Текст книги "Ранняя пташка"

«Джон Эдвард Джонс»

«…Объединенная компания Электричества и Освещения заботится о своих сотрудниках. Единственная среди Коммунальных служб, она до сих пор с августа по Засыпание предлагает двойные порции пудинга, и от желающих устроиться на работу нет отбоя. Забудьте о пенсиях, премиях и пуховых одеялах; выбор определяет пудинг с джемом и заварным кремом…»

Корпоративная история ОКЭО

По мере того как мы отъезжали от города все дальше на север, запах дыма и гари усиливался, и вскоре вокруг уже простиралась унылая выжженная пустошь. Мы проехали мимо рядов таунхаусов, от которых остались одни остовы, и шахт, почерневших от бушующих десятилетиями пожаров, мимо сгоревшей эстрады и брошенных машин, чьи кузова проржавели настолько, что превратились в бурые вафли. Я обратил внимание на то, что после сугробов высотой восемь футов, наметенных в городе, снежный покров становился все тоньше и тоньше, и наконец снега и льда не осталось совсем, а деревья лишились листвы не из-за приближения Зимы, а выгорели.

– Мы уже в зоне пожара? – с легкой дрожью в голосе спросил я.

– Мы здесь называем это место Пепелищем.

Через пять минут ландшафта в угольно-черных тонах мы остановились перед Дормиториумом, единственным из семи, стоящих рядом, который оставался обитаемым; прочие сгорели и были брошены. «Джон Эдвард Джонс» был выше своих соседей – по меньшей мере сорок этажей, судя по виду, типичный К‐14: комбинированная Ночлежка, место, где можно залечь в зимнюю спячку или экономно переночевать. Обслуживающий персонал был готов в любой момент пробудить Зимовщика, опрометчиво провалившегося в бездну слишком глубоко. И здесь, за городом, на Пепелище, расценки должны были быть невысокими. Захватив бузуки, я выбрался из машины, и тотчас же меня ударил горячий воздух. В Кардиффе и Мертире было градусов десять ниже нуля, однако здесь температура приближалась к Нижнему идеалу. Дым, более плотный, чем в Мертире, висел над дорогой сизой пеленой, кое-где пронизанной желтоватыми языками ядовитых сернистых испарений. Оглядываясь вокруг, я увидел, как внезапно вспыхнуло пламенем мертвое дерево на гребне холма.

Когда я вошел в Зимнюю гостиную, меня встретил хор приглушенных голосов. Хотя я не увидел спящих, чувствовалось, что они где-то рядом. Есть в Дормиториуме что-то такое, что выдает их присутствие. Едва уловимый запах тухлых яиц, привкус, неясный звук – ощущение.

Вестибюль был тускло освещен редкими слабыми лампочками, однако это компенсировалось радушным оранжевым теплым заревом от камина. Сидящая за столиком привратница с удивлением подняла на меня взгляд. У нее были роскошные золотисто-рыжие волосы, нос с очаровательной горбинкой и очки.

– Еда, койка, стирка, выпивка, снотворное, рулетка, петушиные бои или покер?[50]50
  В соответствии с какой-то юридической причудой в зонах пожара законы об азартных играх не действовали в течение двадцати дней до и после Зимы.


[Закрыть] – спросила она, быстро перебирая все варианты.

– Ничего, – сказал я. – Я ищу одного Лакея. Лет пятидесяти, среднего роста, в поношенном камуфляже. Пришел сюда с мертвой женщиной.

– Что, притащил ее в мешке для трупов или как?

– Нет, это была женщина-лунатик.

– В этом уже больше здравого смысла, – сказала женщина, – ненамного, но больше. Дайте-ка я сама догадаюсь: вы хотите ее вернуть?

Я вздохнул. Похоже, Зимой никто не относился с уважением к Зимнему консулу и не оценивал меня высоко. Быть может, все дело было не в форме, а в решительности того, на ком она надета.

– Да, я хочу ее вернуть. Как вы сказали, в каком номере?

– Я ничего не говорила. Хотите совет?

– Вы предлагаете мне убраться отсюда побыстрее?

– Совершенно верно.

– Спасибо, такой совет мне не нужен.

