Текст книги "Грехи отцов"

3

Гарри лежал на верхней койке и глядел в покрытый однослойной штукатуркой белый потолок, до которого мог запросто дотянуться кончиками пальцев. Матрас был комковатым, а подушка настолько жесткой, что забыться сном удавалось лишь на несколько минут.

Мысли его вернулись к Сефтону Джелксу и тому, как легко избавился от него старый адвокат. Он явственно слышал, как отец Тома Брэдшо говорит Джелксу: «Снимите с моего сына обвинение в убийстве – вот и все, что меня заботит». Гарри пытался не думать о предстоявших шести годах, на которые мистеру Брэдшо было плевать. Но стоило ли это десяти тысяч долларов?

Он выбросил из головы адвоката и стал думать об Эмме. Он очень по ней тосковал и отчаянно хотел написать ей, что все еще жив, но знал, что это невозможно. Что она поделывает, думал он, осенним днем в Оксфорде? Как начался ее первый студенческий год? Ухаживает ли за ней кто-нибудь?

Как поживает ее брат Джайлз, его закадычный друг? Сейчас, когда Англия вступила в войну, оставил ли Джайлз Оксфорд и записался ли в армию? Если да, то Гарри молился, чтобы Джайлз остался жив. Сжав кулак, он постучал по краю койки, сердясь, что ему не дали сыграть его роль. Куинн промолчал, заподозрив у Гарри «горячку первой ночи».

А Хьюго Баррингтон? Видел ли его кто-нибудь с момента исчезновения в тот день, когда Гарри должен был жениться на его дочери? Сумеет ли тот обелить свое имя – ведь все уверены, что Гарри погиб? Он выбросил из головы Баррингтона, по-прежнему отвергая возможность того, что этот человек был его отцом.

Когда мысли повернулись к матери, Гарри улыбнулся своей надежде на то, что она достойно распорядится десятью тысячами, которые Джелкс обещал отправить ей, как только он займет место Тома Брэдшо. Гарри надеялся, что с парой тысяч на счету она оставит работу официантки в отеле «Гранд» и купит тот маленький домик за городом, о котором она частенько рассказывала ему. Это упование было единственным светлым моментом во всем нелепом спектакле.

Как дела у сэра Уолтера Баррингтона, который всегда относился к нему как к внуку? Если Хьюго был отцом Гарри, то сэр Уолтер и есть его дед. И если дело вскроется, то Гарри получит шанс унаследовать имущество Баррингтонов и фамильный титул, а со временем станет сэром Гарри Баррингтоном. Но Гарри не только хотел уступить эту честь своему другу Джайлзу, законному сыну Хьюго Баррингтона, но и отчаянно желал доказать главное: его настоящим отцом был Артур Клифтон и он вправе жениться на любимой Эмме. Гарри пытался забыть, где ему предстоит провести следующие шесть лет.

* * *

В семь часов утра сирена разбудила тех заключенных, которые отсидели достаточно долго, чтобы уметь наслаждаться ночным сном. «Когда спишь, ты не в тюрьме», – это были последние слова Куинна за мгновение до того, как он забылся и захрапел. Храп не тревожил Гарри. Его дядя Стэн выводил рулады почище.

В течение долгой бессонной ночи Гарри принял для себя несколько важных решений. Чтобы пережить отупляющую жестокость потерянного здесь времени, «Том» сделается образцовым заключенным в надежде на то, что за хорошее поведение ему уменьшат срок. Он получит работу в библиотеке и станет вести дневник, в котором расскажет о том, что произошло перед судом, и обо всем происходящем за решеткой. Он будет поддерживать себя в форме на случай, если война в Европе еще не закончится, и сразу, как освободится, пойдет в армию.

Когда Гарри спустился с верхней койки, Куинн уже почти оделся.

– Что теперь? – спросил Гарри, как новенький в классе в первый день школьной четверти.

– Завтрак, – сказал Куинн. – Одевайся, хватай тарелку с кружкой и будь готов к выходу. Опоздаешь на пару секунд – охрана с удовольствием захлопнет дверь перед носом. – (Гарри принялся натягивать штаны.) – И не разговаривай по пути в столовую, – добавил Куинн. – Привлечешь к себе внимание, а это раздражает «стариков». Да и вообще весь первый год не болтай ни с кем, кого не знаешь.

