Текст книги "Кукла на проволоке"

Глава 8

Настя

– Я же просила тебя не приходить сюда, здесь могут быть люди.

– Ну милая, ну кто тут может быть, ну что ты? И вообще врачи хоть и скрывают, но все же в них таится внутренний страх перед смертью, в такое время суток они больше интересуются своими теплыми женами или любовницами.

– От тебя водкой разит, опять напился, – Настя вырвалась из объятий своего крупногабаритного парня.

– Ты не любишь меня, – тоном начинающего философа сказал парень.

– Женя, прошу тебя, успокойся, не начинай этот разговор снова и не шуми, пожалуйста, нас могут услышать.

– В морге? – и Женя громко засмеялся.

Небольшая комната обложенная кафелем, в центре комнаты высился хирургический стол, провожающий путника уходящего в последний путь. Рядом поблескивал металлический столик на колесиках. На нем были разбросаны инструменты, позволяющие разрезать, искромсать и изучить внутренний мир этого путника.

– Если честно, мне и самому тут жутковато. Не представляю, как ты вообще работаешь в морге. На вид ты такая хрупкая, приятная, хорошенькая, а работаешь в морге.

– Ну, во-первых, не работаю, а прохожу практику, а во-вторых, в моих планах нет ничего такого, чтобы оставило меня тут работать.

– И тут появился я, да? Твоя большая любовь. Смысл жить, – самодовольно произнес Женя.

– К трупам я привыкла, – словно пропустив мимо ушей последнюю фразу Жени, задумчиво проговорила она, – да и работа тут несложная.

– Ну ничего себе, работа не сложная ночевать в морге. Я бы свихнулся.

– Не ругайся, пожалуйста.

За окном протяжно загудела машина, и послышались пьяные крики:

– Женя, Женя, ну Женя, …я.

– Иди, тебя друзья зовут.

– А снегу-то навалит за ночь, – проговорил мечтательно Женя.

– Навалит, навалит. Иди, тебя ждут.

– А что это ты меня выпроваживаешь?

– Не выпроваживаю.

– А почему ничего про снег не ответила?

– Не нужен мне этот снег сейчас, Жень, сам подумай, мне и без этого тут морозно.

– Ладно, ладно любимая, я удаляюсь, я позвоню позже.

Он подошел к Насте и поцеловал ее в губы.

– Все ладно, давай, я пошел, я люблю тебя! Пока.

– Я тоже, иди.

Через несколько минут его уже не было и у Насти осталось лишь запахшая формалином работа, и множество мыслей, с некоторыми из которых ей приходилось бороться, а с некоторыми мириться.

Она тихонечко подошла к окну, там за окном отъезжала машина с ее пьяной любовью. Через несколько секунд стало совсем тихо, только белый пух снега создавал какую-то пустую прелесть.

– Смешно, и действительно как это мне не страшно находиться наедине с мертвыми. – От этих мыслей ей действительно стало немного страшновато, и по телу пробежала дрожь.

В эти секунды раздался телефонный звонок и Настя медленно, устало и нехотя поплелась к источнику беспокойства.

– Алло.

– Алло, – прозвучал пьяный и тонюсенький женский голос. – Здравствуй Настенька, сегодня значит твое дежурство?

– Здравствуйте, Маргарита Васильевна. Да, сегодня я тут.

– Хорошо, девочка моя! На сегодня ты свободна. Закрой все, я подъеду через полчасика. Ключи оставишь дяде Мише, ты меня поняла?

– Поняла.

– Прекрасно, тогда до завтра.

В трубке уже звучали короткие гудки.

– До свидание, – тихо и грустно проговорила Настя.

Она сняла с себя ослепительно белый халат, сложила и положила в пакет с фирменным знаком Мальборо и надписью «Только твой стиль жизни». Одела розовую куртку длинною почти до самых колен, и звеня ключами, направилась к сторожу.

У выхода из здания за маленьким столиком сидел старый сторож дядя Миша, слушал радио и пил чай. На полу недалеко от его ног горел огонек спиц обогревателя. Увидев запирающую дверь Настю, он старчески хриплым голосом спросил:

– Что же Настенька, уже уходишь, а как же твое дежурство?