Пока я размышлял над следующим своим шагом, из Зимней гостиной вышел мужчина, направившийся к лифтам, и в легком дуновении переместившегося воздуха я уловил слабый аромат карболового мыла. Запах чистоты прилипает к медицинским работникам так же прочно, как запах дрожжей к пекарю. Если Фулнэп собирается использовать миссис Тиффен для отправки на ферму по воспроизводству потомства, для этого потребуются большие деньги и тщательный уход, – поэтому первым делом ему нужен врач, чтобы определить, сохранила ли она свои детородные способности. Мне достаточно будет проследить за этим медиком, и он приведет меня прямехонько к Фулнэпу.

– Послушайте, – обратился я к привратнице, – если я не вернусь через тридцать минут, свяжитесь с Консулом Логаном, он в «Миссис Несбит» на вокзале, и сообщите, что ему нужен новый Послушник.

– Может быть, позвонить ему прямо сейчас?

Я сверкнул на нее глазами, однако это не произвело никакого впечатления.

– Ладушки, дружок, – бросила женщина, возвращаясь к своему журналу.

Взяв бузуки, я шагнул следом за медиком в кабину лифта, улыбнулся, извинился и вторично ткнул ту кнопку, которую, как я успел заметить, он только что нажал, – двадцать первый этаж. Двери закрылись, и я поймал себя на том, что у меня гулко заколотилось сердце. Я увидел, что у мужчины под курткой медицинский халат; он подозрительно покосился сперва на меня, затем на бузуки. Наверное, о лучшей маскировке нельзя было и мечтать. Зимние консулы не ходят с музыкальными инструментами. А если и ходят, то никак не с бузуки. Может быть, с альтом. Или с тубой.

– У меня была тетка, которая играла на гитаре, – сказал медик.

– Это не гитара, – спокойным голосом произнес я, чем удивил самого себя.

Он глубоко вздохнул.

– Это была не моя тетка. Зимний артист?

Я принялся лихорадочно соображать.

– Я участвую… в пантомиме с лошадью.

– И какая у вас роль?

– Я – задница. Наш конский гавот – просто умора.

– Постараюсь как-нибудь посмотреть.

Двери кабины открылись на двадцать первом этаже. Я шел по вытертой ковровой дорожке за мужчиной в белом халате до двери в спальню, где пожелал ему хорошо выспаться, после чего направился дальше, пока меня не скрыл изгиб коридора. Дождавшись, когда щелкнет замок, я вернулся к двери и прислушался. Внутри слышались голоса, и я испытал смесь облегчения и тревоги, безошибочно узнав голос Фулнэпа.

Достав из кобуры «Колотушку», я отметил, что у меня трясется рука, убрал оружие назад и вернулся в холл перед лифтами, где принялся расхаживать взад и вперед, размышляя над тем, действительно ли высокие идеалы являются роскошью – далекой целью, а не чем-то таким, к чему нужно нестись опрометью в свою первую Зиму. Я мог бы развернуться и уйти, сказать Логану, что не нашел миссис Тиффен, и на том бы все закончилось. Я начал бы службу надлежащим образом, живым и усвоившим важный урок.

Я прижался лбом к холодным дверям лифта. Сестра Зиготия была суровым опекуном – а когда она в бане брала в руку мочалку, то становилась просто ужасной, – но она неизменно повторяла, что человек должен идти по пути добродетельности и чести во что бы то ни стало. Если я сейчас развернусь и уйду, это будет не началом моей карьеры, а ее концом.

Собравшись с духом, я снова достал «Колотушку» и, стараясь не обращать внимания на тугой комок страха и тошноты в груди, вернулся по коридору назад. Остановившись перед дверью комнаты Фулнэпа, я дрожащей рукой отпер ее своим Всеключом и распахнул настежь.

Фулнэп разговаривал по телефону. Медик, с которым я поднимался в лифте, стоял в стороне; он вздрогнул, увидев меня. На стуле сидел третий мужчина, скандинавского вида, со свежим следом от обморожения на щеке. Увидев меня, Фулнэп, не обращая внимания на направленную на него «Колотушку», просто сказал своему собеседнику, что «один долбаный козел вздумал тут мешаться» и он ему перезвонит.

– Во имя всей бесполезной храбрости на свете, Уортинг, ты ли это?

Похоже, он был не столько встревожен, сколько удивлен.

– Ты можешь делать то, что хочешь, – дрогнувшим голосом сказал я.

– Могу? – расслабившись, повторил Фулнэп. – Тогда зачем ты сюда заявился?

– Я разговаривал с собой, – хрипло произнес я. – Я хотел сказать, что ты не можешь делать то, что хочешь.

