Текст книги "Человек теней"

– Когда она приходила? – спросил Найквист.

– Миссис Бэйл пришла после того, как закончилась служба, – сказал смотритель. – Гораздо позже. После того как священник сказал несколько слов и тело опустили в могилу.

– Она была одна?

– Нет. С ней были служанка и шофер. За ней хорошо присматривали, она выглядела защищенной, если можно так сказать. В шляпе и вуали, темных очках, длинных черных перчатках – цирк, да и только. Подойдя к могиле, она подняла вуаль, и я сразу узнал ее.

Найквист вынул фотографию Элеанор Бэйл.

– Скажите, вы когда-нибудь видели эту девушку?

Деламонте покачал головой.

– Нет, не припомню.

– Что ж, спасибо вам. Вы мне очень помогли.

– Это ужасно. Быть убитым подобным образом, прямо на границе Сумрачного района. Самое худшее место, чтобы умереть, вам не кажется?

– Возможно, вы правы.

– Но хотя бы кто-то любил его.

– Что вы имеете в виду?

– Вот. Видите?

Опустившись на колени, Деламонте разворошил землю на могиле и достал несколько сверкающих предметов, лежавших прямо под верхним слоем земли. Найквист опустился рядом с пожилым мужчиной, который продолжил:

– Ничего ценного, просто маленькие безделушки. Их оставила здесь миссис Бэйл. Она сама их зарыла. Стоя на коленях так же, как мы сейчас, и нисколько не торопясь. Она стояла так добрых пятнадцать минут или даже больше. Удивительно. Вот такая женщина…

Он замолчал.

– Ну да.

Найквист поднял крошечное ожерелье из цветных драгоценных камней, длинную алую ленту и маленькую куклу. Копнув глубже, он обнаружил цветной мрамор, бусы, сверкающие браслеты, китайский фонарик, перья, игрушечные часы, стеклянные драгоценности и кристаллы.

– Детские игрушки, – сказал Деламонте. – Вещи маленькой девочки.

– Похоже на то.

Найквист почувствовал себя странно: он разглядывал игрушки и драгоценные предметы из детства Элеанор. Но внезапно он увидел нечто, заставившее его замереть. Совсем ненадолго, и его реакция не имела почти ничего общего с девочкой-подростком. Это было больше связано с ним самим и его детством. Перед его глазами возникла музыкальная шкатулка – маленькая, замысловато изготовленная, сантиметров восемь длиной. Он поднял крышку и увидел крошечную балерину, которая медленно вращалась под начавшую играть музыку. Мелодия была медленной и нежной, своеобразно красивой, колючей и одновременно мягкой.

Найквист встал и посмотрел в сторону ограды. Фигура у ворот исчезла. Остался только яркий свет лампочек. Все было размыто. Внезапно он почувствовал слабость в ногах. Влияние недосыпа, невыносимой жары и мелодии из музыкальной шкатулки. Когда он снова посмотрел на простое надгробие, его глаза затуманились.

– Сейчас 1959-й год? – спросил он. – Точно?

– Думаю, да.

– По какому календарю?

Деламонт пожал плечами.

– Кто его знает? Я изо всех сил стараюсь следить за этим, но всякий раз, когда проходят выборы и приходит новый совет, они устанавливают свои временные шкалы. Время левого крыла, время правого крыла, слева от центра, справа от центра. Я пережил их все.

Найквист кивнул. Его лицо было залито ярким светом ламп. Он вытер пот со лба платком и сказал:

– Иногда я просыпаюсь, и мне кажется, что у меня отняли целые годы жизни.

– Как и мне, – улыбнулся смотритель.

Больше не о чем было говорить. Найквист вернулся в машину. Вентилятор на панели не работал, и поэтому все окна были широко открыты. Слабый ветерок пробежал по его лицу, как шепот недавно упокоившегося духа. Он более внимательно изучил музыкальную шкатулку и заметил гравировку с названием мелодии – «К Элизе» Бетховена. Когда он был маленьким, у него была такая игрушка, более или менее похожей формы. Сама мелодия, конечно, была иной, но весьма схожей. Этого оказалось достаточно, чтобы внезапно перенести его туда, в детство, в муниципальный дом в квартале Новый фонарь. В окне гостиной мерцает искусственный солнечный свет, его мать наклоняется и дарит ему подарок. И услышав эту мелодию, вернувшую его назад, у Найквиста возникло неприятное чувство, что время, подобно музыке, подобно делу Элеанор Бэйл, либо ускользало от него, либо стремительно надвигалось. Он не мог сказать, что именно происходит.

