Текст книги "Змеиный король"

13
Дилл

– У меня с собой еще электрошокер и перцовый баллончик, – заявила Лидия. – Мама меня хорошо снарядила.

– И в чем прикол? – спросил Дилл. – Планируешь столкнуться с парой десятков убийц?

– Я – женщина, которая привыкла открыто выражать свое мнение, и просто принимаю меры предосторожности.

– Может, нам с Трэвом стоит начать носить костюмы и темные очки, когда мы в твоем обществе?

– Ты закончил?

– Ага.

Они пробирались через лесок у подножия железнодорожного моста. У реки к гулу насекомых присоединился хор лягушек. Дилл шел первым, освещая дорогу фонарем, взятым у Лидии в машине.

Лидия подсвечивала фонариком, встроенным в телефон.

– Я боюсь змей.

– Если у нас возникнут проблемы со змеями, Дилл разберется, – сказал Трэвис. – Слышишь, Дилл?

Дилл прихлопнул комара.

– Ага, слышу.

Почва под их ногами становилась все более вязкой. Лидия попыталась сделать пару фотографий со вспышкой.

– Очень даже круто, – сказала она. – Что-то в духе Райана Макгинли[5]5
  Известный американский фотограф, снимающий движение и радостные моменты молодости, в том числе создающий ночные загородные пейзажи с человеческими фигурами.


[Закрыть]. Никто не хочет раздеться и побегать обнаженным в темноте? А я сфоткаю.

Дилл подошел к Лидии и взглянул на снимки.

– Не особенно.

– Я разобью твой объектив, – сказал Трэвис.

– Ой, да брось, Трэвис. У тебя красивое тело. Дилл, скажи Трэвису, что у него красивое тело.

Эта реплика из сериала «Чудики и чокнутые», на котором Лидия была помешана, стала их дежурной шуткой с тех пор, как Лидия заставила Трэвиса и Дилла посмотреть все эпизоды за один-единственный день. И каждый раз они хохотали над ней как в первый.

Друзья добрались до огромной бетонной опоры моста, врытой в землю рядом с рекой, обошли ее, хлюпая по грязи, туда, где сбоку висела небольшая металлическая лестница, покрытая облупившейся зеленой краской. Чтобы добраться до Колонны – расположенной посередине реки, – им нужно взобраться по лестнице на опору моста, пройти над рекой по мосткам под железнодорожным мостом и по другой лесенке спуститься на Колонну.

– Интересно, должна ли я сейчас воспользоваться своим правом пройти первой, чтобы мне не пришлось лезть вслед за вами по испачканным перекладинам? Или лучше пропустить вперед кого-то из вас на случай, если гигантский паук свил себе гнездо наверху?

– Такой же, как Ша-алар, королева пауков, – пробормотал Трэвис достаточно громко, чтобы все, кому станет интересно, могли спросить его, что это за Ша-алар. Никто не спросил.

– Вот так. – Дилл ухватился за лестницу, поднял ногу и шаркнул сапогом по колонне, перед тем как поставить ногу на нижнюю перекладину. То же самое он повторил с другой ногой. – Возьмем от обоих вариантов лучшее. Теперь ты не залапаешь своими грязными руками мои останки, когда Шалимар или кто-нибудь еще меня прикончит.

Они вскарабкались по лестнице, протиснулись через узкое отверстие и выбрались на мостки. Трэвису пришлось не дышать, чтобы пролезть в люк.

– В следующий раз нужно не забыть взять масло, чтобы намазать Трэвиса, – сказал Дилл.

Пытаясь втянуть живот, Трэвис рассмеялся.

– Да хорош вам, лучше дерните меня.

– Сначала угости даму ужином, – произнесла Лидия сексуальным голосом эпохи 1940-х, стряхивая пепел с воображаемой сигаретки.

– Если бы ты пролезал в дырки с той же легкостью, с какой попадаешь в ямы по дороге, – сказал Дилл.