Я видел, что у меня трясутся руки, чувствовал ползущие по спине струйки холодного пота. Фулнэп был прав. Я действительно долбаный козел. Мне нужно немедленно уходить отсюда.

– Вот так уже понятнее. Итак, почему я не могу делать то, что хочу?

– Потому что…

Ба-бах!

Я не следил за Фулнэпом. Тот выхватил свою «Колотушку» и взвел курок быстрее, чем я успел сообразить, что происходит. Я только почувствовал ударную волну, разрывающую воздух, и тут меня оторвало от земли и швырнуло спиной на стул, стоявший рядом с дверью, отчего тот превратился в щепки. Я упал на пол, оглушенный ударом головой о стену рядом с выключателем.

– Кальмары, – донесся из ванной голос миссис Тиффен.

Вернувшееся зрение открыло мне Фулнэпа, застывшего надо мной с раздраженным лицом. Отобрав у меня оружие, он печально покачал головой.

– Знаешь, когда тебе дают хороший совет, – сказал он, – гораздо лучше следовать ему.

Напарник Фулнэпа, тот, что с отмороженной щекой, поднялся на ноги и достал из вещмешка оружие. Только это был не пистолет, а «Кувалда» мощностью двадцать килоньютонов, обыкновенно использующаяся для разгона бунтовщиков, а также для пробивания дренажных отверстий в снежных буранах. Младшего консула Клаар долго колотили чем-то подобным рядом с «Ночным ревом». Под мощными ударами все ее внутренности стали жидкими, и к тому времени, как мы ее обнаружили, они вытекли из тела, собрались лужицей у нее под ногами на полу машины и застыли на морозе. Ее пришлось забирать в морг с примерзшим к ногам ковриком.

Фулнэп помог мне усесться, и я потрогал разбитую в кровь губу.

– Поверь, когда я начинал, я был таким же зеленым, как ты, – ласково произнес он, оттягивая мне нижнее веко, чтобы осмотреть глазное яблоко – простейший способ проверить, остались ли какие-либо последствия шока, – полным восхитительных благих намерений, но глупость моя своей бесконечностью была под стать Зиме.

Лакей долго смотрел на меня, затем взял мою «Колотушку», вытащил штифт освобождения затвора, повернул циклонную камеру и вытащил назад трубку Вентури. Через считаные мгновения мое оружие было разобрано на пять частей. Фулнэп с металлическим грохотом высыпал их мне в карман, в завершение подчеркнуто театральным жестом бросив туда энергетический элемент.

– Я скажу тебе, что я собираюсь сделать, – сказал он. – Ты абсолютно никчемная очень-преочень маленькая рыбешка, поэтому я просто тебя выброшу. Так всем будет хорошо: тебе не придется умирать, а мне не придется тебя убивать. Мы договорились? Естественно, подразумевается, что ты не промолвишь об этом ни слова.

Я молча смотрел на него. У меня во рту стоял привкус крови, голова сильно болела, однако в линзу полного провала внезапно с болезненной нелогичной резкостью я увидел свои дальнейшие действия: раз я не могу уйти отсюда вместе с миссис Тиффен, я отсюда вообще никуда не уйду. Моя жизнь завершится здесь, в огненной долине к северу от Мертира, в попытке защитить мертвую женщину, не способную понять, что я пытался спасти ее от участи, которая ее ничуть не беспокоила. Быть может, именно в этом и заключается служба Зимним консулом. Защищать неотъемлемые права тех, кто об этом даже не подозревает.

– Никакой сделки не будет, – хрипло произнес я, чувствуя, что во рту у меня пересохло от страха. – Миссис Тиффен уходит со мной. И да, естественно, мы забудем о том, что это произошло.

Фулнэп уставился на меня, не в силах поверить собственным ушам, а я сделал выдох и открыл рот. Воздействие ударной волны можно ослабить, если открыть для воздуха все пути. Однако этого не произошло.

– Черт возьми, что здесь происходит? – раздался голос у меня за спиной, от двери.

Это был Логан. Внезапно я ощутил недосягаемое облегчение – такое, что на глазах навернулись слезы. Я был спасен.

Но только на самом деле я не был спасен. Ни в коей мере. Ни капельки.

– Джек, я тут не виноват! – оправдываясь, произнес Фулнэп. – Ты же сам говорил, что у твоего нового Послушника кишка тонка.