Гарри рассмеялся бы, но не был уверен, что Куинн шутил. Он услышал, как в замке поворачивается ключ, и дверь камеры распахнулась. Куинн устремился к ней, словно борзая, спущенная со своры, и его сокамерник отстал всего на шаг. Они влились в длинную вереницу безмолвных заключенных, пересекавших лестничную площадку мимо раскрытых дверей пустых камер, после чего стали спускаться по винтовой лестнице на первый этаж, где узники завтракали.

Оба остановились задолго до входа в столовую. Гарри наблюдал за раздатчиками в коротких белых халатах, стоявшими за мармитом. Охранник в длинном белом кителе и с дубинкой в руке не спускал с них глаз, следя за тем, чтобы никто не получил лишней порции.

– Рад видеть вас снова, мистер Сидделл, – тихо сказал Пэт охраннику, когда они подошли к началу очереди, и обменялся с ним рукопожатием, как со старым другом. На этот раз Гарри не заметил, чтобы из руки в руку перешла банкнота, но сдержанный кивок мистер Сидделла означал, что сделка заключена.

Куинн двигался в очереди, и его мелкая тарелка наполнялась жареным яйцом с цельным желтком, горсткой картофеля, скорее черного, чем белого, и двумя нормированными кусками хлеба. Гарри нагнал Куинна, когда тому налили полкружки кофе. Гарри явно озадачил раздатчиков тем, что поблагодарил их одного за другим, словно был гостем на чаепитии у приходского священника.

– Проклятье, – обронил он, когда последний раздатчик предложил ему кофе. – Я забыл в камере кружку.

Тот доверху наполнил кружку Куинна.

– В следующий раз не забывай, – заметил сокамерник.

– Не разговаривать в очереди! – заорал Хесслер, шлепнув дубинкой по своей ладони в перчатке.

Куинн провел Гарри к концу длинного стола и уселся на скамью напротив. Гарри был так голоден, что съел все до крошки, включая огромное яйцо – такого большого он в жизни не видел. Он даже подумал было вылизать тарелку, но вспомнил своего друга Джайлза в первый школьный день.

Когда Гарри и Пэт закончили пятиминутный завтрак, их отвели обратно по винтовой лестнице на верхний этаж. Как только дверь их камеры с грохотом захлопнулась, Куинн вымыл свои тарелку и кружку и аккуратно поставил их под койку.

– Когда годами живешь в помещении восемь на четыре, используешь каждый дюйм пространства, – объяснил он. Гарри последовал примеру наставника и мог только гадать, сколько пройдет времени, прежде чем он сможет сам научить Куинна чему-нибудь.

– Что дальше? – спросил Гарри.

– Распределение на работу, – ответил Куинн. – Я присоединюсь к Сидделлу на кухне, однако мы еще должны убедиться, что тебя направят в библиотеку. И это зависит от того, кто сегодня дежурный офицер. Беда в том, что у меня кончаются наличные…

Куинн едва успел договорить, как дверь снова открылась и на пороге возник силуэт Хесслера, похлопывающего дубинкой по ладони.

– Куинн, – произнес он. – Живо на кухню. Брэдшо, на пост номер девять, в группу уборщиков крыла.

– Я надеялся работать в библиотеке, мистер…

– Мне глубоко наплевать, на что ты надеялся, Брэдшо, – возразил Хесслер. – Как дежурный по этому крылу корпуса, правила здесь устанавливаю я. Библиотеку можешь посещать по вторникам, четвергам и воскресеньям между шестью и семью, как любой другой заключенный. Это ясно? – (Гарри кивнул.) – Ты больше не офицер, Брэдшо, а просто заключенный, как все. И не ломай понапрасну голову, как бы меня подмазать, – добавил он, прежде чем перейти к следующей камере.

– Хесслер один из немногих, кого невозможно подкупить, – прошептал Куинн. – Единственная твоя надежда – мистер Свансон, начальник тюрьмы. Просто запомни: он считает себя мыслителем – то есть способен разобрать рукописный текст. Еще он завзятый баптист. Аллилуйя!

– И когда же с ним можно увидеться? – спросил Гарри.

– Да когда угодно. Главное, чтобы он успел понять, что ты хочешь работать в библиотеке. Он тратит на новичков всего пять минут своего драгоценного времени.