– Маргарита Васильевна звонила, она должна подъехать, а ключи она просила оставить вам.

– Ох, уж это твоя Маргарита Васильевна, опять наверное пьяная приедет со своим хахалем, – медленно поднимаясь с места ворчал дядя Миша.

Настя уже топталась у дверей, а дядя Миша по-стариковски медленно подошел, и открывая замок продолжал разговор:

– И что ты в этой работе нашла, не понимаю. Вот стала бы швеей, ты шить-то умеешь?

– Умею, дядь Миш, умею, – нетерпеливо проговорила Настя.

– Вот и шила бы себе, а то нашла работу, тоже мне – в морге.

Раздался щелчок, дверь отворилась и на порог влетел морозный холодный ветер.

– До свидание, Дядь Миш, – не оборачиваясь, сказала Настя и быстрыми шагами ушла по еще не истоптанной снежной глади.

Глава 9

Любовь Кюиса

– Ну ладно, чего приуныл, чё она там тебе наговорила? Слышь, эй?

В машине, помимо Жени, сидели еще четверо его друзей. Это были Слон, Пихта, Дюк и Борода. Женю же называли Кюис. Слон сидел за рулем, Кюис на переднем сидении, остальные трое сидели на заднем сиденье. Если рассказывать о роде их деятельности, то она почти никакая. Их родители, довольно состоятельные люди, и поэтому сынки держались ближе к папочкам и учились в Университетах и ВУЗах, а ночное дискотечное времяпровождение было их любимым занятием.

– Отвали, Слон, – заторможено ответил Кюис.

– Куда едем? – проорал Пихта.

– Да куда хочешь! Правда тут имеется маленькая, но почти что постоянная проблема, деньги?

Друзья засмеялись, все, кроме Кюиса, он очень далеко и слишком молча летал.

– Да что с тобой Кюис? – грохнулась на плече тяжелая рука Слона.

– Ну, чего ей не хватает, а мужики? – взорвался Кюис. – Я все для нее, а она, вроде все хорошо, а как присмотришься, то страшно становиться.

– На хрен она тебе нужна? Столько баб вокруг тебя, а ты тянешься к формалину, – прокричал Слон.

– В натуре, – послышался голос Бороды и Дюка с заднего сиденья.

– Я люблю формалин, а вот формалин меня…

– Боится, – перебил Слон Кюиса. – Она просто боится тебя, любит, конечно же, как-то по-своему, но все же больше боится. И вообще, мой тебе совет – оставь ее, ведь есть же всякие Оли, Кати, Наташи – вот ими и займись.

– Не могу.

– Ну не долби мне опять про эту любовь!

– Не только любовь, имя у нее красивое – Настя!

– Странный ты, но если все так на самом деле сложно, то попробуй подарить ей цветы?

– Зачем?

– Попробуй, девушкам это нравится.

– Да куда едем-то? – проорал Пихта.

– Сколько у нас денег сегодня? – наконец отвлекся от мыслей Кюис.

– Достаточно, – пробормотал Дюк.

– Тогда в Лионапа, – поставил точку Кюис.

Неизвестно сколько времени Севиюс просидел, думая о педагогики и жизни завуча, но вскоре его мысли оборвал голос:

– Извините пожалуйста, молодой человек, не подскажите, где тут морг?

Севиюс вздрогнул, медленно перевел взгляд с асфальта на источник голоса и увидел перед собой маленькую старушку в сером плаще с добродушным лицом.

– Мне морг нужен, заблудилась я тут, внучку свою найти не могу.

– А что, она умерла? – глуховатым голосом спросил Севиюс.

– Да нет, типун тебе на язык, работает она у меня там.

– А, ясно, – протяжно ответил Севиюс.

– Может это морг, а внучок?

– Нет, это не морг бабуля, это приморжье, в смысле реанимация, а морг не знаю где, выше наверное. Ищите внучку выше.

Старушка засмеялась над шуткой о приморжье, продемонстрировала пару своих последних передних зубов, и устало поковыляла дальше. «Во сне такое не приснится», подумал Севиюс.