– Похоже, я недооценил толщину кишок Уортинга, – согласился Логан, взглянув на меня, как мне показалось, с уважением. – Это моя вина – я не должен был позволять Чарли даже пытаться искать миссис Тиффен.

Закрыв глаза, я ощутил холодную дрожь страха. В голосе Логана прозвучали какие-то новые интонации. Только сейчас до меня дошло, почему я до сих пор не сдавался: каким-то образом я чувствовал, что Фулнэп не пойдет на убийство. А вот Логан пойдет. Он заранее связался с Фулнэпом, поручив ему выкрасть у меня миссис Тиффен, когда мы будем делать пересадку в Мертире, чтобы тем самым обеспечить себе алиби. Несомненно, они с Фулнэпом вместе участвуют в махинациях с воспроизводством. И все должно было пройти согласно плану – если бы не вмешался я.

– Может быть, этому Послушнику можно доверять, – сказал человек с «Кувалдой». Похоже, у него сменилось настроение. – Когда я за это брался, я не подписывался убивать Консулов.

– Тут я на стороне Лопеса, – подхватил Фулнэп, озвучив имя третьего присутствующего.

– Мы не можем рисковать, – сказал Логан. – К тому же Аврора в городе.

Лопес и Фулнэп испуганно переглянулись.

– Вот как? – спросил Фулнэп. – И каким образом она о нас прознала?

– Еще неизвестно. Я разберусь с Уортингом, вы разберетесь с миссис Тиффен. Вставай, Чарли.

Я с трудом поднялся на ноги, и Логан жестом приказал мне выйти из комнаты.

– Тебе следовало послушаться моего совета, – сказал он, когда мы шли по круглому коридору, – и просто не лезть куда не просят.

Мы остановились перед лифтами, и Логан нажал кнопку вызова.

– У меня к вам одна просьба.

– Какая?

– Вы сообщите сестре Зиготии, где мое тело?

– Ты излишне все драматизируешь, Уорт…

Дзинь.

Звякнул колокольчик, двери кабины открылись, и перед нами предстала Аврора. На какое-то мгновение она совершенно опешила, затем ее руки метнулись к «Колотушкам». Однако у Логана было преимущество, и он успел повернуть оружие в ее сторону. Ничто не мешало ему выстрелить в упор, он уложил бы Аврору наповал – однако он не был достаточно проворным.

То, что произошло дальше, растянулось, словно в замедленной сьемке: я распластался на полу, и тотчас же сдвоенные ударные волны [51]51
  Опытные стрелки используют одновременно сразу два импульсных оружия, чтобы более точно и действенно сфокусировать вихревые кольца. Однако в руках неопытного новичка такое нередко приводит к смерти или серьезной травме.


[Закрыть], вырвавшиеся из оружия Авроры, порывом ветра дернули за мою одежду, прежде чем ударить в грудь Логана; я услышал, как с глухим треском весь до последнего атома воздух вытолкнуло из его легких, затем увидел, как его с невероятной скоростью швырнуло в противоположную стену со звуком полена, падающего на влажную листву.

Последовало мгновение паузы. Логан все еще стоял прямо, частично впечатавшийся в штукатурку по дранке, с выражением горькой обреченности на лице. Белки его глаз стали ярко-алыми от лопнувших кровеносных сосудов. Аврора извлекла использованные элементы питания из рукояток своих «Колотушек» и тотчас же перезарядила их; воздух наполнился сладковато-приторным запахом горячего электролита, смешанного с дымом.

– Блин, – пробормотал я, радуясь внезапной перемене своей судьбы и за неимением лучшего указывая на очевидное, – вы только что убили Джека Логана.

– Блин, – пробормотала Аврора, удивленная не меньше меня, – и правда убила. Токката будет просто в ярости. – Шагнув к впечатанному в стену Логану, она пожала плечами и добавила: – Ну тут уж ничего не поделаешь.

– С чем ничего не поделаешь? – спросил я, поднимаясь на ноги. – С тем, что Логан мертв, или с тем, что Токката будет в ярости?

– И с тем и с другим. Куда он тебя вел?

– Думаю, он собирался меня убить.

– В таком случае ты обязан мне жизнью. Веди меня к Шалунье, хвастунишка, нам нужно успеть на поезд. И вот что: говорить будешь ты, а я только буду стоять в стороне с угрожающим видом. Да?

