и посмотрел на нее.

– Почему?

Она побледнела, а затем решительно вскинула подбородок.

– Ты под…

Послышалось шипение двери, и в комнату вошел гость – фигура, облаченная в желтый костюм и кислородную маску. За пластиком скрывалось едва различимое женское лицо.

Буч с ужасом перевел взгляд на Мариссу.

– Почему, черт побери, на тебе нет такого?!

Он понятия не имел, что у него за инфекция, но явно серьезная, коль скоро медперсонал щеголяет в защитных костюмах. Наверное, он смертельно опасен.

Марисса съежилась, заставив Буча почувствовать себя полным негодяем.

– Я… просто я без него.

– Сир? – вежливо перебила медсестра, – Я бы хотела взять анализ крови, если не возражаете.

Он вытянул руку, продолжая неотрывно смотреть на Мариссу.

– Ты должна была надеть такой, когда пришла сюда, так? Так?!

– Да.

– Проклятье! – выругался он, – Почему ты не…

Когда медсестра вставила шприц в вену, силы Буча иссякли, словно иглой проткнули воздушный шарик его энергии.

Внезапно закружилась голова, и он отвалился на подушку. Все еще заведенный.

– На тебе должен быть такой же костюм.

Марисса не ответила, лишь начала кружить по комнате.

Пользуясь паузой, он посмотрел на небольшой шприц в вене. Когда медсестра меняла его на новый, Буч успел заметить, что кровь темнее обычного. Намного темнее.

– Боже праведный… что из меня течет?

– Уже лучше, чем прежде. Гораздо лучше.

Медсестра улыбнулась сквозь маску.

– И какого же цвета она была раньше… – пробормотал он, подумав, что эта гадость наверняка выглядела как грязь.

Покончив с процедурой, медсестра сунула Бучу в рот градусник и проверила приборы рядом с кроватью.

– Я принесу вам поесть.

– А она ела? – пробормотал он.

– Не разговаривайте.

Послышался писк, после чего медсестра вынула пластмассовую палочку из его рта.

– Намного лучше. Так, вам что-нибудь нужно?

Он подумал о Мариссе, рискующей своей жизнью из-за чувства вины.

– Да. Я хочу, чтобы она ушла отсюда.

Марисса услышала слова Буча и перестала выписывать круги. Прислонившись спиной к стене, она осмотрела себя, с удивлением обнаружив, что платье все так же идеально сидит на фигуре. Но чувствовала она себя в половину своего веса. Маленькой. Иллюзорной.

Когда медсестра ушла, Буч сверкнул ореховыми глазами.

– Как долго ты вынуждена здесь оставаться?

– Пока Хаверс не разрешит выйти.

– Ты заболела?

Она покачала головой.

– От чего меня лечат?

– От травм после автокатастрофы. Обширных.

– Автокатастрофы? – Он растерялся, затем кивнул и посмотрел на капельницу, чтобы переменить тему, – Что там?

Она прижала руки к груди и перечислила антибиотики, питательные вещества, обезболивающие и лекарства, задерживающие свертывание крови.

– И Вишу приходит, чтобы помочь.

Она подумала о брате, его обезоруживающих бриллиантовых глазах и татуировках у виска… и его очевидной к ней неприязни. Он единственный заходил в комнату без защитного костюма и навещал Буча дважды в сутки, в начале и в конце ночи.

– Ви приходит сюда?

– Он кладет руку на твой живот. Это тебя успокаивает.

Первый раз, когда воин скинул с тела Буча покрывало и задрал больничную рубашку, Марисса потеряла дар речи – и от интимности увиденного, и от властности движений брата. Но окончательно сразило ее другое. Да, рана на животе Буча устрашала, но… брат снял перчатку, которую всегда носил, обнажив светящуюся руку с татуировками с обеих сторон.

Марисса с ужасом ожидала того, что последует. Но Вишу всего лишь провел своей необычной рукой в трех дюймах от живота Буча. Даже находясь в коме, тот издал вздох облегчения.