Гарри устало рухнул на деревянный стул и опустил голову на руки. Если б не десять тысяч долларов, которые Джелкс обещал отправить его матушке, он бы употребил эти минуты на правдивый рассказ о том, как оказался в Лэйвенэме.

– Ну а я пока постараюсь перетащить тебя на кухню, – добавил Куинн. – Может, не совсем то, на что ты надеялся, но уж гораздо лучше, чем драить полы.

– Благодарю, – сказал Гарри.

Куинн смылся на кухню, не нуждаясь в инструкциях. Гарри снова спустился на первый этаж и отправился искать девятый пост.

Двенадцать новичков столпились в ожидании инструктажа. Инициатива в Лэйвенэме не приветствовалась: начальству мерещился в ней бунт или намек на то, что заключенный может быть умнее тюремщика.

– Наполнить ведро водой, взять швабру, – велел Хесслер. Он улыбнулся Гарри, когда отметил его имя в очередном планшете. – Поскольку ты спустился последним, Брэдшо, следующий месяц будешь работать в сортире.

– Но последним был не я, – возразил Гарри.

– А по-моему, ты, – ответил Хесслер, не переставая улыбаться.

Гарри налил ведро холодной воды и взял швабру. Ему не нужно было указывать дорогу: запах отхожего места улавливался едва ли не отовсюду. Гарри затошнило еще до того, как он вошел в большое квадратное помещение с тридцатью дырами в полу. Он зажал нос, но ему все равно пришлось ежеминутно выскакивать из уборной глотнуть воздуха. Хесслер стоял поодаль, посмеиваясь.

– Ничего, привыкнешь, Брэдшо, – приговаривал он. – Со временем.

Гарри пожалел, что съел такой обильный завтрак – тот вышел уже через несколько минут. Прошло около часу, прежде чем его позвал другой офицер:

– Брэдшо!

Гарри вышел из сортира, шатаясь и белый как полотно.

– Я.

– Пошли, тебя хочет видеть начальник тюрьмы.

С каждым шагом Гарри дышал все глубже, и возле кабинета начальника он уже ощутил себя почти человеком.

– Жди здесь, пока не вызовут, – приказал офицер.

Гарри присел на свободное место между двумя заключенными, которые тут же отвернулись. Он не винил их. Пока в кабинет входили-выходили новички, Гарри собирал разбегавшиеся мысли. Куинн был прав, беседы с начальником продолжалась минут пять, а то и меньше. Гарри не мог пожертвовать ни секундой дозволенного времени.

– Брэдшо, – объявил офицер, отворил дверь и посторонился, пропуская Гарри в кабинет.

Гарри решил не приближаться к мистеру Свансону и остался в нескольких шагах от огромного стола с кожаной обтяжкой. Начальник сидел, но Гарри заметил, что его спортивный пиджак не сходился и был расстегнут на верхнюю пуговицу. Волосы тот красил в черный цвет, стараясь выглядеть моложе, но это лишь придавало его внешности странный вид. Что там говорил Брут о тщеславии Цезаря: надень на него венок, воздай хвалу как божеству, и это его погубит?

Свансон раскрыл дело Брэдшо и несколько мгновений изучал, прежде чем поднять глаза на Гарри.

– Вижу, вы приговорены к шести годам за дезертирство. Срок у вас первый, – заговорил он.

– Да, сэр, – подтвердил Гарри, не желая терять ни секунды.

– Можете не утруждать себя рассказом о своей невиновности, – продолжил Свансон, – поскольку таковым является лишь один на тысячу, так что все шансы против вас. – (Гарри невольно улыбнулся.) – Но если будете вести себя безупречно и сами себе не создадите проблем, то я не вижу причины держать вас полный срок.

– Благодарю вас, сэр.

– Имеются ли у вас особые увлечения? – равнодушно спросил Свансон.

– Чтение, искусствоведение и хоровое пение, сэр.

Начальник подозрительно глянул на Гарри: издевается? Он показал на рамку, которая висела на стене за его столом:

– Можете прочесть нижнюю строку, Брэдшо?

Гарри вгляделся в украшенную вышивкой цитату: «Подниму глаза мои к горам» и мысленно поблагодарил мисс Элеонор Манди за часы, проведенные на репетициях хора.

– «Откуда придет мне помощь? Помощь мне от Господа». Псалом сто двадцать первый.