Вскоре стало совсем темно, и при свете фонаря можно было рассмотреть летящие снежинки недавно начавшегося снега. Севиюс еще некоторое время любовался ими, не заметив, как все вокруг побелело. Он закурил, поднялся со скамейки и поплелся домой. Холод продрал до костей, еще и ветер подул. Идти дальше не было никакого желания, да и сил тоже не было…

Мирно засыпал город, с каждой минутой людей на улице становилось все меньше и меньше, снег приятно хрустел под ногами. Привычку ходить пешком и думать ни о чем, стал перебивать мороз, заставивший оглянуться на гул медленно подъехавшего к ближайшей пустой остановке, троллейбуса. Севиюс отреагировал сразу и быстро запрыгнул в него. Троллейбус был пуст, если не считать водителя в своей кабине.

Усевшись ближе к окну, он положил голову на стекло. Через некоторое время, полюбовавшись своим отражением в стекле, Севиюс стал засыпать. Ему снилось, как троллейбус несколько раз останавливался и даже слышался гул открывающихся дверей, когда его кости устали от одного и того же положения, он решил поменять его. Он открыл глаза и сквозь дымку сна увидел девушку, сидящую перед ним.

Большие голубые глаза, густые волосы удивительно правильные черты лица, эти губы, словно мандариновые дольки, и все эти черты лица в общем передавали какое-то ощущение грусти и усталости.

– Но только таким может быть шедевр, – подумал Севиюс. – С нее можно писать портреты. И именно такой вот портрет можно назвать произведением искусств.

Глядя на приходящего в себя Севиюса, девушка чуть улыбнулась и медленно отвернула голову в сторону своего кусочка окна, внимательно рассматривая свет фонарей и падающие снежинки. Может быть она ждала того, что Севиюс заговорит первым, но тот в силу своей натуры, единственное что сделал, так это то, что прибавил к своим мыслям: «Откуда она тут такая хорошечка и красивочка», – затем снова на боковую.

Через некоторое время на очередной остановке Севиюс стал понимать, что именно сейчас ему выходить, и он пулей вылетел из троллейбуса, а троллейбус унес это незаконченное произведение искусств в холодную заснеженную даль.

Пришел домой, поел, свалился спать. Утром проснулся от головной боли, причем прошедшая ночь, как ему показалось в его снах, связана именно с этим троллейбусом и девушкой. Но вскоре эти мысли почти совсем покинули голову Севиюса. Он как обычно ранним утром вылетел из дома.

Настя открыла глаза, в ее комнате было светло, шторы раздвинуты, а на столе перед окном в вазе стоял пышный букет цветов, который был совершенно несовместим с тем, что происходило за окном. Снег продолжал бить по стеклам и забил уже все, что только могло попасть под него.

С кухни доносился звон сковородок и запах готовящихся гренок.

– Мам? – сонно проговорила она.

– А, ты уже проснулась? Поднимайся соня, гренки уже готовы.

– Откуда цветы, мам?

– Это Женька твой, спозаранку прибежал с цветами. Я сама удивилась. Будить он тебя не стал, записку на столе оставил.

Настя отбросила одеяло, поднялась, подошла к столу, и улыбнувшись вдохнула в себя ароматный запах цветов. Рядом с графином лежала свернутая вчетверо записка, она развернула ее и прочла, написано было только три слова: «Я люблю тебя»

Настя снова улыбнулась, в глазах ее появился блеск счастья.

– Я тоже, – шепнула она записке, – очень, очень, люблю тебя.

– Ты не умылась еще? – снова послышался голос из кухни.

– Нет еще, – вскрикнула Настя, – но уже иду.

Она долго приводила себя в порядок, только и слышен был голосок из ванной, напевающий какую-то детскую песню.

– Интересно Мам, где это он цветы умудрился раздобыть, ведь зима.

– Кто знает? Может в теплицах каких-то продают.

Раскрылась дверь, и Настя вытирая голову полотенцем, вышла из ванной комнаты в коридор. Оставив на кресле полотенце, она быстро прошла на кухню и уселась за стол:

– Какие гренки классные, мам.