Мрачное сияние

Не успел Найквист завести машину и направиться к выходу, как перед капотом внезапно остановился незнакомый автомобиль, преграждая путь. Он ждал, но машина не двигалась с места. Он посигналил. Бесполезно. Вздохнув, он вышел и подошел к препятствующей машине. У нее были тонированные окна – очень редкое явление в Дневном районе. Найквист удивился. Кто бы стал прятаться от света? Он постучал по стеклу и вдруг услышал некий посторонний звук. Казалось, в нескольких метрах вокруг потемнело. Перегорела одна или сразу несколько лампочек? Он знал, что такое могло случиться – цепная реакция. Но нет, все лампочки ярко горели. Однако тень промелькнула. И вот еще раз, почти незаметно. В этом царстве света появился мрачный участок. Найквист вздрогнул. И в этот момент его глаза привыкли к темноте, и он увидел медленно движущуюся фигуру – высокого, коренастого мужчину. Его тело больше напоминало сгусток мрака, чем живую плоть. Он был укутан с головы до ног в темно-серый наряд. Даже черты лица были скрыты за дымчатой маской.

Найквист неподвижно застыл в метре от машины.

И в этот момент человек-тень остановился.

Он что, смотрит на него? Найквист не мог сказать наверняка: черты мужчины были слишком хорошо скрыты.

– Чем я могу вам помочь?

Тень не ответила. Найквист сделал шаг вперед. Тень ждала. Вокруг нее, словно мрачное сияние, сгущалась темнота. Возможно, на мужчине был какой-то особенный костюм, гасивший свет. Найквист слышал, что такая одежда вошла в моду среди молодежи, особенно в Ночном районе. Но здесь, на дневной стороне города? Нет, такого еще не бывало.

Тень стояла неподвижно.

– Не знаю, какую игру ты затеял, но ты начинаешь меня сильно раздражать.

Попытка надавить на незнакомца не возымела никакого действия.

Найквист отошел к припаркованной машине. За спиной раздался странный шум, похожий на сухое потрескивание. Он обернулся.

– Где она?

Голос человека-тени был таким же серым и нечетким, как и его тело и лицо. Каждое слово сопровождалось тихим шипением.

Найквист сощурился.

– Что, прости?

– Где она? Где девушка?

– Не понимаю, о чем ты…

– Элеанор Бэйл. Где она?

– Кто ты и зачем она тебе?

Человек в маске из тумана покачал головой. Найквисту показалось, что он поморщился.

– Мы должны забрать ее. Она должна быть нашей.

Найквист догадался, что человек-тень говорил от чьего-то имени: он был кем-то вроде агента, посланного сюда с единственной целью.

Пытаясь говорить ровным голосом, он сказал:

– Покажи свое лицо.

Человек шагнул вперед и совершил ошибку – оказался под мощным, сфокусированным лучом света. Он дрожал, явно испытывая болезненные ощущения. От тела отделялись сгустки тумана.

– Что-то не так? Тебе не нравятся свет и тепло?

Фигура тряслась от страха.

– Я не хочу причинять тебе боль. Просто скажи, где скрывается девушка. Она наша! Она принадлежит нам.

Найквист понял: этот человек был каким-то образом связан с Сумрачным районом.

– Ты отошел далеко от дома, бедный ублюдок.

Это явно задело человека из тени, как сверло бормашины обнаженный нерв. Начав двигаться быстро и тихо, скользя по бетону, он без предупреждения ринулся на Найквиста. Мрачная фигура внезапно оказалась прямо перед ним. Что бы он ни делал, ему было некуда деться. Руки из дыма обхватили шею Найквиста и сильно сжали ее в районе гортани. Он закашлялся и захлебнулся слюной. Широко раскрыв рот, он пытался вдохнуть хоть глоток воздуха. Из рук нападавшего потекли струйки дыма. Найквист почувствовал их в горле и в легких. Дым двигался внутри него словно змея. Он задыхался.