Наконец они вытащили Трэвиса и по узким мосткам продолжили свой путь к Колонне. Трэвису пришлось идти согнувшись, чтобы не удариться головой. Дойдя до следующего отверстия с лестницей, они спустились вниз.

– Мне проще влезать в дырку сверху, чем снизу, – сказал Трэвис.

– К этой ты даже не притронулся, – произнесла Лидия все еще голосом 1940-х.

– Мы конкретно насилуем бедный мост, – сказал Дилл.

– Я не хотела. Пропади оно все пропадом, парни.

Наконец они добрались до Колонны, где было достаточно места, чтобы отойти друг от друга. Дилл незаметно столкнул ногой в воду упаковку из-под презерватива.

– Каждый раз, когда мы приходим сюда, я пытаюсь понять, зачем вообще здесь эта лестница, – сказал он.

Лидия порылась в сумке в поисках книги и маркеров.

– Вот и я тоже. Это как: «Слышь, Батч, давай-ка ты спустишься и проверишь, на месте ли Колонна». – «Ладно, босс. Все в порядке! Колонна на месте!».

– Нет, сюда спускаются, чтобы чистить и красить металлические части колонны и проверять, все ли в порядке с винтами, сварными швами и прочими вещами, – сказал Трэвис, похлопав по Колонне. Та отозвалась пустым металлическим звуком.

Лидия окинула взглядом обширное пустое место на поверхности Колонны и вытерла с него грязь.

– Как получается, что каждый раз, когда мы говорим о чем-то вполне реальном, ты умудряешься примешать фэнтези, а когда фантазируем, ты говоришь о реальных вещах?

Трэвис пожал плечами.

– Мое фэнтези намного интереснее, чем реальный мир. А механизмы и инструменты гораздо интереснее ваших фантазий.

Лидия сфотографировала очищенное пустое место.

– Разумеется, мы с этим согласны. Дай-ка мне маркер.

Она приступила к работе, подсвечивая себе телефоном. Дилл и Трэвис с фонарем зашли с другой стороны колонны и тоже стали делать надписи по очереди.

Маркер в руке у Трэвиса поскрипывал.

– Будьте очень, очень осторожны. Не упадите, ребят. Безопасность прежде всего.

– Вероятно, это не самая страшная смерть – упасть в реку, веселясь с друзьями, – сказал Дилл.

– А какая смерть была бы для тебя идеальной, если бы ты мог выбирать? – спросил Трэвис.

– Господи, Трэв, что за мрачняк, – отозвалась Лидия. – Но, слушайте, я чую новый материал для поста. Дилл, ты как будто уже размышлял на эту тему. Давай толкни. Речь толкни, я имею в виду. Не надо сталкивать нас отсюда.

Дилл на секунду задумался. Он посмотрел на реку, с ее завихрениями и водоворотами, рисунками, складывающимися на поверхности и исчезающими. Прислушался к ее звучанию – упорядоченно-хаотичному. Взошла Луна, рядом с ней – Венера. Ниже, на горизонте, радиовышка поднималась к темно-синему небу, лениво мигая красными огоньками. Теплый вечерний ветер приносил с берегов аромат жимолости и липы. Издали донесся свист поезда; вскоре он прогрохочет над ними – и звук будет такой, как бывает, когда просыпаешься от грома за окном. В это самое мгновение Дилл был камертоном, настроенным на частоту этого места.

– Здесь, – наконец произнес он. – Здесь было бы неплохо. А для тебя, Лидия?

– В окружении слуг, рвущих на себе одежду, причитающих и умоляющих меня взять их с собой в загробную жизнь, чтобы они могли и дальше мне прислуживать.

– Я вот даже не знаю, шутка это или нет, – сказал Дилл.

– Что ж, ладно. – Лидия задумалась на мгновение. – Меня завораживает история жизни и смерти Марты Геллхорн. Она – мой кумир. Марта была журналисткой и совершила столько всего потрясающего. Она говорила, что хочет умереть тогда, когда будет слишком стара для того, чтобы трезво мыслить или быть кому-либо интересной. Ну и, когда ей было лет девяносто, она проглотила капсулу с цианидом. В общем, если есть способ разорваться с ослепительной вспышкой, как фейерверк, то именно этого я и хочу. Я хочу, чтобы люди говорили обо мне и помнили меня после моей смерти. Хочу, чтобы мое имя было записано в памяти этого мира.