Начальник улыбнулся:

– Скажите-ка, Брэдшо, кто ваши любимые писатели?

– Шекспир, Диккенс, Остин, Троллоп и Томас Харди.

– А чем же хуже наши соотечественники?

Гарри едва не чертыхнулся вслух, сделав такую грубую ошибку. Он бросил взгляд на книжную полку начальника, наполовину заполненную книгами.

– О, разумеется, – поправился он. – Фицджеральд, Хемингуэй и О’Генри несравнимы ни с кем, а Стейнбек – выдающийся современный американский писатель.

Он надеялся, что правильно произнес имя, и решил обязательно прочесть «О мышах и людях» на случай новой встречи с начальником тюрьмы.

На лицо Свансона вернулась улыбка.

– Куда вас определил мистер Хесслер?

– На уборку, хотя я предпочел бы работать в библиотеке, сэр.

– В самом деле? Что ж, я узнаю, имеется ли там вакансия. – Свансон сделал пометку в блокноте.

– Благодарю вас, сэр.

– Если имеется, вас известят сегодня же, – сказал начальник тюрьмы, закрывая папку с делом.

– Благодарю, сэр, – повторил Гарри. Он быстро вышел, понимая, что пробыл здесь дольше отведенных пяти минут.

Едва он оказался в коридоре, дежурный офицер повел его обратно в корпус. Гарри был рад, что по дороге им не попался Хесслер и что уборщики переместились на второй этаж к тому времени, когда он присоединился к ним.

Гарри вконец обессилел задолго до сирены на обед. Он встал в очередь к раздаче, где увидел Куинна, уже расположившегося за прилавком и обслуживавшего товарищей. Большие порции картофеля и пережаренного мяса плюхнулись в тарелку Гарри. Он сел особняком за длинный стол и принялся за еду. Он опасался, что если вдруг опять натолкнется на Хесслера, то его вернут в уборные, и тогда – прощай, обед.

К тому времени, когда Гарри доложил, что готов к труду, вахта Хесслера закончилась и сменивший его дежурный офицер отправил мыть туалеты другого новичка. Вторую половину дня Гарри подметал коридоры, опорожнял урны и терзался вопросом, отдаст ли начальник команду перенаправить его в библиотеку. Если нет – останется надежда получить работу в кухне.

После ужина Куинн вернулся в камеру, и выражение его лица не оставило у Гарри сомнений в том, что вместе им не работать.

– Было вакантное место на мойке…

– Беру, – встрепенулся Гарри.

– …но когда мистер Сидделл назвал твое имя, Хесслер его отклонил. Сказал, что тебе надо отработать месяца три уборщиком, а уж потом он решит, стоит ли переводить тебя на кухню.

– Да что же за человек такой? – с отчаянием воскликнул Гарри.

– Болтают, что он пытался записаться добровольцем на военный флот, но провалил экзамен, и пришлось идти служить в тюрьму. Поэтому за последствия будет отвечать лейтенант Брэдшо.

4

Последующие двадцать девять дней Гарри драил туалеты корпуса «А», и только с приходом очередного новичка Хесслер освободил его от этой обязанности и устроил ад другому.

– Он просто псих, – сказал Куинн. – Сидделл все еще хочет предложить тебе работу в кухне, но Хесслер опять не разрешает. – (Гарри молчал.) – Однако новости не так уж плохи, – заметил Куинн. – Я только что услышал, что Энди Саватори, помощнику библиотекаря, дали условно-досрочное. Его выпустят в следующем месяце, и, что еще лучше, никто, похоже, не хочет его заменить.

– Дикинс бы захотел, – пробормотал Гарри. – Что мне сделать, чтобы попасть туда?

– Ничего. Притворись, будто не очень-то и надо, да не попадайся на глаза Хесслеру, потому что начальник на твоей стороне.

Потянулся следующий месяц, каждый день которого казался дольше предыдущего. Гарри ходил в библиотеку каждый вторник, четверг и воскресенье между шестью и семью, однако Макс Ллойд, старший библиотекарь, ничем не показывал, что он кандидат на пост помощника. Саватори тоже держался скрытно, хотя явно что-то знал.

– Не думаю, что Ллойд хочет меня в помощники, – сказал Гарри как-то вечером, когда погасили свет.

– Ллойд ничего не решает, – возразил Куинн. – Как начальник скажет, так и будет.