– Кушай на здоровье, доченька, – улыбаясь, сказала мама.

– Садись мам, без тебя я даже не начну.

– Сажусь, сажусь.

– Что может быть лучше горячего чая зимним утром, – сказала мама, разливая чай по чашкам.

– Запах цветов в моей комнате, – улыбаясь, ответила Настя.

– Я вижу, – это главная причина твоего приподнятого настроения.

Настя ничего не ответила, а просто улыбнулась, немного помолчав, продолжила:

– Да, мама, все здорово, но…, – Настя опустила глаза.

– Что но? А ну-ка, ну-ка, давай выкладывай.

– Да нет, мам, тут ничего такого. Просто я наверное сама виновата, слишком много времени нахожу для своих раздумий. Поэтому чтобы решить свои проблемы я должна чем-то занять себя.

– Да где же много времени, ты и высыпаться не успеваешь. И сейчас, я же тебя знаю, даже чаю не допьешь сразу на работу побежишь.

Настя молчала и слушала, задумчиво царапая гладкую поверхность кухонного стола.

– Я не знаю мам. Я и сама не пойму чего мне не хватает, меня это мучает, а ему ничего не говорю, все равно не поймет. Я люблю его, но иногда смотрю на него и думаю, не для меня это все. Запуталась я, мама.

– Послушай меня, милая, попробуйте развеяться вместе. Сходите куда-нибудь, погуляйте, думаю поможет. Ты попробуй, доченька.

– Ой, мне уже пора, – взглянув на часы, проговорила Настя.

– Ну, вот видишь, я же говорила опять работа.

Раздался телефонный звонок.

– Я возьму трубку, мам, сиди…

Настя подошла к телефону и сняла трубку.

– Здравствуй, милая, – раздался голос из трубки.

– Как хорошо, что я тебя застал дома.

– Привет, Женька, – радостно прокричала Настя.

– Я чувствую, мои цветы тебе подняли настроение.

– Да, милый, большое спасибо тебе за них, но мне надо бежать на работу.

– Да понимаю, тогда увидимся вечером. Пока, я люблю тебя.

– Пока. И я тоже люблю тебя.

Глава 10

Репетиция

В очень маленькой комнате с множеством картинок на стенах собралась вся группа, чтобы заниматься любимым делом: создавать музыку. Обычно время репетиций проходило быстро и незаметно, так как работа поглощала, а вот послерепетиционная усталость была достаточно ощутима.

– Ну что ты там возишься, Севиюс, чего ищешь?

– Не понимаю, где я мог его потерять, – рыскал по карманам Севиюс, лицо его было бледным, брови нахмурены, а взгляд рассеянный.

– Я всегда его ношу с собой, я не мог оставить его дома. Потерял! Точно, дурак, потерял.

– Что потерял? – спросил барабанщик.

– Да блокнот свой, а там новая программа, да и записи кое-какие.

– Да ладно, вспомнишь еще, восстановишь…

– Навряд ли, во всяком случае, долго мне придется восстанавливать.

– А куда торопиться, времени валом, – сказал настраивающий свой драйв гитарист.

– Ладно, ну что все готовы? – задал свой обычный вопрос Севиюс.

Барабанщик стал отсчитывать палочками: «Раз, два, три, четыре» и заиграла музыка.

Севиюс пел о других, но думал о своем.

Домой Севиюс пришел в этот день очень поздно, и смак со спокойствием добавила в тот вечер тяжелая папироса. Все кружилось в голове, и мир легко воспринимался, сразу становился таким, каким должен быть и появлялось желание написать чего-нибудь немыслимое.

Он свалился в кресло, запрокинул голову, и улыбаясь уставился на горящую лампочку. Буквально через несколько секунд от этой лампочки отделилось множество крошечных, маленьких, огненных мотыльков, паривших в воздухе легко и как показалось ему совсем безнадежно. Именно в эти секунды он почему-то стал понимать, что клубничное варение: это ничто иное, как клубника, сгнившая в большом количестве сахара. Это открытие придало еще большее желания написать обо всем этом и попытаться вспомнить тот материал из блокнота, который он потерял неизвестно где. Севиюс взялся за ручку, бумагу и мысли.