Кажется, я был оглушен. В шоке. Мне еще никогда не приходилось видеть смерть. Такое выпадает немногим. Потому что старых, слабых и больных отсеивает милосердная рука Зимы, и все те, кто на моей памяти умирал Летом, погибали в результате несчастных случаев, чем, вероятно, объяснялся прямо-таки абсурдный общественный интерес к жертвам автомобильных катастроф. Через две недели после того, как я поселился в «Черной мелодии», на улице кого-то сбил мусоровоз. Сквозь толпу зевак невозможно было протолкнуться.

– Ладно, – сказал я.

Подкрепившись бесстрашием Авроры, я направился обратно по коридору. Как только мы вошли в комнату, тип с «Кувалдой» вообразил, что ему нужно действовать, однако выстрел одной из «Колотушек» Авроры оторвал ему руку в плечевом суставе. Не теряя ни мгновения, Аврора шагнула вперед и приставила второе оружие к лицу Фулнэпа.

– Ну хорошо, хорошо, – сказал тот. В голосе его прозвучал непокорный вызов, однако реальность диктовала свои требования. – Что вам нужно?

– Миссис Тиффен, – сказал я.

– Ты совершаешь серьезную ошибку, Уортинг. Авроре нет до тебя никакого дела.

– А вам?

– Ты не поймешь!

– Ты кажешься мне знакомым, – сказала Аврора, обращаясь к Фулнэпу. – Я тебя знаю?

– Нет, – ответил тот, – я простой Лакей, стараюсь заработать себе на жизнь.

– Делай это каким-нибудь другим способом. Например, крась стены домов, чини водопровод или изобрети настольную игру вроде «дженги» или «клуэдо» [52]52
  «Дженга» – настольная игра, игроки по очереди достают блоки из основания башни и кладут их наверх, делая башню всё более высокой и всё менее устойчивой. «Клуэдо» – настольная игра, участники которой раскрывают преступление. (Прим. переводчика.)


[Закрыть].

Фулнэп направился в ванную, а медик занялся раной Лопеса. Через минуту в комнате появилась миссис Тиффен, как и прежде, совершенно ничего не соображавшая. Я вручил ей бузуки, лежавшую на полу, и она тотчас же начала играть «Помоги себе сам». Мы направились к лифтам.

Когда такси высадило нас у вокзала, поезд все еще стоял у платформы. Моуди затягивал храповики, закрепляя на платформе груз, а стоящий рядом начальник станции с нескрываемой тревогой смотрел на большие карманные часы.

Мы успели вскочить в вагон за считаные секунды до отправления.

Через горы

«…Зима по необходимости является суровым садовником. Она пропалывает слабых и пожилых, больных и физически неполноценных. Были предприняты попытки с помощью «Проактивной Зимней поддержки» повысить выживаемость тех, кто обладает высоким интеллектом при слабом здоровье, однако для основной массы населения эта методика остается слишком дорогой и неэффективной. Только сильные и богатые могут надеяться встретить Весну…»

Из выступления Джеймса Слипвэлла [53]53
  Говорящая фамилия: sleep well – приятного сна. (Прим. переводчика.)


[Закрыть] против выдачи «морфенокса» всем желающим.

Вскоре поезд катил на север в направлении Двенадцатого сектора. Густой дым от горящих угольных пластов просачивался в вагон ядовитым туманом, заставляя нас кашлять. Однако наши неудобства оказались временными, ибо за пределами Валлийского угольного района дым рассеялся, и поезд снова покатился по пологим холмам среди замерзших озер, каменоломен и рощ чахлых дубов, щедро укрытых снегом.

Однако меньше всего я в настоящий момент думал о красотах пейзажа. Я сидел в углу купе в состоянии полного оцепенения. Пальцы на руках казались огромными, распухшими, грудь была сдавлена такой тяжестью, что мне пришлось расстегнуть куртку и рубашку. Мне было трудно глотать, а сердце никак не желало успокоиться. Миссис Тиффен, как это ни странно, теперь исполняла «Далилу». На самом деле эта песня сейчас звучала к месту. Не стихи, а мелодия Тома Джонса, пусть и исполненная на бузуки, под мерное постукивание колес. Минут десять я пытался успокоиться, однако добился этого только в ограниченной степени, после чего я принялся собирать свою «Колотушку», и как раз когда я закончил, послышался голос:

– Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь?

Это была Аврора; не дожидаясь ответа, она села.

– Без вас меня бы убили, – сказал я. – Спасибо.