Но Гарри это не убедило.

– По-моему, Хесслер и Ллойд сговорились, чтобы я не получил место.

– Ты становишься пара… как там правильно?

– Параноиком.

– Вот-вот, этим самым. Правда, не знаю, кто это такой.

– Тот, кто страдает от необоснованных подозрений, – пояснил Гарри.

– В точку!

Сам же Гарри не был уверен, что подозрения необоснованны. Через неделю Саватори отозвал его в сторонку и подтвердил эти опасения:

– Хесслер предложил начальнику три кандидатуры, и твоего имени в списке не было.

– Ну, тогда ничего не поделаешь, – ответил Гарри и хлопнул себя по бедру. – Быть мне уборщиком до скончания дней.

– Необязательно, – сказал Саватори. – Приходи ко мне за день до моего освобождения.

– Так будет уже совсем поздно!

– Не думаю, – ответил тот, но объяснять ничего не стал. – А пока суд да дело, прочти и вызубри. – Он вручил Гарри тяжелый, обтянутый кожей том, который редко покидал стены библиотеки.

* * *

Гарри вскарабкался на верхнюю койку и раскрыл обложку тюремного устава, в котором было двести семьдесят три страницы. Не добравшись и до шестой, он начал делать записи, и план зародился еще до того, как он принялся перечитывать книгу во второй раз.

Гарри знал, что очень важно рассчитать время и отрепетировать оба акта – отчасти потому, что он окажется на сцене в момент, когда поднимется занавес. При этом он не сможет привести свой план в действие, пока не выпустят Саватори, невзирая даже на то, что новый помощник библиотекаря уже был утвержден.

Когда Гарри представил Куинну генеральную репетицию, тот заявил, что он не только параноик, но и конченый псих, так как второе выступление пройдет в одиночке.

* * *

В первый понедельник каждого месяца начальник тюрьмы совершал утренний обход корпусов, и Гарри знал, что ему придется ждать три недели после освобождения Саватори, пока начальник доберется до корпуса «А». Свансон следовал всегда одним и тем же маршрутом, и заключенные понимали, что если им дорога шкура, то лучше убраться с глаз начальника до его появления.

Когда Свансон ступил на верхний этаж корпуса «А» утром рокового понедельника, Гарри остался дожидаться его со шваброй в руке. Хесслер шмыгнул за спину начальнику и помахал дубинкой – мол, если Брэдшо дорога жизнь, он должен посторониться. Гарри не двинулся с места, и начальнику пришлось притормозить.

– Доброе утро, начальник, – поздоровался Гарри, словно они виделись ежедневно.

Свансон удивился при виде заключенного во время обхода и еще более поразился тому, что тот заговорил с ним. Он присмотрелся к Гарри:

– Брэдшо, если не путаю?

– У вас хорошая память, сэр.

– А еще вы, помнится, интересуетесь литературой. Признаться, я был удивлен, когда узнал, что вы отказались от работы помощником библиотекаря.

– Никто не предлагал мне этой работы, сэр, – сказал Гарри. – Иначе я был бы только рад.

Свансон повернулся к Хесслеру:

– Вы говорили мне, что Брэдшо не хочет в библиотеку.

Гарри опередил Хесслера:

– Наверное, я сам виноват. До меня не дошло, что надо подать прошение.

– Понятно, – сказал начальник. – Ну что же, это все объясняет. Должен сказать вам, Брэдшо, тот новенький не знает разницы между Платоном и Плуто.

Гарри рассмеялся. Хесслер молчал.

– Удачная аналогия, сэр, – отметил Гарри, когда начальник изготовился двинуться дальше. Но Гарри еще не закончил. Он думал, что Хесслер взорвется, когда из кармана куртки он достал конверт и вручил его начальнику.

– Что это? – подозрительно спросил Свансон.

– Официальный запрос насчет обращения к правлению во время его очередного ежеквартального визита в тюрьму в следующий вторник, что является моей прерогативой согласно статье тридцать второй уголовного кодекса. Копию запроса я отправил моему адвокату, мистеру Сефтону Джелксу.

Начальник впервые за всю беседу встревожился. Хесслер едва сдерживал себя.

– Вы будете подавать жалобу? – осторожно поинтересовался Свансон.