– Сколько всего обитает вокруг меня, и чаще всего я эту жизнь не замечаю, на все смотрю исключительно относительно себя самого. Интересно, хорошо это или нет, надо у кого-нибудь спросить. Вот только у кого спросить?… Я тут вообще-то один, да иногда присутствие кого-либо очень и очень нужно. Надо бы справочное бюро у себя в комнате в каком-нибудь углу создать. Хотя нет, ведь да, точно, есть же телефон. Все-таки существует масса возможностей связаться с кем-нибудь, не говоря о том, что можно задать тот вопрос, который тебя больше всего волнует. В сущности, все это такой пустяк, но именно из такого пустяка можно создать что-нибудь гениальное и желательно новое. Просто надо попробовать, надо попробовать прямо сейчас.

Он схватил трубку телефона и набрал 09.

– Алло. Справочная, – сказала трубка.

– Справочная? Это как раз то, что мне надо. Девушка, скажите пожалуйста, вы смотрите на свое окружение относительно себя?

– Простите, не поняла.

– Мне очень нужно знать. Вот, допустим, сейчас вы говорите со мной, и вы говорите со мной относительно себя?

– Иди, выспись, – ответил голос из трубки, после чего пошли короткие гудки.

– Вы как всегда правы и по-моему самый оптимальный для меня вариант – это дописать то, что я писал, пока говорил и идти спать.

Глава 11

На окраине города

В комнате горел ночник, Настя лежала в кровати и листала блокнот, который выронил спящий смешной мальчик в троллейбусе. И в эту же секунду раздался телефонный звонок:

– Алло.

– Ты еще не спишь любимая?

– Нет.

– Чем занимаешься?

– Читаю.

– А что, если не секрет?

– Да так, стихи неизвестного автора.

– Ну и как?

– Пока не решила, а вообще ничего не понятно, бред какой-то.

И обе стороны диалога засмеялись.

– Знаешь, сегодня было прекрасное утро, мне очень понравилось, – сказала Настя.

– Это от всего сердца.

– Ты где? Кстати, сейчас у тебя непривычно тихо, музыка не играет, не слышно никаких шумных компаний?

– Я не хочу шумных компаний, ты лучше подойди к окну и посмотри вниз.

Настя поднялась, подошла к окну и отдернула занавеску.

За окном у подъезда стояла машина, в ней горел свет, машина была забита привычными для Насти Жениными друзьями, а перед машиной стоял Женя и махал рукой.

– Хорошо, что придумали сотовый, – сказал голос в трубке.

– Да, – засмеялась Настя.

– Покататься не хочешь? – спросил Женя.

– Нет, ты же знаешь, как я устаю, завтра опять на работу. Давай лучше в следующий раз.

Голос в трубке не отвечал.

– Ну, Жень, не молчи, ну что ты? Ты обиделся, да? Я, правда устала. Ну?

– Все нормально, я все понимаю. Ладно, тогда спокойной ночи и до завтра.

– Спокойной ночи, до завтра.

– Я люблю тебя, – сказал Женя, но в трубке уже звучали короткие гудки.

Настя снова принялась листать блокнот при свете ночной лампы, она читала и улыбалась.

…

– Ну, ты точно чокнутый, Сева? – сказал громкий и удивленный девичий голос.

Севиюс открыл глаза и понял, что кроме глаз ничего не чувствует. Все вокруг было в снегу вверх тормашками.

– Такое впечатление, что не снег выпал на предметы, а предметы на снег, – пробормотал хрипло Севиюс.

Девочка, нашедшая Севиюса, висящим вверх привязанными ногами на турнике, громко хохотала.

– Ну, ты даешь! Ты что, всю ночь тут провисел?

– Вопросы потом, – с трудом сказал Севиюс, рассматривая перевернутую детскую площадку.

– Развяжи меня, а то я по-моему, не в состоянии развязаться сам.

– Ну, Боже ты мой, памятник надо воздвигнуть той, кто способен будет терпеть тебя в этой жизни.

– Нууууууже, – взвыл Севиюс.