После этого Вишу поправил больничную рубашку, прикрыл Буча покрывалом и повернулся к ней. Он приказал Мариссе закрыть глаза, и, хотя ей было страшно, она подчинилась. Почти сразу ее охватило умиротворение, словно она купалась в белом, успокаивающем свете. Вишу повторял это каждый раз перед уходом. Марисса знала, что так он защищает ее. Хотя не могла понять почему, учитывая его явное презрение.

Она сосредоточила взгляд на Буче и подумала о его ранах.

– Ты же не попадал в автокатастрофу?

Он закрыл глаза.

– Я очень устал.

Буч отвернулся, и Марисса села на голый пол, обхватив руками колени. Хаверс хотел принести плед и удобное кресло, но она переживала из-за того, что, если Бучу снова станет худо, медперсонал не сможет подвезти к койке нужное оборудование. Хаверс не стал возражать.

Один Бог знает, сколько дней все это длилось. Спина занемела, веки превратились в наждачную бумагу, но, борясь за жизнь Буча, Марисса не чувствовала усталости. Боже, она даже не заметила, как утекало время, удивляясь, когда появлялась еда, приходили медсестры и Хаверс. Или приезжал Вишу.

Пока она не заболела. Марисса начала было чувствовать недомогание до того, как впервые пришел Вишу, но как только он стал делать над ней пассы рукой, девушка пришла в норму.

Марисса взглянула на больничную койку. Она до сих пор удивлялась, почему Вишу призвал ее в эту палату. Совершенно очевидно, что его светящаяся рука приносила куда больше пользы, чем она.

Приборы тихонько запищали, вентилятор поднял поток воздуха к потолку. Марисса пробежала глазами по неподвижному телу Буча и покраснела, вспомнив, что находится под рубашкой мужчины.

Она знала, как выглядит каждый дюйм его тела.

Гладкая кожа покрывала мускулы, на пояснице имелась черная татуировка – несколько рядов линий, сгруппированных по четыре и перечеркнутых наискось. Всего двадцать пять, если она правильно сосчитала, некоторые потускнели, словно их сделали много лет назад. Мариссе было интересно, что они означают.

Ее удивили темные волосы, растущие на груди Буча, – она ведь не знала, что люди не такие гладкие, как ее сородичи. На грудной клетке имелось не так уж много волос, и они сужались, становясь тонкой линией под его пупком.

А ниже… Как бы ни было ей стыдно, она взглянула на его мужской орган. На соединении ног росли темные густые волосы, и среди них выделялся толстый ствол плоти, шириной чуть не с ее запястье. Под ним находился тяжелый, тугой мешочек.

Буч стал первым мужчиной, которого она увидела голым, обнаженные фигуры из книг по истории искусства не имели ничего общего с реальностью. Как он красиво сложен. Потрясающе.

Марисса запрокинула голову и посмотрела в потолок. Насколько низко то, что она нарушила его личное пространство? И что ее тело сейчас всколыхнулось от одного воспоминания?

Господи, когда же она выберется отсюда?

Девушка бесцельно теребила дорогую ткань платья, склонив голову, чтобы смотреть лишь на складки бледно-голубого шифона. Прелестное творение Нарцисо Родригеза должно быть, по сути, очень удобным, но корсет, который, как и полагалось, она носила всегда, стал ей надоедать. Дело в том, что Мариссе хотелось хорошо выглядеть для Буча, хотя ему все равно. И причиной тому – не болезнь. Она его больше не привлекала. Он не хотел, чтобы она находилась рядом.

И все же Марисса будет продолжать наряжаться, когда ей принесут свежую одежду.

Увы, всему, в чем она была здесь, придется отправиться в кремационную печь. Какая жалость – предать огню эти чудесные платья.

Глава 9

«Белобрысый вернулся», – подумал Ван Дин, глядя сквозь толстый проволочный забор.

Третью неделю подряд этот парень приходил на подпольные бои Колдуэлла. Среди оживленной толпы вокруг ограждения для борцов он, непонятно почему, выделялся, как неоновый знак.