Они услышали звук приближающегося поезда.

– Скажу после поезда, – выкрикнул Трэвис, когда поезд загрохотал над ними.

Когда тот проехал, Трэвис тихо заговорил, глядя на реку.

– Я хотел бы погибнуть, покрыв себя славой, на поле боя, на зеленой траве, старым воином, в окружении друзей. – Он помолчал немного, собираясь с мыслями. – Я мог бы пойти в морскую пехоту, как Мэтт, если бы мне просто хотелось погибнуть на войне, как он. Но я не этого хочу. Мне не хочется умирать в Афганистане или другой чужой стране. Мне хочется погибнуть, сражаясь за свой дом, за что-то, что для меня ценно. Вот потому я и написал то, что написал.

Дилл протянул ему фонарик.

– Давай взглянем.

Трэвис направил луч света на свою надпись.

Покойся, о рыцарь, величавый в подвигах, величавый в смерти. Пусть твое имя вечно сияет для тех, кто любил тебя. Пусть белые цветы вырастут над тем местом, где ты покоишься. Твоя жизнь была достойной, а теперь ты приглашен к столу на вечном пиршестве Предков.

– Я и не знала, что эти книги для тебя так много значат, Трэвис, – пробормотала Лидия. – Теперь мне не по себе оттого, что я отпускала шуточки насчет «Кровавых распрей».

– Значит, ты их прочтешь?

– Нет.

– Они потрясающие. Когда я читаю их, то забываю о том, в чем я недостаточно силен, о том, кем я не могу стать. Благодаря им я чувствую себя храбрым.

– Умеем же мы веселиться, да? – сказала Лидия.

– Слушай, Лидия, может быть, когда ты уедешь в другой город, а сюда будешь приезжать погостить, мы будем все вместе приходить на Колонну и добавлять что-то к написанному? – сказал Дилл. – Если это не кажется тебе слишком скучным.

– Определенно будем. Это совсем не скучно. – Лидия сфотографировала строки, написанные Трэвисом. – Так, Дилл. Теперь покажи нам, что ты написал.

Они обошли Колонну.

Дилл посветил фонарем на сделанную им надпись.

– Я хотел написать слова своей песни, но передумал и просто перечислил то, что нравится мне больше всего.

Лунный свет. Затишье после грозы. Пугала. Пыльные библии.

Заброшенные дома. Светлячки. Солнце сквозь пыль. Опавшие листья. Кладбище при церкви. Серое осеннее небо. Речная дамба.

Музыка ветра. Древесный дым. Свист поезда зимним вечером.

Кудзу на телефонном столбе. Рассыпающийся псалтырь.

Белые кресты у дороги. Гул цикад. Тени. Воробьи. Ржавчина.

Огни железнодорожного переезда в тумане.

Сверчки. Листья, танцующие на ветру. Гниющий сарай.

Поле после жатвы. Облака, закрывающие луну.

Тихие сумерки. Молния. Стук сердец.

Лидия сфотографировала его надпись.

– Оказывается, я тоже все это обожаю, а ведь не знала, пока не прочитала.

– Не думаю, что наши слова сохранятся на тридцать две тысячи лет, – сказал Трэвис, – но нас они, может быть, переживут, верно?

Лидия показала друзьям своих рук дело – несколько цитат Долли Партон.

Выясни, кто ты, и делай это намеренно.

Мы не можем перенаправить ветер, но можем отрегулировать паруса.

Если тебе не нравится дорога, по которой ты идешь, начни прокладывать новую.

– Будущим поколениям пригодится эта мудрость, – пояснила она.