– Ладно, уже пробую, – и девочка стала подниматься по лесенке к стержню турника, где находился злополучный узел.

Минут пятнадцать она возилась и в итоге Севиюс свалился на снег, распластался, и закрыв глаза произнес:

– Какого черта?

– Мне тоже интересно, – сказала смотрящая сверху на Севиюса улыбающаяся девочка.

Севиюс тяжело поднялся на ноги, чуть пошатываясь и еле внятно произнес:

– Голова кружится, все болит, и я замерз.

– Иди домой! Приготовь себе чаю, желательно горячего, а не как обычно питаешь в себя все холодное, потом вались спать. Может во сне и увидишь, что с тобой было, потом и мне расскажешь.

– Окей, – сказал Севиюс, – я пошел.

После этого случая в жизни Севиюса наступил момент небольшой передышки. Временное спокойствие. Это тот момент, когда с ним все смирились и перестали задавать вопросы, потому как стали понимать, что ответа все равно не получат.

Репетиции, учеба, заливка боли вином, вечерние прогулки с плеером, ночные записи в студии и постоянное молчание. Вот таким образом и была восстановлена и отрепетирована утерянная программа нового альбома. И как казалось Севиюсу, она стала даже немного лучше, но ему от этого лучше не становилось. Так спустя два месяца, был объявлен концерт. Первое обкатывание новой программы.

В день концерта никаких звонков не было. Все близилось к вечеру. Севиюс отправился в зал, где должен был проходить концерт. Ни с кем ни поговорив, быстрыми шагами пролетел мимо всех, бросил гитару и вышел вон. Что-то происходило, просыпалась дикость, рождался зверь в его душе.

Мимо медленно проползали горящие фонари, пролетали машины, он никого и ничего не слышал. Не знающие этого человека могли подумать, что он куда-то торопится. Кровь била в голову и несла по городу. В конце концов, она вынесла его в парк, где располагались несколько кафе открытого типа. Севиюс замедлил шаг, прошелся и свалился тяжелым мешком на скамейку, обхватив голову руками. Все, что он хотел в эти минуты – так это не думать ни о чем.

– Смотри-ка, вот он! – потягивая из трубочки апельсиновый сок, сказала Настя.

– Кто, милая?

– Тот парень, который потерял блокнот. Я его с собой ношу. Когда скучно или нечего делать – читаю.

Под одним из зонтиков открытого кафе сидели Женя и Настя. Дул ветер, собирая тучи над городом и можно было с уверенностью сказать, что скоро начнется дождь.

– Слушай, Жень, давай подойдем к нему?

– Зачем это? – спросил Женя, многозначительно взглянув на Настю.

– Вернем блокнотик со стихами… ну не злись, пойдем подойдем.

Настя стала рыться в кармане куртки. Женя нехотя встал, сунул руки в карманы. И через несколько секунд, они уже направлялись к Севиюсу.

– Твое?

Перед носом Севиюса объявилась протянутая рука Насти с блокнотом. Севиюс поднял глаза и прохрипел:

– Да.

– Сам пишешь? – снова спросила она.

Севиюс хотел было что-то ответить, но ничего не придумал. Настя продолжила:

 
Романтичен мой звездный мир,
Романтичен мой звездный сад,
Бьет мелкий дождь по асфальту
И я ему рад.
 

Севиюс, на приятный жест Насти, ответил еле заметной улыбкой. Нервы Жени сдали. Он схватил Настю за руку и поволок за собой, быстро бормоча себе под нос, что было очень приятно познакомиться и еще кое-какие любезности. Севиюс проводил их взглядом, а Настя отдернула ухватившую ее руку нервничающего Жени.

Наступил час, когда нужно было идти туда, где Севиюса ждала толпа любителей Рока. Где уже все собрались и наполняли тишину своими криками, зал разрывался от шума неформалов. Он поднялся, оглядел все и всех вокруг и пошел, так же как и начавшийся дождик, поплелся туда, где его ждут.

За сценой все очень громко говорили, Севиюсу становилось все хуже и хуже. За годы участия в концертах, он так и не привык к шуму, он пошел к своим.