Получив удар в бок, Ван вновь сосредоточился. Отведя кулак, резко выбросил руку вперед и нанес своему противнику удар в лицо. У того из носа брызнул фонтан крови, красные сгустки приземлились на мат раньше, чем это сделало тело.

Ван широко расставил ноги и посмотрел на своего противника – пот капал с него на живот побежденного. Никакой судья не препятствовал нанесению новых ударов по голове. Никакие правила не запрещали пинать этот кусок мяса по почкам до тех пор, пока мерзавцу не понадобится диализ на всю оставшуюся недолгую жизнь. И, если этот подонок еще раз дернется, Ван за себя не отвечает.

Дарить смерть голыми руками – вот чего жаждала главная его составляющая. Ван всегда был особенным, не похожим на других. Его душа принадлежала не просто обычному борцу, а римскому воину. Он мечтал жить в те времена, когда победитель потрошил тело соперника… затем находил его дом, насиловал жену, вырезал детей. И после грабежа все дотла сжигал.

Но Ван жил здесь и сейчас. И в последнее время стали возникать трудности. Тело, хранящее внутри ту самую особую составляющую, начало стареть. Боль в плечах и в коленях попросту убивала, но он делал все, чтобы ни внутри, ни снаружи клетки для борцов никто об этом не догадался.

Опустив руку, он услышал хруст сустава, но сдержался и не даже не моргнул глазом. Толпа в полсотни человек тем временем ревела и стучала по трехметровому забору-сетке. Боже, фанаты так любили его. Звали по имени. Хотели видеть на боях чаще.

Но особой составляющей внутри его это было безразлично.

Вдруг он встретился взглядом с белобрысым, стоявшим среди этих людишек. Черт, у него глаза безумца. Равнодушные. Безжизненные. И парень не кричал вместе со всеми.

Плевать.

Ван пнул соперника босой ногой. Тот застонал, но глаза не открыл. Игра окончена.

Полсотни человек одобрительно завопили, как орангутанги.

Ван прыгнул к краю забора и перебросил через него свое девяностокилограммовое тело. Он приземлился, и толпа заревела еще громче, расступаясь перед ним. На прошлой неделе один болван встал у него на пути – и отделался выбитым зубом.

Борцовская «арена» находилась на заброшенной подземной парковке. Владелец бетонной пустоши стал проводить здесь матчи. Все предприятие имело сомнительную репутацию, Ван и его противники напоминали дерущихся петухов. Однако платили неплохо, и облав пока не случалось – хотя они всегда оставались на повестке дня. Копы были бы не в восторге от происходившего: кровь, ставки. Поэтому клуб носил закрытый характер, а если кто-нибудь поднимал лишний шум, его устраняли. В буквальном смысле. Владелец нанял шестерых головорезов, которые контролировали ситуацию.

Ван подошел к держателю ставок, получил пятьсот баксов и куртку, затем направился к своему грузовику. Майка от Хейнз была испачкана кровью, но Вана это не заботило. Его волновали ноющие суставы. И левое плечо.

Черт. С каждой неделей особая составляющая, помогая укладывать противников, забирала у Вана все больше сил. В борцовском мире тридцать девять лет – уже преклонный возраст.

– Почему ты остановился?

Подойдя к грузовику, Ван посмотрел на отражение в боковом стекле. Он не удивился тому, что белобрысый последовал за ним.

– Приятель, я не отвечаю на вопросы фанатов.

– Я не фанат.

Их отражения встретились взглядами на гладкой поверхности стекла.

– Тогда зачем так часто приходишь на мои матчи?

– У меня есть предложение.

– Менеджер мне не нужен.

– Я не из них.

Ван посмотрел через плечо. Парень был сложен крепко и выглядел как борец – накачанные плечи, мощные руки. Железные ладони могли сложиться в кулак величиной с шар для боулинга.

Так вот в чем дело.

– Хочешь выйти со мной на ринг – договоримся там.

Он указал на держателя ставок.

– Я и не из этих.