– О, пустяки, – сказала Аврора, словно она лишь угостила меня батончиком «Сникерс» или отдала ненужный билет в зоопарк. – Знаешь, – добавила она, – меня тревожит, как бы Токката не устроила скандал и не наделала глупостей. Похоже, Логан ей действительно нравился, несмотря на то, что он был заносчивым придурком.

Странно, я не знал, как к этому относиться. Разумеется, последствия будут страшными – нельзя просто так взять и убить одного из ведущих Старших консулов страны, обязательно будут вопросы, – и хотя я уважал Логана и он был мне симпатичен, его причастность к мошенникам, занимающимся воспроизводством, была… ну достойна осуждения; к тому же он собирался меня убить, поэтому я не слишком сожалел о его смерти. Однако и не радовался.

– Даже не знаю, создан ли я для этого, – сказал я.

Смерив меня взглядом, Аврора улыбнулась.

– Зимой нет героев, есть только те, кому посчастливилось выжить. К тому же ты сдал Выпускной экзамен. Теперь ты оперившийся Зимний консул.

Это достижение показалось мне пустым.

– Мой наставник едва не убил меня, и если бы не ваше вмешательство, он меня бы убил. Мой вклад в спасение миссис Тиффен был в лучшем случае минимальным. По-моему, едва ли можно считать, что экзамен пройден.

– Цель достигнута, – с улыбкой возразила Аврора, – а по большому счету только это и имеет значение, особенно Зимой. Зачем Логан хотел увидеться с Токкатой?

– Что-то связанное с синими «Бьюиками» и вирусными сновидениями.

– Полная чушь, – презрительно бросила Аврора. – Никаких вирусных сновидений нет и в помине!

– Но…

– Что, – перебила меня она, – у тебя есть какие-либо свидетельства того, что вирусные сновидения существуют?

Я рассказал ей про то, как Моуди бормотал что-то о синих «Бьюиках», миссис Несбит и тянущихся к нему руках.

– Моуди из железнодорожной службы?

Я кивнул.

– И, – добавил я, вспоминая учебные курсы, – согласно положению СХ‐70 о Преемственности приказов и распоряжений, я должен продолжить расследование, начатое Старшим консулом Логаном, или по крайней мере навести справки.

– О вирусных сновидениях? Совместно с Токкатой?

– Получается так.

Аврора потрепала меня по плечу.

– Вот тебе мой совет. Сплавь девчонку с бузуки в «Гибер-тех» и сядь на последний поезд домой. Зимние консулы Двенадцатого сектора – это змеиное гнездо, особенно Токката. Тебе не нужно связываться с ними.

Я уже слышал это не первый раз.

– А правда, Токката съела лунатиков, чтобы продержаться до конца Зимы?

– Содержала их живыми до тех пор, пока они ей не понадобились, насколько я слышала, и с тех пор пристрастилась к ним. Ты больше ничего не можешь вспомнить о тех двух преступниках, которые собирались пустить на воспроизводство девчонку с бузуки?

– Их было трое, а не двое.

Какое-то время Аврора пристально смотрела на меня своим единственным глазом, в то время пока второй вращался сам по себе.

– Она находилась слева, так?

– Он. Медик.

– Тогда понятно, – сказала Аврора, указывая на свой бесполезный глаз. – То, что слева от меня, я вижу плохо.

Она показала мне набросок в своем блокноте. Как и следовало ожидать, это была половина лица – лица Фулнэпа.

– Тот, кто забрал женщину-лунатика. Это он?

Я кивнул, и Аврора убрала блокнот в нагрудный карман.

– Логан промедлил, – задумчиво произнес я, – как будто не хотел вас убивать. Почему?

– Понятия не имею, – сказала Аврора, – но для тебя очевидный выигрыш, что он так сделал, а для него очевидный проигрыш. Помни, что2 я тебе говорила про Зимних консулов Двенадцатого сектора – особенно про Токкату.

Попрощавшись со мной, она вышла из купе, оставив меня наедине со своими мыслями. Приблизительно через полчаса поезд остановился на верхней станции Торпанту.