Гарри посмотрел в глаза Хесслеру и ответил:

– Согласно статье один-один-шесть, я имею право не раскрывать представителям тюремной администрации причины своего желания обратиться к правлению, и вам это известно, начальник.

– Разумеется, Брэдшо, – растерянно ответил Свансон.

– Но помимо всего прочего, я намерен уведомить совет о важности, которую вы придаете литературе и религии, делая их частью наших ежедневных насущных потребностей.

Гарри посторонился, позволяя начальнику продолжить путь.

– Благодарю вас, Брэдшо, – молвил Свансон. – Очень любезно с вашей стороны.

– Увидимся позже, Брэдшо, – прошипел Хесслер сквозь зубы.

– Буду ждать с нетерпением, – ответил Гарри достаточно громко, чтобы услышал мистер Свансон.

* * *

Стычка Гарри с начальником была основной темой пересудов в очереди за ужином. Вернувшись затемно с кухни, Куинн предупредил Гарри, что в корпусе поговаривают, что Хесслер убьет его, как только погасят свет.

– Вряд ли, – спокойно ответил Гарри. – Он молодец среди овец, а против молодца и сам овца.

Куинна это, похоже, не убедило.

Гарри не пришлось долго ждать, чтобы доказать свою правоту. Едва погас свет, дверь камеры распахнулась и вошел Хесслер, помахивая дубинкой.

– Куинн, вышел быстро, – скомандовал он, не сводя глаз с Гарри. Как только ирландец выскочил вон, Хесслер закрыл дверь и произнес:

– Весь день я ждал этого, Брэдшо. Сейчас ты узнаешь, сколько костей в твоем теле.

– Сомневаюсь, мистер Хесслер, – ответил Гарри, глазом не моргнув.

– И что же, по-твоему, мне помешает? – спросил Хесслер, наступая. – На этот раз начальник далеко и тебя не спасет.

– Начальник мне и не нужен, – ответил Гарри. – Во всяком случае, пока не началось рассмотрение вашей кандидатуры на повышение, – добавил он, встречаясь с Хесслером взглядом. – Меня с высокой достоверностью проинформировали, что в следующий вторник в два часа дня вы предстанете перед советом.

– И что? – Хесслер был уже в полушаге от Гарри.

– Вы явно забыли, что я и сам выступлю на этом совете в десять утра. Там могут полюбопытствовать, откуда столько переломов после того, как заключенный отважился говорить с начальником.

Хесслер врезал дубинкой по краю койки в считаных дюймах от лица Гарри, но тот не отступил.

– Конечно, – продолжил Гарри, – вам, может быть, хочется навсегда остаться дежурным по корпусу. Но это вряд ли, поскольку даже вы не способны так глупо лишиться шанса на повышение.

Хесслер снова поднял дубинку, но помедлил в нерешительности, когда Гарри взял с подушки толстую тетрадь.

– Мистер Хесслер, я составил подробный список норм и положений, которые вы нарушили за минувший месяц. Иные – не единожды. Уверяю вас, совет найдет это чтение интересным. Нынешним вечером я добавлю еще два ваших опрометчивых шага: пребывание наедине с заключенным при закрытой камерной двери, статья четыре-один-девять, и угрозу физической расправой, когда тот не может себя защитить, статья четыре-один-два. – (Хесслер отступил на шаг назад.) – Но я уверен, что когда речь пойдет о вашем повышении, то членов правления особо заинтересует, почему вы так скоро оставили военно-морской флот. – (Кровь отхлынула от лица Хесслера.) – А виноват был, конечно, не провал на экзамене.

– Кто настучал? – еле слышно спросил Хесслер.

– Один из членов вашего экипажа, который имел несчастье очутиться здесь. Вы убедили его молчать, устроив на должность помощника библиотекаря. Я ожидаю не меньшего.

Гарри вручил свой месячный отчет Хесслеру, немного помедлив, дабы офицер усвоил его последние слова, и только потом добавил:

– Я буду помалкивать весь срок, если вы не дадите мне повода заговорить. И если вы хоть пальцем меня тронете, я постараюсь, чтобы вас вышвырнули из тюрьмы еще быстрее, чем с флота. Понятно изложил? – (Хесслер кивнул, но ничего не ответил.) – Это не все. Если вы вздумаете тиранить других горемык из новеньких, то все ставки отменяются. А теперь убирайтесь из моей камеры.