А потом они легли на спину и полежали так немного, глядя в усыпанное звездами небо сквозь железнодорожное полотно, слушая черную реку внизу. Должно быть, это оно и есть, думал Дилл. Должно быть, это и есть лучшее мгновение в моей жизни. Вот это мгновение. Прямо сейчас.

– Я где-то читал, что многих звезд, которые мы видим, уже не существует. Они уже исчезли, но прошли миллионы лет, прежде чем их свет достиг Земли, – произнес он.

– Вот так умереть было бы неплохо, – отозвалась Лидия. – Светить миллионы лет после того, как исчезнешь.

14
Лидия

К тому моменту, как она вернулась домой, ее мама уже ушла спать. Папа смотрел телевизор, сидя на диване в халате, с большой миской попкорна.

– Здравствуй, принцесса, – сказал он, когда Лидия, помыв руки, вошла в гостиную. – Хорошо провела время?

– Фантастическая феерия в Форрествилле. Аллитерационная вечеринка. – Скинув ботинки, Лидия села на диван рядом с отцом и положила голову ему на плечо.

Он прижался щекой к ее макушке.

– Ты пахнешь летним вечером.

Она поднесла к носу прядь своих волос.

– Ароматизированные свечи, которые должны пахнуть как летний вечер, никогда так не пахнут. Они больше похожи на одеколон какого-то стремного парня. – Она запустила руку в папину миску и набрала пригоршню попкорна.

– Мне нравятся твои друзья. Хорошие ребята. Ты выбирала с умом.

– Да, они хорошие. И не надо так удивленно говорить о том, что я что-то сделала с умом.

– Тебе с ними повезло. Хорошие друзья в старших классах – отнюдь не данность.

– Особенно в наших краях.

– Да где угодно. Ведь расти в этом городе было не так уж и плохо, верно?

Лидия подняла голову с папиного плеча и мрачно посмотрела на него.

– Ты же не всерьез меня об этом спрашиваешь.

– Что? Разумеется, я серьезно. Здесь хорошо, тихо, спокойно. Вокруг чудесные места. Я здесь вырос, а твоя мама – в паре округов отсюда. Я взял себе дедушкину практику и тем самым свел к минимуму стресс, которому подверг бы семью, если бы начинал где-то с нуля.

– Здесь ужасно: идиоты, гомофобы, расисты. С тех пор как уехала Хайди, у меня так и не появилось ни одной подруги в школе.

Отец взял пульт от телевизора и выключил звук.

– Погоди-ка. Но ты бы никогда не подружилась с Диллом и Трэвисом, если бы мы жили в другом месте. Позволь задать тебе вопрос: ты нравишься себе такой, какая ты есть?

– Да.

– Думаешь, то, что ты росла здесь, не сыграло важной роли в том, кем ты стала? Думаешь, у тебя возникло бы точно такое же желание создать Dollywould, если бы мы поднесли тебе весь мир на блюдечке с золотой каемочкой?

– Ты сейчас хочешь сказать, что вы растили меня в этом дрянном городишке отчасти для того, чтобы развить во мне амбициозность?

– Отчасти да.

Лидия протянула руку и ударила отца по лбу – так, словно прихлопнула комара.

Он вздрогнул и отстранился.

– Слушай, ты правда считаешь, что есть какое-то место – город или университет, где такой умный и талантливый человек, как ты, будет спокойно заниматься своим делом, и никто не попытается его сломать, чувствуя его превосходство?

– Не знаю. – Она снова опустила голову отцу на плечо.

– Я в старших классах прошел то же самое, что и ты.

– Ой, я тебя умоляю. Мама говорила, что ты был старостой класса.

– Это не значит, что у меня было много друзей или что я вписывался в коллектив. Я просто был со всеми вежлив, и меня за это вознаградили. Но тем не менее я был одинок.

– Тогда почему ты решил растить здесь дочь? Зачем вернулся сюда? Посмотри мне в глаза и скажи, что это не из-за страха жить в большом городе.

– Думаю, что это был не столько страх, сколько инерция, привычка к знакомому окружению, с которым чувствуешь связь. Идеального места не существует.