Ван развернулся – эта игра в загадки ему уже надоела.

– Так чего ты хочешь?

– Прежде всего узнать, почему ты остановился.

– Он упал.

Стало нарастать раздражение.

– И что?

– Знаешь, ты начинаешь меня злить.

– Замечательно. Я как раз ищу человека с твоими достоинствами.

Это многое проясняло. Рядовой солдат с короткой стрижкой и сломанным носом. Скукотища.

– Таких, как я, навалом.

«Если не брать в расчет правую руку».

– Скажи вот что, – произнес белобрысый, – у тебя удален аппендицит?

Ван прищурился и положил ключи от грузовика обратно в карман.

– Сейчас произойдет одно из двух, и тебе решать. Либо уйдешь с дороги, и я поеду. Либо продолжишь болтать, и возникнут проблемы. Выбирай.

Белобрысый приблизился. Черт, от него забавно пахло. Вроде как… детской присыпкой?

– Не угрожай мне, мальчишка.

Голос прозвучал тихо, а тело приготовилось к действию.

Так, так, так… вы только взгляните на него. Настоящий соперник.

Теперь напрягся Ван.

– Тогда переходи к делу, черт побери.

– Аппендицит?

– Уже нет.

Мужчина улыбнулся. Отшагнул назад.

– Как ты насчет работы?

– У меня есть. И плюс эта.

– Да-да, стройка. И драки с незнакомцами за деньги.

– Честный заработок – что там, что тут. И как давно ты около меня крутишься?

– Достаточно.

Парень протянул руку.

– Жозеф Ксавье.

Ван не ответил пожатием.

– Не заинтересован я в тебе, Жоз.

– Для тебя, сынок, я мистер Ксавье. И конечно же, ты готов выслушать мое предложение.

Ван наклонил голову к плечу.

– А знаешь, я ведь как шлюха. Люблю получать деньги от психов. Так что, может, подкинешь мне бенджи[6]6
  Бенджи – купюра в сто долларов США; на ее лицевой стороне изображен Бенджамин Франклин.


[Закрыть], Жоз, тогда и обсудим твое предложение.

Белобрысый лишь сердито взглянул на него, но Ван вдруг почувствовал приступ страха. Боже, с этим парнем что-то не так.

Когда мерзавец заговорил, его голос стал еще тише.

– Сначала произнеси мое имя правильно, сынок.

«Да плевать. За сотню баксов можно придержать язык даже для такого чокнутого».

– Ксавье.

– Мистер Ксавье.

Бледноволосый оскалился, как хищник.

– Произнеси это, сынок.

Повинуясь внезапному порыву, Ван открыл рот.

Но не успели слова слететь с губ, как перед глазами вспыхнуло яркое воспоминание – шестнадцатилетним, он ныряет в Гудзон. Зависнув в воздухе, он видит массивный подводный камень, о который вот-вот должен удариться, и знает, что ему не увернуться. Конечно же, голова столкнулась с глыбой, словно это было ей предначертано, словно его шею захлестнула невидимая петля, и скала тащила Вана куда-то… домой. Но все обошлось, по крайней мере в тот раз. Сразу после удара он ощутил сладкое спокойствие, словно исполнил свое предназначение. И он инстинктивно знал, что подобное чувство – предвестник смерти.

Забавно, но сейчас он ощущал ту же дезориентацию в пространстве. Этот мужчина с белым, как бумага, лицом олицетворял саму смерть, неизбежную, предрешенную, пришедшую специально за ним.

– Мистер Ксавье, – прошептал Ван.

Когда перед глазами появилась стодолларовая купюра, он протянул за ней четырехпалую ладонь.

Но знал, что выслушал бы предложение и без оплаты.

Уйму часов спустя Буч перекатился на спину и первым делом поискал глазами Мариссу.

Он увидел ее сидящей в углу комнаты, рядом с открытой книгой. Но Марисса смотрела не на страницы. Она уставилась на бледный линолеум, проводя по узору длинным, изящным пальцем.