Он был прижат спиной к машине, и, похоже, освободиться было невозможно. Ничего не видя, он тянул руки к нападавшему. Пальцы встретили ткань и твердые мышцы под ней. Сопротивление было бесполезно. Дыхания не хватало. Это конец. Его глаза были полны дымки, со вспышками красного света.

Последние несколько вдохов.

Скоро, очень скоро все будет кончено…

Найквист уже принял это, но вдруг почувствовал отвращение от самой мысли, что так легко сдается. Это придало ему сил. Он начал сопротивляться и, упершись ногой в дверь машины, изо всех сил оттолкнулся. Мрачная фигура была застигнута врасплох. Они упали на землю, где Найквист снова был легко подавлен. Мужчина уложил его на лопатки, схватил за волосы и ударил затылком о гравий. У Найквиста потемнело в глазах. Он наугад выбросил правую руку и его сжатый кулак врезался в более мягкую плоть. В отчаянии он протянул руку и, уцепившись ногтями, с силой рванул маску из сгустков тумана. Теперь он видел лицо нападавшего. Отделявшиеся от одежды человека-тени клубы тумана походили на призраков, спасающихся от плоти. Оттолкнув мужчину, Найквист вскочил на ноги и отступил назад, и резкие лучи света упали прямо на распростертую на земле фигуру. Мужчина тотчас попытался уклониться от яркого света. Он метался в агонии.

Найквист безмолвно смотрел на его страдания.

Бледное лицо, блеклые глаза, бритый череп. Он мотал головой из стороны в сторону и вскоре начал кричать.

Найквист стоял над ним, создавая небольшую тень.

– Кто ты? Что тебе нужно от Элеанор? – Он наклонился и схватил нападавшего за лацканы. – Говори.

Он уже хотел сжать его горло, как вдруг сбоку приблизилось еще одно темное пятно – еще один агент.

Время замедлилось.

Вокруг головы Найквиста клубился туман.

Голос, тусклый и безжизненный, раздался из тьмы.

Кто-то шептал ему в ухо, и он снова вернулся туда, на линию тумана. Сумерки звали его, и он сдался, он ничего не мог с собой поделать. Все мысли о дневном свете исчезли.

Голос снова прошептал:

– Ртуть ждет тебя.

Это было последнее, что он услышал, прежде чем туман накрыл его полностью.

Вися на волоске

Одна из дверных панелей входа была разбита – вероятно, кирпичом или каким-нибудь другим предметом, брошенным в гневе. В треснутом стекле отражалось сплетение сияющих проводов над передним двором центра «Ариадна». Сквозь двери входили и выходили люди. Найквист уже несколько минут ждал на улице и, глядя на разбитое окно, непрерывно размышлял о том, кто бы это мог сделать: пьяный хулиган, недовольный бывший сотрудник или человек, протестующий против продвижения компанией излишних или опасных временных шкал? А может, мать или отец какой-то бедной жертвы хроностазиса.

Он сделал глоток из фляги, чувствуя, как дешевый смешанный виски приятно обжигает горло. Его привели сюда недавние события, и они же его уведут. Время обернулось вокруг него тысячью все сильнее затягивающихся веревок. Не осталось ни малейшего пространства для маневра. Он чувствовал, что может разорваться на части в любой момент, но ему было уже все равно. Последние остатки здравого смысла утрачены. Только дело имело значение.

Найквист посмотрел на часы. Сейчас двадцать пять минут четвертого? Если это так, то на какой временной шкале он был? Когда он последний раз подводил часы? Он не мог вспомнить, и его пальцы устали бесконечно поворачивать головку и менять время снова и снова.

В этот момент он заметил одинокую женщину, выходящую из центра. Она прошла по улице к тому месту, где стоял Найквист. Он вышел из коробка автобусной остановки, немного напугав ее.

– Простите, – сказал он.

– Да-да?

– Я хотел спросить, у вас правильное время?

Женщина выглядела смущенной.

– Что вы имеете в виду?

Найквист предположил, что она могла быть старшим администратором или же рядовым менеджером. Он кивнул в сторону центра.

– Бизнес-время.

Она с презрением посмотрела на его подбитый глаз, убогий костюм и жирные волосы, которые он стриг сам.

Найквист махнул рукой, словно констатируя свой образ.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказал он. – Да, я не имею отношения к управленцам. Но послушайте, есть много разных видов бизнеса. Не так ли?

– Полагаю, что так.