– А я-то думала, что Форрествилл уже просто не может стать лучше.

Отец взял пригоршню попкорна, тающего на глазах.

– Слушай, мне кажется, что все в порядке. У меня в старших классах не было и двух таких близких и верных друзей, как Дилл и Трэвис. Я вижу это по их лицам. Если потребуется, они встанут между тобой и львиной стаей.

– Львиным прайдом. – Лидия тоже запустила руку в миску с попкорном.

– Неважно. Они не отдадут тебя на растерзание львам. Не думай, что не будешь по ним скучать, когда укатишь в светлое будущее. Тебе будет не хватать вот этой жизни.

– Я буду слишком занята, чтобы скучать.

– Ошибаешься. Послушай, милая, это твои настоящие друзья, истинные друзья. И это на два друга больше, чем у многих ребят из больших городов, ведущих гламурную жизнь.

Она понизила голос – так бывало, когда она знала, что вынуждена согласиться, но думала, что сможет скрыть это от вселенной.

– Знаю.

– Так что перестань ненавидеть своих родителей за то, что они сделали такой выбор и решили вырастить тебя здесь. Если бы мы жили в большом городе, тебя могло бы задеть шальной пулей в перестрелке или еще что-нибудь.

Лидия снова подняла голову с папиного плеча и, убедившись в том, что он на нее смотрит, закатила глаза.

– Я так жалею о том, что заставила тебя посмотреть сериал «Простушка». Должна была догадаться, что ты на нем помешаешься.

– А чем после окончания школы планируют заниматься Дилл с Трэвисом?

Она вздохнула.

– Послушай только. Дилл, похоже, выйдет на полную ставку в магазин Floyd's, а Трэвис будет работать на складе пиломатериалов. Так они проживут всю жизнь, периодически заглядывая в придорожные кафе, а потом состарятся и умрут.

– Эй, – произнес ее отец чуть резче обычного, – не надо.

Лидия, нахмурившись, бросила на него укоризненный, обиженный взгляд.

– Прости. Господи, не будь таким противным.

– Нет, дорогая, я вовсе не противный. А вот ты очень высокомерно и недобро судишь о них. Люди живут тихой, спокойной жизнью, и это нормально. Не знаю, что ты там думаешь, но в этом есть свое достоинство.

– Мне бы хотелось, чтобы они мечтали о большем, потому что мне не все равно. Я бешусь при мысли о том, что Дилл с Трэвисом застрянут здесь, просто выхожу из себя. Особенно это касается Дилла. Мне хочется, чтобы он поступил в вуз и чего-то добился в жизни.

– Не думаю, что они пытаются как-то задеть тебя лично. Просто у них действительно другие обстоятельства.

– Еще бы. Я знаю.

– Да? А ты умеешь хранить секреты?

Она посмотрела на него взглядом, в котором читалось «разумеется, как ты смеешь сомневаться во мне?».

– Об этом действительно нельзя никому рассказывать, потому что я могу влипнуть в неприятности за раскрытие информации о пациенте. Но, думаю, ты должна знать. Пару лет назад я восстанавливал Трэвису два передних зуба. Мне сказали, что виной всему несчастный случай на складе: он укладывал доски, погрузчик ударил по штабелю – и одна из досок прилетела ему в лицо. Так вот что забавно. Они позвонили мне на следующее утро после происшествия. Склад закрывается в пять, как и мой кабинет. Так почему же мне не позвонили раньше? Это случилось в четыре пятьдесят девять? Сомневаюсь. Ты разве не сразу позвонишь дантисту?

– О боже, – пробормотала Лидия. – Должно быть, это случилось вечером…

– Дома. И, конечно, у меня нет никаких доказательств, а Трэвис утверждал, что все произошло на складе. Только сначала он говорил, что доставал доски с полки, одна упала и задела его; а потом рассказал историю с погрузчиком.

– Папа Трэва, кажется, из таких, кто на это способен.