Она выглядела до боли грустной и такой красивой, что у Буча защипало в глазах. Боже, он хотел перерезать себе горло от одной мысли, что мог заразить ее или поставить под угрозу.

– Лучше бы ты не приходила сюда, – прохрипел он. Девушка вздрогнула, и Буч сообразил, что слова стоит все-таки выбирать, – Я имею в виду…

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – Ее голос прозвучал жестко, – Проголодался?

– Ага.

Он с трудом приподнялся в постели.

– Но я бы предпочел душ.

Марисса поднялась на ноги – плавно, словно туман, и Буч затаил дыхание, когда она подошла к нему. Боже, это бледно-голубое платье того же оттенка, что и ее глаза.

– Я помогу дойти до ванной.

– Нет, сам справлюсь.

Она скрестила руки на груди.

– Если попытаешься добраться до ванной самостоятельно – рухнешь и расшибешься.

– Тогда позови медсестру. Не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась.

Несколько секунд она безотрывно смотрела на него. Затем сморгнула. Потом еще раз.

– Извини, я на минутку, – сказала она ровным голосом, – Мне нужно в уборную. Медсестру можешь вызвать, нажав на красную кнопку там, на пульте.

Она зашла в ванную и закрыла дверь. Полилась вода.

Буч дотянулся до маленькой красной кнопки, но остановился: за дверью ванны текла и текла вода. Звук не прерывался; не похоже, чтобы кто-то мыл руки, лицо или наполнял стакан.

Вода лилась и лилась.

Со стоном Буч скатился с кровати и встал, повиснув на подставке для капельницы, пока та не стала трястись от попыток удержать его в вертикальном положении. Он выставлял вперед одну ногу за другой, пока не дошел до двери в ванную. Прислонил ухо к дереву. Он слышал лишь воду.

Зачем-то Буч тихонько постучал. Затем еще раз. Попробовал снова, потом повернул ручку, хотя, конечно, они оба сгорят от стыда, если она всего лишь пользуется туалетом…

Как оказалось, Марисса и вправду сидела на унитазе. На опущенной крышке.

И плакала. Тряслась и плакала.

– О… черт, Марисса.

Она взвизгнула, словно Буч был последним существом на земле, кого она хотела бы видеть.

– Уйди!

Шатаясь, он зашел внутрь и опустился перед ней на колени.

– Марисса…

Она закрыла лицо руками.

– Оставь меня, пожалуйста, одну.

Он дотянулся до крана и выключил воду. Когда раковина с бульканьем опустела и звук льющейся воды стих, стало слышней прерывистое дыхание Мариссы.

– Все в порядке, – сказал он, – Ты скоро сможешь уйти. Ты выберешься…

– Замолчи!

Она опустила руки и с негодованием посмотрела на него.

– Возвращайся в кровать и вызови медсестру, если ты еще этого не сделал.

Буч отклонился, присев на пятки, чувствуя головокружение, но вместе с тем и какую-то решимость.

– Я сожалею, что ты оказалась со мной в этой ловушке.

– Не сомневаюсь!

Он нахмурился.

– Марисса…

Его перебил звук открывающегося воздушного шлюза.

– Коп? – Голос Ви не был искажен защитным костюмом.

– Подожди, – крикнул Буч. Мариссе не нужны зрители.

– Ты где, коп? Что-нибудь не так?

Буч собрался было встать. Правда ведь собирался. Но когда он схватился за стойку капельницы и напрягся, его тело сдалось, став резиновым. Марисса попыталась его подхватить, но он выскользнул из ее объятий, расползаясь по плитке, упершись щекой в основание унитаза. Как бы издалека он услышал голос Мариссы, что-то говорящей взахлеб. В поле зрения появилась козлиная бородка Ви.

Буч посмотрел на своего приятеля… и – черт! – неужели его зрение затуманилось, так он обрадовался этому негодяю. Лицо Вишу не изменилось, темная бородка вокруг рта все на том же месте, татуировки на виске там же, глаза-бриллианты сверкают все так же. Все такое родное. Дом и семья в обличье вампира.