– Я просто пытаюсь найти свое призвание в мире, чтобы вернуться на правильный путь.

Она посмотрела на запястье, которое охватывало две пары часов.

– Что ж… Внутри центра сейчас десять минут седьмого, – процедила она, словно бросала монету нищему.

– Спасибо вам. Большое спасибо!

Женщина поспешила удалиться. Ловким, но одновременно лихорадочным движением Найквист перевел свои часы и вернулся на остановку. Он нашел крошечное тенистое место, где еще не успели заменить перегоревшую лампочку. Голова Найквиста как раз помещалась в маленький участок темноты, словно он был изготовлен дизайнером теней специально для него. Это заставило его вспомнить о человеке, который напал на него на парковке кладбища, человеке, который был создан из тени. Он также вспомнил второго человека, ударившего его сзади по голове. Старик Деламонте видел все это, стоя у могилы Кинкейда, и прибежал, чтобы помочь. К тому времени, как он добрался до Найквиста, двое нападавших уже уехали на машине с тонированными окнами. Деламонте описал эту вторую фигуру:

– Тень, ничего, кроме тени.

Подняв руку, Найквист коснулся болезненной шишки на затылке. Его, похоже, ударили ломом или чем-то вроде того.

Что же, очередная рана в его послужном списке.

Но из головы не выходили последние слова второго нападавшего, которые тот прошептал Найквисту на ухо, перед тем как он провалился в беспамятство:

– Ртуть ждет тебя.

Они вызывали у Найквиста дрожь даже сейчас, когда спокойно тикали часы и мимо неторопливо проходили жители этой процветающей части города, не подозревающие о темных силах, сгустившихся вокруг.

Он перевел внимание на центр «Ариадна». Все больше людей выходили из дверей, их сменяли другие – смена закончилась. Половина седьмого. Конец дня для одной половины сотрудников, начало для другой. Те, кто уходил, переводили свои наручные часы на личные временные шкалы, точно так же, как прибывающие рабочие подстраивались под общее офисное время. Это было реальное преимущество Дневного района: работа никогда не прекращалась. Его прибыль намного превышала доходы других городов по всей стране. И, разумеется, через десять минут из здания вышел Патрик Бэйл. Его сопровождала Пирс, обязанности которой, похоже, колебались между услугами личного помощника, первого заместителя и телохранителя. Они свернули в переулок. Найквист последовал за ними. За углом располагалась частная автостоянка, где шофер уже открывал дверь до блеска отполированного лимузина. На покрытии отражались окружающие лампы, их бесчисленные цвета сливались вместе, превращая весь автомобиль в выставку абстрактного искусства.

Найквист подошел ближе.

– Мистер Бэйл!

Пирс сделала угрожающий жест, но Найквист крикнул:

– Я по поводу Элеанор.

Услышав это, Пирс несколько смутилась.

Бэйл вышел вперед, его голос был холодным, безэмоциональным:

– Как вы знаете, Найквист, дело закрыто.

– Да?

– Безусловно. Думаю, вы уже получили платеж?

За холодным высокопоставленным внешним видом Найквист ощущал давление, под которым находился этот человек. Его кожа была покрыта красными пятнами, а глаза слегка затуманились.

Он спросил:

– Вы с кем-то дрались?

Найквист проигнорировал вопрос.

– Мне нужно поговорить с Элеанор. Она в опасности.

– Что вы имеете в виду?

– Я не уверен. Пока не могу сказать точно. На меня напали…

Бэйл прищурился.

– В самом деле?

– Я не знаю, кто они и какова их цель. Но они ищут Элеанор. Это факт.

– Я вас не понимаю.

Не осмелившись сообщить об угрозе от Ртути, он просто сказал:

– Они хотят причинить вред вашей дочери. И они могут… могут прийти за вами, чтобы найти ее. Или за вашей женой. Они в отчаянии.

В ответ Бэйл покачал головой. Его глаза заливало потом, и он моргнул. Он выглядел разъяренным.

– Спасибо за ваши услуги, мистер Найквист. Но моя бедная маленькая девочка уже и так достаточно пережила. А теперь мне нужно спешить на поезд. – Он повернулся к машине, жестом показывая Пирс и шоферу, что пора уезжать.

– Вы ее настоящий отец?

Бэйл застыл и чуть заметно вздрогнул.

Пирс шагнула к нему.