Пока железнодорожные работники готовили тормоза для спуска, пассажиры и груз оставались на своих местах, и скоро мы снова тронулись, сначала по тоннелю протяженностью в милю, пробитому через вершину горы, затем мимо потрепанного непогодой указателя, извещающего о въезде в Двенадцатый сектор, а далее последовал затяжной спуск с небольшой скоростью. По эту сторону от гребня снегопад прекратился, и в сумерках я с трудом различал силуэты высоких гор, вершины которых были покрыты мягким снежным покрывалом. На крутых поворотах можно было отчетливо увидеть впереди за пять вагонов красные отсветы паровоза. Время от времени весь состав вздрагивал, когда снежный плуг врезался в глубокий нанос, а мимо окон светлячками пролетали вырывающиеся из трубы искры.

Я скормил мертвой женщине полдюжины заварных пирожных, и она, к великой моей радости, провалилась в Ступор, что явилось благодатным облегчением. Я встал, чтобы размять ноги, и прошел до конца вагона, где нашел Моуди. Он смотрел в окно, погруженный в глубокие раздумья. Когда я остановился рядом с ним, он поднял взгляд.

– Я должен отдать вам вот это, – сказал я, протягивая ему листок бумаги с описанием характера обещанного мною Долга: имя кредитора, дата, подпись.

– Все чисто, – сказал экспедитор, убирая расписку в нагрудный карман. – Присоединишься ко мне?

Я устроился так, чтобы мне было видно, если миссис Тиффен вздумает куда-нибудь отправиться или начнет жевать обивку сиденья.

– Как тебе удалось вернуть Отсутствующую? – спросил Моуди.

– Наверное, просто доброе старое упорство.

– Нет, серьезно, – настаивал Моуди, успевший меня раскусить, – как тебе удалось ее вернуть?

– В критический момент вмешалась Аврора и спасла меня.

– Тогда понятно, – сказал Моуди. – Это также означает, что ты перед ней в долгу. Плохая привычка Зимой влезать в Долги.

– Я должен вам, – сказал я.

– Верно, – согласился он, – и даже это не в твою пользу. Доставив по назначению женщину-лунатика, ты вернешься домой?

– После того как поговорю с Токкатой про вирусные сновидения.

Испуганно вздрогнув, Моуди оглянулся по сторонам. Нагнувшись ко мне, он понизил голос.

– Я могу тебе кое-что рассказать про вирусные сновидения, – сказал он, – но позже, наедине. Я буду в баре в гостинице «Уинкарнис». Найти легко – она на центральной площади. И берегись «Гибер-теха». Все эти разговоры про «спасителей человечества» полный вздор – «Гибер-тех» интересуют только деньги. Дон Гектор по большей части был верен своим идеалам, однако его преемники быстренько запрягли его мечту и превратили ее в кошмар. А проект «Лазарь» только все усугубит.

– Что такое проект «Лазарь»?

– То немногое, что мне известно, я расскажу тебе потом в «Уинкарнисе». Но будь осторожен в Двенадцатом секторе: есть в нем что-то нехорошее.

– Нехорошее?

– Странное. Жутковатое. Помнишь все эти страшные Зимние легенды и сказки, которые ты слышал в детстве? Про Зимний люд?

Я понял, что2 именно он имел в виду; долгие годы я был очарован этими легендами, и не только их странностью, но и разнообразием: от Термозавров, питающихся человеческим теплом, до Зимних сирен, которые поднимают спящих с постели обещаниями песен, танцев и прочих наслаждений, но затем оставляют их умирать от истощения и обезвоживания. Сказками про Домовых, карликов, которые ночью тайком пробираются в спальню и похищают зубы, деньги и пальцы на ногах. Про Игрока, способного проходить сквозь стены, который пожирает со спящего весь жир, оставляя пустой мешок с костями, и Штуковину, которая проникает человеку в ухо и откладывает там личинки, порождающие червей, питающихся его сновидениями.

Все это было забавно, но самой любимой у меня была Грымза. Питающаяся стыдом недостойных, складывая постельное белье и напевая популярные мотивчики Роджерса и Хаммерстайна, она обладала определенной вдохновляющей непредсказуемостью.

– Да, – подтвердил я, – я слышал про Зимний люд.

Подавшись вперед, Моуди тронул меня за колено, понижая голос до шепота.

– В Двенадцатом все это становится явью. Они существуют там в реальности. Центральный Уэльс – колыбель сказок, выкованных погруженным в сон сознанием спящих.

– Хорошо-о, – протянул я.

Очевидно, его опьянение выходило за рамки одних только синих «Бьюиков», отрубленных рук и погребения заживо.