– О, Клинт Бохэннон именно такой. Он учился в школе на два класса старше меня. Мерзейший тип, задира. Разгуливал по школе с таким видом, как будто он неуязвим, звезда, квотербек. Ты действительно не знала о том, что творится дома у Трэвиса?

Лидия почувствовала себя и обиженной, и слепой одновременно – и ни то, и ни другое ей совершенно не нравилось.

– Нет, он не рассказывает том, что у них там происходит. Я знала, что его отец мерзавец, но не знала, что настолько. Как у Трэвиса может быть такой отец? Он же милейший человек.

– Анна Мари, его мама, училась в моем классе. Добрая, симпатичная, чирлидер, со всеми вежлива. Когда они поженились, мы все думали, что Клинт изменится в лучшую сторону. Похоже, чуда не произошло.

Лидия молча впитывала информацию.

Папа покрепче прижал ее к себе.

– А о проблемах Дилла мне и рассказывать не нужно. Суть в том, что у тебя совсем другая жизнь, и важно, чтобы ты проявляла понимание.

– Окей, – произнесла Лидия потрясенно.

Как я могла не знать этого о Трэвисе, быть настолько слепой? Я отвратительный друг. Ведь должна была заметить и сделать все, чтобы Трэвис мог мне довериться.

– Ты создана для великих свершений, Лидия. Но это имеет и обратную сторону. Все хотят быть поближе к чему-то великому и урвать себе кусочек. Может настать день, когда тебе потребуется вся твоя проницательность, чтобы понять, кто любит тебя за тебя, а кто просто хочет погреться у твоего огня. Сейчас у тебя есть два друга, которые, возможно, не столь гламурны, зато они любят тебя за то, кто ты есть.

– Ты прав, – пробормотала она.

Ее папа с напускным удивлением выпрямился и полез за телефоном.

– Погоди, погоди! Можешь повторить, чтобы я запечатлел это на камеру?

– Какой же ты зануда, не могу просто. Мне нужно поработать над блогом. – Она поднялась.

– Не засиживайся допоздна.

– Я люблю тебя, пап. – Она поцеловала его в щеку.

– О, кстати, там что-то пришло для тебя сегодня. Посмотри в кухне.

Лидия пошла в кухню. Посылка из перспективного бюджетного онлайн-магазина одежды Owl: летний сарафан и босоножки на платформе – неплохо, годится для блога. Небольшая посылка от Miu Miu: подарок по случаю начала учебного года – ожерелье, определенно годится для блога.

И конверт. Лидия вскрыла его и увидела письмо, написанное на самой дорогой почтовой бумаге, которую она когда-либо держала в руках. У этой бумаги был такой аромат, какой можно уловить, проходя мимо эксклюзивного букинистического магазина в Париже или Лондоне. Почерк – влиятельный, размашистый, женский:

Мне очень нравится твой блог. Разумеется, я дам тебе рекомендацию. Составь письмо самостоятельно, пусть Далия передаст его моему ассистенту, а я подпишу. Убедись в том, что грамматика и орфография безупречны. Самое главное – будь к себе щедра; чтобы я не зря потратила время.

Всего хорошего, Вивиан Уинтер

Лидия пришла в такой восторг, что меланхолия, навеянная разговором о Дилле и Трэвисе, улетучилась почти бесследно.

«Твоя мама согласилась подписать для меня рекомендательное письмо! СПАСИБО», – такое сообщение Лидия отправила Далии. Ее телефон тут же зажужжал.

«Я же говорила, что она это сделает. А ты взамен расскажи обо мне на Dollywould».

«Договорились. Выложим очерк и интервью. Серьезно, спасибо».

«Не за что. Хлои в деле, кстати. Три фэшиониста в Нью-Йорке. Нам нужно найти жилье с огромной гардеробной».

«Мне еще нужно поступить», – написала Лидия.

«Поступишь без проблем благодаря моей маме и своему уму».

Лидия села писать пост для блога, поглядывая на фотографии надписей, которые она и двое ее друзей оставили в качестве посланий миру на тысячи лет вперед. Она пыталась придумать, что написать, чтобы воздать им должное.