– С вами все в порядке, мистер Бэйл?

Босс сердитым жестом приказал ей отойти.

– Не подходи ко мне!

Она отошла и встала рядом с шофером. И только когда они уже не могли его слышать, Бэйл заговорил. Его голос был тихим, напряженным, полным недоверия.

– Во имя Аполлона, о чем вы?

– Элеанор утверждает, что ее отец другой мужчина – покойный Кинкейд.

Бросившись вперед, Бэйл схватил Найквиста за руку и потянул его еще дальше от машины.

– Эта… эта девушка!

Найквист держался прохладно.

– Что?

– Она меня не уважает. Я дал ей все. Все!

– Вы…?

– Предупреждаю вас, Найквист. Не связывайтесь со мной.

Мужчины смотрели друг другу в глаза, пока, наконец, Бэйл не оттолкнул Найквиста.

Найквист крикнул:

– Присматривайте за ней, Бэйл. Не дайте ее в обиду!

Президент проигнорировал его и, подойдя к лимузину, низким голосом что-то сказал Пирс. Его помощница кивнула, бросила в сторону Найквиста взгляд, полный ненависти, и разместилась рядом со своим боссом на заднем сиденье. Двери закрылись.

Приложившись к фляге, Найквист выпил все до последней капли.

Лимузин уехал, искрясь в серебряном свете лампочек, и исчез в дымке, как будто поглощенный миражом.

Черт возьми, ему нужно выпить еще.

Чтобы забыться.

Или же вспомнить. Потому что в конце его видения те потерянные моменты в сумрачной комнате постоянно ускользали прямо из-под носа.

Танцующий мистер тик-так

Найквист искал забвения в Бессонном участке, в секторе развлечений. На его улицах как туристам, так и старожилам предлагало свои услуги скопление танцоров, певцов и музыкантов. Эти мигающие неоновые джунгли доставляли удовольствие толпам народа. Разумеется, все больше людей сталкивалось с серьезными сбоями во времени, но из-за удовольствия от бессонных, обжигающих приключений оно того стоило. И после гулянки они возвращались в более тихие и спокойные участки Дневного района или рабство одной временной шкалы где-то за пределами города.

Но Найквист не хотел никуда возвращаться. Он двигался только вперед, пробираясь через многолюдный бульвар.

Оживленный треп смешивался с музыкой, доносившейся из дверей клубов, а уличные певцы радовали ухо горячими джазовыми ритмами. Цепи над ярко освещенными улицами, магазинами и сверкающими окнами потрескивали от скачков напряжения и вспышек почти перегоревших лампочек. С рекламных щитов свисали ослепляющие неоновые боги и богини с золотистыми волосами. Эти божества света сжимали в филаментных пальцах заманчивые товары, а ниже, далеко, на небольшой импровизированной сцене стояла сказочница, рассказывая историю толпе слушателей, собравшихся вокруг.

– Жил-был однажды маленький мальчик, – начала она. – Обычный ребенок, имя которого мы не знаем, хотя он хорошо известен как первый создатель нашего любимого города света. – Толпа ответила возбужденным возгласом. Сказочница подняла руки вверх, призывая к молчанию, прежде чем продолжить рассказ. – Однажды ребенок поднялся на крышу дома, в котором жил. Он надеялся увидеть, закрывает ли когда-нибудь солнце глаза. Вот как он это видел: солнце было гигантским глазом, который смотрел на город, даря улицам жизнь своим огненным взглядом. Мальчику было всего шесть лет. Шесть лет, дамы и господа! Но такое видение! Он стоял на крыше и ждал, в то время как его родители беспокоились и искали его. Устроившись поудобней, ребенок поел хлеба и выпил воды. Много часов прошло, прежде чем облако закрыло солнце. И он горько заплакал, увидев это. О, как же плакал бедный мальчик, наш основатель. И он пообещал себе: в один прекрасный день тьма будет навсегда изгнана из этого города!

Среди слушателей пробежал шепоток одобрения.