– Я говорю серьезно, – настаивал Моуди. – Привратник Ллойд из Дормиториума «Сиддонс». Слышал о таком?

– Нет.

– Он встретил Грымзу. Или по крайней мере подошел настолько близко, что можно было к ней прикоснуться.

– Продолжайте.

Моуди откашлялся.

– Жил когда-то Зимний фермер по имени Икабод Блок, у него была ферма рядом с Райдером, недалеко от того места, где ледник превращается в талую воду, и вокруг на многие мили нет ни одной живой души. Говорят, этот Икабод был человек неприхотливый, молчаливый, недовольный своей участью, и были у него жена по имени Мария и дочь по имени Гретель. Но однажды, пару лет назад, они ушли неведомо куда, и с тех пор Икабод стал угрюмым и замкнутым, и мало кому хотелось говорить с ним и терпеть его общество.

– Была у нас в приюте одна такая, – вставил я, вспоминая сестру Зачатию [54]54
  Сестра Зачатия жила в сарае, где стояла бензокосилка, и держалась замкнуто. Политика Совместной заботы о детях привлекает не только тех, кто любит детей.


[Закрыть].

– Однажды Зимой, – не обращая внимания на мое замечание, продолжал Моуди, – Икабод связался с одним своим знакомым по фамилии Ллойд, которому уже на протяжении нескольких лет был обязан своей жизнью, и сказал, что его «страшно донимает» Зимний люд. Ллойд уже лет десять работал привратником, поэтому ужасы Зимы его больше не пугали. Он считал Зимний люд досужими выдумками старых прачек, темой пересудов в пивных.

«С чего ты взял, что это Зимний люд?» – спросил Ллойд при встрече.

«На прошлой неделе кто-то подровнял рога впавшим в спячку лосям и причесал шерсть шести из восьмидесяти девяти мамонтих. А в доме, – продолжал Икабод, – из мюсли выбрали весь изюм, украли любимую пластинку Гретель, а все книги в шкафу переставили».

«В алфавитном порядке?» – спросил Ллойд.

«Нет – согласно художественной ценности».

«А».

На подобную вызывающую дерзость был способен только Зимний люд.

План был прост: привратнику Ллойду предстояло дежурить у сарая Икабода от заката до восхода, сидя в кожаном кресле.

– Икабод хотел использовать его в качестве Приманки для люда? – спросил я.

– Именно, – подтвердил Моуди, – поскольку по давнему обычаю все привратники евнухи, а Зимний люд славится своей любовью к физически неполноценным. Однако сам Икабод спрятался в десяти ярдах по ветру от Ллойда, за несколькими кипами сена, держа наготове «Кувалду», горя нетерпением расправиться с незваными гостями. Привратник Ллойд должен был быть начеку и чуть что поднять тревогу.

Я обратил внимание на то, что другие пассажиры прекратили разговоры и обступили нас, слушая рассказ экспедитора.

– Но заснуть было невозможно, – продолжал Моуди. – Привратник Ллойд сидел с широко раскрытыми глазами, вслушиваясь в кромешную темноту. Единственным светом были слабые отблески неба, озаренного звездами Зимней ночи. Ни звука не нарушало тишину. Ни шороха, ни треска сломанной веточки, ни даже ворчания вспугнутого мамонта. Укутавшись в теплый пуховик, Ллойд размышлял о своей жизни, о своих чаяниях, неудачах и о том, что ему никак не удается выбросить из головы навязчивую мелодию «Одинокого пастуха» [55]55
  Первая песня со второй стороны пластинки с музыкой из фильма «Звуки музыки».


[Закрыть].

Умолкнув, Моуди отпил глоток из термоса на поясе и продолжал.

– Когда серый рассвет уже гнал перед собой ночную темноту и мир снова начинал шевелиться, пробуждаясь, Ллойд внезапно встрепенулся. Последние два часа он проспал, и сейчас его разбудил крик Икабода. Два слова, совершенно отчетливых, в которых Ллойд не нашел никакого смысла. Зевнув, он потянулся и окликнул Икабода. Однако ответа не последовало, и после недолгих поисков Ллойд обнаружил «Кувалду» Икабода, со снятым предохранителем, но неразряженную, и всю его одежду, аккуратно разложенную на земле, по-прежнему одна вещь внутри другой, словно русская матрешка. Носки были засунуты в ботинки, помочи по-прежнему пристегнуты поверх рубашки, рядом с часами маленькая горка зубных пломб.