Гитары уже были настроены, об этом позаботились еще днем, в группе вместе с Севиюсом четверо человек, трое сидели на полу и молча курили. Севиюс присоединился к ним. Все молчали, говорить было не о чем, да и смысла говорить вообще особого не было. Через некоторое время забежал конферансье и сказал:

– Давай мужики.

Четверка поднялась и отправилась по узкому коридору к большим портьерам. Понаблюдав за тем, как объявили группу, они появились на сцене. Зал взорвался, группа взяла ноту соль. В эти минуты в зале находилась она – Настя и он – Женя. Каково было ее удивление, когда Севиюс запел то, что она читала в парке.

– Вот оказывается, кто ты, – думала счастливая и удивленная Настя, молча стоя в толпе. Женя уже давно прыгал вместе со всеми под музыку. В конце выступления группы Севиюса, Настя выбралась из толпы и выскользнула из зала. Группа разбрелась после выступления кто куда, а на Севиюса в тот вечер налетел приступ безвыходности и бешенства. Наконец разбушевалась та буря, которая столько времени пряталась в нем. Он заперся в комнате, чем-то похожей на гримерку.

В эти минуты Настя пробиралась за кулисы. Севиюс все громил и крушил и когда комната была разбита полностью, он выбил ногой оконную раму и выпрыгнув в окно на асфальт, медленно стал удаляться, оставляя кровь в лужах текущую из-под носков и брюк. Настя заметила его только из окна коридора. Она рванула к дверям, чтобы успеть догнать на улице, но там ее дожидался Женя, который все вдруг стал понимать, понимать то, чего не осознавали ни Настя, ни Севиюс.

– Ты где была?

– Да просто, да я… заблудилась.

– Заблудилась, знаю я, где ты блудилась, садись в машину.

– Женя ты…

– Садись в машину, – закричал Женя, схватил Настю за руку и втолкнул в подъехавшую машину, набитую друзьями Жени.

Женя сел рядом.

– Далеко он не уйдет, он где-то здесь в районе! Давай за ним!

Из дневника Севиюса

…Я шел, болтаясь в своих мыслях, наслаждаясь вечерней свежестью и перебирая в карманах брюк медиаторы. Я обратил внимание на подъехавшую машину только тогда, когда услышал за спиной хлопанье дверей. Я обернулся, но ко мне уже надвигались трое, странно улыбаясь, со злобной лаской произнесли:

– Надо поговорить, отойдем…

Отошли метров на двадцать вглубь междомной темноты. Разговор начался с того, чтобы я оставил ее в покое. Я спросил: «Кого ее?» И увидел еще одну очень знакомую фигуру, надвигающуюся на меня. Я стал понимать о ком идет речь, видимо этому парню нужен был театр. Типа посмотри, какой я смелый. Ребятки расступились, а она непонятно откуда появившаяся, вся в слезах бросалась на него и просила:

– Ну не нужно, пожалуйста, не надо, ведь он даже не знает меня, успокойся Женя.

Он же с меня глаз не сводил, а с его глаз я не сводил свои.

– Кого, да? – накручивал он себя, приближаясь.

– Ты спрашиваешь кого, да? Ах ты, сука.

Я замахнулся первым. Началась драка. К нему тут же присоединились его друзья. Выбили из меня все, даже дурь. Я поднимаясь с асфальта слушал как отъезжала машина. Я улыбался, ибо моя откровенная злость начинается с улыбки. Домой еле добрался разорванным и омытым кровавым дождем. Привел себя в порядок как мог. Понял, что злиться нет смысла, задумался, ведь я их даже не знаю, закурил и стал шептать:

 
Не знаю, кто меня предал,
Я ухожу под дождь,
Кто в небе дыры проделал…
 

Я взялся за блокнот, чтобы записать все это и вдруг на чистом листе увидел крупные цифры и имя Настя, она оставила телефон.

Мне надоело все это, откуда они берутся в моей жизни, чего от меня хочет этот мир??? … Я от мира не хочу ничего, мне страшно и чаще всего я думаю о смерти.

(приписка на следующий день)

Позвонил, договорились о встрече.