Найквист поспешил дальше. Он пребывал в уже довольно сильном подпитии, и поэтому в такой толпе было неуютно. Куда бы он ни двигался, за ним, казалось, следовало пятно света. Взглянув вверх и прищурив глаза, он увидел театральный прожектор, прикрепленный к балкону второго этажа. Кто-то едва заметный управлял лучом, наводя его на Найквиста, даже когда тот пробирался через толпу. Такое было обычным в этих местах, но почему выделили именно его? Он свернул в переулок, чтобы избежать внимания, и наткнулся на небольшую группку людей, собравшихся вокруг музыканта. Он сразу понял, что это был слепой скрипач, которого он недавно видел в участке Выжиг. Старик играл ту же мелодию, что и тогда, но в еще более безумном темпе. Ноты звенели в голове Найквиста, как заклинание. Со всех сторон его зажали слушатели. Он не мог двинуться с места. И вдруг перед глазами возникло два смутно знакомых мерцающих слова. Он напряженно вгляделся и разобрал их: Полуденное подземелье. Это был дневной клуб. Над дверью мерцало человеческое лицо из ярких неоновых лампочек. Ему удалось пробраться ко входу. Окинув Найквиста взглядом, швейцар беспрепятственно пропустил его внутрь. Очевидно, здесь не заморачивались на фейсконтроль.

Клуб находился в подвале с влажными стенами, где танцующие люди истекали потом. Музыка была громкой, в ней преобладали прерывистые ритмы и пронзительные вопли. На стенах горели яркие желтые и красные огни. Из труб под ритм музыки вылетали разноцветные струи газа. Найквист мог только притворяться, что ему нравится в этой духовке. Он чувствовал себя здесь неуместно. Более серьезная клиентура была одета в элегантные наряды в неомодернистском стиле с присущими ему закрученными узорами и несочетаемыми цветами. На других одежды почти не было – молодежь, развлекающаяся в разгаре дня.

«Полуденное подземелье». Он видел это название на открытке из сумки Элеанор. Она что, часто посещала это место?

Заняв место у барной стойки, Найквист заказал виски и выпил его одним глотком. В зеркале напротив он увидел свое отражение – отчаявшийся, совершенно одинокий мужчина, казавшийся еще более потерянным из-за толп народа. Вокруг него была пустота. Его отражение насмехалось над ним. Без единого слова бармен наполнил его стакан. На этот раз Найквист не стал пить залпом и повернулся, чтобы посмотреть на танцующих. Полуобнаженные тела дергались и кружились, купаясь в постоянно меняющихся узорах переливающегося света. И сквозь весь этот хаос и шум Найквист заметил часы на стене. Но он не мог сказать, который час: стрелки на циферблате были размыты. Должно быть, глаза заливало потом. Он встал и двинулся через танцпол. Вокруг него кружились раскаленные тела танцующих и блики света. Часы то приближались, то отдалялись. На них было без десяти минут двенадцать. Или нет, четверть третьего. Все было бесполезно: время ускользало от него, как вода, просачивающаяся сквозь сомкнутые пальцы умирающего в пустыне.

Одним глотком допив второй стакан, Найквист двинулся дальше, переходя из этого помещения в другое. Здесь звучала тихая музыка. Люди сидели или лежали в уютных нишах с подушками. Его внимание привлекли две девушки-подростка, которые чем-то обменивались. Сверкнула прозрачная емкость. Одна из девушек поднесла ее под нос другой, и та замерла с закрытыми от удовольствия глазами. Найквист направился к ним.

– Что здесь происходит? – спросил он.

Та девушка, что протягивала емкость, лениво ответила ему:

– Ничего, старик. Абсолютно ничего.

– То-то я гляжу на твою подружку.

Вторая девушка уже витала в облаках. Вокруг губ появились оранжевые пятна. Ее подруга улыбнулась.

– О, да, Дейзи сейчас в небесах.

Найквист поднял маленький предмет, лежавший на подушке – стеклянный флакон такого же размера и формы, как и тот, что был найден в вещах Элеанор. Ему стало любопытно.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Сэди.

– Ты тоже употребляешь эту дрянь?

В ее взгляде появилась тоска.

– Пробовала несколько раз, но ничего не случилось. А я все ждала и ждала. – Горькая усмешка искривила губы. – Но увидела только темноту. Никаких знаний, никаких перспектив. Кайфа не было, старик. Никакого расширения, черт побери! Не для бедной маленькой Сэди. – Она схватилась за подушки, на которых сидела. – Это как с некоторыми людьми, понимаешь, они просто не получают привилегии.

– Какие ощущения от его действия? Дейзи говорила тебе?

– О, она все время мне об этом толкует. – На лице Сэди проступила горечь. – Ты можешь видеть, что происходит между каждой секундой. – Она устремила взгляд куда-то вдаль. – Ты замечаешь скрытые вещи. Только представь!

– Не думаю, что могу.

Ее голос упал до зловещего шепота.

– Знаешь, некоторые вводят это прямо в вену.

Найквист приблизился к ней.

– Сэди, ты знаешь девушку по имени Элеанор? Элеанор Бэйл?

– Да, – кивнула она. – Но ее давно здесь не было.

– Она тоже принимает эту дрянь?

– Конечно, чуть-чуть. – Ее глаза блуждали.

Найквист наклонился ближе.

– Мне нужно это попробовать.

– Ты хочешь немного киаро?

– Вы так это называете?

– В основном киа. Иногда киаро. Сокращенно от киароскуро. Игра света и тени в живописи. – Она гордилась тем, что знала это.

– О, да, – ответил Найквист. – Рембрандт и все такое. Я видел такие картины в приемной своего дантиста.

Музыка вдруг стала интенсивнее, и танцующие задвигались в новом ритме.

– Сэди, ты можешь продать мне немного киа?

– Ой, нет. Нет, нет. Не я. Ни за что! Нет. Я? Нет, я не могу.

– Послушай, я не коп. Посмотри на меня.

Девушка подняла глаза.

– А кто же ты?

– Я шибздик. С рождения.

– Я не знаю. То есть… не уверена.

Найквист открыл кошелек и протянул девушке пару купюр. Не колеблясь, Сэди взяла деньги.

– Просто скажи, как зовут вашего дилера, – попросил он. – И, если можно, где мне его или ее найти. Вот и все.

– Прямо здесь.

– В смысле?

– Вот он стоит. Это он.

Она указывала на молодого человека, стоящего под аркой. Похоже, ему было около двадцати. Смуглый и привлекательный, даже красивый, увешанный драгоценными камнями, худощавый, с темными волосами, зализанными назад. Он был одет в розовый электрический костюм, мерцавший в свете огней, когда парень проходил под аркой в другую часть клуба.

– Как его зовут?

– Сумак.

– Сумак? Понятно.

– Он один из немногих. Эта дрянь редкая, понимаешь? Специальная доставка.

– Спасибо, Сэди.

По короткой лестнице Найквист последовал за парнем в третье помещение, находившееся еще глубже. В нем был огромный огненный шар – искусственное солнце, светящееся оранжевым светом в центре и мерцающее золотыми вспышками вокруг. Здесь люди раскачивались вперед и назад в такт музыке, звучащей более смутно, словно звуковой мираж. Найквист почувствовал, как алкоголь накрывает его волной. Сумак стоял у двери, наблюдая за девушками на танцполе. Найквист подошел к нему и, наклонившись, прошептал несколько слов. Шепнув что-то в ответ, Сумак усмехнулся, кивнул, а затем указал на дверной проем.

– Мой личный кабинет, – сказал он. – Прошу.

Комната за дверью была своего рода беседкой. Найквист почувствовал дуновение свежего воздуха и, подняв глаза, увидел, что между ним и лампами неонового неба достаточно большое пространство. В беседке стояло несколько деревянных столов, окруженных экзотическими растениями и тропическими листьями. За одним из столов выпивали и болтали двое мужчин, и, кивнув им, Сумак сказал:

– Господа, новый клиент. – Двое мужчин вежливо улыбнулись и вернулись к разговору. Сумак закурил сигарету.

– Итак? Чего изволите?

Прежде чем ответить, Найквист внимательно изучил дилера. Вдали от ярких огней клуба он выглядел гораздо менее колоритно. В нем было нечто странное, он разговаривал преувеличенно вежливо. Возможно, он еще не слишком долго пробыл в этом бизнесе.

– Киа.

Сумак кивнул, взял кожаный мешочек и, открыв его, достал с полдесятка оранжевых флаконов. Протянув один из них Найквисту, он сказал:

– Осторожнее, друг мой. Добрая леди Киа приветствует не всех.

– Что ты имеешь в виду?

Дилер улыбнулся.

– Леди Киа правит царством тумана и печали. Она разовьет твою интуицию и откроет глаза, чтобы твое видение обрело подлинную свободу на пути вперед.

– А что потом?

– Тебе явится время, сама его суть. Прошлое, настоящее и будущее: единство в смеси.

– Похоже на маркетинговый ход.

– Увы, наши мелкие умы не могут использовать такие знания в изобилии. И поэтому мы получаем только отдельные проблески. Последующий эффект, конечно, полностью зависит от потребителя.

– Значит, ты сам это принимал?

Сумак пожал плечами.

– Да. Но только один раз.

– Только один? Что случилось? Не сработало?

– Да нет, сработало. Даже чересчур, черт возьми. – Дилер покачал головой. – Я узнал достаточно.

Найквист подался вперед и сказал:

– И мне хотелось бы узнать.

– Что именно?

– Прежде всего, ты видел эту девушку? – Он держал фотографию Элеанор. Сумак посмотрел на нее, облизнул губы. – Знаешь ее?

– Я видел ее здесь. Дочь Бэйла. Она известная девочка. И чертовски богата.

– Она покупала у тебя…?

– Раз или два, но если честно…

– Продолжай.

– Этой девушке не нужно никакой гадости. Она сама та еще штучка.

– Что ты имеешь в виду?

– Время, мужик. Время! Оно у нее на кончиках пальцев. – Он рассмеялся. Его глаза мерцали от вожделения. – Мужик, эта цыпочка может замедлить твои часы. Поцелуем, взглядом или простым касанием.

Эти слова вывели Найквиста из себя. Он быстро и уверенно схватил Сумака за лацканы его строгого пиджака и начал толкать назад, в кучу вазонов, и тащил до тех пор, пока не прижал парня к внутренней стенке беседки. Двое мужчин, сидевших за столом, вскочили на ноги. Один из них выкрикнул:

– Оставь его в покое. – В голосе прозвучал страх. Найквист не обратил на него внимания и, сильнее прижав Сумака к стенке, потребовал:

– Что ты о ней знаешь? Говори!

– Как я и сказал…

– Что?

– Она та еще штучка.

Двое мужчин выскочили из беседки. Найквист чувствовал, что все еще не оправился от побоев на кладбище. Он был на пределе, его переполнял гнев. Это было приятное ощущение. Но очень нездоровое. В его голове раздалось тиканье. Он рассмеялся и чуть ослабил хватку, позволив дилеру сделать несколько вдохов.

– Расскажи мне больше. Зачем кому-то хотеть причинить ей вред?

– Откуда я знаю?

Найквист усилил хватку.

– Эй, хорош, мужик. Я просто дилер.

– Ты врешь.

– Ага, конечно. Думай, что хочешь, но эта девушка…

– Что с ней такое?

Глаза Сумака потемнели.

– Она из сумерек. Она родилась там.

Найквист от неожиданности сделал шаг назад. Осознание ошеломляло.

Его часы отсчитывали время все быстрей и быстрей…

Сумак освободился от захвата, он пританцовывал и завывал:

– О, мужик! Ты помял мой костюм!

Время шло. Теперь Найквист ощущал это, будто ему в ухо дышала возлюбленная. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так. В голове что-то жужжало. Шум, жара, ослепляющие лампы. В мыслях проносилось много секунд, минут и часов, все они одновременно двигались по разным путям.

Он обернулся.

В дверном проеме стоял вышибала.

Найквист протиснулся мимо него.

Он проходил помещение за помещением. Время продолжало истекать. Он услышал крик кукушки. Ку-ку, ку-ку. В тени возникло лицо Элеанор. Третий раз. Ку-ку! Нож в ее руке вонзается в тело мужчины и еще раз – брызжет кровь. Четвертый, пятый раз. Ку-ку, ку-ку! Найквист споткнулся на танцполе. Огненное золотисто-оранжевое солнце над его головой излучало яркий свет. Медленные вспышки красного и золотого цвета вращались в ритме музыки, а танцующие спешили убраться от его внезапно упавшего тела. Какой-то подросток закричал, но Найквист услышал только гул прилива собственной крови и отдаленный звук музыки, похожий на замедленное сердцебиение. Он попытался встать, но на грудь опустился чей-то ботинок, прижимая его к полу. В глаза било электрическое солнце. Сквозь пот он увидел трех-четырех людей, стоявших рядом – обычная банда. Один из них прижимал Найквиста к полу, а остальные заняли позиции вокруг. Сумак приблизился к нему, подражая движениям рок-н-рольщика.